Итак, 28 сентября 1987 г. 4 страница

Создание Главкомнаправлений может быть делом полезным, но не в таком виде, как получается сейчас. Этот орган, по сути, полулегальный. Он бесправен. Все в руках округа, главкомов родов войск. Получается, что главкомнаправления —это «свадебный» генерал. С положением, но без прав. Ему необходим ранг заместителя министра и определенные правовые рамки по координации войск, действующих на данном направлении.

Сейчас идет непонятная реорганизация. Из армий изымаются средства ПВО. Зачем? Нужен упор на централизацию руководства по линии вероятного соприкосновения, а ныне —растопырка.

Войска перенасыщены ядерными установками поля боя. Много на переднем крае отсталой техники наземной и авиационной. Заказы промышленности оформляются главкомами родов войск помимо Генштаба. Они стремятся во что бы то ни стало использовать выделенные средства, чтобы сохранить базу капвложений, нередко заказывают промышленности устаревшую технику.

Есть факты, когда западники подбрасывают дезинформацию в расчете спровоцировать нас на дополнительные экономические затраты. А мы попадаемся на удочку, бросаемся вдогонку.

Военно-промышленный комплекс — монополия Д.Ф. Устинова. ЦК КПСС чрезмерно передоверил все ему, фактически объединив в одних руках Минобороны и ВПК. Совет обороны работает формально.

Нужна социальная защита и большая забота об офицерах и солдатах. Материальные и бытовые условия службы очень трудные.

Вот о чем, помнится, шла у нас речь. Характерно, что, по-моему, в конце 1985 — начале 1986 года М.С. Горбачев, информируя членов Политбюро о серьезных недостатках в работе Совета обороны, Министерства обороны, говорил примерно то же самое.

Вернемся теперь к дневнику.

20 сентября. Политбюро ЦК. Вел К.У. Черненко.

В «Ореховой», до заседания, Тихонов заговорил об Огаркове: «Может быть, не трогать его?» Высказались в поддержку я и Горбачев. Черненко вопросительно посмотрел на Устинова. Тот сказал: «Нет, в Генштабе необходимо оздоровить обстановку. Потом, ведь Огаркову доверено большое дело — Западное направление. Там нужен именно такой опытный, эрудированный военачальник». Вот так было дело.

После Политбюро я позвонил Н.В. Огаркову. Сказал о разговоре. «Да, — ответил он, — я понимаю, поезд уже ушел. Завтра отбываю к новому месту службы». Попросил содействия, чтобы была опубликована его статья в «Коммунисте». Что и было сделано.

4 октября. Заседание Политбюро. Вел К.У. Черненко.

Об итогах переговоров и встреч в Нью-Йорке и Вашингтоне А.А. Громыко.

Тезисы информации А.А. Громыко: «Выход Рейгана в зал заседаний был ими «обставлен», но... жидкие аплодисменты. Встали? Нет! А когда слово дали представителю СССР А.А. Громыко, то и аплодисменты, и все встали! Да! Это был сюрприз.

Общее впечатление от сессии. В политике нет подвижки ни по одной проблеме. Представители социалистических стран активно разоблачали словоблудие западников. Ассамблея проявила политическую зрелость, понимание нашей позиции. И неудовлетворение выступлением Р.Рейгана и позицией США. Наше выступление было принципиальное, твердое, насыщенное конструктивными предложениями. Стали сопоставлять оба выступления: одно —слова, слова и ничего в политике, другое — конкретная, деловая программа.

В политике КНР пока никакого сдвига нет. Негативное отношение к СРВ и ДРК. Беседы с Геншером, Андреотти, Шейсоном, Шамиром, Абэ. Обмен мнениями со всеми, конечно, нужен. Но эффект минимальный.

