5. Плоскогорье 3 страница

— О, Энн! — осушив бокал и икнув, страдальчески закатила глаза пария. — Последняя пассия Натана ещё была ничего, а вот две предыдущие… Первая — блядь и, ик, стерва! Сейчас расскажу…

Её звали Кэтлинн Бета-Джонс. Дочь портового магната, владевшего гражданским космопортом, верфями и небольшой орбитальной станции впервые попалась на глаза Хасселю в одном из баров Верхнего Улья «Король Георг» планеты Санкур. Кажется, он назывался «Нежность Королевы». Или то было название увеселительного заведения для аристократов? Неважно.

Инквизитор сидел за столиком в углу, и с чувством глубокой внутренней горечи старательно напивался амасеком. Перед ним стояло уже два пустых графина, и третий, полный наполовину. Из закуски Хассель предпочёл какие-то невнятные орешки, жареные в масле, и кусок мяса, давно остывший и нетронутый лежащими рядом ножом и трезубой вилкой. В голове плыло и шумело, мысли текли вязко, как смола, но легче, несмотря на все усилия, не становилось.

Память всё время подкидывала куски разговоров, вытаскивала на свет сцены недавнего прошлого, демонстрировала, как можно было бы сделать тогда-то и тогда-то… Натаниэль скрипел зубами, наливал себе очередную рюмку, перемалывал челюстью орешек, и снова погружался в пучины себя.

Его радовало только одно: демон, искушавший его в последнее время сильнее и сильнее, под действием алкоголя превращался всего лишь в назойливый голос, который быстро затихал в скопище подобных ему, принадлежащих окружающим людям… Мозг псайкера раскрывался, начиная перехватывать любые сигналы, и проклятое порождение варпа теряло настройку на инквизитора. Так он объяснял это себе.

Вот и сейчас, после недельного перерыва, связанного с пребыванием в системе древних туннелей-аркологий и поиском следов неизвестных ксеносов, убивавших жителей улья, Натаниэль смог, наконец, вернуться к ставшему привычным времяпрепровождению.

Когда за его столик присела невысокая женщина в тёмном платье, украшенном тонкими кружевами и кружевной же маске, изображавшей небольшую птичку, Хассель немного удивился. Подняв взгляд, слегка помутневший от выпитого, он изучил черные кружева, из-под которых лучились темно-зелёные глаза, смотрящие с весельем на небритого после тяжёлого дня и одетого в украшенный золотым галуном полувоенный мундир без знаков различия инквизитора. Подружки дамочки щебетали с барменом, потягивая коктейли из миниатюрных бокалов-напёрстков, вошедших в моду недавно, и строили глазки всем мужчинам в заведении.

«Дочки и, возможно, жены кого-то из торговцев Верхнего Улья, — отметил Хассель, потеряв интерес к молодым шлюшкам. А вот сидевшая за его столиком дама, поставившая на столешницу недопитый бокал с красным вином, его заинтересовала. — Интересно, чем я её привлёк?»

Маска, искажавшая лицо, не скрывала ни тонкой кожи, сохранившей белизну и гладкость, ни цвета больших глаз, ни мазка скромной темно-красной помады на полных губах женщины. Она сняла перчатку, блеснув изумрудом в небольшом перстне, и, прикоснувшись к изящному подбородку, спросила, улыбаясь:

— Сударь, вы сегодня предпочитаете набраться или, возможно, у вас есть иные планы?

Хассель, не подав виду, выпил очередную рюмку, и, со стуком поставив сосуд из хрусталя на стол, спросил:

— У вас есть варианты… леди? — его заинтересовала эта дама. В её глазах светился ум, а подобная храбрость всегда импонировала инквизитору. — Я давно не имею никаких планов на вечер.

— В таком случае, сударь, я вам помогу, — сказала она. — Меня зовут Кэтлинн. А вас?

