ГЛАВА IX.. Вѣчное Да.

ГЛАВА IX.

Вѣчное Да.

"Искушенія въ Пустынѣ!" восклицаетъ Тейфельсдрекъ. "Развѣ мы всѣ не должны претерпѣть ихъ? Ветхій Адамъ, помѣщенный въ насъ съ рожденія, не такъ-то легко можетъ быть лишенъ своей власти. Наша Жизнь ограничена вокругъ Необходимостью; но смыслъ самой Жизни есть не что иное, какъ Свобода, какъ Вольная Сила; и поэтому мы должны сражаться и въ особенности вначалѣ выдержать трудную битву. Ибо данная Богомъ заповѣдь: Трудисъ въ добромъ Дѣланіи, таинственно написана въ нашихъ сердцахъ Прометеевскими Пророческими Буквами; она не даетъ намъ покою ни днемъ, ни ночью, пока не будетъ прочитана и исполнена, пока она не возгорится далѣе въ нашемъ поведеніи, какъ видимое, приведенное въ дѣйствіе Евангеліе свободы. И, такъ какъ въ то же самое время заповѣдь, данная плотью: ѣшь и насыщайся, убѣдительно кричитъ о себѣ каждымъ нервомъ,--то не должно ли здѣсь произойти смѣшеніе, столкновеніе, ирежде чѣмъ лучшее Вліяніе не возьметъ верхъ?"

"Ничто не кажется мнѣ болѣе естественнымъ, какъ то, что Сынъ Человѣческій, когда такая Богомъ данная заповѣдь впервые пророчески возникаетъ въ немъ, и наступаетъ моментъ, когда Прахъ долженъ быть побѣжденъ или побѣдить, -- что въ это время Онъ увлекается Духомъ въ страшную Пустыню и тамъ, встрѣтясь лицомъ къ лицу съ Искусителемъ, даетъ ему самую страшную битву, отважно противоборствуя ему, покуда онъ не сдастся и не бѣжитъ. Назовемъ его, какъ хотимъ: съ видимымъ Діаволомъ или безъ него, въ естественной Пустынѣ утесовъ и песковъ или въ населенной нравственной Пустынѣ себялюбія и низости,--къ такому Искушенію мы всѣ призваны. И горе намъ, если нѣтъ! Горе, если мы только Получеловѣки, въ коихъ эти божественныя письмена никогда не возгарались, всепокоряющія, въ истинномъ блескѣ солнца, а только неясно мерцаютъ въ ряду другихъ, низшихъ огней, или грустно, скорбно тлѣютъ во мракѣ, подъ испареніями земли!--Наша Пустыня -- это обширный Міръ въ этомъ Безбожномъ Вѣкѣ; наши Сорокъ Дней -- это долгіе годы страданія и воздержанія: тѣмъ не менѣе, и имъ наступаетъ конецъ. Да. и мнѣ также была дана если не Побѣда, то по крайней мѣрѣ сознаніе Борьбы и рѣшимость упорствовать въ ней, пока не покинутъ жизнь или силы. И мнѣ также, заблудившемуся въ очарованномъ лѣсу, населенномъ демонами, печальномъ и по виду, и по звукамъ, и мнѣ также было дано пробить себѣ дорогу, послѣ тягчайшихъ странствованій, на болѣе высокіе, залитые солнцемъ, склоны -- той Горы, которая не имѣетъ вершины, или вершина которой только въ Небесахъ!"

Въ другомъ мѣстѣ онъ говоритъ въ менѣе притязательныхъ образахъ,--ибо образы разъ навсегда естественны для него: "Твоя Жизнь не была ли подобна жизни всѣхъ наиболѣе способныхъ людей (tЭchtiger MДnner), какихъ ты зналъ въ этомъ поколѣніи? Неудержимый расцвѣтъ безумнаго молодаго Энтузіазма, подобный первому урожаю на запущенной землѣ, гдѣ столько же плевелъ, сколько и хорошихъ травъ; -- и затѣмъ все это высыхаетъ подъ изсушающимъ Вѣтромъ житейскаго и духовнаго Невѣрія, такъ какъ Разочарованіе въ мысляхъ и поступкахъ, часто повторяясь, дало ростъ Сомнѣнію, а Сомнѣніе постепенно обратилось въ Отрицаніе! Если я имѣлъ второй урожай и теперь постоянно вижу зеленую мураву и сижу подъ тѣнистыми кедрами, которые презираютъ всякій изсушающій Вѣтеръ (и Сомнѣніе), то и въ этомъ также, благодареніе Небу, я не безъ примѣровъ и даже не безъ образцовъ".