Впечатление от беседы с Р.Рейганом. Человек общительный, льстивый, мастер на анекдоты. Но в политике ортодокс. Последовательно ведет линию свою, сдвига никакого. Все читал по бумаге. Доводы собеседника — мимо ушей. Смешал в кучу все проблемы. Невпопад цитировал Ленина, Мануильского. Вывод. Пребывание на сессии ГА ООН и встречи были полезны». Одобрили информацию А.А. Громыко.

15 декабря. Провожал делегацию Верховного Совета во главе с М.С. Горбачевым в Англию. Доверительный разговор об обстановке в Политбюро, состоянии здоровья К.У. Черненко. Прогнозы на перспективу. Михаил Сергеевич приветлив, настроен оптимистично. Говорит о предстоящих встречах в Англии. Возможна беседа с М.Тэтчер.

20 декабря. Заседание Политбюро.

В «Ореховой» К.У. Черненко информировал, что Д.Ф. Устинов несколько дней находится в больнице. Состояние сейчас тяжелое. Наступило резкое ухудшение. (Я так толком и не знал тогда, что с ним. Говорили, что-то с желудком. Что, рак? Неизвестно.)

Следует сказать, что система медицинского обслуживания в организациях 4-го Главного управления Минздрава СССР (Е.А.Чазов) была отлажена хорошо. Своевременная диспансеризация, высококвалифицированное обследование и лечение. Но состояние здоровья, особенно руководителей страны, было тайной за семью печатями, никакой информации не получишь. Каждый имел в поликлинике определенный код (номер истории болезни). Под этот код шли все процедуры, лекарства. Кто и когда завел такой порядок?

21 декабря. Вылетел в Туркмению на торжества, посвященные 60-летию Туркменской ССР.

Вечером передали, что срочно вызывает Москва. Я связался по ВЧ с ЦК. Подошел к телефону К.М. Боголюбов. Сообщил, что скончался Д.Ф. Устинов вечером 20 декабря, попросил позвонить Е.К. Лигачеву. Я связался с ним — Лигачев информировал меня о порядке похорон (22 и 23 декабря прощание в Доме Союзов, 24-го похороны у Кремлевской стены). Как быть мне? Лигачев: решено, чтоб торжественное собрание в Ашхабаде прошло, но никаких праздничных мероприятий не проводить.

23 декабря возвратился в Москву. Министром обороны, в мое отсутствие, уже назначен маршал С.Л. Соколов.

24 декабря. Состоялись похороны Д.Ф. Устинова.

26 декабря. Позвонил Г.В. Романов. Сказал, что ему поручено обзвонить членов Политбюро и согласовать вопрос об увековечении памяти Д.Ф. Устинова. Прочитал согласованные с другими предложения. У меня вызвали сомнение два момента: о переименовании г. Ижевска и площади Самарской в г. Куйбышеве. Надо ли? Учитывая, что Ижевск центр Удмуртской АССР, а в РСФСР автономные республики имеют национальные наименования столиц. Самарская площадь и район — лишь два названия в Куйбышеве в память о Самаре. Г.В. Романов обещал сообщить мое мнение руководству.

Однако это мнение не было учтено. Позже вокруг г. Устинова в Удмуртии разгорелись страсти. Не имея ничего против самого Д.Ф. Устинова, уважая его — выдающегося государственного деятеля, своего депутата в Верховном Совете, много сделавшего для развития города и Удмуртии, население не воспринимало переименования Ижевска. И пришлось возвращать городу прежнее название.

29 декабря. ЦК КПСС. У М.С. Горбачева. Обстоятельный разговор об итогах года, обстановке в стране, в Политбюро. Он возмущался консерватизмом, формализмом, рутиной. Говорил о своих планах: «У меня есть задумки» (какие — неизвестно). Долго, увлеченно рассказывал о поездке в Англию, встречах с М.Тэтчер. Впечатления отменные. Доволен откровенными и острыми беседами с М.Тэтчер. Отзывается о ней, как об умном, прямолинейном политике. Сетовал на то, как нашему руководству нужны личные контакты с западными лидерами, но увы... (Я вспомнил о его беседе в Кремле с Ф. Миттераном.) Горбачев подчеркивал, как он умело противостоял «натиску» М.Тэтчер, отстаивая социалистические идеалы. Было явно видно, что он «на старте», готов к бегу, стремится на пути к власти первым порвать «финишную ленту». Но нет сигнала «стартера».

