ГЛАВА 29 ПОСТСКРИПТУМ 8 страница

Позднее он говорил: «Я, конечно, знал, что Лиз постарается меня затмить, но я был согласен пойти даже на этот риск, чтобы только с ней работать».

Поскольку говорить было практически не о чем, весь разговор свелся к фильму.

Вечер тянулся довольно вяло, и все присутствующие ощущали неловкость. Майкл большую часть времени провел, растянувшись на диване, так как его мучила боль в спине. Монти явно еще не пришел в себя после вчерашнего похмелья, а пресловутый сквернослов-священник, о котором говорила Элизабет, так и не появился. Предложенные гостям угощения не отличались оригинальностью, и к тому же подавалось теплое розовое вино. Элизабет, которая в то время была просто без ума от Синатры, то и дело вскакивала, чтобы поставить очередную его пластинку. К одиннадцати вечера гости начали расходиться. Монти тоже захотелось уехать, но в тот вечер он дал своему шоферу выходной и поэтому ужасно разнервничался при мысли, что ему предстоит самому вести машину вниз по каньону.

«Кевин должен помочь мне съехать с горы, или же я всю ночь буду ездить кругами». Когда Кевин Маккарти уехал, Монти отправился вслед за ним по извилистой дороге, проложенной по дну коварного крутого каньона. Теплое красное вино в сочетании с двумя стаканчиками, которые он пропустил немного раньше, затормозили его реакцию, и в результате машина Монти стала вихлять по дороге из стороны в сторону. Неожиданно раздался оглушающий треск, и Кевин увидел в зеркале заднего обзора облако пыли. Вернувшись назад, он обнаружил, что машина Клифта смята в лепешку, однако мотор все еще работал, а из бака вытекал бензин. Внутри автомобиля не было заметно никаких признаков жизни.

Кевин бросился назад к своей машине, на всей скорости домчался до дома Уайлдингов и принялся стучать в двери:

«С Монти произошел несчастный случай! — кричал он. — Кажется, он разбился насмерть! »

Майкл Уайлдинг подумал, что Кевин их спьяну разыгрывает, и поэтому ответил:

«Да заткнись ты, Кевин! »

Элизабет вышла к двери и обнаружила, что Кевина бьет мелкая дрожь, и он бормочет нечто невразумительное. Правда, несколько слов она все-таки сумела разобрать: «Монти... авария... Господи, по-моему, он мертв»

Оттолкнув мужа в сторону, Элизабет выскочила из дома и со всех ног бросилась к месту происшествия. «Мне надо к Монти! — кричала она. — Мне надо к Монти! » Майкл Уайлдинг позвонил в полицию, а затем доктору Рексу Кеннамеру, после чего побежал вслед за Кевином Маккарти, Роком Хадсоном и Элизабет.

«О Господи, о Господи! » — закричала Элизабет, увидев место аварии. Из машины доносились стоны, и Элизабет, открыв заднюю дверь, забралась внутрь, перелезла через сиденье и положила голову Монти себе на колени. Ветровое стекло было разбито вдребезги, приборная доска смята, а сам Монти пригвожден к полу рулем.

«У него из головы потоком хлестала кровь, отчего казалось, будто его лицо разрезано пополам», — вспоминала Элизабет.

Кроме того, у Монти выбило зубы, которые застряли где-то в горле, отчего он едва не задохнулся. Элизабет залезла ему в рот рукой и вытащила их наружу, чтобы ему было легче дышать.

(Позднее Клифт подарил эти зубы Элизабет на память об этом кошмарном происшествии. )

«Прошла целая вечность, прежде чем появился доктор, целая вечность», — вспоминал Рок Хадсон.

Клифт, находившийся в состоянии шока, все-таки узнал доктора Кеннамера, как только тот подошел к нему.

«Доктор Кеннамер, — пробормотал он. — Познакомьтесь с Элизабет Тейлор».

«Через пару секунд на место аварии нахлынула целая орда репортеров. Элизабет, матерясь, как заправский сапожник, не подпустила их к Монти. Надо сказать, что такой отборной площадной брани мне еще ни разу не доводилось слышать, — вспоминал Рок Хадсон. — Чего-чего, а такого они не ожидали. «Эй ты, сукин сын, — кричала она. — Я тебе яйца оторву! Только попробуй фотографировать, обещаю, ты забудешь у меня, как тебя звали. Убирайтесь отсюда, вонючие ублюдки! »

Фотографы никак не ожидали услышать из уст Элизабет подобных гадостей.

