Перепрограммирование

Перепрограммирование

Христианство принесло в античный мир неслыханные идеи. Оно говорило, что Бог, выгоняя человека из рая, сказал ему: «В поте лица твоего будешь есть хлеб» (Быт.3,19). Это значило, что никакая работа, ни рабский труд, ни наемный, не являются позорными. Из этого следовало, что нет разницы между рабом и свободным, что все люди равны.

В древнем мире огромные массы людей принуждались к работе или кнутом (рабы) или голодом/холодом (банавсои с метеками). В глазах общества и собственных глазах они были неполноценными. Христианство, узаконившее любую работу, сняло с них позор.

Это была одна из причин, по которой настоящие и бывшие рабы, а так же всех сортов наемники массово становились приверженцами нового учения. Античный мир относил эту часть социума к самой постыдной и отвергнутой. Христианство сказало, что «камень, отвергнутый строителями, сделается главой угла» (Мф.21,42). В перспективе так оно и случилось. Из людей, причисленных к последним, возникла гигантская сила, изменившая мир. Сбылось сказанное: «И последние станут первыми» (Мф.19,30).

По мере становления христианства происходит очередной парадокс: чем оно больше говорит о свободе, тем меньше становится свободных в античном смысле людей. В итоге они совсем исчезают. В античном мире были толпы нищих полноправных граждан с правом требовать от государства хлеба и зрелищ. В христианском мире толп с такими требованиями уже нет. Теперь у всех есть только право надеяться на милость сильных.

Исчезает класс людей, свободных от необходимости работать. Теперь все, у кого нет активов, принуждаются к работе. Консервируется интеллектуальная и творческая энергии социума. В этот период человеку некогда думать. Работать надо. Наступают темные века.

Анекдот: алкоголику под потолок повесили бутылку, которую можно достать, если пододвинуть стоящую рядом табуретку, и стали наблюдать. Вот он прыгает за бутылкой, прыгает, и все безрезультатно. Экспериментатор ему говорит: а вы подумайте, как еще можно действовать... А тот отвечает: некогда думать, прыгать надо.

Все общество на протяжении темных веков усердно прыгает за подвешенным сверху призом под названием «Рай». Думать некогда. Все время забирают религиозные практики и работа, понимаемая выполнением божьей заповеди в поте лица хлеб свой добывать.

Набор античных понуждающих элементов в виде кнута и пряника дополняет новый, выраженный во фразе «Бог терпел и нам велел». Согласно христианскому вероучению, Бог взял на себя все совершенные людьми грехи и понес за них наказание, принеся себя в жертву себе, тем самым избавив людей от наказания и открыв им дорогу в рай.

Оставлю в стороне абсурд теории, что Бог себя принес в жертву себе. Упор на то, что он позволил себя пригвоздить к кресту и терпел муки за все грехи человеческие. И вот теперь пришло время отдавать потихоньку долги — терпеть трудности. Народ теперь смотрит на тяжелую жизнь не как на наказание, а как на форму искупления грехов.

Параллельно с этими процессами в обществе растет двойная мораль. Античная власть по большей части называла вещи своими именами: рабов рабами, а свободных свободными. Христианская власть, с одной стороны, вынуждена говорить, что все люди равны (перед Богом). С другой стороны, что среди равных некоторые все же равнее. Или заявлять, что все должны исполнять заповеди Бога. И тут же говорить, что на самом деле не всем надо исполнять заповедь про труд в поте лица, а только простолюдинам.

Иерархичная конструкция социума по своей природе предполагала неравенство находящихся на разных ее уровнях людей. Возникало противоречие между заявленным в теории равенством и наблюдаемым на практике неравенством. Проблему обошли через заявление, что царство земное копирует Царство Небесное (оно тоже было пирамидой). Как там самое высшее положение занимал Бог, ниже шли разные чины духов и ангелов в установленной им последовательности, так и на земле есть высшие и низшие.

