ЧАСТЬ ВТОРАЯ 4 страница

-Правильно, - похвалил Олег Сергеевич, - именно так вот быстро и в таком колличестве. Давай, деточка, - Арбенин подмигнул продавщице, вытаскивающей из кармана пухлую пачку, - видишь хозяин торопится, ему к доктору надо.

-Сколько? – спросила та, не веря, что такую большую пачку кто-то может вот так быстро и просто переложить в свой карман, только лишь сунув ее хозяину в рот блестящую железку.

-Мне нужно все, за вычетом твоего сегодняшнего заработка, - ответил Олег Сергеевич, с омерзением назвав себя в душе Робин Гудом.

Девица вытащила из пачки две сторублевки и показала Арбенину.

-Это, если с премией. Можно? – спросила она.

-Возьми с премией, - разрешил Арбенин, засовывая добытые разбоем сокровища в карман брюк.

-Ты понял, урюк? Это – ее зарплата, да? Это Я ЕЙ подарил, - глядя в таращащиеся глаза хозяина, мягко сказал Олег Сергеевич. – Если ты их у нее отнимешь, я приду и сделаю тебе больно.

Он пощупал обладателя сморщенных джинсов за мошонку и вытер руку о его рубашку.

-А теперь дай мне ключи от твоего мерседеса и не выходи отсюда ровно десять минут.

Забрав ключи, он щелчком втянул лезвие в рукоятку и вышел, прикрыв за собой дверь. Он думал, что услышит сейчас в ларьке какое-нибудь а-а-а, или м-м-м-м, но хозяин молчал, что свидетельствовало о неполной еще потере серого вещества в организме.

-Вот будет смешно, если он попадет на мое бывшее отделение, - хмыкнул Арбенин, садясь в видавший виды зеленый «жигуль».

Очередь старалась не смотреть в его сторону. Лишь девчонка-подросток, лет шестнадцати, в косухе из секконд-хенда, показывала большой палец. Провожаемый ее восхищенным взглядом, Арбенин развернулся, толкнув ларек задним бампером, и, махнув ей на прощанье, выехал к центру города. Там он бросил «жигуль», протерев все, к чему прикасался, носовым платком и пошел домой, надеясь застать там Тамару, которой отдал вчера второй ключ от квартиры.

-Ее надо найти.

Арбенин сидел на кухне напротив Тамары и всматривался в зеленые прожилки ее серых глаз.

-У меня есть четыре тысячи, я хочу, чтобы Вы их взяли. – Тамара отхлебывала растворимый кофе, который прихватила с собой, когда поехала в Арбенинскую квартиру.

-У меня есть деньги. – Арбенин показал Тамаре толстую пачку и вновь засунул ее в карман.

Увидев кучу денег, Тамара перестала пить кофе и заглянула Арбенину в глаза.

-Вы ограбили банк?

-Нет. Просто отобрал деньги у плохого дяденьки. Толстого, потного и жадного.

-Вас будут искать?

-Не думаю. Во всяком случае – не он. Арбенин покатал в пальцах серебряный шарик. – Где он лежал? – Олег Сергеевич разжал пальцы, и шарик со стуком упал на пластиковую крышку кухонного стола.

Откатившись к пепельнице, он остановился у ее края, поблескивая серебряным боком.

-Я нашла его у входной двери в палату. Я не знаю, откуда он взялся.

-Вам не показалось, что эта девочка, Кристина, не совсем обычная девочка? – Арбенин катнул шарик в свою сторону.

-Она скорее - девушка.

-Ну да, да. Она не показалась Вам странной?

-Мне все теперь кажется странным. Вы что-нибудь знаете об этом?

-О чем?

-О змеях, шариках, крысах… Обо всем.

-Наверное, немного больше, чем Вы.

-Не хотите рассказать?

-Если бы я знал, о чем рассказывать.

-Все дело в ней?

-Я думаю, да.

-Тогда ее надо найти.

-Где? – Арбенин вытряхнул из пачки Беломорину, смял мундштук и, сунув в рот, прикурил.

-Мне кажется, надо начать с этого черного следователя.

-Почему с него?

-Не знаю, просто чувствую.

