Продолжение следует. 17 страница

Её хвост всё ещё двигался, раскачиваясь влево и вправо, ядовитый кончик был высоко поднят. Ужас в её мозге не остановил его, словно хвост двигался самопроизвольно, повинуясь рефлексу атаковать и жалить, если я окажусь слишком близко.

Я метнулась в сторону, оказавшись вне досягаемости. Если не считать подёргивающегося хвоста, она не отреагировала, её рот разевался от ужаса. Оставаясь на безопасном расстоянии от хвоста, я побежала прямиком к Лондонскому Камню.

По мере приближения его крики звенели в моём черепе, подзывая к себе. И там, завывая поверх остальных, голос моей матери визжал в шуме.

Мои руки превратились в руки пикси, пальцы сделались бледными. Я провела кончиками пальцев по шероховатой поверхности камня, нащупывая силу, которая приглушённо пульсировала внутри. Но ничего не случилось. Камень оставался закрытым.

Когда я прикоснулась к нему в первый раз, магия ошеломила меня, но условия не были такими же. Когда я прикоснулась к нему впервые, моя рука кровоточила, потому что я разбила стекло витрины. И когда я дотронулась до Камня, моя окровавленная ладонь зажгла его.

«Родословная ужаса, объединённая кровью».

Я достала кинжал из-за пояса, сжала лезвие правой рукой и полоснула её одним быстрым движением, вздрогнув, когда кровь потекла по моей ладони и запястью. Затем я разжала кулак и с силой хлопнула по камню.

Крики раздались вокруг меня водоворотом агонии. Сотни голосов, завывающих в ужасе, страхе и боли, и я тоже была среди них, кричала голосом в толпе. Река страданий, текущая бесконечно.

«В Лондонский Камень».

У меня не было имени, не было тела, не было ничего, что можно было бы назвать моим.

«Ты Кассандра Лидделл, лич страха, пикси, Владычица Ужаса, бывший агент ФБР».

Всё, что я могла сделать — это слиться с шумом, добавить свой голос к мукам.

«Ты ищешь Короля Огмиоса. Твоего отца».

Сквозь натиск воплей голос моей матери кричал громче остальных.

Её крик ужаса, хранимый здесь Огмиосом. Я чувствовала здесь и короля, ещё одно присутствие в море ужаса. Его дух вился вокруг меня ледяными завитками тёмной магии. Я запрокинула голову, позволяя его присутствию течь в меня, связать нас. И когда я притянула его дух в свой, я поняла, что пора уходить.

Только я не могла. Голоса притягивали меня ближе, манили в хаос непреклонным зовом массового страха. Напуганная толпа обладает властью. Страх в своей ужасной манере порождает силу, и я хотела слиться с ними. Кричать с ними. Я позволила себе погрузиться в ужас, открыла рот для вопля.

Но что-то оттащило меня назад, дёрнуло за руку. Я противилась, пытаясь остаться здесь, где мне и место.

А потом я внезапно очутилась в пещере дознавательницы, где моя тень оттаскивала меня от Камня и лихорадочно тыкала пальцем куда-то за меня.

Дознавательница поворачивалась ко мне лицом, её черты исказились от ненависти.

— Ты будешь страдать! — завизжала она, всё ещё дрожа.

Я отшатнулась, до сих пор пребывая в шоке от волнения ужаса, которое я испытала, но этот страх также питал меня. Дознавательница засеменила ближе, держа хвост высоко над головой.

Я вытащила маленькую зажигалку. Когда я щёлкнула ей, крошечное пламя снова вспыхнуло. Я бросила его в паутину. Пока перепуганные глаза дознавательницы следили за дугой огня, я подняла запястье и посмотрела в отражение на браслете.

Горячее, обжигающее пламя лизнуло мою кожу, когда я прыгнула прочь.

Глава 35

Прикосновение к Камню снова породило крики ужаса в моём черепе.

