роман 2 страница

После того, как семеро друзей скинулись, у них, разумеется, получилось не шестьсот, а семьсот.

- Сотня лишняя, – немедленно объявил внимательный Дима.

- Пусть будет. Это ей за красивую грудь, – усмехнувшись, пояснил ему Костя.

- Может, у неё не только грудь, но и что-то ещё красивое есть. Она ведь нам ещё не всё показала. Может, хочешь ей до штуки добавить? – расхохотавшись, предложил Андрей.

- Хватит и так, – подвёл итог Лёша. – А на её красоту пусть лучше Женька любуется. Пусть ему больше достанется на халяву.

На этом дискуссия закончилась, и друзья, сложив деньги под стакан, дружно отправились париться. Но когда все уже выходили, Миша, неосознанно задержавшись, сам не зная зачем, всё-таки добавил Веронике ещё несколько купюр. Ровно до тысячи.

Неожиданным подарком друзей Женя остался доволен. Похоже, девушка его не разочаровала. Правда, он не сказал им об этом ни одного слова, но зато полное удовлетворение прямо-таки струилось с его улыбающегося лица. Пока друзья, окружив Женю, весело ржали и, не умолкая ни на секунду, дружно его подкалывали, Вероника забрала свои деньги и незаметно испарилась. И больше они её не видели, лишь на столе одиноко остался стоять её недопитый стакан.

После бани, уже расставаясь, Олег весело напомнил:

- Не забывайте, господа алкоголики, что завтра у нас юбилей школы. В ДК Народного Творчества, начало ровно в восемнадцать ноль ноль.

Друзья клятвенно пообещали об этом не забывать, после чего, разделившись на две части, благополучно разъехались. Вова, невзирая на выпитое, взяв с собой Костю, Диму и Андрея, отправился домой на своей машине, а осторожный Лёша, заблаговременно оставив машину на соседней парковке, вызвал для всех остальных такси.

Со своей будущей женой Ириной Миша познакомился и подружился фактически без всякого труда. Так, по крайней мере, ему казалось. Милая, приятная девушка, по существу, сама на него свалилась. Дело обстояло так. Однажды, ещё в студенческие годы, катаясь на коньках на одном из московских катков, Миша вальяжно откупорил банку пива, отпил из неё чуть-чуть и всеми силами старался теперь ничего на себя не пролить. Разумеется, почти всё его внимание было сосредоточено именно на этой банке. И зачем только его, дурака, с пивом на лёд вынесло? Но – ничего не поделаешь – так, по всей вероятности, распорядилась судьба.

Так или иначе, а на льду произошло следующее. Уклоняясь от какого-то увлечённого своей скоростью лихого конькобежца, нагло пересекающего ему путь, Миша не удержался на вираже и, к ужасной досаде, внезапно поскользнулся и шмякнулся на лёд. При этом до последней секунды он думал лишь о злосчастном пиве, опасаясь, вдобавок к досадному падению, ещё и облиться. Потому-то, скользя на заднице по льду, он совершенно не заметил, как скосил проезжавшую мимо, ничего не подозревающую девушку. Та от неожиданности всем телом упала на Мишу и выбила банку с пивом из его рук. Одним словом, не успел парень и глазом моргнуть, как с удивлением обнаружил, что уже окончательно распластался на льду, а вместо пива сжимает в руках на удивление привлекательную и мягкую девушку.

- Ой! Извините! Я вас, наверное, ушибла? – оказавшись с ним лицом к лицу, озабоченно произнесла она.

- Ничего, ничего, всё нормально. Это я виноват, так что лежите на мне, сколько угодно, – улыбнулся Миша ей в ответ.

Тем временем, плавно скользя по льду, они благополучно достигли бортика, где, один за другим, осторожно встали. И как только он разглядел её как следует, незнакомка понравилась ему ещё больше. С первого же взгляда понравилась. Она и сама по себе была довольно милой особой, а тут, помимо зрительного, у них сразу же произошёл весьма продолжительный тактильный контакт. Ведь как ни крути, а пока он валялся на спине, девушка на нём самым натуральным образом лежала.