1985 год

Первые месяцы нового года сложились драматически. Состояние здоровья К.У.Черненко осложняется. Болезнь легких. Дыхание тяжелое (сосет какие-то леденцы - по совету врачей). Ходит с трудом. Церемонию торжественной встречи высоких гостей, дабы сократить переходы, перенесли во внутренний двор у Большого Кремлевского Дворца (БКД). Очень неудобное место. Но и здесь, чтобы пройти после встречи несколько шагов до дверей, вынужден опираться на руки прикрепленных из охраны. На Западе публикуют фото немощного Генсека.

3 января. Политбюро. Перед заседанием ждем его, как всегда, в «Ореховой комнате», примыкающей к приемной Генерального секретаря и залу заседаний Политбюро. Входит Черненко, не стал, как обычно, садиться за круглый стол в «Ореховой», а сразу прошел в зал заседаний. И, не здороваясь, как принято, за руку с секретарями ЦК, сел в кресло.

Ведет заседание с трудом.

О предстоящей сессии Верховного Совета и встрече А.А. Громыко с Дж. Шульцем. Громыко очень кратко информирует о нашей позиции. Обсудили ряд вопросов экономического характера, в том числе о снижении цен на автомобили «Москвич» и «Нива». Все очень коротко. Управились за час с небольшим.

После Политбюро разговаривали с Горбачевым. Настроение тяжелое. Видно, и Пленум по техническому прогрессу придется отложить. Как быть с предстоящим заседанием Политического Консультативного Комитета (ПКК) в Софии? Черненко ехать туда не сможет. Но продолжает готовиться!

8 января Горбачев вновь завел разговор о Черненко. «Что же делать, смотри, какой состав Политбюро, где опора...» (Я с ним согласен. Но не понял тогда подтекста слов Михаила Сергеевича.)

Здесь сделаю отступление.

К.У.Черненко был утвержден заведующим общим отделом ЦК в 1965 году. В первые же годы его работы бывшие тогда в обкомах партии так называемые особые сектора, которые вели делопроизводство, были переименованы в общие отделы. Финансово-хозяйственные сектора — в финансово-хозяйственные отделы. Это подняло их престиж, хотя функции мало изменились. До 1971 г. я с Черненко не встречался. Среди партийных работников, в аппарате о нем шла молва, как об исключительно трудолюбивом, дотошном человеке. Говорили, что он пользуется особым доверием Брежнева, с которым работал в Молдавии, а затем в Верховном Совете СССР.

С годами Черненко приобретал все большее влияние в «коридорах власти». Где-то с 1972 года в ЦК все больше складывалось мнение: если хочешь решить какую-либо серьезную проблему, надо заручиться поддержкой Черненко.

Он настойчиво повышал роль общих отделов в обкомах. По-моему, в 1973 г. в ЦК прошло большое трехдневное совещание заведующих общими отделами ЦК компартий союзных республик, обкомов и крайкомов КПСС. На совещании выступил Брежнев. Говорилось о большой роли общих отделов, о том, что от них зависит четкость работы партаппарата, качество подготовки вопросов на бюро и секретариате. Что контроль за делопроизводством — это не только форма, но необходимая мера, обеспечивающая своевременное исполнение партийных решений.

Я работал в это время в Воронеже. Раза два-три, бывая в ЦК, я заходил по каким-то вопросам к Черненко. Принимал он вежливо, но сдержанно, как-то даже безразлично. Правда, все вопросы решал. Столы в его кабинете всегда были завалены бумагами. Столбом стоял сигаретный дым, он курил беспрерывно, а на столе — неизменный стакан крепкого чая.