Итакъ, и у Тейфельсдрека была "славная революція"; итакъ, когда онъ безумно странствовалъ по свѣту, преслѣдуя тѣни и преслѣдуемый тѣнями, это было только нѣкоторымъ очистительнымъ "Искушеніемъ въ Пустынѣ" прежде, чѣмъ могъ начаться его проповѣдническій трудъ (каковъ бы онъ ни былъ); но теперь это искушеніе благополучно окончилось, и Діаволъ еще разъ побѣжденъ! Значитъ, этотъ "возвышенный моментъ въ Rue de l'Enfer" былъ собственно поворотнымъ пунктомъ въ сраженіи, когда Врагъ сказалъ: Поклонисъ мнѣ, или будь разорванъ въ клочки! и получилъ безстрашный отвѣтъ: Араgе, Satana! -- Странный Тейфельсдрекъ! Если бы ты могъ разсказать твою странную исторію простыми словами! Но безплодно искать чего-нибудь подобнаго въ этихъ Связкахъ Бумагъ. Въ нихъ нѣтъ ничего, кромѣ намековъ, образныхъ заковычекъ: типическій Абрисъ, безпокойно колеблющійся, пророчески - сатирическій, а не ясная логическая Картина. "Какъ изобразить для чувственнаго глаза", спрашиваетъ онъ однажды, "что происходитъ въ Святая Святыхъ Человѣческой Души? Какими словами, извѣстными въ теперешнія нечестивыя времена, хотя бы отдаленно выразить невыразимое?" Мы спросимъ въ отвѣтъ: Къ чему смущать эти времена, какъ бы нечестивы они ни были, безполезнмии неясностями, вольными и невольными? Нашъ Профессоръ не только мистиченъ, но и причудливъ, и закутывается здѣсь болѣе, чѣмъ гдѣ-либо, въ chiaroscuro, способное совершенно сбить съ толку. Наши наиболѣе одаренные читатели должны постараться для собственной пользы соединить воедино послѣдовательные проблески, которые здѣсь добросовѣстно сообщаются.

Онъ говоритъ: "Ярость горячаго вѣтра Гарматтана вся уже изсякла; его завыванія умолкли внутри меня, и душа, бывшая долгое время глухой, могла снова слышать. Я остановился въ моихъ дикихъ странствованіяхъ и сѣлъ, чтобы обождать и размыслить; ибо часъ перемѣны какъ будто уже приближался. Казалось, что я уже сдаюсь, совершенно отрекаюсь и говорю: Итакъ, бѣгите, ложныя тѣни Надежды! Я не погонюсь болѣе за вами, я болѣе вамъ не повѣрю! Также и вы, угрюмыя видѣнія Страха,--я о васъ болѣе не забочусь: и вы также только тѣни и ложь! Даите мнѣ здѣсь отдохнуть, ибо я усталъ отъ пути, я усталъ отъ жизни. Я буду здѣсь отдыхать, хотя бы только для того, чтобы умереть. Умереть или жить -- для меня одинаково: одинаково незначительно!" --И въ другомъ мѣстѣ: "И вотъ здѣсь, когда я лежалъ въ этомъ Центрѣ Безразличія, погруженный въ цѣлительный сонъ, безъ сомнѣнія навѣянный благопріятнымъ Вліяніемъ свыше, -- тяжкія сновидѣнія постепенно исчезли, и я проснулся для новаго Неба и новой Земли. Первый приготовительный нравственный Актъ, Уничтоженіе своего Я (SelbsttЖdtung) былъ благополучно совершенъ, и съ очей моего ума были теперь сняты печати, и съ рукъ его были сняты оковы".

