ГЛАВА VI.

ГЛАВА VI.

Страданія Тейфельсдрека.

Мы уже давно чувствовали, что съ человѣкомъ, каковъ нашъ Профессоръ, надо часто ожидать, что дѣла примутъ совершенно особенный оборотъ, что въ такой сложной, запутанной натурѣ могутъ быть каналы какъ пріемные, такъ и отводные, какіе рѣдко приходится отмѣчать Психологу, коротко говоря, что ни при какихъ крупныхъ обстоятельствахъ или волненіяхъ, ни въ бурѣ радости, ни въ бурѣ горя, вы не можете предсказать его поведенія.

Для нашихъ менѣе философскихъ читателей, напримѣръ, ясно теперь, что столь страстный Тейфельсдрекъ, низвергнутый этимъ необыкновеннымъ путемъ сквозь "разрушенный Міръ", могъ сдѣлать только одно изъ трехъ: Помѣститься въ Бэдламѣ, начать писать Сатаническіе Стихи или размозжить себѣ черепъ. И затѣмъ, на пути къ одной изъ этихъ развязокъ, не предвкушаютъ ли такіе читатели различныхъэкстравагантностей: битья въ грудь, битья лба (объстѣны), лъвиныхъ рыканій кощунства и т. п., топанья ногами, битья кулаками, ломанья обстановки, если даже не самого поджога?

Тейфельсдрекъ ведетъ себя отнюдь не такъ. "Покончивъ съ прежнимъ дѣломъ", онъ спокойно беретъ свой Pilgerstab (посохъ Пилигримма) и пускается странствовать и бродить по землямъ и водамъ всего земнаго Шара. Любопытно въ самомъ дѣлѣ, какъ съ такою живостью воображенія, съ такою силой чувства, особенно съ этими чрезмѣрными привычками Преувеличенія въ рѣчи, онъ соединяетъ эту удивительную свою молчаливость, этотъ стоицизмъ во внѣшнихъ пріемахъ. Такимъ образомъ, если онъ и говоритъ о своей внезапной потерѣ, въ этомъ дѣлѣ Царицы Цвѣтовъ, какъ о дѣйствительномъ Страшномъ Судѣ и Разрушеніи Природы,--въ каковомъ свѣтѣ все это отчасти ему несомнѣнно и представлялось, -- то его собственная природа отнюдь не была этимъ разрушена, а наоборотъ, скорѣе болѣе сильно уплотнилась. Ибо однажды, можно сказать, Блумина отперла магическими средствами это его запертое сердце, и все въ немъ скрытое вырвалось шумно, неудержимо, подобно духамъ, освобожденнымъ изъ ихъ стекляннаго фіала. Но лишь только ваши магическія средства удалены, странный ящикъ сердца снова захлопывается, и теперь, можетъ быть, нѣтъ уже на свѣтѣ ключа, который отперъ бы его, ибо Тейфельсдрекъ, какъ мы замѣтили, не полюбитъ второй разъ. Странный Діогенъ! He успѣло это раздирающее сердце событіе благополучно совершиться, какъ онъ уже дѣлаетъ видъ, что смотритъ на него, какъ на вещь естественную, о которой нечего больше и говорить. "Высочайшая надежда, которую онъ, казалось, прочиталъ въ глазахъ Ангела, вызвала его изъ мрака Смерти къ небесной Жизни; но блескъ Тофета скользнулъ по лицу его Ангела; и онъ былъ унесенъ вихремъ и услышалъ смѣхъ Демоновъ. Это былъ Морской Бредъ", прибавляетъ онъ, "въ которомъ Юноша видѣлъ зеленыя Райскія Рощи среди обширныхъ Водъ Океана: лживое видѣніе, но не вполнѣ ложь, ибо онъ видѣлъ это". Но что произошло въ немъ, какъ скоро онъ пересталъ это видѣть, сценой какихъ припадковъ бѣшенства и отчаянія была вслѣдъ затѣмъ душа Тейфельсдрека,--все это онъ имѣетъ великодушіе скрыть подъ совершенно непрозрачнымъ покровомъ Молчанія. Мы хорошо это знаемъ; канъ скоро прошелъ первый, безумный пароксизмъ, нашъ бодрый Гнесхенъ собралъ вновь свои разбросанныя философскія положенія и застегнулся на всѣ пуговицы. Онъ снова сдѣлался мягокъ, молчаливъ, или разговаривалъ о погодѣ и Журналахъ. И только по мимолетному нахмуриванію этихъ щетинистыхъ бровей, по какому-нибудь глубокому сверканію этихъ глазъ, блиставшихъ неизвѣстно, росою ли слезъ или бѣшенымъ огнемъ, можно было догадаться, какая Геенна была въ немъ, и что вся Сатаническая Школа декламировала тамъ, хотя и неслышно. Поглотить свой собственный гнѣвъ, какъ нѣкоторыя печи поглощаютъ свой собственный дымъ; сдѣлать неслышной декламацію цѣлой Сатанической Школы, если она уже должна декламировать,--это отрицательная, хотя и не малая добродѣтель, и притомъ далеко не изъ самыхъ обыкновенныхъ по нынѣшнимъ временамъ.

