роман 7 страница

Утром, безропотно позавтракав и приняв лекарства, Миша всё-таки попросил у Нины холодное полотенце. Спрятав под этим полотенцем свой горячий лоб, он устроился поудобнее, дождался возвращения девушки из магазина, а потом, за неимением какой-то другой альтернативы, принялся почти неотрывно её разглядывать. Именно этим большую часть дня Миша и развлекался, не считая, конечно, тех благотворных дневных часов, которые он благополучно проспал.

Нина сидела за небольшим столиком у окна и занималась точно тем же, чем и вчера, – готовилась к своему субботнему экзамену. В таком положении она являла собой идеальный объект для наблюдения – не двигалась, никуда не перемещалась и, как казалось, не замечала ничего вокруг. Вот до какой непостижимой степени сосредоточенности увлекала её, по всей видимости, медицина.

От позавчерашней праздничной причёски у девушки к настоящему времени не осталось даже следа, а свои роскошные тёмно-русые волосы она собрала в длинный и пышный хвост. Читая толстый учебник, Нина повторяла про себя какие-то трудные места, что-то при этом сосредоточенно и серьёзно шептала, непроизвольно морщила лоб и рассеянно кивала головой, а своим хвостом, в такт всему происходящему, ритмично и смешно покачивала туда-сюда. Волосы в хвосте при этом легонько вздрагивали, слегка вздымались и опускались вновь, после чего свободной волной струились и растекались по её спине. И всё это повторялось так часто и регулярно, что Миша, наблюдая за столь сложной и взаимосвязанной системой, несмотря на своё ужасное самочувствие, не мог сдержать довольной улыбки. Признаться, такое серьёзное и вместе с тем забавное поведение девушки очень ему нравилось.

Однако временами образ Нины навевал на него какие-то смутные воспоминания, словно похожую девушку с подобным хвостом он уже где-то встречал и когда-то видел. Где и когда – этого Миша вспомнить не мог, и сколько ни копался в своих разрозненных воспоминаниях, ничего конкретного не приходило ему на ум. А все его напрасные усилия приводили лишь к тому, что бедная голова вновь начинала невыносимо болеть. Разумеется, спасаясь от этой боли, Миша вынужден был закрывать глаза и прятаться под холодным полотенцем. В результате, в самом скором времени он неминуемо и неизбежно засыпал.

Когда время подходило к полудню, а Миша в очередной раз вырвался из объятий тяжёлого сна, чуткая девушка моментально это уловила. Она на минуту прервалась, оставила своё нудное занятие и, подсев на диван к больному, заставила его выдуть целую кружку клюквенного морса. Затем, по-прежнему не говоря ни слова, Нина сунула ему под мышку градусник, а затем преспокойно вернулась за стол.

- Крепче держи! – уже оказавшись над учебником, строго распорядилась она.

Миша, разумеется, повиновался. Хотя лечили его всего второй день, он уже целиком и полностью доверял своему начинающему эскулапу. И как бы удивительно это ни выглядело, но безусловное подчинение прекрасному целителю вызывало у Миши в души исключительно приятные чувства. Ему прямо-таки удовольствие доставляло всё, что с ним происходило, когда его принимались очень активно и деятельно лечить. Между ним и Ниной уже определённо сложились те психологические отношения, которые обычно выражаются известным стереотипом «пациент – врач». И хотя познакомились они совсем недавно, но даже за это короткое время Миша настолько привык к Нине, что вчерашняя незнакомая девушка стала ему почти родной. Каждый раз, когда к нему возвращались силы, Мише тут же страстно хотелось хоть немного с ней пообщаться. Однако, в силу страшной занятости этой на редкость усидчивой и усердной студентки, подобной возможности он был целиком и полностью лишён. Хотя, быть может, это было и к лучшему, ведь, вступив в неконтролируемый словесный контакт, Миша, на его-то больную голову, наверняка бы наплёл Нине много чего лишнего, переполнив её и без того загруженную память совершенно ненужной и абсолютно бесполезной информацией. Ведь как к этому ни относись, а пока, кроме взятых на себя чисто врачебных обязанностей, никакого иного интереса к своему пациенту Нина не проявляла, а все её мысли занимал, по-видимому, лишь предстоящий субботний экзамен.