- Извините, что я на вас упала, – снова произнесла она. – Извините, не знаю вашего имени.

- Миша. А вас как зовут?

- Ирина.

Именно так всё и произошло. Как в каком-нибудь фильме, словно по заранее написанному сценарию, обескураживающе легко и просто. А особенно Мишу поразило то, что Ирина на него так и не закричала, так и не обиделась, так и не высказала ему в лицо всё, что о нём думала. Это-то и было странно. Другая бы на её месте обязательно обматерила бы его трёхэтажно, да ещё и врезала бы ему, глядишь, по морде. Ведь, по его собственному мнению, за такое нетактичное поведение врезать ему полагалось обязательно. Как же тут не врезать, если он, не назвав даже своего имени, беспардонно завалил на себя незнакомую девушку. Но Ирина, как выяснилось позже, оказалась личностью хорошо воспитанной и весьма культурной, и такое варварское обращение с людьми было ей абсолютно чуждо.

- Не возражаете, если мы покатаемся вместе? – напрочь забыв про своё упавшее и разлившееся пиво, затаив дыхание, предложил он.

- Нет, вообще-то, не возражаю. Всё равно все мои подруги куда-то потерялись.

- И мои друзья потерялись, – словно эхо вторил ей Миша.

И они стали кататься вместе. Весело, стремительно и легко.

Точно так же, весело, стремительно и легко, произошло их дальнейшее сближение. Встретившись и познакомившись на катке, они не расставались до самого вечера, до тех самых пор, пока часовая стрелка не достигла двенадцати, и не сделалось уже до неприличности поздно. А уже на следующий день после знакомства, словно сговорившись, Миша и Ирина стали наперебой названивать друг другу – до того сильно стремились они как можно скорее увидеться вновь. С тех самых пор они начали встречаться всё чаще и чаще и, благополучно миновав весьма короткий конфетно-букетный период, принялись безудержно и неукротимо друг друга любить. В общем, вскоре они поняли, что жить не могут друг без друга и не замедлили делать всё то, что делают в таких случаях все современные молодые люди. Делать, абсолютно не задумываясь о последствиях.

Очень скоро дело у них дошло до того, что Ирина решила познакомить Мишу со своими родителями. Тот, в принципе, насчёт знакомства нисколько не возражал и не успел опомниться, как оказался перед Иваном Сергеевичем и Ниной Александровной Павлуцкими. Строгие родители, к полной для него неожиданности, оказались настоящими московскими интеллигентами, ведущими размеренную и педантичную, до последних мелочей расписанную жизнь. Перед ними парень слегка стушевался и повёл себя на редкость скромно, очевидно, опасаясь сказать или сделать что-то не так. Одним словом, впервые в жизни кардинально изменил самому себе и утаил от родителей Ирины своё истинное лицо. Как ни странно, то ли поэтому, то ли по какой-то другой причине, но его подлинной хулиганской сущности внимательные родители не разглядели. Или, может статься, из каких-то своих соображений просто не пожелали её замечать.

Много позже Миша узнал, что папе и маме он, оказывается, сразу понравился. В тот же день на закрытом семейном совете, оставшись вдвоём и серьёзно поговорив, родители постановили, что новая Иринина пассия – хоть и явный провинциал, прикативший в Москву из какой-то там Потеряевской области, но, судя по первому впечатлению, мальчик хороший. Этот Миша, по крайней мере, совершенно не похож на тех изнеженных московских хлыщей, которые окружали их единственную дочь до сих пор. Хотя, разумеется, из него ещё только предстоит сделать человека. После чего, придя к обоюдному согласию, именно этим серьёзным вопросом заботливые родители и занялись.

Миша уже учился на последнем курсе, а вот Ирине предстояло корпеть в своём вузе ещё два с половиной года. Однако уже ранней весной, при очередной встрече с молодым человеком, Иван Сергеевич завёл с ним такую неожиданную речь:

- А где же вы, Михаил, позвольте спросить, собираетесь работать? Вы же, как я понимаю, уже над дипломом работаете?

