Консерваторы 9 страница

* * *

Густой и белый, словно пролитое молоко, туман плыл над землёй. Травы, кустарники, стволы деревьев, всё стёрла клубящаяся дымка. Лишь верхушки огромных сосен Запретного Леса темнели в вышине на фоне серого предрассветного неба. Парящие безо всякой опоры, они казались Гарри удивительно похожими на бесконечную гряду пологих шотландских холмов.

В тишине раздались чьи-то шаги, нет, чей-то топот, и вскоре туман обрёл форму: далеко от опушки и всего футах в десяти от Гарри пощипывал поседевшую от выпавшей росы траву снежно-белый единорог. Огромный и статный, с густой гривой и длинным хвостом, он казался естественным порождением спящего леса. Лишь звук хлёсткого удара хвоста по вздрогнувшему боку да негромкое ржание заставили Гарри поверить в невероятную встречу.

Он замер, боясь лишний раз вздохнуть и вспугнуть пасущегося жеребца, но тот как будто и не собирался убегать, а всё так же меланхолично хрустел травой, негромко фыркал и косил на человека блестящим глазом. Забывшийся этой ночью не больше чем на час, поднявшийся задолго до рассвета, ушедший бродить по замку и вокруг него, лишь бы наконец отвлечься и не думать, не вспоминать, Гарри застыл на месте.

Будто зачарованный, он, молча и неподвижно, едва дыша, смотрел на единорога, всем своим существом впитывая исходящую от него магию, целостность и покой... пока не очнулся вдруг уже в одиночестве. Лесной гость словно растворился в тумане.

* * *

— Винки принесла Молодому Хозяину письмо...

Гарри лишь недовольно отмахнулся: видения скачущих по заснеженному полю единорогов казались ему куда важнее.

Но зудящяя приставучей мухой Винки всё никак не унималась:

— Хозяин прислал письмо. Винки должна отдать письмо Молодому Хозяину. Срочное письмо.

Гарри застонал, теряя остатки чудесного сна и терпения: плаксивый голосок эльфа разбудил бы и мёртвого.

— Винки принесла Молодому Хозяину срочное, очень-очень срочное письмо!

Полог кровати распахнулся, и внутрь ворвался яркий солнечный свет. Гарри спрятался от него, перевернувшись на другой бок: спать хотелось ужасно.

Громогласные уговоры поскорее проснуться и прочитать письмо драгоценного хозяина продолжились уже ближе к этой стороне кровати: укрыться подушкой показалось Гарри отличной идеей.

Жалобное рыдание наполнило чёрной тоской залитую солнцем спальню:

— Хозяин побьёт несчастную Винки! Хозяин разгневается и даст Винки одежду!

Гарри сдался. Не глядя, он протянул руку. Тут же в открытую ладонь лёг захрустевший пергаментный свиток, а всхлипы и судорожные вздохи сменились довольным пыхтением, деловитым шуршанием, быстрым шлёпаньем босых ног по полу и мелодичным позвякиванием сервиза.

— Чай, Молодой Хозяин! — радостный вопль сопровождался поплывшими по комнате ароматами бергамота и мяты.

Вставать не хотелось категорически, но письмо требовательно хрустело в руке. Да и в животе вдруг забурчало: сегодня аппетит проснулся раньше него самого. Завтрак вдруг показался совсем неплохой идеей.

«Чай? А почему не кофе? Для чая ещё рановато...»

Но как выяснилось — не настолько рано, как думал Гарри.

Проспать до пяти часов дня! Такого с ним никогда не случалось.

Зато теперь Гарри чувствовал себя так, будто заново родился. И самое главное, у него ничего не болело. Абсолютно ничего. Привычная уже за эти недели слабость испарилась безо всякого следа, будто её и не было. Гарри не знал, по какой причине — из-за встречи с единорогом или, может, просто пришло то самое время, о котором когда-то ему говорила мадам Помфри, — но сегодня он ощутил себя полностью выздоровевшим. Наконец!

Отложив в сторону прочитанное письмо, Гарри отправился в душ. С каждой минутой в нём крепла мысль, что пришла пора решить и другую проблему. Сборы много времени не заняли.

Винки теперь не казалась ему чересчур навязчивой: перекусить в своей комнате, как и надеть одежду, приготовленную и аккуратно разложенную на уже застеленной кровати, было удобно. Будь на месте Винки Добби, Гарри, наверное, не чувствовал бы себя вправе принимать такую всеобъемлющую заботу. Но Винки буквально умоляла, а точнее, изводила просьбами и нытьём, позволить ей служить так, как «полагается правильному эльфу», называла его не иначе как «Молодым Хозяином», явно демонстрировала радость от возможности похозяйничать и хоть как-то угодить. Пришлось сдаться на милость победителя. Пусть этот победитель и выглядел бесправным рабом, но рабом был абсолютно счастливым.

