ГЛАВА ВТОРАЯ

Баллард восхищался тем, что даже в помятой одежде и соломой, торчащей из спутанных волос, как корона недофейри, его невеста всё ещё была самой красивой женщиной в королевстве. Однако её любовник Седерик не мог похвастаться такой же привлекательностью. Из-за очевидных действий в конюшне он был слегка помят и чихал, пока из глаз не потекли слёзы, а из носа – сопли. Он вытер лицо рукавом, прежде чем протянуть руку Изабо. Она заколебалась, её безупречное лицо исказилось от отвращения, прежде чем она, наконец, положила одну руку в его, а другой выдернула последние клочки сена из своей испорченной прически.

Другой человек мог бы прийти в ярость от такого вопиющего доказательства неверности своей суженой, но Баллард заслужил репутацию безжалостного военачальника, лишённого сердца и души. Он ничего не чувствовал к своей Изабо, а она – к нему. Она была желанной для Седерика и любого другого любовника, который привлекал её внимание, до тех пор, пока эти любовники не пытались претендовать на её земли. Союз его родителей был спокойным, дружеским, приносящим взаимную выгоду объединением земель и усилением власти. У обоих были любовники во время их брака, но земля прочно оставалась под контролем его семьи. Союз между ним и Изабо ничем не отличался – подписанный контракт, когда они были детьми, помолвка, приданое в виде вотчины с богатой фермерской землей, правами на воду, платными мостами и наследником, который будет управлять всем этим после смерти Балларда.

Пара прошла мимо места, где он стоял в тени одной из стен королевского замка. Оба смеялись, мелодичное хихиканье Изабо гармонировало с соблазнительными смешками Седерика. Баллард смотрел им вслед, пока они не затерялись среди людей, толпившихся у внутреннего двора. Из всех любовников Изабо ни один не был для него опаснее Седерика Грантинского. Умный вассал, обладавший меньшей властью, чем Баллард, но столь же честолюбивый, а его земли граничили с другой стороны приданого Изабо. Баллард подозревал, что в какой-то момент в ближайшем будущем ему придется убить Седерика. Он с нетерпением ждал этого дня.

----------*****----------

Балларду нравились зимние сумерки, слабый свет и стук мокрого снега о ставни, не пропускавшие в комнату порывы ледяного ветра. Скрытая в тени, освещенная слабым огнем в очаге комната хранила его секреты и скрывала его скрюченную фигуру. Здесь, в темноте, он почти забыл о проклятии, о страданиях, которые оно принесло, и о чувстве вины, что заставляло его добровольно нести его. У него болели руки, спина и плечи. Эмброуз поддразнивал его и говорил, что возраст наконец-то взял свое, хотя оба мужчины знали иное. Поток прошел по его крови отравленным приливом, предвещая усиление проклятия и опустошение, которое оно нанесло его разуму и телу.

Несколько жгучих уколов в голени и икры вырвали его из раздумий. Побег розы, такой темно-зелёный, что казался чёрным, прополз сквозь щель в сломанной планке ставни и пересек комнату, чтобы добраться до его кресла. Он обвился вокруг его ноги, впиваясь шипами в штаны. Иглы пронзили плоть, обвив внутреннюю сторону бедра. Баллард подавил стон от резкого прикосновения шипов, проколовших кожу, но не шевельнулся. У него не было ни малейшего желания добавлять ещё больше шрамов к уже полученным в предыдущих поединках со злобной розой Изабо.

Кровь горячей струйкой потекла к его лодыжке, когда лоза, наконец, остановила свой извилистый подъём по бедру. Увенчанное цветком, таким же пышным и красным, как королевский бархат, растение выгнулось вверх, пока не оказалось на уровне его глаз. Там оно остановилось, слегка покачиваясь взад-вперёд. Лепестки, не почерневшие и не увядшие от мороза, распустились в первозданной красоте.

Несмотря на боль, пронзившую ногу от икр до паха, Баллард улыбнулся.

– Желаешь потока, ведьминский питомец? Хочешь увидеть зверя на цепи? – гипнотическое покачивание не менялось. – Жаль разочаровывать. Розы не растут в подземельях.

Роза ударила его. Баллард дёрнулся на полсекунды позже, чем следовало, и изогнутый шип впился ему в челюсть. Он сжал лозу, что обвилась вокруг запястья и впилась в ладонь шипами, в кулаке, не обращая внимания на кровь, которая просачивалась сквозь пальцы и стекала по тыльной стороне ладони. Роза извивалась в его руке, лепестки с шипением раскрывались и закрывались. Он обхватил цветок, впившись когтями, восхищаясь его нежными лепестками. До его ноздрей донеслись ароматы розы и смерти. Он мягко сжал лепестки, подавляя сердитое шипение.

