ГЛАВА VIII.. Центръ Безразличія.

ГЛАВА VIII.

Центръ Безразличія.

Хотя послѣ этого своего "Бафометическаго Крещенія Огнемъ" нашъ Странникъ отмѣчаетъ, что его безпокойство только возрасло, ибо, дѣйствительно, "Негодованіе и Недовѣріе", въ особенности--противъ вещей вообще, не являются самыми мирными сожителями; тѣмъ не менѣе Психологъ можетъ догадываться, что это Безпокойство не бьтло болѣе совершенно безнадежнымъ; что оно имѣло впредь по крайней мѣрѣ неподвижный центръ, вокругъ котораго могло вращаться. Ибо крещенная огнемъ душа, которая столь долго была терзаема и поражаема громомъ, чувствуетъ здѣсь свою собственную Свободу, каковое чувство и есть ея Бафометическое Крещеніе: это--цидатель всѣхъ ея владѣній, которую она такимъ образомъ взяла приступомъ и сохранитъ несокрушимой; остальныя же области, лежащія внѣ нея, несомнѣнно будутъ понемногу побѣждены и усмирены, хотя и не безъ жестокихъ битвъ. Употребляя другой образъ, мы можемъ сказать, что если въ эту великую минуту въ Rue St. Thomas de l'Enfer старая внутренняя Сатаническая Школа и не была еще выброшена за дверь, она во всякомъ случаѣ уже получила предварительное судебное предписаніе удалиться; благодаря этому, впрочемъ, ея завыванія, Эрнульфовскія проклятія и мятежный скрежетъ зубовъ могли тѣмъ временемъ сдѣлаться только болѣе шумными и болѣе трудно скрываемыми.

Согласно съ этимъ, если мы хорошо изслѣдуемъ эти Странствованія, мы, можетъ быть, будемъ различать впредь въ ихъ безуміи нѣкоторые зачатки методы. Тейфельсдрекъ носится теперь по свѣту уже не совсѣмъ, какъ Привидѣніе, а по меньшей мѣрѣ--какъ человѣкъ, борющійся съ Привидѣніями, который даже со временемъ сдѣлается укротителемъ Привидѣній. Хотя онъ безостановочно странствуетъ по столь многимъ "Святьтмъ Источникамъ", и всегда безъ утоленія своей жажды, онъ тѣмъ не менѣе находитъ небольшіе свѣтскіе колодцы, въ которыхъ время отъ времени ему предлагаютъ нѣкоторое облегченіе. Однимъ словомъ, если онъ теперь еще не совсѣмъ прекращаетъ, то во всякомъ случаѣ уже иногда перестаетъ "ѣсть свое собственное сердце" и хватается, вокругъ и внѣ себя, за Не-я, ища болѣе здоровой пищи. Развѣ слѣдующая бѣглая картина не представляетъ его въ гораздо болѣе естественномъ состояніи?

"Я также никогда не упускалъ случая осматривать съ интересомъ Города и Столицы, въ особенности древніе. Какъ пріятно видѣть при этомъ, какъ бы въ большой дали, давнія Времена, причемъ подлинная частица самаго отдаленнаго Прошлаго какъ бы невредимо переносится въ Настоящее и помѣщается передъ вашими глазами! Здѣсь, въ этомъ древнемъ Городѣ, была брошена, скажемъ, всего двѣ тысячи лѣтъ тому назадъ, живая искра Кулинарнаго Огня; и здѣсь, горя болѣе или менѣе торжественно, изъ того топлива, которое даетъ данная мѣстность, онъ горѣлъ, еще горитъ, и ты самъ видишь его подлинный дымъ. Ахъ! Гораздо болѣе таинственная, живая искра Жизненнаго Огня также была здѣсь брошена и все еще чудесно горитъ и распространяется. И ты видишь еще ея дымъ и пепелъ (въ этихъ Судебныхъ Залахъ и на этихъ Кладбищахъ), ея раздувательные мѣхи (въ этихъ Церквахъ); и ея пламя, сверкая изъ каждаго добраго лица и изъ каждаго злобнаго, все еще согрѣваетъ тебя или опаляетъ тебя".

