(Лукин Юрий Леонидович) 17 страница

- Good morning! – вежливо поздоровался я на языке джентльменов – то есть изо всех сил маскируя вятский диалект под классический инглиш.

- Hi! What a pleasant surprise! – ответствовала teacher и тут же на языке родных осин пояснила, почему моя персона, почтительно стоящая в дверях кабинета, для нее приятный сюрпрайз: - Как хорошо, Степан, что я тебя встретила! Спустись, пожалуйста, в компьютерный класс за мультимедийным проектором – с Игорем Вадимычем я договорилась!

Я кивнул и развернулся на пятках на сто восемьдесят градусов. Действительно, не хрупкой же учительнице сложную и нелегкую к тому же электронную технику таскать. Тем более что первые двадцать минут опрос по домашнему заданию, а мне, если честно, порядком надоело за всех отдуваться.

Компьютерный класс оборудовали у нас недавно и, как водится, в очень неудобном месте: через третий этаж мимо актового зала надо пройти и по темной лестнице на второй спуститься, где кабинет директора и технические службы. И вот на темной лестнице я вдруг плач услышал – с трудом сдерживаемый, клокочущий…

Спустился – так и есть: под лестничным пролетом в уголке Копоша комочком сжался, и его трясет всего – так, что и меня затрясло. От дикой ярости и тоскливого недоумения: откуда в людях столько подлой жесткости?

- Кто? – спрашиваю.

Мог бы и не спрашивать. Копоша никогда не жаловался и никого не закладывал, да и незачем было спрашивать - я и так знал, кто.

Эти «кто» каждой школе найдутся – самодовольные балбесы, для которых быть балбесом высший пилотаж крутизны. А поскольку они ничего из себя не представляют, всегда кодлами кучкуются. Одеваются одинаково, ходят одинаково, подстрижены одинаково: сверху посмотришь – бильярд в натуре. И даже разговаривают одинаково - на блеющее-чирикающем языке, которому неумелые дяденьки и тетеньки в якобы подростковых книжках подражать пытаются и всем прочим втирают, будто современные подростки именно так и разговаривают. По их логике, и взрослые должны одинаково разговаривать – допустим, если из Сибири, то непременно вовсюда «однако» втыкать, и так далее.

Но главным проявлением крутизны у самодовольных балбесов считается травить того, кто физически слабее. Последнее – пренепременнейшее условие травли: балбесам лишние проблемы ни к чему, они проблемы только с позиции силы решать умеют, а когда против них сила… Меня это больше всего бесит. Идет, к примеру, человек по своим делам, ни к кому не цепляется, лицо у него доброе, никакой опасности в нем ни для кого ни издалека, ни вблизи не просматривается. К такому и прикапываются как к якобы слабаку и «ботанику». А когда и тени сомнения нет, что ты «ботаника» сильнее, какого лешего на нем силу-то доказывать? Не понимаю, до какой степени себя не уважать надо, чтобы так низко в подлость опускаться и не стыдно было. Вот и выходит, подлец - он же дурак. Два в одном флаконе. Или не два, а сто два? У Леонида Пантелеева, помню, рассказ читал, который заканчивался словами: «Если трус, значит и жадина»…

Меня трусливые и жадные дуроподонки по широкой дуге обходят – издалека замолкают и глазьями в мою сторону зыркают настороженно. Вахрушин – город небольшой, а в школе многое моментально становится достоянием широких масс общественности. В том числе и мой случай полуторагодовалой давности.