В 1974 г. я лишний раз убедился в том, каков истинный вес Черненко в ЦК. Дело было так. В то время активно обсуждались проблемы совершенствования структуры управления в сельхозорганах. Было много претензий к Сельхозтехнике. У нас в Воронеже возникла идея передачи снабженческих функций из СХТ в Госснаб, организации там Сельхозснаба. Кроме того, были разработаны предложения об углублении специализации и реорганизации самих сельхозорганов в Центре и на местах. Упор делался на повышение самостоятельности районного и областного звена, передаче им ряда функций Центра.

Я подготовил соответствующую записку, расчеты, схемы и привез эти материалы к Ф.Д. Кулакову. Он внимательно все прочел, задал много вопросов. Предложения ему понравились. Я говорю: « Хорошо, Федор Давыдович, тогда доложите об этом Леониду Ильичу». Он задумался. «Нет, так не выйдет». Снял телефонную трубку, позвонил Черненко и стал объяснять ему, что-де в Воронеже подготовили интересные предложения, разработали схему совершенствования управления сельскохозяйственным комплексом. Надо бы с ними познакомить Брежнева. А лучше, если б Леонид Ильич принял Воротникова. Что ответил Черненко, я не знаю. «Давай, — говорит Кулаков, — иди к Черненко, он все устроит». (Я удивился. Секретарь ЦК, член Политбюро звонит заведующему отделом и просит! Почему бы ему самому не позвонить, не зайти к Брежневу и объяснить все?)

Я поднялся на 6-й этаж к Черненко, передал материал. Тот не стал ничего смотреть. «Оставь, я все сделаю». Действительно, через несколько дней меня вызвали к Брежневу. Материалы у него. Я рассказал о наших предложениях. Брежнев начал читать документы, но вскоре отвлекся от текста, заговорил о текущих делах. Вспомнил, что раньше был такой орган — ГУТАП, который занимался снабжением техникой сельского хозяйства. И дела тогда шли хорошо. Мои материалы были разосланы по Политбюро с положительной резолюцией Брежнева. Но идея эта так и не была реализована.

Мои отношения с Черненко в определенной мере укрепились во время пребывания его в декабре 1980 г. на съезде Компартии Кубы в Гаване во главе делегации КПСС. Следует подчеркнуть, что и там Черненко в беседах с руководителями Кубы, делегациями других стран не скрывал свои особые отношения с Брежневым, то, что у него есть свои возможности решать через Генсека конкретные вопросы. Заявлял по тому или иному поводу: «Нет вопросов. Как приедете — позвоните мне. Я все устрою». И делал.

Нормальными, но не более, были наши отношения и после моего возвращения в Союз, в период работы в Краснодарском крае и затем в Совмине РСФСР. Он всегда по первой просьбе принимал меня для беседы. Выслушивал информацию, просьбы или предложения. Относился к моим соображениям с доверием, в чем-то помогал, что-то откладывал. Однако особого интереса к делам РСФСР не проявлял.

9 января. Неожиданное сообщение о внеочередном заседании Политбюро. Приехал в Кремль. Собрались в кабинете Черненко, а не в зале заседаний. Были члены Политбюро и еще несколько человек, по-моему, Долгих, Пономарев и еще кто-то (то есть не в полном составе).

Черненко сидел за длинным столом, в торце. Поздоровался не вставая. Затем сказал примерно следующее: «Есть необходимость обсудить положение. В последнее время я много передумал, пережил, вспомнил всю свою жизнь. Многие годы она шла рядом с вами. Но возникают вопросы, решение которых нельзя отложить. Вы прочитали записку Е.И. Чазова (ее нам предварительно дали прочесть, это была короткая, примерно на две трети страницы записка о состоянии здоровья Черненко.) Я не могу сам единолично принимать решения. Думал, может, уйти?» Тихонов, Гришин, Громыко подали протестующие реплики: «Зачем торопиться? Надо подлечиться и все». Черненко продолжал: «До слез обидно. Так хочется работать. Но пусть скажет Евгений Иванович».