Тѣмъ не менѣе, мы не возьмемъ на себя смѣлости утверждать, что въ странномъ средствѣ, на которое онъ напалъ, не было намека на скрытое безуміе: и настоящее состояніе этихъ документовъ въ Capricornus иAquarius является не послѣдней тому эмблемой. Его столь безконечныя Странствованія, весьма тягостныя,не имѣютъ опредѣленной или, можетьбыть,даже опредѣлимой цѣли: внутреннее Безпокойство казалось его единственнымъ руководителемъ: онъ странствуетъ, странствуетъ, какъ будто проклятіе Пророка пало на него, и онъ "сдѣлался подобенъ колесу". Но сверхъ того несомнѣнно, что хаотическая природа этихъ связокъ Бумагъ усиливаетъ неясность. Напримѣръ, мы безъ всякихъ подготовительныхъ замѣчаній наталкиваемся на слѣдующій отрывокъ: "Совершенно особенное чувство пробуждается въ Путешественникѣ, когда, повернувъ за какую-нибудь гряду холмовъ на своей пустынной дорогѣ, онъ видитъ, что далеко внизу, пріютившись среди рощъ и естественныхъ зеленыхъ валовъ, лежитъ прекрасный Городъ, издали маленькій, какъ игрушка, но въ которомъ столько человѣческихъ душъ, какъ бы видимыхъ и въ то же время невидимыхъ, предаются своимъ разнообразнымъ хлопотамъ. Его бѣлая колокольня является тогда по-истинѣ указующимъ на звѣзды перстомъ; сводъ синяго дыма кажется своего рода дыханіемъ Жизни; ибо душа своимъ собственнымъ единствомъ всегда даетъ единство тому, на что она смотритъ съ любовью, и поэтому маленькое мѣсто обитанія людей, само по себѣ лишь скопленіе домовъ и хижинъ, дѣлается для насъ индивидуумомъ, даже личностью. Но какія тысячи другихъ мыслей присоединяются сюда, если это мѣсто было для насъ самихъ ареной радостныхъ или печальныхъ событій! если, можетъ быть, колыбель, въ которой насъ качали, еще стоитъ тамъ, если Любимые нами еще тамъ живутъ; если наши Покойники тамъ спятъ!" Не поспѣшилъ ли прежде всего Тейфельсдрекъ въ своемъ безвыходномъ положеніи къ родному Энтепфулю, подобно тому, какъ, говорятъ, раненый орелъ спѣшитъ къ себѣ въ гнѣздо, и какъ во всякомъ случаѣ военные дезертиры и всѣ затравленные изгнанники, какъ бы по инстинкту, обращаются по направленію къ своей родинѣ? Но разсудивъ, что тамъ ему нечего ждать помощи, не бросилъ ли онъ на него только пристальный взглядъ издали--и затѣмъ не повернулъ ли въ другую сторону?

