Заключительная. 8 страница

- Пять, - мяч коленом вверх. - Лет, - грудью мяч вперёд. - В профессиональном, - снова коленом. - Футболе. – Пяткой высоко отбив мяч вверх, она поймала его руками и бросила в грудь высокому брюнету, который с нескрываемым восхищением в глазах глядел на невозмутимую Третьякову.

- Я жду. – Сложила руки на груди, отставив ногу в сторону, и вперилась взглядом в стоящего рядом с брюнетом парня, который мялся и, насупившись, держал руки в карманах спортивных штанов.

Брюнет пихнул его локтем в бок, и тот выдавил:

- Извини, погорячился.

- Ладно, расслабься, - хмыкнула Ленка: эта маленькая победа чуть утихомирила её злость, разожжённую глупой хамкой-училкой, и она тут же увидела протянутую ей руку со стороны того самого негласного «капитана» - кареглазого брюнета:

- Андрей.

- Лена, - протянула руку в ответ Третьякова и крепко пожала мужскую ладонь. В сердце едва заметно кольнуло – будто дежа вю. Разжала ладонь, убрала руку в карман. – Ну что, делимся?

Подъезжая к школьному зданию, Виталий взглянул на часы: было уже почти двенадцать.

Вполне возможно, что Лена уже ушла. Но хотелось верить, что Третьякова всё-таки решила досидеть до конца четвёртого урока.

Вышел из машины, захлопнул дверь и подошёл к крыльцу.

Подождав минут десять, услышал далёкую трель звонка, снова взглянул на часы и переступил с ноги на ногу – эта его странная зависимость от девочки-старшеклассницы постепенно начала пробуждать в нём беспокойство. Это – ненормально. Это превращается в абсурд – с каких это пор у него проснулось такое терпимое отношение к современным подросткам со всеми их пороками, «заездами» и «выкидонами»? К чему всё это приведёт его? Ведь вместо того, чтобы обрадоваться скорому началу интересной и хорошо оплачиваемой работы, он был раздосадован тем, что ему придётся ради этой работы покинуть столицу на целых два с лишним месяца. Снова взглянув на часы, он нервно повёл бровью и направил взгляд на дверь школьного здания. Выходящие из школы дети чему-то искренне смеялись, пинали друг дружку и отбирали друг у друга пакеты со сменкой, дразнясь и улюлюкая. Потом подтянулись и старшеклассники – видимо, настала большая перемена, и народ решил выйти проветриться на весенний, пахнущий свежестью воздух.

Ища глазами известно чьё лицо, он лишь гадал, собирается ли Третьякова вообще выходить на улицу. О! Вот, выходит её закадычный друг, наверняка, и она где-то неподалёку.

Цепкий взгляд чуть раскосых глаз парня за долю секунды заметил знакомое мужское лицо. Сжав кулаки, чтобы хоть как-то проконтролировать собственное выражение лица, Марат сделал несколько шагов в сторону ожидающего понятно кого мужчины.

Виталий, с удивлением обнаружив, что Третьяковой поблизости не наблюдается, зашагал навстречу парню.

- Привет, - поздоровался он, протянув ладонь для рукопожатия.

Марат, сжав зубы, протянул руку в ответ:

- Здрасте, - выдавил-таки из себя приветствие парень, пожимая крепкую руку мужчины.

- А Лена выйдет? – Бросил короткий взгляд в сторону двери Виталий и снова взглянул на Марата.

- А она уже вышла. Четыре урока тому назад, - с напускной непринуждённостью отозвался парень, засовывая руки в карманы широких штанов.

Виталий кашлянул от удивления, тоже засунул руки в карманы и спросил:

- То есть как это четыре урока назад? Я ведь сам её привёз на первый урок, она вошла в школу. Она что, не пошла на уроки?

- На уроки она пошла, - Фадеев, услышав это «Я ведь сам её привёз на первый урок», снова сжал до побеления пальцев руки в кулаки в карманах, - но продержалась там не долго. Между прочим, по Вашей милости.