"Главные результаты Человѣческой Дѣятельности и Успѣховъ воздухообразны, мистичны и сохраняются только въ преданіи; таковы его Формы Правленія съ Властью, на которой онѣ основаны; его Обычаи, или Фасоны какъ въ Цривычкахъ Одежды, такъ и въ Привычкахъ Души; еще болѣе--его общій запасъ Ремеслъ, вся та способность управленія Природой, которую онъ пріобрѣлъ; всѣ эти вещи, сколь онѣ ни необходимы и ни безцѣнны, не могутъ никоимъ образомъ быть утвержденными подъ замкомъ и ключомъ, но должны перелетать, подобно духу, на неосязаемыхъ повозкахъ отъ Отца къ Сыну; если вы захотите видѣть ихъ, то ихъ нигдѣ нельзя встрѣтить. Видимые Пахари и Кузнецы постоянно существовали, начиная съ Каина и Тувалкаина и далѣе; но гдѣ лежитъ запасъ вашего накопленнаго Агрикультурнаго, Металлургическаго и иныхъ Обрабатывающихъ Искусствъ? Онъ передается черезъ воздухъ атмосферы, на лучахъ солнца (Слухомъ и Зрѣніемъ); онъ есть вещь воздухообразная, неосязаемая, совершенно духовнаго рода. Равнымъ образомъ, не спрашивайте меня, гдѣ Законы, гдѣ Правительство? Напрасно пошелъ бы ты въ Шенбруннъ, на Даунингь-Стритъ, въ Palais Bourbon: ты не нашелъ бы тамъ ничего, кромѣ кирпичныхъ или каменныхъ домовъ и нѣсколькихъ кипъ Бумагъ, перевязанныхъ веревками. Гдѣ же тогда это самое ихъ хитро устроенное, всемогущее Правительство, чтобы можно было коснуться его руками? Вездѣ -- и нигдѣ: видимое только въ своихъ дѣлахъ, оно также есть вещь воздухообразная, невидимая, или, если хотите, мистическая и чудесная. Столь духовна (geistig) вся наша ежедневная Жизнь: все, что мы дѣлаемъ, истекаетъ изъ Тайны, Духа, невидимой Силы; лишь какъ маленькій Облачный Образъ, или дворецъ Армиды, построенный на Воздухѣ, появляется и само наше дѣйствительное тѣло изъ великой мистической Глубины".

"Видимые и осязаемые Продукты прошлаго я принимаю, далѣе, въ количествѣ до трехъ: Города съ ихъ Святилищами и Арсеналами; затѣмъ, Вспаханныя Поля (причемъ къ каждому изъ этихъ отдѣловъ въ отдѣльности или къ обоимъ вмѣстѣ могутъ принадлежать Дороги съ ихъ Мостами) и, въ третьихъ-- Книги. Въ этомъ третьемъ отдѣлѣ, позднѣе другихъ изобрѣтенномъ, по-истинѣ заключается цѣнность, далеко превосходящая два другихъ. Удивительно, въ самомъ дѣлѣ, значеніе истинной Книги. Подобная не мертвому каменному городу, ежегодно разрушающемуся, ежегодно требующему поправокъ; болѣе подобная вспаханному полю, но полю духовному; или, лучше сказать, подобная духовному дереву,-- она остается изъ года въ годъ, изъ вѣка въ вѣкъ (у насъ есть Книги, которыя считаютъ уже около полутороста человѣческихъ вѣковъ). И ежегодно появляется на ней новый приростъ листьевъ (Комментаріи, Выводы, Философскія, Политическія Системы или хотя бы только Проповѣди, Памфлеты, урнальные Этюды), -- изъ которыхъ каждый есть своего рода талисманъ и имѣетъ тауматургическую силу, такъ какъ можетъ убѣждать людей. 0 ты, который способенъ написать Книгу, -- а человѣкъ, надѣленный такимъ даромъ, является лишь однажды въ два столѣтія или чаще, -- не завидуй тому, кого называютъ Создателемъ города, и невыразимо сожалѣй того, кого называютъ Завоевателемъ или Сожигателемъ города! И ты также -- Завоеватель и Побѣдитель, но Побѣдитель настоящаго разбора, именно: надъ Діаволомъ! И ты также создалъ то, что переживаетъ всякій мраморъ и металлъ и будетъ чудодѣйственнымъ Городомъ Разума, Храмомъ, Семинаріей и Пророческой Горой, куда будутъ приходить на поклоненіе всѣ дѣти Земли. Безумный! Зачѣмъ предпринимаешь ты, въ твоемъ антикварскомъ пылу, такое тягостное путешествіе, чтобы посмотрѣть на каменныя пирамиды Гизеха или на глиняныя пирамиды Сахары? Онѣ стоятъ тамъ, какъ я могу тебѣ сообщить, праздныя и неподвижныя, глядя довольно глупо на Пустыню, вотъ уже три тысячи лѣтъ; но развѣ же ты не можешь открыть твою Еврейскую Библию или хотя бы Лютеровъ переводъ ея?"