Ответная боль вспыхнула в его глазах, заставляя их слезиться. Он проигнорировал агонию и ещё немного сжал розу. Как заманчиво сорвать со стебля все лепестки и растереть каждый сапогом. Одна сторона его лица пульсировала, одновременно предупреждая о боли. Баллард ослабил хватку, но роза осталась на месте, гнездом чёрных шипов впившись в кожу на ладони. Он погладил кончиком пальца мокрый лепесток.

– Чья кровь сделала его таким прекрасным, Изабо? Твоя или моя?

Лоза вырвалась на свободу. Баллард задохнулся и выгнулся в кресле, когда шипы разорвали плоть и ткань и, подхватив кусочки того и другого, лоза заскользила по полу к окну. Роза, пылающая алым в угрюмом свете камина, издала последнее шипение и исчезла за подоконником.

Баллард последовал за алым следом, оставленным лозой, и, прихрамывая, подошёл к окну. Он открыл ставни как раз вовремя, чтобы увидеть, как роза расползлась по стене замка и переплелась с паутиной виноградных лоз и цветов, раскинувшихся по северной стене башни. Даже в разгар зимы ежевика пенилась зелёными листьями и цветами в полном, ненасытном цветении.

Окровавленная ладонь Балларда скользнула по обледеневшей створке.

– Помилуй, Изабо, – взмолился он. Растение снова зашевелилось, каждый цветок повернулся сердцевиной к крепостным воротам и прочь от него.

Он посмотрел на ворота и увидел всадника в плаще, выходящего из узкого барбакана [прим. Барбака́ н — фортификационное сооружение, предназначенное для дополнительной защиты входа в крепость]. За ним тащилась вьючная лошадь. Оба остановились, и всадник приветственно поднял руку. Баллард отсалютовал ему в ответ. Притянутый обратно в Кетах-Тор нарастающим потоком Гэвин вернулся из своего путешествия во внешний мир. Все надежды Балларда были связаны с тем днем, когда он увидит, как его сын навсегда покинет Кетах-Тор, наконец-то освободившись из тюрьмы своего наследства.

Тени, отбрасываемые факелами, тянулись за Баллардом вниз по лестнице, которая вела со второго этажа замка в большой зал. Он вдыхал аромат розмарина и шалфея, которыми Магда пахла, разбрызгивая воду по камышам. Гэвин, наконец, перестал уговаривать ее отказаться от благовоний и расстелил плетёные ковры, которые привёз из своих многочисленных путешествий.

Грозный повар и экономка Кетах-Тора встретила Балларда на кухне. В одной руке она держала ступку, а другой размахивала пестиком, похожим на дубинку.

– Что тебе нужно? – её взгляд скользнул по нему, задержавшись на его щеке и руке, прежде чем перейти к блестящим полосам крови, которые пересекали его ногу и забрызгали ботинок. Она жестом пригласила его сесть на одну из скамеек у очага. – Фамильяр ведьмы снова приходил навестить тебя?

Баллард с болезненным стоном сел и вытянул окровавленную ногу.

– Да, и занимался со мной нежной любовью.

– Когда-нибудь кто-нибудь разорвёт эту чертову траву на куски, и я хочу быть там, чтобы помочь, – Магда указала на него пальцем. – Оставайтесь на месте. Я иду за бинтами и мёдом, – она оставила его у кладовки, и он в это время стянул сапоги и аккуратно снял порванные штаны.

Раны, оставленные шипами, добавляли линии к фреске шрамов, украшавших его бедро и икру – сувениры из давних битв, когда он сражался с людьми, а не с демоническими растениями. На них он мог смотреть, и его желудок не скручивало. Остальные заставили его отвернуться. Дикая магия, подпитываемая ненавистью столетней давности, вырезала иллюстрированное свидетельство его неудач на каждой части тела.

Он дернулся, когда на его колени упала груда бинтов. Магда поставила рядом с ним кувшин и опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть его раны. Она жестом подозвала одну из своих служанок.

– Наполни миску горячей водой и принеси полотенца.

Баллард не шевелился, пока она ощупывала сначала его руку, а потом линию разорванной плоти, протянувшуюся от икры до паха. Он зарычал, когда она надавила на особенно нежное место.

