АЛЕКСАНДРА АЛЁШИНА 7 страница

Я глянул на Веру. Нет, она не превратилась в тётку под сорок.
— Мне осталось пятнадцать? — с тревогой, боясь, по сути, любого варианта ответа, спросил я её.
Она придирчиво оглядела меня и подтверждающе кивнула.

Впрочем, неудивительно. Это ещё не возвращение — но это шаг на пути к нему. Миры становятся ближе друг к другу, мой подопечный верными шагами идёт к тому, чтобы влиться в Мультивселенную — но пока ещё не дошёл до финиша. Так что и прийти сюда я пока могу не как Макс Малышев, а только как Вадим Волков. Которому, если что, пятнадцать.

Я перестал — правда, с громким сердечным скрипом — любоваться красотами раскинувшегося по сопкам города — и посмотрел вниз.

В сквере перед Серой Лошадью, будто Пятачок в мульте («Кажется, дождь начинается!.. »), суетливо бегал Харон, то и дело вскидывая глаза на крышу. Мы встретились взглядами и замахали друг другу руками. Сперва это было просто приветствие, а потом Харон стал махать иначе — звать: спускайтесь, мол.
Сил колдовать у меня не было. Точнее, не было уверенности, что на это хватит душевных сил. Что тогда? Мы спустились к чердачной дверце — надо ли объяснять, что она оказалась закрыта?!
Может ли человек спуститься без страховке по стене семиэтажного дома?

Вообще-то — нет.

Но если очень нужно — то может. «Если нельзя, но очень хочется, то можно», — заявил однажды юморист Евг. Сазонов. Ну вот. Если невозможно, но очень нужно, то всё же возможно. И это абсолютно точно. Потому что мы спустились.

Я не помню, как это было. Маячок сознания был включён на полную катушку, но его сил всё же едва хватало, чтобы как-то держаться. Сорвёшься — ну и будет два молодых красивых, правда, сильно обезображенных, трупа. Нафиг надо! Мы ползли как мухи, держа друг друга за руки. Я думал, что буду страховать Веру, вести её, но оказалось, что это она поддерживала и направляла меня... Что ж... Значит, она оказалась сильнее меня. Но это ведь вовсе не значит, что я слабак. Для любого найдётся кто-то, кто сильнее, сила-то в том и есть, чтобы спокойно к силе других относиться.

Наконец мы спрыгнули на землю — Харон оказался рядышком. Пару секунд мне потребовалось, чтобы справиться с именно на земле уже — на отходняках! — нахлынувшим ужасом, а потом мы с самым лучшим Хароном на свете сгребли друг друга в охапку — рёбра жалобно застонали, мои или его — неясно.
Потом мы наперебой объясняли друг другу одно и то же: это не настоящее ещё возвращение, но будет и оно, пусть сейчас очень скоро семёрка увезёт нас с Верой обратно в Академ, но как же классно наконец увидеть свой настоящий город, своего самого, наверно, любимого друга!..

Пусть не удастся сейчас увидеться со всеми, но Харон!..

Со всеми... А почему нет?!

Харон говорил, что панику, зародившуюся, когда Надьке позвонили из больницы и сказали, что я исчез, Пьеро, умница, пресёк в зародыше — мальчик-Страх знает, что это такое — бояться. И всё же все близкие — встречи ждут с нетерпением!

— Поехали на Надибаидзе?! — предложил я. — Мои женщины, наверно, дома? Родители, правда, должны быть на работе.

— Я бы повременил сталкивать Веру (Харон, понятно, помнил её со школы ещё, но что узнал в нынешнем облике и догадался, что там между нами — это ему явный плюс к карме!.. ) с твоими женщинами — хотя бы пока не родят. Потом спокойнее воспримут, — охладил мой пыл Харон. — И времени, что-то мне подсказывает, у тебя не вагон, скоро пространство начнёт возмущаться и выпинывать вас назад.

— Неужели без вариантов?! — прямо вот сильно огорчился я.

— Хотя бы позвонить можно, — ласково — умеет вот... — улыбнулся Харон и протянул мне свой телефон: — На, с твоего может не получиться.

Я позвонил Надьке — и застал у неё весь тройственный союз. Спелись! Лишь бы не против меня! А то бывает: пока нет рядом человека, пока ищут его — так он и самый лучший. А появится — и «отольются кошке мышкины слёзки«»... Ведь я же виноват, не без этого, что так им понервничать пришлось. Но пока я не вернулся, пока меня ещё ждали — я был хорош, мне радовались. Но совершенно ясно чувствовалось: между собой они меня как-то поделили, но чужого в свой союз — а уж тем более Веру, которую, не говоря о них, прежде и я не жаловал — они не пустят.

Какой же умница Харон, что тормознул меня!..

А потом я говорил взахлёб, радостно, с Олей и с папой, с мамой и с Мишкой — и Женька оказался рядом, и с Лексом — и тут же с Алёшенькой, и с Пьеро. На таком заряде эмоций можно долго держаться, и уже идёт положительная обратная связь: чем больше сил, тем быстрее исправляется ситуация, а чем лучше ситуация, тем больше в ней энергетической подпитки.