- Стоп. Я ничего не понимаю. – Виталий, достав одну ладонь из кармана, жестом остановил Марата. – Она домой, что ли, пошла? И почему вообще она ушла? Что значит: «продержалась недолго»? – В голубых глазах читалось непонимание, недоумение и нескрываемая тревога.

- Не знаю я, где она! – Как Марат ни старался, но голос всё-таки повысить ему пришлось – сил сдерживаться больше не было. – Трубку она не берёт, и в школе не появлялась больше. Доигрались, да? Ты вообще нормальный, а? Ей же семнадцать всего! А тебе сколько? Тридцать?

- Тридцать шесть. Почти. – На автомате отозвался Виталий, но Марат, услышав это, не дав собеседнику опомниться, продолжил:

- Тем более! Вы хотите знать, почему она ушла? Так вот я тебе скажу, - переходя с Виталием то на «ты», то на «Вы», с раздражением и явным негодованием говорил Марат, - Она ушла, потому что одна из наших преподов просекла, что ты за ней увиваешься! И при всём классе Ленку оскорбила. А она никогда не была шлюхой и не будет ею ни при каких обстоятельствах, уж это я знаю точно, она – уникальный человек, а тебе если надо поразвлекаться – вся Тверская в твоём распоряжении! Отвали от Лены, по-хорошему прошу, ей и так проблем достаточно, а теперь ещё и девочкой по вызову по школе прослывёт. Доволен? – С нескрываемой неприязнью во взгляде смотрел на ошарашенного Виталия Марат.

- Да что за бред собачий?! – тут не выдержал уже Виталий, рывком достав руки из карманов, продолжил: - Какая девочка по вызову? Кто увивается?! Ты что, охренел, пацан?! Что за чушь ты несёшь? – Нервы не выдержали, и мужчина вспылил. Он тут, значит, стоит, ждёт, засовывая поглубже все угрызения совести, а ему в лицо высказывают такие вещи, о которых он изо всех сил пытается не думать. Да и кто высказывает – какой-то малолетний пацан, по уши втресканный в Ленку, его Ленку! Чёрт, да не его, не его Ленку! Блин, ну за что ему весь этот бред в голову?

- Это не чушь, это то, о чём может подумать любой мыслящий человек, не первый раз замечающий какой-то нездоровый интерес взрослого мужика к несовершеннолетней школьнице! Господи, да о чём я говорю? Тебе, наверное, и дела нет, что она, наверное, сейчас где-то выкуривает уже десятую пачку сигарет и плюётся в пол, размазывая кроссовком наплёванное. Видел бы то, с каким лицом она выслушивала все эти гадости от этой дуры-училки, ты бы понял, о чём я. У неё из-за тебя неприятности. И это – только начало, я уверен. Так что вали-ка ты отсюда, пока я тебе не врезал, а? – Марат, кажется, был на пределе, но понимал, что в школьном дворе устраивать потасовки – себе дороже. Однако же уровень адреналина в его крови зашкаливал.

Виталий, тряхнув головой, заставил себя вспомнить, что перед ним – всего лишь навсего школьник, старшеклассник, который, абсолютно точно, не осознаёт, что, будь он, Марат, чуть старше, то непременно схлопотал бы от Виталия смачный удар в челюсть – и это – в лучшем случае.

С трудом собрав в кучу рассыпавшиеся в пыль мысли, он ответил:

- Много ты понимаешь, пацан. Я сдержусь только потому, что тебе, судя по всему, и без меня проблем хватает. Да и мне, честно сказать, без тебя – тоже. Мы с Леной - друзья. – Сердце при этом предательски сжалось в груди, но он, не придав этому значения, равно как и тому, что Марат надменно хмыкнул, продолжил: - И я меньше всего хочу, чтобы у неё были проблемы. Я хочу поговорить с этой учительницей. Она ещё в школе?

- Ушла уже. – Буркнул Марат, ещё не хватало, чтобы этот старый хмырь пошёл разруливать ситуацию – а он, Марат, тогда зачем?