– С такими руками ты такая же нежная, как таран.

Она фыркнула.

– Ты жалуешься больше, чем младенец в мокром подгузнике. А теперь помолчи и дай мне поработать.

Шорох одежды по каменному полу возвестил о прибытии Эмброуза. Колдун почти впорхнул в комнату. Брови Балларда поползли вверх. Возвращения Гэвина в Кетах-Тор были горько-сладкими для оставшихся обитателей замка – радость от его благополучного прибытия, печаль от того, что поток притягивал его домой. Хотя Эмброуз всегда праздновал возвращение Гэвина домой так же, как и все остальные, на этот раз он практически выпрыгивал из своей кожи от волнения.

– Гэвин вернулся, – произнёс он голосом человека, объявляющего о прибытии героя-победителя.

Баллард заговорил сквозь стиснутые зубы, пока Магда изо всех сил старалась выковырять ему вены из ноги мокрой тряпкой:

– Я видел его из окна.

– Он привёл кого-то с собой.

Дыхание в лёгких Балларда замерло. Он не заметил, как Магда намазала медом три проколотые раны и прикрыла их бинтами.

Она с сомнением посмотрела на Эмброуза.

– Он кого-то привёл?

Глупый мальчишка! Ошеломлённый новостью, Баллард не мог поверить в такую глупость. Сообразительный и осторожный Гэвин никогда не проявлял и намека на импульсивность, но это – привести кого-то с собой в Кетах-Тор, и во время усиления потока…

– Скажи ему избавиться от них, – прорычал он. – Сейчас же.

– Боюсь, это не так просто, – Эмброуз беспомощно развёл руками. – Он привёл женщину. Она ждёт в холле вместе с ним.

Магда забыла про роль няньки и встала.

– В холле? – она бросила бинты на стол, и Эмброуз сделал осторожный шаг назад. – Без огня, да еще и после мокрого снега на улице, – она махнула рукой на дочь, стоявшую рядом. – Кларимонд, разожги камин и отведи её на кухню, чтобы девушка согрелась!

Баллард изумлённо уставился на неё.

– Сейчас? – он оглядел себя, полуобнаженного, вымазанного в меде и обмотанного бинтами, выставив напоказ свои шрамы и уродства. – Это будет не слишком приятное зрелище.

Магда швырнула ему бриджи и сапоги.

– Спрячься, глупый дурак. Я тебя позже вылечу.

Эмброуз помог ему встать, полностью поддерживая Магду, и подтолкнул Балларда к ступенькам, ведущим в кладовую.

– Я встречу их и пришлю Джоан с твоим плащом. Пока Магда отогревает её, – он радостно потер руки. – Это может стать нашим искуплением, господин.

Сидя на верхней ступеньке и сжимая в руках одежду, Баллард гадал, когда же он потерял контроль над своим замком. Он хмуро посмотрел на друга.

– Не возлагай слишком больших надежд. Воздух искрится дикой магией. Если твоя идея верна, то с её приходом всё должно было утихнуть.

Тот пожал плечами.

– Значит, будет спасением. Заплутавшая странница. Но девушка одна? – его глаза светились надеждой, которую Баллард не видел ни у кого из своих вассалов уже много веков. – Увидимся через минуту.

Дверь за ним закрылась, оставив Балларда в полумраке. Он подогнул пальцы ног, сидя на холодной лестнице, пока наблюдал за мерцанием огней. По крайней мере, они сослали его с элем и вином. Он спустился в подвал и быстро оделся перед аудиторией сложенных бочек, некоторые из которых были наполнены вином, которое Гэвин привёз домой, другие – варевом, приготовленным Магдой и её девочками на кухне. Его нога и рука болели, а на щеке все еще красовалась глубокая царапина, оставленная изогнутыми шипами розы. Если бы это был какой-нибудь путешественник, которому каким-то образом удалось прорваться сквозь защиту Эмброуза и найти Кетах-Тор, он бы вышел в большой зал без плаща, с обнажёнными голенями и размахивал мечом или арбалетом на случай, если упомянутый посетитель не поймёт слов: «Проваливай прочь». Но на этот раз все было по-другому. Его сын привез в Кетах-Тор женщину – чего он никогда раньше не делал – и застал домочадцев Балларда врасплох. Ради Гэвина он постарается не быть таким диким, в чем его когда-то обвиняла Изабо. Он спрячет следы проклятия и не спугнет их гостью, которая может вскочить на ближайшую лошадь и помчаться к подъемному мосту, крича во все горло.

