ЧАСТЬ ВТОРАЯ 5 страница

Иван приподнял шарик над столом и разжал пальцы. Шарик завис в воздухе и начал медленно вращаться, закручивая вокруг себя струйки сигаретного дыма. Олег тоже достал шарик и тоже подвесил его над столом рядом с Ивановским. Шарики вращались в противоположных направлениях, медленно прогоняя между собой тонкие струйки дыма.

Арбенин не рассказал Ивану всего, что произошло с ним за время его пребывания в Среднеземске. Не рассказал ничего ни о ночных визитах в его квартиру Кристины, ни о прозрачной границе, разрезавшей его надвое в палате номер 4. Да и вообще рассказал только то, что было связано в основном с ним. Он рассказал про свои сомнения на счет Джекила и Хайда, про визит черного следователя Строгова, про странную крысу, поселившуюся в его квартире, и про то, как его пихнули под колеса скорого поезда, когда он собирался дать тягу из этого города. Про Кристину он сказал лишь то, что нашел в ее палате тот самый шарик, дубликат Ивановского, и что ей интересовался Строгов, после чего та пропала.

-Ну хорошо, а ко мне-то ты почему пожаловал? – Иван вскрыл бутылку, плеснул себе в стакан и проглотил содержимое, закусив куском «Докторской».

-Глаза у тебя, Ваня, зеленые, вот почему, - ответил Арбенин. – Может и глупо, но дело именно в этом.

-И что? Будем теперь всех зеленоглазых в городе искать?

-Я думаю, сами найдутся. Со временем. Ты же вот уже здесь. А искать-то, Ваня, надо ее – Кристину.

-И где?

-Я думал, может ты знаешь.

-Я-то здесь с какого боку? Ты темнишь, всего не рассказываешь, а я – ищи ветра в поле? Ты меня че, только из-за шарика что ли позвал?

-У меня, Ваня, друзей здесь больше нет. А ты так и так в это дело уже сунулся. И Кристинка к тебе прибежала, и шарик теперь у тебя странноватый есть. Так что сунулся ты сюда с потрохами.

-Во-во. С потрохами. Именно. Выпотрошил бородача – нашел шарик.

-Не юродствуй, Вань. Не смешно это. Крыску-то эту, что под батареей у нас лежит, тот бородатый мне всунул.

-Ага! Здорово! Ну, а мулатка-то здесь причем?

-Она что-то знает. И что-то может. Не мы с тобой одни ее ищем.

-А мы уже ищем? Кто это так решил? А ну-ка, я вот сейчас свалю из твоей хибары, оставив тебя и с ТВОИМИ шариками, и с ТВОИМИ Кристинками. Пойду напьюсь и забуду про все твои байки, а?

-Попробуй, Ваня, попробуй. Может, тебе и повезет. – Арбенин закурил, глядя в окно, словно забыл про вращающиеся над столом шарики.

Иван плеснул себе еще водки, хмыкнув проглотил ее и встал, направляясь к выходу.

Серебряный шарик Арбенина со стуком упал на поверхность стола, а шарик, подвешенный Иваном, стремительно замелькал от стенки к стенке, преграждая Ивану путь к двери.

-Мать твою! – Иван едва увернулся от серебряной линии, сверкнувшей у самых глаз. Он постоял немного, и на лбу его выступили крупные бисерины пота. – Чуть мозги не прострелил, падла.

Шарик сверкал перед лицом Ивана, стремительно чертя в воздухе ломанные линии.

-Лови! – крикнул Арбенин и дернулся вперед, словно мог помочь Ивану схватить мечущийся по кухне шарик.

-Чего? – Иван посмотрел на Олега Арбенина, как на сумасшедшего, предложившего ему поймать зубами пулю.

-Ничего. Так. Проехали. – Арбенин закурил и стал смотреть в окно.

-Он долго будет так прыгать? – Иван обвиняюще уставился на Арбенина, словно это он заставлял шарик неиствовать, носясь между стенками маленькой кухни, отрезав Ивану путь к бегству от дурацких обстоятельств, в которые тот вляпался.

Арбенин поднял руку, и шарик мгновенно оказался в его ладони, разогретый от долгого стремительного трения о воздух.

-На. – Он бросил шарик на стол. – Хочешь его взять?

Иван подумал и сунул шарик в карман.