В своём чистом и аккуратном номере отеля я легла на кровать и закрыла глаза, стараясь заглушить шум. Я хотела побыть в одиночестве. На мгновение я подумывала открыть мини-бар отеля и заглушить крики, но быстро оттолкнула эту мысль. Больше никогда.

Вместо этого я поискала мысленную связь с Королём Огмиосом.

Там, под бушующей поверхностью моего разума, имелось чужеродное присутствие — паутина воспоминаний и мыслей, которые не принадлежали мне, и я едва их понимала.

Я аккуратно поддела паутину и её тёмные нити воспоминаний. Как только я прикоснулась к нити, меня немедленно затопил поток таких мощных образов и чувств, что они вышибли из моих лёгких весь воздух. Я быстро отстранилась, моё сердце гулко стучало.

Огмиос был очень старым фейри. Он прожил много веков. Нырнуть в его воспоминания — это всё равно что пытаться нырнуть в Атлантический океан, где я утону за секунды.

Нет. Если мне нужно что-то из его разума, придётся выуживать это. Осторожно.

Я поколебалась. С чего начать? Я понятия не имела, как просканировать паутину воспоминаний на предмет слабости.

Начну с себя — его величайшего позора.

Закрыв глаза, я вызвала в памяти тот день, когда Огмиос пришёл навестить меня и отшатнулся от ужасного запаха. Когда я использовала этот образ, чтобы поддеть его память, нить воспоминаний жарко засияла в паутине.

Я хотел увидеть её, но было слишком темно. В соответствии с моими же приказами, естественно. Я знал, что это отродье может сделать всего с одним проблеском света. Крохотное отражение, и она исчезнет. Нет, я оставлю её во тьме. Достаточно и чувствовать её эмоции пикси — сломанная, напуганная, отчаянная. Я ощущал в ней аппетитный страх и на мгновение поддался искушению почувствовать его, насладиться им, упиваться, но всё же воспротивился соблазну. Я не потеряю контроль из-за этой... ошибки.

— Уже сломалась? — спросил я у неё. — Спустя всего два месяца?

Я отстранилась, в горле встал ком. Его ядовитые мысли вызывали у меня отторжение, подпитывали ненависть и злость. Выждав минутку, чтобы собраться с мыслями, я снова двинулась к воспоминанию. Оно связывалось с другими, и одно манило меня ярче и сильнее остальных.

Простирая свой разум, я прикоснулась к нити.

***

Мужчина, одетый в небесно-голубой вельвет, стоял передо мной на полу с ошеломительной мозаикой в виде черепа под водой. Его руки дрожали, и вид его ужаса питал меня тёмным удовольствием. Я склонился над своим столом, пытаясь скрыть улыбку. Солнечный свет лился через высокие окна, освещая его рыжие волосы.

— Мне очень жаль, Ваше Величество, — пролепетал он. — Но человеческая женщина настаивает, что вы перед ней в долгу. Мне бросить её в камеру?

Я холодно смотрел на жеманного слугу. Бесполезный. Все они бесполезные — за одним исключением.

— В долгу? — я позволил ему услышать ярость в своём голосе. — Перед человеческим животным? Перед грязной тварью? Как ты вообще можешь вообразить такое? Меня поражает, что ты беспокоишь меня этим вопросом прямо перед собранием совета.

— Конечно, Ваше Величество, — он поклонился ещё ниже, и его лоб задел мозаику в виде черепа. — Я сейчас же о ней позабочусь.

— Нет. Ни о чём ты не позаботишься. Ты пойдёшь к капитану стражи и сообщишь ему, что тебе надо всыпать тридцать ударов плетьми за бесполезность. А на обратной дороге отправь сюда человеческое животное. Я сам о ней позабочусь.

Слуга едва не споткнулся о собственный плащ, спеша убраться. Неужели я был слишком мягок с наказанием?

Мой взгляд упал на миску яблок на углу стола. Пролежав тут два дня, они были уже не такими сочными и манящими. Все нетронутые, разумеется. Надо заменить их новыми.