Не можемъ ли мы также предположить, что слѣдующій отрывокъ относится къ его Мѣстопребыванію въ продолженіе этого самаго "цѣлительнаго сна"; что его Странническій посохъ лежитъ здѣсь, брошенный въ сторону, на "высокомъ плоскогоріи", н что отдыхъ уже дѣйствительно производитъ на него благотворное дѣйствіе? Если бы только тонъ въ нѣкоторыхъ мѣстахъ не имѣлъ въ себѣ болѣе веселости или даже легкомыслія, чѣмъ мы можемъ ожидать! Впрочемъ, въ Тейфельсдрекѣ всегда есть самый странный Дуализмъ: на переднемъ дворѣ у него будутъ происходить легкіе танцы подъ звуки гитары въ то время, какъ извнутри раздаются слабые стоны горя и жалобъ. Мы переписываемъ все это мѣсто:

"Прекрасно было сидѣть тамъ, какъ въ небесной Палаткѣ, мечтая и размышляя на высокомъ плоскогорьѣ, лицомъ къ лицу съ Горами. Надо мною, какъ кровля, лазурный Куполъ, и вокругъ меня, вмѣсто стѣнъ, четыре лазурныхъ колеблющихся завѣсы,-- именно Четырехъ лазурныхъ Странъ Свѣта, нижнія складки которыхъ я видѣлъ также сверкающими золотомъ. И затѣмъ представлять себѣ прекрасные Замки, которые стояли скрытые въ ущеліяхъ этихъ горъ, съ ихъ зелеными, цвѣтущими лужайками и бѣлыми дамами и дѣвицами, весьма прекрасными,--или, еще лучше, крытыя соломой хижины, въ которыхъ многочисленныя Матери пекли хлѣбъ, окруженныя дѣтьми; все это спрятанное подъ защитою изгибовъ долины,--но, однако, все тамъ дѣйствительно находящееся и живое, такъ же вѣрно, какъ если бы я это видѣлъ. Или же видѣть, точно въ воображеніи, девять Городовъ и Селеній, расположенныхъ вокругъ моего горнаго сѣдалища, и которые въ тихую погоду имѣли обыкновеніе говорить со мной языкомъ металла (колоколами своихъ башенъ) и рѣшительно во всякую погоду, возвѣщали свою жизненность повторными облаками дыма, по которымъ, какъ по кухоннымъ часамъ, я могъ узнавать часы дня. Ибо это былъ дымъ стряпни, когда добрыя хозяйки утромъ, въ полдень и вечеромъ варили пищу для своихъ мужей; и вѣчно поднимался въ воздухѣ голубой столбъ изо всѣхъ девяти, поочередно или одновременно, говоря такъ ясно, какъ только можетъ говорить дымъ: Такое-то и такое-то кушанье здѣсь теперь готовится! Не безинтересно! Ибо передъ вами въ миніатюрѣ все Мѣстечко, со всѣми его любовными дѣлами и скандальными дрязгами, съ его недоразумѣніями и удовлетвореніями; до такой степени въ миніатюрѣ, что вы могли бы покрыть его своей шляпой. -- И если въ моихъ далекихъ Странствованіяхъ я научился смотрѣть на Міровой трудъ въ его подробностяхъ, то здѣсь, можетъ быть, было мѣсто для соединенія всего въ общія предложенія и для вывода изъ нихъ заключеній".

"Часто также могъ я видѣть черную Бурю, проходящую съ гнѣвомъ въ Отдаленіи: вокругъ какого-нибудь Шрекгорна, пока еще сурово-синяго, собирался струящійся паръ и шумно тамъ струился и стекалъ внизъ, подобно волосамъ безумной колдуньи, пока, наконецъ, спустя нѣкоторое время, онъ не исчезалъ, и въ яркихъ солнечныхъ лучахъ стоялъ вашъ Шрекгорнъ, улыбаясь, сурово-бѣлый, ибо паръ содержалъ снѣгъ. Какъ заквашиваешь ты и какъ вырабатываешь ты въ твоемъ великомъ бродильномъ чанѣ и лабораторіи Атмосферы, Міра, о Природа!-- Или, что есть Природа? 0, почему не называю я тебя Богомъ? Развѣ ты не "живое Одѣяніе Бога"? 0 небеса! Значитъ это подлинно Онъ,--Тотъ, Кто всегда говоритъ черезъ тебя, Кто живетъ и любитъ въ тебѣ, Кто живетъ и любитъ во мнѣ?"