Чазов кратко подтвердил, что Константин Устинович нуждается в отпуске и серьезном лечении. Нужна госпитализация, обследование. О поездке на ПКК в Софию не может быть и речи.

Естественно, все члены Политбюро высказались за это. Решили, что руководству соцстран надо сообщить все как есть, не вуалировать причину. Объяснить — в настоящее время К.У. Черненко приехать не может по состоянию здоровья, ему требуется лечение.

Что касается Пленума по техническому прогрессу — снять.

Потом обсудили кратко несколько вопросов. Громыко доложил об итогах встречи с Дж. Шульцем. Отметил, что встреча была трудная. «Главный вопрос —СОИ. Это не оборона, а агрессивные действия. Монферлейн говорит мне. «Мы не собираемся нападать. Поверьте». Я ему отвечаю. «Почему же вы намне верите, а мы должны полагаться на вашу совесть? Нужна четкая взаимная договоренность».

По ранее высказанному предложению Тихонова решили разработку Основных направлений на пятилетку завершить к 1 марта, а Пленум провести в апреле. Еще раз подтвердили, что главное внимание надо сосредоточить на подготовке XXVII съезда. Срок его созыва — октябрь, самое позднее — декабрь 1985 г.

Опять заговорил Черненко: «Главное, что меня радует это наше единство, сплоченная работа. Ничто не подорвало этого единства. Спасибо за поддержку. Это важно не только для меня, но особенно для страны и внешнего мира. Все оставшиеся силы отдам партии. Буду помогать врачам преодолеть нездоровье».

Заседание продолжалось около часа. Черненко очень устал. Попрощались с ним и разошлись. Настроение тягостное.

Дня через два Горбачев в беседе вспомнил об этом Политбюро. Говорит, что Черненко в ЦКБ, ему стало чуть лучше.

12 января, в субботу вечером мне позвонил Черненко. Говорит трудно, неразборчиво. Поинтересовался, как идут дела, как ликвидируются последствия морозов. Я коротко рассказал. Не дослушав, неожиданно поздравил с Новым годом (может, по старому стилю?), пожелал успехов. Я высказал взаимные пожелания, главное — здоровье. Вот и весь разговор.

22 января был у Горбачева в ЦК. Обсуждали вопросы зимовки, состояние теплоснабжения. В ряде регионов продолжались сильные морозы. Он рассказал о беседе с Черненко (его по настоятельной просьбе отпустили из ЦКБ на дачу). «Волнуется, нервничает, что нездоровье угнетает, а дел много. Видимо, его «заводят», так ли ведет работу Горбачев в отсутствие Генсека». Говоря мне все это, сам нервничал, спрашивал: «Ну, что они хотят? (Кто? Неизвестно.) Ведь ты же видишь, как я, да и все мы работаем. Стараемся, чтобы было лучше, ни у кого нет никаких задних мыслей, стремления вырваться вперед. Главная забота — «жила бы страна родная» (это было любимое выражение, так сказать, кредо Горбачева).

В начале февраля Черненко несколько раз появлялся на работе, на короткое время. А 7 февраля даже вел заседание Политбюро, на котором подвели итоги соревнования за 1984 год. Рассмотрели ход подготовки к севу. Записку Черненко с предложениями о развитии стран СЭВ. Но, по-моему, уже на другой день — он опять был в ЦКБ.

13 февраля Горбачев на совещании с членами Политбюро информировал о реакции Запада на обстановку у нас. Там предвидят осложнения в связи с нездоровьем Черненко. Строят различные домыслы. Идет спекуляция. Пытаются воздействовать на общественное мнение в стране. Необходимо сейчас проявлять сдержанность. Не дать повода для провокаций.

