роман 13 страница

- Вот именно! Там и повстречала.

- Ты уж лучше своим подружкам лапшу на уши вешай! – усмехнулась в ответ Наташа. – А вот с матерью этот фокус не пройдёт! Не хватало ещё, чтобы я стала верить таким сказкам.

- Так и есть! У меня с этим Мишей вообще ничего не было.

- Как же не было, если он тебе такие цветы дарит! За такие цветы перед мужиком ой как постараться надо, за такие цветы ой как надо попрыгать! – глянув на чудесные розы, укоризненно покачала головой мама. – Вот ты, милая моя, видимо, и попрыгала, а теперь ещё и девочку передо мной строишь!

- Да ни хрена я перед ним не старалась и не прыгала! Вообще не старалась! Нисколечко! – в очередной раз несказанно возмутилась Нина. – Мне вообще стараться не пришлось! Я его только от простуды вылечила, а он – не знаю с какой стати – на следующий же день именно с этими цветами и припёрся.

- Где же это ты, дорогая моя, его лечила? Может быть, в больнице? Или ты у нас уже врачом работаешь? – улыбнулась в ответ мама.

- Дома лечила. Он у меня дома заболел и четыре дня пластом провалялся.

- Сколько-сколько он у тебя провалялся? – прямо-таки ужаснулась Наташа.

- Целых четыре дня, – простодушно повторила Нина. – С понедельника по пятницу.

- Это что же, выходит, он у тебя жил? Это в той-то квартире, которую я для тебя снимаю?

- Ничего не жил. С какой стати он у меня жить должен. Просто заболел и остался.

- Вот! Заболел и жил! – строго погрозив пальцем, подтвердила мама. – Четыре дня у тебя мужик жил! А здоровый или больной – это уже не важно! И моя квартира для тебя теперь – проходной двор, раз ты там мужиков принимаешь! Без разбору, видать, принимаешь, если даже их семейным положением не интересуешься.

- Мама, это не так, – попыталась возразить Нина. – Это совсем не так. Я и сама не могу понять, как такое вышло.

- Зато я отлично понимаю! Я теперь всё отлично понимаю! – всплеснула руками Наташа. – А ведь мы, милая моя, так не договаривались. Или ты забыла? Мы, по-моему, договаривались так: я тебе квартиру снимаю, а ты учишься. Учишься, раз уж начала, раз уж больше половины отучилась. А иначе нечего было и поступать! Шла бы вон, на ферму, коров доить без всякого образования!

- На ферме тоже, между прочим, люди работают, – потупившись, ответила дочь.

- Ой, Нина, Нина, не думала я, что ты такой шлюхой окажешься.

- Что вы оба, блин, на меня взъелись?! – до глубины души возмутилась девушка. – Достали уже! Что я вам обоим сделала?! Не успеешь домой приехать, как родная мать шлюхой обзывает. А этот козёл, всякий раз как встретит, неизвестно с какой стати, в проститутки записывает! Вот и приезжай после этого домой! Вот и берись после этого всяких козлов лечить!

- Это что ещё за козёл такой, про которого ты сейчас сказала? – осторожно полюбопытствовала мама.

- Тот самый, который сейчас в нашей бане моется, – обиженно ответила ей Нина. – Тот самый, которого ты ещё и веничком понужать собиралась.

- Неужели?

- Вот именно!

- Ни хрена себе! Получается, он тоже подметил?

- Что? – возмущённо вскинула голову девушка. – Что такого особенного он подметил?

- То, что ты не только шлюха, но ещё, оказывается, и проституцией занимаешься, – с совершенно искренним выражением лица ответила ей Наташа и обескураженно развела руками. – А это, как говорится, совсем другая статья.

- Да ну тебя, мама! С тобой же совершенно невозможно разговаривать, – ты всё буквально как дважды два понимаешь! – в непередаваемом отчаянии воскликнула Нина.

- Почему же он тогда так сказал? Почему же он тебя в эти самые проститутки записывать начал?

