Энергии. Потребление

Энергии

Сила пропорциональна источнику. Дрова дают одну температуру, уголь другую, атом третью. Слабый генератор не даст сильной энергии по той же причине, по какой пламя свечи не даст жаркой температуры. Аналогично и в роли генератора самых мощных социальных энергий выступают два сильнейших инстинкта: инстинкт самосохранения и/или сексуальный инстинкт. Начну с эмоций инстинкта самосохранения. Например, с зависти… На первый взгляд кажется, это чувство не имеет отношения к самосохранению.

Но заглянем в корни генетической памяти, сформированной в пещерные времена. Завидовали тем, у кого было больше еды и/или лучше жилье, а значит, он был дальше от смерти. Желание иметь столько же генерировал инстинкт самосохранения.

По мере развития появились социальные индикаторы в виде различных атрибутов, указывающих на то, что их носители больше защищены от смерти. Генератором зависти к дорогим безделушкам снова является инстинкт самосохранения.

Чувство несправедливости и обмана на генетическом уровне вызывают сильные эмоции. В прошлом обманывали того, кого рассматривали в роли жертвы. Ему устраивали засады, хитрости, ловушки. Несправедливость и обман считывались как угроза жизни.

По мере развития в большинстве случаев обман перестал нести угрозу жизни. Но так как это чувство десятки тысяч лет сигнализировало об угрозе смерти, сильные эмоции появляются от обмана. Причина: пещерная память активирует инстинкт самосохранения.

Сильные положительные эмоции, например, от большой суммы денег, тоже корнями уходит к инстинкту самосохранения. В момент обретения ресурсов, не важно, мамонт это или деньги, человек становится более защищенным от смерти.

Укорененные в сексуальном инстинкте энергии не менее, а иногда и более мощные, чем в инстинкте самосохранения, что видно на брачных боях самцов. Сейчас я не буду рассматривать эту тему, это более уместно будет сделать в другом месте.

Сказанного достаточно, чтобы признать, что энергии, укорененные в инстинкте самосохранения и сексе активируются информацией. Природа информации подобна природе вируса. В среде ученых нет единого мнения, живая это материя или мертвая. Или еще меньше, не вирус, а вироид. Это самая маленькая известная единица, способная к размножению. В отличие от вируса у вироида нет белковой оболочки, и потому ученые не определяют его живым. Что же это, неживое, но способное к размножению…

Как материальный объект он не имеет своих ресурсов, как не имеет их флешка. Но на ней записана информация, способная использовать ресурсы системы против системы. Она может использовать компьютер и даже разрушить его за счет его же ресурсов.

Вирус способен убить кита, который в триллионы раз больше его, потому что может заставить ресурсы кита работать против кита. Чтобы освободиться от подсознательной оценки, завязанной на размер, представьте огромное моноэтническое государство, главная нация которого составляет 90% от всего населения. У него развитая экономика, мощная армия и ядерное вооружение. Перед вами цель уничтожить его. Вам на выбор в качестве инструмента ядерная бомба или один вирус, который, если его выпустить, начнет поражать людей титульной нации. Сравнивать размер вируса с государством нелепо. Он во столько раз меньше, что цифра, выражающая эту разницу, не имеет не только названия в обиходе, миллиарды там или триллионы, но и в математике не имеет. Ее можно только через степень написать.

Что опаснее для системы, бомба или вирус? Ответ очевиден: вред от зашитой в вирусе информации несопоставим с эффектом, какой способна нанести физическая сила бомбы. Вирус побеждает кита не через нарушение законов, по которым кит организован, а через соответствие им. Абсолютная законопослушность вируса делает его невидимым для иммунной системы кита. Он получает доступ к энергии системы и пользует ее как хочет.

Информация разрушает цивилизацию не через нарушение законов, по которым она организована, а через их соблюдение. Перед этой стратегией система в ситуации цугцванг (ситуация в шахматах, когда любой ход ухудшает положение игрока). Если иммунная система действует в рамках закона, она не может защитить атакуемую цивилизацию. Если же нарушает свои собственные законы, в моменте это может иметь эффект. Но в длинную противозаконная деятельность в конечном итоге разрушает, а не защищает от разрушения.