В отличие от своего «Молодого Хозяина».

Одетый в новую, по словам Винки, присланную сегодня утром, зелёную мантию (из тех, из «парадных») Гарри сидел на кровати и в который раз перечитывал короткую записку Снейпа. И чем дольше Гарри на неё смотрел, тем лучше понимал, что или сейчас — или никогда.

Позволять помыкать собой в такой категоричной манере — иди туда, не знаю куда, и не задавай лишних вопросов! Нет, терпеть такое Гарри больше не собирался.

Со Снейпом сложно общаться, тяжело переубедить, а уж заставить признать собственную неправоту практически невозможно. Вчера это невозможное произошло, да, но Гарри знал, что «Простите» с уст этого человека слетало куда реже Avada Kedavra. Ожидать, что это как-то изменится, не стоило. Но суть ведь не в произнесённых словах, а в отношении. И вот тут, как бы ни было сложно, Гарри не собирался превращаться в безмолвную марионетку, в послушную куклу, в карманную собачку, которой стоит лишь отдать команду и она побежит исполнять, виляя хвостом и лая от радости, что хозяин обратил на неё внимание. Настала пора объяснить Снейпу, что к партнёру, если он признаёт его таковым, нельзя относиться как к исполнительному домовому эльфу.

И когда настал час воспользоваться присланным вместе с письмом порт-ключом, Гарри сделал это с твёрдой уверенностью: именно сегодня у него всё получится как надо. Он чувствовал себя так, словно выпил Феликс Фелицис, и теперь зелье удачи вело его по единственно верному пути — больше никаких раздумий, пришло время действовать.

* * *

Тонкое чёрное кольцо, которое Гарри следовало надеть на палец в назначенное время, вырвало у него землю из-под ног у Северных ворот Хогвартса и выбросило на пустынную дорогу в редком лиственном лесу. Место было незнакомым, ни на Запретный Лес, ни на Проклятый Лес Принцев не походило даже отдалённо. Солнце, клонившееся к западу, играло с ветром в кронах старых дубов, ажурные тени метались по вытоптанной земле. Пели птицы. И никого вокруг — это сразу чувствовалось.

Вот и всё, что он успел рассмотреть до того, как рядом материализовался Снейп. Тот тоже принарядился: неизменно чёрную мантию украшала вышивка серебром и какими-то камешками. Гарри тут же стало поспокойнее в собственной, на его взгляд, чересчур роскошной новой одежде. Зато других причин для волнения добавилось.

Приветственные слова обоих столкнулись в воздухе и отскочили друг от друга. Тишина, только что кажущаяся мирной и уютной, в присутствии Снейпа стала неудобной, смущающей. Похоже, по собственной инициативе тот ничего рассказывать не собирался. Он молчал, разглядывал ближайший дуб с крайне сосредоточенным выражением на бледном лице и явно делал вид, что не замечает взгляда Гарри.

— Мне кажется, вы должны объяснить мне, где мы находимся и куда и зачем направляемся, — произнёс Гарри очень медленно, тихо и внятно, и добавил обязательное: — Сэр.

Какая предсказуемая реакция! Бровь картинно поползла вверх, на лице проступило сдерживаемое напряжение, от Снейпа ощутимо повеяло недовольством и холодом.

— Должен? — процедил он.

И к этому вопросу Гарри оказался готов:

— Несомненно, сэр. Должны. Согласно нашему уговору.

Не дождавшись за полминуты ни единого слова в ответ, Гарри старательно скопировал вздёрнутую бровь и демонстративно-удивлённый тон:

— В таком случае... Я могу считать себя свободным от обязательств?

Взгляд, брошенный на него Снейпом, живо напомнил Гарри школьные уроки и причины, по которым он терпеть не мог учиться у этого преподавателя.

— Уважение.

— Со всем уважением, сэр, — подтвердил Гарри. И замолчал.

Всё, что нужно, он уже сказал, повторяться не стоило. Вероятно, Гермиона права: кое-чему он за эти дни, неуклонно складывающиеся в недели, у Снейпа научился. «Ни перед кем не оправдываться» и «не повторять одно и то же несколько раз» сложно было не заметить, хотя и гораздо труднее соблюдать. Особенно под тяжёлым, давящим взглядом в этой гулкой, невыносимой тишине.

Гарри отвернулся, уставился на ближайший дуб. Дерево показалось ему старым — кора потрескалась, обнажая в многочисленных «ранах» светлую, лишь слегка обветрившуюся древесину. Раскидистые ветви сплошь покрывала блестящая фигурная листва и зреющие желуди. Молодые веточки, проклюнувшиеся в самых глубоких трещинах, отважно тянулись к солнцу... Нет, это дерево не старое — оно зрелое и сильное, знает, как противостоять непогоде и самым сильным ветрам. И простоит еще долгие и долгие годы. Дубы живучи.