- Я-то откуда знаю почему. Перепутал, наверное, меня с какой-то своей знакомой – вот и сказал. Померещилось ему с пьяных глаз. Показалось.

- Ты считаешь, что у него знакомые проститутки имеются? – крайне удивилась Наташа.

- А что тут такого? Почему бы им и не быть?

- Ну, не знаю. Мне он вроде приличным мужиком показался.

- С чего бы это? Может быть, он тебе ещё и понравился?

- Может, и понравился.

- Ох, мама-мама, всё с тобой ясно. Столько лет тебе ни один мужик не нравился, а стоило мне этого козла привезти, как именно он сразу же тебе и приглянулся.

- Плохо только, что он женат, – тут же ухватилась за эту мысль Наташа. – А вот был бы не женат, можно было бы и нам рассмотреть кое-какие варианты.

- Это ты, надеюсь, для самой себя варианты рассматриваешь? – поневоле улыбнувшись, поинтересовалась Нина.

- Что ты! Что ты! Боже тебя упаси! – замахала на неё мама руками. – Скажешь тоже! Какие мне с таким молодым мужиком варианты! А вот насчёт тебя мы, пожалуй, подумаем.

- Неужели ты его ещё и с женой разводить начнёшь, если, скажем, что-нибудь надумаешь?

- Нина-Нина, знала бы ты, что некоторых мужиков и разводить не надо – они и сами прекрасно разводятся.

- Мне такие козлы и даром не нужны. Ни женатые, ни разведённые, ни холостые.

- Почему же? Мужик вроде нормальный. Или ты с него всё-таки деньги брала? – вопросительно глянула Наташа на свою дочь.

- За что? За что мне с него деньги брать? За лечение что ли? – недоумённо поинтересовалась та.

- Сама знаешь за что. За проституцию.

- Господи, мама! Ты-то хоть перестань меня в этом подозревать! Ты-то хоть перестань эту чушь молоть! Неужели я, по-твоему, похожа на проститутку?

Наташа внимательно глянула на девушку, а затем решительно произнесла:

- Нет, по-моему, не похожа. На дуру набитую похожа, на неблагодарную дочь похожа, а никакая проститутка на твоей бестолковой физиономии пока не вырисовывается. Если, конечно, я на этот счёт не ошибаюсь.

- Спасибо хоть на этом.

- Но учти, Нина: верю я тебе в последний раз! Если ты ещё раз на чём-то подобном проколешься, если ещё раз про тебя такое скажут, – смотри, пожалеешь у меня, что родилась! У меня в отношении мужиков разговор короткий, и никакого распутства я и близко не потерплю! А тем более ещё и проституции! Это ты у меня учти!

- Мама, хватит уже.

- Ладно. Только напоследок скажи: были у тебя с этим Мишей серьёзные отношения или нет? – озабоченно поинтересовалась мама. – Были, я думаю, раз он так долго жил у тебя в доме.

- Вот и ошибаешься! Вот и не было ничего! – улыбнувшись, торжествующе ответила Нина.

- Ну и хорошо, что не было. Не было и не будет! Ты меня знаешь, у меня принцип простой: любишь – женись, а не любишь – отцепись! – важно произнесла Наташа, не замедлив озвучить свой знаменитый принцип. Ведь как только заходила речь об отношениях мужчины и женщины, она всякий раз громогласно высказывала своё мнение по этому поводу, сводя его именно к этой короткой, но весьма ёмкой фразе. Так уж у Наташи было заведено.

- Сейчас, мама, вообще-то, отношения совсем другие, и жениться, как многие считают, вовсе необязательно, – попробовала было осторожно возразить Нина.

- А мне на ваши теперешние отношения наплевать! – гневно воскликнула мама. – У меня в семье будет так, как я сказала! И уж на свою-то родную дочь я управу найду, если только узнаю, что она мне не подчиняется!

Пришлось родной дочери глубоко вздохнуть да пожать плечами, выразив этими незамысловатыми движениями полное и безусловное желание подчиняться. Ничего другого сделать она не могла, – мать ей было не переубедить, да и споров на сегодняшний день было уже предостаточно.