Немногимъ счастливѣе, повидимому, была его слѣдующая попытка--бѣгства въ пустыни дикой Природы, на материнскомъ лонѣ которой онъ какъ бы хотѣлъ искать исцѣленія. Въ этомъ смыслѣ, по крайней мѣрѣ, мы склонны объяснить слѣдующую Замѣтку, отдѣленную отъ предшествующей довольно значительнымъ пространствомъ, въ которомъ, однако, нѣтъ ничего, достойнаго замѣчанія:

"Горы не были новостью для него; но рѣдко гдѣ можно видѣть Горы въ такомъ сочетаніи величія и прелести, какъ здѣсь. Скалы принадлежатъ къ тому роду, называемому минералогами Первобытнымъ, который всегда раслолагаетъ ихъ въ массы суроваго, гигантскаго характера; но здѣсь эта суровость, однако, смягчена рѣдкою воздушностью формъ и мягкостью всего окружающаго: въ климатѣ, благопріятномъ для растительности, сѣрый утесъ, самъ покрытый мхами, прорывается сквозь украшенія листвы или зелени, и бѣлые, веселые домики, отѣненные деревьями, лѣпятся вокругъ вѣчнаго гранита. Въ изящной смѣнѣ Красота чередуется съ Величіемъ: вы ѣдете по каменнымъ безднамъ, вдоль узкихъ ущелій, пересѣченныхъ потоками, съ нависшими стѣнами высокихъ утесовъ; ваша дорога то вьется черезъ изломанныя, изрытыя пропасти и черезъ громадные обломки скалъ, то вдругъ выходитъ въ какую-нибудь изумрудную долину, гдѣ маленькій ручеекъ собирается въ Озеро, и человѣкъ снова нашелъ для себя прекрасное жилище, и кажется, будто Миръ помѣстился на лонѣ Силы".

"Но Сынъ Времени не можетъ, однако, разсчитывать на Миръ въ этомъ водоворотѣ существованія, въ особенности, если изъ Прошлаго возстаетъ передъ нимъ какой-нибудь Призракъ, а Будущее скрыто въ полной Стигійской Тьмѣ, таящей въ себѣ призраки. Совершенно основательно можетъ Странникъ воскликнуть самому себѣ: не заперты ли неумолимо передъ тобой врата Счастія этого міра? Питаешь ли ты хотя одну надежду, которая не была бы безумной? И тѣмъ не менѣе ты можешь себѣ внятно прошептать и даже, если это тебѣ болѣе подходитъ, въ Греческомъ оригиналѣ: "Кто можетъ смотрѣть на смерть, тотъ не испугается тѣней",