— Никколо Паганини, — солгал Хассель, повинуясь своей паранойе. «Не забыть сделать документы на это имя, — отметил он в памяти, надеясь, что не напьётся до состояния «спуск флага», как его называл Гламор. — Я специалист по… военной тактике.

— То есть, наёмник? — брови Кэтлинн поднялись вверх.

— Нет. Я создаю службы безопасности для клиентов, — Натаниэль почувствовал слабо шевельнувшийся в нем интерес к этой женщине.

— Как интересно! — она отхлебнула вина. — Расскажите что-нибудь страшное…

Через месяц после завершения расследования и уничтожения ячейки генокрадов, инквизитор отправился в путешествие по субсектору Антимар. Никколо Паганини, специалист по безопасности, мог позволить себе отдохнуть от праведных трудов полгода. Вместе с ним отправилась в вояж и госпожа Бета-Джонс.

На Саруме они остановились в роскошном отеле для новобрачных, коридоры которого едва не трескались от лепнины и позолоты. Услужливые слуги, не сервиторы, а живые и улыбчивые, готовы были выполнить любое пожелание..

Кэт привлекла его именно умом. Недавно разведённая с мужем, пять лет брака скрывавшего свою страсть к молодым мальчикам, но пойманном на горячем, он искала мужчину, способного излечить её от скуки и неверия в противоположный пол. На Санкуре не приветствовали противоестественные склонности, ссылая их приверженцев на каторгу…

С ней было интересно. Дочь торговца, она обладала острым умом и была начитанна, увлекаясь математикой и социологией. Обсуждая с Кэт литературу и современные тенденции развития общества, инквизитор чувствовал, как начинает понемногу оттаивать.

Вселившись в десятикомнатный номер, они не выходили из него несколько дней, занимаясь любовью и дегустируя местные вина. Натаниэль в первый раз за несколько лет почувствовал, как его ярость стихает, и он начинает ощущать себя живым человеком, способным на разные, в том числе, довольно привольные, безумства…

Всё закончилось через год, когда он застукал Бета-Джонс с молоденьким офицером Гвардии из аристократов. Выслушав из уст красного, как орочий танк, юнца, спешно натягивающего штаны, вызов на дуэль, и посмотрев в сверкающие надеждой глаза Кэтлинн, инквизитор заглянул в её разум. Тщательно скрывавший своё имя, дар и наличие инсигнии, он не применял псайкерства рядом с этой женщиной, и ослаб без тренировок. Но ненависть, которая царила в её душе, можно было бы заметить и без таланта. Нужно было только заглянуть поглубже…

Бета-Джонс ненавидела мужчин. И возненавидела их ещё сильнее, пока была с Натаниэлем. Он не стал копаться в её прошлом, ему было довольно и того, что всплыло.

Тогда Хассель согласился драться, но не собирался этого делать. Достав из сейфа снаряжение и оружие, он переоделся в свои вещи, бросив принадлежащие фальшивому Паганини, и повесил на шею цепочку с инсигнией. Инквизитор понял, что отпуск закончился.

В пять утра он стоял возле заброшенного завода на окраине улья, и помахивал в воздухе своим силовым мечом. Энергополе было выключено, Натаниэль вспоминал некоторые приёмы и связки, и разминался. Юный аристократ, выйдя из своего транспорта, сначала долго стоял, наблюдая за увлёкшимся Хасселем, потом подошёл и вежливо кашлянул в кулак.

— К сожалению, я вынужден буду вас убить, — произнёс он, потянувшись к кобуре.

Когда отсечённая рука, сжимавшая лазган, упала на потрескавшийся рокрит, мальчишка заорал, но сразу заткнулся, заметив покачивавшуюся на груди инквизитора инсигнию. Зажав рану, он молча наблюдал, как к нему приближается разъярённый Хассель, держа перед собой активированный меч, сыплющий искрами.

Внедрив ложную память потерявшему много крови аристократу, Натаниэль отвёз его в хорошую частную клинику, и тем же вечером покинул планету, чтобы больше никогда туда не возвращаться.