Когда дверь распахнулась, вошла молодая женщина, державшая свёрток ткани. Её страх врезался в меня жарким восторгом. Я едва не закрыл глаза от удовольствия, но воспротивился искушению. Её ужас имел знакомый привкус.

Это она.

Моя ошибка годичной давности, после панихиды по моим родителям. Отвратительная слабость. Её тело было молодым, мягким и зовущим... и она подловила меня в самый уязвимый момент. Потаскуха. Животное.

Свёрток ткани внезапно пошевелился, издав тихий звук. Женщина прижала его ближе, забормотав что-то. Ребёнок.

— Чего ты хочешь, шлюха? — лёд окрасил мой тон.

— Ваше Величество, десять месяцев назад мы встретились на церемонии рунного камня. Вы были...

— Я тебя помню. Я помню ту ночь. Тебе не потребовалось много, чтобы раздвинуть ноги, так? — тварь, может, и красива, но её мораль вызывала у меня отвращение.

Она была одной из немногих людей, которые до сих пор почитали фейри как богов — так, как это и должно быть. Она и её животные дружки призвали нас к горному хрусталю, боготворили нас. А потом она соблазнила меня своим полупрозрачным платьем, выставив грудь напоказ, как шлюха, искушая меня.

— После церемонии в мае я забеременела. Я родила дочь. Это она. Если вы позволите мне жить здесь...

— Мой ребёнок? Невероятно! — ледяные пальцы ярости стиснули моё сердце. Я не мог породить на свет такое убожество... Немыслимо.

— Она должна быть вашей, мой король. Я не была ни с кем другим.

— Я не твоё величество, тварь. Потаскуха. Ты не фейри и никогда ею не будешь, — мои кулаки сжались от злости. — Подойди ближе.

Она шагнула ко мне, её светлые волосы рассыпались по спине. Красивая, да, но не фейри. Запретный плод.

Я встал из-за стола, желание и ярость грохотали в моём теле. Я хотел перерезать ей горло на этом самом месте. Я хотел содрать её одежду и оттрахать её, чтобы она пищала как тварь на холодном плиточном полу.

Я не сделал ни того, ни другого. Я контролировал себя, в отличие от того слабого фейри, которым я был в опьяняющей атмосфере человеческой церемонии плодородия. Я приблизился к ней и посмотрел на ребёнка.

Мои же насыщенно-голубые глаза смотрели на меня, голубые как древняя река Уила Брок. Она была грязнокровкой, я это чувствовал, хотя её эмоции были простыми — эмоции юного ребёнка. Выродок с моей кровью.

Её мать приподняла её.

— Её зовут...

— Мне плевать, как её зовут, шлюха.

— Ваше Величество. Нам нужны деньги. Нескольких золотых монет вроде тех, что вы дали мне той ночью, будет более чем достаточно...

Ну конечно. Золото. Чего ещё захочет жадное животное?

— Жди снаружи. Я об этом позабочусь.

— Конечно, — она улыбнулась мне, пятясь прочь.

Я ждал, пока она уйдёт, и дрожал от ярости. Как я мог быть настолько слаб?

Я подумывал мгновенно убить её, но что-то меня остановило. Я повернулся к миске с фруктами, взял одно яблоко и понюхал его. В моём рту выступила слюна, хотя оно уже умирало.

Я посмотрел на него, а потом сжал кулак, сокрушив фрукт в месиво. Теперь я сильнее искушения. Я сохраню в живых это напоминание о своей слабости. Оно поможет мне оставаться сильным.

Я подошёл к задней стене, где к колоколу крепилась серебряная цепочка. Я дёрнул за неё, призывая Рикса.

В ожидании я пересёк плиточный пол и вытер руку вышитым носовым платком. Через несколько мгновений появился Рикс, отвесив низкий уважительный поклон. Единственный мужчина, которому я мог доверять.

— Там снаружи женщина, — сказал я. — С ребёнком. Ребёнком-пикси. Результат неосмотрительности одного из наших фейри-лордов.

