Итак, 28 сентября 1987 г. 1 страница

1983 год

В течение трех с лишним лет (с апреля 1979 по июль 1982 года) я был послом СССР в Республике Куба.

На Кубе у меня наладились хорошие, доверительные отношения с руководством страны. Довольно быстро я вошел в курс вопросов советско-кубинского сотрудничества. Много ездил по стране, установил контакты с местными властями, представительствами различных советских организаций.

Это был важный, сложный, интересный и полезный для меня этап жизни. Впечатления он оставил неизгладимые — о Кубе, ее народе и Фиделе Кастро. Но была одна помеха, которая сделала этот период не столь продолжительным, каким он мог быть, — тропический климат. Я переносил его плохо.

Будучи осенью 1981 г. в Москве, я поставил вопрос о возвращении на работу в Союз. Разговор об этом был с А. А. Громыко, К. В. Русаковым и К. У. Черненко. Они отнеслись к моим доводам с сочувствием. Сказали примерно так: просьбу принимаем, но для решения необходимо время. Работай, в 1982 г. уведомим. Поделился я своими проблемами и с М. С. Горбачевым (тогда секретарем ЦК КПСС), с которым был в товарищеских отношениях.

9 мая я прилетел из Гаваны в Москву, в отпуск. Через несколько дней побывал в ЦК КПСС. Здесь у Капитонова, Русакова, Горбачева пошла речь о том, где бы я хотел работать в Союзе. Я предложил ряд вариантов: возвращение на прежнюю работу в Совмин РСФСР, на какую-либо другую — в государственных органах по специальности или на партийную в одной из областей РСФСР. Меня спросили: согласен ли на работу не в Москве? Ответил, что согласен.

13 мая я был приглашен к К. У. Черненко, который сообщил, что сегодня Политбюро приняло решение о моем отзыве с Кубы.

В тот же день зашел к Горбачеву. Он рассказал, что на Политбюро была доброжелательная атмосфера, Громыко хорошо отозвался о твоей работе. А вообще, лучше бы было взять тебя в ЦК. Здесь будет укрепляться экономический блок партийного аппарата. И твой опыт был бы полезен. Я ответил, что вряд ли мне подойдет аппаратная работа. Давай не будем предопределять ход событий. (Впоследствии, в ноябре 1982 г., на Пленуме ЦК был организован Экономический отдел и его заведующим — секретарем ЦК утвердили Н.И. Рыжкова. Я тогда уже работал в Краснодаре.)

23 июня меня попросил зайти Горбачев. Рассказал о беседах с Ю.В. Андроповым и К.У. Черненко. Есть наметки относительно твоей работы (какие — не сказал). Стал говорить об обстановке в Краснодарском крае. О поведении С.Ф. Медунова —«совсем обнаглел». Затем, без перехода, спросил, насколько я знаком с машиностроением и оборонным комплексом. Какие отношения с Д.Ф. Устиновым? Я объяснил. Машиностроение и «оборонка» — это и есть моя основная профессия, с 1942 по 1960 г. работал на Куйбышевском авиационном заводе, а с 1961 г. как заведующий отделом и затем как секретарь обкома партии курировал оборонные отрасли промышленности. С Устиновым знаком давно, с 1957 г. Встречались часто, последний раз — буквально несколько дней назад по кубинским делам. Горбачев слушал меня молча.

Здесь мне представляется нужным сделать небольшое отступление от хронологического изложения событий.

Знакомы мы с М.С. Горбачевым были примерно с середины 1970 года. По окончании какого-то совещания в ЦК КПСС или, скорее, после сессии Верховного Совета СССР вместе пошли в ЦК обычным маршрутом от Кремля до Старой площади. Как это и бывает в подобных ситуациях, завязался разговор о хозяйственных заботах, видах на урожай. Потом пошли другие привычные темы — бюрократизм аппарата Госплана, Госснаба, беготня по министерствам. Говорили о заносчивых московских деятелях.

