роман 3 страница

Герасим Серафимович, которого его родные и близкие обычно называли Герой, жил счастливо, но недолго, а погиб трагически. С Алевтиной они жили душа в душу, и трудно было найти другую пару, которая бы так любила и обожала друг друга, как делали это Гера и Аля. Не чаяли они души и в своём маленьком Мише. Но, как часто бывает в таких случаях, чересчур большому счастью помешала недобрая и завистливая судьба.

Гера был водителем и постоянно колесил на своём грузовике по неоглядным просторам родной Потеряевской области. Однажды, спеша домой, по какой-то нелепой случайности, он столкнулся на крутом подъёме со встречным бензовозом. От удара его машина свалилась в кювет и перевернулась кверху колёсами. Но и здесь Гера мог бы остаться целым и почти невредимым, если бы, на его несчастье, бензовоз не загорелся и не взорвался, а из разорванной цистерны вниз по склону не потёк стремительно воспламенившийся бензин. Пока покалеченный Гера выбирался из кабины, его уже захлестнуло всепожирающее пламя сумасшедшего огня. И каким бы везучим он ни был, но живым из этого ада выбраться уже не смог.

Аля от такого несчастья чуть с ума не сошла, и если бы не маленький сын, то, не ровен час, наложила бы на себя руки. Мише всей правды сначала не сказали, но мальчик, буквально с первого дня, по какой-то врождённой интуиции, почти обо всём догадался. На похороны его не взяли, и Миша, не увидевший ни почерневшего отца, ни его могилы, долго ждал и надеялся, что папа вот-вот вернётся. Каждый вечер, ложась спать, он уговаривал и убеждал себя, что стоит только покрепче уснуть, как все невзгоды сгинут и рассеются, точно так же как исчезает из памяти плохой сон. А утром, лишь только он проснётся, папа, живой и здоровый, снова окажется рядом.

Но, к невыносимому детскому прискорбию, наступало новое утро, а долгожданный папа так и не появлялся. И сколько Миша его ни ждал, сколько ни надеялся, папа так никогда больше и не появился.

С тех пор безутешно горюющая Аля и её маленький Миша остались вдвоём. Замуж вдовствующая женщина больше не вышла, а все свои силы сосредоточила на сыне. Когда же, спасая Мишу от его закадычных друзей и думая в первую очередь о его будущем, Алевтина Романовна отправила сына в Москву, то в своей опустевшей квартире она осталась в полном одиночестве.

В этот раз за Мишей никто не заехал, и до Дома культуры он добирался сам. Скорее всего, друзья решили: раз уж он всё-таки приехал, то в родном городе как-нибудь не заблудится. Как нарочно, днём у него разболелась голова, но Миша мужественно решил не обращать на такую мелочь никакого внимания. По-видимому, как он подумал, сказывалась акклиматизация, – ведь из Москвы в Потеряев он всё-таки переехал, а многокилометровое перемещение в пространстве, в любом случае, давало о себе знать.

Когда Миша прибыл на место, уже вечерело, но было ещё относительно светло. На улице продолжался начавшийся ещё днём обильный снегопад и, пока он толкался перед дверями ДК, его непокрытую голову засыпало пушистыми снежными хлопьями.

Вход был свободным, но прямо в фойе оказалась организована своеобразная регистрация. Подойдя к веренице столов, нужно было отыскать табличку с годом своего выпуска, а потом ещё и записаться. Занимались регистрацией молодые парни и девушки, судя по возрасту, нынешние старшеклассники. К превеликому Мишиному удовольствию, и его год, и ещё три предыдущих года курировала весьма симпатичная и очень старательная белокурая особа. Пока он ею искренне любовался, та выяснила у него год, потом класс, а уже затем, перевернув в его сторону большой лист бумаги, предложила продолжить уже кем-то начатый список.