- Да я, в принципе, ещё и не думал об этом. Меня же, скорее всего, как только отсрочка закончится, в армию заберут. Летом, наверное, заберут, сразу же после института.

- Да? Вот ведь какая незадача, – покачал головой Иван Сергеевич и о чём-то глубоко задумался.

Миша к тому времени стал у Павлуцких своим человеком. Его радушно принимали, но, несмотря на весьма располагающее гостеприимство, ему, парню простому и бесхитростному, привыкнуть к их аристократическому обществу было трудновато. Он и разговаривал не так правильно и красиво, как они, и манеры у него, по сравнению с Павлуцкими, были совершенно никудышными. В разговорах с Ириной, вызывая её неудержимый, раскатистый смех, о себе самом он шутливо изрекал так: «По сравнению с вашей благородной семьёй, я – абсолютный неандерталец».

Тем не менее, вскоре у Павлуцких состоялся ещё один очень интересный разговор. Иван Сергеевич, улучив минутку, пока Ирина красилась и одевалась, а Миша ожидал её в гостиной, пригласил парня к себе в кабинет. Там он завёл с ним беседу с глазу на глаз. Аккуратно, осторожно и очень ненавязчиво он подвёл разговор к самой сути, после чего великодушно предложил:

- А что бы вы сказали, дорогой Михаил, если бы я устроил вас на работу к одному из своих товарищей. Толковые специалисты ему нужны, а вы, как я понимаю, – парень толковый.

- Ну, в принципе… Работать ведь где-то надо, – неуверенно промямлил не ожидавший такого оборота Миша. – Только как же армия?

- От армии мы вам сделаем отсрочку. Скажем так, на неопределённое время, – туманно произнёс Иван Сергеевич. – Понимаете?

Парень, естественно, ничего не понял и совсем растерялся. Отыскать хорошую работу в Москве, не имея при этом ни опыта, ни связей, было, мягко говоря, трудновато, поэтому отказываться от подобного предложения было глупо. Но быть кому-то обязанным Мише не хотелось принципиально. Тем более – быть обязанным безо всякого на то основания.

- Ваше предложение, конечно, весьма заманчиво и достойно, и я обещаю над ним подумать. Только вам-то, Иван Сергеевич, какая от всего этого выгода?

- Странные вы люди, молодёжь! Всегда-то вам нужна какая-то выгода. Неужели же я не могу сделать для жениха моей дочери хоть какую-нибудь приятную мелочь! – удивлённо развёл тот руками.

«Для жениха?» – чуть было не поперхнулся неуместным вопросом озадаченный Миша, но вовремя заткнулся. Никаких предложений Ирине он до сих пор не делал, и никаких разговоров о свадьбе у них не шло. Им и так было хорошо вместе.

- Может быть, конечно, я слегка опережаю события, но, как мне кажется, вы ведь любите друг друга? – осторожно продолжил гнуть свою линию Иван Сергеевич. – Поэтому, думаю, рано или поздно до свадьбы у вас дойдёт. Или я в чём-то не прав?

Но парень лишь промычал в ответ что-то неопределённое. Судя по его интонации, вроде как согласился. А вот выдавить из себя хоть какую-нибудь членораздельную фразу, сколько Миша ни тужился, он так и не смог. Очень уж врасплох застал его с такими неожиданными вопросами и предложениями Иван Сергеевич. Одним словом, Миша и в самом деле повёл себя как натуральный неандерталец. И неизвестно до чего бы у них с Ирининым папашей дошло, если бы в тот момент в кабинет не заглянула сама Ирина, озабоченно ищущая своего потерявшегося парня.

- Пап, Миша случайно не у тебя? Я его что-то найти не могу, – сунув голову в дверь и улыбнувшись, поинтересовалась девушка.