— Интересно, — заметно похолодевшим тоном заметила Райт. Внутри неё боролись разные чувства, и жалости среди них не было точно. — Печальная история. Но это в стиле Хасселя. А что за второй случай, Кло?

— Да… Второй был проще, — пария налила себе ещё бокал, и посмотрела сквозь него на свет люм-шара. — Такое чувство, что Ната.. То есть, милорду не везёт в мартимр… мармити… попытках жениться, в общем.

Она сосредоточилась, и стала рассказывать.

Её звали Артизанна фон Вокк, и за ней ухлёстывали почти все жители орбитальной станции, не исключая транзитных пассажиров и имперских гвардейцев. Высокая рыжеволосая женщина с чеканным профилем и темными глазами, одетая в обтягивающий комбинезон темно-багрового цвета, неизменно отвергала всех, без стеснения указывая направление и глубину места, в которое, по её мнению, надлежало следовать всем надоедливым идиотам.

Она была пилотом буксира, и служила на станции уже тридцать лет. Отец, генерал Вокк, появлялся дома раз в десятилетие, служа верой и правдой Императору в крестовых походах, а его дочь совершенствовала лётное мастерство, и мечтала о месте пилота-истребителя Флота. Но с таким отцом, который слишком любил дочь, путь туда ей был заказан.

Хассель тогда пытался набраться вместе с Астосом, но дрянной амасек вызывал только головную боль, и не приносил желаемого облегчения. Он обратил внимание на высокую женщину с эмблемами крыльев на рукаве, вошедшую в забегаловку у третьего причала, но переключился на танцовщицу, размышляя, сколько она возьмёт за одну ночь. Через несколько минут в заведении разгорелась драка, и потенциальная девушка для удовольствий с визгом сбежала с маленькой сцены. Инквизитор вздохнул и развернулся в зал.

Рыжеволосая фурия отбивалась от троих палубных рабочих с проходящего грузовика, блокируя выпады самодельных клинков тяжёлым трёхногим стулом. Четвёртый из этой компании уже лежал на земле с пробитым черепом, но шансы девушки на победу падали — один из тех, кто её атаковал, потянулся к набедренному карману своей драной униформы.

Выстрел из игольника прозвучал почти бесшумно, но грудная клетка несостоявшегося убийцы раскрылась, словно консервная банка в руках огрина, расплескав перемолотые в кашицу внутренние органы. Монопружинная нить, спрессованная в небольшие иголки, относилась к редким и дорогим боеприпасам, которые использовали только профессионалы, и на Хасселя смотрели с ненавистью, но никто даже не дёрнулся. Даже когда девушка-пилот расшибла стул о хребет второго палубника, и плюнула на труп.

— Спасибо, — поблагодарила она, вытирая кровь с разбитой губы, — меня зовут Артизанна, а эти уроды здесь впервые, потому и полезли. Я и сама справилась бы.

— Не стоит благодарности, — пожал плечами инквизитор, расплачиваясь с барменом. — Вас проводить?

— А ты тоже здесь в первый раз? — рассмеялась девушка, приглаживая короткие волосы. — Я не танцую.

— Я тоже, — хмуро сказал Хассель. — Вон, Астос, мой пилот, подтвердит.

— Ага, точно, — пилот заулыбался, — зато я танцую!

«После удара стальной подковкой в пах, он обижался на Занну вплоть до самого моего с ней расставания, — вспомнил Натаниэль, — зато потом устроил праздник».

Они переспали через неделю, когда Занна пришла в гости. Сама. В скафандре. По внешней стороне станции.

Инквизитор, будучи с похмелья, едва не пристрелил её из болтера, но после двадцати минут разговора всё же впустил, просканировав едва ли не до детских воспоминаний.

Артизанна оказалась на удивление живой и разносторонней натурой, оживив существование Хасселя. Он стал часто летать этим маршрутом, оставаясь на станции на несколько недель, и наслаждаясь её шутками, новыми блюдами, которые она училась готовить, хоть и не всегда удачно, спорами и обсуждениями самых разных тем… Неизменно он предлагал ей переехать к нему, но получал отказ и ссору.