Не менѣе удовлетворяетъ насъ его неожиданное появленіе если не въ Битвѣ, то на нѣкоторомъ полѣ Битвы, которое, какъ мы легко догадываемся, должно быть Ваграмскимъ полемъ, такъ какъ здѣсь, въ видѣ исключенія, есть нѣкоторое приближеніе къ ясности въ датахъ. Опуская многое, сообщимъ слѣдующее:

"О, какъ ужасно! Весь Маршфельдъ, усѣянный осколками гранатъ, пушечными ядрами, разломанными повозками и мертвыми людьми и лошадъми, потому что отсталые валялись еще даже не похороненными. И эти красныя кучи земли! Здѣсь лежитъ Скорлупа Людей, у которой отняты Жизнь и Сила. И теперь ее сгребли вмѣстѣ, чтобы убрать съ глазъ долой, подобно разбитой Яичной Скорлупѣ! -- Природа, когда она просила Дунай принести его грузъ чернозема съ Каринтскихъ и Карпатскихъ высотъ и разбросать его здѣсь самымъ мягкимъ, самымъ богатымъ слоемъ,--предназначала ли она тебя, о Маршфельдъ, для хлѣбороднаго Питомника, съ котораго могли бы питаться ея дѣти, или же для Площадки пѣтушьихъ боевъ, на которой они могли бы быть наиболѣе удобно придушены и ободраны? Что же, въ такомъ случаѣ, твои три широкія Большія Дороги, которыя сходятся здѣсь съ разныхъ концовъ Европы, -- сдѣланы для Повозокъ съ Аммуниціей? Что же, твои Ваграмы и Стилльфриды--не болѣе, какъ готовые Казематы, въ которыхъ домъ Габсбурговъ можетъ разгромлять артиллеріей и быть артиллеріей разгромляемымъ? Король Оттокаръ умираетъ среди тѣхъ холмовъ подъ жезломъ Рудольфа, а здѣсь король Францъ падаетъ въ обморокъ подъ жезломъ Наполеона; въ теченіе этихъ пяти вѣковъ,-- чтобы умолчать о другихъ,--какъ была искажаема и оскверняема твоя грудь. о милая Долина! Твой зеленый покровъ вывернутъ и истоптанъ: любовныя заботы о немъ человѣка, его плодовыя деревья, его живыя изгороди и привѣтливыя жилища снесены порохомъ, и веселая нива разстилается безотраднымъ, отвратительнымъ Лобнымъ Мѣстомъ! -- Тѣмъ не менѣе, Природа уже за работой, и эти Пороховые Чертенята при всей своей чертовщинѣ не въ силахъ противостоять ей; и вся эта запекшаяся кровь, вся эта рѣзня будутъ скрыты, поглощены въ удобреніе,--и на будущій годъ Маршфельдъ будетъ опять зеленъ, даже еще зеленѣе! Бережливая, неутомимая Природа! Ты, которая всегда извлекаешь изъ нашихъ большихъ убытковъ какую-нибудь небольшую пользу для самой себя, -- какъ выносишь ты изъ самаго скелета Убійцы Жизнь для Живаго!"