Были встречи и короткие беседы с Горбачевым и позже.

В феврале 1971 г. меня направили на работу в Воронеж, где я был избран первым секретарем Воронежского обкома КПСС. Поехал с большим желанием, хотя и понимал, что трудности ожидают немалые. Воронеж — город, в котором я родился и который покинул военным летом 1942 г. буквально за несколько дней до того, как его правобережную часть заняли немецко-фашистские войска. (Дальше Воронежа немцы продвинуться не смогли. Затяжные бои за город продолжались более 200 дней, и 25 января 1943 г. Воронеж был освобожден.) Из числа беженцев в прифронтовой полосе формировались эшелоны для отправки в глубь страны, и я с мамой тоже был эвакуирован в сентябре месяце в Куйбышев, куда ранее (осенью 1941 г.) перебазировался Воронежский авиационный завод. На этот завод я и определился работать.

И вот возвращение — спустя почти три десятилетия.

Едва я приступил к работе в Воронеже, как одним из первых позвонил мне Горбачев. Поздравил с избранием, поинтересовался первыми впечатлениями. Сказал, что Н.М. Мирошниченко работал пассивно, сторонился соседей и т.п. Выяснилось, что мы с Горбачевым почти что земляки. Его дед, выходец из Воронежской губернии, перекочевал в свое время в Ставрополье в поисках лучшей жизни, там и закрепился. Договорились держать связь, наладить деловые контакты, помогать друг другу по мере необходимости. Учитывая мою многолетнюю «привязанность» из-за язвы желудка к курортам Минвод (Ессентуки и Железноводск), условились, что в очередной мой приезд встретимся на Ставропольской земле.

Так и пошли с того времени крепнуть и развиваться наши отношения. На XXIV съезде КПСС нас одновременно избрали членами ЦК партии.

В 1975 г. я был переведен на работу в Москву — первым заместителем Председателя Совета Министров РСФСР. В мои функции, помимо прочих, входили вопросы финансов, материальных ресурсов, различных фондов, лимитов (зарплаты, штатов, капиталовложений и т.п.). Наплыв просьб из областей и краев РСФСР по этим проблемам был немалый. В эту пору наши отношения с Горбачевым заметно укрепились, стали более доверительными, товарищескими, почти дружескими. Он бывал у меня в Совмине, мы общались во время моих поездок в отпуск в Железноводск.

По-человечески Михаил Сергеевич мне импонировал. Меня привлекали в нем чувство товарищества, общительность, можно сказать, какая-то открытость дружбе. Его умение быстро установить контакт, найти тему для беседы, чувство юмора. Он эмоционально воспринимал как успехи, так и неудачи. Короче, это был энергичный, задорный, неунывающий, обаятельный человек, интересный собеседник. Привлекал и его критический настрой по отношению к нашим проблемам, недостаткам. Он возмущался тем, сколько безобразия, головотяпства в организации сельского хозяйства, как трудно пробить какую-нибудь новую идею, как в трясине бюрократизма гибнут интересные, экономически выгодные начинания. Разделывал «под орех» чинуш, окопавшихся в Госплане, Госснабе, Минфине. Не скрывал недовольства тем, как пассивно наше высшее руководство. Многое из того, о чем говорил Горбачев, разделял и я. Был солидарен с ним в том, что надо вести дела по-иному, пробивать рутину и косность.

Горбачев был больше, чем я, вхож к высшему руководству (Кулакову, Суслову, Брежневу) и часто полунамеками подчеркивал свою информированность. Если делился какими-либо наблюдениями сугубо деликатного свойства, то даже критика в его устах оставалась лояльной. Во всяком случае, высказывался гак, что это его ни к чему не обязывало: просто констатация, понимай, как хочешь. При желании его мысль можно было трактовать по-разному, повернуть в любую сторону и он бы не возражал. Но в любой момент он мог сделать «ход назад».