Спустя пять минут, девушка вновь отвлеклась от учебника, вынула у Миши градусник, пристально глянула на него и строго произнесла:

- Тридцать восемь и четыре. Плохо! Температура у тебя снова поднимается, поэтому до обеда лучше бы тебе отдохнуть. Спи, а на обед я тебя разбужу.

Миша ничего не ответил, но спать, естественно, не стал. Сколько же можно было спать, если он и без того только-только проснулся. И вместо надоевшего ему сна он вновь принялся внимательно разглядывать Нину.

Прошло минут десять. В конце концов, обнаружив на себе его пристальный взгляд, она не выдержала и решительно высказалась:

- Миша, сколько же можно пялиться! Ты же целый день только то и делаешь, что глаза на меня таращишь!

- Что же мне ещё остаётся делать? Не буду же я вместо этого телевизор смотреть?

- Ещё бы! С такой температурой, как у тебя, телевизор не положен.

Они ненадолго замолчали. И всё это время Нина продолжала всё так же сосредоточенно учить, а Миша, разглядывая её на редкость одухотворённое лицо, не переставал ею любоваться.

- Ты добиваешься, чтобы я вместе со своими учебниками на кухню ушла? Да? Чтобы я там, на двух квадратных метрах, занималась? – вскоре, оторвавшись от учебника, недовольно поинтересовалась девушка.

- Как же ты теперь уйдёшь? Ты же, надеюсь, меня не бросишь? Тебе же за мной ухаживать надо! – наигранно слабым и притворно встревоженным голосом вымолвил ей в ответ Миша.

Нина только головой покачала, а потом, немного подумав, совершенно серьёзно предложила:

- Позвонил бы ты лучше своей маме. Передал бы ей привет, рассказал бы, как весело время проводишь, как катаешься на лыжах, может быть, придумал бы что-то ещё. Мама бы за тебя, глядишь, и порадовалась.

- Думаешь, стоит?

- Думаю, хуже не будет. Ты ведь, как мне кажется, из Москвы к маме приехал? Значит, она тебя ждала, думала, что ты с ней побудешь. А ты вместо этого валяешься у меня.

- Я ведь не знал, что так получится. Я ведь не думал, что слишком уж надолго у тебя задержусь, – попытался было оправдаться Миша.

- А ты, видать, рассчитывал, что задержишься всего на одну ночь! – презрительно прищурилась Нина. – Обрадовался, видать, что такая лёгкая добыча попалась! Да если бы ты не заболел, ты бы обо мне уже давным-давно забыл, а так – валяешься у меня на диване, да ещё и пялишься на меня в упор без зазрения совести!

Тут чересчур задержавшийся гость, по своему обыкновению, печально вздохнул и, ничуть не желая развивать подобную неприятную тему, потянулся за своим сотовым телефоном. Тот, однако, преподнёс Мише неприятный сюрприз – он, оказывается, уже успел когда-то разрядиться и отключиться. И сколько Миша ни бился, вернуть телефон к жизни ему так и не удалось. Тут-то нашему бедолаге и вспомнилось, как вчера под вечер, неоднократно прерывая его тяжёлый, болезненный сон, ему додумались поочерёдно позвонить едва ли не все его друзья. Все они, один за другим, настойчиво и упорно пытались выяснить, куда накануне вечером исчез Миша, а также настоятельно приглашали его выпить пивка. Вернее, зазывали его отправиться «спасать Мишу» – именно так они, по своему обыкновению, выражались. В ходе этих разговоров заболевший друг выяснил, что его одноклассники отмечали юбилей школы почти до утра, а во вторник, само собой разумеется, дружно не пошли на работу. Однако, в связи с ужасным состоянием своего здоровья, Миша совершенно не помнил, каким образом он от них вчера отговорился, а также кому из своих друзей что именно сказал. Как-то не отложились такие подробности в его больной голове. Но, так или иначе, а сотовый телефон этих долгих переговоров не выдержал и, как теперь выяснилось, приказал долго жить.