"Въ чемъ, говоря совершенно неоффиціальнымъ языкомъ, заключается дѣйствительное значеніе и цѣль войны? По моимъ личнымъ свѣдѣніямъ, напримѣръ, въ Британской деревнѣ Дёмдрёджъ живутъ и трудятся обыкновенно около пятисотъ душъ. Изъ нихъ, въ теченіе Французской войны, постепенно отбираются, нѣкоторыми "Естественными Врагами" Франціи, скажемъ, тридцать физически способныхъ людей: Дёмдрёджъ, на свои собственныя средства, выкормилъ и выняньчилъ ихъ; не безъ труда и заботъ онъ вскормилъ ихъ до возмужалости и даже пріучилъ ихъ къ ремесламъ, такъ что одинъ изъ нихъ можетъ ткать, другой -- строить, третій--ковать, и самый слабый изъ нихъ можетъ выдержать на себѣ нѣсколько пудовъ. И тѣмъ не менѣе, среди многихъ слезъ и проклятій, они выбраны; они всѣ одѣты въ красное и перевезены на корабляхъ, на государственный счетъ, тысячи за двѣ миль или, скажемъ, хоть на югъ Испаніи, и тамъ ихъ кормятъ, пока они не понадобятся. И вотъ, на то же мѣсто, на югъ Испаніи, отправляется такимъ же образомъ тридцать подобныхъ же Французскихъ ремесленниковъ изъ Французскаго Дёмдрёджа, пока наконецъ, послѣ безконечныхъ усилій, обѣ стороны не приходятъ въ дѣйствительное соприкосновеніе; -- и Тридцать стоятъ лицомъ къ лицу противъ Тридцати, каждый съ ружьемъ въ рукѣ. Немедленно раздается команда: "Пли!", и они убиваютъ другъ друга,--и вмѣсто шестидесяти бодрыхъ, полезныхъ ремесленниковъ міръ имѣетъ передъ собой шестьдесятъ мертвыхъ труповъ, которые онъ долженъ хоронить и снова проливать надъ ними слезы. Были ли эти люди между собой въ какой-нибудь ссорѣ? Какъ Діаволъ ни старался,--нисколько. Они жили другъ отъ другъ весьма далеко; они были безусловно чужіе другъ другу; и даже, какъ ни обширенъ Міръ, они оказывали другъ другу посредствомъ Торговли безсознательно нѣкоторую взаимную помощь. Но какъ же такъ? Ахъ, глупый! Ихъ Правители поссорились и, вмѣсто того, чтобы застрѣлить другъ друга, они имѣли ловкость заставить стрѣлять этихъ несчастныхъ болвановъ. -- Увы! то же происходитъ и въ Deutschland, и пока еще во всѣхъ другихъ странахъ. Все еще по-старому: "какую бы чертовщину ни затѣвали Короли, а Греки должны платить гудочнику!" Правда, въ этомъ сочиненіи Англичанина Смоллета, можетъ быть, пророчески изображено окончательное Прекращеніе Войны, когда два Естественныхъ Врага лпчно возьмутъ каждый Табачную Трубку, набитую Сѣрой, затѣмъ зажгутъ ее и будутъ курить другъ другу въ лицо, покуда болѣе слабый не уступитъ; но какіе, наполненные кровью, рвы, какіе вѣка раздоровъ, можетъ быть, еще отдѣляютъ насъ отъ предсказанной такимъ образомъ Эры Мира!"

Такимъ образомъ, Профессоръ можетъ, по крайней мѣрѣ въ свѣтлые промежутки, забывать о своихъ собственныхъ огорченіяхъ, смотрѣть на весь многоцвѣтный міръ и весьма удачно отмѣчать, что въ немъ происходитъ. Мы можемъ даже замѣтить, что въ отношеніи умственной культуры, если уже не въ какомъ другомъ, немногіе періоды его жизни, можетъ быть, были болѣе богаты, чѣмъ этотъ. Внутреннимъ образомъ передъ нимъ развертывается въ высшей степени важный, поучительный Курсъ Практической Философіи съ Экспериментами, правильному пониманію котораго его Перипатетическія привычки, благопріятныя для Размышленія, можетъ быть, болѣе способствовали, чѣмъ препятствовали. Но затѣмъ, внѣшнимъ образомъ, если, странствуя съ мѣста на мѣсто, онъ и находитъ мало предметовъ для желаній своего сердца, то во всякомъ случаѣ онъ находитъ довольно зрѣлищъ для своего проницательнаго взора. И какое только ни пріобрѣлъ Тейфельсдрекъ въ этихъ своихъ столь неограниченныхъ Странствованіяхъ, которыя помогли ему, хотя отчасти, подавить Сатаническую Школу, какое только ни пріобрѣлъ онъ невѣроятное знакомство съ нашей планетой, съ ея Обитателями и ихъ Работами, иньши словами: со всѣми познаваемыми вещами!