"Вниманіе Странника было отвлечено отъ такихъ размышленій въ другую сторону, ибо теперь Долина внезапно замыкалась, пересѣченная громадной горной массой, каменистый, изрѣзанный водою подъемъ на которую не могъ быть совершенъ верхомъ на лошади. Достигнувъ верха, онъ видитъ себя вновь погруженнымъ въ свѣтъ вечерняго заката и не можетъ не остановиться на нѣсколько мгновеній и не осмотрѣться вокругъ. Неправильное пространство нагорной равнины, съ которой долины въ сложныхъ развѣтвленіяхъ, то неожиданно, то медленно направляютъ свой спускъ ко всѣмъ четыремъ странамъ свѣта. Ряды горъ лежатъ подъ вашими ногами, перепутанные вмѣстѣ; только наиболѣе высокія вершины выступаютъ тамъ и сямъ какъ бы на второмъ планѣ; ясныя и важныя въ своемъ уединеніи лежатъ также озера. Теперь не видно и слѣда человѣка, если это только не онъ сдѣлалъ ту едва видимую полосу Большой Дороги, достигшей здѣсь, такъ сказать, недосягаемаго, дабы соединить Провинцію съ Провинціей. Но по направленію къ солнцу--смотрите! какъ вдругъ громоздится цѣлый міръ Горъ, діадема и центръ горной области. Сотни и сотни дикихъ вершинъ въ послѣднемъ свѣтѣ Дня, всѣ блистающія, изъ золота и аметиста, подобныя гигантскимъ духамъ пустыни, въ безмолвіи, въ уединеніи, какъ въ ту ночь, когда впервые обсохла земля послѣ Ноева Потопа. Прекрасенъ, даже торжественъ былъ для нашего Странника этотъ неожиданный видъ. Онъ смотрѣлъ на эти имумительныямассы съ удивленіемъ, почти съ тоской желанія; никогда вплоть до этого часа онъ не зналъ Природы, что она Едина, что она Мать и божественна. И въ то время, какъ розовый свѣтъ исчезалъ, блѣднѣя, въ небѣ, и Солнце уже скрылось, шепотъ Вѣчности и Необъятности, Смерти и Жизни пронесся въ его душѣ, и онъ почувствовалъ, какъ будто и Смерть, и Жизнь--одно, какъ будто Земля не мертва, какъ будто тронъ Духа Земли--въ этомъ великолѣпіи, и какъ будто его собственный духъ имѣетъ съ нимъ общеніе".

"Очарованіе было разрушено звукомъ экипажныхъ колесъ. Появившись съ таинственнаго Сѣвера, чтобы снова погрузиться въ таинственный Югъ, ѣхала веселая Карета четверней. Она была открыта; на слугахъ и кучерахъ были свадебныя украшенія: итакъ, эта счастливая пара соединилась, это былъ ихъ свадебный вечеръ! Черезъ нѣсколько мгновеній они приблизились: Du Himmel! Это былъ Герръ Тоугудъ и-- Блумина! Они проѣхали мимо меня съ легкимъ невнимательнымъ кивкомъ, скрывшись за ближайшей группой деревьевъ, впередъ, къ Небу и къ Англіи. А я, говоря словами моего друга Рихтера, я остался одинъ, позади нихъ, наединѣ съ Ночъю".

Если бы это не было жестоко при такихъ обстотельствахъ, то здѣсь было бы мѣсто включить замѣчаніе, давно уже нами подобранное въ большомъ Трудѣ объ Одеждѣ, гдѣ оно, впрочемъ, стоитъ съ совершенно другимъ намѣреніемъ. "Незадолго передъ тѣмъ, какъ была искоренена Оспа", говоритъ Профессоръ, "въ Европу зашла новая болѣзнь духовнаго рода,--я подразумѣваю эпидемическую, а нынѣ эндемическую болѣзнь--Погоню за Видами. Поэты стараго времени, будучи одарены Чувствами, также наслаждались внѣшней Природой, но преимущественно такъ, какъ мы наслаждаемся хрустальнымъ кубкомъ, который содержитъ для насъ хорошій или дурной напитокъ, т.-е. въ молчаніи, или лишь съ легкими, случайными замѣчаніями. Никогда, я думаю, вплоть до Страданій Вертера, нельзя было найти человѣка, который бы сказалъ: Давайте сдѣлаемъ Описаніе! Выпивъ напитокъ, давайте съѣдимъ стаканъ! Къ сожалѣнію до сихъ поръ еще приходится искать Дженнера этой эндемической болѣзни". Слишкомъ вѣрно!