С преодолением противоречия, что в теории все христиане должны исполнять завет Бога, добывать хлеб в поте лица, а на практике дворяне делали только то, что несло им пользу и/или удовольствие, оказалось сложнее. Благородные христиане даже не думали исполнять заповедь про труд. Они смотрели на работу точно так же, как античные граждане — с презрением, считая ее уделом исключительно низших сословий.

Работа за деньги в высших кругах не почиталась. Австрийский посол характеризовал предполагаемого убийцу императора российского, Петра III, мужа будущей императрицы Екатерины II, как человека, «из-за денег на все дела себя употреблять позволяющий». В человеке, которого в принципе можно нанять, вопрос цены, считалось, нет достоинства.

Картина та же, что и при рабовладении: огромная часть людей жила на уровне скотов, вынужденных всю жизнь круглый год заниматься отупляющим тяжелым трудом. Малая часть общества свободна от необходимости работать. Но мыслителей и творцов она не генерирует по двум причинам. Перед тем как сказать их, вспомню фразу министра пропаганды Третьего Рейха Геббельса: «собственность обязывает и крепко привязывает».

Владение средней и крупной собственностью зависит от лояльности к власти. Утрата лояльности автоматически влечет утрату собственности. Лояльность к власти в то время равнялась лояльности религии. Мозги свободных от необходимости работать людей зажаты с духовной и материальной стороны, и придавлены массивной плитой религии.

У христиан с развитым внутренним религиозным чувством срабатывает самостоп. Они без внешней помощи понимают, что думать за рамками религиозных догм грешно. У кого религиозное чувство притупилось, тем на помощь приходит инквизиция, возвращая на путь истинный (в особо тяжелых случаях возвращение происходит через костер).

Вторая причина резкого отупления общества: исчезновение слоя людей без активов и одновременно свободных от необходимости работать, которым вещи копить и деньги зарабатывать не нравилось, а творить и думать нравилось. Теперь относительно свободны только носители активов. У остальных вся жизнь сводилась к работе ради выживания.

Владелец собственности, чтобы не потерять ее, а вместе с ней и ту малую свободу, что она давала, обязан был посвящать ей время и силы, пропорциональные её размеру. Феодалы в первую очередь думали о защите и преумножении своих активов. Все, другого направления мысли в темные века не существовало. Философские вопросы больше никого не интересовали, так как на них на все ответило христианство. Предположить, что оно ошиблось, было опасно для жизни, и потому инстинкт самосохранения блокировал это направление. Если у кого и был творческий и интеллектуальный потенциал, его глушила религиозная цензура и самоцензура. Поэтому никто не отличался свободой мысли.

Религиозный гнет вкупе с собственностью задали естественный коридор течению мысли. Люди без активов теперь всю жизнь работали, чтобы выжить. Люди с активами если и думали, то максимум, о текущей политике. Социум ампутировал себе мозг.

Христианско-феодальная элита презирала работу так же, как антично-языческая, но в отличие от нее не могла этого официально заявить. Она была вынуждена говорить о равенстве и братстве, что вело к лицемерию. И это лицемерие постоянно росло.

Лицемерие правящей элиты плохо тем, что как бы гладко не объясняли обманутым, что никакого обмана нет, что все по закону и юридически правильно, люди видят факты. Возникает чувство обмана. Человек может не понимать, как, например, так получилось, что его деньги стали вашими, а у него ничего не прибавилось, но это непонимание не мешает ему фиксировать свои пустые карманы. Обман в политической сфере ощущается не менее ярко, чем в финансовой. Не важно, что говорят. Важно, что опять обманули.

Сытые священники в течении веков проповедовали голодным о пользе аскетизма, игнорируя сермяжную истину, выраженную в словах «Кто проповедь прочесть желает людям/ Тот жрать не должен слаще, чем они» (Б. Слуцкий, «Еврей-Священник»).