Состоялись встречи кандидатов в депутаты Верховного Совета РСФСР: Горбачева — 20 февраля, Тихонова — 21 февраля в Москве.

Встреча Черненко намечалась на 22 февраля. Но о его участии на этом собрании не могло быть и речи. Он находился в больнице. Собрание состоялось в зале Пленумов в Кремле. Вел собрание секретарь МГК Гришин. Сказал речь. Несколько человек выступили. Я не помню, как решался вопрос об участии в этой встрече членов Политбюро. Но состав был определен, это точно. Кроме Гришина, там присутствовали: Горбачев, Громыко, Лигачев, Кузнецов, Зимянин. Я на этом собрании не был.

1 марта, вечером была обстоятельная беседа в ЦК с Горбачевым по проблемам экономического состояния страны и России. Говорили о необходимости коренных преобразований в сельском хозяйстве. Вновь и вновь Горбачев возвращался к обстановке в Политбюро, сетовал на предвзятое отношение к его инициативам со стороны некоторых «старых членов Политбюро». Говорил о своем стремлении поддержать Черненко и т.п. Обо всем — эмоционально, повторял, что его главная забота о стране, об авторитете партии, Политбюро.

4 марта я с делегацией вылетел в СФРЮ.

Цель — рассмотреть планы сотрудничества РСФСР с Сербией и Черногорией и подписать соответствующие документы.

В Белграде состоялись встречи с Брониславом Иконичем, Душаном Чкребичем, Иваном Стамболичем. Затем делегацию принял Али Шукрия - председатель Президиума ЦК СКЮ.

8 марта перелетели в г. Титоград, столицу Черногории.

Там переговоры с Радиваном Брайовичем. Беседа с Марко Орландичем и другими руководителями Черногории.

10 марта. Вечером, во время переговоров, примерно в 19.40 по местному времени, мне передали, что позвонили из посольства — необходимо немедленно возвращаться в Москву, там чрезвычайные обстоятельства и я должен прервать визит. Прямой закрытой связи из Титограда ни с Москвой, ни с нашим посольством в Белграде не было. Причину вызова в Москву мне не сообщили. Но предположил, что, видимо, произошло непоправимое с Черненко.

В Титограде мы быстро завершили переговоры, подписали договор о сотрудничестве. Погода была очень плохая, снегопад, видимости нет. С трудом вылетели, но Белград по метеоусловиям не принял. Самолет сел в Киеве для дозаправки. Было около трех часов ночи, через руководство аэропорта Борисполь мне передали от Предсовмина УССР А.П. Ляшко, что скончался К.У. Черненко.

11 марта в 5.30 наш самолет приземлился в Москве.

В 8.00 я связался с ЦК, никого из руководства там еще не было. Переговорил с заведующим Общим отделом ЦК Боголюбовым. Он сказал, что Черненко скончался вчера в 19.40. Вечером состоялось заседание Политбюро, образована комиссия по организации похорон, председатель комиссии — Горбачев.

Примерно в 9.40 мне позвонил Горбачев. Спросил, как долетел. А потом более подробно рассказал, что произошло вчера. На Политбюро собрались примерно в 20.30, в основном обсуждались вопросы организации похорон. Даны необходимые поручения. Просидели, говорит, за полночь, готовили документы для публикации и т.п. Сегодня предстоит основная работа.

Я спросил, был ли разговор о преемнике Черненко? Горбачев сказал, что «официального обсуждения не было, но некоторые члены Политбюро (кто — не сказал) звонили и говорили о намерении возложить этот груз на меня. Как ты?» Я ответил: «Конечно, в нынешнем составе это М.С. Горбачев». Он говорит: «Ну, ладно. Будем из этого исходить».

В 11.00 в ЦК состоялось заседание комиссии по организации похорон К.У. Черненко. Одобрили текст публикации сообщения от ЦК, Верховного Совета и Совета Министров, некролог. Обсудили обращение к народу. Был подробно расписан весь порядок организации похорон. Вел заседание комиссии Горбачев.