- Тогда поговорю завтра. – Скорее себе, нежели Марату, сказал Виталий, прищурив глаза.

- Не надо, - отозвался парень. – Только хуже будет. Она – больная, у неё с головой конкретные проблемы. Поверьте мне, лучше не стоит, да и Лена вам за это спасибо не скажет. Только возненавидит ещё больше.

«Ещё больше», - повторил назло здравому смыслу внутренний голос, и Виталий, окончательно потерявшись в собственных непонятных эмоциях, ответил:

- Ладно. Нет – так нет. Я поеду. – Он, достав из кармана ключи, отвернулся и направился к машине.

- Куда? – Марат, кажется, был не совсем удовлетворен получившейся беседой.

- На кудыкину гору, - с раздражением и досадой в голосе отозвался, не поворачиваясь, Виталий, и, сев в машину, завёл мотор. Сквозь приоткрытое окно услышал:

- Вам что, взрослых женщин мало?

- Слушай, парень, иди-ка отсюда по-хорошему, а? – прекрасно понимая причину такого волнения парня, Виталий всё же не смог сдержать неприязни, которой был наполнен его голос.

Машина сорвалась с места и выехала из школьного двора.

Глава 14.

- Играешь ты, конечно, неслабо, - присвистнул один из парней, которого, как уже успела выяснить в процессе игры Третьякова, звали Никитой.

- Да вы тоже неплохо, - оценила комплимент Лена, направляясь вместе с компанией парней, которые уносили с собой пыльный от долгой и энергичной игры мяч, к выходу со стадиона.

- Присоединяйся к нам ещё как-нибудь, далеко живёшь отсюда? – поинтересовался ещё один из парней, которого тоже уже успела идентифицировать Лена как Кольку.

- Да нет, не очень. В этом же районе, минут пятнадцать пешком. – Отмахнулась небрежно девушка, отряхнула с колен невидимую пыль и засунула руки в карманы.

Выйдя за пределы стадиона, Лена снова почувствовала на своих плечах всю тяжесть бытия – она не представляла, с каким чувством она завтра войдёт в школу и сможет ли сдержаться, чтобы не заехать по окулярам старой-доброй химичке, если встретит её ненароком в школьном коридоре.

- Ну, пойду я, - махнула рукой ребятам она, собираясь покинуть компанию, и, услышав нестройное: «пока», отвернулась и направилась в сторону дома. Однако стоило ей сделать несколько шагов, как она услышала за спиной:

- Подожди, - и обернулась.

Андрей протягивал ей раскрытую пачку сигарет, в которой было всего три белых трубочки, остальные же, как успела заметить Лена, взглянув куда-то за фигуру Андрея, рассыпались по земле.

- У тебя из кармана выпали, когда ты руку из него достала, - почесав затылок, пояснил парень, когда Третьякова, слегка улыбнувшись, забрала из его рук опустевшую пачку.

- Да ладно, я бы новые купила, толку мне от этих - всё равно тут всего три осталось. Да и вообще, может быть, я их нарочно выронила, - теплота, таившаяся в её улыбке, граничила с какой-то неуловимой грустинкой, - Может быть, я бросить решила, - наклонила голову чуть вбок она, наблюдая за тем, как губы молодого человека расплываются в белозубой улыбке:

- Ну, тогда давай бросать вместе. Я тоже бросать как раз собираюсь, - он обернулся, оглядел стоящих неподалёку друзей и, повернувшись к Лене, добавил: - Я тебя провожу?

- Рискни, - взглянув куда-то в сторону, снова перевела взгляд на Андрея Лена, и, прищурившись, отставила ногу в сторону.

- По-моему, я уже достаточно рисковал, выпуская тебя на поле, - усмехнулся парень, припоминая, как рьяно расталкивала корпусом его друзей Ленка, несясь к воротам на бешеной скорости. И, столкнувшись с насмешливо-недоверчивым взглядом девушки, добавил: - Но я всё же рискну ещё раз.