Когда модель черная, но для ее сохранения нужно говорить, что она белая, кто с нее кормится, тот будет говорить на черное белое. Сохранение религиозной модели требует от ее представителей говорить о приоритете духовного над материальным, и они говорят.

Соединенное с инстинктом самосохранения чувство несправедливости активируется в первой благоприятной ситуации и в общество выплескивается поток неисчерпаемой мощной энергии. Именно это произошло с христианством, достигшим пика лицемерия. Как только накопленные в обществе протестные энергии совпали с интересами ресурсных людей, недовольных диктатом Рима, протест оформился в разновидность христианства — появился протестантизм. Вместе с ним отношение к труду из формально положительного становится фактически положительным.

Протестанты находят заповедь добывать хлеб в поте лица одной из самых важных. Нередки случаи, когда владелец производства занимался физическим трудом наравне с наемными работниками. Для него это был аналог молитвы. Как в храме бедные и богатые стояли перед Богом вместе и молились словами, так теперь богатые вместе с бедными молятся не словами, а работой, в первую очередь физической.

Результат исполнения этой заповеди виден воочию (в отличии от молитвы). Если один по две минуты в день молится, а другой усердно и по два часа, разница в результате не видна. А вот если человек молится работой, а не словами — разница наглядно видна по размеру его благосостояния. Чем больше молится работой, тем больше размер богатства, что свидетельствует о присутствии на человеке благодати божьей.

Богатство и богоизбранность, равно как бедность и небогоугодность, стали в протестантизме синонимами. Протестанты ищут богатства не с целью наращивать потребление, а ради увеличения богатства. Его размер говорил, угоден ты Богу или нет. Так материальное сокровище превращается в сакральное, открывающее дорогу в рай.

В качестве примера можно привести протестантку Гетти Грин, жившую в XIX-XX веке. В личном потреблении она была скромнее нищего. Когда ее сын сломал ногу, она не могла себе позволить тратить святыню (деньги) на лечение. Верующему никогда в голову не придет продавать чудотворную икону, чтобы решить проблему. Он ей молится будет. Если проблема не решится, значит, такова воля Бога. Аналогично и с деньгами, тратить их на тело, которое все равно умрет — это кощунство. Мать оделась в лохмотья и повела мальчика в больницу для бродяг. Потом лечила молитвами и народными средствами. В итоге ногу ему ампутировали… Но мать не видела в этом большой проблемы. Если Авраам готов был в жертву Богу сына принести, то что такое нога… Выбирая, что сохранить, вечную святыню или часть временного тела, ногу, мать сделала выбор.

Чистый продукт может получиться только из чистого источника. Если всякая работа несет большое или малое богатство, всякий труд обожествляется. Такое отношение к нему способствует накоплению капитала. Наряду с пониманием денег как единственного средства, способного дать свободу, формируется второй мотив копить капитал.

В XV веке начинается эпоха великих географических открытий, которая длится до XVII века. Обнаруживаются люди не европейского типа — негры, индейцы, папуасы и прочие цветные туземцы. Встает серьезный вопрос: кто это, люди или нет?

Согласно христианскому учению, у спасшегося после Потопа Ноя было три сына: Сим, Хам и Иафет. Сим является родоначальником семитской расы (евреи, арабы). Хам — чернокожие и цветные. От Иафета произошли люди с белой кожей. Хам совершил против отца своего Ноя преступление. Состав преступления заключался в том, что Хам увидел гениталии пьяного отца и рассказал про это братьям (есть версии, что Хам изнасиловал отца, изнасиловав его жену (свою мать), кастрировал отца). В общем, сделал что-то такое ужасное, что Ной проклял его, сказав: «раб рабов будет он у братьев своих» (Быт.9,25).