"Первыя очертанія, или назовемъ ихъ скорѣе-- первыя сіянія этой Истины и Начала Истинъ, возникли таинственно въ моей душѣ. Отраднѣе, чѣмъ Наступленіе Дня для Выброшенныхъ на Новую Землю,-- ахъ! подобно голосу матери къ маленькому ребенку, который, потерянный, со слезами блуждаетъ въ незнакомой толпѣ; подобно нѣжнымъ мелодіямъ небесной музыки для моего выше мѣры отчаявшагося сердца,--таковой явилась эта Благая Вѣсть. Міръ не мертвъ и не во власти демоновъ, не склепъ съ привидѣніями; но божественъ и принадлежитъ Отцу моему!"

"Другими глазами могъ я также смотрѣть теперь и на человѣка, моего ближняго: съ безконечною Любовью, съ безконечнымъ Сожалѣніемъ. Бѣдный, блуждающій, своевольный человѣкъ! Не подвергаешься ли ты испытаніямъ, не бьютъ ли тебя бичомъ, какъ и меня самого? Носишь ли ты королевскую мантію или войлочный плащъ нищаго,--не всегда ли ты одинаково утомленъ, одинаково отягощенъ, и твое Ложе Отдыха--только Могила? 0 Братъ мой, Братъ мой! Отчего не могу я защитить тебя моею грудью и отереть всѣ слезы съ глазъ твоихъ?--Поистинѣ, шумъ многоголосной Жизни, который я могъ слышать въ этомъ уединеніи слухомъ ума, не былъ уже болѣе одуряющей дисгармоніей, а былъ умилителенъ, былъ подобенъ нечленораздѣльнымъ крикамъ и рыданіямъ нѣмаго существа, которыя въ ушахъ Неба суть молитвы. Жалкая Земля, съ ея жалкими радостями, была теперь для меня несчастною Матерью, а не жестокой Мачехой; Человѣкъ, съ его столь безумными Нуждами и столь ничтожными Усиліями, сталъ для меня тѣмъ дороже,--и именно за его страданія и за его грѣхи я теперь впервые назвалъ его Братомъ. Такъ стоялъ я въ преддверіи этого "Святилища Печали" и приведенъ сюда я былъ также странными, крутыми тропами. Но еще немного, и его священныя врата должны были распахнуться, и "Божественная глубина Страданія" должна была раскрыться передо мной".

Профессоръ говоритъ, что здѣсь онъ впервые усмотрѣлъ Узелъ, который душилъ его, и тотчасъ же могъ развязать его и сталъ свободенъ. "Безплодный, безконечный споръ", пишетъ онъ, "касательно того. что теперь называется Происхожденіемъ Зла или какъ-нибудь въ этомъ родѣ, возникаетъ въ каждой душѣ, съ самаго начала міра; и въ каждой душѣ, которая захотѣла бы перейти отъ празднаго Страданія къ дѣятельному Усилію, долженъ быть сперва положенъ ему конецъ. Большинство въ на-ше время должно удовлетворяться простымъ, довольно неполнымъ Прекращеніемъ этого спора; лишь для немногихъ оказывается необходимымъ нѣкоторое его Разрѣшеніе. Кромѣ того, въ каждую новую эпоху это Разрѣшеніе является въ новыхъ формахъ, и Разрѣшеніе послѣдней эпохи всегда бываетъ негоднымъ и оказывается безполезнымъ. Ибо въ природѣ человѣка--мѣнять свой Языкъ отъ столѣтія къ столѣтію; онъ не можетъ этому помочь, даже если бы захотѣлъ. Подлинный Церковный Катехизисъ нашего столѣтія еще не попадался мнѣ въ руки; тѣмъ временемъ для моего собственнаго употребленія я пытаюсь выяснить дѣло такимъ образомъ. Несчастіе человѣка, какъ я предполагаю, происходитъ отъ его Величія; это оттого, что въ немъ есть Безконечное, которое онъ, несмотря на всю свою хитрость, не можетъ схоронить подъ Конечнымъ. Могутъ ли всѣ Министры Финансовъ, и Обойщики, и Кондитеры современной Европы учредить акціонерную компанію, чтобы сдѣлать счастливымъ одного чистильщика Башмаковъ? Они этого не могутъ сдѣлать болѣе, какъ на часъ или на два, ибо Чистильщикъ Башмаковъ также имѣетъ Душу, совершенно отличную отъ его Желудка, и потребуетъ, если хорошенько вникнуть, для постояннаго своего удовлетворенія и насыщенія просто-на-просто слѣдующую долю, не болѣе, не менѣе: Безконечный Божій Міръ, всецѣло ему предоставленный, чтобы безконечно въ немъ наслаждаться и исполнять каждое свое желаніе такъ же скоро, какъ оно возникнетъ. Океаны Гохгеймера, Глотка подобная Глоткѣ Офіуха, -- не говорите о нихъ; для безконечнаго Чистильщика Башмаковъ они все равно, что ничто. Едва успѣетъ вашъ океанъ наполниться, какъ онъ уже ворчитъ, что это могло бы быть лучшее вино. Попробуйте дать ему половину Міра, половину Всемогущества, -- онъ начнетъ ссору съ собственникомъ другой половины и объявитъ, что онъ самый притѣсняемый изъ людей.-- Въ сіяніи нашего солнца всегда есть черное пятно, и это, какъ я сказалъ, Тѣнь насъ Самихъ".