Мы считаемъ болѣе важньшъ отмѣтить,, что Странствованія Профессора, насколько его стоическая и циническая оболочка допускаетъ ясный взглядъ внутрь_; впервые принимаютъ здѣсь свой постоянный характеръ, дурацкій или нѣтъ. Этотъ взглядъ Василиска--Кареты четверней--кажется изсушилъ и тотъ малый остатокъ опредѣленныхъ плановъ, который еще, можетъ быть, таился въ немъ: Жизнь обратилась для него цѣликомъ въ темный лабиринтъ. И въ теченіе долгихъ лѣтъ нашъ Другъ, бѣгая привидѣній, тыкался въ немъ, какъ попало, и, конечно, съ большей поспѣшностью, чѣмъ успѣхомъ.

Было бы безуміемъ съ нашей стороны пытаться слѣдить за нимъ даже издали въ этомъ его необыкновенномъ странствованіи по свѣту, простая запись котораго, если бы только ясная запись могла быть возможна, наполнила бы томы. Безнадежна здѣсь темнота; невыразима путаница. Онъ переходитъ изъ страны въ страну, изъ положенія въ положеніе; онъ исчезаетъ и вновь появляется, такъ что ни одинъ человѣкъ не можетъ разсчитать, какъ и гдѣ это случится. Онъ странствуетъ по всѣмъ частямъ свѣта и, повидимому, по всѣмъ кругамъ общества.

Если въ какомъ-нибудь мѣстѣ, можетъ быть, трудно опредѣляемомъ географически, онъ основывается на время и завязываетъ сношенія,--то будьте увѣрены, что онъ рѣзко порветъ ихъ. Стоитъ только упустить его изъ вида, какъ Частнаго Ученаго (Privatisirender), живущаго по милости Божіей въ какой-нибудь Европейской столицѣ,--и вы вслѣдъ за тѣмъ найдете его, какъ Хаджи, въ окрестностяхъ Мекки. Это совершенно необъяснимая Фантасмагорія, капризная, быстро мѣняющаяся, какъ если бы нашъ Путешественникъ, вмѣсто собственныхъ членовъ и большихъ дорогь, переносился при помощи ковра-самолета или шапки-невидимки. Все, сверхъ того, сообщенное эмблематически, помощью самыхъ разнообразньтхъ, неясныхъ знаковъ (какъ, напримѣръ, это собраніе Названій Улицъ); съ одними только скудно разсѣянными намеками на прямыя историческія указанія: немногіе свѣтлые островки въ мірѣ тумана! Такимъ образомъ, съ этого момента Профессоръ дѣлается еще болѣе загадкой, чѣмъ когда-либо. Говоря образнымъ языкомъ, мы можемъ сказать, что онъ становится если не духомъ, то одухотвореннымъ, испареннымъ. Біографическій фактъ, не имѣющій себѣ параллельнаго: Рѣка его Исторіи, которую мы прослѣдили съ самыхъ незначительныхъ ея истоковъ и которую надѣялись увидать текущей далѣе съ возрастающей быстротой въ океанъ, натыкается здѣсь на этотъ ужасный Обрывъ Любви и, какъ безумно пѣнящійся водопадъ, совершенно разлетается въ шумныя облака брызгъ! Далеко внизу она, правда, снова собирается въ пруды, н лужи, и затѣмъ лишь на большомъ разстояніи и съ трудомъ, если только вообщс собирается, въ общій потокъ. Бросить взглядъ на нѣкоторые изъ этихъ прудовъ и лужъ и прослѣдить, куда они текутъ,-- этимъ должна ограничиться на одну или двѣ главы наша задача.

Для этой цѣли наилучшимъ являются эти прямыя историческія замѣтки,--тамъ, гдѣ ихъ можно найти. Но тѣмъ не менѣе--здѣсь попадается многое, что, при нашей теперешней освѣдомленности, было бы еще спорнымъ высказывать. Тейфельдрекъ, колеблясь повсюду между самымъ высокимъ или самымъ низкимъ уровнемъ, приходитъ въ соприкосновеніе и съ самой общественной исторіей. Напримѣръ, эти его разговоры и отношенія съ знаменитыми Личностями, какъ Султанъ Магометъ, Императоръ Наполеонъ и др.,--развѣ они не имѣютъ скорѣе дипломатическаго, чѣмъ біографическаго характера? Издатель, высоко цѣня святость коронованныхъ головъ, а также, пожалуй, подозрѣвая возможный обманъ со стороны Философа Одежды, избѣжитъ этой области въ настоящую минуту; новое время принесетъ, можетъ быть, новыя свѣдѣнія и иную обязанность.