- Нет у тебя случайно зарядки для «Nokia»? – с робкой надеждой поинтересовался у девушки Миша.

К сожалению, подходящего зарядного устройства у Нины не оказалось – у неё была далеко не продвинутая Мишина «Nokia», а гораздо более дешёвый телефон. Когда же это выяснилось, то хозяйка, ничуть не смущаясь, снова пришла к нему на помощь и этот свой сотовый с готовностью ему протянула:

- На, звони. Мамин номер ты, надеюсь, помнишь.

Разумеется, не дожил он ещё до таких лет, чтобы не помнить наизусть номера маминого домашнего телефона. Поблагодарив Нину и извинившись, Миша с некоторой опаской позвонил домой и душевно побеседовал с мамой. Делал он это преувеличенно бодрым и весёлым голосом, чтобы у подозрительной Алевтины Романовны не возникло никаких сомнений насчёт состояния его здоровья. Тут, в очередной раз прибегнув к своей богатой фантазии, Миша рассказал маме и про лыжи, и про сверкающий зимний лес, и про весёлое катание с горок, и про уютную Лёшину дачу, и про шикарную баню, а также не забыл упомянуть про аппетитные и сочные шашлыки. Благо, на даче у Лёши он бывал, так что кое-какие подробности её устройства были ему известны, а потому молоть отсебятину хотя бы на эту тему Мише не пришлось.

Мама в ответ огорчённо посетовала, что сын упорно не хочет возвращаться домой, словно не желает провести в её обществе хотя бы день. Высказавшись в таком духе, она настойчиво потребовала, чтобы затянувшиеся праздники как можно скорее закончились, а зловредная банда наконец-то оставила её сына в покое. Также мама напомнила, что у Миши, между прочим, есть семья, и эта семья по нему, скорее всего, уже соскучилась, поэтому пора бы ему взять себя в руки и подумать о скорейшем возвращении в Москву.

Сын, разумеется, со всеми этими доводами согласился, после чего сумбурно попрощался и с чувством глубокого облегчения отключился.

Даже Нина на этот раз ничего комментировать не стала, хотя по поводу сказочной дачи или, скажем, несуществующих шашлыков вставить пару критических шпилек могла. Действительно, как тут было не вставить, если при одном только описании шашлыков у девушки, от внезапно нахлынувшего аппетита, усиленно побежали слюнки. Очень уж смачно и аппетитно Миша всё это расписывал, очень уж яркие краски употреблял. Но высказываться Нина не стала. Очевидно, обнаружив как легко и свободно, а главное – совершенно бессовестно, можно было врать родной матери, для каких-то комментариев девушка просто-напросто не смогла подобрать подходящих слов. И промолчала она, надо полагать, лишь задохнувшись от возмущения.

Миша, по правде сказать, очень надеялся, что ему вот-вот что-то скажут. Что-нибудь на редкость язвительное и злопыхательное. Однако девушка, спрятав свой нос в учебник, решила окончательно и бесповоротно не вмешиваться.

- Может, мне тогда ещё и жене позвонить? – так и не дождавшись никаких упрёков, нерешительно спросил Миша. Его доверие к Нине дошло уже до такой степени, что он не считал зазорным посоветоваться с ней даже насчёт жены.

- Звони, – без раздумий согласилась хозяйка. – Только подожди, пока я на кухню выйду, – не хочу больше слушать твоих нелепых басен.