В 15.00 — Политбюро. До заседания у меня ни с кем из товарищей никаких обсуждений, обмена мнениями о кандидатуре на пост Генсека не было. Заседание проходило спокойно. За торцевым столом — Горбачев. (Сидел не по центру стола, а как-то сбоку. Вроде готов, если надо, уступить место.) Он сказал несколько слов. Затем Е.И. Чазов доложил заключение врачей о болезни и причинах смерти К.У. Черненко. Вопросов не было.

Первым встал А.А. Громыко и внес предложение о рекомендации Пленуму на пост Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева. Коротко, четко дал характеристику М.С. Горбачеву. Один за другим все товарищи из Политбюро поддержали эту кандидатуру. Какого-то обсуждения, альтернативных кандидатур, тем более борьбы, столкновений взглядов на Политбюро не было. Я не знаю, может быть, какие-то закулисные процессы и шли, во всяком случае, мне это не было известно. (Отсутствовал на Политбюро В.В. Щербицкий — он еще не возвратился из поездки по США.)

Горбачев коротко поблагодарил за доверие, сказал, что окончательное решение за Пленумом ЦК.

В 17.00 состоялся Пленум ЦК. Открыл его Горбачев.

Слово взял Громыко и от имени Политбюро предложил избрать Генсеком ЦК КПСС М.С. Горбачева. Дал ему более развернутую характеристику. Пленум единодушно поддержал эту кандидатуру. Горбачев выступил с короткой речью по самым принципиальным вопросам, в которой уже просматривались оттенки политики, развернутые позже на апрельском Пленуме. Было ли решение избрать Горбачева неожиданным? Нет. Участники Пленума были готовы к возможной смене политического руководства, знали о тяжелой болезни Черненко. Первая же кандидатура, которая, естественно, встает в такой ситуации, — второй секретарь ЦК, а им, по существу, и был Горбачев.

Впоследствии возникали разговоры о том, что этот пост якобы рассчитывал занять В.В. Гришин. Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть их, так как никаких, известных мне, внешних проявлений этого намерения со стороны Гришина или других членов Политбюро не было. У меня спрашивала корреспондентка Би-Би-Си (Н.Перси): «Вот на встрече с избирателями вместо Черненко доклад делал Гришин, и люди могли подумать, что сам Черненко выбрал себе на замену Гришина». Я ответил, что невозможно сейчас говорить о замыслах Черненко. Думаю, что ни в Политбюро, ни в ЦК, ни в Москве Гришин не имел достаточно высокого авторитета, и его кандидатура могла бы вызвать протест. А что касается встречи с избирателями, то здесь все логично. Коль скоро Черненко выдвинут кандидатом в Верховный Совет РСФСР от одного из округов Москвы, собрание проходит в Москве, то его ведет и выступает с речью первый секретарь МГК, представляя кандидата — Генерального секретаря ЦК. Ну, а насколько льстива и вдохновенна была эта речь — вопрос другой.

Что касается высказываний Лигачева, что на заседании Политбюро вечером 10 марта сложилась тревожная атмосфера, что хотя в наших умах и витала мысль о новом Генсеке (учитывая тяжелое состояние здоровья Черненко), но тогда возникли и серьезные опасения, что «вопрос о Генсеке отнюдь не предрешен». Возможно, так и было. Я на этом Политбюро не присутствовал. Но ведь никаких конкретных действий со стороны членов Политбюро не было. Что же касается внутреннего состояния и устремлений каждого, то кто знает? Действительно, это факт, выход Горбачева после кончины Андропова в феврале 1984 года на вторую роль в партии был воспринят некоторыми членами Политбюро неоднозначно. Это, во-первых, Тихонов, в определенной мере Гришин или еще кто-то. Наиболее открыто такая позиция проявлялась на первых порах. Потом внешне все как будто встало на свои места. Горбачев вел Секретариат, а в отсутствие Черненко и Политбюро. Но, особенно, в период осложнения болезни Черненко, когда тот находился в больнице и был оторван от конкретных дел, ему (об этом со мной делился Горбачев) иногда передавалась не совсем достоверная информация. Активность Горбачева преподносилась как стремление «проявить себя», показать свои возможности. Но от кого она исходила, эта информация? Не исключаю, что ее давали не члены руководства партии, а люди из окружения Черненко, его помощники, в том числе и его давний соратник Боголюбов. Таким образом, мне конкретно ничего не было известно о какой-то борьбе, когда готовились предложения о Генсеке. Думаю, что «интуицию», «атмосферу» и т.п. нельзя считать аргументами о происходившей якобы внутри Политбюро борьбе за лидерство 10 и 11 марта 1985 года.