Тогда в параллельном классе новенький объявился. Весь на понтах: шмотки дорогие, навороченный планшетник, который он из рук не выпускал. Чтобы издалека видели: не простое чмо, а чмо с планшетником. (Вот тоже никак в ум взять не могу, с чего у людей столько энергии на всякую ерунду уходит? На «побалдеть», «оттопыриться», «кайф словить»? Иной раз на такого балдежника посмотришь: подзатыльник бритый, бейсболка будто к голове гвоздиком приколочена, штаны, как у водолаза, пузырем надутые, мотня ниже колен. Первый пальчик покажешь – смеется, второй – обижается… И сразу понятно, какое пугало в огороде ставить. ) Тот понтарь меня сходу в ботаники и заучки записал, что в понимании дуроподонков первый признак отстоя. А когда узнал, что я деревенский, окончательно с цепи сорвался и перешел ту грань, которую даже дуроподонки – особенно те, кто меня знают, редко переступают. То в моем присутствии носом поведет и громко шестеркам скажет, мол, откуда-то силосом потянуло; то у меня спросит: «П о д о ил к о р о ву? » - и ржет минут пять. Короче, когда мне это порядком надоело, я его перед собой поставил и спросил, как в свое время батька депутата, тихим задушевным голосом: «Тебе сопли в рот не попадают? » А когда он предсказуемо ответил: «Что-о-о? » - я его за нижнюю губенку щепотью хвать! (Между прочим, очень больно и сразу не вырвешься – еще больнее. ) «Попадают, сразу видно! » Потом губенку отпустил и о его свитер пальцы тщательно вытер. Чмошник с планшетником минуту от неожиданности только плямкал чего-то да оглядывался. Потом понял, что шестерок при нем недостаточно, а свидетелей слишком много, и стрелку мне забил. После шестого урока у гаражей, рядом со спортивным полем. А мне уже давненько никто физического превосходства обозначить не пытался: я у мамы с папой не хиленьким родился, да и проживание в сельской местности здоровью весьма способствует. В общем, тогда я от души повеселился и даже на четырехчасовую электричку опоздал. На место дуроподонков поставить легче легкого – когда главного в кодле на пятую точку приземлишь, прочие, как тараканы от кипятка, на счет «раз» сматываются.

Ничего плохого не подумайте. Политика у меня с одноклеточными придурками на самом деле очень даже гуманная. Когда по-другому никак, чтобы у братьев по разуму до мозжечка дошло, не грех и по копчику вмазать. Аккуратно, без причинения тяжкого физического вреда. Им на пользу выходит. Поэтому и живу спокойно – мало дурных после тогдашнего случая со мной связываться. С такими, как Копоша, гораздо проще.

Лучшей жертвы, чем он, дуроподонкам еще поискать. Когда я сам впервые Копошу увидел, едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Лопоухий, веснушчатый – ну вылитый Антошка из «Рыжий, рыжий, конопатый убил дедушку лопатой! » А когда пацаненок, мое настроение уловив, подмигнул и улыбку выдал, чуть не до мочек ушей уголками губ дотянувшись, я сдерживаться перестал и до слез почти минуту смехом давился.

Действительно классный пацан – веселый, необидчивый. И Копошей его любя прозвали. Еще в детском садике, где он всем игрушки уступал и легко себя мог занять чем угодно. Сядет где-нибудь в уголке и из чего ни попадя мастерит сказочное королевство. Когда нас прошлым летом Артемыч сагитировал в поход на плотах по Чепце, из тогдашних шестиклассников он только Копошу взял. И не ошибся. Есть люди, когда сразу видно: надежные. Копоша не суетился, нужное с полуслова понимал, делал все как надо – за дровами для костра первым, с грязной посудой разбирался без брезгливого выражения на лице и, когда кому помощь требовалась, всегда оказывался рядом и вовремя.

А в школе его травили с первого класса. Тоже понятно, почему: та мелочь, которая шестерила перед старшими, пока те после девятого класса (а кто и раньше) из школы не выпинывался, именно через травлю Копоши в качестве крутых самоутверждалась. Такая вот смена поколений и борьба за право на козырной лавочке в гардеробе под лестницей посидеть, через губу на сторону сплевывая. Пользуясь тем, что Копоша физически не мог причинить кому-то боль, ни от кого не убегал и никогда не жаловался. А посчитать его поведение благородным… Для этого надо, по крайней мере, порядочным человеком быть.