В бане Миша весьма задержался, а когда, досыта напарившись, всё-таки вернулся в дом, то обнаружил, что обе женщины уже сидят за накрытым столом и, дожидаясь его появления, по всей видимости, глотают слюнки.

- Ну и горазд же ты париться, парень! Мы уж думали, что ты угорел, – встретила его появление Наташа. – Хотели тебя спасать – из бани за ноги выволакивать.

- Не стоит беспокоиться, Наталья Сергеевна, – у меня всё нормально. Просто я баню очень люблю – вот и задержался, – улыбаясь, пояснил он.

- Какая я тебе Наталья Сергеевна, если ты, оказывается, всю последнюю неделю у моей дочери проживаешь! После этого мы, считай, свои люди, – нам, как я понимаю, можно и без отчества. Давай-ка присаживайся! Помылся, попарился, а теперь – милости просим к столу!

Получив такое конкретное приглашение, от ужина Миша не отказался, тем более что от приятных запахов слюнки уже побежали и у него. Он хотел было что-то возразить на предмет своего недельного проживания у Нины, хотел было что-то пояснить, да, глянув на Наташу, благоразумно промолчал. Он уже понял, что с такими женщинами как она лучше ни о чём не спорить.

Тем временем на столе возникла бутылка водки и хозяйка, неуловимым, стремительным движением, очень ловко её раскупорила. Не успел Миша даже и глазом моргнуть, как перед ним доверху наполнился средних размеров стаканчик. Себе Наташа тоже налила, а вот в отношении дочери пренебрежительно пояснила:

- Нине спиртное нельзя. Она у нас ещё маленькая.

Глянув на смутившуюся Нину, Миша понимающе кивнул и тут же услышал от её матери неожиданную поучающую проповедь:

- Поэтому, дорогой друг, не дай бог тебе её обидеть. Если только узнаю – даже разговаривать не стану, а возьму в сенях топор и оттяпаю тебе голову. И отправишься ты у меня на корм поросятам, – уж они-то тебя за милую душу слопают. Так слопают, что не останется от тебя ни одной косточки. Только одна дурная башка будет глазами хлопать, потому что такой башкой даже свиньи побрезгуют.

- Мама, пожалуйста, перестань! Сколько уже можно! У нас от твоих рассказов испортится аппетит, – прервала Нина чересчур разыгравшуюся мамину фантазию.

- Ничего у вас не испортится. Это моё первое и последнее предупреждение, – пусть знает! Ну, давай, дорогой гость, за знакомство! – оптимистично закончила Наташа свою грозную речь и звонко чокнулась с Мишей своим стаканчиком.

Признаться, после всего услышанного дорогому гостю сделалось немного не по себе. Живо представив, что с ним произойдёт, если он, не дай бог, каким-либо образом обидит Нину, выпил Миша с превеликим трудом и с ещё большим трудом начал закусывать. Первое время у него, как говорится, кусок в горло не лез. Правда, предупредив его один раз, к ужасным угрозам хозяйка больше не возвращалась, а потому от внезапного шока гость вскоре оправился. Он принялся довольно живо закусывать и с удовольствием выпивать. То ли к вечеру он действительно сильно проголодался, то ли замёрз по дороге со станции, то ли сверх меры напарился в бане, но отсутствием аппетита явно не страдал. Даже Наташа это заметила и вскоре шутливо произнесла:

- Ну и работник ты, Михаил, судя по тому, как ешь, пьёшь и в бане паришься. Если ты и работать так же будешь, ты у меня тут горы свернёшь.

Миша слегка стушевался и бросил на хозяйку свой удивлённый взгляд.

- Да, да, работать. А как же! – разведя руками, радостно подтвердила она. – Для чего же ещё, спрашивается, ты приехал? Вот завтра прямо с утра и начнём. У меня на завтрашний день уже состроены планы.

- Зря ты, мама, на завтрашний день планы строишь, – высказалась помалкивавшая до сих пор, не особо разговорчивая Нина. – Может, Миша у нас и не задержится. Может, он завтра, прямо с утра, домой уедет.