Какую бы ни выбрала система тактику против вируса, в любом случае ее ресурсы пойдут против нее. Так в период создания капитализма ресурсы феодализма шли против феодализма. Сегодня ресурсы общества потребления пойдут против этого общества.

Идея мировоззренческого масштаба имеет потенциал охватить широкие массы. Эту волну нереально контролировать вручную. Тут только машина. Следовательно, мы будем иметь дело с системой. Всякая система дура, набор алгоритмов, которые можно обойти.

Сегодня миллионы людей выкладывают откровенный и двусмысленный контент в сеть. Это разрушает так называемые «общечеловеческие ценности». Так как они образуют костяк старой системы, она вынуждена защищаться через запрет на распространение этой информации. Но запрет должен иметь основание. Полноценно обосновать такую борьбу можно было бы с религиозных позиций. В современном обществе такое невозможно.

Единственный выход: переименовать богохульную информацию в безнравственную, а борьбу с ней в борьбу с экстремизмом. Все шито белыми нитками, но иного выхода нет. Или система запрещает лицезреть некоторые части тела человека, или разваливается.

На каком основании нельзя было в средневековой Европе смотреть на голых людей — тут все было предельно понятно. Но на каких основаниях в современном обществе этот запрет будет держаться — тут полная засада.

Полноценная цензура возможна, если в роли цензора выступает человек. Но и в этом случае побеждает тот, кто умнее. История говорит, что творческие люди умнее цензоров. Советские поэты и писатели, режиссеры и художники, успешно обходили цензуру, осуществляемую бюрократическим аппаратом (машиной из людей). Это противостояние поднимало творчество на новые высоты, давая шедевры аллегорий и двусмысленностей.

Сегодня поток генерируемого социумом творчества вырос в миллион раз. Вручную такой поток информации цензурировать нереально. К делу подключается машина. Но это намного ниже человеческой цензуры. Компьютерные алгоритмы люди обходят быстрее и эффективнее, легко и с удовольствием.

Конвульсия системы выражается в тупых запретах, которые вместо ожидаемого результата дают противоположный. Возникает эффект Барбары Стрейзанд (цензура не уменьшает распространение запретного контента, а увеличивает). Чем больше старое прикладывает усилий для защиты от нового, тем быстрее распространяется новое. Энергия системы оборачивается против системы и увеличивает ветер в наши паруса.

* * *

Пример целенаправленного высвобождения сильных эмоций, укорененных в инстинкте самосохранения — история восхождение на трон Бориса Годунова. Это был один из умнейших людей своего времени, опытный царедворец, дальновидный политик, прекрасный организатор, руководитель и администратор. После смерти Ивана Грозного на престол всходит его сын, Федор I. Так как он был слаб здоровьем и умом, Борис при нем в течении 13 лет являлся фактическим правителем.

После смерти Федора на трон должен был сесть младший сын Ивана Грозного, Дмитрий. Но он трагически погибает. Династия Рюриковичей пресеклась. Единственный реальный кандидат на трон — Борис.

После 700-летнего правления династии Рюриковичей сесть на трон было не просто. Борис идет к цели, копируя стратегию Ивана Грозного. Тот в свое время бросил власть и ушел в монастырь, вынудив народ идти к нему и слезно молить вернуться на царство. Иван соглашается, но с условием неограниченных полномочий.

Борис поселяется в монастырь и отвергает всякие предложения принять власть. Это накаляет и без того тревожную атмосферу. Общество осознает, что без царя оно на грани хаоса. К Борису устремляется вся Москва с уговорами принять царский венец. «Ах, смилуйся, отец наш! властвуй нами! Будь наш отец, наш царь» (А. Пушкин «Борис Годунов»). Борис отказывается. И только после того, как к нему крестным ходом пришла целая делегация с патриархом во главе, он, не смея противиться просьбе народа, ибо глас народа — глас божий, как бы нехотя соглашается принять бремя власти. «Борис еще поморщится немного, Что пьяница пред чаркою вина». (А. Пушкин «Борис Годунов»).