Богословы западного христианства классифицируют найденных людей потомками Хама. Про них четко сказано, что они должны быть рабами. На основании этих «научных изысканий» к людям формируется отношение хуже, чем в античные времена к рабам. В античные времена не было прямых указаний с Олимпа, что некая группа людей по своему рождению предназначена в рабство. Аристотель говорил, что варвары уготованы для этого, но он мог ошибаться, с его теорией не все соглашались. Совсем другое дело прямой потомок Адама, с которым сам Бог напрямую общался, сказал, что этот тип людей рабы.

Результатом богословских дискуссий является определение, что это бывшие люди, из-за проклятия опустившиеся ниже человека. Если в античные времена рабов считали за людей, потерявших свое человеческое достоинство и ставшими вещами, орудиями труда, но могущие вернуться назад в человеческое достоинство, то аборигенов определяют разновидностью обезьян, утративших душу и уже не способных стать человеком.

Вольтер говорил, что они стали такой наружности из-за того, что совокупляются с обезьянами. Но это говорил просвещенный человек. Менее просвещенные сочиняли более дикие версии. Например, выдвигаются версии, что это существа, созданные не Богом, а сатаной. Эта теория не проходит, так как по христианскому учению только Бог может творить. Сатана же только портит сотворенное. Сошлись на том, что это бывшие люди.

Далее христиане думают, как использовать обнаруженных бывших людей. Точно так же они бы думали про животных нового типа. Самым оптимальным вариантом оказывается использование их в хозяйстве. У новых рабов еще более низкий статус, чем был в античные времена. Если античных рабов добывали преимущественно в войнах, то теперь на людей охотятся как на обычных животных и продают как рабочую скотину.

По мере знакомства с этими людьми католики достаточно быстро убеждаются, что это полноценные простые люди без пороков и хитрости, способные делать все, что делает европеец. Статус аборигенов пересматривается. В 1537 г. Папа Римский Павел III издает буллу, что негры, индейцы и все прочие, считавшиеся бессловесными бездушными скотами, на самом деле есть люди, имеющие душу, а значит, им доступно слово божье, и долг Церкви — вырвать их из тьмы невежества и открыть свет христианской истины.

Папская булла запрещает обращать их в рабство и предписывает обращать в христианскую веру. Упреждая возможную критику, Церковь говорит, что да, эти люди часто совершают неразумные и аморальные с христианской точки зрения поступки, но это не говорит, что это не люди по природе. Это полноценные люди, только на детском уровне развития. Как только над ними просияет свет истинной религии, все будет хорошо.

Для объективности следует сказать, что восточная ветвь христианства даже вопрос никогда не ставила о народах, попадавших под ее контроль, люди они или нет. Наверняка из этого следуют какие-то выводы о разности мироощущения Запада и Востока, но я не буду сейчас в эту тему погружаться, она не имеет отношения к нашему обзору.

В отличие от католиков протестанты продолжают стоять на позиции, что цветные не являются людьми, игнорируя все аргументы. Если чернокожий человек был по всем параметрам умнее белокожего, он все равно не считался человеком. Если белокожий человек был последним идиотом, причем, самой последней пробы, он считался человеком.

Протестанты отличали человека от не человека примерно так же, как сейчас власти отличают наркотик от не наркотика. По логике вещество определяется наркотиком, если имеет три признака: несет опасность здоровью, вызывает зависимость, и его потребление опасно для общества. Но по факту вещество определяется по одному признаку: записано в список наркотиков или нет. Записано, значит, наркотик. Не записано, значит, не наркотик.

Получаются казусы. Например, у этанола (алкоголя) все три признака наркотика. Но так как это вещество не занесено в список, оно не считается наркотиком. Если вещество имеет в более легкой форме все признаки наркотика, или не имеет ни одного, но занесено в список, его считают наркотиком. Для наглядного представления, если завтра в список занесут мед, он будет считаться наркотиком. Если из списка вычеркнут героин, он не будет считаться наркотиком.

Так же и протестанты определяли человека не по признакам, отличающим его от животного, а по бумаге. Кто был записан человеком, тот человек; кто не записан — не человек. Так как негров с индейцами в этом списке не было, они не считались людьми.