Джоан нашла его на верхней площадке лестницы с плащом. Она поклонилась.

– Они вернулись в зал, господин. Ждут вас.

Она последовала за ним, когда он накинул плащ на плечи и натянул капюшон так, чтобы лицо оставалось в тени. Магды и Кларимонд нигде не было видно, и он посмотрел на чайник, висящий над огнем очага. Он сердито свистел, вода бурлила и выплескивалась на тлеющие угли, шипевшие в знак протеста. Звуки шагов, бегущих в сторону кухни, заставили его напрячься. Он положил руку на кинжал, висевший у него на поясе, и опустил его так же быстро, когда вошёл Эмброуз, на этот раз такой же запыхавшийся и легкомысленный, как любая девушка на её первом представлении при дворе.

Баллард нахмурился.

– Да что с тобой такое?

– О Боже, Баллард, – его руки дрожали. – Эта девушка… у меня нет слов.

Губы Балларда дрогнули.

– Так плохо, да? Мне всегда было интересно, кто сможет привлечь его внимание. С его красивым лицом он мог выбрать любую девку. Должен ли я быть разочарован?

Эмброуз усмехнулся.

– Иди, посмотри.

Он последовал за Эмброузом в большой зал, где небольшая толпа, состоявшая из Гэвина, его таинственной гостьи, Магды с широко раскрытыми глазами и столь же ошеломленных Кларимонд и Джоан, собралась у теперь уже зажженного очага. Гэвин и девушка стояли к нему спиной, но при их приближении повернулись. Баллард замер, как вкопанный.

Закутанная в зелёный плащ, с руками в перчатках из кроличьего меха, девушка, стоявшая перед ним, вполне могла вдохновить не только на песни и произведения искусства, но и на битвы между империями за её руку. Даже его давно умершая жена, прославившаяся в своё время красотой, не могла сравниться с этим прекрасным созданием. Её волосы, перевязанные простой лентой, отражали свет летнего светила и огонь в очаге.

У каждого человека, даже самого красивого, был какой-нибудь изъян: слабый подбородок, слишком широко расставленные глаза, слегка искривлённый нос. Только не у неё. Тонкая и нежная, как фарфор, кожа, прямой нос и большие карие глаза, затенённые густыми и чёрными ресницами, украшали лицо, которое, должно быть, потрясло Гэвина, когда он впервые увидел её. Баллард не мог разглядеть фигуру девушки в плаще, но подозревал, что её тело в совершенстве соответствовало лицу. Как будто боги решили благословить одного человека всем своим физическим величием, и это было результатом их усилий. Ему потребовались столетия, чтобы сделать это, но его сын привёл домой самую красивую женщину в мире.

Гэвин повёл её вперёд.

– Отец, я хочу представить тебе Циннию Халлис из Монтебланко, провинции Фэрхейвен.

Она задумчиво улыбнулась ему и присела в глубоком реверансе. Поднявшись, она протянула ему руку.

– Для меня большая честь познакомиться с вами, лорд де Совтер, – сказала она мелодичным и сладким голосом. – Ваш сын много рассказывал мне о вас и вашем доме.

– Неужели? – смех едва не прорвался наружу. Красота в самом возвышенном её проявлении обитала теперь в Кетах-Тор наряду с уродством. Ирония чуть не задушила его. Он не взял её за руку, но откинул плащ, открывая свои руки. Она резко вдохнула и отпрянула. Гэвин поймал её пальцы своими и сердито посмотрел на отца.

Баллард пожал плечами. Может быть, Цинния Халлис и красива, но если Гэвин хочет задержать её здесь больше чем на час или два, ей придётся стать храброй и смириться с его внешностью. Он наденет плащ, но не собирается прятаться в кладовке всё время её пребывания, чтобы не оскорбить её нежные чувства.

– Как долго вы здесь пробудете, госпожа Халлис?

– Отец, на пару слов, пожалуйста. И Эмброуз тоже, – Гэвин поцеловал руку Циннии, прежде чем мягко подтолкнуть её к Магде. – Иди на кухню с Магдой, любовь моя. Ты проделала долгий путь. Она позаботится о тебе.

Магда положила руку на плечо девушки.

– Пойдем со мной, девочка. Давай тебя накормим. Люди забывают об этих вещах до тех пор, пока их собственные животы не начинают грызть их спины, – она вывела Циннию из зала, Кларимонд и Джоан последовали за ними.

