роман 5 страница

По своему эмоциональному состоянию друзья довольно быстро догнали Костю и Диму и вскоре ощущали точно такое же приподнятое настроение, как они. Немало способствовал этому и такой замечательный факт, как наличие за столом красивых женщин. Не было бы с ними Юли и Кати, и встреча выпускников превратилась бы в обычную попойку, а так той же самой попойке был придан некий дух благородного светского мероприятия. Хотя была бы здесь, к примеру, Мишина мама Алевтина Романовна, она бы ни за что на свете не изменила своей первоначальной провидческой оценки и изрекла бы в адрес происходящего что-нибудь гневное. «Пьянка, чистой воды пьянка! – скорее всего, заявила бы она. – Этот ваш юбилей, как его ни назови, – на самом-то деле, чистой воды пьянка!»

Однако, несмотря на чьи-то столь резкие оценки, Мише и его одноклассникам было очень даже весело. Но ещё веселей им стало, когда их шумную компанию «А» класса отыскал заблудившийся параллельный класс.

- Смотрите, смотрите, вот они! Ребята, давайте все сюда! Наконец-то мы их нашли!

Как оказалось, из «Б» класса на вечер решились придти только шесть человек – два одноклассника и четыре одноклассницы. Сначала они долго искали по ДК друг друга, а потом начали искать, куда бы им приткнуться. Заботливых Кости и Димы в «Б» классе не оказалось, и столик в буфете для всех остальных никто, разумеется, не занял. Поэтому, лишь только они наткнулись на знакомые с детства лица, как тут же предложили «А» классу объединиться.

Само собой, за столом у Миши и его друзей уже царило такое веселье, что отказать в этой просьбе они не могли. Как тут откажешь, когда в их компанию вливалось ещё четыре прекрасные молодые особы. Можно даже сказать, почти одноклассницы. Ведь не стоит забывать хорошо известной истины, что девчонки из чужих классов всегда кажутся симпатичнее своих. В общем, как бы то ни было, а классы объединились. Мужчины дружно встали, любезно усадили вновь прибывших дам за стол, а сами, расположившись рядом, начали радостно за ними ухаживать и щедро их угощать. И над столом, как принято выражаться, поднялся дым коромыслом.

Мише, продолжавшему сидеть на подоконнике, было удивительно комфортно. Благодаря некоторому возвышению, он имел возможность без проблем разглядывать оказавшихся перед ним одноклассниц и повзрослевших девочек из параллельного класса. Именно этим, помимо всего прочего, большую часть времени он и занимался, с интересом изучая, как они теперь выглядят, и пытался отыскать в изменившихся женских лицах прежние, ещё со школы знакомые ему детские черты. Однако больше всех остальных его, естественно, по-прежнему интересовала Юля. Та, как нарочно, села к нему лицом и представала теперь во всей красе. Ведь если в зрительном зале Миша смотрел на неё в профиль, то теперь любовался анфас. И сколько он ни пытался переключиться на Катю или, скажем, на весьма привлекательную Соню, его взгляд, как прикованный, вновь и вновь возвращался исключительно к его первой любви.

Единственным, кто портил Мише всё удовольствие, оставался всё тот же Олег. Друг, по всей видимости, как начал ещё в зрительном зале играть в свои дурацкие игры, так до сих пор и не останавливался. Понимая, что он не сможет помешать Мише глазеть на Юлю, Олег, одним своим присутствием, решил хотя бы нейтрализовать её вредное влияние. С этой целью он расположился рядом с одноклассницей и, не отходя от неё ни на шаг, принялся решительно за ней ухаживать и, откровенно выражаясь, приударять. При этом Олег время от времени незаметно подмигивал Мише или подавал ему какие-нибудь другие столь же бессмысленные сигналы. Словно пытался внушить: пока он с Юлей, друг может быть спокоен, – её коварные чары под контролем, и Мишиной безопасности ничто не угрожает. Прикалывался ли по своему обыкновению Олег, что было вероятнее всего, или действительно увлёкся цветущей одноклассницей, во что верилось с большим трудом, но хорошего настроения Мише его неадекватное поведение не прибавляло. Лично он предпочёл бы, чтобы на его юношескую мозоль не наступали, об отношениях с Юлей ни в коем случае не напоминали, и вообще – в этом щекотливом вопросе раз и навсегда оставили в покое. Однако неугомонного Олега было не остановить. Сев на своего любимого конька, он, очевидно, даже не вспоминал, как Мише из-за этой Юли было когда-то плохо, а от всего вытворяемого им за столом сам же в первую очередь и получал удовольствие. Ничего не поделаешь – таким Олег был всегда, и бороться с его недостатками было абсолютно бессмысленно.