С рациональных позиций в моменте все было так идеально, что дальше некуда. Он не рвался во власть, а как бы убегал от нее. Принял ее под натиском, против которого не устоял бы никто. Но в длинную у ситуации были серьезные проблемы.

В мире были силы, имевшие планы на русский престол. Они подогревали в народе слухи, что Борис убил царевича Дмитрия, младшего сына Ивана Грозного. Как было на самом деле, для ситуации не важно. Важно, что социум почувствовал себя обманутым, и так как это, укорененное в инстинкте самосохранения, возникают сильные энергии.

Вскоре появляется самозванец, выдающий себя за чудом выжившего Дмитрия. Чем больше Борис предпринимает усилий для понижения давления в котле, тем больше оно росло. Борис умер естественной смертью (есть версии, что отравили или сам отравился). На престол взошел сын Бориса, Федор II. В глазах общества он был продолжателем обмана. Через шесть недель после своего воцарения его убили сторонники самозванца. Династия Годуновых пресеклась. Начинается первый этап Смутного времени.

Главным генератором разрушительной энергии было ощущение у народа обмана от нового царя. Люди считали, что в основании его власти лежала несправедливость. Масла в огонь добавили три неурожайных года и другие ошибки, но главным был обман.

Феодализм тоже был разрушен энергией обмана. Пока общество верило, что Бог поставил одних людей выше других, угнетенные не чувствовали себя обманутыми. Но когда вера в Бога ушла, общество почувствовало себя смертельно обманутым. Это чувство охватило общество, и его энергии использовала французская и русская революции.

Например, до революции никто особо не задумывался, в чем смысл феодальных титулов: герцог, граф, барон.. Ну, дворяне и дворяне… породистые люди, особенные. В них видели сакральный и превосходный тип святых нерелигиозного формата.

В те времена человека оценивали по тем же критериям, что и лошадь — по породе. Дети, рожденные от породистых родителей, в момент появления на свет были выше детей, рожденных от простых людей. Точно так же как жеребенок, рожденный от породистой кобылы, с момента появления на свет выше жеребенка, рожденного от простой лошади.

Революция объяснила, что феодальные титулы всего лишь высшие воинские звания. Император — это главнокомандующий армией; князь — командующий округом, типа маршала; герцог — воевода, генерал; граф — полковник; барон — майор. Их жены соответственно: императрица, княгиня, герцогиня, графиня и баронесса. Воинское звание передавалось по наследству. Сын графа (полковника) от рождения был графом.

Когда социум понял, что в феодальном титуле «герцог» столько же святости, сколько в звании «генерал», волшебный туман исчез. Возникло ощущение смертельного обмана. К носителям званий возникли простые вопросы, на которые они не смогли вразумительно ответить. Поднялась волна, которая смела феодализм, и на его месте возник капитализм.

Оптимальный способ активировать энергии инстинкта самосохранения — показать корни несправедливости. Сегодня проблемы воспринимаются как должное, примерно как при феодализме расслоение общества на рабов и господ. Максимум, люди бухтят, но это не рождает подлинного чувства обмана и несправедливости. Гигантское значение играет лукавство либеральной демократии. Мощные негативные чувства блокируются за счет того, что люди как бы сами выбрали себе такую власть. Не нравится, выбирайте новую.

Они выбирают, но ничего не меняется. Но того всеохватывающего чувство обмана, которое от инстинкта самосохранения, не поднимается, так как не виден корень обмана. Если же показать скрытые моменты, возникнет тот же эффект, что с феодализмом.

Обозначается два стратегических направления по контролируемому сносу общества потребления. Первое: это разоблачение корней либеральной демократии. Показать, что выборы — это никакие не выборы, а самая обычная манипуляция. В первую очередь эта информация дойдет до передового отряда общества. Далее охватит массу.