Виталий вёл машину как во сне – ему всё время казалось, что ещё вот-вот - и автомобиль, взревев, взлетит и воспарит над грязно-серым асфальтом. Нога всё никак не хотела покидать педаль газа, а в висках пульсировала кровь – противный датчик допустимой концентрации раздражения нещадно зашкаливал, и Виталий чувствовал, что ещё немного, ещё хотя бы одно неосторожное слово Марата – и этот датчик просто взовался бы, и самоконтроль полетел бы ко всем чертям. Нет, он бы не ударил этого паренька (хотя, кто знает наверняка? ), а вот в школу разбираться вполне мог пойти – и неважно с кем – с беспардонной училкой, с завучем, с директором – с кем угодно, только бы снять это нелицеприятное клеймо с его девочки. Ну, то есть, не с его, а просто с девочки, с ни в чём не провинившейся (Ха! ) девчонки, которая и пальцем себя тронуть не даёт, не то, что позволить что-то большее.

Подъехав к Ленкиному дому и припарковавшись в дальнем конце двора, он, секунду помявшись, решил всё-таки выйти из машины и подняться к ней в квартиру, чтобы узнать, что она обо всём этом думает, и как он может помочь ей выкрутиться из сложившейся неоднозначной ситуации. Ну, и извиниться, наверное. В конце-то концов, именно он виноват в том, что их видели вместе, именно он дал повод посторонним людям разглядеть в их странной дружбе что-то большее – и, следовательно, именно ему теперь всю эту ситуацию «разруливать».

Открыв дверь авто и достав ключи, мужчина, успев только поставить одну ногу на асфальт, как выцепил взглядом стоящую прямо возле подъезда знакомую фигуру девушки, которая, держа руки в карманах штанов, с легкой улыбкой на губах слушала россказни какого-то высокого темноволосого бурно жестикулирующего парня, который явно изо всех сил балагурил, пытаясь понравиться немного растерянно оглядывающей его лицо Третьяковой.

Виталий замер. Жалея, что не может услышать, о чём задумчивая Ленка говорит со своим спутником, он с каким-то мазохистским спокойствием закрыл дверь авто, снова вставляя и поворачивая ключ зажигания, заводя машину. Странно, но это легкая дрожь, которая возникает всякий раз, когда заводишь автомобиль, действовала на него успокаивающе. Но не в этот раз – внешнее спокойствие не имело ничего общего с тем, что творилось сейчас у него внутри. А что творилось у него внутри, он и сам понять пока не мог – просто хотелось взять и уехать отсюда, тем более, учитывая тот факт, что Лену, судя по всему, есть кому утешить.

Посидев так еще пару секунд, он увидел, как парень протягивает руку, указывая на скамейку, стоящую подле подъезда, и как Лена, пожав плечами, садится на неё, а парень, не переставая ей что-то рассказывать, садится рядом.

Нажав на педаль газа, Виталий развернул авто и выехал из двора, направляясь в старый добрый спорт-бар, в котором вчера его старый приятель так доверчиво изливал ему душу.

***

- Да я тоже футболом занимался, - рассказывал Андрей, опираясь ладонями о деревянные доски скамьи, - только это давно было, да и занимался-то всего-ничего – года полтора. Потом как-то отошёл от этого, в кик-боксинг подался.

- Кик-боксинг? – удивленно приподняла брови Третьякова, явно заинтересовавшись, - я тоже им занималась! Недолго правда, зато очень продуктивно, - с ноткой горечи в голосе усмехнулась она, поправляя волосы.

- Ну ты даёшь, Лен, - присвистнул парень, - ты удивляешь меня всё больше и больше, у меня самооценка уже ниже плинтуса просто упала. Есть вообще вид спорта, в котором бы ты не превзошла меня? – Парень явно старался, одаривая её «спортивными» комплиментами, и Лену это даже забавляло.

- Я никогда не играла в бильярд, - задумавшись на секунду, ответила она и, спустя долю секунды, на миг помрачнела, будто вспомнила что-то не очень радостное.

- Ну, тогда тебе всё-таки есть, чему у меня поучиться, - подмигнул Андрей, и, хлопнув себя по коленям, выпалил: - Может, тебе урок преподать, а? Бесплатный, на общественных началах, так сказать. – Парень улыбнулся.