А вот чего у меня сейчас не было, так это времени на долгие раздумья. И просто развернуться и уйти я не мог. Когда рефлекторно, чтобы утешить парня, попытался плеча его коснуться, очередной раз вдарило. Картинка перед глазами мелькнула: окровавленное тело пацана на прутьях ограды у левого школьного крыла. Если хорошенько оттолкнуться от подоконника в пролете между четвертым и третьим этажом на спуске от спортзала – до ограды долететь вполне…

Чуть не заорал по-киношному: «Даже не думай!!! » В последний момент сообразил вместо крика с насмешкой в голосе выдать:

- Если ты, пацан, все решил, отговаривать не стану, - говорю, специально слова растягивая, как обычно люди не разговаривают. - Об одном прошу… Если мое слово для тебя чего-нибудь значит - а я тебе ведь ничего плохого не делал, верно? - перед тем, как к спортзалу подниматься, ты к тем уродам на переменке подойди и мизинчик им покажи. Вот так, – я продемонстрировал, как именно. – И на будущее, когда приставать будут, сразу мизинчик показывай. Обещаешь?

Копоша замер… Не глядя в мою сторону, телом дернулся - сказать банальное «кивнул в знак согласия» по поводу его телодвижений нельзя, но смысл тот же.

В компьютерный класс и с проектором в кабинет английского пришлось бегом бежать. Слишком много времени потерял.

Уже не один раз убеждался: когда у меня что-то второпях спонтанно из области экстрасенсных непоняток срабатывает, лучше всего выходит. Чисто по-русски – чем дурнее, тем надежнее. Теперь любой, кому Копоша мизинчик покажет, перед ним на колени шмякнется и полным раскаяния голосом возопит: «Прости меня, засранца, Копоша, я больше так не буду! » В натуре дурь. Но сработает, а это главное.

Камагулонский, Предназначение исполнивший

Мы с легкостью преодолели Шаровой грот, радуясь полету над водной гладью, где пешком бы точно не прошли, а доведись плыть – плыли бы часа четыре, не меньше.

Шаровой грот закончился очередным (и, слава Богу, единственным) тоннелем с аркообразными сводами и отполированными стенами, которые светились приятным для глаз изумрудным светом. Никакого сквозняка, но воздух – чистый, приятный…

Гвирлянда затихарилась и временами полушепотом чего-то чириквакала – через ментальный усилитель чувствовалась в ней эйфория пополам с легкой тревогой в ожидании Исполнения Предназначения. Кабысдошина расслабился, носом по сторонам тревожно не водил и глаза его излучали ничем не омраченное любопытство. Явно псина к Вруну отнесся с б о льшим доверием, чем я, в словах того про отсутствие неприятностей в пещере ничуточки не усомнившись, а неприятности на выходе псину не волновали: он существовал «здесь» и «сейчас», а рядом был я, бравый атаман и компетентный руководитель – то есть было кому в собачьем разумении о «потом» беспокоиться.

Беспокоился, естественно, но попутно д е бет с кр е дитом свести пытался, чтобы пазлы в мозгах окончательно сложились.

Периметр вокруг Жемчужного озера, лабиринт в Бутылочных Монолитах, проходы в осыпавшихся каменюгах глетчера - с запасом гарантия, чтобы оборзевшим ацеталышам к Черному Обелиску не пройти. Даже в самый первый момент, когда в нем только-только разум проклюнулся, Камагулонис не растерялся: умудрился «камнепад» устроить, который первую волну штозабячьего блицкрига на ноль умножил.

Но со снусмумриками ацеталыши Камагулониса переиграли. Моторизированные колонны «Роммеля» и «Гудериана» рано или поздно продавились бы через «Дровосеков». Мы, скромные и интеллигентные (про мою подростковую инфантильность не говоря) - и то одного цербера железявого ухайдакали. Если бы не спасительный трюк со временем… Почти случайно повезло Камагулонису.

Но больше повезло мне.