После чего, сделав в подготовке к экзамену перерыв, Нина демонстративно отправилась на кухню и принялась готовить обед. Положа руку на сердце, стоит признать, что она вовсе не собиралась подслушивать и сделала для этого всё возможное. Однако микроскопические размеры малосемейки успешно нивелировали любые расстояния, и девушка, скорее всего, прекрасно слышала весь последующий разговор от самого его начала и до конца. Вернее, слышала всё то, что сказал Миша. Тем не менее, в комнате она больше не появилась, а по окончании разговора не сделала Мише ни одного замечания и не произнесла по этому поводу ни одного слова, решив, по всей видимости, в чужие проблемы принципиально не встревать.

Разговор Миши и Ирины, при всей его обыденности и прозаичности, имел некоторые весьма немаловажные последствия. Причём последствия эти никоим образом не были связаны с самим предметом разговора. По ходу дела Ирина узнала, что её свекровь всё ещё находится в больнице, а Миша, как хороший и заботливый сын, не убедившись, что всё будет хорошо, от матери уезжать не хочет. Жена, естественно, одобрила столь благородные начинания мужа и только слегка побеспокоилась, не будет ли у него проблем на работе.

Миша в ответ заверил, что у него всё под контролем, а при той должности, которую он занимает, его постоянное присутствие на работе вовсе не обязательно. В случае какой-то нужды из офиса он может безболезненно удалиться когда угодно и куда угодно, потому что и сверху, и снизу его обязательно прикроют. Одним словом, Миша показал себя настоящим современным менеджером далеко не среднего звена.

Казалось, вопрос был исчерпан, и тревожиться Ирине было не о чем. Возвращение мужа снова откладывалось, но никаких причин для беспокойства у неё, откровенно говоря, не было. Но, тем не менее, в тот же вечер женщина серьёзно задумалась. Главное что её напрягало – это вопрос о том, почему Миша звонил с чужого телефона, и что это, интересно, за номер такой. Муж, на её взгляд, как-то слишком уж путано пояснил, что его сотовый неожиданно разрядился, после чего, желая её же и успокоить, он будто бы прибег к помощи друга. Однако, даже после столь логичного объяснения, какое-то зерно сомнения у жены осталось. В общем, совершенно обычная история вызвала у неё в душе внезапный приступ недоверия.

Остаток дня и последующий вечер Ирина кое-как перетерпела, но на следующий день, в четверг, едва придя на работу, воспользовалась первым же перерывом и позвонила мужу. Но, как ни странно, абонент оказался недоступен. Это её слегка озадачило. «Что же он там? Чем же он так занят, если не смог найти времени даже на то, чтобы зарядить и включить свой телефон? – раздражённо подумала Ирина. – Может, торчит у матери в больнице, потому и телефон выключил? Может, она какое-то обследование проходит?» Но с ответами на эти вопросы оставалось только гадать. Вскоре, однако, благодаря своей извечной занятости, о Мише его жена ненадолго забыла и полностью отдалась работе.

Вновь Ирина вспомнила о муже на обеде. Допивая свой кофе, она решила: «Ну, теперь-то он уж точно должен был что-то сделать. Или домой вернуться, или телефон зарядить». Но, к своему превеликому сожалению, набрав номер мужа, разочарованная женщина услышала всё то же стандартное сообщение: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети».

Делать было нечего. И хотя на домашний номер Алевтины Романовны Ирина никогда не звонила, предпочитая, чтобы со своей мамой общался исключительно её сын, риска наткнуться на свекровь теперь не существовало, – если та, как выяснилось, лежала в больнице, то дома никоим образом оказаться не могла. И Ирина, отыскав Мишин Потеряевский номер, набрала его безо всяких опасений.