В 1978 г. скончался Ф.Д. Кулаков, член Политбюро, секретарь ЦК, ведавший вопросами сельского хозяйства (до этого он несколько лет был первым секретарем Ставропольского крайкома). И секретарем ЦК был избран на Пленуме ЦК в ноябре 1978 г. М.С. Горбачев. Ясно, что на этом посту желательно было иметь опытного партийного работника, специалиста сельского хозяйства. Горбачев в определенной мере соответствовал этим критериям. Были и другие претенденты: И.А. Бондаренко, Г.С. Золотухин, В.А. Карлов, В.К. Месяц. Но избрание Горбачева было воспринято как должное. В те несколько месяцев, после его перехода в ЦК, когда мы оба работали в Москве, наши отношения еще более упрочились, хотя в них и стал проявляться налет покровительства с его стороны.

Мы продолжали поддерживать связи и в период моей работы на Кубе. Приезжая в Москву в отпуск или командировки, я непременно бывал в ЦК. Встречался с секретарями ЦК, заходил и к Горбачеву.

Наши беседы были, как я воспринимал их тогда, искренними, товарищескими. Нам было что рассказать друг другу. Я был полон впечатлений от Кубы, от ее людей, от того, как постепенно страна идет вперед, от искреннего, братского их отношения к нам. Правда, рассказ приходилось постоянно перемежать с «впечатлениями» от родной Москвы, от встреч с нашими твердокаменными бюрократами, которые упрямо затягивали выполнение решенных, многократно согласованных экономических вопросов советско-кубинского сотрудничества. Я видел, что у нас не совсем понимают некоторые вещи, связанные со спецификой, традициями кубинцев, особым политическим весом Кубы в той расстановке сил, которая сложилась на международной арене.

Выяснилось, что и Михаилу Сергеевичу работается в Москве непросто. Он возмущался: хорошие идеи вязнут в косности и рутине. Причем больше «напирал» при этом на союзный Совмин, где уже работал Председателем Н.А. Тихонов. Сельскохозяйственные проблемы решались здесь и в Госплане с огромным трудом. «Поверь, — сетовал он, ведь главная беда заключается в том, что знаю, могу, разработал четкую и эффективную программу вывода села из кризиса, но пробить, реализовать эти идеи невозможно. Круговая порука, стремление ничего не менять повязали всех накрепко».

Возвратившись 5 июля в Гавану, я уже 6 июля получил телеграмму от А.А. Громыко: «Принято решение о назначении т. Катушева К.Ф. послом СССР в Республике Куба и освобождении Вас от этих обязанностей в связи с переходом на другую работу. Посетите министра иностранных дел Кубы и запросите агреман на т. Катушева, сообщив следующие данные... Исполнение телеграфируйте». Вот так. Но на какую другую работу — мне было не ясно.

На следующий день утром я посетил МИД (И.Мальмиерку). Затем был принят Фиделем Кастро во Дворце революции. В начале беседы я информировал Ф.Кастро о содержании послания Л.И. Брежнева президенту США Р.Рейгану. В нем шла речь о событиях в Ливане. Передал Ф.Кастро суть недавней беседы А.А. Громыко с А.Хейгом в Нью-Йорке. Обсудили с Фиделем некоторые вопросы советско-кубинского сотрудничества.

Завершая деловую часть беседы, я сообщил о принятом в Москве решении направить послом СССР на Кубу К.Ф. Катушева. (Фидель Кастро уже знал о моей предстоящей замене. У меня были с ним и с Раулем Кастро беседы по этому поводу. Они с пониманием отнеслись к моей просьбе о возвращении в Союз и, хотя высказывали сожаления, считали причину отъезда — отрицательное влияние на здоровье тропического климата — обоснованной. Однако кубинцам было далеко небезразлично, кто придет взамен.)

Фидель Кастро несколько раз переспросил, тот ли это Катушев, который занимается в Правительстве страны внешнеэкономическими вопросами. Я подтвердил — да, тот. «Ну что ж, рассуждал Фидель, мы хорошо знаем Катушева. Такое решение советского руководства престижно для Кубы. Однако мы все же сожалеем о вашем отъезде. Но опять-таки у нас как было, так и остается два друга — в Москве и Гаване».