"Но бредни, которыя мы имѣемъ по поводу Счастія, состоятъ приблизительно въ слѣдующемъ. Путемъ извѣстныхъ оцѣнокъ и среднихъ выводовъ, нашего собственнаго изобрѣтенія, мы приходимъ къ нѣкоторому среднему представленію о земномъ удѣлѣ, и воображаемъ, что онъ принадлежитъ намъ по природѣ и по неотъемлемому праву. Это просто-- уплата нашего жалованія, того, что мы заслужили; она не требуетъ ни благодарности, ни просьбъ,-- и только тотъ излишекъ, который можетъ тутъ случиться, мы считаемъ за Счастіе; всякій недочетъ, наоборотъ, есть Бѣдствіе. Теперь, принявъ во вниманіе, что мы производимъ оцѣнку нашихъ заслугъ сами, и то, какой запасъ Самомнѣнія лежитъ въ каждомъ изъ насъ, удивитесь ли вы, что вѣсы такъ часто склоняются въ ошибочную сторону, и что много Болвановъ кричатъ: Посмотрите, что за плата! Обращались ли когда-нибудь такъ съ достойнымъ джентльменомъ?--Говорю тебѣ, Болванъ, что все ироисходитъ отъ твоего Тщеславія, отъ того, какими ты воображаешь эти самыя твои заслуги. Вообрази, что ты заслуживаешь быть повѣшеннымъ (какъ это и наиболѣе вѣроподобно),--и ты сочтешь за счастіе быть только разстрѣляннымъ. Вообрази, что ты заслуживаешь быть повѣшеннымъ на веревкѣ изъ волоса.--и для тебя будетъ роскошью умереть на пенькѣ".

"Какъ справедливо то, что я тогда сказалъ, что Дробь Жизни можетъ быть увеличена не столъко увеличеніемъ вашего Числителя, сколько уменьшеніемъ вашего Знаменателя. И, если моя Алгебра меня не обманываетъ, даже Единица, дѣленная на Нолъ, даетъ Безконечностъ. Итакъ, сочти твое право на вознагражденіе за ноль, -- міръ будетъ у тебя подъ ногами. Хорошо сказалъ Мудрѣйшій нашего времени: "Только съ Отреченія (Entsagen), собственно говоря, можно признать, что жизнь начинается".

"Я спросилъ себя: Что это такое, ради чего ты съ самыхъ раннихъ лѣтъ тосковалъ, сердился, сѣтовалъ и мучился? Скажи ты однимъ словомъ: не потому ли это, что ты не счастливъ? Потому что твое Ты (милый джентльменъ) не пользуется достаточнымъ почетомъ, не достаточно питается, не имѣетъ достаточно мягкой постели и не окружено достаточно любвеобильными заботами. Безумная душа! Какимъ это Законодательнымъ Актомъ опредѣлено, что ты долженъ быть Счастливъ? Всего немного времени тому назадъ ты не имѣлъ вообще права быть. А что, если ты былъ рожденъ и предназначенъ не къ тому, чтобы быть Счастливымъ, а къ тому, чтобы быть Несчастливымъ? Такъ значитъ ты не что иное, какъ Коршунъ, который летаетъ по всей Вселенной, ища чего-нибудь поѣсть и жалобно крича, потому что ему не дали достаточно падали? Закрой Байрона; откройГёте!"