Здесь стоит пояснить, что за годы супружества как-то не сложилось у Ирины с Алевтиной Романовной по-настоящему душевных и добросердечных отношений. Хотя она и называла свою свекровь мамой, но, сохраняя определённую дистанцию, обращалась к ней исключительно на «вы». Да и вообще, в диалог со свекровью вступала лишь в самых непредвиденных случаях. Может быть, по причине разделявшего их тысячекилометрового расстояния, слишком уж редко они встречались, чтобы стать по-настоящему близкими и родными. Или, вероятнее всего, в силу необъяснимой женской антипатии, возникшей между ними с самого начала, с самого первого дня знакомства, как не приглянулись они друг другу, так и оставались не расположены друг к другу до сих пор. Одним словом, в Потеряев Ирина ездила редко, предпочитая, чтобы Миша навещал свою маму сам. В свою очередь Алевтина Романовна, так и не дождавшись от снохи искренних и любезных приглашений, несмотря на тоску по сыну и внуку, не могла позволить себе слишком уж часто бывать в Москве. В общем, и та и другая, отговариваясь какими-то несущественными причинами, от общения настойчиво уклонялись, зачастую разговаривая через посредника. Ну а посредником между двумя женщинами чаще всего выступал всё тот же Миша.

Учитывая всё вышесказанное, разговаривать со своей свекровью Ирина абсолютно не стремилась, а обнаружить её на другом конце виртуального телефонного провода совершенно не рассчитывала. Тем больше она удивилась, когда, после четвёртого длинного гудка, Алевтина Романовна лично сняла трубку и ответила ей:

- Алло!

- Мама? Вы разве дома? – не поверила Ирина своим ушам и от неожиданности едва не выронила из рук свой сотовый телефон.

- Ириночка! – удивилась в ответ свекровь. – Здравствуй, дорогая!

- Здравствуйте, мама! – с некоторым запозданием поздоровалась Ирина, будучи не в силах сообразить, что же такое происходит, а также до сих пор полагая, что Мишина мама должна находиться в больнице. Тем не менее, вскоре она взяла себя в руки и продолжила разговор уже нормальным и уверенным тоном.

- Как вы там, дорогие мои? Как Сергунька? – поинтересовалась тем временем Алевтина Романовна.

- Всё нормально. Серёжа учится. Хорошо учится, всё успевает. А вы, мама, как? Не болеете?

- Слава Богу, не болею. Пока вроде милует. Хотя в нашем возрасте всякое бывает, так что зарекаться не стоит.

- Может, вам какое-нибудь обследование пройти? Или для профилактики в стационаре полежать? Не думали, мама, не пробовали?

- Ой, Ириночка, я даже и не знаю. Кому мы в нашем возрасте в стационарах нужны.

- Попросили бы Мишу, – он мог бы посодействовать через своих друзей, – кинула сноха ещё один пробный камень, пытаясь всё-таки выяснить, что же там, в Потеряеве, такое странное происходит, и кто же именно столь бессовестно и нагло врёт.

- Ой, Ириша, Ириша! Мише, как обычно, совершенно не до меня, – не удержалась-таки откровенно проронить свекровь.

- У них хоть юбилей-то закончился? Пора бы ему и к нам возвращаться.

- Ой, дорогая моя, и не говори. Я и сама его понукаю, я и сама понуждаю его ехать в Москву каждый раз, как только он позвонит.

- Позвонит? – удивилась Ирина. – Он что, разве не дома? Можно мне с ним поговорить?

- В том-то и дело, что не дома, – поздно спохватившись о случайно вылетевшей фразе, ответила ей Алевтина Романовна. Тут-то она и вспомнила, что в случае возможного разговора с Ириной сын всякий раз настоятельно просил его прикрыть. А она, такая сякая, благодаря своему длинному языку да короткому уму, получается, не прикрыла.

- Так, где же он?

– Как засел у Лёши на даче, так там до сих пор и сидит, – похолодев от ужаса, выложила мама всю правду. – А ведь я ему сразу сказала, что покрывать не буду – вот и не покрываю. Только ты, Ириночка, уж, пожалуйста, не очень-то его ругай.

- Ладно, не буду ругать, если вернётся, – усмехнувшись, ответила та.