Информация к размышлению… Слова Вруна-Кмагулониса помните? Которые по моим шарикам и роликам как бейсбольной битой вдарили. Это про то, что я с Младшеньким встречался. В стадии распада вышеупомянутого – то есть в виде первой встретившейся мне на Камагулоне штозабяки, которая пролезла за мной в Жемчужную долину через незапертые ворота в Бутылочных Монолитах. И именно в тот момент, когда я заштозабяченного кузена наизнанку выворачивал и делал из него поршневую реторту, меня Мироздание в статусе Избранного и утвердило. До того случая были еще варианты, а после – всё, приплыли. Окончательно и бесповоротно: если бы Камагулонис через «антрацитовую» составляющую не сыграл во мне тревогу, был бы я теперь «ацетал Баркатов плюс» - то есть самой большой мерзостью во Вселенной. Чего Мироздание, естественно, допустить не могло и на будущее подстраховалось. Это со мной Камагулонис на равных и уважительно, а ацетал бы церемониться не стал. Мигом бы рванул к Черному Обелиску. А после у него бы мощ и хватило бы полностью поглотить Камагулониса с его демиурговским подсознанием и обрести жизнь вечную вкупе с постоянным, а не прерывающимся через дефекацию сознанием а ля «Степан Баркатов», подчиненным ацетальему инстинкту. Для ацетала в том - реальный шанс на доминирование, а Нравственный Закон не для него писан. (Кстати, вот вам еще, помимо Армагеддона, повод поразмышлять на тему: «Что есть дьявол? » Заметьте, именно «что», а не «кто»).

Теперь, особенно когда Двустворчатого мы поджарили и научились со штозабяками по полной Камасутре разбираться, опасаться нечего. По крайней мере, здесь, на Камагулоне. Оттого и Кабысдошина безмятежен, и Гвирлянда вибрирует от предвкушения встречи с Черным Обелиском.

Отдельные пазлы в законченную картинку в уме складывая, я и не заметил, как из горы вылетели и зависли над уступом, метров на двадцать из горы выпирающим и похожим на лоток DVD-привода. Дальше не пройти. И не пролететь – антигравы действовать почему-то перестали.

Впереди, в сотне метров, гора Матушка. Искомая Черная Штуковина как раз перед глазами, за таким же лотком-уступом с той стороны. Вершина рога на Матушке круто загнута над черным параллелепипедом, и к ней прикреплена тысячекратно увеличенная копия черного яйцевидного артефакта. Перед параллелепипедом-алтарем пара «дровосеков», еще двенадцать штук - по четверо с боков и четыре сзади. Почетный караул, как в Москве у Вечного огня.

Из ватрушки вылез, через край платформы вниз посмотрел.

Глубокий и узкий каньон чечевичным зернышком между Рогатыми горами. Будто кто по пластилиновому шарику гвоздиком чиркнул. Сразу вспомнились «жукоглазые» демиурги, которые планетоид разрезали, нутро выпотрошили и в недрах Камагулониса поселили. Согласно от Вруна услышанному.

Стоило вспомнить Вруна, вспомнилась и прадеда Петруни, земля ему пухом, поговорка, которая на окололитературный русский язык примерно так переводится: «Стоит нечто помянуть, оно тут же перед тобой появится! »

Потому что снизу из каньона, как сквозь щелочку между косяком и чуть приоткрытой дверью, на меня полуморда Вруна уставилась и глазом цинично подмигнула. С поправкой на масштаб и расстояние, одна щека на этой полуморде весила не одну тонну.

- Не грузись, Степашка, – пророкотал из глубин Врун бодрым голосом. – Нет тут никакой пропасти. Иллюзия! Вперед шагни, и одна нога здесь, другая там. Если страшно, глаза закрой!

Нет, ну вы поняли, а? Иллюзия, понимаешь…

Почему-то вспомнил, как в одном старом французском фильме мафиози на повороте горную дорогу зеркалом перегородили: ехавший по ней видел машину, несущуюся на него в упор. Куда ни поверни – либо сразу вниз кувыркаться, либо сначала о скалу и потом рикошетом в пропасть, а прямо поедешь – осколками зеркала в лапшу изрежет и опять-таки в пропасть: «впереди крутой поворот, впереди обманчивый лед…»

Пускай здесь и не зеркало, а типа голограмма полукилометровой пустоты, разрезающей пополам акведук между горушками, все равно страшно!