Затем Ф.Кастро спросил о моей предстоящей работе. Я ответил, что не знаю, но только не на дипломатическом поприще.

Возвратившись в посольство, доложил о беседе с Ф.Кастро в Москву и стал составлять программу завершения работы, положенных в подобных случаях протокольных мероприятий (визитов, приемов и т.д.).

Начиная с 12 июля приступил к делу. Нанес прощальные визиты дуайену дипкорпуса, руководству МИДа Кубы. Однако уже 17 июля утром позвонил Г.М. Корниенко, затем, через 30 минут, К.В. Русаков. Оба сказали — в понедельник, 19-го, быть в Москве.

Прибыв в Москву, я 19-го утром зашел сначала к Корниенко (Громыко не было в Москве). Он сообщил, что вызов сделан по поручению Ю. В.Андропова. Надо быть у него в ЦК КПСС в 15.00.

Приехав в ЦК, я отправился к Капитонову, от которого узнал, что его по моему поводу даже вызвали из отпуска. Короткая беседа. Я спросил его, о чем пойдет речь? Говорит, что не знает. И вместе пошли к Андропову.

У Андропова находился и Горбачев. Беседа была без предисловия, сразу — к делу. «Речь идет о рекомендации вас первым секретарем Краснодарского крайкома партии. Медунова мы отзываем в Москву — 17 июля был с ним разговор. В крае сложилась пренеприятная ситуация. (Андропов кратко обрисовал обстановку.) Медунов наконец понял, что дальше там оставаться ему нельзя. Взяточничество, коррупция среди ряда работников различных сфер, в том числе среди партийного актива. Арестованы и находятся под следствием более 200 человек. Понятно, вина и ответственность за такую обстановку в крае ложится и на первого секретаря крайкома. Об этом и шла речь на Секретариате ЦК, где решался вопрос об освобождении Медунова от работы.

Вашу кандидатуру поддержали Л.И. Брежнев и К.У. Черненко. Отзывы о прежней вашей работе в Куйбышеве и Воронеже положительные. Был обмен мнениями и на Секретариате ЦК. Вот и все».

Я ответил, что поручение неожиданное, очень ответственное. Откровенно говоря, рассчитывал по возвращении в Союз немного подлечиться. Но я понимаю обстановку. Если требуется, то готов работать и буду делать все, чтобы оправдать доверие.

Андропов: «Хорошо. Практически не надо тянуть. Буквально на этой неделе, можно в четверг или в пятницу, провести в Краснодаре пленум. Так что готовьтесь. До свидания».

20 июля. Секретариат ЦК. Вел Ю.В. Андропов.

Сказал: «Как решили, С.Ф. Медунова отзываем в распоряжение ЦК. В крае выявлены многочисленные факты нарушения законности. Взяточничество среди руководящих работников, даже среди партийного актива. В Сочи, Геленджике, Краснодаре. Арестовано 152, под следствием 99 человек. Медунову неоднократно указывали на эти факты, однако он не реагировал, не воспринимал советов и критики. Более того, сам создавал трудности для следствия.

Предложение. Рекомендовать первым секретарем Краснодарского крайкома В.И. Воротникова. Вы его знаете. Имеет большой опыт производственной, партийной, государственной работы (Куйбышев, Воронеж, Москва, Куба)».

Дали мне слово. Поблагодарил за доверие. Решили - рекомендовать.

В четверг, 22 июля, вылетели с Капитоновым в Краснодар.

23 июля состоялся пленум крайкома. Меня избрали первым секретарем Краснодарского крайкома КПСС.

Итак, очередной этап моей работы — Краснодарский край.

О работе на Кубани следует рассказывать отдельно. Этот период моей жизни был чрезвычайно напряженным, сложным, но одновременно, по-моему, плодотворным. Работалось в охотку.