"Я читалъ", говоритъ онъ, "въ большинствѣ Публичныхъ Библіотекъ, включая Константинопольскую и Самаркандскую; я занимался въ большинствѣ училищъ, за исключеніемъ Китайскихъ Училищъ для Мандариновъ, или видѣлъ, что тамъ ничѣмъ не занимаются. Я воспринималъ незнакомые Языки чаще всего изъ ихъ естественнаго хранилища, Воздуха, моимъ органомъ Слуха; Статистика, Географія, Топографія сообщались мнѣ, въ большинствѣ случаевъ добровольно, черезъ мои глаза. Пріемы Человѣка, какъ онъ ищетъ пищу, тепло и защиту для себя, въ большинствѣ поясовъ извѣстны мнѣ, какъ очевидцу. Подобно великому Адріану, я измѣрилъ значительную часть Земнаго Шара Циркулемъ, который принадлежалъ только мнѣ одному".

"Къ чему говорить о великихъ Мѣстностяхъ? Три лѣтнихъ дня я пробродилъ, размышляя и даже сочиняя (dichtete), по обросшимъ Соснами ущельямъ Воклюза и размачивалъ мой хлѣбъ въ его свѣтломъ Озеркѣ. Я сидѣлъ подъ Пальмами Тедмора; я курилъ трубку среди развалинъ Вавилона. Я видѣлъ Великую Китайскую Стѣну и могу засвидѣтельствовать, что она сдѣлана изъ сѣраго кирпича, покрыта и обложена гранитомъ и представляетъ изъ себя каменную кладку лишь втораго сорта.--И не видалъ ли я также великихъ Событій? Короли, домученные (ausgemergelt) до степени Берлинско-Миланскихъ Таможенныхъ Чиновниковъ; Міръ, удачно завоеванный и Міръ, удачно потерянный; чаще, чѣмъ когда-либо, сотни тысячъ индивидуумовъ, застрѣленныхъ (другъ другомъ) въ одинъ день. Всевозможныя расы, народы и націи, сбитыя вмѣстѣ_;перепутанныя и перелопаченныя въ кучи, чтобы они могли тамъ перебродить и со временемъ соединиться. Отъ меня не могли укрыться родовыя муки Демократіи, корчась въ которыхъ Европа издавала такіе крики, что они достигли Неба".

"Я всегда имѣлъ самое горячее пристрастіе къ великимъ Людямъ и могу, быть можетъ, похвастаться, что немногіе изъ принадлежащихъ къ нашему времени совершенно ускользнули отъ меня. Великіе люди суть вдохновенные (говорящіе и дѣйствующіе) Тексты изъ той божественной Книги Откровеній, главы которой оканчиваются отъ эпохи къ эпохѣ и нѣкоторыми зовутся Исторіей; къ этимъ вдохновеннымъ текстамъ ваши многочисленные талантливые люди и ваши безчисленные неталантливые люди представляютъ хорошіе или дурные экзегетическіе Комментаріи и цѣлые воза глупѣйшихъ недѣльныхъ Проповѣдей, еретическихъ или ортодоксальныхъ. Но для моихъ занятій годны только сами вдохновенные Тексты! И поэтому-то въ очень молодые годы, переодѣвшись трактирнымъ служителемъ. я стоялъ за складными стульями подъ этимъ тѣнистымъ Деревомъ въ Трейзницѣ, у Іенской Большой Дороги_; прислуживалъ великому Шиллеру и еще болѣе великому Гете и слышалъ то, чего я не забылъ. Ибо--"