Пробежав этот недлинный список от начала и до конца, Миша выяснил, что Андрей с Олегом уже прибыли, а вот остальные друзья, по всей видимости, – ещё нет. Как ни странно, но кроме них двоих в списке пока присутствовала лишь Юлия Алцыбеева – первая Мишина любовь. Именно следом за ней он и записался, а уже потом начал соображать, почему же это, интересно, она – Алцыбеева, если ему доподлинно было известно, что одноклассница вышла замуж. Но, уже миновав столы и оказавшись перед раздевалкой, Миша запоздало сообразил, что Юля, по всей вероятности, зарегистрировалась под своей девичьей фамилией намеренно. Видимо, сделала такой хитрый ход, чтобы одноклассники наверняка её вспомнили и узнали. Он даже невольно улыбнулся, придя к такому выводу, и тут же сам для себя отметил, что уж он-то, наверное, узнал бы Юлю под любой фамилией, под какой бы та ни записалась. Тем более что Юля у них в классе была всего одна.

Не успел Миша раздеться и получить номерок, как к нему, словно чёрт из табакерки, подскочил Олег.

- Здорово, Мишаня! – на всё фойе громогласно выкрикнул он. – Рад, рад, очень рад! Дай-ка, друг, я тебя обниму! Дай-ка пожму твою руку! Значит, сколько мы с тобой не виделись?

Пришлось и Мише, вызывая понимающие улыбки окружающих, изображать самую тёплую и сердечную встречу. Словно и не ходили они вчера с Олегом ни в какую сауну, словно действительно после их школьного выпускного вечера встретились сегодня в первый раз. Подобное поведение было совершенно в духе Олега, постоянно подтрунивавшего над друзьями и шутившего на каждом шагу.

Когда их жаркие объятия были закончены, друг немедленно предложил:

- Пойдём, Мишаня, я тебя в зал отведу. Там все садятся, кто куда хочет, поэтому места мы заранее заняли. Их сейчас Андрей держит.

- И Юля с вами? – не удержался поинтересоваться Миша.

- Какая Юля? Никакой Юли нет.

- Ну, нет, так нет.

- Постой! Это Алцыбеева что ли? Она что, разве здесь?

- Вроде здесь. Там, по крайней мере, записана, – кивнул Миша в сторону столов регистрации.

- Ни хрена себе, Мишаня! Неужели ты её до сих пор помнишь! – неожиданно расхохотался Олег. – Ты, Мишаня, давай, завязывай с этим. Как бы у тебя снова ни началось.

- Не беспокойся – больше не начнётся. Не повторяется такое никогда², – невольно процитировал он в ответ слова песни.

Но друг, то ли в шутку, то ли всерьёз, всю дорогу до зрительного зала взволнованно убеждал Мишу, чтобы тот сегодня принципиально избегал воспоминаний о своей первой любви и с Юлей ни в коем случае не связывался. Для его же собственного блага и для душевного спокойствия всех его друзей. А иначе, как утверждал Олег, второго такого сумасшествия его друзьям не выдержать и не перенести.

Миша терпеливо сносил все эти дружеские издевательства и нападки, надеясь, что Олег вскоре выговорится и заткнётся. Заткнётся, хотя бы добравшись до зрительного зала. Но развеселившегося друга было просто-напросто не остановить.

- Помни, Мишаня, что мы тебя на поруки взяли! Помни, что мы тебя у твоей мамы под честное слово отпросили! – уже шагая по проходу между партером и амфитеатром, размахивая руками, продолжал активно декламировать Олег, привлекая этим живое внимание и явное любопытство уже собравшихся в зрительном зале разновозрастных выпускников.

Наконец, добравшись до места и пожав Андрею руку, Миша умоляюще попросил:

- Слушай, Андрюха, он меня уже достал! Дай ему, пожалуйста, по башке! Дай, или я сам его убью!

Всё понимающий Андрей слегка приподнялся и, нахмурившись, грозно глянул на Олега своим тяжёлым взглядом. И одного его магического взгляда хватило на то, чтобы распоясавшийся болтун напоследок громко расхохотался, но всё-таки замолчал.