10 ноября в 21.20 мне на квартиру позвонил начальник краевого управления КГБ Г.И. Василенко. Срочное сообщение, просил принять на квартире. Приехал. Сказал, что получил телеграмму — скончался Л.И. Брежнев. Мы сразу — в крайком. Пытаюсь связаться с ЦК по ВЧ - никого нет. Или не соединяют. Дозвонился до М.В. Соколовой (сотрудница Общего отдела). Она говорит: ждите. И лишь в 22.30 мы получили официальную телеграмму в крайкоме: сообщение Политбюро о том, что 10 ноября рано утром скоропостижно скончался Л.И. Брежнев. Обращение принять на местах меры по активизации трудовой деятельности предприятий и хозяйств. Разъяснять, что ЦК будет и впредь проводить внутреннюю и внешнюю политику на основе решений XXVI съезда и т.д.

12 ноября 1982 г. Пленум ЦК в Свердловском зале. 10.00. Тихо. Все сидят. Вошли члены Политбюро: Ю.В. Андропов, Н.А. Тихонов, К.У. Черненко, В.В. Щербицкий, A.А. Громыко, Д.Ф. Устинов, Г.В. Романов, Д.А. Кунаев, B.В. Гришин, М.С. Горбачев.

Открыл Пленум Ю.В. Андропов коротким (15 минут) выступлением. «Партия и страна понесли тяжелую утрату. Ушел из жизни крупнейший политический деятель, наш товарищ и друг, человек большой души, преданный делу... Прошу почтить память Л.И. Брежнева минутой молчания». Далее говорит о роли Л.И. Брежнева, значении его для партии. О необходимости сейчас крепить единство. «Пленуму предстоит решить вопрос об избрании Генерального секретаря ЦК КПСС. Прошу товарищей высказываться».

Слово берет К.У. Черненко. «Политбюро поручило мне выступить на Пленуме»,—начал он. Затем говорит о Л.И. Брежневе, его наследии, о том, что трудно восполнить урон, который причинила кончина Леонида Ильича; «сейчас вдвойне, втройне важно вести дела в партии коллективно». От имени Политбюро вносит предложение избрать Генсеком Ю.В. Андропова, который хорошо известен в партии и стране. Напоминает о его личных качествах. О том, что его высоко ценил Л.И. Брежнев — «за марксистско-ленинскую убежденность, широкий кругозор, выдающиеся деловые и человеческие качества. Все члены Политбюро считают, что Ю.В. Андропов хорошо воспринял брежневский стиль руководства... Ему присущи партийная скромность, уважение к мнению других товарищей и, можно сказать, пристрастие к коллективной работе». (Тезис — «коллективная, коллегиальная работа» явно подчеркивался в речи Черненко. В ответном слове Андропов дал свое толкование этому принципу.)

Генеральным секретарем избран Ю.В. Андропов.

Выступление Ю. В.Андропова.

«Я глубоко тронут и взволнован вашим доверием, избранием меня на такой высокий пост. Особенносейчас, после Л.И. Брежнева. Мы здесь свои. Я не хочу кривить душой. У меня нет такого авторитета во внешнем мире и в партии, такого опыта. Но я обещаю вам приложить все силы и знания, чтобы оправдать это доверие. Мы будем вместе бороться за все то, что принято XXVI съездом КПСС... Я обещаю, что коллективное руководство будет крепко, согласованно решать все вопросы. Повозможности коллегиально. Но не всегда к всеобщему удовлетворению... (тут я не расслышал конец фразы). Спасибо».

Пленум завершил работу.

По рекомендации руководства ЦК все секретари обкомов, крайкомов сразу разъехались на места.

19 ноября я вновь в Москве.