-Я тоже думал об этом. Только его тоже нет.

-Что значит нет?

-По дороге домой я заходил в миллицию. Он не появлялся со вчерашнего дня. На звонки не отвечает. Исчез. Растворился как призрак. – Арбенин смял новую папиросу.

-Это он ее увез. – Тамара смотрела в окно.

-Тамара, а почему Вы думаете, что дело именно в ней?

-У Вас написано это на лице. Вы что-то знаете, и не хотите это доверить мне. Верно?

-Может и так, хотя дело тут не в доверии. Я просто сам ни черта не понимаю. И не знаю, что делать.

-Но ведь должен же быть какой-нибудь хвостик, какая-то ниточка, за которую можно уцепиться.

Тамара помолчала минуту и стукнула кулачком по пластиковой крышке, заставив подпрыгнуть и звякнуть стоящую на столе чашку с остатками кофе. – Что Вы сидите как истукан и ни хрена не делаете? Вы хоть понимаете, о чем вообще идет речь? Что происходит?

-Я не пытаюсь понять. Советую и Вам держаться этого правила. Бесполезное это занятие. Здесь все не так.

-А я хочу! – Тамара смотрела Арбенину в лицо, ловя глазами его сузившиеся зрачки. – Если ты – мужик, ты должен знать, что делать, а не сидеть, грея задницу, как ватная баба на чайнике. Ты знал ее раньше, вот что я тебе скажу! Думаю, что не ошибусь, если скажу, чтоиз-за нее-то и пошла твоя пьянка. Что, не так? Откуда ты ее знаешь?

-Вот что, Тамара, не суйся-ка ты не в свое дело! – Арбенин рывком оторвался от табуретки и уставился Тамаре в лицо, опершись кулаками о стол. – А то слетишь однажды ни с того ни с сего под колеса скорого поезда, и неизвестно, вытащит ли тебя Господь Бог в последнюю секунду из под вагона, или ты превратишься в фарш, завернутый в перепачканные мазутом тряпки. Ясно?

-Я могу и не лезть. – Зеленые прожилки в глазах Тамары расширились, став втрое больше обычного и занимая почти половину радужки. – Я могу и не лезть! Только кто будет доставать ключи из твоего почтового ящика и отстегивать тебя от батареи, когда тебе придет в голову очередная гениальная идея? Что ты на это скажешь, доктор Джекил? А?

Арбенин смотрел, как разливается в глазах Тамары зелеными узорами ярость. Вихрем живых картинок пронеслись в мозгу видения прошлого, вызвав стремительный выброс гигантской порции адреналина. Он смотрел в меняющие с серого на зеленый цвет глаза медсестры психиатрического отделения Тамары Петровны Прохоровой и чувствовал лишь стыд за прошедшие полтора года тупого, сжиравшего его личность, пьянства. Он словно шел босиком по пустым бутылкам, давя их своими пятками, взрезая голые ступни кривыми осколками, ощущая лишь боль от вонзающегося в мясо стекла, смешанную с разрываюшей душу яростью.

Накатывающая боль и не находящая выхода ярость узлами вздували выступившие на поверхность рук синие вены, и кровь вот-вот собиралась найти себе выход, рванув сдерживающую ее натиск аорту, когда Арбенин вдруг с ужасом обнаружил, что глаза Тамары стали совсем зелеными. Ни капельки, ни песчинки серого не осталось в ее злых, сверлящих Арбенина глазах. Глаза не могли, не в состоянии были изменяться так неправдоподобно и страшно ни у одного человека, если только… ЧТО?

-Что у Вас с глазами? – Тамара смотрела на ставшие черными, закручивающиеся воронками, отбрасывавшими серебряные искры, глаза Арбенина, и кожа на ее руках и спине покрылась мурашками, величиной с крупные капли дождя. – Что с Вами?

Серебряный шарик, приткнувшийся около пепельницы, подпрыгнул и завис, дрожа и посверкивая на линии, соединяющей их взгляды, меняя цвет с серебряного на зеленый и обратно, туманясь и вздрагивая, похожий на круглую пулю, зажатую в кожанке натянутой до предела, готовой к убийству рогатке.