Между тем общение за столом ещё не дошло до той стадии, когда совместная беседа рассыпается на множество отдельных диалогов, и сидящие рядом начинают разговаривать лишь друг с другом. Общий интерес до сих пор сохранялся, и на фоне этого интереса бывших выпускников захлестнула неудержимая волна ностальгии. Раздались многочисленные: «А помните…, А помните…, А помните…»

- А помните, Вася Угрюмов в третьем классе черепаху в школу принёс? – весело улыбаясь, поинтересовалась Катя.

Все, естественно, с неизменными шутками и смехом, тут же вспомнили и Васю Угрюмова, и его незабываемую черепаху, изумившую в своё время весь класс. Вспомнили, как она ползала весь урок под партами, пока наконец не выползла прямо под ноги Галине Сергеевне, до ужаса перепугав их первую учительницу.

- А помните, как мы с классного часа сбежали? Все вместе сбежали. В пятом классе, кажется, – принялся уточнять Дима. – Осенью ещё, когда тепло было. Помните?

С некоторым трудом, но «А» класс, разумеется, вспомнил, как они сбежали с классного часа, и что им потом за это было. Вспомнили даже, что подбивали их на это преступление не кто иные, как Костя и Миша. Было такое.

- А помните, как голодный Калинович у исторички со стола булочку украл? Украл и сожрал. Историчка его жующего поймала, а он ещё и отпирается. А у самого, у дурака, все губы в крошках, – поведал ещё один интересный эпизод Женя.

- Когда это? В каком это классе? – дружно заинтересовались все.

- Я и сам не помню в каком. В третьем, наверное, или во втором.

- Ну, уж нет – не в третьем. В третьем у нас никакой истории не было, – горячо возразила Юля.

С превеликими умственными усилиями бывшие выпускники вспомнили наконец и толстого обжору Калиновича, и его украденную булочку, а вот в каком классе всё это случилось, вспомнить так и не смогли.

Затем в ходе воспоминаний кое-что изменилось. Если до сих пор активно вспоминали ученики «А» класса, но теперь инициативу у них перехватил находящийся в меньшинстве «Б» класс. Его выпускникам тоже хотелось хоть что-то припомнить, тоже хотелось хоть чем-то поделиться, и представители большинства великодушно решили им не мешать.

Когда поток этих воспоминаний ненадолго приостановился, все дружно выпили. А затем неожиданно заговорила молчавшая до сих пор самая большая скромница «Б» класса Олеся.

- Ребята, – робко произнесла она, – а кто-нибудь из вас помнит свою первую любовь?

Хотя подобный откровенный вопрос, да ещё и в устах Олеси, выглядел несколько неожиданно, свою первую любовь, как ни странно, вспомнили многие. И бывшие выпускники, и выпускницы, с неизменными улыбками на лицах, начали по очереди объявлять, когда, в каком классе и в кого именно они влюблялись. Все добавляли при этом какие-нибудь интересные подробности, чаще всего – забавные и смешные. А некоторые, очевидно, за неимением своей собственной школьной любви, стали горячо расписывать о чужой, и за столом вновь воцарилось веселье.