Он не выказал шока, вообще не продемонстрировал эмоций.

— Да, Ваше Величество.

— Отведи женщину в камеры, — я задумался на мгновение. Незачем тратить хорошие вещи впустую. — Позднее я скормлю её страх Камню.

— А ребёнок?

— Отнеси её к повитухе подменышей. Пусть её поместят... далеко. В человеческом мире.

— Что мне делать с человеческим подменышем, которого мы получим взамен?

Мне было абсолютно всё равно.

— Убей её, продай, оставь в качестве рабыни — делай всё, что тебе вздумается.

— Да, Ваше Величество, — он повернулся и ушёл. Я мрачно смотрел ему в спину, думая о своём кнуте. Сегодня ночью я снова покаюсь и больше никогда не допущу такой ошибки.

***

Я отстранилась от воспоминания, чувствуя желчь, подступившую к горлу. Я действительно слышала крик своей матери. Король скормил её ужас Камню.

Мои пальцы сжались в кулаки. Возможно, несколько месяцев назад я бы развалилась на куски.

Но уже нет. Я знала, кто я. Я знала, что мне нужно сделать, и на чём сосредоточиться дальше.

Я позволила той части паутины умереть, представив, как она гниёт в моём сознании. Я пощадила лишь воспоминание о том, как король скармливает страх моей матери Камню. Я потянулась к нити воспоминания и прикоснулась к ней.

Так много воспоминаний связывалось с Камнем, расходясь в паутине его мыслей.

Одно было самым старым и самым сильным, и я притянула его к себе.

***

Я брёл по грязным улицам Люденвика, жаждая страха. Моё тело ослабело, лишившись магии и медленно увядая. С тех пор, как римляне покинули Лондиниум, оставшиеся Благие почти не кормились, и немногие помнили о почитании нас.

Возможно, нам стоит эмигрировать на север, но мысль о том, чтобы оставить наши завоёванные земли Благим, была невыносимой. Нет. Мы будем выжидать, выгадывать подходящий момент. Или умрём — здесь, возле реки Уила Брок, где люди когда-то боготворили нас.

На грязной земляной улице я прошёл мимо женщины, стиравшей одежду в ванне грязной воды. Её лицо было запачкано сажей. Я осмотрелся по сторонам, оглядывая грубые деревянные хижины вокруг нас. Совершенно никого.

Нет мужчин, которые прогнали бы меня железным копьём. Лишь женщина и я. Я подошёл ближе, и она настороженно подняла глаза, а я уже почувствовал острое покалывание страха. Я зарычал на неё, позволяя своим клыкам проступить буквально на мгновение. Она закричала в ужасе и отпрянула, но мне было уже всё равно, я закрыл глаза и позволил страху наполнить моё тело.

А потом из дома выбежал мужчина. Огромный, широкоплечий, с железным клинком.

Я бросился бежать, страх женщины даровал мне скорость, которой у меня не было прежде. Я пронёсся по улицам и спрятался за каменной стеной Лондиниума.

Тяжело дыша, я внезапно ощутил резкую тягу; что-то манило меня, странно знакомое, словно мать звала меня домой. Я последовал за ощущением глубже в Лондиниум.

Посреди пустой террасы стоял высокий камень. И он пульсировал силой.

Я подошёл ближе, мои шаги были робкими, напуганными. Но чем ближе я подходил, тем сильнее уверялся, что эта штука мне не навредит. Что она на самом деле принадлежала мне, родословной Уила Брок. Я положил руку на камень, ошеломлённый мощной силой, которая содержалась внутри.

Резервуар ужаса.

Он шептал в моих ушах, рассказывал мне о прошлом, о криках Лондиниума, когда Боудикка сожгла его дотла. Я знал, что он древнее меня. Древнее фейри. Он был здесь задолго до всего этого. И он предложил мне силу. Всё, что я должен дать в ответ — это страх. Не только человеческий страх, но и страх фейри тоже. Для камня они одинаковы. Я буду приносить жертвы, а он будет давать мне силы, чтобы отвоевать наши земли у Благих.