-- Но въ этомъ мѣстѣ Издатель снова возвращается къ своему принципу осторожности, откинутому нѣсколько времени тому назадъ, и долженъ многое опустить. Не касайтесь святости Увѣнчанныхъ Лаврами, а тѣмъ болѣе Коронованныхъ Головъ! Если мы когда-нибудь, въ будущемъ, признаемъ обстоятельства измѣнившимися и время для Обнародованія наступившимъ, тогда пусть будутъ допущены эти взгляды въ частную жизнь знаменитостей. Въ настоящее время это было бы немногимъ лучше, чѣмъ коварное, можетъ быть, даже измѣнническое подслушиваніе у дверей. Итакъ, да не будетъ здѣсь никакихъ замѣтокъ ни о Лордѣ Байронѣ, ни о Папѣ Піѣ, ни объ Императорѣ Тараквангѣ, ни о "Бѣлыхъ Водяныхъ Розахъ" (Китайскихъ Карбонаріяхъ) съ ихъ тайнами! 0 самомъ Наполеонѣ мы замѣтимъ только, глядя издали, что отношеніе къ нему Тейфельсдрека было, кажется, чрезвычайно разнообразнаго свойства. Вначалѣ мы встрѣчаемъ нашего бѣднаго Профессора едва не разстрѣленнымъ, какъ шпіона; затѣмъ приглашеннымъ на частную бесѣду, даже ущипленнымъ за ухо, но, однако, не одареннымъ деньгами; наконецъ, съ негодованіемъ отпущеннымъ, почти вытолкнутымъ изъ дверей, какъ "Идеолога". "Самъ онъ", говоритъ Профессоръ, "былъ изъ числа самыхъ полныхъ Идеологовъ или, по крайней мѣрѣ, Идеопрактиковъ; въ идеѣ (in der Idee) жилъ онъ, двигался и боролся. Этотъ человѣкъ былъ Божественнымъ Миссіонеромъ, хотя и не сознавалъ этого, и проповѣдовалъ, помощью пушечныхъ жерлъ, великое ученіе: La carriХre ouverte aux talents (кто больше знаетъ, тому и Книги въ руки), которое есть наше окончательное политическое Евангеліе, и въ которомъ одномъ можетъ заключаться свобода. Правда, онъ проповѣдовалъ довольно безумно, какъ это обыкновенно дѣлаютъ Энтузіасты и первые Миссіонеры, съ недостаточнымъ выраженіемъ, съ большою безсодержательною высокопарностью, но во всякомъ случаѣ, можетъ быть, настолько членораздѣльно, насколько дозволяли обстоятельства. Или назовите его, если хотите, Американскимъ Піонеромъ, который долженъ валить дѣвственные лѣса, сражаться съ безчисленными волками,--и не можетъ вполнѣ избѣжать крѣпкихъ напитковъ, дракъ и даже воровства; но за которымъ, тѣмъ не менѣе, послѣдуетъ мирный Сѣятель и, снявъ обильную жатву, благословитъ его".

Болѣе доказанно и безусловно подлинно внезапное появленіе Тейфельсдрека (мы не знаемъ хорошо, откуда) въ уединеніи Нордкапа въ одну Іюньскую Полночь. Вокругъ него обвивался свѣтло-голубой Исланскій плащъ", какъ его "наиболѣе удобная, главная и въ сущности единственная верхняя одежда". Онъ стоялъ "тамъ, на мысѣ всего Міра, смотря на безконечную соленую влагу, подобный маленькой голубой Колокольнѣ (какъ мы себѣ представляемъ) въ ту минуту совершенно неподвижный, но готовый, если его тронутъ, зазвонить съ самыми искусными переходами".