- Куда же он денется? Как же он не вернётся? Обязательно вернётся. Я ему прямо сейчас позвоню.

- Конечно, мама. Вы уж, будьте так добры, позвоните. Скажите, что мы его домой ждём.

После чего, перекинувшись ещё несколькими фразами, свой разговор женщины завершили. Откровенно говоря, Ирина не представляла, что испытывала в тот момент находившаяся в Потеряеве Алевтина Романовна, а вот она сама по окончании этого разговора почувствовала очень большое недоумение. Очень, надо сказать, оправданное недоумение.

До самого вечера Мишин телефон так и не заговорил. С чужих телефонов муж тоже не перезванивал, и о том, где он находится, и что с ним творится, оставалось только гадать.

Разумеется, вернувшись домой, совершенно обескураженная Ирина очень скоро начала неосознанно волноваться, неумеренно злиться и натуральным образом закипать. Словно кухонный чайник, достигший критической температуры в сто градусов Цельсия. За годы семейной жизни она привыкла, что муж всегда находится рядом, а если и не рядом, то в зоне обязательной доступности её телефонного звонка, поэтому полная теперешняя неизвестность была для неё просто невыносима. Кое-как поужинав и покормив сына, Ирина неизбежно осталась наедине со своими невесёлыми мыслями. И тут же, нестерпимо острыми иголками, её потревожили первые уколы ревности. Было странно испытывать это чувство по отношению к Мише, который, как она считала, никаких серьёзных поводов к ревности ещё ни разу не подавал. Случались у него, конечно, кое-какие интрижки, но Ирина, как разумная современная женщина, эти неизбежные мужские слабости никогда не воспринимала всерьёз. Несмотря на случавшиеся время от времени так называемые «задержки» на работе Миша всегда и в любом случае ночевал дома. Уж такого-то безобразия, чтоб не вернуться домой, Ирина бы ему не позволила ни в коем случае, однако никогда не стремилась обязательно докопаться, что именно скрывается за этими «задержками». Поэтому растерявшаяся женщина даже не предполагала, настолько она, оказывается, ревнива. И весь этот нескончаемый вечер Ирина провела, питаясь лишь тёмными мыслями, болезненными чувствами и непреодолимыми страхами. Тем временем, получив такую благоприятную возможность, зловредное чувство ревности в её душе лишь развивалось, крепло и росло.

Звонить свекрови во второй раз Ирина абсолютно не собиралась, но муж, как она могла догадываться, у матери так и не появился. Иначе бы Алевтина Романовна обязательно ей позвонила, если бы, конечно, не смогла подвигнуть на этот благородный поступок самого Мишу. Однако тот так и не дал о себе знать, и упорно не звонил домой ни по своей доброй воле, ни под маминым принуждением. Вот это-то странное молчание мужа и выводило Ирину из себя сильнее всего.

Поздно вечером, кидаясь из крайности в крайность, она уже практически была готова позвонить на определившийся номер. На тот самый номер, с которого накануне звонил Миша. Очень уж хотелось Ирине выяснить, что это за друг такой, а также поинтересоваться у этого друга, не рядом ли с ним до сих пор отирается её муж. Однако разум в этом случае пересилил. В совершенно расстроенных чувствах ревнивая жена легла спать, решив всё-таки перетерпеть до утра, а не позориться перед незнакомым человеком и не выказывать ему своих отрицательных эмоций. А активные поиски мужа, если уж он не объявится, Ирина решила отложить на завтра.

Пятница, несмотря на все ожидания, никакого облегчения Ирине не принесла. На работе, едва она сунула нос в приёмную к шефу, как вредная секретарша осчастливила её совершенно неуместным замечанием.

- Ах, Ирина Ивановна, какая вы сегодня бледная! – глянув из-под своих длинных ресниц, сочувственно пролепетала она. – Наверное, ночью плохо спали. Наверное, муж не давал.