- Нет, я думаю, не уедет. Думаю, он у нас погостит, – не давая гостю открыть рта, отвечала за него Наташа. – Думаю, ему у нас понравится.

После таких слов Мише и в самом деле неудобно было бы отвечать, что в гостях ему не понравится. После этого он не смог бы заявить о своём предполагавшемся утреннем отъезде, даже если бы желал этого от всей души. Но в том-то всё и дело, что ничего подобного Миша предпринимать не хотел, а потому и говорить ничего не стал, в ответ на слова Наташи всего-навсего весело и добродушно улыбнувшись.

На протяжении всего ужина Миша время от времени откровенно любовался Ниной. Ведь словно специально, по какому-то капризу судьбы, они уселись друг напротив друга, поэтому ему даже головой вертеть не приходилось, а для того, чтобы взглянуть на девушку, достаточно было только поднять глаза. И всякий раз при взгляде на Нину от ощущения какой-то непередаваемой свежести и чистоты у Миши тревожно замирало сердце. Давненько с ним такого не происходило, а если уж быть до конца точным, то что-то подобное случалось с ним раньше всего один раз. Что-то очень похожее, что-то столь же волнующее юный Миша переживал в школе, во времена своей фатальной увлечённости одноклассницей Юлей. С тех пор, однако, минуло столько лет, что Миша и поверить не мог в возможность нового весеннего обострения. Учитывая как нежданно-негаданно, прямо-таки посреди зимы, это чувственная весна нагрянула. Тем не менее, все его внезапно обострившиеся чувства с роковой неизбежностью заявляли о том, что дело, по всей видимости, обстояло именно так.

После бани Нина, разумеется, не красилась, а лишь старательно причесалась, поэтому представала теперь в своём естественном, если можно так выразиться, природном облике. Одним словом, для возможного соблазнения и обольщения девушка пользовалась лишь тем, чем наградили её родители. Если, конечно, допустить, что Нина и в самом деле собиралась хоть кого-то из присутствующих соблазнять или обольщать. Ведь глаз она почти не поднимала, на Мишу принципиально не глядела, а разговаривала крайне мало, на всём протяжении ужина почти не подавая голоса. Поэтому ни о каком возможном соблазнении и обольщении речи, по-видимому, не шло. Однако было заметно, что девушка чем-то взволнована, потому что приятный румянец ни на секунду не покидал её удивительно гладких и бархатистых щёк, а временами, по какой-то причине, вдруг вспыхивал ещё сильнее.

Миша, признаться, на этот румянец ни наглядеться, ни налюбоваться не мог и очень боялся, что Нина на его глазах вот-вот побледнеет. В связи с этим, не желая нарушать установившуюся идиллию, слишком уж пристальными взглядами он не увлекался, а иногда благоразумно поворачивал голову, переводя свой взор на оживлённо болтающую Наташу. Разумеется, заглядывал он и в тарелку, переводил свой взгляд и на стакан, но о таких обыденных вещах, при его тогдашнем тревожно-возвышенном состоянии, и упоминать-то не хочется, – до того все эти вещи, по сравнению с происходящим, казались мелки, скучны и неинтересны.

Однако кроме непередаваемой гаммы всепоглощающих радостных чувств Мишу время от времени охватывала невольная грусть, а его сердце наполняла неумолимая пугающая тревога. Временами, буквально до ощутимой физической боли в груди, ему становилось жалко Нину, лишь только он представлял себе, каким именно способом вынуждена та зарабатывать себе на учёбу. Дело в том, что в своих прежних догадках и предположениях Миша нисколько не сомневался и был, как и прежде, твёрдо уверен, что эта славная девушка и есть та самая Вероника. Пусть сама Нина категорически этого не признавала, пусть всячески отрицала, пусть неизменно возмущалась и злилась, стоило только ему об этом упомянуть, – как раз такое её агрессивное поведение и доказывало, по его мнению, что в своих догадках он не ошибается. Скорее всего, не ошибается, – делал Миша, на всякий случай, вполне объяснимую в его положении маленькую оговорку, – до такой степени не хотелось ему признавать свою правоту, до такой степени хотелось убедить самого себя в том, что он всё-таки заблуждается.