Только Мише вдруг стало как-то неуютно. Не то чтобы он не хотел предаваться подобным воспоминаниям – он, по правде сказать, весь вечер только этим и занимался. Однако он просто-напросто не имел ни малейшего желания рассказывать о своей первой любви вслух. А уж тем более – не хотел делать этого на потеху всей собравшейся компании, да ещё и в присутствии Юли. У Миши даже сердце сжалось, лишь только он представил, что с минуты на минуту его могут заставить заговорить. Ведь если уж начались рассказы на эту тему, то до его школьных страданий рано или поздно доберутся. Его же собственные друзья и доберутся, потому что, по пьяной лавочке, кто-нибудь из них обязательно что-нибудь ляпнет и наведёт всех остальных на подходящую к этому случаю мысль.

И нечего греха таить, что, оказавшись в такой щекотливой ситуации, Миша решил сбежать. Одним словом, с подоконника его как ветром сдуло. Осторожно обойдя Лёшу, незаметно миновав Борю из «Б» класса, протиснувшись мимо растолстевшей Ларисы, Миша выбрался на оперативный простор и благополучно удалился из буфета. Его исчезновения никто не заметил, а если бы кто-то даже и обнаружил, то, скорее всего, решил бы, что Мише приспичило в туалет или он собрался ещё чего-нибудь заказать. А пока он покидал буфет, весь их стол неудержимо потешался над наивными любовными переживаниями очередной незадачливой одноклассницы.

Оставив шумный буфет, Миша попробовал разобраться в самом себе, пытаясь понять, что же вынудило его так поспешно уйти. Однако в теперешнем слегка неадекватном состоянии поразмыслить конструктивно у него, откровенно говоря, не получилось. Не успел он даже дойти до лестницы, как весь его самоанализ полностью провалился, а самого Мишу охватила нестерпимая пьяная обида. Он живо представил, что прямо сейчас кто-то из его друзей уже произносит: «А помните, как наш Мишка втюрился в Юльку? Помните, какая у него любовь была?» Все, естественно, начинают искать героя и, не находя его за столом, дают полную волю своим язвительным языкам. В конце концов, Катя тоже не выдерживает и с таинственным видом интересуется: «А знаете, почему Юля его отшила?» Все с любопытством смотрят на героиню его романа, но та, пряча улыбку, упорно хранит молчание. И тогда та же Катя, не удержавшись, выкладывает все его детские тайны и с весёлой ухмылкой напоминает собравшимся о дрессированных Мишиных соплях.

Безусловно, обладай Миша в те самые минуты трезвым умом, он бы ничуть не смутился и тоже вместе со всеми от души над самим собой похохотал. Однако, как оказалось, он был уже достаточно пьян для того, чтобы подобного юмора в свой адрес абсолютно не принимать. Особенно – на глазах у сидящей напротив него развесёлой Юли. Не было бы в сегодняшней компании хотя бы её, может быть, всё сложилось бы по-другому, но теперь получилось именно так. И лишь только своими жгучими волнами Мишу начала захлёстывать неконтролируемая обида, ему стало совершенно не до смеха, и самое лучшее, что он мог теперь сделать, – это, не вдаваясь ни в какие в объяснения, хотя бы ненадолго ретироваться из-за стола.

Спустившись на первый этаж, Миша обнаружил, что холл перед раздевалкой был полон народу. На столах, где прежде шла регистрация, теперь активно развернулась торговля, и всем пришедшим на юбилей школы главным образом наливали, наливали и наливали. Миновав эту радостно галдящую толпу, Миша добрался до противоположной лестницы и неторопливо спустился в подвальный этаж – туда, где находился туалет. Раз уж он выбрался из-за стола, то было бы глупо не воспользоваться подвернувшимся случаем. Тем более что у него вновь разболелась голова, и сменить обстановку было бы совсем неплохо. Миша очень надеялся, что если попробует умыться и смочить виски холодной водой, то с досадным спазмом головной боли как-нибудь справится.