"Молчаніе--какъ бы молчаніе смерти", пишетъ онъ; "ибо Полночь, даже въ Арктическихъ широтахъ, имѣетъ свой характеръ. Ничего, кромѣ гранитныхъ утесовъ, окрашенныхъ въ пурпуръ, мирный плескъ этого тихо вздымающагося Полярнаго Океана, надъ которымъ на самомъ Сѣверѣ виситъ большое Солнце, низко и лѣниво, какъ если бы и оно было также въ дремотѣ. И однако, его облачное ложе сдѣлано изъ пурпура и парчи; и однако, свѣтъ его струится по зеркалу водъ, подобно дрожащему огненному столбу, спускающемуся внизъ, въ бездну, и пропадаетъ подъ моими ногами. Въ такія минуты и Одиночество также неоцѣнимо; ибо кто захочетъ разговаривать или захочетъ, чтобы его видѣли, если позади его лежатъ цѣлая Европа и Африка, въ крѣпчайшемъ снѣ, за исключеніемъ ночныхъ сторожей; а впереди его--молчаливая Безпредѣльность и Храмъ Вѣчнаго, въ которомъ наше Солнце -- только привратный фонарь?"

"Тѣмъ не менѣе, въ эту торжественную минуту приближается человѣкъ или чудовище, карабкаясь изъ-за утесистыхъ безднъ и, косматый, огромный какъ Гиперборейскій медвѣдь, привѣтствуетъ меня Русскою рѣчью: вѣроятнѣе всего поэтому, то былъ Русскій Контрабандистъ. Съ вѣжливою краткостью я указываю ему на мое равнодушіе къ контрабандной торговлѣ, на мои гуманныя намѣренія и на мое твердое желаніе остаться одному. Напрасно: чудовище, разсчитывая, несомнѣнно, на превосходство своего роста и замышляя устроить себѣ забаву или, можетъ быть, получить выгоду, будь то посредствомъ убійства, продолжаетъ подвигаться впередъ, все время обдавая меня своимъ невыносимымъ дыханіемъ съ запахомъ китоваго жира. И вотъ онъ уже настолько подвинулся впередъ, что мы оба оказались на краю утеса, подъ которымъ далеко внизу жадно шумѣло глубокое Море. Какой аргументъ поможетъ? Херувимское разсужденіе, Серафимское краснорѣчіе были бы потеряны съ толстокожимъ Гиперборейцемъ. Приготовившись къ такой крайности, я весьма ловко отскакиваю на шагъ въ сторону, вынимаю изъ моихъ внутреннихъ хранилищъ достаточный Бирмингамскій Пистолетъ -- и говорю: "Будьте такъ добры удалиться, мой Другъ! (Er ziehe sich zurЭck, Freund!) И поскорѣе!" Эту логику понимаетъ даже Гипербореецъ; онъ весьма быстро отступаетъ въ сторону съ ворчаніемъ извиненія и просьбы, и ему не зачѣмъ будетъ возвращатъся назадъ, кромѣ развѣ какъ съ самоубійственными или человѣкоубійственными намѣреніями".

"Я считаю, что дѣйствительная польза Пороха состоитъ въ слѣдующемъ: онъ дѣлаетъ всѣхъ людей одинаково высокими. И даже, если ты хладнокровнѣе, умнѣе, чѣмъ я, если ты имѣешь болѣе Ума и хотя бы все равно, что никакого Тѣла, то ты можешь убить меня первый и будешь выше меня. Поэтому-то въ концѣ концовъ Голіаsъ и безсиленъ, а Давидъ непреоборимъ. Дикій Анимализмъ --ничто; изобрѣтательный Спиритуализмъ--все".

"По отношенію къ Дуэлямъ я, правду сказать, имѣю свои собственныя идеи. Немногія вещи въ этомъ столь удивительномъ мірѣ поражаютъ меня бСльшимъ удивленіемъ. Два маленькихъ видимыхъ Образа людей, носясь въ весьма невѣрномъ сцѣпленіи среди Неизслѣдимаго, дабы во всякомъ случаѣ весьма скоро распуститься въ немъ,--дѣлаютъ остановку на разстояніи двѣнадцати шаговъ другъ отъ друга, поворачиваются и одновременно, помощью самаго остроумнаго механизма, взрываютъ другъ друга въ Разрушеніе, и въ то же мгновеніе дѣлаются Воздухомъ -- и Несуществующимъ! Будь ты проклятъ (verdammt), маленькій бѣглый огонь! -- Да, я думаю вмѣстѣ со старымъ Гуго фонъ Тримбергъ: "Богъ долженъ отъ души смѣяться, если бы только это могло быть, глядя на своихъ удивительныхъ человѣчковъ здѣсь, на землѣ!"