Сделка, заключённая на крови.

Я поднял глиняный осколок с земли и порезал ладонь, моё сердце бешено стучало. Затем я шагнул вперёд и прикоснулся к камню, пятная его своей кровью.

***

Я быстро отстранилась от воспоминания, пока мне не пришлось разделить связывание Огмиоса с Камнем.

Моё дыхание сбилось, кулаки сжимали покрывало. Тошнота подступили к горлу, тело сделалось липким от пота. Теперь моя голова раскалывалась от боли, словно в ней эхом отражалась вся та боль многих столетий прошлого.

Его развращённый разум распространялся в моём как опухоль. Его эмоции были слишком интенсивными, слишком отчаянными, слишком кислотными. Я теряла себя. И всё же мне надо было знать больше, надо было понять своего врага.

Стук в дверь эхом разнёсся по комнате.

— Кассандра? — голос Роана.

— Уходи! — мой голос прозвучал сдавленно, странно.

Этот дерзкий паскудник тут же распахнул дверь. Ненависть тлела в моей груди.

— Ты в порядке? — спросил он. — Ты пробыла здесь больше трёх часов и...

Я сердито смотрела на него, ярость опаляла мой разум. Роан из дома Таранисов. Дома шлюх, грязных предателей, которые были скорее животными, нежели фейри.

— Я же сказала тебе уйти, развратный ты паразит! — заорала я на него. — Убирайся, пока я не освежевала тебя железным ножом, как твоего отца-изменника!

Его глаза широко распахнулись, и он как будто застыл.

Я заскрежетала зубами.

— Не сейчас, Роан, пожалуйста. Огмиос... мне нужно ещё немного времени. Уже почти всё.

Роан потянулся ко мне.

— Он развращает тебя.

— Не подходи ближе! — взревела я. Я хотела броситься на него и разорвать ему горло. Я чувствовала, как проступают мои когти...

Нет. Это Огмиос. Это не я. Я подавила это желание.

— Просто... ещё немного, — выдавила я. — Я почти закончила.

Роан поколебался, затем резко кивнул. В его глазах сверкнула ярость. Он переступил порог и захлопнул дверь за собой.

Я следовала за нитью паутины воспоминаний и чувствовала, что ответ таится буквально за следующим изгибом, в более старом воспоминании, которое пульсировало эмоциями.

Я подтянула нить поближе, и она поглотила меня.

***

Возле дворца, всего в пятидесяти метрах от нашего прекрасного фруктового сада, Отец смотрел на меня со своего коня.

— Ты можешь это сделать. Ты достаточно большой, чтобы самостоятельно забраться на лошадь.

Мои глаза защипало от слёз раздражения. Конь Отца был огромным и злым. Однажды, когда я его погладил, он меня укусил. У меня до сих пор сохранился шрам.

Голубые глаза моего отца оставались непреклонными. Если я не смогу сам ехать на лошади, он оставит меня дома с матерью.

Призвав всю решительность, я повернулся к тёмному коню. Я стиснул зубы и побежал к нему, схватившись за гриву в прыжке. Я затащил себя вверх и перекинул ногу через его спину. А потом внезапно я оказался на коне и посмотрел на мир сверху. Я и прежде много раз ездил на этом коне, но теперь всё ощущалось так, будто я оказался даже выше.

Лицо моего отца озарилось гордой улыбкой.

— Хорошая работа, Огмиос.

Его слова согрели меня, и я опустил глаза, чтобы скрыть румянец.

— Нам пора отправляться, — сказал он. — Разведчики доложили о крупной группе, направляющейся в нашу сторону. Наверное, ничего страшного, но нам стоит сохранять бдительность на случай вторжения Благих.

Я кивнул. Лидер должен быть настороже.

— Араусио, — промурлыкал мягкий голос моей Матери позади нас. — Мой лорд.