В туалете, помимо всего прочего, он ещё и покурил, невольно оказавшись в компании двух представительных лысоватых мужчин. Те, как и следовало ожидать, тоже были бывшими учениками, окончившими школу раньше Миши на целых семь лет. Благодаря такой разнице в возрасте старшие и младший узнать и вспомнить друг друга, естественно, не могли, если бы даже, по иронии судьбы, и встречались когда-либо прежде. Как-никак, а ходили-то они в одну школу. Правда, все трое в настоящее время слишком уж отличались от прежних, стройных и худощавых, мальчиков и подростков. Но зато теперь, когда всякое различие между ними практически сгладилось, мужчины довольно приятно пообщались и познакомились, после чего пожали друг другу руки, пожелали удачи и весело отправились наверх.

Невозможно было представить, чтобы они пошли на подобное общение во времена своей учёбы в школе, когда Миша был младше на те же самые семь лет и по сравнению с тогдашними старшеклассниками являл собой настоящего карапуза. Однако какие-то там семь лет – вещь относительная, и с течением времени принципиальные взгляды на разницу в возрасте зачастую подвергаются кардинальному пересмотру.

Миша, на его счастье, обладал весьма устойчивой психикой, и вывести его из равновесия было очень нелегко. Едва покинув буфет и оставив своих одноклассников, он в самом скором времени успокоился и даже почти унял разыгравшуюся головную боль, а его нечаянно нахлынувшая обида рассеялась без следа. Тем не менее, обратно в буфет он пока не спешил, а решил неспешно прогуляться по этажам ДК, выжидая, чтобы не особо приятные для него воспоминания одноклассников закончились наверняка. Поэтому он поднялся на второй этаж и вошёл в затемнённый, освещённый лишь цветными фонарями танцевальный зал. Здесь громко звучала музыка и, судя по обстановке, уже начались танцы. Правда, танцующих было немного, ведь основная масса выпускников всё ещё стремилась шумно отмечать долгожданную встречу, а вовсе не танцевать. По всей видимости, до танцев у них ещё не дошло.

Осторожно лавируя между парами и небольшими группами танцующих, Миша благополучно пересёк зал и оказался у завешенных гардинами окон. В этот самый момент на улице что-то бабахнуло, а сами гардины озарились яркой вспышкой. Любопытствуя, что же там происходит, Миша отыскал между гардинами щель и просунул туда голову. Как выяснилось, некоторым бывшим выпускникам в ДК показалось тесно. Выплеснув своё шумное веселье на улицу, они устроили прямо на заснеженной площади настоящий фейерверк. Человек десять-двенадцать, выделяясь чёрными фигурами на белом снегу, весело скакали под окнами, оживлённо махали руками, радостно кричали и запрокидывали в светящееся небо свои головы.

Миша тоже принялся любоваться разноцветными огнями, раз за разом взлетающими вверх. А пока он этим занимался, у него появилось странное ощущение, что в узком пространстве между гардинами и окном кроме его собственной головы находится кто-то ещё. И чем больше он наблюдал за фейерверком, тем реальнее это необъяснимое ощущение становилось. В конце концов, Миша не выдержал и осторожно огляделся. И как бы удивительно это ни выглядело, предчувствия его не обманули, – справа, буквально в двух шагах, сосредоточенно прижималась носом к стеклу незнакомая молодая особа. Каждая новая вспышка рассыпающихся высоко в небе огней раз за разом освещала её лицо каким-нибудь очередным оттенком: то зелёным, то фиолетовым, то жёлтым, то розовым, то красным. Правда, справедливости ради, стоит отметить, что лица незнакомки Миша почти не видел, – своими колечками, локонами и завитушками его искусно скрывали свободно спадающие вниз довольно светлые волосы.