«Так бы и убила её! Так бы и убила! – злобно подумала Ирина и в расстроенных чувствах даже сжала свои кулаки. – С какой же стати мне быть не бледной, если я, и вправду, как раз по милости мужа, всю ночь не спала!»

Однако вместо справедливой кровавой расправы над красавицей секретаршей ей пришлось отправляться на бесконечно длинное еженедельное пятничное совещание. Там, в кабинете шефа, Ирина мучительно считала нескончаемо тянувшиеся минуты, а сама в тайне надеялась, что её сотовый всё-таки зазвонит. Подобных звонков, беспардонно прерывавших его выступление, шеф крайне не любил, а потому к себе в кабинет с сотовыми телефонами никого не пускал. Но в этот раз был особый случай, и Ирина, отключив звуковой сигнал, всё следила и следила краем глаза за безмолвным погасшим дисплеем. Всё ждала, вдруг он засветится и выдаст такую долгожданную надпись «Миша». Тем не менее, все её надежды оказались напрасны, – этот паразит Миша, чьего звонка она так упорно дожидалась, никаких признаков жизни так и не подал. Словно окочурился, на самом-то деле, чёрт его возьми!

После совещания, вернувшись в свой кабинет, Ирина ясно осознала, что сегодня она совершенно не в состоянии что-либо делать. Её подспудная ревность уже достигла таких размеров, что вытеснила из её мыслей все разумные и рациональные соображения. Она даже не принимала во внимание, что с Мишей действительно могло что-то случиться, хотя теоретическую возможность такого события всё-таки допускала. Ведь мог же он, скажем, попасть под машину. Однако оказалось гораздо легче внушить себе мысль, что муж ей именно изменил. А уж допустив в своё сознание подобную мысль, Ирина дала ей полную волю, позволив свободно порождать самые разнообразные картины и образы, ярко живописующие все мыслимые и немыслимые перипетии возможной измены, существенно осложнившие всю её жизнь.

Само собой разумеется, долго так продолжаться не могло. Вскоре она взяла телефон и позвонила свекрови. Позвонила второй раз подряд, и если вчера всё это вышло случайно, то теперь, как говорится, – вполне осознанно. Ирине сию минуту требовалась информация, и за этой информацией она была готова обратиться к кому угодно.

- Здравствуйте, мама! – дрогнувшим голосом начала она.

- Здравствуй, Ириночка, здравствуй дорогая! – ответила ей Алевтина Романовна.

- Миша ещё не вернулся?

- Нет, милая моя, не вернулся.

- Не звонил?

- Нет, не звонил. Я и сама сколько раз ему звонила, а он всё недоступен да недоступен. Не знаю даже, что и подумать.

- Я тоже звонила. У меня тоже недоступен.

- Что же будем делать, милая моя? – тяжело вздохнула Алевтина Романовна.

- А вы, мама, телефона этого Лёши не знаете? – с робкой надеждой поинтересовалась Ирина.

- Ой, не знаю, милая моя, ой, не знаю! Я и сама себя ругаю, что телефонов его друзей ни разу не записала. Что поделаешь, – не выношу я их, вот и не записала, – с превеликим трудом соврала свекровь, потому что телефоны всей Мишиной банды у неё к тому времени уже имелись. Но – ничего не попишешь – иногда в разговоре с жёнами своих сыновей заботливым и осторожным матерям приходится даже врать.

- И я не записала, – словно эхо отозвалась Ирина. – Думала, никогда в жизни не понадобится.

Алевтина Романовна только вздохнула в ответ.

- Ну, ладно. Я сейчас куда-нибудь позвоню. Что-нибудь попробую. А вы, мама, если он появится, обязательно мне сообщите.

- Что ты, милая Ириша! Не сомневайся – обязательно сообщу.

На этом они и расстались.

Минут пять Ирина сидела в задумчивости и смотрела в одну точку. Потом наконец решилась и, наплевав на все предубеждения и предрассудки, отыскала во входящих звонках своего сотового незнакомый позавчерашний номер. «Узнаю сначала, кто это – женщина или нет. А там – как пойдёт», – попутно решила она.