«Она была умна, красива, жизнелюбива и упряма, — вспомнил инквизитор, — и потому мы не сошлись».

Спустя примерно год Занна подняла вопрос о женитьбе и детях. Но, когда Хассель попытался объяснить, что ни первое, ни второе ему не светят, в силу специфики профессии, она обиделась. Когда он рассказал, кем является на самом деле — разозлилась. А потом отвесила ему пощёчину, от которой у Натаниэля треснула челюсть, и разрыдалась. На попытку успокоить и как-то решить дело миром инквизитор получил в ответ выстрел из маленького болтера, который эта амазонка таскала с собой.

Слава Императору, она промахнулась, и на катере никого, кроме них, не было. Занна испугалась собственной смелости, но упрямо выпрямилась, и пообещала пристрелить Хасселя при первой возможности, едва только увидит его физиономию на станции.

Больше они не виделись, но челюсть периодически напоминала о себе, особенно в сложных погодных условиях.

Пария закончила рассказ, и упала лицом в листья салата. Она вообще не очень любила овощи, как вспомнила Райт, перетаскивая Клотильду на кровать. Та только застонала, пуская пузыри.

Энн оставила Клотильду спать в своей каюте. Истерика, перегрузки, эмоции, ссора с Гламором и обильные возлияния сделали своё дело. Теперь Энн догадывалась, что Хассель вообще не планировал возвращаться из похода к эльдар. А ещё она не могла понять, почему Клотильда с такой теплотой отзывалась о некой Лексиане Доверманн, с которой Хассель даже успел зарегистрировать брак, но не оформил его до конца, а просто перестал встречаться. Такое резкое изменение намерений, обрыв линии повествования, нелогичная перемена в поведении… Всё это наводило Райт на плохие мысли. Тогда что-то произошло, и это что-то могло стать началом или толчком к переменам внутри инквизитора. Только как убедить Натана поделиться этими подробностями, чтобы это не выглядело ревностью или попыткой устроить разборки? Сейчас Хассель был задёрган, постоянно срывался на всех и являл собой жалкое подобие самого себя десятилетней давности. И доводы разума или логики на него могли не подействовать вовсе. Учитывая, что прямых доказательств у Энн не было, задача казалась невыполнимой. Но инквизитор чувствовала что-то нехорошее, словно вонь варпа, как называл это Гламор.

«Зайти к нему и сказать, что я оставляла записку? Глупо. Или просто начать с того, что, мол, милорд, так и так, пария потеряла моё письмо... Конечно, я не струсила сказать в глаза, но вы же меня бы не отпустили... Как? Вы и не удерживали? С чего я взяла? ещё большая глупость».

Ворошить прошлое не хотелось, но рано или поздно объясниться придётся. И Энн понимала, что вряд ли это будет просто, в дружеской обстановке. Вообще, ей сильно повезёт, если этот разговор вообще когда-то будет. И, скорее всего, он будет спонтанным, в запале, сгоряча. Энн потёрла ладонями щеки, те были горячими. Глаза начали слезиться от недосыпа, тело стало деревянным и неповоротливым. Она шла по коридору, собираясь сообщить инквизитору, что Кёрн всё ещё жив. Других новостей у Селены пока не было, хотя прошло уже несколько часов.

Хассель не заметил, как перебрался на кровать и уснул. Открыв глаза, он постарался вспомнить, где и зачем находится. Инквизитор давно уже привык приходить в себя непонятно где, и обычно это случалось после опасных вылазок, и крайне редко — после обильных возлияний. «Хорошо бы поменять местами частоту этих событий, — подумалось вдруг, — все-таки после похмелья не нужно долго заращивать раны и лечить переломы». Но потом понял, что это — не его способ. Ему скучно проводить все свободное время в увеселениях. Когда Эннифер ушла, не оставив даже знака, он пробовал и это утешение, но быстро разочаровался в нем.