Поразмыслив, Миша хотел было, не дожидаясь окончания импровизированного салюта, втянуть свою голову обратно в зал и оставить спрятавшуюся девушку в покое. Всё-таки была, наверное, какая-то серьёзная причина для её столь полного уединения. Как бы то ни было, а пугать незнакомку своим внезапным вторжением ему ничуть не хотелось. В общем, он уже собирался податься назад, как вдруг она отпрянула от стекла, быстрым движением руки откинула волосы назад и вытерла платочком свои заслезившиеся глаза. Вернее, слёз Миша, естественно, не видел, но если их всё-таки не было, то что же ещё могла бы она вытирать? А пока он об этом соображал, девушка, рассеивая все его сомнения, довольно убедительно шмыгнула носом. Уж теперь-то в том, что она расстроена, не было никаких сомнений. И Миша решительно оставил свою беспечную голову за гардинами.

- Извините, – осторожно произнёс он. – Извините, не хотел вам мешать.

Однако девушка, несмотря на его извинения, тут же вздрогнула, испуганно повернулась и устремила на его торчащую голову свой недоумённый взгляд.

- Не хотел вам мешать, – повторил Миша. – Меня просто фейерверк привлёк.

- Ничего, смотрите, – великодушно разрешила незнакомка и снова отвернулась к окну.

Воспользовавшись её любезностью, он всем своим телом окончательно проник за гардины и почувствовал, как следом за ним эти самые гардины сомкнулись. Теперь в узком пространстве перед окном они с девушкой были вместе.

Однако в следующие секунды, осветив всё вокруг жёлтоватым светом, бабахнула и взлетела ввысь последняя ракета, после чего импровизированное веселье неожиданно закончилось. Миша подождал минуту, другую, но больше ничего не происходило, а потому они стояли и бессмысленно смотрели на моментально опустевшую улицу.

- Всё, наверное, – рискнул предположить он. – Наверное, у них заряды закончились.

Однако девушка, по-видимому, решила молчать, и в ответ он не услышал ни звука.

- Вы чем-то расстроены? – вновь заговорил Миша, пытаясь вывести незнакомку на разговор и испытывая при этом несказанно волнующее, ни с чем несравнимое ощущение. То самое ощущение, которое испытывает каждый мужчина, когда, совершенно не догадываясь, что из этого выйдет, пытается наладить самый первый, самый многообещающий, но, в общем-то, совершенно ничего незначащий контакт с незнакомой женщиной.

Девушка долго не отвечала, а потом, когда Миша уже отчаялся хоть чего-то от неё дождаться, неожиданно произнесла:

- Из нашего класса на юбилей школы абсолютно никто не пришёл. Только я одна. Причёску делала, собиралась, надеялась хоть кого-нибудь встретить, – сделав паузу, глубоко вздохнула она, – а на юбилейный вечер никто не пришёл.

- Неужели и в самом деле никто не пришёл? Может, вы плохо искали?

- Там, на первом этаже, на стене, все листки регистрации вывешены. Так из целого класса я там до сих пор, словно дура, всего одна, – невесело пожаловалась ему незнакомка.

- Ну и ну! Так, по-моему, не бывает.

- Видимо, бывает.

- А сколько лет назад вы школу окончили? Может быть, недавно? Может быть, ваши одноклассники ещё не соскучились, может быть, они ещё не доросли до таких мероприятий? – рискнул предположить Миша.

- Так и есть. И школу мы окончили недавно, и друг по другу, как видите, не соскучились, – немного подумав, согласилась она. – А оказаться совершенно одной на таком весёлом вечере всё равно грустно.

- Но зачем же вам понадобилось грустить? Пойдёмте к нам. Нас много, у нас все весёлые, мы вас не обидим, мы вас развеселим. Пойдёмте, я вас с нашим классом познакомлю.

И Миша осторожно взял девушку за руку, а затем, почти не ощущая сопротивления, увлек её за собой и вывел из-за гардин.

- Может быть, всё-таки не стоит? – уже оказавшись в зале, смущённо остановилась она. – Как-то мне неудобно. Мы ведь даже незнакомы.