В понедельник, 22 ноября, состоялся Пленум ЦК. Открыл его Ю.В. Андропов. Рассмотрели организационные вопросы. Перевели Г.А. Алиева из кандидатов в члены Политбюро (на сессии ВС его назначили заместителем Председателя Совета Министров СССР). Освободили А.П. Кириленко от обязанностей члена Политбюро и секретаря ЦК по личной просьбе (Андрея Павловича на Пленуме уже не было). Образовали Экономический отдел ЦК, утвердили заведующим отделом и избрали секретарем ЦК Н.И. Рыжкова. Затем рассмотрели проекты Плана развития народного хозяйства и Государственного бюджета на 1983 год.

С докладами выступили Н.К. Байбаков и В.Ф. Гарбузов. В обсуждении участвовали: Гришин, Романов, Шеварднадзе, Ляшко и другие, всего 10 человек. Потом слово взял Ю.В. Андропов, говорил минут сорок.

И хотя у меня не сохранилась запись речи Ю.В. Андропова, но помнится, что говорил он остро, обеспокоенно о положении в экономике страны. Как важно завершить по возможности лучше 1982 и сделать 1983 год переломным в решении сложных экономических задач.

Несколько отступая от хронологии своих записок, хотел бы кратко сказать, что ситуация в экономике страны, особенно в 1980—1982 гг., стала ухудшаться. Наметился определенный спад в темпах развития производства в ряде отраслей промышленности. Отсутствие стимулов научно-технического прогресса сдерживало рост производительности труда. Отставание уровня технологий, особенно в отраслях, выпускающих товары для населения, отрицательно сказывалось на качестве продукции. Не способствовала повышению производительности труда и качества продукции закостенелость кредитно-финансовой системы.

Ухудшилась в эти годы обстановка в сельском хозяйстве. В ряде областей были вынуждены ввести талоны (своего рода систему нормированного распределения некоторых видов животноводческой продукции — мяса и животного масла), что вызывало определенное недовольство населения. Сузился ассортимент промышленных товаров, меньше стало импортной продукции. Причин тому немало и субъективных, и объективных.

При этом многих, в том числе и нас, членов ЦК, руководителей ряда областей и министерств, поражало равнодушие и бездеятельность высших партийных и государственных структур, видевших и молчаливо взиравших, как страна теряет темпы развития. Хотя чему было удивляться?! Л.И. Брежнев был неработоспособен уже много лет. Долго и самоотверженно тащивший экономический воз А.Н. Косыгин надорвался, тяжело заболел, в 1980 г. ушел в отставку, и вскоре в декабре того же года, его не стало. Почти полностью отошел от дел серьезно заболевший А.П. Кириленко. Не работал, а лишь несколько часов присутствовал в ЦК М.А. Суслов. А в январе 1982 г. не стало и Суслова. И этот перечень болезней, старости, пассивности и равнодушия среди руководства страны можно было продолжить.

Различные обращения и письма ЦК к партии, к народу уже не срабатывали. В партийном и хозяйственном активе, в народе зрело недовольство, протест, а с телеэкранов звучали бодрые голоса, звенели награды.

Были и объективные причины. Уже невозможно стало вести такое огромное народное хозяйство страны старыми методами. Централизация все более давила и сдерживала инициативу на местах. Ни Госплан, ни Госснаб, ни Минфин, ни другие экономические ведомства уже не были в состоянии «проворачивать» огромный маховик экономического механизма страны. Настоятельно требовались реформы. Надо было разгружать от забот верхние эшелоны власти, передавать права и ответственность вниз. К тому же все более расклеивались экономические отношения с зарубежными странами. Контакты нашего руководства с лидерами братских соцстран носили формальный характер. Традиционные крымские встречи Л.И. Брежнева были пустой профанацией. Буксовал СЭВ.

Было очевидно — необходима ротация, смена руководства, обновление кадров. Нужны поиски и решения экономических и социальных проблем в условиях совершенствования механизма управления, раскрытия потенциала социализма, повышения инициативы и заинтересованности людей в результатах труда.

Об этом говорили и мы между собой, это понимал Ю.В. Андропов и стал буквально с ходу обсуждать эти проблемы, готовить и реализовывать некоторые свои задумки.

Звучала эта тема и на ноябрьском (1982 г.) и последующих Пленумах ЦК КПСС.