Снова открыв глаза, он попробовал понять, что произошло. После арены и Кастора всё было словно в тумане, хотя дознавателя и парию он помнил отлично. «Итак, я в комнатах Плоскогорья, — он скосил глаза на небольшую полку для одежды. Камзол и брюки лежали неестественно ровно, плащ висел на вешалке идеально. — Судя по всему, здесь были сервиторы».

Откинув простыню, он осмотрел себя, обратив внимание на чистые раны, зашитые мелкими стежками и залитые каким-то медицинским клеем. Боль шевелилась внутри, но была терпимой.

— Кажется, меня умудрились заштопать, не разбудив, — с уважением проговорил он хриплым шёпотом, и понял, что его горло сухо, как пустыни Армагеддона. — Надо найти воды…

Она постучала, не надеясь, что инквизитор бодрствует. Ответа не последовало, и Энн замерла на пороге, не зная, что теперь делать.

Райт всё же постучала ещё раз, уже собираясь уходить.

Хассель, зарывшийся в небольшой холодильный шкаф, в котором он обнаружил запас консервированной еды и бутылок с водой, услышал стук в дверь.

Натянув брюки, и нашарив запасную рубашку, он оделся и открыл дверь. Снаружи стояла инквизитор Райт, потирающая с задумчивым видом руку.

— Заходите, миледи, — Натаниэль похвалил себя за предусмотрительность. Обведя рукой небольшую комнату, в которую попал из спальни, минуя кабинет, он добавил, — здесь несколько тесновато, но, думаю, нам места хватит.

Энн переступила порог со странным чувством. Ей было неудобно, немного стыдно за парию, за свою непредусмотрительность и откровенную глупость, совершенную несколько лет назад. И она не могла придумать ничего другого, как сказать:

— Я вижу, вам уже обеспечили первую помощь... С Кастором пока без изменений, я слышала, что Селена отправила Астоса в верхний улей за какими-то необходимыми ей вещами.

Райт не знала, куда себя деть. Хассель смотрел на неё раздражённо, но открыто выставить вон не пытался. Всё происходящее напоминало ей времена, когда она была дознавателем. Откровенно глупым, горячим и местами сумасшедшим. Тогда она бросалась во все битвы, попадала под удары, несколько раз была серьёзно ранена и едва осталась в живых. Хассель был рядом. Теперь он смотрел на неё с любопытной отрешённостью, как на приятное, но ничего не значащее насекомое, обнаруженное им в своей постели.

Натаниэль разглядывал Эннифер, которая, нервничая, прохаживалась от входа до противоположной стены, как человека, похожего на того, кого инквизитор когда-то знал, но ставшего совсем иным. Эти изменения в меньше степени коснулись внешности, и гораздо сильнее затронули душу и сознание бывшей дознавателя. «Бывшей… — горько защемило сердце, но Хассель знал эту коварную боль, и справился с ней в два счета. — Да. Ты не отпустил тогда её, хотя мог бы. И она выбрала свой путь. Теперь ты смотришь на равного себе, и, кажется, тебе придётся заново знакомиться с Эннифер Райт. Она очень сильно поменялась…»

Натаниэль старался не выдать тех эмоций, которые посетили его вместе с воспоминаниями, и был крайне осторожен в суждениях. Женщины, подобной Райт, он так и не встретил, хотя и пытался. Многократно.

— Миледи… — он улыбнулся, хотя внутри него царила буря. — Да, первая помощь оказана с высочайшим уровнем качества, я, признаться, подумал, что попал к Госпитальерам, настолько магос Селена искушена в создании сервиторов. Кастор выживет, я не сомневаюсь в нем. Возможно, на него так подействовала потеря псайкерского дара, но он восстановится. Если удалить из тела все кристаллы.