- Миша, – моментально представился он. – А чтобы вам стало удобнее, давайте сначала потанцуем. Попробуем, может быть, вам понравится.

И они, воспользовавшись тем, что зазвучала неплохая лирическая мелодия, начали танцевать.

- А меня Ниной зовут, – произнесла ему на ухо незнакомка. Затем она вновь замолчала и во всё время их танца не проронила больше ни слова. По-видимому, предоставила Мише полную возможность себя развлекать.

Правда, музыка играла довольно громко, и общаться в зале было весьма затруднительно. Они и прежде, ещё за гардиной, разговаривали на повышенных тонах, потому что по-другому у них не получалось, по-другому они попросту не услышали бы друг друга. А теперь, во время медленного танца, Мише, чтобы быть услышанным, приходилось прижиматься к Нине достаточно плотно, да ещё и склонять к ней свою голову. Хотя прижимался он вполне осознанно, стараясь таким образом, насколько это было возможно, окончательно успокоить девушку. Была бы у него такая возможность, он бы её даже обнял, но такой возможности у Миши пока что не было. Одним словом, для первых минут знакомства друг к другу они оказались очень даже близко. Так близко, что Миша ощущал её лёгкое дыхание, а при некоторых движениях поневоле касался своей грудью её волнующе упругой груди. Но – ничего страшного – это же был просто танец.

И вдруг с Мишей произошло нечто необъяснимое. Он вдруг почувствовал, что после каждого подобного прикосновения у него по спине начинают ощутимо пробегать непередаваемо приятные мурашки. Так в его организме обычно проявлялись сугубо личные мужские эмоции, вызываемые время от времени одним только присутствием рядом с ним несказанно привлекательной и приятной женщины. Нечасто, правда, такое случалось, и происходило далеко не каждый раз. Для этого требовалось что-то особенное, какое-то из ряда вон выходящее обстоятельство, и столь яркого проявления подобных эмоций у Миши не было уже давным-давно. Что ни говори, а не каждый день он так быстро западал на незнакомую девушку, чтобы завестись буквально с пол-оборота. Поэтому, искренне удивляясь самому себе, Миша выдавал на ушко своей новой знакомой вполне обычные для таких случаев ничего незначащие фразы, а сам в глубине души страстно желал, чтобы их медленное кружение вокруг воображаемой оси и случайные приятные прикосновения продолжались, продолжались и продолжались.

Совершенно утонув в своих ощущениях, Миша даже не задумывался, откуда всё это взялось? С какой, собственно, стати совершенно незнакомая личность вызвала у него в душе такой фейерверк положительных эмоций? Что именно на него повлияло, и почему он поплыл как тесто на дрожжах от первого же прикосновения к Нине? Была ли тут виновата коварная Юля, вновь, после долгого забвения, опалившая его своей красотой и настроившая таким образом на подобный романтический лад? Или же сама таинственная незнакомка Нина обладала каким-то неуловимым обаянием и шармом, окружившим и окутавшим Мишу буквально с первых же минут знакомства? Нет, подобных вопросов Миша себе не задавал и на столь сложные темы не задумывался. Он просто медленно кружился, с упоением вдыхал струящийся от волос Нины сладковатый запах и, отстранившись от всего вокруг, неудержимо и искренне наслаждался.

Но едва Миша отрёкся от суетных мыслей и поплыл по воображаемой реке блаженства, как вдруг ему вдруг до ужаса захотелось реального женского внимания и тепла. Так сильно захотелось, что от волнения даже в горле пересохло. Он даже разговаривать перестал, и заключительную часть мелодии они танцевали безмолвствуя. Неизвестно что в эти минуты испытывала Нина, а Миша очень надеялся, что безжалостное время всё-таки остановится, и приятные для него мгновения хоть немного продлятся. Так сильно не хотелось ему выпускать девушку из рук, так страшно было утратить внезапно возникшее очарование.