- Это что, типа свидание, что ли? – Приподняла одну бровь, как будто удивившись чему-то, Ленка. Андрей, взглянув на Третьякову, осторожно, немного неуверенно ответил:

- Ну, типа того. Если ты, конечно, не против.

Третьякова огляделась по сторонам, сложила ладони вместе и зажала их между колен, согреваясь.

- Не думаю, что это хорошая идея, - посмотрев парню прямо в лицо, обрубила все канаты она.

- А почему? Парень есть? – спросил первое, о чём обычно спрашивают отказавшую девушку, парень, обреченно усмехнувшись.

- Парня нет. – Бросив растерянный взгляд на собственные кроссовки, отозвалась Лена, и снова посмотрела прямо перед собой, сидя рядом с Андреем, который, не отрываясь, следил за выражением её лица.

- Тогда в чём проблема? Я тебе не понравился, да? – странно было слышать подобное от симпатичного спортивно сложенного парня, который в каждой своей улыбке обнажал ослепительно белоснежные зубы. И Лена, с усмешкой в глазах повернувшись к нему, снисходительно ответила:

- Не говори ерунды, просто… - снова взгляд на кроссовки.

-…просто нравится другой, да? – Андрей, кажется, был парнем неглупым, и по тому, как резко обернулась девушка на его, казалось бы, вполне невинную и обыденную реплику, понял то, о чём уже успел догадаться.

Третьякова, вертя в руках почти пустую пачку сигарет, подбросила её на ладони, взвесила, достала одну сигарету и ответила:

- Да. Другой… нравится. – где-то в кармане куртки, помимо блока спичек, завалялась отдельная початая коробка, и Лена, достав её, достала из неё спичку и, чиркнув ею, подожгла сигарету.

- А говоришь – бросить собиралась, - качнув головой, грустно усмехнулся парень, доставая свою пачку.

- Бросишь тут. – Зажав в губах сигарету, промычала девушка, пряча в карман спички. – Кругом одни стрессы, голова кругом.

- Ага, скажи ещё – все проблемы от мужиков, - хмыкнул парень, состроив насмешливое лицо, решив, что уж хотя бы дружеский, но контакт он с ней наладит непременно.

- Нет, не от мужиков. – В тон ему отозвалась Лена, - лучше бы уж от них. От баб все проблемы, Андрей, от баб. Лохудры крашеные, - и, услышав, как звучно и искренне засмеялся парень в ответ на её чопорные причитания, не удержалась и сама засмеялась в унисон, слишком уж заразительным был этот смех.

- Ну, ты и кадр, Ленка, - покачал головой парень, смеясь, - пару часов тебя знаю, а кажется, будто всю жизнь с тобой по одному полю мяч гонял.

Лена, усмехнувшись, лишь промолчала в ответ – уж больно знакомым было ей это чувство.

Боже…ну почему так болит голова?! Пытаясь нащупать на прикроватной тумбочке дежурный графинчик с водой, Виталий, терпя невыносимую головную боль, убеждался, что совсем разучился пить.

Правило «не понижать градус» он помнил прекрасно и в любом состоянии, и потому этот самый градус исправно повышал (до определенного момента, разумеется). А вот вчера он, похоже, воспринял правило слишком буквально, совершенно забыв, что повышать градус бесконечно тоже не есть хорошо.

Началось всё со стаканчика пива, которое в спорт-баре делали на ура, продолжилось это уже дома – за стопочкой листов сценария, сложенных на журнальном столике, и половиной бутылочки коньячку. Пытаясь хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей и пугающих ощущений, мужчина усиленно заливал их горячительной панацеей от всех болезней – великолепным коньяком пятнадцатилетней выдержки. Ну, и, чтоб как-то оправдать своё возлияние, он усиленно пытался прочесть название первой сцены в сценарии. Получилось у него это вчера или нет, с утра он вспомнить так и не смог.