Инквизитор отпил немного воды, и, погоняв её во рту, проглотил. Ему хотелось смыть неприятный привкус и освежить гортань. После стимуляторов и обезболивающих всегда хотелось пить…

— Но ты же пришла сюда не только затем, чтобы рассказать мне о Кёрне и полете Астоса, -— Хассель задумался. — Ты хотела ещё что-то? В деле появились новые обстоятельства?

«Или, скорее, рассказать. А, может, все вместе, — сузил он глаза, глядя на замершую Энн. — Император, я готов убить за чашку рекафа!»

— Я хотела узнать, как ты себя чувствуешь, — сказала Энн, не глядя на инквизитора. Ей очень хотелось дотронуться до него, до его шрама, и это чувство было таким сильным, что ей пришлось спрятать руки за спину, сцепив пальцы. — С рекафом я могу тебе помочь, пожалуй, — улыбнулась она.

«Бессмысленно, — думала Энн, — это совершенно другой человек. И вряд ли до сих пор так уж одинок. Я ведь даже не спрашивала его про это, не хотела знать, наверное».

Райт упустила момент, когда нужно было спрятать мысли, и теперь с тревогой сжимала и разжимала пальцы. Чтобы сделать хоть что-то, она вызвала сервитора и попросила принести рекаф в комнату инквизитора.

— Натаниэль, я хотела спросить... то есть, сказать... объяснить, — сделала попытку Энн рассказать о прошлом. В этот момент она чувствовала себя совершенно потерянной.

— Об одной пластине, — смирившись с тем, что не может начать этот разговор, сказала она.

— Рассказывай, — подобрался Хассель, который уже давно ожидал подобного разговора, выразительно поглядывая на шею Райт, где должен был находиться небольшой шрам, но отложил зудящий вопрос до лучших времён. Он не думал, что эти времена наступят так скоро.

«Может быть, мне придётся рассказать в качестве ответной любезности и о настоящих мотивах своей вылазки в Гало, — подумал он, — но это будет зависеть от того, что я услышу».

— Не волнуйся, Энн, — он постарался вложить в свой тон уверенность и спокойствие, сдерживаясь от того, чтобы не подойти к ней. — Может быть, разделишь со мной рекаф? За чашкой горячего и бодрящего напитка мысли излагаются лучше, чем стоя и на сухую.

Хассель прошёл к столу, где сервитор уже разместил поднос с напитком. Понять Райт Натаниэль иногда не мог, особенно — её мотивы. Пока не мог.

Энн вздохнула и начала рассказ.

***

Город был почти уничтожен, стёрт огнём с лица планеты. Последние здания догорали, разваливаясь снопами искр, обломками рокрита и кусками арматуры. Гвардейцы, должные защищать этот сектор, покинули его за два часа до момента, когда здесь оказалась Райт в сопровождении нескольких наёмников. Солдаты удачи хотели поживиться, и Райт пообещала закрыть глаза на все, кроме насилия. Инквизитор получила задание проверить слухи о том, что город был атакован Тау. Прямых доказательств не было, но замеченные косвенные следы, вроде характерных ранений на неопознанных трупах, говорили о наличие круутов, которые были известны, как помощники тау.

Энн двигалась осторожно, проверяя каждый закуток, каждую тень. Она сканировала пространство своим даром, а наёмники несли с собой переносную станцию связи. Ауспекс показывал наличие живых объектов далеко впереди, куда и ушла гвардия, продолжающая зачистку местности.

В какой-то момент, когда группа немного рассредоточилась, доверившись приборам и слабому дару Эннифер, инквизитор осталась одна. Причины, по которой крууты начали массовые набеги на планете были ей не известны, но, если тау вмешались, они явно рассчитывали получить что-то посерьёзнее, чем обычная драка на дистанции.