«Мисс Тейлор, вам не пристало так говорить», — заметил один из них.

Майкл Уайлдинг, Кевин Маккарти и Рок Хадсон, встав в ряд, загородили собою Монти. Обнажив зубы в жуткой ухмылке мертвеца, они уставились прямо в объективы фотоаппаратов.

«Снимайте нас, — потребовали они. — Мы для вас улыбнемся».

Наконец, после долгого ожидания прибыла машина скорой помощи. Элизабет поехала вместе с Клифтом в больницу — правда, по дороге ее едва не вырвало от запаха крови, пропитавшей ее шелковое платье. Позднее актрисе пришлось дать транквилизаторы.

«Голова у него очень сильно распухла, — рассказывала Тейлор. — Глаза совершенно заплыли, а щеки слились с носом... верхняя губа выглядела так, будто он выплюнул изо рта на ложку большой кусок мяса вместе с зубами».

Элизабет терзалась раскаянием. Она была уверена, что такого никогда бы не произошло, не стань она требовать, чтобы Монти обязательно явился к ней на обед. На следующий день она заявила представителям «МГМ», что они должны приостановить съемки фильма «Округ Рейнтри» и подождать, пока Монти не поправится. А если они откажутся сохранить за ним роль в картине, то сама она готова пойти на риск, отказавшись от дальнейшего сотрудничества со студией. «МГМ» временно приостановило проект и восемь недель дожидалось выздоровления Монти.

При иных обстоятельствах приостановка работы над картиной, на которую уже было потрачено несколько миллионов долларов, грозила бы студии банкротством. Но у «МГМ» имелась страховка на тот случай, если произойдет нечто из ряда вон выходящее. Кстати, студия первой в истории Голливуда застраховала себя на случай внезапной болезни или травмы кого-либо из главных актеров. Эта страховка сохранила студии более полумиллиона долларов.

Элизабет почти ежедневно навещала Монти в больнице, а когда тот выписался, привезла его в дом, специально снятый в Голливуде на время его окончательного выздоровления. Вот что она писала 22 мая своему приятелю Берту Паделлу:

«Сегодня мы привезли Монти домой из больницы, надо сказать, что его состояние заметно улучшилось. Но из-за пореза над верхними зубами понадобится еще по меньшей мере две с половиной недели, прежде чем он окончательно выздоровеет». Собственно говоря, прежде чем Монтгомери Клифт смог снова вернуться к работе, потребовалось два с половиной месяца. К тому времени он настолько пристрастился к таблеткам и алкоголю, что был практически не в состоянии сниматься дальше.

Вконец измученные переживаниями за друга, Уайлдинги с радостью откликнулись на приглашение Кевина Маккарти провести уик-энд на яхте Майка Тодда и его невесты Эвелин Кейс. Супруги из последних сил влачили тяжкие оковы безжизненного брака и поэтому как никогда нуждались в обществе новых знакомых.

Вышеупомянутое приглашение первоначально предназначалось продюсеру Пандро Берману и его супруге, которые от него отказались.

«Из меня никудышний моряк, — заявил Берман. — И у меня не было ни малейшего желания четыре дня качаться на воде. Поэтому вместо нас пригласили Уайлдингов».

Взятая напрокат яхта располагала спальными местами на десять человек. В дополнение к собственной невесте, Майк Тодд пригласил на эту морскую прогулку своего биографа Арта Кона, его супругу Марту, секретаря Ричарда Хенли, своего помощника Левина Макклори, чету Уайлдингов и агента Курта Фрингса с его женой Китти.

Майку Тодду, с его вечной сигарой во рту, автору бесчисленных полупорнографических поделок, в ту пору было пятьдесят два года. Он с головой ушел в съёмки своего нового детища, фильма «Вокруг света за 80 дней». Тодд пытался не упустить момент, стремясь как следует нагреть на проекте руки, а заодно войти в историю кинематографа, представив миру уникальное зрелище с участием пятидесяти звезд и 68894 статистов и съемок в тринадцати различных странах. При помощи специальной системы кинокамер, известной как «Тодд А-О», действие этой картины должно было разворачиваться на широком экране, то есть зритель получал возможность приобщиться к самому последнему слову кинематографической техники, завершение съемок и являлось целью этого небольшого круиза, проделанного в тридцати милях от пляжей Санта-Барбары. Предполагалось заснять появление изящной японской шхуны, идущей под всеми парусами.