Возбудил, сколько мог, в себе бодрости и, являя командирский пример четвероногим и хвостатым, зажмурившись, с пандуса вперед шагнул…

Действительно, не вниз, а прямо получилось. Глаза открыл – Черная Штуковина над головой, а ко мне «дровосеки» поспешают. Подкатились, остановились. Ждут-с.

Выждав, когда сердце набатом бухать перестанет, оглянулся: перед глазами все та же пропасть, а за нею по выступу на той стороне Кабысдошка мечется. На Гвирлянду, похоже, столбняк напал – замерла в положении полуприседа, к прыжку изготовившись, и… решила не поспешать.

Все с вами понятно, дарагие таварисчи. Кабысдош умен не по-собачьи, но с абстрактным мышлением у него не ахти. Для него, что вижу, обоняю, то и имею. Ему инстинкт самосохранения волевым усилием не подавить. Про Гвирлянду ни в чем не уверен, но можно предположить, и у нее с абстрактным мышлением… заедает, в общем.

Делать нечего. Развернулся, зажмурился - и в обратном направлении единым шагом через визуально ощутимых сто метров.

- Немножко забоялись, да?

Банда головы виновато опустила, но с места не сдвинулась. Пришлось очередной раз главный вопрос из российской действительности ребром ставить: что делать?

Ладно, думаю, а если Гвирлянду на край вытолкать и пинка ей дать? Пусть рефлексы хвоста подпружиненного и не сработают, недалече ей лететь придется – шаг всего. Но с Кабысдошиной как? Последний раз я его на ручки брал двухмесячным кутенком. С той поры он массой раз в тридцать увеличился, да еще отъелся здесь на подножных ковриках-самобранках - с холки брылья шире ушей торчат. Такого не то что не запендюлишь – «уазиком» с места не столкнешь, трелевочный трактор-сороковку надо.

Но, поскольку цель квеста рядом, придумал.

- Ты меня уважаешь? – у Кабысдоша спрашиваю.

Он голову наклонил, врубаясь, что не без подвоха вопрос, но ответил как полагается:

- Ага-в!

- Тогда сюда иди – поможешь боевую подругу к Черной Штуковине переправить! – а сам Гвирлянду поперед туловища хвать, на край якобы пропасти вытащил и, убедившись, что Кабысдош, собака, у ног стоит, боевую подругу на ту сторону перебросил.

- Посмотри, - Кабысдошку подначиваю, - не обижают ли там девочку нашу?

Кабысдош морду вперед и голову пригнул, рефлекторно к прыжку изготовившись.

А я ладошки коробочкой сложил, к уху поднес, как бы прислушиваясь, а потом ладошки распрямил с криком заполошным:

- Пчела, блин!!!

Кабысдош, на что и расчет, ужаснулся, отскочил… сразу в масенькую точку на той стороне каньона превратившись.

Его, месячного и по младенчеству не в меру любопытного, однажды пчела за нос цапнула. Это теперь он собачий Спиноза, а щенком бестолковым был, силы своей не разумевшим по причине еще отсутствия таковой. Поговорка «Не суй палец, куда собака нос не сунет» не про него тогдашнего.

А у нас тогда в приусадебном огороде, в дальнем конце под кустами ирги, от прадеда Петруни, вечная ему память, оставалась парочка ульев. Батька настоял. Ему пчелиный яд был в самую масть, и не беда, что постоянно весь от укусов заплывшим ходил. Ну, а щеня бестолковое однажды вдвоем на пару с батькой под пчелиную атаку попали. С той поры для Кабысдоша пчелы – его ночной кошмар.

Воссоединился я с бандой, сам уселся и банду на пятые точки приземлил. Сидим, значит, у условной черты, после которой «железные дровосеки» активизируются и подозрительно жужжать начинают; неспешно Черную Штуковину обозреваем и думу думаем, что нам с этой хренью делать, что черная хрень с нами сделает, и вообще, а оно нам надо?