Вскоре пожаловали Лёша, Вова и Женя. А вот Кости с Димой всё не было и не было, и сколько друзья их ни ждали, те так и не появлялись. По всей видимости, как опаздывали они когда-то в школе на первый урок, так и теперь, не сумев избавиться от своей пагубной привычки, на все мероприятия всегда приходили к шапочному разбору. Это уж было у них в крови.

Зато вместо них, самыми-самыми последними, когда все уже расселись, а на сцене активно засуетились организаторы, в зале нарисовались Юля и Катя. Кто-то из друзей, быть может, мог бы их и не узнать, если бы наблюдательный Лёша громко ни объявил:

- Ого! Посмотрите-ка, наши Алцыбеева и Вылегжанина идут.

Все шестеро друзей повернули головы, а вместе с ними, как по команде, повернул свои головы едва ли не весь амфитеатр. Именно перед амфитеатром, за спиной ничего не подозревающего партера, две их одноклассницы и прошествовали, вызвав этим коротким дефиле крайне жгучий интерес всех лиц мужского, а также явное любопытство большей части лиц женского пола. И стоит признать, что такое повышенное внимание было вполне объяснимо. Юля и её школьная подруга Катя и в прежние времена являлись бесплатным украшением класса, а теперь, вне всяких сомнений, стали выглядеть куда ярче и эффектней. По всей видимости, слегка перевалив за тридцать, они хоть и расстались с неповторимой юношеской миловидностью и непосредственностью, но зато приобрели бесценный женский опыт, позволяющий правильно понимать свою красоту и знать себе цену. Теперь повзрослевшие красавицы могли с лёгкостью скрыть всё, что должно было быть скрыто, и выставить напоказ всё, что заслуживало внимания. В итоге, смотрелись они ослепительно и безупречно, радуя и себя, и окружающих справедливо достигнутым результатом. Ведь в семнадцать, да будет позволено так выразиться, Юля с Катей выглядели вполне сформировавшимися, но лишь едва-едва порозовевшими ягодками, обещавшими в дальнейшем ни с чем несравнимую сладость. А сейчас эти ягодки налились и созрели, сделавшись тёмно-бордовыми, таящими в себе сущее райское лакомство и наслаждение и одним своим вызывающим видом настоятельно требующими немедленно их скушать.

Подруги никуда не спешили и никаких мест в зрительном зале заранее не занимали. Они неизменно так поступали, словно не сомневались, что стоит им только появиться, и, как бы поздно они ни пришли, свободные места для них обязательно найдутся. Вот и сейчас, едва друзья заметили одноклассниц, как нетерпеливый Вова, державший подле себя два места для Кости и Димы, неожиданно вскочил и радостно закричал:

- Юля, Катя! Девчонки, давайте сюда!

Повзрослевшие девчонки в ответ заулыбались и, узнав своих одноклассников, без тени сомнения уселись на чужие места. Правда, об этом факте они даже не подозревали, поэтому столь наглое вторжение им можно было простить, тем более что из всех шести крайне обрадовавшихся мужчин про Костю и Диму никто даже не упомянул.

Тем временем торжественный вечер начался. Длинную вступительную речь теперешнего директора школы сменили поздравления бывших и нынешних учителей, перемежаемые выступлениями школьной самодеятельности и приглашённых на вечер местных артистов. Многих сегодняшних учителей Миша уже не знал, а самодеятельностью особо не интересовался, поэтому большую часть времени посвятил внимательному разглядыванию Юли. Их взаимное расположение позволяло вполне безнаказанно это делать. Так как одноклассники заранее заняли по четыре соседних места на двух смежных рядах, то теперь разместились так: на нижнем ряду – Женя, Юля, Катя и Вова, а на верхнем – Олег, Андрей, Лёша и Миша. В столь удобном положении, лишь слегка поворачивая голову направо, Миша бросал и бросал свои взгляды на цветущую одноклассницу. Та сидела к нему в профиль, весь вечер улыбалась и время от времени о чём-то шепталась с Катей.