Тем не менее, к огромному Мишиному огорчению, считанные минуты закончились, песня неизбежно завершилась, и танцующие вынуждены были остановиться. С некоторым трудом выйдя из транса, Миша вспомнил, что ещё недавно куда-то собирался, после чего, взяв Нину за руку, решительно повёл её из зала. Девушка поначалу не возражала и не упиралась, правда, такая её покорность продолжалась совсем недолго.

Едва они покинули затемнённый танцевальный зал и вышли на яркий свет, как Миша тут же попытался по-хорошему её рассмотреть. Ему с самого начала было любопытно, что же она собой представляет, потому что увидеть девушку при свете фейерверка или цветных фонарей – это одно дело, а при реальном освещении, как часто показывает практика, – совсем другое. Словом, повернувшись к Нине, он бросил на неё свой наполненный искренним интересом взгляд, а для отвода глаз бегло прокомментировал:

- Наши сейчас в буфете сидят, у нас там столик занят. Вы, Нина, посидите с нами, пообщаетесь. А если что-то не понравится, то я вас сразу же отведу обратно.

Однако, к несказанному Мишиному удивлению, стоило только девушке выйти из зала, как она тут же отказалась от всех своих прежних обещаний. Обещаний, правда, не высказанных ею вслух, но всё-таки само собой разумеющихся и словно подразумевающихся одним только её смиренным поведением.

- Нет, спасибо! Не надо меня за собой тащить, – я никуда не пойду! – вырывая у Миши свою руку, категорично заявила Нина. – Спасибо вам за вашу заботу, но я устала и ничего не хочу!

Разумеется, Миша опешил. Его растерянность усилилась ещё и тем, что Нина оказалась девушкой весьма симпатичной. Она была, конечно, не такой безупречной красавицей, как та же Юля, но её неповторимая внешность, вне всяких сомнений, моментально запоминалась и непременно притягивала заинтересованный мужской взгляд. Каких только трудов стоила её замысловатая причёска, над которой Нина, или какой-то её парикмахер, скорее всего, промучились не один час. Было ясно, что к сегодняшнему вечеру девушка готовилась серьёзно. Теперь-то становилось понятно, отчего она так расстроилась, не встретив на юбилейном вечере ни одного своего одноклассника.

Однако для взволнованного Миши самым большим потрясением оказался её взгляд. Когда упирающаяся Нина наконец-то на него взглянула, он в ту же секунду неудержимо провалился в немыслимую глубину её широко распахнутых голубых глаз. И лишь только он встретился с девушкой взглядом, у него окончательно пропало ощущение времени. Он словно угодил в какой-то незримый водоворот, стремительно затягивающий его в абсолютно неконтролируемое и сумасшедшее вращение, кружение и падение, влекущий его куда-то в непостижимую глубину. У него даже голова закружилась, он, как ему показалось, даже покачнулся. И всё это с ним произошло за какие-то считанные секунды. При этом Миша, конечно, осознавал, что всё это ему только кажется, потому что никакого вращения, кружения и падения происходить просто-напросто не может. Как стоял он у дверей танцевального зала, так и стоит. Но, тем не менее, он чувствовал то, что чувствовал, и должен был этим вдохновиться.

Тем временем Нина, высвободив из его руки свою руку, решительно повернулась и независимо направилась прочь.

- Подождите, постойте! – догоняя её, в каком-то отчаянии крикнул он. – Не хотите идти в буфет, так давайте не пойдём. Давайте лучше потанцуем.

- Спасибо большое, но танцевать я тоже не хочу! – на ходу, не оборачиваясь, бросила она. – Извините, я лучше домой пойду.

- Так давайте я вас провожу.

Нина всё-таки обернулась и, глубоко вздохнув, одарила его ещё одним завораживающим взглядом:

- Ну, проводите, если уж вам так хочется. Что уж с вами делать, проводите.