Если мы теперь спросимъ,--не съ какой окончательной цѣлью, ибо таковой не было, -- но въ какихъ ближайшихъ видахъ и, во всякомъ случаѣ, въ какомъ настроеніи духа Профессоръ предпринялъ и продолжалъ свое странствованіе по свѣту,-- то отвѣтъ будетъ болѣе ясенъ, чѣмъ благопріятенъ. "Неимѣющее названія Безпокойство", говоритъ онъ, "толкало меня впередъ; внѣшнее движеніе было для него нѣкоторымъ минутнымъ, обманчивымъ облегченіемъ. Куда мнѣ было идти? Мои Путеводныя Звѣзды померкли; подъ этимъ сводомъ угрюмаго огня не свѣтило ни одной звѣзды. Но я долженъ былъ идти впередъ; земля горѣла подо мною; для подошвъ моихъ ногъ не было покою. Я былъ одинъ, одинъ! Сильное внутреннее стремленіе постоянно создавало себѣ Призраки, и я долженъ былъ поочередно за каждымъ нзъ нихъ безплодно стремиться. Но я испытывалъ чувство, что для моей лихорадочной жажды былъ и долженъ былъ гдѣ-нибудь быть цѣлительный Источникъ. И ко многимъ, страстно воображаемымъ источникамъ, Святымъ Колодцамъ нашего вѣка, совершалъ я странствованія: къ великимъ Людямъ, къ великимъ Городамъ, къ великимъ Событіямъ; и не находилъ въ нихъ исцѣленія. Въ чужихъ странахъ, какъ и въ хорошо извѣстныхъ, въ дикихъ пустыняхъ,какъ и въ сутолкѣ развращенной цивилизаціи,-- вездѣ было одно и то же: какъ могъ вашъ странникъубѣжать отъ -- своей собственной Тѣни? Тѣмъне менѣе -- все-тани Впередъ! Я чувствовалъ себя какъ бы въ болышіхъ попыхахъ; но я не видалъ, что мнѣ дѣлать. Изъ глубины моего собственнагосердца какой-то голосъ взывалъ ко мнѣ: Впередъ!Вѣтры н рѣки, и вся Природа говорили мнѣ: Впередъ! Ach Gott! Вѣдь я былъ, разъ навсегда, сынъ времени!"

Не ясно ли изъ этого, что внутренняя Сатаническая Школа была еще довольно дѣятельна? Онъ говоритъ въ другомъ мѣстѣ: "Со мной всегда былъ Энхиридіонъ Эпиктета; часто онъ былъ моимъ единственнымъ разумнымъ спутникомъ. Но я, къ сожалѣнію, долженъ упомянуть, что пища, которую онъ мнѣ предлагалъ, была ничтожна". Безумный Тейфельсдрекъ! Какъ же могло быть иначе? Развѣ ты не зналъ достаточно Греческаго языка, чтобы понять хотя столько: Цѣлъ Человѣка--Дѣйствіе, а не Мыслъ, хотя бы она была самая благородная?