Единственным обстоятельством, существенно портившим всю картину, была голова неугомонного Олега, периодически вплывающая в поле Мишиного зрения. Говорить эта голова ничего не пыталась, но зато, выглядывая из-за Андрея, каждый раз активно кривлялась, косилась на Юлю и довольно убедительно тряслась. Этими недвусмысленными жестами Олег, по всей видимости, всё ещё пытался убедить своего друга в опасности нового контакта с Юлей, причём делал это до такой степени активно, что, судя по его гримасам, не советовал на неё даже смотреть. Из лучших ли побуждений он так действовал или, скорее всего, всё ещё скоморошничал, – этого Миша не знал, но поделать ничего не мог. За долгие годы дружбы он уже убедился, что останавливать Олега совершенно бессмысленно и бесполезно. Лучшее, что он мог теперь сделать, – это постараться его хотя бы не замечать. Вот Миша и любовался неотразимой Юлей, всеми силами стараясь не обращать внимания на назойливого Олега и не направлять на него свой взгляд. Любовался и не мог остановиться, словно и в самом деле увидел свою первую любовь в первый раз.

Одноклассница происходящего за её спиной, вероятно, не замечала, и, увлечённая разговором с подругой, являла собой идеальный объект для созерцания. То, что со школьных лет она изменилась, было уже сказано, однако Миша, глядя на переменившийся цвет её волос, рассматривая её новую причёску, видел за ними всё ту же Юлю. Ту прежнюю Юлю, по которой он когда-то, во времена своей золотой юности, буквально сходил с ума. Даже теперь, вспоминая её прежний неповторимый образ, Миша чувствовал какое-то тоскливо-щемящее замирание в груди, а также непроизвольно и неосознанно улыбался. Очень, надо сказать, беспокоя этими бессмысленными улыбками чересчур заботливого Олега.

Правда, скорее всего, беспокоиться Олегу было не о чём. Между Мишей и Юлей всё давным-давно прошло, между ними всё давным-давно было сказано. И то, о чём говорить, конечно же, стоило, и то, о чём говорить не стоило ни в коем случае. Мало того – не стоило даже упоминать. Но – ничего не поделаешь – так уж у них тогда получилось, и возвращаться к той давней истории было, наверное, ни к чему.

Того, что беззаботные детские годы так неожиданно закончатся, Миша даже не подозревал. Ведь вроде бы всё так же безмятежно чередовали друг друга бесконечные школьные четверти и моментально пролетающие каникулы, так же тянулись нескончаемые уроки, да мчались вскачь в один миг проносящиеся часы весёлых игр. Казалось, конца им не будет, казалось, этот раз и навсегда заведённый и установленный жизненный ритм ничто на свете не остановит, ничто не сможет поколебать. Однако, как бы там ни было, а лично для Миши беззаботное детство закончилось именно тогда, когда, вернувшись однажды после летних каникул в школу, он с удивлением обнаружил, насколько разительно изменились все его одноклассницы. Хотя на первый взгляд это были всё те же Анька, Катька, Машка, Лариска и им подобные, но что-то странное с ними случилось, что-то необъяснимое произошло. Ведь всё, что раньше вызывало глубокое Мишино презрение, смешило или отталкивало его, теперь куда-то исчезло, став незримым, неощутимым и совершенно неважным. А вместо этого в знакомых девочках появились абсолютно новые, до ужаса пугающие, но невыразимо приятные и неудержимо влекущие черты.