Баллард скрестил руки на груди и посмотрел на сына.

– Что именно ты ей рассказал? Она чуть не выпрыгнула из кожи, когда увидела мои руки.

– Я рассказал ей всё, что мог, не нарушая запретов проклятия, – Гэвин приподнял бровь. – Ты не можешь отрицать, что являешь собой поразительное зрелище.

Баллард согласился.

– Кто такой де Совтер?

– Ты, – под вопросительным взглядом Балларда Гэвин пожал плечами. – Кетах-Тор слишком специфичен. Совтер может быть где угодно, и имя достаточно распространено среди южных провинций, как и Ловет.

Баллард усмехнулся.

– Сомневаюсь, что в этом есть что-то общее. На самом деле, тебе повезло найти такое место в мире, – он кивнул подбородком в сторону кухни. – Я думал, что плодом этой поездки станут новые книги для Эмброуза или ещё один бочонок вина. Это не книга и не бочонок.

Гэвин смутился.

– До меня дошли слухи, что на рынках Монтебланко продаются редкие гримуары. Я остановился, чтобы посмотреть, может быть, купить что-нибудь для Эмброуза. Однажды утром я увидел Циннию на рынке. Она переплетчик, – он откашлялся, явно смущенный тем, как быстро поддался её чарам.

– Я никогда не видел более красивой девушки, – сказал Эмброуз благоговейным голосом.

Изумленное выражение лица Гэвина отражало чувства Эмброуза.

– Так и есть. И такая же добрая, как и красивая. Я прожил в Монтебланко три месяца, ухаживая за ней и работая оружейником в главной кузнице города.

– Ухаживая? – Баллард бросил взгляд на Эмброуза, который встретил его лукавым выражением глаз. Гэвин знал много женщин во время своих путешествий и держал нескольких в качестве любовниц, но он никогда не стремился к формальному ухаживанию и не задерживался на одном месте слишком долго. И он никогда прежде не приводил ни одну из этих женщин в Кетах-Тор. Это было серьёзно. Если предположения колдуна относительно проклятия и того, как его снять, верны, то союз, основанный на любви между Гэвином и его избранницей, может спасти и отца, и сына. Баллард отказался разжечь этот маленький огонек надежды и сосредоточился на том, что Гэвин привез девушку домой, вместо того чтобы жениться на ней в её деревне. – Зачем ты привёл её в эти глухие дебри? Мне трудно поверить, что Кетах-Тор более гостеприимное место, чем её родной город, особенно зимой.

Гэвин провёл рукой по глазам, и впервые с момента своего прибытия Баллард заметил усталость на его лице, неопрятность одежды. Он проделал долгий путь, чтобы добраться сюда.

– У её семьи проблемы. У богатого горожанина есть расписки её отца, и он больше не может платить. Мужчина требует, чтобы Цинния выполнила его требования, иначе её отцу грозит тюремное заключение.

– Это не ответ на мой вопрос. Зачем ты привез ее в Кетах-Тор?

– Для защиты. И чтобы выиграть время. – Гэвин принялся расхаживать по комнате. – Мне нужно время, чтобы подарить ей безопасность, пока я ухаживаю за ней. Не смогу, если Джименин…

Эмброуз прервал его.

– Кто?

– Дон Габрилла Джименин. Человек, у которого расписки Халлиса. Я не смогу ухаживать за ней, пока он преследует её и каждую минуту угрожает её отцу.

Баллард всё ещё не понимал в чём дело.

– Тогда просто убей его и заплати штраф.

Гэвин рассмеялся.

– Если бы он бросил мне вызов, я бы так и поступил, но это так не работает. Дон Джименин – влиятельный гражданин города. Влиятельный и богатый. У него есть личная дружина наемников и прихвостней. Единственная причина, по которой он не похитил Циннию, – это желание сохранить доброе имя. Кроме того, штрафы за кровь устарели. Ни один суд в стране не примет его. Вместо этого я бы качался на виселице.

Баллард фыркнул. За несколько столетий многое изменилось. Репутация мужчины когда-то основывалась на его доблести в бою и верности королю, а не на том, как он привёл свою невесту к алтарю.

Эмброуз взволновано прикоснулся к вышивке на рукаве.

– Ты мог бы остаться в Монтебланко, чтобы защитить её, но тебя притянул поток.