Райт присела на корточки, смела рукой в перчатке нагар с железной пластины и увидела изображение, от которого у неё зарябило в глазах. Руны плавали, сплетаясь и сворачиваясь спиралями, текст казался знакомым и незнакомым одновременно, а грубо выгравированные картинки словно оживали под пальцами. Тонкое серебряное кольцо с мельчайшими символами Улиториса, которое Энн носила на пальце под перчаткой, нагрелось и обожгло ей кожу. Райт отдёрнула руку, поискав взглядом что-то, во что можно было бы завернуть пластину и забрать с собой для изучения в спокойной обстановке. Ничего не найдя, она развернулась, чтобы позвать кого-то из наёмников, но прямо перед ней, восставая из пепла, будто чёрная статуя, начал подниматься некто, в прошлом явно бывший круутом. Энн подумала тогда, что здесь прошёл ритуал призыва демона, и теперь он явился даже в эту обезображенную плоть. Но круут открыл глаза, издал странный задавленный звук и поднял голову, целясь клювом в инквизитора. Энн потянула из кобуры болтер. Обгоревший ксенос издал торжествующий воинственный клёкот и, растопырив руки-крылья, бросился вперёд. Энн выпустила в него заряд, поскользнулась на пластине с изображением странного существа, и упала. Круут упал в другую сторону, став только горсткой обгоревших перьев и разнесённой по сторонам плоти. На его месте тут же появились другие, совершенно свежие и не обгоревшие особи. Райт вскочила на ноги, но поняла, что единственный выход перекрывают ксеносы, лезущие из подземного хода, который был завален телом их собрата, пока тот не поднялся на ноги.

Заряды в болтере быстро кончились, и Энн перешла на свои ножи. Один из круутов подпрыгнул, едва не ударившись головой о низкий потолок здания, и оказался позади Эннифер. Та упала на пол, перекатилась, схватила что-то в руки и выставила вперёд. Острый клюв круута пробил преграду насквозь, едва не угодив в шею инквизитора. С улицы тоже слышалась стрельба. Очевидно, тайных отрядов ксеносов тут оставалось куда больше.

«Надо будет сказать потом спасибо отряду, проводившему здесь зачистку», — зло подумала Райт. Тем временем в проходе за спиной инквизитора появились двое наёмников, открывшие огонь по клекочущим ксеносам. Энн продолжала сжимать в руках то, что подняла с земли. Кольцо на пальце прожигало кожу до кости, и Райт поняла, что схватила именно ту пластину, которую обнаружила здесь только что.

Круут визжал и вырывался, с трудом высвобождая клюв из пластины. Та, казалось, обтекает ксеноса, устремляясь по клюву к голове. Когда до глаз оставалось совсем немного, круут вырвался, крутанулся на месте, мощным пинком отправил Энн в полёт до стены, и упал на землю, извергая из ноздрей зеленоватый дымок. Энн упала на спину, сгруппировалась, перекатилась и прижалась спиной к стене. В схватке она выронила ножи, и теперь пыталась отыскать их взглядом и не попасть под удары своих и чужих.

Заметив блеснувший знакомым пси-сиянием клинок совсем рядом, она хотела было встать и поднять его, но тут же на периферии зрения мелькнули перья круута. Райт инстинктивно закрылась пластиной с рунами. В этот раз клюв попал точно в оставленную другим ксеносом дыру и разорвал Энн горло.

***

— Тебе могло показаться, что я рассказываю недостаточно подробно, но я и сама до конца не выяснила всего. Скажу сразу, что в последствие на планете работал Ордо Маллеус, который не любит делиться своими достижениями. Но я не сказала тебе, Натаниэль, что руны на пластине оказались письменами эльдар. Именно с этим мне и помог Кёрн, которого я встретила чуть позже и при других обстоятельствах. У меня сохранились копии и пикты исследований этой пластины, но изображение словно меняется в зависимости от того, кто и когда на него смотрит.

Райт помолчала. Если сейчас у неё не выйдет хотя бы немного проникнуть за его ледяной панцирь, это будет последней попыткой что-то предпринять с её стороны.

— Я говорила с Клотильдой, и кое-что узнала.

Она замолчала, подбирая слова. Хассель сидел совсем близко, и Энн даже видела, как при каждом движении под кожей инквизитора перекатываются мышцы. Также она видела несколько шрамов, прячущихся за наспех застёгнутой рубашкой.