Миша и сам вначале не понимал, отчего это вдруг начал на них заглядываться, останавливая взгляд на какой-нибудь своей однокласснице, пялясь на неё, словно зачарованный, совершенно не в силах отвести глаз. На долгих уроках их склонившиеся к партам длинные шейки, их устало опирающиеся на тонкие ручки аккуратно причёсанные головки, их крепко ухватившие стирательную резинку или карандаш удивительно гибкие пальчики, их торчащие из-под юбок острые коленочки и остальная, подобная прочему, совершенно бессмысленная чепуха заставляла парня отвлекаться от слов учителя и от всего происходящего в классе. Потом, естественно, к реальности он медленно возвращался, рассеянно отводил от случайно обнаруженного им предмета свой затуманившийся взгляд и крайне недоумевал, что же это он такого особенного обнаружил в той самой Наташке, которую, ещё с первого класса, знал как облупленную.

Возможно, конечно, не отдавая себе в этом отчёта, с приходом определённого заветного возраста он нежданно-негаданно изменился сам, но преобразившиеся одноклассницы притягивали его к себе, словно маленькие живые магниты. Их стремительно порхающие взгляды, их ставшие вдруг удивительно красивыми движения, их непередаваемо прелестные голоса волновали его теперь одним только своим существованием. А ещё больше волновали Мишу случайные к ним прикосновения. Иногда в порыве каких-то пугающе странных желаний ему даже хотелось посадить какую-нибудь из девочек в красивую цветную коробочку, чтобы никому-никому не показывать, а только ласкать и лелеять да выполнять любые её желания. В общем, Миша, оказывается, и не заметил, как из худых и нескладных, вредных и никчемных существ девочки превратились во всемогущих чарующих богинь и объекты ошеломляющего сексуального вожделения. Именно так, бросаясь из крайности в крайность или балансируя на узкой грани между двумя этими крайностями, ему и предстояло теперь существовать. Не сразу, разумеется, он пришёл к такому однозначному выводу, однако, набравшись ума-разума, должен был с этим фактом неоспоримо и безоговорочно согласиться.

С тех самых пор, как и подавляющее большинство мужчин, Миша попал в добровольную пожизненную кабалу к противоположному полу и приобрёл от этих странных существ безусловную и устойчивую зависимость. Как бы ни пытался он этого отрицать, как бы ни продолжал отстаивать свою свободу и независимость, по сути дела, сначала девочки, затем девушки, а следом за ними и женщины полностью овладели его заветными мыслями, стали определять практически все его поступки и желания, заполнили почти без остатка всё его существование. Без неотступных мыслей о них и без определённых, связанных с ними навязчиво-сладких желаний он вскоре уже не мог прожить ни одного дня, не мог провести ни одного часа, не мог вытерпеть ни одной минуты. Даже во сне они ему непрестанно являлись, уверенно заполняя всё его подсознание своими на редкость соблазнительными видениями.

Именно в таком, мягко выражаясь, порабощённом состоянии Мише предстояло провести всю оставшуюся жизнь, даже если бы ему суждено было прожить до глубокой старости. Однако, вполне естественно, что Миша, как и любой другой нормальный мужчина, никогда бы этому не поверил и никогда бы с этим смелым утверждением не согласился. Тем не менее, если не судить предвзято и отбросить все мужские предрассудки, несмотря на упорное нежелание большинства представителей сильного пола безоговорочно принять эту горькую истину, в действительности так оно и было. А иначе и быть не могло, поскольку именно на этой безусловной зависимости мужчин от женщин строится, по сути своей, вся человеческая жизнь.