Мы шли к вокзалу. Я смотрел на Харона, на город — и понимал, что расставаться безумно грустно, но это расставание перед новой встречей.

И тут рядом, не на остановке вовсе, затормозила семёрка, словно приглашая садиться. Межгородская, явно. Мы скомканно обнялись, и...

Закрыть глаза ненадолго, маячок сознания — на минимум...

— Следующая остановка — Арбузова...

Ну вот и всё... Пока всё... Что там только Харон сказал про то, что глаза друзей — маяки в темноте неясности и печали? Я ведь сам что-то похожее думал же?!

***

Я думал о том — аж мозги кипели, что же должен этому миру, что сделаю, прежде чем вернуться.

Наверное, магию нужно (Антропный принцип, тудыть его... ) разбудить не столько в мире, сколько в людях, «в глазах смотрящего». Не создать, а именно разбудить, да всё тут есть, и колдовать можно, пожалуйста — не верят же... боятся...

А потом будет настоящее возвращение. Потому что «возвращаются все», и если кто-то думает, что с оговорками, то тут же находится тот, кто оговорки эти ставит под сомнение... Потому что даже мёртвые родятся заново — и кто, как не мы с нашим «Сенсором», поможет тем из них, кто готов к этому испытанию, вспомнить прошлую жизнь?!

Я верил.

Я настолько уплотнил свою жизнь, что пришлось написать отчасти аналог для этого мира нашего второго «Сенсора», выуживающего из сознания нерукотворные книги, фильмы, песни, отчасти его модификацию не для картин и клипов, а для серьёзных компьютерных программ — и теперь я днём занимался своими молодыми делами, параллельно обдумывая заказанные проги, а вечерам моя эта прога сама их до ума доводит, из моего сознания вытаскивая. Техномагия? Но ведь — магия же!

Я занимался делами этого мира, но и моими — тоже занимались! Лучшие мироходцы искали путь в этот «затерянный мир». Коты, миллионкинские домовые, Дёс, Мордер со своими полнолунными монстрами — все, как выяснилось при встрече на Морском, думали над этим.
Мы втроём — с Верой и Яриком на плече то у неё, то у меня — шли по Морскому к Обскому морю: лето пахнет не только липой и пионами, но и пылью и жарой, и тут уж не до капризов: солёная вода, ясно море, лучше пресной, но уж что дают, лучше пресная, чем никакой.

Народ, несмотря на рабочее время и пандемию, шастал по проспекту вполне себе активно. То ли днём мозги у людей работают прогрессивнее и не отмахиваются от увиденного, то ли что, но когда с неба спустился Варфоломей, материализуясь и попутно выпуская из своей пока ещё призрачной плоти наружу восемнадцать остальных монстриков из заброшки, народ, извиняюсь за выражение, прихуел — и долго, наверное, искал потом на асфальте выпавшие глаза. Это вам не ночью — «монстрация», ха! Начинают верить?! В чудеса, я имею в виду.

А с другой стороны — навстречу монстрам из Каинки — спешили уже монстры из Полнолуния во главе с нематериальным нынче, но не ощутить его присутствие было бы сложно, Мордером. Рядом с белковыми, механическими и комбинированными, но неизменно очаровательными уродиками гордо вышагивал домовой Глебушка, по бокам его шествовали коты: рыжий Лексов Валет, его сестра Дамка, Газманов, Гоша с Миллионки и Гоша из Королевства Кош, а руководил ими Дёська. Ну, и люди тоже появились на Морском, возникнув ниоткуда. Лучшие для меня люди! Харон, Лекс и Пьеро. С Лексом, конечно, был Алёшенька, и по лицу его, совершенно уже человеческому, без труда читалось, что заслуги его в прорыве этом весьма весомы.

— В Полнолуние! — скомандовал Мордер, и мы всем дружным коллективом оказались в Полнолунии.
А толпа осталась переваривать увиденное. Шок — зачастую отличное лекарство от тупости и косности. И правильно, не надо ничего разжёвывать зевакам! Пусть сами доходят!

Как же хорошо-то в Полнолунии!.. Эта сумеречная мистика, железнодорожная романтика, пусть примитивная, даже пошловатая слегка, но такая... да как во сне...

О чём мы говорили? Не запомнилось... Потому что не мысли — эмоции, а их, даже когда о них говоришь, трудно зафиксировать. Но ясно было одно: эта отдушина теперь будет работать исправно. Я сам смогу нащупать дорогу сюда — причём в Полнолуние можно и с Верой.

Во Влад тоже можно, но тут нужна помощь наших. Но во Влад — без Веры...

Зато я смогу нянчить сыновей, как только их с мамами выпишут из роддома. Ну да, понятно, надо сперва родить, и отцовские обязанности — это не потетешкать одноразово, и вообще они не для пятнадцатилетнего пацана... Но будет, всё ещё будет!..

А пока так.

Ярик, кстати, моментально подружился с Валетом — и, кажется, тот научил его разговаривать вслух. Правда, Ярик достаточно хитёр — и пока что это скрывает.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