Второе направление удара: показать инженерную ущербность современной модели общества. Показать, что общество можно устроить на иных принципах, которые выведут критический объем общества на новый уровень, освободив от необходимости трудиться под угрозой остаться без пищи, крыши над головой, одежды и прочего минимума.

О фундаментальных и неустранимых пороках либерально-демократической теории я говорил ранее, и считаю, что сказанного достаточно. Осталось сказать о пороках системы государства. Вчерашний уровень развития, производства, коммуникации, информации и прочее создал определенные условия. Под них приспосабливалась политэкономическая конструкция традиционного государства с его иерархией власти, распределения ресурсов и прочие ключевые моменты. Под те условия такое государство было лучшим вариантом.

С развитием соответственно меняется организация производства, коммуникации и информационная сфера, что порождает новые условия. Под них нужна соответствующая социальная, политическая и экономическая организация общества.

Когда было очевидно, что феодализм не соответствует новым реалиям, верхний слой был заинтересован в сохранении старого строя, так как сидел на его ключевых узлах, что обеспечивало им социальный статус и материальное благополучие.

Традиционная политэкономическая модель государства не соответствует новым реалиям. Но ситуация повторяется как при феодализме, когда верхний слой продолжает защищать старую модель, так как сидит на ее ключевых узлах, имея с них свой интерес.

Ситуация, будто спроектированное под тропики жилье строят на Севере. Жить в таких домах некомфортно, их нужно постоянно доделывать и утеплять, но его все равно строят. Причина: строители с реализации программы «бунгало на Север» имеют выгоду.

Современное государство проектируется под интересы верхов, а не под ситуацию. Чтобы увидеть главную проблему, мысленно поделим общество на две части. В одной части люди, чьи интересы не выходят за рамки быта, работы, карьеры, денег и прочей обыденности. Они не могут зафиксировать фундаментальные пороки старого государства по той простой причине, что это не их масштаб мышления. Эти люди «просто живут».

Другая часть общества состоит из людей, или сидящих наверху пирамиды (власть), или желающих туда попасть (оппозиция). Эти люди обязаны понимать ситуацию, одни чтобы удержаться наверху, другие чтобы пробиться наверх. Но так как их цели такие же, как у бытовых людей, хотят материального благополучия и потешить честолюбие, у них нет мотива поднимать вопрос о несоответствии системы новым реалиям, как его не было у феодалов. Свое понимание системы они используют для достижения своих бытовых целей. Кто при власти, те манипулируют массой с помощью СМИ плюс аппарат насилия.

Кто только рвется во власть, те манипулируют массой рассказами, что все проблемы из-за жуликов и воров во власти. Если поменять плохих людей на хороших, проблемы уйдут не столько за счет новых ходов, сколько честностью и порядочностью новой власти. «С тех пор, как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком» (Гоголь «Ревизор»).

Чтобы наглядно представить цену слов оппозиции, представьте поезд, по которому ходят люди и говорят, что у паровоза низкое КПД, потому что в кабине сидит плохой машинист. А вот если туда посадить хорошего (оппозиционеров), КПД сразу вырастет.

Эффективность паровоза определяют не качества машиниста, а принцип двигателя. Но оппозиция никогда не скажет этой информации, потому что она разрушительна для конструкции. Но у них нет цели рушить конструкцию. Их цель взобраться на ее вершину.

Власть и оппозиция — братья-близнецы, цели которых идентичны. У них нет идеи, достижение которой требует ресурса государства. Если Ленину, например, власть была нужна, чтобы получить необходимый для построения коммунизма ресурс, то у этих ребят цель — земные блага. Если представить, что власть перестала давать эти блага, она сразу бы потеряла всякую ценность как в глазах правящей команды, так и ее конкурентов.

Мотив выливать на конструкцию информацию, разрушающую ее, возможен только у носителей идеи, реализация которой требует снести старую систему. У кого нет такой идеи, тому нет смысла посвящать общество в подобные сферы.