Штуковина реально один в один, только в тысячу раз в масштабе увеличенный артефакт с Аннушкиного ручья. И гора, с рогатой вершины которой она свисает, производит стойкое впечатление, будто не Черный Обелиск к ней приспособили, а наоборот. Поверхность штуковины - даже с виду монолит немыслимой твердости, изнутри как бы дымится. В центре сферическая вмятина. Рефлектор или антенна. Специально прикинул, судя по наклону, куда сей рефлектор направлен. Именно туда, куда мы приближаться не спешили – к прямоугольной платформе трехметровой примерно длины, двухметровой ширины и высотой чуть выше моего колена. В натуре алтарь для жертвоприношений. А «Дровосеки», надо понимать, жрецы. Неподвижные и выжидающие. Кроме двоих, которые на фейсконтроле. Стоят, резких движений не делают, манипуляторы расщеперив, как шериф в американском вестерне.

Я из «сидора» артефакты вытащил, кивнул банде: делай, как я! Себе двенадцатигранник взял и по двенадцатиграннику соратникам – Гвирлянде в ложноручки, Кабысдошу – чтобы в пасти подержал.

И хотя были готовы к чему-то такому-этакому, потому как все равно что-нибудь такое-этакое да случилось бы, но ждали не того, и случилось не то, к чему готовились. (Я понятно излагаю? )

Вдруг прошелестело над головой у меня что-то и прямо в центр «алтаря» сверзилось. А когда, сверзившись, на алтаре зафиксировалось, оказалось – Гвирлянда номер два. Та самая, которую Гвирлянда номер один с Кабысдошем среди робомонстров чуть насмерть не уделали за компанию с Гвирляндой номер три, которую уделали-таки. Кстати, и эта не целиком и полностью, а какой после моего экзорцизма осталась.

Умудрилась за нами сквозь гору пройти. И через «пропасть» прыгнула, отчего в моих глазах авторитетом круто приподнялась – своих-то я пенделями подгонял.

Но когда эта торопыга решила, что самая хитрая и на финише всех обошла, пендельнули и ее. Неслабо пендельнули, между прочим: из сферической выемки в Черном Обелиске выплеснулся многоцветный, словно бы из крутящегося стробоскопа луч – и сестрица всмятку! Дальше еще круче: то, что на алтаре - всмятку, крутящийся луч взбивать начал! Чисто миксером - мечется антрацитового цвета кусок жидкого теста в ступке, вверх закручивается, вниз опадает…

А мы с бандой рядом стоим, у каждого на свой манер нижняя губа вниз оттопыривается, и только я, сапиенс прямоходящий и говорящий, вслух изумление выражаю:

- Ёк-карный бабай!!!

Погас луч, на алтаре все устаканилось… и выплюхнулось на землю нечто червеобразное: спереди подобие морской звезды, на которую выпученные глазья приклеили, а все остальное – штопоровидный хвост. Надо полагать, гипотетический эволюционный пра-пра нынешних гвиров. Мимо нас в сторону Вруновой горы заскользил поспешно и - в пропасть.

Я, по словам прадеда Петруни, вечная ему память, «чуть тям не потерял» - к краю подошел, вперед наклонился посмотреть.

И отшатнулся.

Про якобы иллюзию лафа закончилась. Теперь между уступами конкретно пропасть. Обратной дороги нет, и отступать нам, таварисчи, некуда. А ведь расслабился, думал грешным делом, коли забыли чего или чтобы не ночевать в непривычном месте, всегда можно туда-сюда между Тетушкой и Матушкой прыгать. Главное - дать Гвирлянде пенделя, а Кабысдошу «пчелу» в кулаке под нос сунуть.

Списал было прагвиреныша по статье «нетути», а гвиреныш обратно из пропасти к нам выкарабкивается. Не иначе как Врун-Камагулонис гуманизм проявил.