-Как ты думаешь, смогу я свалить из этого города? – спросил он.

-Думаю – нет. Попробуй.

-Под поезд офигенно неохота попадать, а то бы рискнул.

-Езжай на велосипеде. Или иди пешком.

-Ага. Щаз. Ты-то как из под колес вывернулся?

-Бог помог.

-А точнее?

-Точнее – Черт. Тебе-то зачем это все?

-Опыта набраться. На всякий случай. Мало ли что.

-Честно, Вань, я и сам не понял. Какая-то хрень меня оттуда выволокла. Я уже и колеса перед лицом видел. И вдруг, веришь, что называется, как ветром меня сдуло. Только чемодан под составом размолотило. А меня под платформу кинуло. Вроде черное что-то. И с тех пор – никаких приключений. Только пить начал здорово. А так – все. Как отрезало. Вроде было-было что-то, и вдруг – стоп. Никаких событий. Веришь, даже тосковать начал. А теперь вдруг опять закрутилось, поэтому и пришел к тебе.

-Олег, а эту девчонку – Кристину, ты точно не видел раньше? Только, как на духу.

Арбенин молчал, глядя в глаза лопоухого Ивана, долго молчал, куря и соображая, что можно, а чего нельзя доверить этому симпатичному парню.

-Для твоего же блага, Вань, говорю. Эту – точно не видел, а вообще было кое-что, но тебе лучше не знать об этом. По крайней мере, пока не найдем ее. Может, это, Вань, теперь наше главное с тобой дело. Чувствую – дерьмо какое-то плывет отовсюду. Как бы мы все вместе не наглотались его под завязку. Мы с тобой, конечно, мир не спасем… Да ладно, - Арбенин засмеялся. – Шарики-то сами по себе не прыгают. А, Вань? Ты как думаешь?

-Думаю, вляпались мы с тобой по самые помидоры. Ну, да попал в дерьмо – не чирикай.

-Это ты о чем?

Байка такая есть. Попал воробей в коровью лепешку и ну рваться, да кричать «помогите». А тут кошка шла мимо. Цап – и нету воробышка. Мораль – попал в говно – не чирикай.

-Что делать-то будем?

-Следователя твоего кривоносого искать, раз уж он тоже пропал. Да и девочка с ним приметная. Наверняка кто-нибудь что-нибудь да видел. Бабки-то у тебя есть?

-Есть. Я тут на днях одного айзера обул. Так что с этим нет вопросов.

-Ну и у меня кое-что есть пока. Справимся. – Иван похлюпал носом-сливкой. – Вот что. Я пойду заявление напишу. Мне отгулы положены. А ты жди меня, я скоро. Не пей лучше. Уж больно ты опустился здорово. Раньше-то я молчал, какое мое собачье дело? А теперь мы вроде как в одну телегу впряглись.

Иван вышел, захлопнув дверь. Арбенин снял трубку и позвонил Тамаре, попросив приехать, если у нее есть возможность.

Тамара приехала через пятнадцать минут, после того, как Арбенин ей позвонил. Она прошла на кухню и села к столу, ничего не спрашивая, в ожидании, что Арбенин сам начнет разговор.

-Очень странные вещи происходят в последнее время, - начал он. – Я Вам кое-что покажу.

Он взял со стола серебряный шарик и бросил его в стену. Шарик отскочил от стены, упал на пол и откатился к плите. Арбенин поднял его и положил в карман.

-Что это значит? – Тамара вопросительно посмотрела на него глазами в зеленых прожилках.

-Фокус не удался, - ответил Арбенин. – Хотя я ожидал несколько иного.

-А что должно было быть?

-Этот шарик имеет обыкновение летать словно пуля от стенки к стенке, или висеть в воздухе, меняя цвет.

-И что?

-Вас это не удивляет? – Арбенин подсел к столу и посмотрел Тамаре в глаза.

-Удивляет, но я привыкла к тому, что с Вами с некоторых пор постоянно связано что-то ненормальное.

Она поднялась и поставила на плиту чайник.

-У меня было ощущение, что Вы давно ничего не ели. Я принесла колбасу, но вижу у Вас все в порядке. – Она обернулась на стол. – Вижу, Вы недавно ужинали и, судя по колличеству стаканов, не один.

-У меня был Иван. Мы разговаривали, и он пил водку. А я, действительно, давно ничего не ел. Но дело не в этом. Дело в том, что мне нужна Ваша помощь.