У нас есть такая идея. Ради ее реализации мы посвящаем общество в информацию, знание которой вызовет чувство обмана и несправедливости. Так как эти чувства завязаны на инстинкт самосохранения, они обещают вызвать те же энергии, какие вызвали среди жителей феодального общества, когда они узнали, что система устроена несправедливо.

Потребление

Потребление — это стирание, изнашивание, ломание и иное приведение вещи в негодность. Проще говоря, потребление — это уничтожение товара. Чем быстрее люди потребят (уничтожат) купленную вещь, тем быстрее купят новую. Идеальное потребление — если люди сразу бы относили на помойку купленную вещь, не распечатывая, и тут же прямиком с помойки шли назад в магазин за новой вещью, с которой поступали бы аналогичным образом. Если придумать способ побудить людей бегать челноком между магазином и помойкой, экономика получила бы фантастическое развитие.

Кажется, если развитие экономики определяет рост потребления, а потребление есть уничтожение товара, идеальный вариант — убрать из цепи человека как покупателя. Одни машины будут производить товары. Другие отвозить его на помойку. Третьи ломать его там. Четвертые отправлять полученное сырье назад на переработку и новое производство. Изготовленные вещи снова отправят на помойку, и получится замкнутый цикл.

Но это только в теории. Если на практике убрать человека из цепочки, система не функционирует. Для сохранения цикла нужно не просто уничтожение вещей, а именно творческое. Нужно выбирать товар, сравнивать его с другими, совершать рациональные и эмоциональные покупки, сегодня хотеть одно, завтра другое, ибо настроение изменилось.

Такая форма потребления порождает конкуренцию между производителями. Селекция одних убирает с рынка, других поднимает. Они некоторое время держатся, но в итоге тоже уходят. Всё постоянно циркулирует, что способствует развитию системы в целом. Как законы физики обеспечивают круговорот воды в природе, так творческое уничтожение продукции (потребление) обеспечивает круговорот вещей в экономике.

Машина не способна к творчеству, и потому творческое уничтожение (потребление) вещей ей недоступно. Она может механически уничтожать продукцию, но системе это не надо. Ей нужно творчество, и единственный, кто способен его дать — это человек.

Системе не нужно, чтобы человек делал то, что вместо него эффективнее сделает машина. Ей нужно, чтобы человек делал только то, что вместо него не сделает никто. Математические расчеты говорят, что для системы эффективнее, если люди не будут работать, а деньги будут получать, как будто работают. А время, какое они сейчас тратят на работу, пусть используют для хождения по кафе и супермаркетам в поисках, чего бы им еще съесть и купить. Реклама их будет соблазнять, а они будут ходить и выбирать.

Мы выросли в убеждении, что все поголовно должны по восемь часов каждый день работать. Одни стоять у станка или за прилавком. Другие сидеть за рулем или в офисе клерком. Третьи ходить на работу в школу, государственные учреждения, или еще чем-то полезным заниматься. А иначе это тунеядцы, нахлебники и паразиты — враги общества.

Но экономика может быть устроена кардинально иначе. Люди могут не работать, а только потреблять. Иначе говоря, работать потребителями, а не производителями. Если раньше была проблема с производством вещей, то сейчас, когда производство ложится на плечи машин, проблемой становится реализация. Нет проблем изготовить миллион телефонов. Есть проблема продать их. «В конечном итоге, борьба идет более не за контроль над производством, а за контроль над потреблением». (А. Бард «Нетократия»).

Гармоничная система, когда все ее элементы делают то, что у них лучше получается. У машины неоспоримые преимущества перед человеком. Она бесконечно сильнее, хладнокровнее, выносливее и усидчивее любого из нас. Машина не устает, не подвержена личностной или профессиональной деформации, выгоранию и раздражению.

Подавляющее большинство выполняемых человеком дел укладываются в алгоритм. Рабочий у станка, продавец за прилавком, чиновник в администрации, таксист или врач городской поликлиники — от всех этих людей требуются действия по алгоритму. Если у машин бесконечно лучше получается действовать по алгоритму, чем у человека, из этого следует, что гармоничная система — это не традиционная занятость человека, а новая, где от него требуются совсем другие функции выполнять. В первую очередь потреблять.