Тамара молчала, не в силах оторвать взгляд ни от вертящегося, отсверкивающего шарика, ни от черных воронок, всасывающих в себя все Арбенинских глаз.

Шарик метнулся в сторону, ударившись о стену, отскочил, ударив по другой стене, и стал биться о стены, щелкая о них, сливая щелчки в почти уже сплошной щелкающий звук, чертя в воздухе вспыхивающие серебряные линии.

-Лови, - неожиданно для себя крикнула Тамара, и Арбенин выбросил куда-то в сторону и вверх левую руку, мгновенно сжав пальцы в кулак.

Серебряные линии, режущие объем Арбенинской кухни, пропали, и в глазах Арбенина опять появился знакомый зеленый цвет. Он рассеянно разжал пальцы, и шарик, отделившись от ладони, упал, стукнув о пластиковую крышку стола.

-Что… - Тамара не знала какой задать Арбенину вопрос, да и надо ли было?

-Я должен повидать Ивана, - произнес Олег Сергеевич. – Я должен срочно его повидать.

Он сунул шарик в карман джинсов и вышел, захлопнув за собой входную дверь.

Неприметный серый «жигуль» с форсированным двигателем под капотом съехал с асфальтового покрытия шоссе на ответвляющуюся грунтовку и покатил среди деревьев, покачиваясь на ухабах.

Последние полчаса Кристина сидела, стараясь не шевелиться, лишь прислушиваясь к человеку, сидящему слева от нее за рулем автомобиля. Она не спрашивала, куда они едут. То, что они едут не в парк к птичкам и белочкам, как обещал Олег Борисович, было ясно. Слишком уж затянулась их поездка. Поначалу она еще надеялась, что они просто катаются, но, когда машина съехала на проселок, стало ясно, что это не просто прогулка, и Строгов, добившийся того, что Кристина некоторое время смогла видеть, везет ее куда-то далеко от больницы, дома и вообще города.

Кристина сжалась внутренне, стараясь понять в чем дело. Как всякая девушка, она боялась насилия со стороны сильного, взрослого мужчины, везущего ее, ничего не видящую, в неизвестном направлении. Она сформировала центрик, насытив его предельной энергией и с силой отправила его в сторону ведущего машину Строгова.

Строгов вздрогнул от неожиданно ударившего его в плечо сильного, насыщенного эмоциями центрика. Сила удара была такой, что он на мгновение потерял контроль над машиной, и их резко подбросило на ухабе, который Строгов собирался объехать.

«Ах ты, маленькая сучка, - подумал он, когда центрик прошерстил и просканировал, как ему показалось, всю его поверхность от затылка до правой ступни, державшей педаль акселератора, и вернулся к Кристине. – Вон, как ты умеешь. Это просто здорово. Как ни крути, а я не ошибся, решив разобраться, кто ты есть, в местечке, где никто не сможет нам помешать».

Центрик вернулся к Кристине, неся целый клубок спутанной информации. В эмоциях, переданных им Кристине странным образом смешивались угроза и расположение, любовь и ненависть, страх и восхищение. Кристина почувствовала страшное напряжение, овладевшее Строговым, его поглощающий все интерес к ней, но самое главное, она получила информацию о том, что целью Олега Борисовича было действительно научить ее снова видеть.

Центрики, скользящие в черной бархатной ленточке, стягивающей ее шею, закрутились, приятно щекоча тонкий шрам, стремясь снять возникшее напряжение.

Машина пошла под гору, наклонившись вперед, притормаживая и чуть повиливая из стороны в сторону.

-А вот и река, - сказал Олег Борисович, когда машина выровнялась. Он остановился и заглушил двигатель. – Не хочешь умыться или просто побрызгаться? А, может, искупаемся?

-Если можно, я посижу здесь.

-Конечно, а я ополоснусь, если ты не против.

-Ладно.

-Ты даже не спрашиваешь, куда мы едем.

-Куда?

-Ко мне на дачу. У вас с мамой будет отдельная комната, и вы сможете отлично отдохнуть.

-Мама знает, где я?

-Конечно. Я позвонил ей, что мы уже выехали.

-Так мама уже там?