- Здесь он, здесь. Забирай, – указал на смущённого парня Иван Сергеевич, и на этом творящаяся в кабинете странная экзекуция закончилась.

Миша кивнул и с большим облегчением покинул и сам папин кабинет, и остальную шикарную квартиру Павлуцких. Рядом с ним, рассказывая какую-то смешную историю, ни на секунду не умолкала его любимая девушка. А Миша, с трудом пытаясь уяснить, о чём же она ведёт речь, всё никак не мог осознать, с какого такого перепугу он вдруг сделался женихом. Хотя, непрестанно поглядывая на Ирину, он весь вечер пытался убедить себя в том, что в качестве невесты или даже жены его девушка выглядела бы совсем неплохо. Словно понемногу приучал себя к такой неожиданной мысли. Ведь как бы то ни было, а отрицать того, что Ирина ему ужасно нравится, он не мог.

Вскоре Мишу вместе с остальными студентами пятого курса направили в военкомат на очередную призывную комиссию. По сути своей, комиссию заключительную и решающую. В итоге, посетив всех без исключения положенных призывнику врачей, Миша вновь был признан совершенно здоровым, после чего приписан к соответствующему роду войск. То ли к пехоте, то ли к артиллерии, – подробностями он не интересовался, потому что отправляться в армию ему ни капельки не хотелось. Точно так же как не хотелось расставаться с привычным образом жизни и покидать уже такую знакомую для него Москву. Не хотелось в конце концов прощаться с любимой девушкой. Поэтому вполне естественное решение проблемы напрашивалось само собой. Выражаясь своими словами, эта весенняя призывная комиссия стала последней каплей, переполнившей чашу его сомнений.

«А чего я, собственно говоря, теряю?» – риторически обратился Миша к самому себе. – «Ну, отмажет меня Иван Сергеевич от армии, ну, устроит куда-нибудь на работу, – мне-то, что от этого, разве хуже будет? Скажу ему, в крайнем случае, спасибо, может быть, как-нибудь ещё отблагодарю. А жениться на его дочери я пока не обещал». Что ни говори, а очень уж не нравилось парню, что кто-то вместо него пытается принять столь судьбоносное решение.

Таким образом, наведавшись в очередной раз к Павлуцким, Миша решительно уединился с Ирининым папашей и охотно вернулся к недавнему разговору. Здесь, как можно мягче и деликатнее, стараясь ни в коей мере не уронить своего достоинства, парень принял все предложения Ивана Сергеевича насчёт работы. Принял, надо сказать, вполне осознанно и добровольно, хотя и с некоторой долей затаённого неудовольствия. Так по его былой свободе и независимости был нанесён первый удар.

Обещанная работа пришлась Мише по душе. Помимо достойной для новичка зарплаты, он – молодой специалист – уже вскоре пустился в целенаправленное путешествие вверх по карьерной лестнице. Пустился едва ли не с первых месяцев своей трудовой деятельности. Это продвижение, разумеется, не было ни молниеносным, ни чересчур стремительным, однако оставалось весьма успешным и поступательным. Слишком долго на одном месте он не засиживался, а должности менял с неизменной ощутимой прибавкой в статусе и в зарплате. И весьма неглупый парень, несомненно, догадывался, кого именно стоит ему за это благодарить.

Вскоре Миша снял неплохую квартиру, где, с молчаливого согласия старших Павлуцких, вкусил со своей Ириной все прелести семейной жизни. Хотя фактически женаты они не были, но решительная и самостоятельная девушка, как-то на удивление легко и просто, сама к нему перебралась. А возражать насчёт её поступка он и не думал, – кроме всего прочего, слишком уж хорошей и умелой хозяйкой она оказалась. Вот уж этого-то у Ирины действительно было не отнять.