Вот только ответа всё не было.

— Возможно, мне следует вернуться назад? — задумчиво произнёс Гарри, наблюдая за рыжей белкой, резво скачущей по самой толстой из ветвей дуба, чтобы затем скрыться в небольшом, наверное, единственном, дупле.

Он повернулся к упорно молчащему Снейпу. Под испытующим взглядом ужасно хотелось поёжиться, но Гарри себя сдержал. Без лишних слов он потянул с пальца порт-ключ. Кольцо сниматься не желало, но не сдаваться же упрямой железке.

— Не стоит, — сказал Снейп, шагая ближе и на мгновение накрывая руки Гарри своей ладонью.

Гарри ждал, вглядываясь в лицо Снейпа. В последнее время оно стало казаться ему очень даже выразительным. Возможно потому, что Гарри теперь знал, куда и как смотреть. И, да, он смотрел. Трепет ресниц, мелкие морщинки в уголках глаз, едва заметная жилка на виске, ритм дыхания, рисунок сжатых губ, разлёт бровей, движения рук, напряжение тела... О, да, теперь Гарри видел многое за привычной маской невозмутимости и высокомерия.

— Я доволен вами, Гарри, — заговорил Снейп. — Безынициативный, безразличный, равнодушный не может быть игроком, только пешкой.

Слова казались холодными, а голос согревал. «И как же ему это удаётся?» Но отвлекаться на подобные мысли сейчас не время, и Гарри, словно зеркало, отразил намёк на улыбку Снейпа и поинтересовался деланно-невозмутимо:

— Вы испытывали меня? — и после небольшой паузы: — Сэр?

— Я всегда испытываю вас.

Ответ Снейпа Гарри понравился, и он улыбнулся.

— И с какой же целью?

Снейп отвечал неторопливо, спокойно, делая заметные паузы между словами.

— Мне нужен партнёр. Для игры. В шахматы. Возможно, вы подойдёте.

— Думаю, игра с вами будет очень познавательной. Ну и конечно, мне сложно придётся.

Снейп не позволил ему играть словами.

— Надеюсь, вы и дальше будете проявлять похвальное рвение разобраться в ситуации прежде чем сделать первый ход. И желательно без подсказок с моей стороны, — убедившись, что его правильно поняли, Снейп предложил Гарри задать свои вопросы.

А вот их у Гарри как раз накопилось великое множество... И ни один из них он не успел произнести — к ним подъехала карета, запряжённая четвёркой тестралов, без возницы.

— Присаживайтесь, — Снейп слегка подтолкнул Гарри к карете.

— Но...

— Присаживайтесь, Гарри. У нас есть ещё, по меньшей мере, полчаса, чтобы всё обсудить до приезда в замок.

— Единственный вопрос, сэр! — решительно возразил Гарри. — Куда мы направляемся?

— Дружеский ужин в небольшой компании на нейтральной территории.

— Дружеский? — Гарри очень сомневался, что на встречу с Уизли Снейп бы так тщательно одевался. Следовательно... — Люциус Малфой там тоже будет?

Ладонь Снейпа, оставшаяся на плече Гарри — невозможно было не замечать исходящий от неё жар — слегка сдвинулась вниз. Последовал лёгкий толчок в спину.

— Думаю, из вас всё же будет толк. Не только в шахматах, я имею в виду.

Гарри почувствовал, как расплывается в улыбке. А Снейп продолжал объяснять, вслед за Гарри усаживаясь на мягких, обитых тёмным бархатом сидениях:

— Нет, Люциус — а для вас, Гарри, лорд Малфой, — всё ещё во Франции с официальным визитом. Мы встречаемся с Нарциссой и Драко. Как изящно выразилась леди Малфой, нам предстоит поучаствовать в примиряющем стороны преломлении хлебов.

Не то что бы эта новость обрадовала Гарри. Но ужин в тесном кругу с Малфоями был не самым худшим из возможных вариантом.

Карета тронулась.

— Итак... — прозвучал в полумраке салона низкий голос Снейпа.

И Гарри принялся задавать свои вопросы.

Глава 28. Почему окружающие стали мне казаться такими милыми?

Четвёрка белоснежных лошадей, везущих роскошную коляску, явно никуда не торопилась. Кони чинно шли шагом, мелодично позвякивала упряжь, живописные виды идеально ухоженного парка менялись настолько медленно, что Гарри давно изнывал бы от скуки — будь цель поездки другой. Но сейчас он испытывал настоящую признательность ленивой неспешности благородных животных. Больше того, он предпочёл бы, чтобы они вообще остановились. А лучше — развернуть бы карету и рвануть, да галопом, к оставшимся далеко позади воротам Малфой-мэнора!