-Ну да, конечно. Я просто не хотел сразу тебе об этом говорить, хотел сделать сюрприз, но вижу, ты нервничаешь, вот и пришлось сказать тебе об этом раньше времени. Ты рада? Ну, я пойду искупаюсь, а ты посиди.

Что-то неясное успокаивало Кристину, что-то мешало ей сосредоточиться на своих ощущениях и заставить интуицию работать в полную силу. Да она и не знала, что может предпринять теперь, ничего не видя и так далеко от дома. Бархатный ошейник приятно облегал шею и это успокаивало ее. Оставаться одной в машине ей не хотелось, хотелось, чтобы рядом вдруг оказалась мама.

-Я пойду с Вами, вымою руки и лицо.

-Конечно. Только держи меня за руку, а то здесь кочки.

Строгов обошел машину, помог Кристине выбраться и повел ее по спуску к небольшой речке, быстро текущей вдоль глинистого берега под мост и дальше через поле, уходя километра через полтора в лес. Несмотря на жару, градусов в 28 и черную рубашку, он ничуть не вспотел и не чувствовал духоты, предвещающей скорую грозу.

-Вот и вода, - сказал он, подведя Кристину к берегу. – Я окунусь, а ты умойся.

Он отпустил ее руку, скинул рубашку и джинсы, подумал секунду, скинул плавки и, разбежавшись, нырнул, сильно оттолкнувшись от берега. Это место реки он хорошо знал. Несмотря на пологий берег, место здесь было глубокое, с круто уходящим вниз дном.

Строгов вынырнул отфыркиваясь и в несколько резких взмахов баттерфляем достиг середины реки. Он остановился, глядя, как Кристина, присев на корточки у самой кромки воды, ополаскивает лицо и руки, стараясь ощутить идущий от воды запах. Строгов ждал. Ждал, надеясь, что произойдет именно то, из-за чего он и затеял это купание.

«Ну давай, давай, девочка, еще чуть-чуть, еще капельку. Ну, еще самую малость. Нагибайся, нагибайся. Еще чуть-чуть».

Ополоснув лицо, Кристина встала и остановилась в нерешительности, не зная в какую сторону идти.

-Я здесь, - крикнул ей Строгов, и Кристина автоматически сделала шаг в его сторону.

Нога, оказавшаяся на самой кромке воды заскользила вниз, вместе с жидкой, уходящей в воду глиной. Заскользила, уходя в воду, вторая. Через мгновение Кристина была уже в двух метрах от берега, безуспешно пытаясь нащупать дно.

Повернувшись во время падения, она потеряла ориентацию и не знала теперь где берег и в какую сторону плыть. Она и так не была хорошей пловчихой, никто не учил ее плавать, кроме матери, давшей ей самые простые уроки, как держаться на воде. Теперь же, когда она ничего не видела, и лишь чувствовала, как течение уносит ее в неизвестном направлении, она запаниковала, шаря вокруг руками в надежде ухватиться за первое, что попадется под руку. Усиливающийся страх мешал ей держаться на воде, быстро несущей ее вниз по течению.

-Помогите!

Перепутав направление, она стала отплывать дальше от берега, продолжая отчаянно звать на помощь, пытаясь найти спасительную опору вокруг или под ногами. Намокшая пижама сковывала тело, мешая грести. Течение отнесло ее к мосту и ударило об одну из свай, поддерживающих накатанные сверху бревна.

Строгов молча плыл рядом, выжидая момент, когда перепуганная мулатка хлебнет хорошую порцию воды, чтобы окончательно запаниковать и потерять возможность бороться. Пальцы Кристины скользнули по деревянной опоре, стянутой металлическими обручами, и ее понесло дальше за мост, где ухватиться было уже не за что.

Наконец она хлебнула воды и закашлялась, не в силах уже звать на помошь и лишь отчаянно стараясь выбраться из несущего ее потока, разбрасывая руки в стороны, словно увязая в болоте, пытаясь найти опору в засасывающей жиже.