Таким образом, глядя на молчаливую, разрумянившуюся Нину, упорно прячущую от него свои прекрасные голубые глаза, Миша не только получал ни с чем несравнимое удовольствие, но ещё и ужасно страдал. Как человек здравомыслящий и разумный, он, само собой разумеется, отлично понимал, что осуждать девушку не имеет никакого права. Даже если в конце концов окажется так, что в сауне была именно она. Во-первых, ему-то, собственно говоря, что за дело, каким именно способом кто-то в этой жизни зарабатывает? А во-вторых, какое право он имеет её осуждать, если сам, вместе со своими друзьями, во всём этом неблаговидном деле участвовал? И никому из друзей, стоит заметить, не возразил, никого из них от глупой затеи не отговорил, а сам вместе со всеми с удовольствием ржал и таращил на Веронику глаза, да при этом ещё и платил ей деньги. Больше всех, между прочим, заплатил по своей доброте душевной. Словно эта самая Вероника чем-то хуже Нины. Хотя какая между ними принципиальная разница? Даже если две эти девушки – по какой-то счастливой случайности – всё-таки не одно и то же лицо, кто даст гарантию, что Вероника в тот вечер не на учёбу себе зарабатывала? Может быть, она тоже студентка. Может быть, она тоже где-то учится, а на учёбу ей не хватает, – вот и вынуждена зарабатывать, как придётся, как умеет, как получается. Ну а Миша, хоть сам её услугами и не пользовался, но зато за своего друга Женю с превеликой радостью заплатил. Как мудак последний заплатил, не подумав, так сказать, о последствиях. И вот теперь эти последствия, в лице милой и симпатичной Нины, не замедлили к нему явиться, отравляя этим неприятным фактом всё его существование.

- Миша! Миша, ты что, не слышишь? – очевидно, уже не в первый раз обратилась к нему Наташа и вывела наконец гостя из его чересчур задумчивого состояния.

- Что? – испуганно переспросил он.

- Ты задумался что ли? Или уже задремал? А ну-ка давай, Михаил, по последней, – пояснила ему хозяйка, а для верности продемонстрировала опустевшую бутылку водки. – По последней, говорю, – и всё! Завязываем! И учти, что никакого пьянства я у себя в доме не потерплю!

Бросив взгляд на равнодушную Нину, выпить по последней Миша не отказался. Судя по всему, пока он пребывал в своей задумчивости, они с Наташей уже приговорили бутылку водки, а Миша этого даже не заметил. На мгновение ему стало так скверно, что он попытался было вскочить, чтобы немедленно собираться и отправляться обратно на перрон. Отправляться сквозь снег и ветер навстречу пронизывающему холоду и неизвестности. Чёрт знает, где теперь находилась последняя электричка из Потеряева, и на каком именно перегоне летела она в сторону Шабалино, однако шанс успеть на неё у Миши всё ещё был. Теоретически был. По крайней мере, так ему тогда показалось.

Однако опасное мгновение миновало, а вместе с ним исчезла и вся пьяная Мишина самоуверенность. Он лишь резко поднялся из-за стола, глубоко вздохнул да снова глянул на совершенно индифферентную, не обращающую на него никакого внимания Нину. Глянул и тут же решил остаться. Остаться хотя бы до утра. Тем более что от этой девушки он уже уходил. Если память ему не изменяла, целых два раза уходил, абсолютно не планируя возвращаться. И к чему, спрашивается, это его привело? Абсолютно ни к чему не привело, потому что он снова сидит напротив, находясь от неё на расстоянии вытянутой руки. Сидит, словно уходить от неё даже не пытался. Видно, что-то их крепко связало, если вновь бросил друг к другу очередной каприз судьбы. И попробуй Миша сейчас сбеги, сколько бы он ни старался, сколько бы ни лез из кожи вон, а в результате к той же самой Нине и вернётся. Как пить дать вернётся. Вернётся, как бы сильно, исходя из разумных соображений, ни стремился этого избежать.