Жаль, это всего лишь мечты. Он отдал бы многое, очень многое за одну только возможность покинуть владения нынешнего Министра. Но, увы, навязчивого гостеприимства не избежать. И Гарри оставалось терпеливо сидеть возле молчаливого спутника и наслаждаться проплывающими мимо красотами. По крайней мере — пока — всё было хорошо. А через пару минут...

«Начнётся игра», — напомнил себе Гарри. И отбросил бестолковые сомнения в сторону. Да, судьба сдала ему именно такие карты — краплёные и без козырей, кроме бесполезной шестёрки славы героя. Но сколько ни сожалей, делу не поможешь. И он решил окончательно и бесповоротно: принять то, что есть, как данность, и идти вперёд, оставив прошлое прошлому, а несбывшееся будущему. Партия ещё не проиграна, и шансов на победу довольно: ведь в его раскладе — джокер. Вот он, совсем рядом, только руку протяни.

Но руку Гарри удержал — Снейп давно выдал ему положенные инструкции и теперь отдыхал, расслабленно откинув голову на спинку мягкого сиденья и прикрыв глаза. Беспокоить его не стоило.

Только ветру это не объяснишь. Налетевший порыв, принёсший запах цветущих роз, растрепал чёрные волосы. Катящееся за горизонт красно-золотым яблоком солнце тёплым румянцем согрело вечно-бледные щёки. Коляску легко тряхнуло, ладонь Снейпа безвольно соскользнула с колена. Спит — понял Гарри. И решил: пусть поспит ещё немного.

Прошедшая неделя выдалась жутко утомительной для них обоих.

Каждый вечер Гарри возвращался в отвратительном настроении и практически без сил после целого дня, потерянного в магазинах, ателье, мастерских... и, что куда противнее, в обществе миссис Малфой. Любезная к нему и совершенно невыносимая по отношению к окружающим, она явно наслаждалась всем этим кошмаром — шумихой и суетой, сопровождавшей каждый шаг Великого Героя и Первой Леди.

Но без её участия «должной организации торжества» не случилось бы — Гарри понял это довольно быстро. И хотя сам факт предстоящей свадьбы его вовсе не радовал, но помощь Первой Леди с благодарностью, почти искренней, принял. Потому Гарри и терпел её выходки, старательно сжимая зубы и помалкивая. Что-либо менять было уже поздно — конец августа приближался с невероятной скоростью. И Гарри выполнял все указания миссис Малфой, полностью положившись на неё, как на человека знающего, что именно необходимо делать.

Жизнь требовала, а Гарри подчинялся. Он играл по правилам.

В то же время Снейп разрывался между Министерством и Хогвартсом. И Министерство явно лидировало в битве за его внимание и утраченный покой.

Гарри никогда не думал, что работа главы Визенгамота отнимает столько времени и сил. Но Снейп объяснил ему, что нынешний цейтнот связан с длительным визитом Малфоя во Францию. Заменяя его, Снейп решал не только неотложные вопросы, но и те, что при обычном порядке рассмотрения дел у Министра наверняка было не протолкнуть.

Уже не раз Гарри становился свидетелем того, как поздним вечером на бумаги, разбросанные по столу, опускалась темноволосая голова: Снейп засыпал прямо там, в гостиной, не в силах даже подняться в свою спальню. Засыпал, чтобы проснуться через час-полтора и вновь вчитываться в пергаменты, заполненные убористым почерком своего верного помощника.

А вот Перси Уизли — Гарри в этом даже не сомневался — никогда не спал. Вечерами Перси сопровождал шефа в Хогвартс, принося с собой дух и букву канцелярии Визенгамота, увлечённо обсуждал готовящиеся бумаги и, похоже, готов был навечно поселиться в гостиной, обзаведшейся двумя трансфигурированными письменными столами, заваленными пергаментами и тоскливо выглядящими фолиантами. Тоскливо — для Гарри, конечно, а не для инициативного и дотошного секретаря главы Визенгамота.

Когда же практически ночью Снейп приказом отправлял Перси домой, к молодой жене, тот, только что полный энтузиазма по поводу правильно поставленной запятой в пункте с трёхзначным номером очередной непроизносимой инструкции, удалялся явно расстроенный. Несомненно, лишь наличие прижатого к груди большого саквояжа, доверху набитого тьмой ну очень важных документов, примиряло Перси с вынужденной задержкой в работе.

И вся эта кутерьма продолжалась изо дня в день — ровно до сегодняшней субботы. День покоя подарил всем вернувшийся из Франции Люциус Малфой. И Гарри, если бы мог, даже порадовался бы его возвращению: появление Министра наконец-таки отвлекло его супругу от ставших традиционными походов по магазинам, и отменило сверхурочную работу Снейпа.

Но старший Малфой привёз из Франции не только освобождение от ежедневной суеты. К его возвращению был приурочен тот самый бал, на котором перед элитой магической Британии Гарри предстояло выступить в роли будущего супруга Северуса Т. Снейпа, главы Визенгамота, директора Хогвартса и лучшего друга действующего Министра.