Но не забудемъ, среди этихъ подробностей, тотъ великій общій вопросъ, который играетъ здѣсь для насъ главную роль: Какъ преуспѣвалъ внутренній человѣкъ въ Тейфельсдрекѣ при столь многихъ внѣшнихъ измѣненіяхъ? Все ли таится въ немъ Ле-гіонъ, хотя и подавленный, или же онъ изгналъ это исчадіе Діавола? Мы можемъ отвѣтить, что симптомы продолжаютъ подавать надежду. Опытъ есть великій духовный Врачъ, и Тейфельсдрекъ долго былъ его паціентомъ, глотая немало горькихъ пилюль. Если только нашъ бѣдный Другъ не принадлежалъ къ многочисленному классу Неизлѣчимыхъ, что не представляется вѣроятнымъ, нѣкоторое исцѣленіе несомнѣнно должно было произойти. Или, лучше сказать, Легіонь, или Сатаническая школа, былъ именно теперь совершено извлеченъ и выброшенъ, но пока еще почти что ничѣмъ не былъ замѣненъ, вслѣдствіе чего сердце оставалось, по крайней мѣрѣ въ данную минуту, въ спокойномъ, но неудобномъ положеніи.

"Наконецъ, послѣ столь долгаго поджариванія", такъ пишетъ нашъ Автобіографъ, "я, можно сказать, совсѣмъ обуглился. Слава только Богу, что я не былъ, какъ это чаще всего случается, обращенъ въ Caput mortuum! Но во всякомъ случаѣ, помощью одной только практики, я освоился со многими вещами. Моя несчастная судьба продолжала быть несчастной; но я могъ теперь отчасти смотрѣть сквозь нее и презирать ее. Какого только высочайшаго смертнаго, въ этомъ пустомъ Существованіи, не находилъ я преслѣдующимъ Тѣни или преслѣдуемымъ Тѣнями, и притомъ, когда я вглядывался сквозь его блестящія украшенія, весьма несчастнымъ? Всѣ твои желанія были съ презрѣніемъ отринуты, думалъ я;--но что случилось бы, если бы они были всѣ исполнены? Развѣ Мальчикъ Александръ не плакалъ оттого, что у него не было двухъ Планетъ для завоеванія, или всей Солнечной Системы, или послѣ этого всей Вселенной? Ach Gott! Когда я всматривался въ эти Звѣзды, развѣ онѣ не смотрѣли на меня внизъ изъ своихъ спокойныхъ пространствъ, какъ бы съ жалостью, подобно Очамъ, блестящимъ небесньши слезами надъ жалкой участью человѣка! Тысячи людскихъ поколѣній, все такихъ же шумныхъ, какъ наше собственное, были поглощены Временемъ, и отъ нихъ не сохранилось болѣе никакихъ остатковъ. А Арктуръ и Оріонъ, и Сиріусъ, и Плеяды все еще сіяютъ въ своемъ теченіи, ясные и юные, какъ въ тотъ часъ, когда Пастухъ впервые замѣтилъ ихъ въ долинѣ Шинара. Ба! Что такое Земля; эта маленькая, жалкая Собачья Конура? И что такое ты, который сидишь и хнычешь въ ней? Ты все еще Ничто, Никто. Такъ. Но кто же тогда Что-нибудь, Кто-нибудь? Для тебя нѣтъ занятія въ семьѣ Человѣчества; она тебя отбрасываетъ; ты совершенно, какъ отдѣленный членъ. Да будетъ такъ! Можетъ быть, такъ лучше!"

0 слишкомъ отягченный Тейфельсдрекъ! Но, конечно, его узы ослабѣваютъ, и наступитъ день, когда онъ откинетъ бремя далеко отъ себя и бросится впередъ, свободный и снова юный.

"Это", говоритъ нашъ Профессоръ, "было Центромъ Безразличія, котораго я теперь достигъ, и черезъ который долженъ неизбѣжно пройти всякій, кто движется отъ Отрицательнаго Полюса къ Положительному".

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