Успокоив себя подобными мыслями и придя к определённому психологическому равновесию, Миша расслабился и в ту же секунду сладко-сладко зевнул. На весь стол зевнул. Хорошо ещё, хоть не чихнул.

- Ой, матушка моя! Ой, золотой! Да ты у нас спать захотел? – неописуемо обрадовалась Наташа. – Сейчас, сейчас, дорогой. Сейчас мы тебя уложим.

Нина же, в ответ на столь неуместную, на её взгляд, радость, весьма недружелюбно хмыкнула.

- Только спать ты будешь со мной, – строго продолжила мама. – В смысле: в моей комнате.

Миша, не сразу уяснив смысл услышанного, удивлённо поднял глаза.

- Да, да, в этой самой комнате. Я – здесь, ты – там, – показав в противоположные углы, безапелляционно заявила хозяйка. – Больше нам тебя положить некуда. А если тебя, посреди ночи, например, к Нине потянет, то учти, что сплю я чутко. Только куда-нибудь поползёшь – сразу же топором по башке получишь! И для твоей же собственной безопасности положу-ка я топор под подушку. Чтобы тебе спалось спокойно, чтобы разными соблазнами тебя не смущать.

- Ты ему, мама, для безопасности, лучше сразу топором по башке дай. Прямо с вечера дай, а то неизвестно ещё, в чью сторону его потянет, – издевательски произнесла Нина. – Может, он и тебя среди ночи навестить решится.

- Ты пошути ещё с матерью, пошути! – неодобрительно отозвалась Наташа. – Ты у меня за такие шутки над матерью уж топором – не топором, а ремнём точно получишь. Я ведь не посмотрю, что тебе уже двадцать лет, я ведь не посмотрю, что ты впервые в жизни к матери домой с кавалером прикатила, – так врежу, что мало не покажется.

- Я, между прочим, ни с каким кавалером к матери домой не прикатывала! – пренебрежительно кивнула девушка в сторону гостя. – Повторяю тебе ещё раз, что эта подозрительная личность привязалась ко мне на станции. Однако называть во всеуслышание мой возраст было вовсе не обязательно.

- Ой! Поглядите-ка на неё! Ой, какую тайну мадридского двора я раскрыла! – рассмеявшись и всплеснув руками, радостно воскликнула мама.

Однако дочь, гордо задрав свой красивый носик, ничего ей больше не отвечала. Судя по всему, она больше не разговаривала. Нина и со стола убирала молча, и на кухню удалилась молча, после чего в мамину комнату больше не показывалась.

Зато Наташа, несмотря на все свои угрозы, окружила дорогого гостя исключительной заботой и вниманием. Пока он выходил покурить, она постелила ему постель, поместив нового знакомого в своей комнате и оставив его, так сказать, под своим личным надзором и наблюдением. Одним словом, сделала всё в точности так, как и обещала.

Утром, ещё в глубокой предрассветной темноте, Наташа проснулась и встала первой, а следом за ней, едва хозяйка успела убраться из комнаты, принялся потягиваться Миша. Судя по всему, несмотря на вчерашнюю баню и вполне естественную эмоциональную усталость, выпитая водка сна ему не добавила. Так с ним обычно и случалось: стоило накануне выпить, как он просыпался ни свет ни заря, зато на трезвую голову, при первой удобной возможности, дрых до обеда за милую душу, используя в этих целях едва ли не каждый очередной выходной.

А вот Нина, в отличие от них двоих, и носа не казала из своей комнаты, пока мать её не потревожила и не разбудила. Таким образом, получилось так, что Миша и Наташа прямо с утра продолжили своё вчерашнее общение.

- Ты, я гляжу, смирный? – предложив гостю завтрак, полувопросительно произнесла хозяйка. – Ночью никуда не вставал, никого не тревожил и за приключениями на свою задницу не бегал. Или всё-таки бегал? Или я за тобой не уследила?