Гарри был полностью готов к визиту: вместе со Снейпом они обсудили каждую деталь возможного поведения в тех или иных обстоятельствах. Но всё же, несмотря на многочасовую подготовку и мирный вид парка Малфой-мэнора, Гарри никак не мог справиться с беспокойством. Хотя Снейп и призывал не волноваться — в свойственной ему язвительной манере.

Чтобы попасть в Малфой-мэнор, они вместе воспользовались присланным порт-ключом. Остальные гости прибывали по каминной сети, а вот для «дорогого друга Северуса и его спутника» (как значилось в официальном приглашении) хозяева приготовили особую церемонию встречи. У распахнутых ворот почётных гостей ожидала сверкающая золотом в лучах заходящего солнца открытая коляска, запряжённая четвёркой белоснежных лошадей. И хотя до дома напрямую было совсем недалеко, путешествие затянулось: карета, управляемая невидимым кучером, свернула направо и покатилась по дорожкам обширного парка.

Вычурную роскошь приёма не оценили: Снейп задремал, а Гарри было не до окружающих красот. Ни классическая архитектура, ни украшения из живых цветов, ни светильники, горящие по краям дороги, не могли отвлечь его от тревожного ожидания близкой уже «пытки».

И пусть прошедший во вторник совместный ужин с миссис Малфой и её драгоценным сыночком доказал, что они способны высидеть целый вечер за одним столом и не убить друг друга — по сути, это ничего не меняло. Напряжённое молчание и избыточная вежливость, от которой кусок в горло не лез, вовсе не сделали общение приятным и, тем более, дружеским.

По своей воле беседу никто не поддерживал, хотя миссис Малфой, взявшая на себя обязанности хозяйки вечера, приложила все силы и всё, уж какое ни есть, обаяние. Но, увы, её старания только подчеркнули взаимную неловкость и нерасположение. Драко Малфой демонстрировал прекрасные манеры и не поднимал взгляда от поданных блюд. Снейп коротко отвечал на обращённые к нему вопросы. А Гарри всё никак не мог позабыть, чему совсем недавно стали свидетелями присутствующие здесь люди — его давние враги. «Примиряющая» трапеза никому из участников удовольствия не доставила. Уж точно.

И сейчас Гарри ждал повторения тягостного вечера, но в ещё худшем варианте. Ведь тогда они встречались на нейтральной территории: замок среди дубравы принадлежал гостеприимному приведению и уже много веков служил неизменным местом переговоров чистокровных магов. А сегодня их путь лежал в логово врага. Малфой-мэнор — бывшая ставка Волдеморта. Разве такое можно забыть?.. Или простить?

С каждым поворотом шуршащей гравием дорожки, с каждым оборотом чуть поскрипывающих колёс коляски, с каждым вдохом сквозь сжатые зубы белокаменный дом становился всё ближе, пока неторопливая прогулка не закончилась у мраморной лестницы под приветственные крики высыпавшей во двор толпы.

Гарри коснулся руки мирно спящего Снейпа.

— Мы приехали. Пора.

У подножки кареты уже склонился домовой эльф в безукоризненно-чистой наволочке. А невдалеке, в шаге от ведущих наверх белых ступеней, застеленных красной ковровой дорожкой, гостей ожидал Драко Малфой — невозмутимый и бесчувственный, словно одна из украшавших лестницу статуй.

Шоу началось.

* * *

Не так страшна мантикора, как её рисуют.

Народная мудрость оправдалась во всей красе. Чрезмерно волнительная и столь же короткая церемония представления гостям, двухминутная беседа с хозяевами, сверкающими бриллиантами и белозубыми улыбками, бокал шипящего вина в руке, разговоры с незнакомыми и малознакомыми людьми: о политике — в пределах заранее оговорённых дома тем, о погоде — в них Гарри, после недели общения с миссис Малфой, мог считать себя экспертом, о спорте, учёбе в Хогвартсе, красоте дома и его несравненной хозяйки... И постоянно рядом надёжное присутствие Снейпа: его тёплая рука, изредка сжимающая ладонь Гарри, предупреждая опрометчивую резкость суждений; его чёрная мантия, отсекающая пестроту нарядной толпы с её обожанием и преклонением перед всенародно любимым Героем; его низкий глубокий голос, превращающий вязь слов то в лекарство, то в оружие.