13 марта состоялись похороны К.У. Черненко.

С 13 по 19 марта я с Горбачевым не встречался. Он не звонил. У него было много встреч и бесед с руководителями ряда стран, прибывших на похороны. Он незамедлительно стал разбираться с кадрами, с людьми из окружения Черненко.

19 марта на Секретариате ЦК, после обсуждения вопросов повестки дня, коротко выступил Горбачев. Он говорил, что прошедшие в стране пленумы обкомов партии были единодушны в поддержке линии ЦК, продемонстрировали укрепление связи между местными партийными организациями и Центром. В принятых решениях, в письмах, адресованных ЦК, подчеркивалось стремление ускорить экономические процессы, социалистическое развитие страны. Укреплять ответственность, дисциплину, улучшать функционирование всех государственных организаций,то есть «настрой на дела».

Нам важно все это осмыслить и выработать план действий, отметил Горбачев, год важный, пятилетка грядет, тем более требуется серьезная работа с верхним эшелоном руководства, в отраслях, в партии, в республиках. Надо готовиться к съезду.

После Секретариата у меня была продолжительная беседа с Горбачевым. Обменялись мнениями по организации работы с материалами к предстоящему Пленуму. Зашла речь о реконструкции аппарата ЦК. Он посетовал — аппарат разбух невероятно. Особенно — Общий отдел, полно бездельников. Стал рассуждать о необходимости поездки по стране. Видимо, в первую очередь надо поехать в Ленинград. Серьезно раздумываю над темой выступления там. И в заключение излюбленная тема — обстановка в сельском хозяйстве. Надо собрать руководителей АПК, обсудить с ними принципиальные вопросы. Разговор, в общем, состоялся доверительный, дружеский. Настроение — работать. Всеми своими словами он подчеркивал, что заряжен на реализацию своих идей — совершенствование социалистического общества в СССР.

21 марта. Заседание Политбюро. Вел Горбачев.

Обсудили итоги его бесед, а также Тихонова, Громыко и Пономарева с иностранными делегациями. Подчеркнули высокий их уровень, корректность, деловитость. Чувствовалось, что наши собеседники хотят не упустить свой шанс (ведь в Союзе появился малоизвестный, новый руководитель). Надо активизировать внешнеполитическую деятельность. Горбачев: «Нам внешнюю политику менять не надо, она завоевала авторитет, требуется лишь активизация». Вот такой был начальный настрой.

О подготовке Пленума ЦК и съезда. О чем говорил Горбачев. Мартовский Пленум воспринят правильно. Единодушная поддержка линии ЦК. Много предложений, пожеланий. Есть какое-то ожидание скорых позитивных перемен. Стремление к интенсификации производства, динамизации, техническому прогрессу, то есть повышать активность, «разбудить застой». Нужна конкретная работа. Меньше пустословия, парадности, больше внимания людям, социальным проблемам. Подтягивать дисциплину, одновременно и создавать условия для высокопроизводительного труда. Членам Политбюро, секретарям ЦК требуется работать более активно, творчески, укреплять единство.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