В 1865 году в США отменили рабство. Людей не европейской внешности стали по закону считать людьми. Но к ним относились как к недочеловекам по инерции еще очень долго. До 1960 годов ХХ века для американцев с белой и черной кожей были отдельные туалеты, места в автобусах, в парках. На улицах и в магазинах были таблички «только для белых». В 1945 году американцы судили в Нюрнберге лидеров нацистов за то, что на контролируемых ими территориях висели таблички «евреям вход воспрещен». В это же самое время на контролируемой американцами территории висели таблички «неграм вход воспрещен». Это очень глубокий показатель современной цивилизации.

Главная причина, по которой белые англосаксонские протестанты (БАПС) так долго упорствовали, закрывая глаза на очевидные абсурды и нелепицы, оправдывавшие рабство — рабский труд создавал богатство, главную святыню протестантов.

Даже когда они признали туземцев людьми и начали крестить, все равно держали новообретенных братьев во Христе в положении рабов. Когда протестантские страны перешли от христианства к гуманизму, по инерции они продолжали считать людей иной национальности за недочеловеков. Сегодня отголосок тех времен — бытовой расизм.

С падением христианства продолжается обожествление труда. Вольтер говорит: труд избавляет от трех бед: скуки, нужды и порока. В мир приходит атеизм, из которого рождается гуманизм со всеми своими разновидностями, от демократии до фашизма.

Материалистические учения не с религиозной, а научной позиции (точнее, с позиции научных мифов) говорят о решающей роли труда в происхождении и эволюции человека. Теория спорная, много слабых мест и натяжек, но общество на волне пролившихся в тот период научных открытий, принимает ее как научный факт (хотя это всего лишь теория).

По сути, труд поставлен на место Бога-творца: не Бог сотворил человека, а труд. Мир наполняют новые заповеди и молитвы: «Труд из обезьяны сделал человека»; «Труд облагораживает человека». Как христианство не делало разницы, через какой труд выполняется заповедь, через творческий, торговый, руководящий или физический, так и гуманизм во всех его проявлениях не делает этой разницы. Всякий труд равно хорош.

Для визуализации процесса трансформации мира от темных веков до сегодняшнего дня представьте плотину. За ней гигантский массив воды, а перед ней плодородная земля. Земля без воды потрескалась, растут на ней только страшные колючки. Это темные века.

Первый прорыв в плотине в виде узенькой дырочки случился, когда на творчество ослабли религиозные ограничения. На землю полилась вода тоненькой струйкой. Скоро полезли первые ростки, и начался расцвет. Социум, над которым ослаб религиозный гнет, разродился гениальными произведениями. Началась эпоха Возрождения.

Второй прорыв случился, когда разум освободился от религиозных оков. Отверстие стало шире, и из него на землю пролился еще больший поток. Стремительно пошли невиданные всходы — немыслимые открытия. Началась эпоха Просвещения.

Плоды второго прорыва до сих пор льются на наш мир в виде чудесных открытий. Пока они идут на бытоустроение и оружие, но в этом есть смысл — гусеница копит жир, чтобы окуклиться, стать потребительским обществом, из которого вылететь бабочкой.

Но все это жалкие крохи. Основной массив воды, интеллектуальный и творческий потенциал человечества, по-прежнему скован. Мир в ожидании третьего прорыва. Он даст результаты, о которых с большинством моих современников невозможно говорить по тем же причинам, по каким невозможно было бы говорить со средневековыми людьми о компьютере. Потенциал общества всегда превышает фантазию человека.

Третий прорыв произойдет с восстановлением класса свободных от необходимости работать людей, не имеющих материальных активов и не собирающихся их заводить. Кто не о вещах и деньгах мечтает, а о свободном времени для реализации своих талантов. Кто каждый день летает в мирах, недоступных бытовому сознанию — там лежат сокровища, которые не тлеют, не кончаются и не надоедают. И никакими деньгами их не приобрести.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