Сильная рука Строгова подхватила Кристину за талию, по девичьи хрупкую, тонкую и нежную, такую, что у Строгова нервно дернулись пальцы, ощутив под больничной пижамой юное тело и молодую, упругую грудь. В несколько гребков он достиг берега и вынес Кристину, держа на руках как ребенка, уставшего от долгой ходьбы. Он опустил ее на траву, и Кристина села, откашливая попавшую в легкие воду.

-Ну все, все, маленькая, - успокаивал ее Строгов, гладя по волосам. – Все в порядке. Все нормально. Все уже кончилось.

Он помог ей подняться, придерживая за талию и ласково погладил плечо.

-Ну что ты? Я рядом. Я всегда буду рядом. С тобой ничего не случиться. Никогда. Ничего, что ты?

Она обхватила его, прижавшись всем телом, и стояла так, боясь выпустить и потерять такого сильного и надежного, спасшего ее от неминуемой гибели.

Строгов стоял не шелохнувшись, не мешая ей и не отвечая на ее спонтанный порыв, рожденный благодарностью. Пока.

От ощущения прижавшегося к нему юного, почти детского, но уже не детского тела, напрягся каждый самый тоненький нерв, заставляя кровь бежать быстрее, толчками отдаваясь внизу живота и… еще ниже.

Наконец Кристина отпустила его, и они пошли держась за руки вдоль берега к оставленной Строговым одежде. Отпустив Кристинину руку, натягивая плавки и джинсы, Строгов провозился несколько дольше обычного.

-Тебе нужно отжать пижаму, - посоветовал он Кристине, все еще дрожащей от непрошедшего до сих пор страха. – Я отвернусь.

Он отошел на несколько шагов и действительно отвернулся, пока, как он думал, Кристина отжимает, скинув с себя, пижаму. Смотреть на нее сейчас он был просто не в силах. Он чувствовал ее власть над ним, как мужчиной, и не хотел позволять себе терять контроль над ситуацией. А потерять его он мог в любую секунду. Этого было нельзя. Это могло стать роковой, непоправимой ошибкой. Он не должен ничего делать сам. Только она.

«Возьми себя в руки, - толкался под темечком Зубастик. – Ну, на крайняк, возьми его в руки. (Хи-хи-хи. ) А как ты думаешь, она еще девочка? »

Зубастик позлорадствовал и похихикал еще немного и убрался, видя, что хозяин держит контроль над ситуацией.

-Ты готова?

-Да-да.

Обернувшись, Строгов увидел, что Кристина так и стоит в мокрой, неотжатой пижаме.

* * *

Они сидели на берегу, поджидая, пока пижама хоть немного обсохнет. Строгов курил одну за другой сигареты, а Кристина что-то рассказывала ему о пережитых ей в детстве страхах. Постепенно кровь, стучащая Строгову по вискам успокоилась, и он смог приступить к продолжению своего плана.

-Дай-ка твою руку, - попросил он и, когда Кристина протянула ладонь, достал из кармана брюк черную фигурку в виде птицы с обломком прозрачной пластинки в клюве.

На мгновение он потерял способность соображать. В когтях черной птицы не было серебряного шарика. Сами когти, прочно удерживающие шарик раньше, были теперь разжаты и расправлены, словно птица собиралась приземлиться, а не неслась в воздухе, держа добычу в когтях.

Строгов обшарил карманы, но шарик исчез. Это было очень и очень хреново. Да что там хреново, это было, это было (непоправимо? ). Это была потеря, значение которой Строгов боялся даже представить.

Кристина ждала, повернув к нему лицо, словно видела его своими зелеными глазами, протянув ладонь, ожидая, что что-то сейчас произойдет.

Отступать было нельзя. Нельзя ни под каким предлогом. Что бы ни случилось, он должен был дать ей возможность увидеть сейчас ту реку, где она тонула, и где он чудесным образом ее спас. Но, если без шарика птица утратила свою силу, или даже половину ее, что тогда?

«Птица разжала когти. Птица разжала когти. Птицаразжалакогти. – Подпрыгивало у него в мозгу. – Птицаразжалакогтиивыпустилашар ПОСЛЕ ТОГО, КАК ДО НЕЕ ДОТРОНУЛАСЬ КРИСТИНА».

-Вы просили дать Вам руку. – Кристина СМОТРЕЛА на него, протянув ладонь.