Правда, от чрезмерного влияния девочек самое первое время Миша нисколько не страдал. Наоборот, именно этому он и радовался. У него словно глаза раскрылись, он как будто волшебные очки надел, и открывшаяся ему чудесная действительность вторглась в его жизнь разноцветным сказочным фейерверком новых, доселе невиданных, острых и захватывающих ощущений. Каждый день, приходя в школу, он останавливал свой выбор на какой-нибудь симпатичной однокласснице и не только непрестанно наблюдал за ней издали, но ещё и, улучив минутку, обязательно старался с ней пообщаться. Перекинуться хотя бы парой фраз, рассказать какой-нибудь анекдот и непременно посмеяться. Дальше этого Миша пока не шёл, но и от этих весьма незатейливых эмоций его радости не было предела. Это так его волновало, что он даже дома об этом вспоминал. Таким образом, за самое короткое время Миша подружился почти со всеми девочками своего класса и почти со всеми из них установил довольно хорошие отношения, приобретя своими действиями в придирчивой девичьей среде статус «душа-парень». Оставались, конечно, в классе некоторые буки – те неприметные нелюдимые девочки, общаться с которыми он принципиально не желал. Но такие субъекты попадаются, разумеется, в любом коллективе, в любом обществе и в любой среде.

Где-то примерно в том же году среди Мишиных одноклассников стало складываться то дружеское сообщество, которое в недалёком будущем Алевтина Романовна должна была раздражённо окрестить метким словечком «банда». В общем и целом, уже определённо сформировался их дружный и весёлый коллектив. В конце концов, Миша и Лёша, как самые деятельные и самые активные, решили, что им нужно выделиться среди своих одноклассников чем-нибудь особенным. Выделиться обязательно и во что бы то ни стало. Именно так, по их мнению, полагалось, и в каждой нормальной компании именно так должно было быть заведено.

Долго ли, коротко ли Лёша с Мишей об этом размышляли, но однажды, собрав всех своих друзей вместе, без всяких предисловий заявили им так:

- Давайте-ка, парни, дружно побреемся наголо. Будем абсолютно лысые в школу ходить.

- Как это – лысые? Зачем это? Дома мне такого не разрешат. Голова замерзнет – сейчас зима. И вообще, скажите-ка, пожалуйста, на фига нам это сдалось? – изумлённо ответили им все остальные.

- Надо, поверьте нам! Надо! – горячо заявил Лёша.

- Обязательно надо! А кто не побреется, тот, значит, – козёл, и ему в нашей компании делать нечего! – уверенно поддержал его Миша.

Завязалась жаркая дискуссия, в самом скором времени превратившаяся в долгий и изнурительный спор. Едва до кулаков и оскорблений у них не дошло, едва морды друг другу не набили, – вот до какой степени раскипятились. Всё никак не могли договориться, лысыми ли им в школу ходить, бритыми ли ёжиком или волосатыми, как все нормальные ученики.

Однако уже на следующее утро в классе стало заметно светлее – Андрей, Миша, Лёша, Женя, Костя и Дима активно отражали искусственный и естественный свет гладкими поверхностями своих бритых голов. Олег и Вова побриться так и не решились, за что теперь были активно презираемы всеми остальными. С учителями, входившими в этот день в класс, происходили два противоположных явления: одни из них искренне смеялись, другие – в ужасе хватались за сердце. Хуже всех прореагировала на случившееся классный руководитель Антонина Алексеевна. Едва дождавшись окончания урока, она потащила всех шестерых бритых к завучу. На повестке дня стоял один вопрос: «Зачем они это сделали?» Однако, после долгой беседы, не добившись от парней никакого вразумительного ответа, вся компания во главе с завучем направилась к директору. Тот, несмотря на свой богатый опыт, просто-напросто остолбенел. Было на его веку время, когда ученики, следуя моде, отпускали космы, но такого, чтобы они брились наголо, до сегодняшнего дня ещё не случалось. С волосатыми было легче – их можно было хотя бы подстричь. С бритыми в этом отношении возникали непреодолимые трудности – как ни крути, а раньше положенного срока волосы у них всё равно не вырастут. Не парики же на них надевать, в самом-то деле. Поэтому, едва к директору вернулся дар речи, он тут же объявил, что в школе, вне всяких сомнений, произошло чрезвычайное происшествие или, как он выразился, – ЧП.