А Лена…а что Лена? Лена весь вечер провела в компании гитары и двух никотиновых палочек, одна из которых была беспощадно раздавлена в блюдце, будучи поднесенной к губам всего дважды, а другая долго и нудно терпела издевательства, которым подвергала её Третяькова, разминая её в пальцах, сидя на подоконнике, перед тем, как поджечь её кончик. Подожгла. И снова не судьба – раздавшийся стук в дверь пробудил сосредоточенно вглядывающуюся в темноту оконного проёма девушку от терзавших её мыслей.

- Леший, - Сергей вошёл в комнату, и, увидев, как торопливо поднимается дымок от резко уткнувшейся в блюдце сигареты, продолжил: - опять куришь? – Не то, чтобы Лена испугалась брата, у неё не было такой привычки – бояться его, но курить при нём было всё же немного стыдно.

- Да нет, - он покрутила сигаретой по блюдцу, размазывая успевший отделиться от трубочки пепел по керамической поверхности посудины. – Так, балуюсь. – Следя за движениями собственной руки, пробурчала в ответ Ленка, закидывая вторую ногу на подоконник.

Сергей подошёл, сел на кровать, взял в руки опиравшуюся на край кровати гитару, ответил:

- Не тем ты балуешься, Ленок, не тем, - он провёл рукой по корпусу, после чего поднял взгляд на скукожившуюся в узком оконном проёме сестру.

- А чем? Марихуаной, что ли, надо? – Беззлобно усмехнулась Лена, опершись затылком об откос и повернула лицо к брату.

- Дурёха ты, Третьякова, - постучал костяшкой пальца по голове Сергей, кладя гитару на колено, - чем-нибудь стОящим баловаться надо, чтобы времени зря не терять. Занимайся тем, к чему душа лежит. И плевать на всех, кто тебя не понимает, не бойся ошибаться. Люди – существа эгоистичные, и даже если они не правы и понимают это, они часто могут гнуть свою линию просто потому, что боятся признать свою ошибку. И просто потому, что не умеют делать этого. Учись на своих ошибках, Лен. Пусть говорят, что на своих ошибках учится глупый, а умный – на чужих, не верь. Такова жизнь, что хоть какую-то минимальную гарантию, что ты не наступишь на те же грабли, даёт только собственный опыт, но никак не чужой. И потому не бойся ошибаться. Главное, чтобы ты выносила из этого какой-то урок.

- Это ты сейчас к чему? – Лена, кажется, была немного ошарашена – откуда у брата сейчас взялись такие подходящие слова?

- А к тому, Ленч, что жизнь – яркая штука. Не замыкайся в себе, - подмигнул брат, проводя по струнам. Лена улыбнулась.

- «Кто ошибётся, кто угадает,

Разное счастье нам выпадает.

Часто простое кажется вздорным,

Чёрное – белым, белое – чёрным»… - Сергей перебрал струны, и добавил: - Знакомо, да? – И, улыбнувшись, снял гитару с колена и вышел из комнаты, сопровождаемый Ленкиным потерянным взглядом.

Глава 15.

Приняв душ и освежив больную голову, Виталий посмотрел на часы – сегодня он выспался на славу (спасибо коньяку) - уже десять часов утра. Сегодня ему предстоит собрать вещи, позвонить хозяйке квартиры и внести предоплату за оба будущих месяца отсутствия. Он уже сталкивался с подобными скорыми сборами, с неожиданным началом съёмок, но сейчас данная ситуация попросту выбила его из колеи – эта весна получилась у него слишком уж сумбурной.

Дел – невпроворот. Но мысли его были заняты этими делами от силы на треть. Остальные же две трети его мыслей были заняты невольными попытками проанализировать запутавшиеся отношения с одной юной девочкой, точнее, даже не их отношения, а ЕГО отношение к ней. Эта неопределённость, так некстати возникшая в их общении как благодаря ему самому, так и, отчасти, благодаря нетактичной преподавательнице, вынуждала Виталия внутренне метаться между необходимостью заняться сборами к завтрашнему отъезду и безумным желанием поехать «на разведку» в школу десять-сорок два.