23 ноября начала работу сессия Верховного Совета. В этот же день я побывал у Ю. В.Андропова. Это была моя первая встреча с ним после избрания Генеральным секретарем. Он повел речь о прошедшем Пленуме. Говорил об ответственности членов ЦК за положение дел в стране. Особенно подчеркивал, что оценивать кадры надо по делам, а не по словам.

Все ждут указаний, поручений, рекомендаций. Но и мы не семи пядей во лбу. Нужны принципиальность,самостоятельность действий и решений, ответственность. Много обещали, хотим быть хорошими. Часто все берем на себя, потому и все стрелы в Центр. Надо быть откровеннее, правдивее. Объяснять людям, что может, а что не в силах дать страна.

Я обрисовал ситуацию в крае. Итоги года ожидаются неплохие. Упомянул, что надо наводить порядок в рисоводстве. Чрезмерно расширили посевы риса, залезли в плавни, нарушили севооборот. Это приводит к ухудшению плодородия земель, снижает урожайность риса. Он предложил, чтобы я написал в ЦК записку. Я сказал, что уже написал и отдал Горбачеву. «Хорошо, рассмотрим» — был ответ. После этого я стал говорить об АЭС, о том, что нельзя допустить, чтобы Минэнерго, как оно того хочет, строило АЭС в Мостовском районе края, в предгорьях Кавказа. Это безумие! Андропов согласился. «Какой дурак это придумал?»

Далее я информировал его о морально-политической обстановке. Усиливаем борьбу с преступностью, подтягиваем дисциплину. Кадры в крае в целом неплохие. Но привыкли работать по команде. Андропов особо обратил внимание на Чайсовхоз. «Там неприятное дело. Возят туда гостей, как в передовое хозяйство, а там такие безобразия. Оттуда шли письма, проверяли сами, но Медунов покрыл и ничего не нашли». Затем Юрий Владимирович поинтересовался работой краевых управлений КГБ и МВД.

В заключение беседы сказал: «Поправляйте скорее дела, еще много надо чистить. Имейте в виду, долго вас там не задержим».

Так, доброжелательно, заинтересованно, с определенными намеками и закончилась беседа. Сидел Андропов за основным столом в рубашке, без пиджака. Внешний вид усталый, болезненный. Но беседу вел четко, конкретно, без размазывания тем и без лишних слов. Разговор продолжался всего около 30 минут.

1983 год

2 июня 1983 года я поехал по районам края, чтобы проверить готовность хозяйств к жатве. Побывал в Динском районе и переехал в Калининский. Меня встретил секретарь райкома, говорит, что звонили из Краснодара, просят срочно позвонить в ЦК И.В. Капитонову. Из колхоза «Дружба» связался с Капитоновым: «Завтра к 10.00 надо быть в ЦК». Пришлось возвращаться в Краснодар. В 18.30 вылетел в Москву.

На следующий день утром приехал в ЦК КПСС. Сразу пошел к Капитонову. «Сейчас пойдем к Ю.В. Андропову. Речь идет о переводе вас из Краснодара. Давайте подумаем о кандидатуре на замену». Я, естественно, спрашиваю, что за перевод, куда? «Узнаешь на пятом этаже», — услышал в ответ.

Пришли к Андропову. Он поинтересовался делами, видами на урожай, ситуацией в животноводстве и другими делами в крае.

Потом Юрий Владимирович говорит: «Теперь о главном. Вы знаете, что на днях скончался А.Я. Пельше. Политбюро решило рекомендовать председателем КПК М.С. Соломенцева, а Председателем Совета Министров РСФСР — вас. Все объективные данные за это. Работали в Совмине России, а также в ряде областей, на Кубе. Везде зарекомендовали себя положительно. Как вы относитесь к этому?» Смотрит на меня в упор. Я немного помолчал и, стараясь не волноваться, произнес: «Дело большое и необычайно ответственное. Надо сказать честно, уже привык к Краснодару. Интересная работа. Встретил там немало хороших, деловых людей. Вроде бы нашел и у них понимание, поддержку в народе». Реплика Андропова: «А ведь сначала не очень хотел? Отзывы хорошие. Ценим, что всегда ведете себя достойно и выполняете ответственные поручения ЦК. Что же теперь раздумывать?»