Иван Сергеевич и Нина Александровна на некоторые шалости молодых смотрели сквозь пальцы. На Мишу никто не давил, заветных предложений и обручальных колец никто у него не требовал и не клянчил. Одним словом, жилось парню хорошо и свободно. Правда, если не считать той мелочи, что фактически он был уже опутан Павлуцкими буквально с головы до ног. Ведь при самом худшем раскладе, всерьёз рассорившись и расставшись с Ириной, Миша мог потерять и девушку, и хорошую работу, и привычную зарплату, да ещё и рисковал загреметь в армию. Как говорится, нажил бы себе проблем. Тем не менее, Ирина оказалась личностью рассудительной, покладистой и добродушной, никаких ссор с ним не затевала и на конфликты его не провоцировала. В общем, не давала ему усомниться в своей беззаветной и преданной любви.

Единственным, что всё-таки смущало Мишу, был нелёгкий вопрос о том, любит ли он свою Ирину или нет? Любит ли по-настоящему, той единственной и неповторимой любовью, которая случается лишь раз в жизни, но пронизывает своим лучезарным светом весь короткий человеческий век? Дело в том, что Мише как раз было с чем сравнивать. В школе, во времена светлой и трогательной романтики старших классов, у него такая любовь однажды была. Звали её Юлей. Помнится, та неприступная девочка-одноклассница довела Мишу до такого состояния, что с ним потом нянчилась вся его банда. Правда, от доброжелательного внимания друзей легче ему не стало, и все любовные перипетии он был вынужден пережить и перетерпеть самостоятельно.

Хотя Ирина, как девушка и будущая жена, Мишу вполне устраивала, но подобной безумной любви в отношениях с ней он никогда не испытывал, а связывала их лишь всепоглощающая и неукротимая страсть. При этом Ирина, безусловно, отлично подходила ему с практической точки зрения, а вот сумасшедших эмоций у него в душе абсолютно не вызывала. То ли попросту неспособна была их вызывать, то ли все свои сумасшедшие эмоции Миша к тому времени уже растратил. С той же Юлей растратил и растратил, как оказалось, впустую, абсолютно никакой взаимности от своей одноклассницы так и не добившись. И Миша, как и многие мужчины на его месте, оказавшись в столь щекотливой ситуации, слегка засомневался. Засомневался в тот самый момент, когда, исходя из логики событий, ему оставалось лишь сделать последний шаг, оставалось лишь сказать Ирине самые желанные для неё слова, оставалось лишь протянуть чересчур заждавшейся девушке долгожданное обручальное кольцо.

Неизвестно, как бы всё повернулось, если бы в этот решающий момент прозорливый Иван Сергеевич не нанёс по Мишиной независимости последний сокрушительный удар. В узком семейном кругу, в присутствии жены и дочери, он предложил молодой парочке перестать отирать по съёмным квартирам чужие углы, а уже купить наконец своё собственное, удобное и комфортное жильё. Прекрасно отдавая себе отчёт, сколько такое жильё стоит, добрый папа с удивительной щедростью предложил своим детям любую материальную помощь.

С той самой минуты Миша понял, что выбора у него нет. Самым меньшим, что он мог бы теперь сделать, самым скромным, чем мог бы отблагодарить Павлуцких, была женитьба на их любимой и единственной дочери. Таким довольно тривиальным образом он расплатился бы за те благодеяния, которыми так щедро его одарили, и окончательно связал бы себя по рукам и ногам, но зато позабыл бы на долгие годы о малейшей бытовой неустроенности и какой-либо материальной нужде. И не надо было ходить к гадалке, чтобы догадаться, на что именно Миша решился. Уже на следующий день, хорошенько к этому подготовившись, в самой торжественной обстановке он сделал Ирине официальное предложение.

Свадьба Миши и Ирины состоялась в Москве, и на свадьбу к другу, разумеется, пожаловала вся его весёлая банда. И как бы удивительно это ни выглядело, но самыми запоминающимся на этой свадьбе оказались вовсе не жених с невестой, а именно закадычные Мишины друзья. Даже спустя долгие годы, едва где-нибудь в тёплой компании об этой свадьбе заходила речь, как все имевшие счастье на ней побывать тут же непременно вспоминали именно этих наглых парней из Потеряева и все их весёлые выходки, очень, надо сказать, позабавившие и повеселившие всех гостей.