Неудивительно, что, уже по сложившейся традиции, чёрная блестящая «Тойота» снова стоит возле голубого школьного здания, ожидая конца четвёртого урока.

***

Белые кроссовки, от нечего делать почищенные с вечера, уже ждали свою хозяйку в прихожей, пока она тщетно пыталась выровнять загнувшуюся вправо чуть рыжеватую чёлку.

Бросив, в конце концов, это неблагодарное дело, Лена надела кроссы и, присев, начала затягивать потуже ослепительно белые шнурки.

С тяжёлым сердцем она захлопнула дверь квартиры, поправила на плече ремешок рюкзака и сбежала вниз по ступенькам.

Стоило ей выйти из подъезда, как сердце её ёкнуло.

- Мам, пап! – на сердце тут же стало тепло – вот уже две с половиной недели родители дома практически не появлялись – постоянные поездки на презентации в начале весеннего сезона стали для них нормой – бизнес есть бизнес. Зато в остальное время, как бы ни была занята Ленкина мама, она всегда находила время поинтересоваться жизнью дочери, хотя та не спешила откровенничать ни с кем, в том числе и с ней. Но сейчас, при виде таких родных людей, за время отсутствия которых в её жизни успели наметиться пара-тройка переломных моментов, у Третьяковой буквально снесло крышу, и Лена, едва мать успела развернуться, держа в руках багажную сумку, только что вытащенную из такси, подбежала и запечатлела на усталом лице тёплый поцелуй.

- Ленка, - мама, кажется, была счастлива такому тёплому приёму со стороны дочери, а отец, обходивший такси с другой стороны, улыбнулся и расставил руки в стороны, давая дочери обнять себя.

- Как ты, донь? – Поинтересовалась мама, поправляя куртку и беря в руки саквояж, заметив, что дочь, по-видимому, собирается в школу. – Ничего не произошло за наше отсутствие?

Лена, убедительно улыбнувшись, с удивлённым выражением лица отозвалась:

- Мам, ну, разумеется, всё окей, почему сразу должно было что-то произойти? – Пожала плечами, сдвинув вплотную друг к другу ослепительно белые кроссовки.

- Ты в школу? – поинтересовался отец, подкатывая огромный чемодан на тротуар с подъездной дорожки.

- Ага, - зевнув, отозвалась Ленка, всем своим видом показывая, что желание идти в эту самую школу у неё в данный момент совершенно отсутствует.

Светлана Валентиновна оценивающе оглядела дочь – интересно, а в школу ли та идёт? Просто она уже привыкла слышать по утрам то, что Лена идёт в школу, а после – получать вызовы в эту самую школу от завуча по поводу дочерних прогулов.

- А оставайся-ка ты дома, Ленк, - улыбнулась мать, - мы очень соскучились, подарки привезли, - она взвесила в руках саквояж, тем самым показывая, что именно в нём лежит подарок для единственной дочери.

- Что я слышу? – наигранно удивилась Третьякова, усмехнувшись, - легальный прогул? – А на душе мгновенно стало легче. Не в её правилах, конечно, бежать от проблемы, но в школу сегодня идти действительно не было моральных сил.

- Ну, по крайней мере, я буду точно знать, где и с кем ты прогуливаешь, - усмехнулась в тон дочери мать, заметив, что в Ленке исчезла прежняя дерзостная раздражительность, но то, что в каждом её движении читалась какая-то усталость, немного встревожило её. И именно поэтому она предложила Лене остаться дома, в компании близких людей. Быть может, удастся окольными путями выяснить, действительно ли у её буйной дочурки всё в порядке.

Звонок оповестил о конце четвертого урока, и Виталий, выйдя из машины, оперся на капот, сложив руки на груди.

Выходившие на большую перемену школьники, как и вчера, вели себя довольно оживлённо, что не могло не раздражать напряженно выискивающего взглядом светловолосую голову мужчину.