Открытием номер один для Гарри стало то, что у Малфоев собрались далеко не только слизеринцы. Хотя бывших Пожирателей Гарри не мог не заметить: скучающего Паркинсона с семьёй, раскрасневшегося оживлённого Нотта, огромного молчаливого Гойла, горой возвышающегося над толпой. Но тут же, совсем рядом с ними, Гарри видел коротко кивнувшего ему с другой стороны зала Кингсли Шеклболта, Эльфиаса Доджа, сидящего на диване в кругу таких же пожилых магов, наряженную в яркую клетчатую мантию и высокую шляпу профессора МакГонагалл, беседующую с улыбчивым бородачом. Казалось, здесь были все: бывшие Пожиратели и Фениксовцы, министерские чиновники, известные спортсмены, журналисты, торговцы, авроры, расфуфыренные ведьмы всех возрастов...

Общение с гостями оказалось ни к чему не обязывающим и, по правде говоря, на удивление скучным. Из множества представленных ему лиц Гарри от силы бы вспомнил десяток. Разговоры, даже о политике, были бесцветны и пусты. И он искренне недоумевал и страшно сожалел о невозможности именно сейчас задать Снейпу вопрос: неужели такое бессмысленное времяпрепровождение позволит лучше понять этих людей, научит влиять на политику магической Британии?.. Но стоит ли говорить об этом среди множества ушей и глаз, в суете, сутолоке и шуме? И Гарри терпеливо следовал за Снейпом, участвовал по мере сил в общей болтовне и откровенно скучал.

К десяти часам вечера, когда гостей пригласили к торжественному ужину, Гарри успел избавиться от последних остатков беспокойства и неловкости.

В другом, не менее роскошном зале их ожидало множество круглых столов. Блеск золотой и серебряной посуды, прекрасная еда, парящие в воздухе свечи и радостное оживление присутствующих напомнили Гарри Хогвартс во время ежегодного пира по случаю начала учебного года. Этот ужин отличался лишь тем, что за каждым столом расположилось не более дюжины гостей, школьные годы которых уже давно миновали.

Место Гарри оказалось рядом со Снейпом — за центральным столом вместе с хозяевами вечера и их ближайшими друзьями. Снейп не солгал: в узком кругу разговоры были куда содержательней. Жаль только, что Гарри не мог оценить важность рассказов Малфоя о визите во Францию или обсуждение проблем взаимодействий с гоблинами, которые вели между собой начальники ведущих отделов Министерства, упоминая множество неизвестных ему (и забавно звучащих) имен лидеров гоблинской общины Британии.

Но Гарри не считал время потраченным впустую. Постепенно он начал вникать в суть разговоров, и пусть затронутые темы его не слишком интересовали, он старательно выполнял поручение Снейпа, пытаясь разобраться как в обсуждаемом, так и во взаимоотношениях ближнего круга Министра. Это оказалось не слишком сложно.

С местом за столом Гарри необыкновенно повезло. Как раз напротив него, так что через батарею блюд и цветочную композицию едва разглядишь, расположилась парочка не самых приятных ему людей: миссис Амбридж в ужасающем, розовом и пушистом наряде весь вечер, не смолкая ни на мгновение, болтала с безрадостно выглядевшим Драко Малфоем. Тот пытался сопротивляться навязчивому обществу, отворачивался к сидящей по другую руку молодой голубоглазой блондинке, но кто бы смог проигнорировать визгливый голос Первого заместителя Министра?

Соседями Гарри оказались люди куда приятнее настырной Амбридж. Миссис Паркинсон много больше интересовалась изысками кухни Малфоев, а сидящий слева Снейп только изредка отвлекался от оживлённой беседы с хозяином вечера.

Тост, провозглашённый Министром и поддержанный всем залом: «За здоровье и благополучие будущих молодожёнов!» — Гарри к собственному удивлению всё-таки смог пережить. Да, смутился и покраснел он отчаянно. Но всё же встал и принял поцелуй Снейпа — недолгий, нежный, лёгкий — и вызванное его прикосновениями смятение. Куда сложнее оказалось выдержать всеобщий восторг и обсуждение их ярко вспыхнувших, как по мановению волшебной палочки, обручальных колец.

И, в общем-то, всё было не так уж и плохо... до того несчастливого момента, когда пришло время танцев и выяснилось, что открывать вечер предстоит двум парам: им со Снейпом — почётным гостям великолепного бала, и наследнику рода Малфоев с близкой подругой — Асторией Гринграсс, той самой блондинкой, весь вечер не сводившей глаз со своего крайне мрачного и молчаливого соседа.

* * *

— Танцы! Танцы! Как же я люблю танцы!

Раскрасневшаяся от выпитого вина миссис Амбридж восторгалась от души, заливисто и настолько громогласно, что умудрилась перекричать распорядителя бала и заработать замораживающий укоризной взгляд поднявшегося с места Министра. Её «девичий» смех тотчас стих, а на лице появилось сосредоточенное, почти глубокомысленное выражение. Но ненадолго. Вскоре леди потупилась и захлопала ресницами, словно маленькая девочка, коей уже не меньше полста лет не являлась (да и тогда, очевидно, прелестным это создание мог назвать только очень любящий родитель).