Несколько десятилетий назад идея заменить таксиста компьютером годилась только для сценария фантастического фильма. Люди старой формации не представляли, как так, за рулем нет человека… А если нештатная ситуация? Нет, думали люди, качая как взрослые головой, фантазии фантазиями, а без человека не обойтись. Сегодня никого не удивляет тестирование автомобилей без водителя. Фантазия становится реальностью.

Вчера человеку тяжело давалась мысль, что машина заменит шофера. Сегодня ему тяжело дается идея, что чиновника или врача заменит машина. Но что есть в своей сути деятельность чиновника? Выполнение инструкций. Чиновник — в первую очередь алгоритм. Любая деятельность по алгоритму осваивается машиной. Она будет работать лучше человека, так как беспристрастна, не ворует, не ленится, не берет взятки, не ищет своего, не уклоняется от своих обязанностей, не имеет личных целей и прочее.

Аналогично и деятельность врача в поликлинике, к которому мы ходим на прием — он выслушивает нас (принимает информацию). Далее на ее основе посылает сдать разные анализы и пройти обследования. На основе результатов флюорографии, томографии, анализа крови, мочи и прочей информации ставит диагноз и выписывает лечение. Подчеркиваю, все это делается не на глазок и интуитивно, а в соответствии с анализами.

К минусам человека-врача в поликлинике прием пациента не должен превышать лимит по времени. В коммерческих клиниках существуют жесткие нормы, сколько врач имеет права потратить на одного пациента. Плюс врач-человек устает, у него могут быть личные проблемы, на работе. Все это повышает вероятность ошибки.

Машина тоже может принять первичную информацию. На ее основе может так же послать на необходимые анализы. По полученной информации может поставить диагноз и назначить лечение. Машина-врач может допустить ошибку, но у человека вероятность выше. У машины может случиться сбой, но у людей они случаются чаще. Статистика авиакатастроф говорит, что главная причина аварий не техника, а человеческий фактор.

Машина не устает, не раздражается, не умеет грубить, у нее не бывает плохого настроения. Знания компьютера-врача априори больше знаний врача-человека, так как она подключена к мировой сети и соответствует последнему слову науки. Никакой врач не может конкурировать с машиной по соответствию мировым стандартам.

У человека две высших ценности — деньги и здоровье. У одних деньги ценятся выше здоровья, и они гробят себя ради монеты. У других здоровье выше денег, и они тратят серьезные суммы на различные проверки, регулярные анализы и обследования.

Одну из высших ценностей, деньги, люди доверили машине. Раньше не мыслился банк с пустыми от посетителей залами и без очередей (если только обанкротился). Сейчас очереди в банках исчезают. Народу толпиться меньше, а операций проводится больше, потому что операционисток заменили машины (мобильные банковские приложения). Они в большинстве случаев удобнее и эффективнее человека за стойкой.

Вопрос времени, когда люди доверят машине свою вторую высшую ценность — здоровье. Как банковских работников заменило мобильное приложение, так медицинских работников неизбежно заменят компьютерные программы и медицинские роботы.

В свое время к токарному станку, чтобы он работал, в виде приложения требовался человек, называемый токарь. Сейчас машине, исследующей состояние организма, нужен в виде приложения человек, называемый врач. Современные токарные станки работают без приложения, что только повысило качество продукции. Завтра медицинские машины не будут нуждаться в приложении, чтобы поставить диагноз, выписать лечение и провести необходимые манипуляции. И качество снова не упадет, как боятся люди, а вырастет.

Если встать над шаблонами, сила которых в привычке, нужно признать, машина превосходит людей везде, где требуется следование инструкции и действие по алгоритму. И так как система стремится к максимальной эффективности, она не будет использовать человека там, где эффективнее машина; а машину там, где эффективнее человек.