На улицу высыпали старшеклассники. Среди них, как назло, не было заметно ни одного остробородого личика с живыми серыми глазами и рыжеватыми светлыми волосами. Ни одной ослепительной улыбки, способной обескуражить и выветрить малейший намёк на раздражение из его сознания, а только хмурые, неуклюжие, несформировавшиеся подростки, в которых невозможно разглядеть ни единого светлого лучика. Среди толпы школьников показался знакомый силуэт, и Виталий, несмотря на не самый удачный опыт общения с этим человеком, не зная, что ещё предпринять, направился к нему.

Марат, дернув ногой, остановился и обреченно вздохнул. Ну и прилипчивый этот мужик!

- О, снова ты. Что на этот раз? – не слишком приветливо встретил мужчину он.

- То же, что и всегда. Лена в школе? – металлически-деловой тон Виталия заставил Марата поумерить свой пыл, поскольку в мужском голосе слышалось неприкрытое раздражение.

- Нет её. – Марат, кажется, и сам был не очень рад этому факту – взгляд его был встревоженным, а поза – напряжённой.

- Нет, потому что ушла или нет, потому что не приходила? – Теперь нервничал уже Виталий.

- Не было её в школе сегодня вообще.

- Почему? – Мужчина приподнял одну бровь, стараясь сохранять спокойную холодность.

- Откуда я знаю, я ей не сторожевой пёс, - фыркнул парень, чувствуя, как на сердце начинают скрести острыми когтями чёрные кошки.

- Ну, вы ведь друзья. Должны друг о друге многое знать.

- Ничего я никому не должен. И тебе уж тем более. Так что езжай отсюда, тут тебе ловить нечего. Если Лена не пришла, значит гуляет. А где и с кем она гуляет, мне неизвестно. – Марат, не дожидаясь ответной реакции, засунул руки в карманы и направился к выходу из школьного двора.

Виталий же, стукнув по капоту ни в чём не повинного авто, рывком раскрыл дверь и, сев в машину, уехал домой – паковать чемоданы, которые он возьмёт с собой в новую жизнь, которая начнётся в ту секунду, когда его нога ступит на борт самолёта.

Странный день сегодня выдался – Третьякова, искренне, если не сказать по-детски, радовалась приезду родителей, пила с ними чай, заедая его сливочным тортом, а на душе было гадко. Применяя всё своё природное обаяние, Лена убедительно улыбалась маме, проявляла интерес к рассказам отца о поездке в Питер и Выборг, а после – благодарила родителей за привезённые в подарок фирменные адидасовские кеды. На все вопросы матери о том, как протекают дела дочери в школе, Ленка лишь расплывчато отвечала: «Всё путём». А любую попытку родителей поинтересоваться о её досуге она пресекала на корню - им ведь совершенно необязательно знать, что за время их отсутствия она трижды вышла на футбольное поле, несмотря на все предостережения врачей, что чудом избежала изнасилования, что провела несколько потрясных дней с едва знакомым взрослым мужчиной и что послала учителя химии на глазах у всего класса.

Ближе к вечеру родители, наобщавшись с вернувшимся из университета Серёгой, устав после утреннего перелёта, рано легли спать, - завтра с самого утра им предстояла работа в офисе, а Лена, как ни странно, заперлась у себя в комнате с новой пачкой сигарет. Куда делись её вечные загулы по вечерам? Куда делись те друзья, с которыми она в эти загулы благополучно уходила? Всё исчезло, всё вмиг стало пылью – прежние ценности, прежние предрассудки. Теперь в её голове была только неопределённость – незнание того, чего она хочет от этой жизни, от себя, от других, в конце концов.

Ещё очень сильно, просто до ломки, не хватало разговора. Дружеского, тёплого, искреннего разговора, после которого не осудят, не станут читать морали, во время которого посмотрят тепло и с чуть уловимой толикой нежности, скажут: «никогда не меняйся», не вздрогнут и не скривятся, когда у неё между слов проскочит какая-нибудь нецензурщина, разговора, во время которого даже ненавистное ею смущение становится каким-то мучительно-приятным, будто к щекам приложили тёплые грелки.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