-Я сделаю все, что в моих силах. Вы же знаете.

-То, о чем я собираюсь Вас попросить, может показаться Вам странным.

-Вы хотите, чтобы я сплясала на столе?

Арбенин хмыкнул.

-Пока нет, но возможно придется делать и это. В дальнейшем.

-Слава Богу, Вы хоть улыбаться не разучились.

-Тамара, я хотел Вас попросить… Обнимите меня так крепко, как только сможете.

Тамара грохнула на плиту чайник, который только что подняла, собираясь налить кипяток себе в чашку.

-Не пугайтесь, - успокоил ее Арбенин, - я не спятил, и в моей просьбе не содержится ничего похотливого. Это чисто познавательный эксперимент.

-Что же Вы хотите во мне познать?

-Я и сам не знаю, но, если что-нибудь получится, я Вам сообщу.

-А может не получиться? Никогда бы не подумала такого о Вас.

-Тамара, не старайтесь вогнать меня в краску. Мне и так трудно просить Вас об этом. Если бы не обстоятельства, я вряд ли… То есть, Вы – очень привлекательная, но здесь совсем другое. Это нужно не мне. Я просто чувствую, что от этого многое может зависеть.

-Вы думаете, это нужно мне? – Она отвернулась к окну и помолчала немного. – А, Черт с ним. – Она повернулась в его сторону. – Конечно я сделаю это. – Ей показалось, что пальцы ее слегка дрожат. – Только это как-то… Ладно, к черту.

Она подошла к Арбенину и, закинув руки ему на шею, прижалась своей хрупкой фигуркой крепко, как только могла, спрятав лицо у него под подбородком. Арбенин обнял ее за плечи и сосредоточился, закрыв глаза, стараясь сконцентрироваться на ощущениях, вызванных ее близостью.

Он почувствовал, как тело Тамары начала пробивать дрожь, и как от этой дрожи она все сильнее и сильнее стала вжиматься в его тело, прижимать его к себе, напрягая тонкие, детские руки. Дрожь усилилась. Ее начало трясти, как в лихорадке. Зубы застучали, как телеграфный ключ, отстукивающий три точки, три тире, три точки. Арбенин силился оторвать ее руки от своей шеи, но Тамара намертво обхватила ее, с неведомой Арбенину силой, сцепив пальцы в замок. Губы ее посинели. Она оторвала лицо от его груди и смотрела в его глаза, силясь что-то сказать, ставшими словно чужими губами. Наконец она сумела разжать зубы, и из ее горла вырвался хрип, так что Арбенин едва сумел разобрать, прорывающиеся сквозь этот хрип, отрывочные слова.

-Кертель… Ловец… Кертель… Ловец… Кер…

Она вдруг разжала руки и упала на пол так быстро, что Арбенин не успел ее подхватить.

-Шарик, - хрипела она, лежа на полу, трясясь всем телом. – Дай шарик, Ловец, шарик.

Он выхватил из кармана брюк серебряный шарик и вложил его в протянутую Тамарой руку. Тот вспыхнул яркой зеленой вспышкой и вошел Тамаре в ладонь, оставив на ладони светящийся зеленый след. След разростался, захватив сначала кисть, затем всю руку, и, спустя мгновение уже вся Тамара светилась зеленым, дрожа и прижимая руки к вискам. Арбенин подхватил ее, стараясь поднять, но его отшвырнуло, ударив о стену. Падая, он зацепил стол, с которого с грохотом полетела закуска. Бутылка, прокатившись по столу, шлепнулась на пол и раскололась, наполняя кухню запахом спиртного. Арбенин на коленях подобрался к Тамаре. Смачивая ладони в растекшейся по полу водке, он стал обтирать ими ее лицо и шею. Он сам не понимал, зачем он это делает. Все это представилось ему глупым и бестолковым. Он никогда не имел дела с людьми, в ладонях которых исчезали меняющие цвет шарики. Впрочем, он не имел раньше дела и с исчезающими дверьми в мягкие комнаты, которые приходилось прорубать вновь огнетушителями. Он делал первое, что приходило на ум, лишь бы что-нибудь делать. Он просто делал и все.