Это ЧП с шестью бритыми вызвало небывалый резонанс. Не добившись от парней чётких и ясных объяснений, ни чего они хотят доказать, ни чего хотят добиться своим странным демаршем, директор обратился за помощью наверх, в специально существующие для этой цели органы. А если конкретно, то позвонил сначала в ОблОНО, а затем – в милицию. Всё дело в том, что бритых на каждом углу в то время ещё не встречалось, брить головы было не модно, а потому шесть бритых сразу, да ещё и в одной школе, да ещё и в одном классе, – это было уже чересчур.

Специальные работники получили сигнал, по всей видимости, внимательно его рассмотрели, и в школу не замедлило прийти такое распоряжение: «Подобное выступление весьма похоже на спланированную политическую акцию. Так это или нет – будем разбираться. Но дальнейшие проявления экстремизма и распространение этой заразы следует пресечь прямо в школе и пресечь немедленно!» Бритые школьники были признаны чуть ли не панками, а представление о панках в Потеряеве в то время имели довольно расплывчатое. Кто они такие – этого никто в точности не знал, а потому думали о них однозначно плохо. Но, за неимением другой версии, Миша, Лёша и остальные их бритые друзья прослыли именно панками. Вслух этого, правда, никто не утверждал, но этот слух, сквозь замочные скважины и закрытые двери, незаметной шипящей змеёй распространился по всей школе.

Благодаря этому слуху бритоголовые начали сеять страх, их личности окрасились ореолом тайны, а имена дружно обрели известность. Стоило теперь кому-то из них показаться в школьном коридоре, как ученики младших классов дружно разбегались кто куда. А если эти самые лже-панки были вдвоём или, тем более, втроём, дорогу им с опаской уступали даже старшеклассники. Одним словом, друзьям оставалось лишь наслаждаться достигнутым результатом да купаться в лучах своей славы. Правда, в милиции их едва не поставили на учёт, но, принимая во внимание тот факт, что ничего противозаконного парни пока не совершили, до поры до времени решили лишь предупредить. Но на фоне всего остального это были уже мелочи.

Едва начался новый учебный год, как Миша с радостью обнаружил, что подросшие девочки стали ещё краше и принялись ещё сильнее его волновать. Прославившись в прошлом году на всю школу, он смело расширил круг своих интересов и, ни капельки не смущаясь, общался теперь не только со своими одноклассницами, но и с ученицами параллельного класса, а также познакомился с некоторыми девочками, учившимися на один класс старше и на один класс младше. Откровенно говоря, не стеснялся парень. Таким образом, он окутал своим неотразимым обаянием едва ли не всех старшеклассниц. При этом Миша твёрдо решил, что пора бы ему наконец определиться и завести, как нормальному парню, постоянную конкретную подругу. Естественно, самую лучшую девочку в школе. В прошлом году он до этого ещё не дорос, а теперь, по всей видимости, созрел. Тем более что друзья, своими заразительными примерами, постоянно его подзуживали, и отставать от них Миша ни в коем случае не собирался.

В октябре в школе должно было состояться такое традиционное мероприятие как осенний бал. Именно к этому событию Миша решил подойти с первой настоящей победой. В том, что ни одна девочка ему не откажет и с удовольствием согласится с ним встречаться, парень даже не сомневался, поэтому ему оставалось только выбрать счастливицу. Пораскинув мозгами, на первый раз он всё-таки решил начать со своего класса, тем более что симпатичных девочек в нём хватало. Но ему, как уже говорилось, необходимо было выбрать самую-самую. Тут-то, на свою беду, после весьма недолгих раздумий он и остановился на Юле.