Оказавшись на свадьбе в столице, Мишины друзья ничуть не стушевались, а лишь только чинное, важное и весьма помпезное свадебное торжество началось, тут же перекроили весь его сценарий на свой лад. Сначала, в своеобразном негласном состязании, они перепили всех присутствующих мужчин, а затем, основательно наклюкавшись, без тени смущения принялись за женщин. Благо, постоять за честь своих дам было уже некому. С дамами Мишины друзья, естественно, не столько пили, сколько занимались другими, гораздо более интересными делами. А одарив своим галантным вниманием всех без исключения женщин, точку они поставили, как и следовало того ожидать, на подругах невесты. До чего уж конкретно у них дошло – конкретизировать, наверное, не будем, но в тот вечер со свадьбы домой ни одна красивая девочка так и не вернулась. Шесть Ирининых подружек, покинув в обнимку с потеряевскими хулиганами на редкость весёлое свадебное торжество, болтались с ними до самого утра неизвестно где. Наблюдали, видать, пользуясь ласковым июльским теплом, незабываемые московские огни да встречали ранние московские рассветы. А обо всём остальном деликатная история скромно умалчивает.

От своих друзей отстал только Лёша, которого к тому времени уже угораздило жениться, а потому на свадьбу он приехал со своей красивой, но ужасно ревнивой женой. Удручённо поглядывая из-за стола на откровенные подвиги своих шустрых земляков, он лишь тяжело вздыхал, да, надо полагать, горько сожалел. Сожалел и о том, что так рано женился, и о том, что припёрся в Тулу со своим самоваром. В смысле, в Москву, конечно, хотя сути дела это ничуть не меняет.

Празднование юбилея школы было назначено на понедельник. Неизвестно, что руководило организаторами этого торжества, и почему они решили провести его именно в такой весьма неподходящий день. То ли хотели соблюсти порядок и отпраздновать это событие день в день, то есть именно тогда, когда, пятьдесят лет назад, школа впервые открылась, то ли в понедельник дешевле была аренда вечера в ближайшем Доме культуры. Однако, странное дело, но выходило так: как открыли Мишину школу ни к селу ни к городу, ни к началу учебного года, ни к какому-нибудь празднику, а совершенно произвольно – в последние дни января, так теперь её юбилей и отмечали, и лучшего дня кроме понедельника для этого, по-видимому, не нашлось. Тем более что в само здание школы никого из бывших выпускников было решено не пускать. Судя по всему, на своём горьком опыте нынешняя администрация давным-давно уяснила: стоит только выпускникам встретиться, как они, чего доброго, в порыве радости и воодушевления могут и родную школу по кирпичику разнести. Вот какая у этого юбилея была предыстория.

Но Мишу эта предыстория ничуть не волновала. В отличие от большинства своих друзей, на работу в понедельник он не собирался, а потому спокойно и безмятежно спал. После вчерашней сауны, да ещё и в гостях у любимой мамы спалось ему на удивление долго. Алевтина Романовна, чрезвычайно радуясь приезду сына, нежиться ему нисколько не мешала и ничем его не тревожила. На кухне она в тот день совершенно не шумела, всё утро ходила на цыпочках и, ради Мишиного покоя, даже отказалась смотреть в соседней комнате свой привычный утренний сериал. Одним словом, мама решительно перекроила своё привычное существование.

Именно в связи с этим получилось так, что разбудила дрыхнущего Мишу только его жена Ирина. Это после её настойчивого звонка Мишин сотовый телефон с превеликим трудом прервал его очередное сладкое сновидение.

- Здравствуй, дорогой! Ты чего мне так долго не отвечал? – с ходу начала она.

- А-а-ха-а-а! – сладко зевнул он. – Привет! Ты чего так рано, я ещё сплю.

- Спишь? – изумилась Ирина. – Милый мой, да ведь уже полдвенадцатого!

- Да? А я думал, часов восемь.