Постепенно дрожь стала отпускать Тамару. Она задышала более глубоко и ровно. Зеленое свечение погасло. Она встала на четвереньки и попыталась сесть, оттолкнувшись от пола руками. Наконец ей это удалось. Она оттолкнулась от пола, и из под ее ладони выкатился серебряный шарик.

Тамара смотрела на Арбенина ничего не понимая, словно только что проснулась в незнакомом месте в окружении незнакомых людей. Она с отвращением вытерла с лица водку и посмотрела на пол, по которому были разбросаны остатки колбасы и красная томатная килька. Потерев лоб, она встала с пола и села на табурет, слегка потряхивая головой, как при сильной головной боли или легком сотрясении. Тамара посмотрела на Арбенина, оставшегося на полу на коленях.

-Почему Вы смотрите на меня ТАК? – спросила она.

-У Вас теперь совершенно другие глаза.

Арбенин смотрел на Тамару, глаза которой теперь были совершенно зеленые и цвета уже не меняли.

-Какие другие?

-Зеленые. Какие же еще?

Она подошла к зеркалу в коридоре, некоторое время постояла там, вернулась, села на табурет и начала хохотать. Она хохотала долго, до слез, а Арбенин сидел на полу, прижавшись спиной к плите, обхватив колени руками, и тупо ждал конца этой истерики.

Отсмеявшись, она протянула Арбенину руку.

-Вставайте, - сказала она. – У Вас все брюки вымокли от водки.

Арбенин встал и уже собрался пойти переодеться, когда Тамара вдруг серьезно и, словно стараясь вспомнить, сказала: - Вы знаете, когда я была ТАМ, все почему-то звали меня ИСКАТЕЛЬ.

Машина, в которой сидели Кристина и Строгов все катила и катила по грунтовке, петляющей среди деревьев. Они опять переехали реку, делавшую в этом месте широкий, плавный изгиб, уходящий длинной петлей в непроходимое топкое болото, путь через которое знали лишь старожилы, да и то, можно сказать, знали когда-то, когда еще не было ни шоссейки, ни железки, проходящих сквозь лес, а был лишь узкий грунтовый тракт, соединявший деревянный еще поселок Среднеземск с таким же поселком в ста с лишним километрах к северу. Строгов ехал молча, изредка с удовольствием поглядывая на Кристину, сидящую рядом, обхватив плечи руками. Ветер совсем стих. Ни малейшее его дуновение не шевельнуло листьев деревьев. Птицы умолкли, словно их и не было в этом лесу. Воздух нагревался все больше. Строгов посматривал на стрелку, указывающую температуру охлаждающей жидкости двигателя. Стрелка отстояла на миллиметр от красной зоны, обозначавшей перегрев двигателя. Да, механик, занимавшийся этой машиной, все сделал на совесть. Двигатели других машин уже давно бы кипели, плюясь раскаленными брызгами.

-А ведь будет гроза, - подумал он. – Интересно, как она себя поведет, если молния стукнет где-нибудь в метре от нее?

Налетевший порыв качнул верхушки сосен, не добираясь еще до их низа и не задевая траву.

-Ну вот, - Строгов посмотрел вверх сквозь лобовое стекло, - вот и начинается.

-Куда мы едем? – Кристина повернула к нему лицо, сжав пальцами полы пижамы. – Мы еще не доехали до дачи?

-Мы уже вот-вот. Осталось совсем немного. Хочешь есть?

Строгов достал из «бардачка» завернутые в целлофан бутерброды и положил Кристине на колени.

-Нет, спасибо. – Кристина взяла упаковку в руки и держала, не зная куда положить.

Вновь налетевший порыв качнул деревья уже сильнее и спустился вниз, всколыхнув траву у подножья сосен. Сквозь открытые в машине окна дунул горячий воздушный поток, шевельнувший Кристинины волосы. Она откинула челку со лба и поднесла ладонь к окну. Новый порыв качнул деревья еще сильнее, и они зашумели, сбрасывая редкие иголки и листья.

-Ветер поднимается. – Кристина повернулась к Строгову. – Кажется, будет гроза. Нам еще долго ехать?

-Совсем чуть-чуть. Я думаю, до грозы успеем. А, если и нет, ничего страшного. В машине не намочит. Не боишься грозы?

-Вообще-то нет, когда дома.