– Да. Я начал ощущать воздействие на прошлой неделе, – Гэвин посмотрел на Балларда. – Я не мог оставить её, отец. Её овдовевшая сестра – единственный дееспособный опекун и сила, с которой приходится считаться, но всё же она не может сравниться с Джименином.

У девушки есть сестра. Баллард лениво подумал о том, похожи ли сестры друг на друга. Он пожалел их отца, если это окажется правдой. Одного ребёнка с лицом богини будет достаточно трудно защитить; двоих – сущий кошмар.

– Если тебя возьмут обратно и поток резко возрастёт, тогда либо предположения Эмброуза ошибочны…

Эмброуз возмущенно фыркнул.

– Они не ошибочны.

– Либо госпожа Халлис не любит тебя. Очевидно, она пришла по собственной воле, но сделала ли она это потому, что ответила на твою любовь, или потому, что её отцу нужны деньги, чтобы избежать тюремной камеры, а она хочет избавиться от нежеланного жениха?

Гэвин пожал плечами.

– Все три причины. Это не постыдно, и именно я предложил заплатить долги её отца. Она не спрашивала. Даже её сестра отвергла моё предложение.

– Разве можно их винить? Будучи обязанными тому или иному мужчине, они попадают в ловушку долга своего отца, и девушка стала бы не более чем откупной, чтобы уберечь его от тюрьмы.

– Я не считаю её средством оплаты, – отрезал Гэвин. – Я хочу, чтобы она стала моей женой, потому что люблю её. Мне просто нужно время, чтобы ухаживать за ней. Даже если она, в конце концов, отвергнет меня, я обещал, что её семья не будет в долгу перед нами, – его голос стал умоляющим. – Цинния заботится обо мне. Вдали от Джименина и без опасений, что её отца посадят в тюрьму, я верю, что она полюбит меня и согласится стать моей женой.

Эмброуз погладил бороду.

– Это может сработать, господин. Наступила зима. Хороших дорог для долгих путешествий нет даже в наш век. У неё есть только отец и сестра, так что я сомневаюсь, что на нас набросится разъярённая свора родственников, чтобы защитить её честь.

Гэвин хмыкнул.

– Я бы так не сказал. Вы не знакомы с сестрой. Луваен Дуенда – её персональное ополчение. Ждите её у ворот через несколько дней, готовую спасти Циннию из наших лап.

Одна из бровей Балларда приподнялась. Отцу Циннии, вероятно, будет неприятно, что одна из его дочерей будет играть роль спасительницы для другой, а не для него.

– Когда поток достигнет пика, тебе придется объяснить своей возлюбленной причину шума внизу, и почему ты слег в постель. Ты готов лгать?

– Пока да.

Баллард похлопал сына по широкому плечу.

– Возьми из казны всё, что тебе нужно. Как только поток пойдёт на спад, вы сможете вернуться в Монтебланко. Если ты любишь эту Циннию так сильно, как говоришь, будь готов ползать и вымаливать Халлиса о прощении за то, что забрал его дочь. Сундук с золотом мог бы подсластить его настроение, но не думай об этом. Будь я её отцом, то переломал бы тебе обе ноги.

– Если бы Мерсер Халлис был таким, как ты, Цинния никогда бы не попалась в эту ловушку, – Гэвин обнял его, хлопая по спине так сильно, что у Балларда застучали зубы. – Спасибо, отец, – он поклонился. – Я прощаюсь с тобой, – ухмыльнулся он и направился на кухню.

Баллард и Эмброуз смотрели ему вслед. Колдун, не оборачиваясь, обратился к Балларду.

– Ты обратил внимание на его глаза? Они не были такими при прошлом потоке.

У Балларда внутри всё сжалось. Он надеялся, что это была игра света от камина или его собственное воображение внезапно стало чудить, но Эмброуз тоже заметил это. Зелёные глаза Гэвина блеснули жёлтым в свете очага.

Баллард вздохнул.

– Я как ведро, наполненное до краев. Проклятие истекает кровью. Как только оно поглотит меня, оно заберет и его. Если это случится, Эмброуз…

– Не случится, – тихо поклялся Эмброуз. – Эта девушка может быть ключом. Он просто должен заставить её влюбиться в него.

– Тогда молись своим богам, чтобы Гэвин оказался очаровательнее меня и вскоре завоевал её, – он показал одну из своих рук с чёрными когтями и большими костяшками. Спирали темной крови бежали прямо под мертвенно-белой кожей, словно записывая заклинания в его венах. – У нас мало времени.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