Гарри едва удержался от хохота, наблюдая с какой скоростью младший Малфой выдёргивает из-за стола свою симпатичную подружку, и парочка скрывается в толпе. Замеченный злобный взгляд, напоследок брошенный разъярённым недругом на «очаровательнейшего» Первого заместителя Министра, доставил Гарри удовольствие не меньше превосходного французского десерта с непроизносимым названием и волшебным вкусом.

Кстати, десерта ему досталось два. Снейп, весь вечер болтавший с Малфоем о французских делах, навязал Гарри вторую тарелочку с пышным не пойми чем — свою порцию, к которой даже не притронулся. Слоёный пирог, пропитанным сладким и довольно крепким напитком поддался идентификации только со второй попытки. Предварительно пришлось сразиться с множеством слоёв крема, взбитыми сливками и «пьяными» фруктами.

Да, вечер Гарри стал определённо нравиться.

— О, какой же Драко дисциплинированный мальчик, — сообщила всем весьма довольная миссис Малфой. — Они с Асторией уже отправились готовиться к танцу роз.

Нет, ни о каком цветочном танце Гарри никогда не слыхал. Видение Драко Малфоя, переодетого в карнавальной костюм розы («Белоснежной розы, украшенной бриллиантами, и серебристых листьев побольше!» — уточнил он про себя), неудержимое фырканье, вырвавшееся хихиканье и выпавший из руки нож, звякнувший о золотую тарелку, Гарри мог оправдать только сменявшими друг друга бокалами белого, розового и красного вина, которые ему приходилось из вежливости пробовать. Ну, может, и не только пробовать. Иначе...

Почему окружающие стали мне казаться такими милыми?

— Северус, дорогой, вам с Гарри тоже пора подготовиться. Вы ведь начинаете бал вместе с Драко и Асторией, первой парой.

Снейп в карнавальный костюм розы одеваться не пожелал даже в фантазии.

— Меньше чем через полчаса, дорогой...

«А розы бывают чёрные?» — раздумывал Гарри, когда кто-то заставил его подняться со стула. Парящие в воздухе свечи вдруг смазались в одно оранжевое пятно, превратившись в довольного жизнью пыхтящего огненного змея. Воспоминания об огненных змеях были почему-то неприятны, и Гарри постарался собраться с разбегающимися мыслями и разобраться с сонно покачивающимися свечами.

«Я не пьян», — сказал он себе. А потом повторил это вслух, глядя в чёрные глаза Снейпа. Свечи исчезли, толпа растворилась без следа, уютное тепло сменил прохладный ветер.

С недоумением Гарри оглядел пустынный балкон, темнеющий сад, луну, отражающуюся в каскаде прудов, глубокое небо, заполненное несчётным числом беспредельно далёких звёзд.

— Вам уже лучше?

Гарри вдохнул холодный воздух. Голова прояснилась, а вот ноги держали не слишком хорошо: иначе как объяснить, что одна его рука цеплялась за гладкую ткань мантии Снейпа, а вторая своевольно лежала на талии, согреваясь исходящим изнутри теплом, внимая мельчайшим движениям тела. Гарри вздохнул и попытался отодвинуться. Его отпустили. Шаг, два, — вот и устойчивая высокая балюстрада, внизу шелестят листьями покачивающиеся на ветру деревья.

— Гарри, как вы себя чувствуете?

Как, как? Хорошо! Очень даже хорошо. Только немножко холодно.

— Хотите протрезвляющего зелья?

Гарри недовольно махнул головой — лунная дорожка забавно ухмыльнулась ему с зеркальной глади пруда.

— Сэр, я хорошо себя чувствую. Я не пьян. Абсолютно, — он глубоко вздохнул и проникновенно сообщил беспокойно вышагивающему туда-сюда Снейпу: — Я прекрасно себя чувствую, сэр. Честное слово.

В ответ — лишь тяжёлый вздох. Наблюдая высокий полёт взметнувшейся полы мантии разворачивающегося Снейпа, Гарри решил, что его сверхубедительным словам почему-то не верят. Он даже немного обиделся.

— Сэр, я и правда...

Скрипнула балконная дверь, выпуская на свежий воздух очередного гостя.

Гарри резко замолчал, Снейп приблизился вплотную. Узкие ладони легли на перила по обеим сторонам от Гарри, и он едва не забыл дышать, застыв на месте, и не мигая глядя в блестящие чёрные глаза нависшего над ним Снейпа.

— Послушайте меня, Гарри, — Снейп говорил тихо, почти шептал.

Гарри только и оставалось, что слушать его тяжёлый голос, согреваться тёплым дыханием и близостью. Их бёдра слегка соприкасались, и это не было неприятно. Скорее наоборот.

Благоприобретённое спокойствие стремительно улетучивалось.

— Вы слышите меня?