Сейчас Кристина безумно жалела, что согласилась поехать с ним. Она даже не могла понять, что заставило ее согласиться. Внутренне она сжалась, готовая ко всему. Она уже не ждала ничего хорошего от этой поездки. Она не верила больше, что на даче ее ждет мама, обещенная Строговым. Кристина боялась, что с ней произойдет самое страшное, что может произойти с девушкой в ее возрасте. Она пыталась придумать, что она станет делать, если этот взрослый, сильный мужчина вдруг начнет приставать к ней и, может быть, даже применит силу, чтобы заставить ее сделать то, что он хочет.

Кристина попыталась сформировать центрик и толкнуть его в сторону Строгова. Она напряглась, заставляя слой окружавшей ее невидимой оболочки, которую все называли аурой (только у Кристины это была не аура, не то, что было у всех, это было что-то другое), она заставила ЭТО скрутиться и сжаться в микроскопический шар, даже не в шар, а крохотный волчок, величиной с неимеющую величины точку, чтобы оттолкнуть его от себя и поймать, когда он вернется.

Оболочка растягивалась как резиновая, но не сжималась, как это было уже много раз раньше. Центрик не формировался, и Кристина испугалась еще больше, ощутитв себя словно пойманной и замкнутой в ей же самой созданной, окружавшей ее атмосфере.

Новый порыв налетел уже с такой силой, что деревья застонали и заскрипели, соприкосаясь друг с другом. Сухая осина треснула у основания и повалилась, ломая ветви соседних деревьев. Она грохнулась позади их машины, треща сухими ветвями, ломающимися при ударе о землю. Порыв принес с собой черную тучу, затянувшую в мгновение ока солнце и покрывшую дорогу и лес черной тенью. Лес, довольно надежно защищавший обычно от ветра, насквозь пробивался теперь холодными воздушными потоками, поднимающими с земли мелкие сухие ветки, траву и листья черничника.

Строгову, имевшему, в отличие от Кристины, возможность видеть, порой казалось, что ветер налетает не сверху, а снизу и несется затем вверх, захватывая с собой мелкие сухие ветки.

-Закрой окно, - видя, как она напряглась, даже не попросил, а приказал Строгов, сухо и отрывисто, голосом не терпящим возражений.

Кристина сидела не шелохнувшись, держась руками за «торпеду» - панель, в которой располагались приборы и «бардачок» впереди нее.

Строгову очень не нравилась эта гроза. С грозами у него были связаны самые неприятные воспоминания. Он не понимал в чем дело, но грозы всегда мешели ему, причем в самый неподходящий для него момент. Словно кто-то нарочно управлял ими, стараясь ему помешать.

-Ручка на двери, - чуть громче и тем же тоном приказа добавил он, - покрути ее.

Кристина нащупала на дверце маленькую ручку-скобку и потянула ее на себя. Дверца автомобиля открылась и ударилась о дерево, растущее вплотную к дороге. Строгов потянулся через Кристину и, поймав ручку на двери, хлопнул ей резко и сильно, защелкивая замок. Он утопил в дверце кнопку, блокирующую открывание двери и резкими быстрыми движениями закрыл со стороны Кристины окно. Кристина молчала, сжавшись от резкого тона еще сильнее, не сомневаясь уже, что ничего хорошего в ближайшем будущем ждать ей не приходится.

Ветер бушевал уже вовсю. Треснула над головой первая молния, осветив лес длинной белой вспышкой. Повалились под напором ветра деревья, треща и скрипя при падении. Первые крупные капли стукнули по крыше автомобиля и забарабанили через мгновение сплошным потоком, заливая лобовое стекло. Строгов включил «дворники» и прикрыл окно со своей стороны, оставив узкую щель. Вспышки молний становились все чаще, и удары грома отставали от них лишь на короткое мгновение. Кристина вздрагивала при каждом раскате, вжимаясь в кресло, сцепив руки перед собой.

-Со мной тебе нечего бояться. – Строгов старался говорить уверенно и спокойно, ведя машину по заливаемой водой грунтовой дороге. – В машину молния не ударит. Здесь сухо. Мы можем даже включить музыку, если хочешь.

-Нет. – Кристина покачала головой. – Пожалуйста не надо. Отвезите меня домой.

-Теперь уже ближе до дачи, - крикнул ей Строгов, перекрикивая не прекращающиеся уже раскаты. – Переждем хотя бы грозу.