Отвечаю: «Если мне доверят такое большое дело, то буду работать активно. Российские проблемы мне близки».

После этого начали говорить о возможной кандидатуре на место первого секретаря крайкома. Капитонов подчеркнул приоритет Г.П. Разумовского, который долго работал на Кубани, в ЦК КПСС, сейчас в Совмине Союза ССР. При Медунове был председателем крайисполкома, но они не сработались. «Ясно, — подал реплику Андропов, — поймут ли в крае? Насколько на него падает тень «медуновщины»? Что касается других предложений, то я согласен с вашим подходом; действительно, надо на Кубань дать опытного, так сказать, уже готового работника. Подумайте еще, посоветуйтесь». На этом разговор закончился.

Зашел к Горбачеву и Черненко, рассказал о беседе с Андроповым. Они, конечно, были в курсе дела.

В тот же день возвратился в Краснодар.

9 июня вызвали в Москву. В 11.00 заседание Политбюро ЦК.

Ю.В.Андропов: «Политбюро рекомендует Вас на работу Председателем Совета Министров РСФСР». Коротко охарактеризовал мой трудовой путь. «Опыт хороший, работал на различных постах. Везде достойно выполнял поручения ЦК. Ваше решение?» Ответил, что понимаю ответственность, если считаете нужным, то буду работать. Поддерживающие реплики членов Политбюро (Громыко, Устинов, Тихонов). Решили: рекомендовать, внести предложение на сессию Верховного Совета РСФСР.

Вечером возвратился в Краснодар.

14 июня вновь в Москве. Пленум ЦК КПСС.

Открыл его Ю.В. Андропов. С докладом «Актуальные вопросы идеологической, массово-политической работы партии» выступил К.У. Черненко. Обсуждение доклада было активным.

На этом Пленуме по предложению Черненко приняли решение рекомендовать Верховному Совету СССР избрать Ю.В. Андропова Председателем Президиума Верховного Совета.

Ю.В.Андропов выступил по организационным вопросам. Предложил избрать члена Политбюро Г.В. Романова секретарем ЦК, утвердить кандидата в члены Политбюро М.С. Соломенцева председателем КПК при ЦК КПСС. В связи с этим освободить его от обязанностей Председателя Совета Министров РСФСР. Председателем Совета Министров РСФСР рекомендовать В.И. Воротникова и избрать его кандидатом в члены Политбюро. (Проголосовали единогласно.)

Затем слово взял К.У. Черненко.

Политбюро решило предложить Пленуму вывести из состава ЦК КПСС Н.А. Щелокова и С.Ф. Медунова за допущенные ошибки в работе. Политбюро исходит из того, что каждый член ЦК должен делом оправдывать оказанное ему высокое доверие. Тот, кто порочит честь и достоинство коммуниста, не должен быть в составе высшего органа партии. Щелоков в последние годы ослабил руководство МВД, встал на путь злоупотреблений в личном плане. Построил дачи для себя и своих родственников. Взял в личное пользование три легковых автомобиля, подаренных министерству иностранными фирмами. Вел себя неискренне, несамокритично. По случаю своего 70-летия поручил снять о себе фильм, на который затрачено более 50 тысяч рублей.

Его поведение отрицательно влияло на кадры МВД. Медунов грубо нарушал партийную дисциплину. В крае получило распространение взяточничество среди руководящих работников. Располагая неопровержимыми фактами, он не принимал необходимых мер для пресечения этих явлений. Более того, с его ведома со ссылкой на депутатский статус не возбуждались дела о привлечении виновных к ответственности. Этим он скомпрометировал себя как руководитель и член ЦК КПСС.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