Любую работу по алгоритму машина сделает качественнее, быстрее и с меньшими затратами. Она может самообучаться и развиваться в границах программы. Но выйти за рамки программы она не может. Искусственный интеллект превзойдет человеческий там, где деятельность укладывается в сложный и очень сложный, но алгоритм. Но за рамки алгоритма она не выйдет по той же причине, по какой не сможет создать слова с буквой «в», если загрузить в нее алфавит без буквы «в». Она создаст миллионы новых слов, но все ее творчество будет в рамках загруженных в нее элементов. Новых она не создаст.

Человек способен не только комбинировать из имеющихся элементов, но и создавать новые, каких изначально не было. Как Бог, из ничего создающий что-то. Машинное творчество всегда будет в рамках. Поэтому в медицинских НИИ всегда будут люди. А в поликлиниках нет, потому что оно там не только не требуется, но и запрещено. Если врач начнет творить (ставить опыты на людях), его посадят. Право на опыты есть только у НИИ. Они создают новые технологии-алгоритмы, а дело поликлиник выполнять их.

Вопрос времени, когда производство превратится в искусственную природу. Как лес производит грибы или кислород без участия человека, так и производство вещей будет без участия человека. Товаров будет становиться все больше, и чтобы избежать перекоса, темпы потребление должны расти пропорционально производству.

Машины могут заменить врачей, чиновников, банкиров и прочее, но потребителя они не могут заменить. В новой экономике люди нужны исключительно для того, чтобы потреблять. Они будут в роли труб, по которым прокачивается поток товаров, диаметр которых постоянно увеличивается.

Во все времена, от древности до наших дней, люди мечтали о потреблении земных благ, или вовсе не участвуя в их создании, или участвуя по своей воле, понимая это как развлечение. Позавчера на этих мечтаниях укреплялись целые мировые религии, которые обещали людям райскую жизнь, выражавшуюся в непрерывном потреблении благ. Вчера эти мечты поднимали массу на баррикады и войны, где люди миллионами убивали друг друга. Сегодня этими мечтами полны соцсети. Людям казалось, что они несбыточны и им никогда не суждено осуществиться (большинству до сих пор так кажется).

И вот сказка на наших глазах становится былью. В 2016 году Швейцария вынесла на референдум предложение платить всем совершеннолетним гражданам пожизненно около 2,5 тысячи евро в месяц без всяких обязательств со стороны получателя. Эти выплаты — аналог пенсии, назвали ББД (Безусловный Базовый Доход).

За этой инициативой стоят не благотворительные мотивы, а эффективность. Простой человек принесет больше пользы, работая не по алгоритму продавцом или водителем, а в качестве потребителя, создающего в экономике циркуляцию товаров и денег.

Серьезным тормозом на пути переложения работы на плечи машин и освобождения человека от рутинного труда является демократический принцип формирования власти, когда наверх попадают победители конкурса на лучшее манипулирование публикой.

Естественно, сформированная по такой технологии власть не отличается свежестью взгляда и не понимает смысл ББД. Например, власти Финляндии решили, что выплачивая бездомным бродягам по 700 евро, они побудят их работать. Естественно, никакие бродяги работать не пошли. Проект закрыли по причине отсутствия результата. Финны с таким же успехом могли бы надеяться побудить бездомных через ББД танцевать балеринами.

ББД — не инструмент понуждения бомжей к труду, а технология фундаментальной перестройки системы. Но чтобы понимать это, нужна глубина и масштаб мышления выше бытового, что исключено при демократическом принципе формирования правительства.

Не смотря на все казусы и парадоксы, западные политики все чаще включают ББД в свои программы. В некоторых государствах пилотные проекты уже идут, в других только планируются. Как бы там ни было, процесс разворачивается и его невозможно остановить.

И вот тут обозначается фундаментальная проблема — производство может расти бесконечно, а потребительские возможности человека конечны. Если шарик постоянно надувать, однажды он лопнет. По законам бытия, логики и математики потребительская система в современном варианте неизбежно преобразуется и выйдет на качественно иной уровень. Сегодня она гусеница в стадии окукливания. Завтра система станет бабочкой.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