Мы оба обернулись. Одетая в белое, она стояла снаружи сияющих стен дворца с двумя охранниками по бокам. Её тело мерцало оранжевым свечением, которое всегда следовало за ней, а глаза искрили бледно-фиалковым.

— Мне пора, — крикнул ей Отец. — Мы вернёмся через два дня. Максимум через три.

Она скрестила руки на груди, надула губы.

— Ты уедешь, не поцеловав меня на прощание?

— Поцелуй с тобой никогда на этом не заканчивается, — сказал мой Отец, и его голос окрасился удовольствием.

Моя мать развернулась и вошла в ворота дворца, а Отец смотрел ей вслед.

Мгновение спустя он сказал:

— Жди здесь, Огмиос. Я на минутку.

Я по опыту знал, что это ложь, но беспомощно смотрел, как он слезает с коня и идёт следом за моей матерью через ворота.

Я прождал минуту, потом ещё одну. Мой живот заурчал, и я вздохнул. У меня не будет времени поесть перед тем, как мы отправимся в путь. Я глянул на яблоневый сад. Яблоки сейчас были в самом соку, их красная кожица блестела на солнце. Во рту у меня выступили слюнки, когда я подумал, как укушу сладкую сочную мякоть. Но Отец сказал мне ждать.

Конечно, он сказал, что это займёт всего минуту, хотя на деле всё явно не так. Я был достаточно взрослым, чтобы понимать, чем занимаются он и Мать. Я просто спрыгну, съем одно-два яблока и возьму ещё парочку в дорогу.

Прыжок с коня пугал меня, но я справился. Я поспешил в сад, сладкие ароматы манили меня. Пчёлы жужжали вокруг, когда я подошёл к ближайшему дереву и стал искать идеальное яблоко. Затем я заметил подходящий плод — поглубже в саду, на небольшом дереве. Я пригнулся, проходя под большой веткой, в тени деревьев, и приближаясь к идеальному фрукту. Он готов был упасть с ветки, и я легко его сорвал. Я понюхал яблоко, закрыв глаза от сладкого запаха, потом откусил большой кусок. Возможно, во мне говорил голод или предыдущий момент славы на коне, но это было самое сладкое яблоко в моей жизни.

Внезапный крик охранника застал меня врасплох. Я витал в облаках, уминая яблоко и представляя, как буду самостоятельно скакать на коне Отца. Я даже не заметил, как прошло время. Я развернулся, поспешил к краю сада и остановился там.

Там были дюжины всадников. Они сверкали красотой, их волосы были светлыми, тела украшались листьями. Они хлынули через арочные ворота во дворец, сжимая в руках пики. Благие. Я почти не встречал их прежде, и уж точно не видел на нашей территории. Моё тело застыло, и я просто стоял между деревьями, крепче сжимая яблоко в руке.

Время как будто замедлилось, пока я не услышал крик моей матери откуда-то из дворца.

Я смотрел, как Благой выбегает из нашего дома, таща мою мать. Её тело обмякло и покрылось кровью, и Благой швырнул её на землю как яблочный огрызок. Она шлёпнулась без сопротивления, окровавленная, с распахнутыми и отсутствующими глазами.

Я не мог пошевелиться, моё сердце застыло. Другой Благой на лошади скакал прочь от нашего дворца, убирая огромный меч в ножны. Затем его взгляд наткнулся на меня, губы ожесточённо дрогнули. Моя ладонь подбиралась к ножу на моём поясе. Я брошусь на него, перережу горло и вытащу отсюда свою мать. Мой отец выбежит из дома и поможет мне прогнать нападавших. Мы заставим их заплатить.

Благой воин сделал внезапный шаг в мою сторону.

Я бросился в сад с бешено стучащим сердцем, и хохот Благого эхом отдавался в моих ушах, когда я поддался собственной трусости.

***

Я отстранилась от воспоминания, всё ещё чувствуя, как ветки садовых деревьев хлещут меня по лицу, пока я убегала от хохочущего Благого, охваченная ненавистью к себе и страхом.