"Какъ я жилъ?" пишетъ онъ однажды. "Другъ, обратилъ ли ты вниманіе на "грубую, всѣхъ кормящую землю", какъ ее вѣрно называетъ Софоклъ,-- какъ она питаетъ воробья на верхушкѣ дома и тѣмъ болѣе своего любимца -- человѣка? Пока ты еще двигаешься и живешь, передъ тобой всегда есть вѣроятность жизненныхъ припасовъ. Мой утренній чай готовила изъ воды Амура Татарка, которая вытирала свой глиняный чайникъ лошадинымъ хвостомъ. Я пекъ дикія яица въ пескахъ Сахары. Я просыпался въ Парижѣ на Эстрападѣ и въ Вѣнѣ на Мальцлейнѣ безъ другихъ видовъ на завтракъ, кромѣ первоначальной влаги. Необходимость искать средствъ къ Жизни спасла меня отъ Смерти, -- самоубійствомъ. Развѣ въ нашей дѣловой Европѣ нѣтъ постояннаго спроса на умъ въ химической, механической, политической, религіозной, воспитательной, коммерческой областяхъ? Развѣ въ Языческихъ странахъ нельзя дѣлать надписи на Фетишахъ? Жить! Ты плохо знаешь, что за алхимія находится въ изобрѣтательной Душѣ, -- какъ она можетъ, какъ бы маленькимъ пальцемъ, создать достаточно пищи для тѣла (Философа) и затѣмъ, какъ бы обѣими руками, -- создать нѣчто совершенно иное, чѣмъ пищу, именно призраки, чтобы вмѣстѣ съ тѣмъ его и мучить".

Бѣдный Тейфельсдрекъ! Бѣжать, имѣя бокъ-о-бокъ съ собой Голодъ и вслѣдъ за собой цѣлую Адскую Охоту, такъ что видъ Голода является сравнительно видомъ друга! Такъ долженъ онъ былъ бродить взадъ и впередъ съ безцѣльной поспѣшностью въ настроеніи древняго Каина или современнаго Вѣчнаго Жида, -- кромѣ того только, что онъ чувствовалъ себя не виновнымъ, а лишь претерпѣвающимъ наказаніе за вину. Такъ долженъ онъ былъ писать (слѣдами своихъ ногъ) по всей поверхности земли Страданія Тейфельсдрека,подобно тому, какъ великій Гете долженъ былъ написать страстными словами Страданія Вертера, прежде чѣмъ духъ его не освободился, и самъ онъ не могъ сдѣлаться Человѣкомъ. По-истинѣ тщетна надежда вашего самаго быстраго Скорохода убѣжать отъ "своей собственной Тѣни". Тѣмъ не менѣе, въ эти болѣзненные дни, когда Рожденный Небомъ впервые усматриваетъ себя (приблизительно въ возрастѣ двадцати лѣтъ) въ мірѣ, какъ нашъ, болѣе чѣмъ когда - либо богатомъ двумя вещами: устарѣлыми Истинами, и устарѣлыми Путями, -- что долженъ подумать безумный, какъ не то, что все это Вертепъ Лжи, гдѣ всякій. кто не хочетъ говорить Лжи и совершать Лжи, долженъ оставаться празднымъ и въ отчаяніи? Отсюда и происходитъ, что для вашихъ болѣе благородныхъ умовъ опубликованіе подобныхъ Произведеній Искусства на томъ или другомъ языкѣ становится совершенной необходимостью. Ибо что это собственно, какъ не Перебранка съ Діаволомъ прежде, чѣмъ вы вступите съ нимъ въ честную Борьбу? Вашъ Байронъ издаетъ Страданія Лорда Джорджа въ стихахъ и прозѣ, и еше многими иными способами. Вашъ Бонапартъ представляетъ Оперу Страданія Наполеона, въ стилѣ, уже слишкомъ поразительномъ, съ музыкой изъ пушечныхъ выстрѣловъ и воплями убійствъ цѣлаго міра. Освѣщеніе его сцены--огни Пожара; его стихъ и речитативъ--топотъ Войскъ въ боевомъ порядкѣ н шумъ разрушающихся Городовъ. -- Счастливѣе тотъ, кто, подобно нашему Философу Одежды, можетъ описать этотъ сюжетъ, разъ онъ вообще долженъ быть описанъ, на безчувственной Землѣ одними подошвами своихъ башмаковъ, а также и пережить это описаніе!

ГЛАВА VII.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