"Es leuchtet mir ein, для меня ясно!" восклицаетъ онъ въ другомъ мѣстѣ: "въ человѣкѣ есть нѣчто Высшее, чѣмъ Любовь къ Счастію; онъ можетъ обойтись безъ Счастія и взамѣнъ его найти Блаженство! Не для того ли, чтобы проповѣдовать самое это Высшее, мудрецы и мученики, Поэтъ и Жрецъ, во всѣ времена, говорили и страдали, свидѣтельствуя и своею жизнью, и своею смертью о Божественномъ, которое находится въ Человѣкѣ, и что онъ только въ Божественномъ имѣетъ Силу и Свободу. И ты также удостоенъ научиться этому Боговдохновенному Ученію. 0 Небеса! и тебя также постигаютъ различныя благодатныя Испытанія, пока ты не будешь, наконецъ, сломленъ и не познаешь этого ученія! 0, благодари свою Судьбу за нихъ! Благодарно переноси тѣ, которыя еще остаются: ты нуждался въ нихъ; твое Я въ тебѣ нуждалось въ томъ, чтобы быть уничтоженнымъ. Жизнь искореняетъ помощью благихъ пароксизмовъ лихорадки глубоко сидящій хроническій Недугъ и торжествуетъ надъ Смертью. Рыкающія волны Времени не поглощаютъ тебя, но несутъ тебя вверхъ, къ лазури Вѣчности. Люби не Удовольствіе; люби Бога. Вотъ то Вѣчное Да, которымъ разрѣшается всякое противорѣчіе: кто ходитъ и работаетъ въ немъ, благо тому".

И далѣе: "Не важно, что ты можешь попирать ногами Землю со всѣми ея оскорбленіями, какъ тебя научилъ старый Грекъ Зенонъ: ты можешь любить Землю въ то время, какъ она тебя оскорбляетъ, и даже потому, что она тебя оскорбляетъ; для этого нуженъ былъ Большій, чѣмъ Зенонъ, и Онъ также былъ посланъ. Знакомъ ли ты съ "ПоклоненіемъСтраданію"? Его храмъ, основанный около восемнадцати вѣковъ тому назадъ, теперь лежитъ въ развалинахъ, обросшій тростникомъ, жилище унылыхъ созданій; тѣмъ не менѣе, отважься идти впередъ! Въ низкомъ склепѣ, съ распадающимися въ обломки сводами, ты найдешь Алтарь еще на мѣстѣ и его священную Лампаду неугасимо горящей!"

Не претендуя комментировать эти странныя изреченія, Издатель замѣтитъ только, что кромѣ нихъ здѣсь встрѣчается еще многое, характера еще болѣе сомнителънаго. Совершенно неприспособленное для всеобщаго пониманія, и въ чемъ даже самъ онъ не можетъ съ толкомъ разобраться. Туманныя разсужденія о Религіи, хотя не безъ проблесковъ яркаго свѣта; о "вѣчной непрерывности Вдохновенія"; о Пророчествахъ; о томъ, что въ наши дни существуютъ "истинные Священники, такъ же какъ и Священники Ваала",--и многое другое въ томъ же родѣ. Мы выбираемъ нѣкоторые отрывки, съ цѣлью покончить съ этою смѣсью.

"Перестань, многоуважаемый Герръ фонъ Вольтеръ!" такъ восклицаетъ Профессоръ; "заставь умолкнуть твой нѣжный голосъ! Ибо задача, предназначенная тебѣ, кажется, уже окончена. Ты уже достаточно доказалъ слѣдующее значительное или незначительное положеніе: Что образъ Христіанской Религіи имѣетъ въ восемнадцатомъ столѣтіи другой видъ, чѣмъ въ восьмомъ. Увы, неужели твои тридцать шесть in quarto и тридцать шесть тысячъ другихъ in quarto и in folio и летучихъ листковъ или стопъ бумаги, напечатанныя ранѣе или позднѣе тебя о томъ же предметѣ, были всѣ предназначены для того, чтобы убѣдить насъ въ столь маломъ! Но что же дальше? Поможешь ли ты намъ воплотить божественный Духъ этой Религіи въ новый Образъ, дабы наши Души, иначе слишкомъ близкія къ гибели, могли жить? Какъ? Ты не имѣешь способности такого рода? Только факелъ для сжиганія, а не молотъ для постройки? Въ такомъ случаѣ прими нашу благодарность и--проваливай!"