Гвирлянда прыг в сторону и чириквакнула с презрением:

- Гвир-ду-ррра-чё-ли-гвир! – мол, идиотка беспутая, кто ж без активированного резонансного ключа в трасмутационную форму под конверторный луч, старших не спросив и очертя голову, поперек отца-командира сигает?

Прагвиреныш чириквакнул жалобно и на меня - снизу вверх глазыньками виноватыми. Ну что ты будешь делать? Вздохнул, по звездоподобной голове его погладил.

Еще одной проблемой больше. Из той серии, где мы за тех, кого приручили, в ответе. Недоносок гвирский нам обуза, но не спинывать же его обратно. Или снова в ступку под конверторный луч затолкать и посмотреть, что еще из него получится?

Между тем боевая подруга к пьедесталу направилась, гвиреныша демонстративно игнорируя: типа с этим и потом разобраться можно, а сейчас есть, чем заняться.

Без Гвирлянды мы с Кабысдошем долго бы соображали, как резонансным ключом пользоваться. А она, словно с младенчества знала и полжизни тренировалась, достала яйцевидную штуковину из складок на пузе, двенадцатигранник в углубление вложила… (Нет, блин, все-таки я местами капитально туплю: видел же форму «запального отверстия» и двенадцатигранники убойные в руках держал, а чтобы догадаться…) Едва детонатор с артефактом соединились, Гвирлянда буром между «дровосеками» на фейсконтроле протиснулась и припечатала артефакт посередине сферической антенны. Артефакт сразу на Гвирлянду развернулся, что твой гладиолус с черным пестиком внутри.

«Дровосеки» полностью на нас переключились. То есть не препятствовали Гвирлянде запрыгнуть в ступку на пьедестале и замереть там в позе терпеливого ожидания.

- Послушайте, девушка, - говорю дрогнувшим голосом, - а вы уверены, что это необходимо?

Гирлянда в ответ прогвирчирикала все ту же байду про Предназначение.

- Ладно, - развожу руками, - делай, как ваш гвирский обычай велит! Нашенские фантасты тонны бумаги перевели, доказывая: не стоит землянам, в чужой монастырь со своими благими намерениями лезть. Мы и у себя-то благими намерениями дороги вымостили – не проехать, непечатного словца не сказавши…

А если честно, очень мне стало не по себе. И Кабысдошка занервничал, хвостом замолотил, жалобно поскуливая.

Когда крутящийся луч из Черной штуковины в Гвирлянду вдарил, я вздрогнул, как если мокрой тряпкой по позвоночнику от лопаток до копчика провели.

Резонансный ключ, чем бы он ни был, кардинально изменил характер процесса по сравнению с тем, что мы раньше видели. Гвирлянда смяткой не расплескалась, как ее сестрица накануне, но круг на ее теле вспучился, засиял изнутри, вверх вытянулся, все более набухая и… в себя всасывая все, что от Гвирлянды прежней оставалось.

Картинка жуткая. Кабысдош не выдержал – взвыл. Меня колотило со страшной силой, и никак трясунчик остановить не мог. Как и глаза в сторону отвести или зажмуриться.

Минут через пять Гвирлянда в багровый кокон втянулась полностью, и кокон штопором закрутился. Как чай в стакане, когда в нем ложечку крутят.

Долго такая вот хренотень длилась, пока боевая подруга преобразовывалась… в нечто. Никаких землянских и камагулонских ассоциаций не хватит описать в итоге получившееся. Разве что… Попробуйте представить работу гениального кинооператора, который снял в подсвеченной воде замедленным кадром движения медузы-аурелии под музыку Чайковского из «Времен года» и наложил на нее призрачный силуэт прекрасной девушки… Представили? На самом деле ничего похожего и в тысячу раз прекраснее.

Луч конвертерный угас, и это чудо грациозно спланировало с пьедестала в нашу сторону, земли не касаясь, зависло рядом, огромными и ужасно симпатичными изумрудно-зелеными глазищами на нас с Кабысдошем ласково посмотрело и глубоким меццо-сопрано выдало:

- Чего стоим, кого ждем?