Гарри попытался кивнуть. И его голова без всякого умысла, совершенно случайно опустилась на плечо Снейпа, там и осталась. Сердце взволнованно запрыгало, Гарри закрыл глаза.

Снейп заговорил, и мир Гарри сузился лишь до его голоса. Теперь несвязный лепет смущённой совести стал вообще не слышен. Оно и к лучшему.

— Сейчас нам предстоит выйти в зал и танцевать перед всеми. Это простой танец и очень древняя традиция. К сожалению, Нарцисса не предупредила меня заранее, и мы не потренировались. Но тут... Это не отрепетируешь. Что есть, то и покажет колдовство.

— Что за колдовство? — спросил Гарри глухо, не поднимая головы.

— Старая традиция, довольно редкая сейчас. Общая магия собравшихся заставит нас продемонстрировать чувства друг к другу явным образом. Это просто — мы будем танцевать, а вокруг нас должны появиться цветы. Простая иллюзия. По их окраске и красоте будут судить о наших чувствах. Подделать тут ничего нельзя. Примитивная любовная магия и человеческое любопытство — сочетание, непреодолимое никаким волшебством.

Гарри поднял голову, вгляделся в бледное лицо Снейпа.

— Но магия помолвки...

Ему не дали договорить:

— Кольца нам не помогут. Этот танец раньше был обязательной частью свадебного обряда и доказывал чистоту намерений пары, вступающей в брак. Фактически, являлся последней проверкой обручённых на наведённые любовные чары или зелья.

Воцарившаяся на балконе тишина звенела невидимыми колокольчиками, подстёгивая нетерпение Гарри.

— Каков худший вариант? — прошептал он, глядя Снейпу в глаза.

— Если сейчас подтвердится, что единственное чувство, которое вы ко мне питаете — это ненависть, то Министерство наверняка захочет встать на защиту ваших интересов, отменив договор опеки и потребовав разрыва помолвки.

Снейп мог дальше не объяснять — Гарри и сам понял, чем это ему грозит.

— А вы, сэр?

— Что я?

«Это не добавит вам популярности, а вот проблем...» — подумал Гарри.

— Не думаю, что я вас ненавижу...

Я что, сказал это вслух?

— Что вы сказали, Гарри? — тягучий голос Снейпа взрезал испуганную тишину, словно нож масло.

Гарри глубоко вздохнул. Горло сжалось. Грудь сдавило. А сумасшедшее биение сердца чувствовалось даже в кончиках вдруг заледеневших пальцев. Но отступать Гарри не собирался — ведь он гриффиндорец! И не намерен сдаваться глупому страху!

— Поцелуйте меня...

Гарри вдохнул поглубже, поднял голову и повторил ещё раз, для верности, чтобы у его партнёра не осталось никаких сомнений:

— Поцелуйте меня, Северус. И пойдёмте танцевать.

Глава 29. Разве я могу и вправду этого хотеть?

Мотивы Гарри благородны и честны: ему кажется, что открываясь перед Снейпом, позволяя ему... нет, прося его о близости, он делает то единственное, что поможет им справиться с неожиданным препятствием, избежать расставленной ловушки.

Гарри уверен: он не испытывает к Снейпу ненависти. Для дурацкого танца этого должно хватить. Разбираться в себе Гарри не хочет — нет времени. Да и ни к чему это.

Гарри не сомневается: его новые, изменившиеся чувства куда сильнее и теплее и застарелой неприязни к придирчивому профессору, и справедливого негодования тем, что тот натворил уже после войны, поддержав бывших Пожирателей и дорвавшись до вершин власти. Теперь Гарри с пеной у рта готов доказывать всем и каждому, что Снейп много лучше и уродливой карикатуры с надписью «сальноволосый ублюдок», и отретушированного портрета «очень важной персоны» в новом правительстве.

А еще Гарри знает, что поцелуи Снейпа сводят его с ума, зажигают кровь, лишают разума и заставляют желать неправильного, ненормального, того, о чём нельзя даже думать. Но когда Снейп прикасается к нему, строгие запреты и недоброе прошлое становятся неважны. Ведь обуревающие Гарри чувства честнее и ярче всего, что он когда бы то ни было испытывал прежде.

И потому он просит о близости: кому как не Гарри знать, что он чувствует, когда Снейп его целует. И как потом тяжело, практически невозможно бороться с собой, в очередной раз возводя стену между ними и без всякой жалости заставляя вспоминать: кто — он, а кто — Снейп.

И сегодня Гарри надеется воспользоваться собственной слабостью как оружием, раз другого средства нет. Выпитое недавно вино всё ещё горячит кровь, но какое это имеет значение, когда найдено «разумное решение» возникшей проблемы?

А то, что это решение дарит самому Гарри возможность с головой погрузиться в вихрь чудесных, сладостных, потрясающих ощущений, — не более

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