А что, если она ВИДИТ его сейчас?

-Не давай! Не давай ей дотрагиваться до птицы! – верещал под темечком Зубастик. – Не будь козлом, придурок! НЕ ДАВАЙ!

Строгов сделал губами движение, будто плюнул Кристине в глаза, но она не отреагировала на это, продолжая смотреть на него с какой-то затаенной надеждой.

Зажав фигурку в руке, он опустил кулак ей в ладонь и прикрыл его другой ее ладонью, перенеся ее тонкую кисть на свои сжатые пальцы.

«Если ничего не выйдет, можно будет объяснить это просто дружеским жестом», - решил он.

Но по тому, как Кристина стала оглядываться, улыбаясь и вглядываясь периодически в его лицо, он понял, что достиг нужного результата.

-Ну как? – спросил он, через силу растягивая губы в улыбку. (ПТИЦА ВЫПУСТИЛА ШАР, МАТЬ ЕГО ТАК! )

-Какое красивое место. – Кристина держала его кулак, глядя на реку, бликующую от солнца, на окружавшую их сочную зелень, поле и лес вдали, куда уходила серебряная река.

Она смотрела почти с любовью в его красивые карие глаза и смеялась весело и счастливо, сжимая тонкими пальцами его крепкий, сильный кулак.

-Я больше не отпущу Вас, - весело пропела она. – Не отпущу, пока Вы не пообещаете, что будете давать мне руку каждый раз, как только я попрошу. Ну, пожалуйста.

-Обещаю. Обещаю, что буду давать тебе руку каждый раз, как только ТЫ об этом попросишь. Но, тогда, когда это будет МОЖНО. Доктор ведь знает, что можно, а чего ПОКА ЕЩЕ нельзя. Верно?

«Ты, кажется, попросила моей руки? – подумал он. – Или это я предложил тебе ее? Глупо, как в дешевой слюнявой мелодраме». – Он даже засмеялся оттого, что это выглядело именно так. Глупо, слюняво, смешно и, тем не менее, именно так, как и должно было быть.

Это должно было быть именно так, хотя она, конечно, не увидела в этом второго смысла.

-А сейчас я могу держать Вас сколько угодно? – Кристина держала его кулак, как хрупкую драгоценность, готовую выскользнуть и разбиться, расплескав картины сказочного, прекрасного мира, окружавшего ее со всех сторон.

-Сейчас можешь держать сколько угодно. – Строгов решил подарить ей эту маленькую радость.

-И буду все время видеть?

-Будешь.

Кристина просидела еще минут десять, рассматривая все так, словно видела мир впервые. Периодически она вглядывалась в карие глаза Строгова, ощущая, как что-то пульсирует в его сжатом кулаке. Словно неведомая ей мысль или тайна была зажата в его сильных, стиснутых пальцах. Она хотела спросить, верна ли ее догадка, и в его руке действительно что-то есть, но передумала, боясь разрушить этим тайну своего прозрения, решив, что он сам скажет об этом, когда найдет нужным.

-Наверное нас мама ждет? Надо ехать. Не могу же я держать Вас так всю жизнь. – Она все еще не решалась выпустить его руку.

-Тогда едем, но я не спешу. – Он улыбался, как добрый волшебник, готовый выполнить любое ее желание.

-Я хочу сама дойти до машины. А там я Вас отпущу.

-Конечно. – Он встал, не отрывая руки от ее пальцев.

Они дошли до стоящего в траве жигуленка. (Рука об руку, как какие-то драные молодожены. ) Строгов злился на себя от того, что это было ему приятно.

«Ничего. Ничего, девочка, скоро ты узнаешь, что такое настоящее чувство. Настоящее чувство и настоящая ВЛАСТЬ. А пока держи меня за руку. Держи и привыкай. Привыкай чувствовать мою руку и то, что скоро навсегда будет в моих руках. НАВСЕГДА!

Кристина села в машину, с сожалением оторвавшись от руки Строгова. И, когда они вновь покатили по проселку, миновав мост, молчала минут десять, так жаль ей было снова погрузиться в темноту, ослепившую ее на тропинке, возле старого шиномонтажного фургона.