- Не помню. Сам я точно не вставал, а во сне я обычно не хожу – я не лунатик, – улыбнулся в ответ Миша.

- Вот и хорошо, что не лунатик. Не знаю, говорила я тебе вчера или нет, но в отношении мужиков принцип у меня простой. Любишь – женись, а не любишь – отцепись! – в очередной раз с удовольствием озвучила Наташа свой принцип. Миша чуть бутербродом не подавился от неожиданности, услыхав столь ёмкое и простое, но вместе с тем весьма запоминающееся выражение. А особенно его поразило и даже насторожило неожиданное упоминание о женитьбе. Уж такого-то оборота он никоим образом не ожидал.

- А если ты, Михаил, как сам утверждаешь, женат, то тебе и беспокоиться нечего. Тебе, чтобы к Нине по-хорошему подкатить, для начала хотя бы развестись надо. И после развода паспорт с соответствующим штампом лично мне показать. Понял?

Гость, разумеется, кивнул. Чего уж тут было не понять.

- Поэтому до любви тебе, мой золотой, как до Пекина раком! – энергично махнув рукой в сторону предполагавшегося Пекина, продолжила заботливая мама свою поучительную проповедь. – Можешь с моей Ниночкой пока дружить, – насчёт дружбы я в принципе не возражаю. Если, конечно, дружба тебя устроит.

Миша молчаливо вздохнул. Отвечать он ничего не стал, хотя, вполне естественно, с обоими последними постулатами был целиком и полностью не согласен. Ведь его неожиданно явившаяся любовь, преспокойно почивая за стенкой, по всей видимости, находилась намного ближе, чем Пекин. Но всего-навсего сухая и скучная дружба с этой странной девушкой, учитывая сложившуюся ситуацию, Мишу целиком и полностью не устраивала. Тем не менее, Нининой маме знать об этом было не обязательно, поэтому и комментировать он ничего не стал.

- Чего, милый мой, завздыхал? Уж, поди, понравилась тебе моя девка? – словно подливая масла в огонь, тут же осведомилась Наташа и, не дождавшись его ответа, без раздумий продолжила, – Понравилась, как не понравилась! Вон, какая она у меня красавица! Я уж заметила, как ты вчера весь вечер на неё любовался. Глаз с неё не сводил, в самом-то деле.

Пришлось Мише, признавая мамину правоту, хотя бы пожать плечами.

- Что же ты всё молчишь да молчишь? Зря я тебя, что ли, завтраком кормлю, если тебе даже ответить нечего?

- Что же я должен отвечать? – усмехнувшись, поинтересовался он. – Как бы я к Нине ни относился, уж тебе-то, Наташа, на этот счёт, как мне кажется, беспокоиться нечего. Нина нашего знакомства не признаёт, а общаться со мной совершенно не желает. Может, ты заметила, что она со мной даже не разговаривает. Поэтому долго мне у вас гостить не придётся, а за какую-то пару дней, да ещё и под твоим неусыпным присмотром, ничего страшного сделать я не успею.

- Правильно, не успеешь, – весьма охотно согласилась Наташа. – Ты, в твоём несвободном женатом положении, и не должен ничего успевать. А насчёт Нины и её плохого настроения ты не беспокойся, – это у неё временное. Помолчит, помолчит, да и заговорит. Я свою дочь хорошо знаю.