- Ничего себе, восемь! Да, Михаил, видать, неплохо ты вчера надрался!

- С чего это ты взяла? Даже и в мыслях не было, – равнодушно возразил Миша.

- Я твоё похмелье по одному твоему голосу слышу. Уж не хочешь ли ты сказать, что своих друзей не видел?

- Видел, но только на вокзале. Они меня сами, по своей инициативе встречали. А потом им что-то некогда стало, так что вчера весь вечер я просидел с мамой.

- Врёшь ведь, наверное? – не поверила ему Ирина.

- Буду я врать, очень надо! Не веришь – сама у мамы спроси. А с парнями мы уж лучше сегодня оторвёмся.

- Ты уж, Миша, не геройствуй там, пожалуйста. Помню я этих твоих друзей, – недовольно произнесла жена.

- Знаю, знаю. Ты мне об этом уже сто раз говорила. Я уже давно в курсе, что они тебе ужасно нравятся, – весело рассмеялся Миша.

Но жена лишь возмущённо фыркнула ему в ответ. Больше пререкаться супруги не стали, и Ирина, переведя дух, поинтересовалась:

- Ну и как там твоя мама? Не болеет?

- Нет, вроде всё нормально. Про вас с Серёжкой интересовалась.

- Да? Ну, передавай ей привет.

- Хорошо.

- Ладно, некогда мне тут с тобой, – резко переменив тон, важно произнесла Ирина. – Я, вообще-то, только ради тебя на минутку освободилась. На работе у нас, как обычно, – полный завал, ни секунды свободной нет. Всё, дорогой, целую! Пока! Будь хорошим мальчиком, слушайся маму, а я побежала.

- Ну, пока! Давай, беги, – добродушно напутствовал он жену, после чего отключился и, растянувшись во весь свой рост, до хруста в суставах потянулся. А потом сладко-сладко, до невольных слёз в глазах зевнул. И нечего греха таить, что Мише в очередной раз приходилось признать: сколько бы он ни жил в Москве, сколько бы ни пытался считать себя москвичом, а только в гостях у мамы ему так сладко зевалось и так спокойно и безмятежно спалось.

Алевтина Романовна словно палочку эстафетную у Ирины перехватила. Не успела она накормить сына чересчур припозднившимся завтраком, как тут же ему предложила:

- Не ходил бы ты, сынок, на этот ваш юбилей. Ну его к чёрту!

- Вот как! Мама, ты что? А зачем же я, по-твоему, приехал?

- Дома бы посидел немножко. Поговорили бы с тобой лучше. А все эти юбилеи, как к ним ни относись, – по сути своей, одна сплошная пьянка. Тем более учитывая тёмные личности твоих друзей.

- Чем это тебе, интересно, их личности не приглянулись? – прямо-таки расхохотался Миша.

- Тем самым и не приглянулись, – весьма недвусмысленно покачала головой мама. – Я этих твоих друзей как облупленных знаю и отлично понимаю, что от них ничего хорошего ждать не приходится.

- Мои друзья теперь совсем другие. Они уже поумнели, они исправились, – с удовольствием наворачивая мамино угощение, иронично возразил сын.

- Ой! Не смеши-ка меня! Исправились они, как не исправились! – с сарказмом прозвучало ему в ответ. – Да таких горбатых как они одна могила исправит.

Однако Миша в ответ на такие критические слова лишь весело рассмеялся. Веселило его и забавляло столь привычное ворчание мамы. А Алевтина Романовна, чувствуя всю бесперспективность своей благородной затеи, в ответ на этот смех лишь отмахнулась рукой. Она и сама знала, что отговорить сына от юбилея у неё не получится, но, как хорошая мать, исходя из лучших побуждений, не попробовать, естественно, не могла.

- Спасибо, мама, всё очень вкусно! – поблагодарил её Миша. – До вечера я никуда не пойду, так что с этой минуты нахожусь в твоём полном распоряжении. Давай, показывай, где у тебя что сломалось. Где тебе что приколотить, прикрутить, приклеить, смазать.