Сзади снова рухнуло дерево, зацепив ветвями багажник. Звук от его падения потонул в очередном раскате. Строгов прибавил газ, и машина понеслась, подпрыгивая на ухабах. Кристину мотало из стороны в сторону, но Строгов гнал теперь, не обращая внимания на кочки и корни, растущие посреди дороги. Машину в очередной раз сильно подкинуло.

-Я хочу домой! Я хочу домой! Выпустите меня! – Кристина шарила по дверце, пытаясь найти ручку и открыть дверь.

-Сиди. – Строгов схватил ее правой рукой за плечо, удерживая левой руль.

Кристина рванулась от него, продолжая шарить руками по дверце. Она схватилась обеими руками за толстую, обтянутую дермонтином ручку и стала отчаянно дергать и толкать ее от себя.

-Сиди, дура, мы уже рядом. – Строгов вновь схватил ее за плечо, отвлекшись на мгновение от дороги.

Их сильно подбросило, и Строгов матернулся, ударившись головой о потолок. Рука его соскользнула с плеча Кристины, и он схватился за карман ее пижамы. Кристина наконец нащупала тонкую ручку-скобку, открывающую дверь, и дернула ее на себя, толкнув дверь плечом. Дверь распахнулась, и она, оттолкнувшись от сиденья, бросилась на дорогу. Карман, за который держал ее Строгов, треснул и остался в его руке. Кристина упала в грязь, но тут же вскочила и побежала, выставив перед собой руки, не думая куда, слепая и беззащитная под вспышками невидимых ей молний, прочь от человека, которого боялась теперь больше всего на свете.

Машина, которую вел Строгов, налетела на высокий корень, тянущийся поперек дороги, ее подбросило, и руль вырвался из его рук. Нос машины вильнул в сторону, и она с глухим стуком врезалась в березу, растущую на краю дороги. Строгова бросило вперед, ударив головой о лобовое стекло. Стекло раскололось и вылетело на капот. Строгов налетел грудью на рулевое колесо, и оно треснуло под его тяжестью. Он потерял сознание. На минуту. Две? Час?

Очнувшись, он выбрался из машины и осмотрелся. Как он мог забыть, что кнопка, блокирующая замок дверцы у переднего сиденья, отскакивает, если открывать дверь изнутри? Он был уверен, что этой трахнутой негритоске некуда деться из его машины. Ничего, слепая она далеко не убежит. Только бы не убилась.

Строгов еще раз огляделся. Голова и грудь болели от ударов. Дождь сокращал видимость, а из-за грома он не слышал никаких звуков в лесу. Сколько уже шпарит эта гроза? Кристины нигде не было. Так сколько же он пролежал без сознания?

С ладоней, выставленных вперед Кристиной, стремительным потоком срывались центрики, отскакивали от стоящих на ее пути деревьев и возвращались назад к ладоням, сообщая об опасности. Больничные тапочки слетели с ее ног, и она бежала, сбивая пальцы о корни и кочки, накалывая ступни о сучья, валяющиеся в зарослях черничника. Промокшая мгновенно пижама облепляла ее тело, сдерживая движение, но она неслась и неслась прочь, прощупывая лес летящими с ладоней центриками. Никогда раньше ей не удавалось вот так ощупывать предметы с их помощью.

Она бежала, петляя среди деревьев уже минут десять, задыхаясь, слыша над головой громовые раскаты и треск падающих иногда деревьев. Она все-таки споткнулась и упала в черничник, ободрав руки о валяющиеся на земле ветки. Она встала и пошла вперед, не ощущая уже ободранными ладонями ни срывающихся с них, ни возвращающихся обратно центриков. Неожиданно ее ноги потеряли опору, и она полетела вниз, соскальзывая в какую-то мокрую от дождя яму. Над ее головой вспыхнуло от ударившей в него молнии дерево, и оно повалилось, закрыв горящим стволом отверстие над ее головой.

-Знаете, когда я была ТАМ, все почему-то называли меня ИСКАТЕЛЬ. – Сказала Тамара.

-Где ТАМ?

-Не знаю. Это было очень странно. Все вроде бы оставалось на своих местах. Те же дома, те же улицы. Только вокруг никого не было. И машины стояли прямо посреди улицы. Пустые и какие-то мертвые. И весь город тоже словно вымер. Тишина абсолютная. Ни птиц, ни кошек, ни людей. Двери в магазины открыты, но никого там нет. И светофоры не работают. Ничего.