После нескольких длинных гудков неизвестный абонент вышел на связь и спокойно ответил:

- Алло.

К непередаваемому Ирининому огорчению, голос оказался женским. Довольно приятным, не сулящим никакого зла, но именно женским. И только от одного этого вопиющего факта внутри у Ирины всё перевернулось. Откровенно говоря, ей всё стало ясно. Можно было бы, конечно, попытаться выяснить, что это за женщина такая, и откуда всё-таки ей знаком Миша, можно было бы пуститься в бессмысленное выяснение отношений, но Ирина до того упала духом, что вместо этого начала выдавать какую-то несусветную чушь.

- Извините, это Уфа? – ни к селу ни к городу поинтересовалась она. Почему она сказала именно так, почему ей в голову пришла именно Уфа, а не какой-то другой город, – об этом Ирина не имела ни малейшего представления и в своих действиях в тот момент, скорее всего, не отдавала себе отчёта.

- Нет, не Уфа, – удивлённо ответила незнакомка. – Это Потеряев.

Естественно, Потеряев! Глупо было надеяться, что та назовёт какой-то другой город. Как, в общем-то, глупо было продолжать какие-то разговоры, когда они с этой неведомой женщиной не знали, да и не хотели знать друг друга. Поэтому Ирина, как культурный и воспитанный человек, во второй раз испуганно извинившись, поспешно отключилась.

Тяжело переводя дух, она задумалась. И хотя фактов в такой короткой беседе Ирина почерпнула крайне мало, кое-что она уже успела взять в толк. А кипящей волной накатившая на неё ревность, добрым десятком незамедлительно возникших неприятных догадок и предположений, помогла ей ещё лучше всё уяснить. «Так вот, значит, какой у Миши друг! Прекрасно! – вполне определённо подумала она. – Да лучше бы он под машину попал, чем связаться с таким другом!»

Но выбора у неё не было. Под машину Миша, по всей видимости, не попадал, а неизвестно откуда явившуюся женщину с какой-то стати называл другом. И тут уж Ирина окончательно перестала сомневаться. Её и без того все эти дни преследовало какое-то смутное тревожное предчувствие, а теперь это предчувствие выросло, окрепло и превратилось в настоящую уверенность.

В тот самый четверг, когда так мучилась от неизвестности его жена, проснувшийся Миша почувствовал первые признаки улучшения. Болезнь, судя по всему, медленно отступала, потому что его утренняя температура на этот раз оказалась чуть выше тридцати семи. Когда Нина объявила ему эту температуру, Миша почему-то сразу решил, что его немедленно выгонят. Скажут: «Одевайся, собирайся и проваливай!» В самом деле, что же ему ещё оставалось делать, если он почти поправился, а разыгрывать из себя больного никоим образом не намеревался. И в ту же секунду, как только он понял, что его могут выгнать, Миша неожиданно ощутил, что уходить из этой крохотной квартирки ему совершенно не хочется. Вот, оказывается, какая странная, всего за три дня, с ним произошла метаморфоза.

Однако у Нины на его счёт оказались совсем иные соображения. Пристально изучив градусник, она торжествующе произнесла:

- Ну, вот, уже хорошо! А я уж думала, что ты никогда не поправишься. Только ты у меня учти: лечу я тебя последний день. Если к вечеру у тебя снова температура подскочит, сразу же вызываем врача, – пусть уж лучше он с тобой мается.

- В каком смысле?

- Если за три дня моего лечения тебе не полегчало, – значит, у тебя что-то серьёзное. Тут, скорее всего, потребуются антибиотики. А антибиотиков я тебе прописывать не возьмусь – так или иначе, а я ещё не настоящий врач и лечить тебя по-настоящему опасаюсь.

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 242526 27 28 29 Следующая ⇒