«Интересно было бы посмотреть на Натана без неё».

Чувствуя, как наливается жаром его кожа на лице, Хассель поправил воротник рубашки. Пальцы его слегка дрожали, и инквизитор надеялся, что Энн этого не заметит. От разговора с Клотильдой можно ожидать чего угодно, это он испытал сам, и неоднократно — всё зависело от того, в какую сторону занесёт парию, и какую информацию она решит высказать… Но, скорее всего, Райт спрашивала её о шраме и истории его получения.

«Лучше бы спросила об предыстории, — мрачно подумал инквизитор. — Это было бы вернее».

По блеску глаз и сбивчивому дыханию Эннифер Натаниэль заключил, что та узнала что-то, взволновавшее дотоле уравновешенную леди-инквизитора.

«Хорус! Что эта стукнутая варпом пария успела ей разболтать?» — он напрягся, ожидая следующих вопросов, но не собирался лгать или утаивать правду.

— Я сталкивался с этими рунами, когда помогал Кёрну в нескольких его вылазках на миры-корабли, — тихо ответил инквизитор. По сути, это уже было признанием его измены, и, если Энн решит дать этому делу ход… «Нет! Она так не сделает, — Натаниэль твёрдо погасил паранойю, — иначе Райт не заработала бы славу справедливой и упорной стервы, как мне передавали. Хотя, кто передавал…»

— Что ты узнала?.. — его голос предательски охрип, и он гулко глотнул горячего рекафа, обжигающего горло, и закашлялся.

— Думаю, что правду, — очень тихо отозвалась Энн. — И мне жаль, что всё так вышло. Я не знала, что письмо будет утеряно. Но я не хотела тебя унизить или обидеть, Натаниэль. Но я... Мой путь должен был завершиться получением инсигнии. Ты сам это говорил.

Энн даже не заметила, как перешла на истинную тему разговора, с которой пришла к Хасселю, от волнения, и начала прохаживаться рядом с инквизитором, то и дело задевая его плечо. Его смущение и то, как он застегнул рубашку, дошло до неё только сейчас, и она поняла, что он имел в виду вовсе не разговор о прощании.

— Подожди, — остановилась она рядом с ним, — а ты о чём?

— Нет, миледи, сначала ты расскажешь мне о… письме, — медленно проговорил Хассель, чувствуя, как словно его душа покрывается льдом, который всё разрастается и разрастается, сковывая его изнутри. Он изо всех сил старался остановить распространение этого холода, который не имел ничего общего ни с варпом, ни с псайкерством, но всецело отвечал только за эмоции и способность их испытывать. Инквизитору показалось, что сейчас он, наконец, узнает что-то важное. Настолько, насколько это возможно.

«Император! Неужели я всё это время зря испытывал ярость? Злился. Обижался. Пытался, да, Хорус побери, едва ли не совершить самоубийство… героическое, но всё же. Ходил по грани. Но что там было?»

— А потом я отвечу на твои вопросы, если они будут, — сжал челюсти Натаниэль.

Почувствовав эмоции инквизитора, которые оказались такими яркими и сильными, Энн попятилась на шаг назад, потом ещё и еще, пока не упёрлась спиной в стену. Она никогда не боялась Натаниэля, до этого момента — никогда. В синих глазах инквизитора холодным пламенем горел ледяной огонь, прожигающий Энн до самой души и даже дальше. Она побледнела, не в силах противиться ментальному давлению Хасселя, закашлялась и хрипло выдавила:

— Я оставляла письмо для тебя... Все были заняты, ты отсутствовал, вы все ушли... в тот день... отдала Клотильде... Она не нашла письма, когда вы вернулись. И просто смолчала, посчитав, что я хочу унизить тебя подобным посланием. По её мнению, я должна была поговорить лично, она жаждала, что я вернусь скоро... Я получала инсигнию достаточно долго... Натаниэль, ты меня убьёшь...

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