Я от шока на целую минуту чувство юмора потерял. Когда вторая минута пошла, пролепетал ту же фразу, с которой к Вруну обращался:

- А вы, собственно, кто будете, тетенька? Или не тетенька? – и подумал: как бы в привычку не вошло всех незнакомых дяденек и тетенек так приветствовать.

- Естественно, не совсем то, к чему вы привыкли. Вернее даже совсем не то, но какие могут быть между старыми боевыми товарищами церемонии, Степан Александрович? Зовите меня, как и прежде звали, Гвирляндой. Или другое имя придумайте!

Постепенно я из ступора вышел, и до меня дошло: это и есть метаморфоза-трансформация Гвирлянды – или не Гвирлянды? – в упомянутое в беседах с Вруном сверхсущество. Разумеется, Черной Штуковиной в главной части проделанная, но, похоже, к этому делу и Камагулонис руку (или не руку? ) приложил. Оттого и Нео-Гвирлянда не могла обойтись без рецидива баркатовской сущности. Отсюда и членораздельная речь, и ирония, и манера говорить. Причем, сразу в голове: телепатила Неогвирлянда, а не словами вслух разговаривала. Это я понял, заметив, что одновременно она и с Кабысдошем беседует, - по тому, как жизнерадостно и дружелюбно пес хвостом вилял.

Пока я восстанавливал чувство юмора, Неогвирлянда за край пандуса сместилась и зависла над пропастью. Опомнилась, обратно вернулась, чтобы публику не шокировать. А для меня вопрос про левитацию перестал быть актуальным окончательно.

Правда, другой вопрос созрел. Весьма подходящий:

- Скажи, подруга, - деланно улыбаюсь и в сторону Пьедестала киваю, - а этоне больно?

- Терпимо. Зато ка-а-кие возможности!

Я свой артефакт в руках повертел. Страшно…

- Ладно, - говорю, решительно артефакт резонансным ключом активируя. - Долгие хлопоты – лишние слезы. Обниматься целоваться не будем, но не поминайте лихом и считайте меня в случае чего единороссом!

Кабысдошина страх мой учуял и позор мой усугубил своим собачьим благородством - решил собой пожертвовать и первым поэкспериментировать с конверторным лучом. На свое антрацитовое яйцо из пасти резонансный ключ выплюнул и пастью же яйцевидную хреновину – хвать. Я и моргнуть не успел, как он к Пьедесталу метнулся. Сообразил, собачий сын, что рефлектор в Ментальном усилителе с гвирляндиным ключом ресурс выработал, поэтому стойку сделал, поднапрягся… Подпрыгнул, в центр антенны своим артефактом влипая, и – к алтарю. Я его едва ли не в последний момент криком остановил:

- Але, гараж! Поперек батьки – куда?!

- На хауз! – нагрубил в ответ собачий сын.

- Интересно, а с чего ты решил, что «на хауз»?

-Уу…гав…дал!

- Точно? Это в тебе инстинкт заговорил, который никогда не ошибается, или от балды гонишь? Сунешься под луч – и конвертируешься, блин, в какого-нибудь Полиграф Полиграфовича…

- Ноууу! - на «Полиграф Полиграфовича» Кабысдош оскорбился и задом ко мне повернулся.

- У него получится, - оттелепатила Неогвирлянда. – Сознание из матрицы здесь в изначальную матрицу земную переместится, а в отличие от некоторых ему раздвоение сознания не грозит.

Я, не обращая внимания на «дровосеков», на корточки рядом с Кабысдошем опустился, голову его лохматую обнял и… - каюсь, не сдержался - всхлипнул.

- Прости, Кабысдошка… Прост… просто страшно мне. И за себя, и за тебя!

Кабысдош лицо мне облизал – мол, не вешать нос, гардемарины, на алтарь вспрыгнул и даже сгруппироваться успел, прежде чем в него конверторный луч вдарил.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 14 15 161718 19 Следующая ⇒