Это традиция такая у них была. Как только приезжал сын, он обязательно начинал чинить всё, что после его последнего приезда сломалось. Как-никак, а мама жила одна, и кроме Миши надеяться ей было не на кого.

- Скажи-ка мне лучше, мой дорогой, во сколько ты вечером вернёшься? Лучше уж разу предупреди, чтобы я знала.

- Ну, мама, сама понимаешь, – с друзьями я не виделся давно. А тут ещё и юбилей школы. Поэтому лучше уж сразу давай считать, что ночевать я сегодня не приду. Я ведь не знаю, как там всё обернётся. Мало ли что. Может, мы до утра гулять будем. Так что вечером ты меня не жди, а ложись спать, – так нам обоим спокойнее будет.

- О, господи! – возмущённо вздохнула она в ответ. – Спокойнее, как не спокойнее! Особенно – мне.

- Да чего ты так беспокоишься? Чего ты так волнуешься? Я ведь не маленький, тем более что буду не один, – оптимистично пожал плечами Миша.

- Вот именно, что не один! Да лучше бы ты был один, чем с этими бандитами! – гневно воскликнула в ответ Алевтина Романовна.

- Успокойся, мама. Все бандиты в твоих сериалах, а среди моих друзей никаких бандитов нет.

- Ты отлично понимаешь, что я имела в виду. Ты тогда хоть позвони вечером, хоть успокой меня, хоть расскажи, что и как. Я хоть буду знать, что ты жив и здоров.

- Ладно, позвоню, – равнодушно пообещал Миша. – Кстати, ты мне тоже пообещай. Мало ли тебе без меня Ирина позвонит, так ты ей про нашу вчерашнюю сауну не говори. Если она вдруг с какого-нибудь перепуга про вчерашний вечер спросит. Будем считать, что весь вчерашний вечер я провёл дома.

- Ох, Миша-Миша, какой же ты балбес! – неодобрительно произнесла мама. – Это что же получается? Уже, значит, жене врёшь? Уже, значит, Ирина тебе не доверяет?

- Не в этом дело.

- А в чём же тогда?

- Просто не хочу её лишний раз волновать. Она и так меня на этот юбилей еле отпустила.

- Вот и правильно! Вот и нечего было отпускать! Вот я бы на её месте точно не отпустила! – сердито продекламировала Алевтина Романовна, отчаянно тряся перед Мишиным носом своими воздетыми вверх руками.

- Вот потому-то я на такой строгой девушке как ты и не женился, – улыбнулся в ответ Миша. – Мне бы с такой суровой женой и недели семейной жизни не вынести.

- Дурак ты! – обиженно вымолвила мама. – Папа, между прочим, на семейную жизнь со мной ни разу не жаловался.

- Это уж точно – папа не жаловался. Папа у нас был просто золотой человек.

И оба, не сговариваясь, тяжело вздохнули, а в следующую секунду, стремительно поднявшись из-за стола, Миша крепко обнял свою маму. И она тут же растаяла, – от её былой строгости не осталось и следа. Алевтина Романовна в ответ тоже обняла своего взрослого сына и прижалась головой к его плечу.

После завтрака они занялись мелким ремонтом. Ведь сколько бы сын ни уговаривал маму избавиться от старой бытовой техники, ветхой утвари и обшарпанной мебели, чтобы купить вместо этого что-нибудь новое, пойти на такой решительный шаг Алевтина Романовна упорно не соглашалась. «Много ли мне одной надо. Я уж как-нибудь так обойдусь», – неизменно повторяла она и от всех его дорогих подарков настойчиво отказывалась. «Это мне о Гере напоминает. Это мы вместе с ним купили», – заявляла она в адрес какого-нибудь развалившегося старья. Разумеется, возразить Миша ничего не мог, а потому, едва ли не в каждый свой приезд, что-нибудь обязательно и непременно чинил. Чинил, потому что и сам ничего не мог выбросить. Как говорят в таких случаях, рука не поднималась.

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