Строгов тоже молчал, думая о том, насколько она теперь, после чудесного ее спасения, доверяет ему и о серебряном шаре, выпущенном черной птицей из сжатых когтистых лап.

Лопоухий и лупоглазый, рыжий хирург Ваня сидел на скамейке возле приемного покоя горбольницы и кормил печеньем белую крысу, примостившуюся на сгибе его локтя, когда к нему подошел Олег Арбенин и молча уселся рядом, достав из кармана мятую пачку папирос.

Белая крыса тотчас перепрыгнула к нему на колени и, цепляясь за рубашку, юркнула в расстегнутый на две пуговицы вырез.

-Привет бойцам-стерилизаторам клинических просторов Среднеземска, - весело хлопнув Арбенина по плечу, поздоровался Иван и заржал от переполнявшей его жизнерадостной энергии. – Смерть микробам, амебам и лямблиям. Хлорку им с лизолом в самые кишки. – Он опять захохотал и попытался отыскать юркнувшую от него крысу в Арбенинской рубахе.

-Перестань меня щупать, - отмахнулся Арбенин, прикуривая сигарету.

-Что значит «перестань щупать»? Мужчина, отдайте крысу, коею я кормлю вот уже вторые сутки. Я подозреваю, что Вы нарочно припрятали холодную котлетку за пазухой, дабы приманить доверчивого представителя славного отряда грызунов и умыкнуть его самым беспардонным и наглым образом.

Крыса обежала вокруг Арбенинской талии и высунула мордочку из отворота рубахи, обнюхивая воздух подрагивающим носом.

-Вот она, моя лапушка, - обрадовался Иван, и в его выпуклых зеленых глазах заиграли два белых миниатюрных отражения. – Иди скорее к папе.

Он бережно вытащил крысу из Арбенинской рубахи и поцеловал в нос.

-Ее зовут Машка, - сообщил он Арбенину, накручивая крысиный хвост себе на палец. – Ужасно умный зверь. А любит меня – жуть. Ни на шаг не отходит.

Иван опустил крысу на колени и принялся подталкивать ей кусочки печенья.

-А знаешь, Вань, я ведь ушел из клиники. – Арбенин отбросил окурок. – Совсем ушел.

-И правильно сделал. После тебя капремонт в психушке делали. То место, где ты огнетушителем потрудился психи твои назвали «Берлинской стеной», а санитары придумали тебе прозвище – «Борец за свободу разума». У психов ты теперь вообще в авторитете. Хотят выдвигать тебя в президенты.

-Вань, я что хотел спросить, - Арбенин сосредоточился на зрачках сообщавшего новости Ивана. – Тебе твои глаза никогда не казались странными? Ничего тебя не смущало?

-Меня нет. А вот женщин они смущают ежесекундно. Когда я смотрю на женщин, они впадают в гипнотический транс и вроде как начинают пританцовывать ламбаду. Прямо хоть в очках темных ходи все время.

-Да нет, Вань, я серьезно. Мне бы вообще с тобой поговорить надо бы было.

-Поговорить, так это мы мигом. Место для разговора известное – строго на север порядка пятисот метров. Два по сто пятьдесят, и потекла беседа тихой речкой в живописных берегах.

-Не выйдет, Вань. Завязал я. То ли совсем, то ли надолго. А поговорить надо. Так сразу и не объяснишь.

Арбенин достал из кармана и повертел в пальцах серебряный шарик, найденный Тамарой в четвертой палате. Взгляд Ивана остановился на шарике, а рот чуть приоткрылся, словно он собирался выпустить из себя что-то вроде длинного о-о-о-о-о-о. Затем он почесал затылок и доел печенину, которой только что угощал крысу.

-Знакомая вещь, - сказал он и посмотрел вдаль, словно решая для себя какой-то вопрос. – Посиди-ка здесь, я сейчас.

Он поднялся, положив крысу в карман халата, и ушел в приемный покой. Через пару минут он вернулся, сел, закурил и, достав крысу, пустил ее гулять по траве возле скамейки.

-Что молчишь? – Арбенин ждал чего-то важного, но не хотел торопить Ивана, боясь, что тот передумает и не сделает того, что собирался сделать и сказать Арбенину.