Я делала глубокие вдохи, стараясь аккуратно отделить то, кем я была, от эмоций и мыслей Короля Неблагих. Я хотела знать больше, но, возможно, Роан прав. Огмиос медленно развращал меня. Этот фейри был древним и могущественным, и с каждым воспоминанием, в которое я погружалась, его паутина мыслей как будто всё больше разрасталась в моём сознании. Я уже чувствовала, что его воспоминания набирают силу.

Но это палка о двух концах.

Если я чувствовала его мысли, сливающиеся с моими, может, он также мог почувствовать мои.

Я аккуратно нырнула в свой разум, сканируя паутину его мыслей. Я больше не хотела его воспоминаний. Мне нужно было увидеть его сейчас.

... Я смотрю на поле битвы с холма. Благие медленно теряют позиции, и я улыбаюсь. Мы сумели пробить их защиты в трёх разных местах вдоль границы. Их армия не сможет долго растягиваться на такое расстояние. Неделя, может, две, и мы пробьёмся. Может, через два месяца я смогу снова ступить на земли своих родителей.

Я сжала кулаки, закрывая свой разум щитом, напоминая себе, кто я. Кассандра, не Огмиос. Затем я выбрала образ из собственных воспоминаний — чистый, ясный образ. И я швырнула его в паутину мыслей короля.

Лучники Благих были умелыми, лучше моих. Я решил обучить отдельный отряд кавалерии, чтобы они бросались на вражеских лучников. С более плотной броней им не понадобится гибкость...

В моём сознании появился странный образ. Смуглый человеческий мужчина с ореховыми глазами и говорящим вороном на плече стоял на лондонских улицах. Я удивлённо моргнул, потеряв ход мысли. Какая странная мысль посреди сражения. Человеческое животное. Я покачал головой. Пора посылать мои вспомогательные отряды. Я поднёс боевой рог к губам.

Я позволила своему лицу озариться улыбкой. Я аккуратно поднялась с кровати, и меня атаковала неожиданная волна головокружения. Сколько я здесь пролежала?

— Роан?

Он почти сразу же открыл дверь, и черты его лица исказились от беспокойства.

— Думаю, я могу его достать, — сказала я слабо. — Я смогу заполучить короля.

Глава 36

Как король, я дал обещание вернуть наши земли. И теперь я его выполню.

Сквозь хлопающий холщовый полог в палатку проникал прохладный воздух. Я позволил себе насладиться его деликатной лаской — ощущение победы. Это ветерок наших земель. И он доносился с лёгкими завитками дыма и крови, с запахом войны.

Я старался сохранять сосредоточенность, переключив внимание на генерала, пока тот говорил.

—... Тридцать пять раненых. Трёх придётся отправить обратно. Они не смогут дальше сражаться. Однако силы Благих потеряли критически важную точку защиты, и с их стороны потери превышают сотню душ. Мы поймали девятнадцать пленников...

Я позволил своему взгляду скользнуть по военному совету. Все они сидели прямо в своих креслах, с сосредоточенным вниманием слушая своего генерала. Перед каждым стояли стакан воды и миска фруктов, но все остались нетронутыми.

«Почему? Разве они не голодны перед сражением? » Непрошеная мысль. Понятия не имею, откуда она взялась.

Мой разум вернулся к последнему времени, когда кто-то взял фрукт из миски. Он думал, что я не замечу? Или посчитал, что я слишком опьянён победой, и мне всё равно? Как он кричал, когда кнут рассекал его спину. Я не потерплю слабости в своих командирах. Я заскрежетал зубами, заставляя себя слушать генерала.

—... Вторая линия защиты через несколько миль на суше, но в остальном, я считаю, нам будет легче продвигаться вперёд. Наши люди будут готовы отправиться в путь через три дня...

«Запах фруктов в твоей миске изумителен. Их сладкая плоть будет идеальной. Можешь представить ощущение сока на твоём языке, и как он будет стекать по твоим пальцам? »

Бунтарские мысли.