-А кто же тогда звал вас ИСКАТЕЛЬ? Вы же сказали, все звали Вас ИСКАТЕЛЬ.

-Не знаю. Мне казалось, голоса раздаются отовсюду. Было ощущение, что говорят дома, автобусы, камни – все вокруг. Иногда казалось, что говорят прямо из воздуха, или сам воздух.

-И что они говорили?

-Очень неразборчиво. Я помню только слово ИСКАТЕЛЬ. И я почему-то была уверена, что это обо мне.

Арбенин посмотрел на часы – восемь. Иван явно задерживался и это беспокоило его.

-Тамара, я тоже хотел Вам кое-что рассказать, но жду Ивана, чтобы не повторяться дважды. А вот, кажется, и он. – В дверь позвонили.

Арбенин пошел открывать и вернулся на кухню с Иваном, жующим полувыкуренную Беломорину.

-Ого! Кого я вижу, - разулыбался Иван. – Знакомые все лица. Ну и воняет тут у вас. Вы что, напиваетесь здесь без меня?

-Бутылка разбилась. – Арбенин обрадовался приходу Ивана, словно тот в секунду мог разрешить все проблемы.

-А что, веника в этом доме не держат?

Арбенин достал из под раковины веник и начал сметать осколки. Взяв обрывок картонки от упаковки котлет, он смел на него осколки и вытряхнул их в мешок под раковиной. Затем вышел в коридор, нашел заткнутую за вешалку тряпку, с налипшими на нее сухими комочками земли, вытряхнул ее в унитаз и, войдя в кухню, вытер пол.

-Вот это – другое дело. – Иван затушил окурок в пепельнице. – А то сидите, как в распивочной. Что за настроение у вас?

-Она только что разбилась. – Арбенин бросил тряпку под раковину.

-Да убери ты ее – воняет, - распорядился Иван.

-И то верно. - Арбенин отнес тряпку в ванную, сполоснул и, повесив на сушилку, вернулся.

-Вань, ты пока помолчи немного, я должен Вам с Тамарой кое-что рассказать.

-Я весь – внимание. Вопросы по ходу дела задавать можно?

-Конечно.

-Тогда поехали.

Арбенин закурил и, стараясь не упустить подробностей, поведал им всю историю, опустив лишь личные отношения, связывающие его с приходившей к нему ночной гостьей. Тамара сидела, то краснея, глядя на Арбенина, то уходя в себя, словно впадая в транс. Закончил Арбенин историей на кухне, только что произошедшей с Тамарой.

-Глаза у нее теперь совсем зеленые, - добавил он.

-Да, дела, - изрек Иван, когда Арбенин закончил. – Если бы я лично не напоролся на замечательный серебряный шарик, я бы посоветовал тебе полежать на твоем бывшем отделении.

-Я и сам порой думаю об этом, - ответил Арбенин.

-И что же нам теперь делать? - подала голос Тамара. – Похоже, мы втянуты во что-то, что не поддается никакому здравому смыслу.

-Думаю, мы чувствовали что-то особенное и раньше, в отличие от других. – Арбенин затянулся сигаретой. – Черт его знает, в чем дело, но мне это все не нравится. Не то не нравится, что все это случилось с нами, со мной, а то, что за этим стоит что-то очень… хреновое, а, может, страшное. Я просто чувствую, что-то нависло над городом. А, может, и не только над ним.

-Ты думаешь, ты один давно это чувствуешь? – Иван хмыкнул. – Вот что, ребята, послушайте-ка, что я вам расскажу.

Когда мы с тобой познакомились, ну, когда этого бородатого привезли с развороченными кишками… Мы с тобой еще в «чепке» хряпнули по 150, а потом еще по 200, помнишь? Ну, хряпнули мы с тобой, и я опять в отстойник пошел, ну, в приемный покой то есть, а ты, по-моему, домой. Ну, захожу я в операционную, смотрю, бородатый этот лежит, так себе, тряпочкой прикрытый, и отдыхает на веки вечные. «Дай-ка, - думаю, - еще раз на него посмотрю. Уж больно здорово его распотрошили. –Думаю, - наверняка тут менты будут разбираться». А мне, Черт его знает почему, интересно стало, ну я и откинул простынку, которая на нем лежала. И, верите, я еще тогда подумал: «Е-мое, меня словно кто-то за руку тянет. Вроде и моя рука, а кто-то ее вместо меня тянет». Даже жутко немного стало. Ну это – хрен сним.