Иван запустил руку в карман халата и извлек оттуда точно такой же серебряный шарик. Покрутив его в пальцах, он опустил его в протянутую Олегом ладонь.

-Что скажешь?

-Спрошу, где взял.

-А взял я его, - Иван посмотрел в зеленые Арбенинские глаза, - взял я его в потрохах того-самого бомжа, царство ему небесное, которого ты спрашивал о какой-то белой крысе. – Иван подождал. – Не о той ли, что бегает сейчас где-то возле скамеечки, на которой мы с тобой так замечательно восседаем?

-Помочь сможешь? – Арбенин опять закурил, глядя Ивану в глаза.

-Смотря в чем. – Иван достал свой Беломор и прикурил, дунув в мундштук и смяв его.

-Недавно сюда привезли мулатку – Кристину Руа.

-Я так почему-то и подумал, что ты об этом.

-Во сколько работать закончишь?

Иван посмотрел на часы.

-Через полтора часа. Точнее – час двадцать две.

-Мой адрес – Сельскохозяйственная 3, квартира 59. Что сделаем с шариком? – Арбенин слегка подбросил Ивановский шарик на ладони.

-Пока себе оставлю. – Иван забрал шарик и сунул в карман. – У тебя свой есть. Интересный ты парень, Олег Арбенин. Столько раз с тобой встречались, выпивали, а ты вон что.

-Что?

-Черт тя знает. Я думал, ты просто спился. А ты, кажись… Чуть не сказал «еще хуже». Ну, ладно, до вечера. – Он хлопнул Арбенина по плечу.

-Машка, Машка, - позвал Иван, осматривая траву.

Крыса исчезла.

-Машка, Машка. Вот Черт, никуда же не убегала от меня. – Иван сунул руки в карманы халата. – Ну и где она? – спросил он Арбенина.

-Думаю, мы найдем ее у меня дома, - ответил тот. – Кстати, она очень хорошо отзывается на Кристину. Если увидишь ее случайно, постарайся, чтобы ее никто не обидел.

-Постараюсь, постараюсь, Олег Арбенин. Выпить-то взять на вечер, или как?

-Или как. Возьми себе, если надо. Я не обижусь.

-Тогда до вечера. Расскажем, я надеюсь, друг-другу кой-чего. Уж больно занятные у нас с тобой шарики, Олег.

-Не этих ли шариков нам до сих пор не хватало?

-Вот и разберемся. Ладно, пойду. Может закончу сегодня пораньше, тогда пораньше и к тебе поспею. Значит, Кристина, говоришь?

Иван двинулся в приемный покой. Когда он подходил к двери, с ветки стоящего в стороне дерева сорвалась ворона и стремительно понеслась в его сторону. Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Арбенин подхватил с земли обломок кирпича и не целясь швырнул его в черную птицу. Обломок угодил вороне в крыло. Та завертелась и упала на землю, не долетев до входящего в дверь Ивана. Каркая, ворона вскочила и заковыляла прочь, волоча за собой подбитое крыло. Иван обернулся и, ничего не говоря, закрыл за собой дверь.

-Я вижу, ты знаешь побольше моего.

Иван и Олег сидели на кухне Арбенинской квартиры. Перед ними стояла бутылка «Столичной». На тарелках Иван разложил хлеб, колбасу и пару банок кильки в томатном соусе. Они сидели уже около часа, так и не открыв бутылку, и только курили, периодически вытряхивая пепельницу в пластиковый пакет под раковиной. Белая крыса делала вид, что спит, свернувшись под батареей, высовывая оттуда периодически подрагивающий, усатый нос.

-Мог бы рассказать тебе и больше. Но, Вань, самое главное ты уже знаешь, а подробности тебе, может, и не к чему.

-Да, попал ты, Олежек, как кур в ощип. Я бы тебе, конечно, и не поверил, если бы не этот шарик. – Иван достал серебряный шарик и положил на стол. – Я его когда нашел в кишках того типа, к которому ты в операционную рвался, подумал было, что он его спер где-то, да и проглотил, чтоб не отняли. А он вон, оказывается, какой.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