—... И я полагаю, что с отрядами, идущими с севера, мы сможем застать самый крупный аванпост врасплох, завоевав важное преимущество...

«Подумай о сочной мякоти того сладкого яблока, о том, как твои клыки вопьются в кожицу, как нектар будет стекать по твоему горлу».

—... Мы думаем, что сможем получить дополнительные материалы для осадных лестниц на нынешнем... эм... нынешнем аванпосте, который... — он моргнул, как будто сбитый с толку.

— Да, генерал? — натянуто спросил я.

Он посмотрел на меня. Ещё несколько взглядов также метнулись ко мне. Я осознал, что держу яблоко в руке, всего в нескольких сантиметрах ото рта. Я сердито сокрушил его в кулаке, позволяя им смотреть, как мякоть падает с моей ладони.

— Так что вы говорили? — проскрежетал я.

— Да-да, — он поспешно прочистил горло. — Как я и говорил, мы сможем найти дополнительные материалы в...

Я перестал слушать, моё сердце сердито колотилось. Как они посмели усомниться в моей силе! Они думали, что я откушу от этого яблока перед всеми? Я просто испытывал себя!

Я смахнул остатки мякоти на пол, и аппетитный запах фрукта окутывал меня.

***

Я шагал по лагерю, и вечерняя тьма постепенно окружала нас. Костры пылали во тьме, и я чувствовал запах скворчащего мяса. Мой живот заурчал, и я решил сегодня съесть небольшой кусок мяса. В конце концов, я заслужил это после своего победоносного дня.

Пока я шёл, служанка с волосами вороного цвета прошла передо мной; её тело и лицо были прикрытыми. Я остановился и сурово присмотрелся к ней, убеждаясь, что не виднелось ни одного участка кожи. После битвы похоть полыхала особенно жарко, и я не потерплю, чтобы мои люди развращались искушением. Они не так сильны, как я, и я не мог ожидать от них такого же количества...

«Представь её тело под всей этой тканью. Представь, как набухают её соски под твоими ладонями».

Такого же... такого же количества самоконтроля...

«Представь, как бы она стонала, раздвигая для тебя ноги. Какой тёплой она была бы в твоей постели».

Кровь отлила от моей головы, хлынув не в те места, и я уставился на грязную шлюху, разинув рот.

— Мне стоит заклеймить тебя, потаскуха! — закричал я, брызжа слюной. — Мне стоит срезать нос с твоего лица!

Её перепуганные глаза встретились с моими, и она спешно скрылась во тьме. С изуродованным лицом она не будет такой соблазнительной, ведь так?

Разъярившись, я зашагал дальше. Посплю голодным. Я не позволю победе пошатнуть мою решительность.

***

Утренние трубы разбудили меня после долгой ночи ярких снов. Обнажённые женщины извивались передо мной, лизали моё тело, предлагали мне фрукты и вино. Я смеялся с ними, обильно пил, трахал их до бесчувствия. Ночь тянулась часами. Дважды я просыпался и искупал вину за свои распущенные сны. Но стоило мне закрыть глаза, они снова появлялись и искушали меня своей плотью.

Я был ошалевшим, вымотавшимся, моя спина горела от ночного искупления вины, плоть воспалилась и кровоточила. Мой желудок урчал. Это причина моих снов. Я был слишком строг к себе, и моё тело перепутало свои базовые потребности, приняв голод за похоть. Надо было позволить себе небольшой приём пищи. Возможно, немного чёрствого хлеба и солёного мяса. Я покачал головой. Попозже я зайду на кухню и возьму себе паёк, чтобы утолить голод.

Я надел одежду и глянул на миску фруктов у постели.

«Ты видел этот виноград? Такой крупный и зелёный. Сочный. Представь, как он лопнет на твоих зубах».

Затем я пошёл и ополоснул лицо ледяной водой из лохани. Я сел на стул, чтобы надеть ботинки.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 15 16 171819 20 Следующая ⇒