Откинул я простынку и смотрю, вроде в потрохах его блестит что-то. А потроха эти, когда уже ясно стало, что дедок Богу душу отдал, мы все обратно ему в дырку сложили. Я сам их лично складывал. И вдруг смотрю в них блестит что-то. Думаю: «Не мог я этого раньше не заметить». Я перчатки натянул и блестючку эту вынул. Смотрю – шарик. Я его под кранчиком промыл, даже продизенфицировал на всякий случай, хрен его знает, может он спидоносец, бомж этот. Шарик гладенький такой, я и думаю: «Вроде серебряный. Откуда, - думаю, - он там взялся»? Ну потом-то до меня доперло – спер он этот шарик где-нибудь, да и проглотил, что б не отняли. Он потом, видать, достать его решил, как в туалет пойдет. Потом я, правда, подумал, может его этим шариком и грохнули? Черт его знает, всякое может быть. Но, смотрю, шарик гладенький, ни царапин на нем, ну ничего. Значит стрелять им не могли, разве что из рогатки.

«Ну, Черт с ним, - думаю, - придут менты, отдам им, пусть разбираются».

Сижу себе на улице, покуриваю, шарик в кармане лежит. Смотрю, подъезжает к больнице черная БМВуха, выходит оттуда мужик весь в черном и валит в отстойник. «Чего, - думаю, - он там забыл»? Я – за ним. Он глазами по приемке пошарил и в операционную. С бомжа простынку скинул и в потроха уставился, чуть не носом своим их роет. Я ему: «Здрасте, мол, с чем пожаловали, кто такой? Если в гости, то почему без подарочка»? Он мне корки красные под нос сунул и давай меня трясти по-всякому. Все про бомжа этого. Хотел я ему сначала шарик этот отдать, даже в карман полез. А руку мою словно кто-то от кармана отталкивает. И, Черт знает, в общем не отдал я ему шарик. Думаю: «Успею еще, если что».

Ну, потряс он меня, потряс, а мне-то что? Я человек маленький, не знаю ни хрена и не видел. Он и свалил. Я опять на улицу вышел, сижу, покуриваю. И подходит ко мне бабка. То ли китаянка, то ли корейка какая-то, я даже не понял. У нас-то здесь их и нет ни хрена. Я даже удивился, откуда она здесь взялась? Села со мной рядом на скамеечку и смотрит. Думаю: «Что уставилась? Цветы что ли на мне выросли»? А она вдруг и говорит: «Ну что, нашел»? Я ей: «Что нашел»? А сам чувствую – ну точно про шарик спрашивает. «Ничего, - говорит, - ничего, а вот видеть ты потом, ой как хорошо будешь. То, чего другие не видят, Смотрящий». И, братцы, верите, я прямо потом покрылся. Натурально сидел-сидел нормально, и тут чувствую – мокрый весь. А дело в том, что у меня шарик этот в кармане лежал, в штанах. И начал он вдруг подниматься, будто улететь из штанов собрался. Брюки так вверх оттягивает, будто у меня, пардон, Тамара, вставать начал. Корейка эта, или китаянка, хрен ее знает, посмотрела так на мои брюки, засмеялась и пошла себе. Обернулась, улыбается: «Может и встретимся еще, СМОТРЯЩИЙ». (Прямо наперла на это слово. ) Ну и ушла. А у меня все упало: и шарик в кармане и все остальное вместе с ним. Я еще посидел на скамеечке, пока обсох (ну мокрый натурально весь был), пошел к себе в ординаторскую и шарик этот в стол положил. Так он до сих пор и лежал у меня в столе. Я его доставал оттуда периодически, но больше никакой фигни не было. А недавно, кстати, как раз, как ко мне крыска эта белая прибежала, достаю я этот шарик… А меня к нему все время, как магнитом тянуло, все на него посмотреть хочется. Ну вот, достаю я его и хотел … ну в пальцах держу, и хотел его на стол бросить. Разжал пальцы, а он и повис в воздухе. Висит и светом зеленым переливается. Тут я опять вспотел мала-мала. Повисел он и на стол шмякнулся.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