"Между тѣмъ, что такое для меня устарѣвшіе Образы? Богъ, присутствующій, ощущаемый въ моемъ сердцѣ,--развѣ можетъ Герръ фонъ Вольтеръ опровергнуть Его передо мной, или доказать Его мнѣ? Приписывайте "Поклоненію Страданію" какое угодно происхожденіе и развитіе,--развѣ это Поклоненіе не произошло и не развилось? Развѣ оно не на лицо?Ощути его въ твоемъ сердцѣ и тогда скажи, происходитъ ли оно отъ Бога? Это--Вѣра; все остальное--Мнѣніе, и кому есть охота, тотъ можетъ изъ-за него терзать и терзаться".

"Равнымъ образомъ", замѣчаетъ онъ въ другомъ мѣстѣ, "зачѣмъ вырывать другъ другу глаза, борясь изъ-за "Полнаго Вдохновенія" или тому подобнаго? Постарайтесь лучше каждый для себя получить немного хоть Частичнаго Вдохновенія. Одну Библію я знаю, относительно Полнаго Вдохновенія которой невозможно даже и сомнѣніе; больше того, я видѣлъ собственными глазами, какъ Рука Божія писала ее: и всѣ другія библіи -- только листы ея, написанныя, такъ сказать, Образами въ помощь слабымъ способностямъ".

Или, чтобы закончить и дать отдыхъ утомленному читателю, предложимъ ему слѣдующій, можетъ быть, болѣе понятный отрывокъ.

"Въ этой нашей жизни", говоритъ Профессоръ, "которая есть борьба не на животъ, а на смерть съ Духомъ Времени, всякая другая борьба представляется мнѣ спорной. Если ты имѣешь какое-нибудь Столкновеніе съ твоимъ братомъ, -- я рекомендую тебѣ: подумай хорошенько, въ чемъ его суть. Если ты изслѣдуешь его до дна, то оно просто-иа-просто вотъ что: "Товарищъ, смотри! Ты берешь болѣе, чѣмъ тебѣ слѣдуетъ, счастья въ мірѣ, кое-что изъ моей доли! Но, клянусь Небомъ, ты его не получишь, и я скорѣе подерусь съ тобой".--Увы, и вся-то доля, которую приходится дѣлить, до такой степени нищенски мала, по-истинѣ "пиръ изъ скорлупокъ", потому что содержимое уже было истреблено: его недостаточно, чтобы удовлетворить одинъ Аппетитъ, а весь коллективный человѣческій родъ хватается за него!--Не лучше ли намъ, во всѣхъ этихъ случаяхъ, говорить: "Бери это, о ты, слишкомъ обжорливое существо! Бери эту жалкую добавочную дробь доли, которую я признавалъ моей, но въ которой ты такъ нуждаешься,-- бери себѣ на здоровье! И дай Богь, чтобы у меня было довольно для тебя!" -- Если Фихтевская Wissenschaftslehre есть "до нѣкоторой степени Прикладное Христіаиство", то это, несомнѣнно, является таковымъ еще въ гораздо большей степени. Здѣсь мы имѣемъ если не Весь Долгъ Человѣка, то Половину Долга, именно Пассивную Половину: если бы только мы могли исполнить ее, какъ можемъ ее объяснить!"