Через пару минут они уже были в раздевалке. Одеться и собраться большого труда не составило. Однако когда Нина напоследок прихорашивалась у зеркала, перед Мишей, откуда ни возьмись, нарисовался Лёша, которого, по всей видимости, чёрт носил в туалет.

- Ты чего, Мишаня, уже уходишь? – удивлённо произнёс он.

- Я сейчас. Я только одну даму провожу и вернусь, – кивнул друг в сторону девушки у зеркала. Та ничего не замечала и перед выходом на улицу пыталась аккуратно уложить и спрятать свои пышные волосы.

И тут Лёша в очередной раз проявил свою уникальную способность обязательно всё испортить.

- Слушай, а эта твоя дама – не вчерашняя ли девочка из сауны? – с масленой улыбкой неожиданно поинтересовался он. – Очень уж похожа.

- Откуда? С какой стати она похожа? – крайне возмутился Миша, от всей души желая Лёше провалиться.

- Да? – рассеянно произнёс тот. – Ну, не похожа, так не похожа. Ладно, Мишаня, если получится вернуться, возвращайся. Или звони, мы здесь долго будем.

Миша нетерпеливо кивнул, и лишь после этого Лёша наконец-то соизволил оставить его в покое. Друзья пожали друг другу руки и расстались.

Снег уже прекратился, но, несмотря на это, перед выходом из ДК Нина натянула на голову самую ужасную разновидность современной женской одежды – капюшон. Хотя, разумеется, для самой счастливой владелицы ничего страшного и ужасного капюшон в себе не таил, а наоборот – лишь защищал её от дождя, снега и холодного ветра, но зато для всех окружающих тот же самый капюшон становился непреодолимой преградой в стремлении поподробнее разглядеть спрятавшееся под его покровом женское лицо. В первую очередь здесь имелась в виду весьма распространённая категория чересчур любопытствующих мужчин. Ведь каждый такой мужчина, в силу весьма естественных причин, встретив на улице незнакомую женщину, обязательно стремился окинуть взглядом её соблазнительную фигурку и пытался во что бы то ни стало заглянуть ей в лицо. Вот тут-то капюшон и проявлял все свои негативные качества, почти полностью блокируя пытливый мужской взгляд. Ни шагая за прекрасной дамой сзади, ни обгоняя её сбоку, невозможно было разглядеть ровным счётом ничего кроме этого отороченного мехом безликого водонепроницаемого мешка. Разве что встретившись лицом к лицу, можно было хоть чем-то полюбоваться, да и то лишь при условии, что женщина при этом не отворачивалась, не опускала голову вниз или не скрывала от людей свою красоту как-то ещё, прибегнув к помощи всё того же дурацкого капюшона.

Примерно те же проблемы, покинув ДК, испытал Миша. От такси Нина сразу же отказалась, но попросила, если уж ему не трудно, проводить её пешком. Теперь, шагая по припорошённым свежим снегом улицам родного города, Миша только и думал о том, как бы ещё разок взглянуть ей в глаза и разобраться наконец, что же он такого особенного там обнаружил. Тем не менее, находясь от девушки справа и понапрасну накручивая в её сторону головой, ничего кроме вышеупомянутого капюшона он, разумеется, видеть не мог. Можно было бы, конечно, остановить Нину, самым решительным образом развернуть её к себе, бесцеремонно скинуть капюшон ей на плечи и с извечной мужской жадностью впиться своими глазами в её глаза. Так бы Миша, наверное, и поступил, если бы они с Ниной знали друг друга хоть немного дольше, а не познакомились всего-навсего полчаса назад. Тогда бы он, во всяком случае, мог рассчитывать на её понимание, тогда бы, может статься, имел на это какое-то право. Однако сейчас поступать подобным образом было бы слишком дерзко, – после подобной нахальной выходки ему, для полного счастья, оставалось бы лишь поцеловать Нину в губы. Но к такому решительному обороту Миша был ещё не готов.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