Дело обстояло так. В ближайший понедельник Юля, удивив всех, пришла в школу с новой причёской. С длинными волосами она решительно рассталась и сделала короткую стильную стрижку. Тогда-то Миша в первый раз и убедился, какое значение в жизни женщины играет такая мелочь как причёска, и насколько изменившаяся причёска эту самую женщину преображает. Юлю, откровенно говоря, было просто не узнать. Девочка как-то в один миг повзрослела и похорошела, а все вокруг с удивлением обнаружили, какая же она красавица. Учителя, входившие в класс, только ахали да вздыхали, одноклассницы, рассматривая её со всех сторон, на каждой перемене о чём-то оживлённо шушукались, ну а Миша, замирая от восторга, весь день не сводил с Юли своих восторженных глаз. Особенно ему понравилась пара локонов, спадающих симпатичными завитками по длинной и тонкой Юлиной шейке. Тут уж, по всей видимости, постарался парикмахер, сделав эти аккуратные завитки главной изюминкой всей причёски. И от этих-то самых завиточков у любующегося ими Миши все шесть уроков натуральным образом бежали по телу невообразимо приятные мурашки. Таким образом, все вопросы и сомнения были отметены, и окончательный выбор в пользу Юли был сделан.

В тот же день, после уроков, он проводил одноклассницу до раздевалки, попутно попытавшись изобразить пару неуклюжих комплиментов по поводу её внешности. Что ни говори, а делать комплиментов он в то время ещё не умел. Юля, улыбнувшись в ответ, сдержанно поблагодарила, и Миша решил, что откладывать серьёзный разговор на потом не стоит. Пока девочка старательно одевалась, он заговорил о чём-то ещё, перепрыгивая при этом с одной темы на другую, а затем, без особых вступлений, смело предложил ей завязать настоящие отношения или, как тогда выражались, начать ходить вместе. В успехе своего предприятия он ничуть не сомневался, а потому, едва высказавшись, тут же весь расцвёл.

- Спасибо тебе, Миша, конечно, – слегка смутившись, поблагодарила его Юля. – Только боюсь, из этой твоей затеи ничего не выйдет.

- Почему это? – страшно удивился он.

- Мы с тобой, Миша, слишком разные. Мы друг другу не подходим.

Парень начал о чём-то спорить, принялся что-то горячо и нетерпеливо доказывать, после чего увязался следом за Юлей на улицу.

- Что, так вместе со мной и пойдёшь? – мягко поинтересовалась она.

- Так и пойду, пока нормально не объяснишь. Чем я тебя не устраиваю? Чем я тебе не подхожу?

Ещё Миша хотел добавить, что его вся школа знает, что с ним любая девочка дружить рада, поэтому любая другая на месте Юли без разговоров бросилась бы ему на шею, – только он ей такое предложи. Но этих слов, прислушавшись к какому-то внутреннему голосу, он произносить не стал, – решил, по-видимому, что перегибать палку не стоит.

- Давай лучше всё без объяснений оставим. Чего ты ко мне пристал?! – с лёгким раздражением ответила одноклассница. – А ещё лучше – давай считать, что ничего не было. Давай считать, что ты мне ничего не говорил.

Тут Миша совершенно опешил. Уж такое-то в его планы явно не входило. Он вновь начал спорить и принялся горячо и бессвязно убеждать Юлю в своей правоте. Тем не менее, сколько Миша ни пытался вывести Юлю на откровенный разговор, никакого конкретного ответа он так и не получил, – девочка просто замкнулась и вообще перестала с ним разговаривать. Короче говоря, первая попытка завязать отношения окончилась полной неудачей.

Дома Мишу охватили незнакомые ему до сих пор муки и страдания. Он абсолютно ничего не мог делать, не мог ни о чём думать, его едва не трясло. Было странно, ведь ещё утром, до того, как парень пришёл в школу и впервые увидел преобразившуюся Юлю, никакого предпочтения он ей не отдавал. Но теперь, буквально за несколько часов, его отношение к этой девочке кардинально переменилось. О других своих одноклассницах, да и о ком бы то ни было вообще, Миша сейчас и вспоминать не хотел, а все его мысли занимала одна-единственная Юля.

⇐ Предыдущая 16 17 18 19 202122 23 24 25 Следующая ⇒