Но по-истинѣ всякое Убѣжденіе, какъ бы оно ни было возвышенно, не имѣетъ цѣны, пока не обратится въ Образъ Дѣйствія. Даже, собственно говоря, убѣжденіе только съ этой минуты и дѣлается вообще возможнымъ;--ибо всякое Умозрѣніе по своей природѣ безконечно, безформенно, водоворотъ среди водоворотовъ. Лишь путемъ почувствованной несомнѣнной увѣренности опыта находитъ оно центръ, около котораго можетъ вращаться, и слагается такимъ образомъ въ систему. Въ высшей степени вѣрно, какъ учитъ насъ нѣкій мудрый мужъ, что "Сомнѣніе, какого бы оно ни было рода, не можетъ быть уничтожено иначе, какъ Дѣйетвіемъ". На этомъ основаніи, также, пусть тотъ, кто бродитъ ощупью и съ трудомъ, въ темнотѣ или невѣрномъ свѣтѣ, и горячо молится, чтобы заря созрѣла въ день,--пусть онъ горячо приметъ къ сердцу еще другое правило, которое оказало мнѣ неоцѣнимыя услуги: "Исполняй тотъ Долгъ, который къ тебѣ всего ближе", и который ты считаешь Долгомъ! Вмѣстѣ съ тѣмъ сдѣлается тебѣ яснѣе твой второй Долгъ".

"Но не можемъ ли мы, впрочемъ, сказать, что часъ Духовнаго Освобожденія наступаетъ именно тогда, когда вашъ Идеальный Міръ, къ работѣ въ которомъ человѣкъ всѣмъ существомъ стремился, смутно борясь и невыразимо тоскуя, наконецъ открывается и разъясняется, и вы, съ немалымъ изумленіемъ, какъ Лотаріо въ Вильгельмѣ Мейстерѣ,узнаете, что ваша "Америка или здѣсь, или нигдѣ?" Положеніе, которое не имѣетъ своего Долга, своего Идеала, еще никогда не было занимаемо человѣкомъ. Да, здѣсь, въ этой бѣдной, несчастной, запутанной, презрѣнной Дѣйствительности, въ которой ты и теперь стоишь, -- здѣсь или нигдѣ находится твой Идеалъ: добудь его отсюда твоимъ трудомъ и, трудясь, вѣрь, живи, будь свободенъ. Безумный! Идеалъ находится въ тебѣ самомъ, препятствіе--также въ тебѣ самомъ. Твое Положеніе есть только матеріалъ, изъ котораго ты долженъ образовать этотъ самый Идеалъ; что за важность, того ли или другаго сорта этотъ матеріалъ, если только Форма, которую ты придашь ему, будетъ полна героизма, полна поэзіи? 0 ты, который томишься въ плѣну Дѣйствительности и съ горечью взываешь къ богамъ о царствѣ, въ которомъ ты могъ бы править и творить, -- узнай за истину слѣдующее: вещь, которую ты ищешь, уже у тебя, "здѣсь или нигдѣ", если только ты можешь видѣть!"

"Но съ человѣческою душою такъ же, какъ и съ Природой: начало Творенія--Свѣтъ. Пока глазъ не имѣетъ зрѣнія, всѣ члены въ оковахъ. Божественный моментъ, когда надъ душой, терзаемой бурей, какъ нѣкогда надъ дико-волнующимся Хаосомъ, произносится: Да будетъ Свѣтъ! И для величайшаго, кто испыталъ такой моментъ, развѣ онъ не представляется всегда чудеснымъ, возвѣщающимъ Бога,-- равно какъ и для самаго простаго и послѣдняго, подъ болѣе простыми формами. Безумный первоначальный Раздоръ усмиренъ; грубо перемѣшанные сталкивающіеся элементы соединяются въ отдѣльныя Небеса; глубокія, молчаливыя основанія скалъ созидаются подъ ними, а надъ ними -- небесный сводъ съ его вѣчными Свѣтилами: вмѣсто темнаго, пустыннаго Хаоса передъ нами--цвѣтущій, плодородный, окруженный небомъ Міръ".

"Я также могъ теперь сказать себѣ: Не будь болѣе Хаосомъ, но Міромъ, или хотя бы Міркомъ. Производи! Производи! Будь то хотя бы самая жалкая, безконечно малая частица Произведенія, производи, во имя Бога! Это -- наибольшее, что ты имѣешь въ себѣ: такъ выкажи его! Смѣлѣе! Смѣлѣе! Какое бы дѣло ни нашла твоя рука, дѣлай его со всей твоей силой! Работай, пока можно сказать: Сегодня; ибо приходитъ Ночь, среди которой ни одинъ человѣкъ не можетъ работать".

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