Миша лишь молчаливо кивнул в ответ. В том, что Наташа прекрасно знает свою дочь, он нисколько не сомневался. А вот у него, по-видимому, приноровиться к некоторым особенностям девушки пока не получалось. Хотя чего он хотел? С Ниной они, собственно говоря, были знакомы почти неделю. А неделя – это не шутка, тут человек к человеку уже притираться начинает, поэтому всякие споры, конфликты и обиды практически неизбежны. Вот и у них с Ниной, по всей вероятности, до этого уже дошло, поэтому в следующий раз следует быть умнее. Не хочешь испортить девушке настроения – не заговаривай с ней о неприятных для неё вещах. А что за темы неприятны Нине, он, получается, выяснил. И как бы ни хотелось ему узнать о ней всю подноготную, на некоторые темы она разговаривать не станет, как бы он об этом ни просил, как бы этого ни требовал. Вероятнее всего, обидится, закроется и замолкнет, точно так же, как сделала это вчера, и никакими силами слова из неё не вытянешь. Поэтому очень может статься, что некоторых её секретов узнать ему будет не суждено. Узнать, по крайней мере, от неё самой. Если, конечно, эти секреты так уж для него важны и имеют хоть сколько-нибудь определяющее значение.

Ну, узнал бы он, допустим, наверняка, что в сауне в образе Вероники перед ними на самом деле выступала именно Нина, – и что дальше? Собрался бы он и уехал в Москву? Так ему для этого и выяснять ничего не надо, – можно собираться и отправляться прямо сейчас. На все четыре стороны отправляться, – никто его не держит. Однако Миша так-таки никуда не едет и даже попытки такой не делает. Мало того – у него создаётся такое впечатление, что с Наташиной кухни его никаким калачом не выманишь. Тут так тепло и уютно, что сидел бы на этой кухне и дальше, пил бы неторопливо свой кофе да, пускаясь во взаимные откровения, болтал бы с простодушной хозяйкой о житье-бытье. Ведь от Наташи, как выясняется, и запираться-то бесполезно, потому что, несмотря на всю свою бесхитростность, Мишу она видит буквально насквозь. Хотя Миша, собственно говоря, вовсе не запирается и не скрывает, что с нетерпением ожидает лишь долгожданного пробуждения единственной Наташиной дочери – несказанно привлекательной, невыразимо приятной и очень милой девушки, по чьей, собственно, милости он тут и оказался. Оказался и сидит, потому что чувствует себя так хорошо и спокойно, как не чувствовал уже давным-давно. Очень уж расположила его к себе гостеприимная Наташа, очень уж по сердцу ему пришлась её непритворная искренность. Потому-то ни уходить, ни тем более уезжать из этого утонувшего в снегу домика ему совершенно не хочется.

Именно с этими мыслями, примирившись с обстоятельствами и с самим собой, Миша принял окончательное решение не трогаться с места, пока ему самому этого не захочется или, при негативном развитии событий, вполне конкретно не укажут на дверь. Пока же, в попытке дотянуть до реального статуса «Нининого парня», он мог существовать в пространстве между Наташей и её дочерью и вести свою немного странную, но очень интересную и увлекательную игру. Ведь неосознанно начав эту игру ещё в понедельник, уже в пятницу Миша понял, как трудно ему будет остановиться.

Хотя, чисто теоретически, не далее как в пятницу, остановиться он ещё мог, тем более что несчастливые пятничные обстоятельства со всей очевидностью принуждали его поступить именно так. И Миша, надо отдать ему должное, остановиться попробовал – ведь не попёрся же он в Нинину малосемейку в третий раз, как бы ему этого ни хотелось, а ограничился лишь бытовой пьянкой да задушевной беседой со своим другом Димой. Однако безумная суббота вернула всё на свои места. Ужасное похмелье, внезапная встреча с женой, злополучный скандал в купе, отчаянное бегство из поезда, случайно подвернувшаяся электричка и невероятное стечение обстоятельств с какой-то роковой неизбежностью в очередной раз столкнули Мишу с Ниной. Уж тут-то любой бы понял, что судьбе противиться бесполезно, и можно даже не сомневаться, что всё и дальше будет происходить, словно само собой. Примерно таких же взглядов, начиная с воскресенья, стал придерживаться Миша. Чтобы снова всё не испортить, активных действий он решил не предпринимать, к девушке со своими вопросами не приставать, а некоторое время просто плыть по течению. Благо, что от подобного свободного плавания в обществе Нины он получал одно удовольствие.

⇐ Предыдущая 26 27 28 29 303132 33 34 35 Следующая ⇒