«Отличная идея — пригласить заодно веселую компанию, а потом списать все расходы как производственные издержки, — заметил кто-то из гостей. — В этом весь Майк».

Хозяин круиза до этого не был знаком с Майклом Уайлдингом и лишь как-то раз бегло встречался с Элизабет. Он радушно приветствовал их на борту яхты — вскоре после их появления шампанское уже лилось рекой. Воздержанный в личных привычках, Тодд отличался щедрым гостеприимством и не скупился на угощения.

Вскоре после того, как они с Майклом оказались на борту яхты, Элизабет вспомнила, что оставила дома сумочку, и принялась во всеуслышанье жаловаться — в сумочке у нее остался золотой портсигар работы Фаберже и пудреница в золотом футлярчике от Картье. Она так расхныкалась по этому поводу, что Тодд слегка разозлился.

«Бросьте делать из этого очередное дело Дрейфуса, — воскликнул он. — Все найдется». Чуть позднее Элизабет начала жаловаться на страшную головную боль, что, однако, не мешало ей хорошенько нажать на шампанское.

«Пейте сколько влезет, — заявил Тодд, наполняя ей очередной бокал. — Вашей голове и так болеть».

«Элизабет являлась воплощением капризной звезды, — вспоминала Эвелин Кейс. — Буквально во всем — в манере одеваться, вести себя, во всех своих замашках и ужимках — это была стопроцентная кинозвезда. С той минуты, как Элизабет поднялась на борт яхты, и до того часа, как два дня спустя сошла на берег, она без остановки налегала на шампанское. За исключением актрис, Майк терпеть не мог пьющих женщин».

Элизабет уловила враждебное к себе отношение и позднее обмолвилась об этом мужу.

«Я знаю, что Майк на яхте был чем-то расстроен. И поэтому все вокруг так его раздражало, — сказала она. — Подумать только, он не перекинулся со мной даже десятком слов».

Через несколько дней Тодд закатил шикарный обед на сотню гостей в честь известного тележурналиста Эдварда Марроу и его супруги. Уайлдинги прибыли с опозданием, поскольку дома между ними разыгралась некрасивая сцена. Элизабет, одетая в белое атласное платье с весьма откровенным декольте, почти не притронулась к угощениям. Вместо этого она основательно принялась за шампанское. Майкл Уайлдинг, сославшись на срочный вызов из студии, удалился, не пробыв на обеде и часа, оставив жену на попечение Кевина Макклори, одного из ассистентов Тодда, с которым та в ту пору втайне встречалась.

Элизабет отдавала себе отчет, что перед ней замаячил очередной развод, и эта мысль отравляла её существование. Полная страхов, одинокая, исполненная жалости к самой с сое, Элизабет искала утешения у любого, кто был готов наполнять ей бокалы шампанским и пытался смешить. В тот вечер она призналась, что несчастлива с Уайлдингом, добавив при этом, что её жизнь окончена.

«Я была мертва, в двадцать четыре года уже была старухой, — вспоминала она. — В моей жизни не было не единого просвета. Мы по утрам просыпались без всякой надежды на будущее. Нам было нечего делать и не о чем говорить друг с другом. Все наше существование было лишено какого-либо смысла».

Расплакавшись, Элизабет выбежала из гостиной, чем привлекла к себе взгляды остальных гостей.

«Что с ней? » — спросил Майк Тодд. Когда же ему передали ее слова, он тотчас встал на ее защиту: «Бедное дитя. О ней даже некому позаботиться».

Через несколько дней Тодд пригласил Уайлдингов на пикник, который они вместе с Эвелин Кейс устраивали в своем доме, выходящем окнами на Сансет-Стрип. Среди приглашенных были Шелли Винтере, Витторио Гассман, Дебби Рейнольде и Эдди Фишер. После обеда Тодд уселся с мужчинами за серьезную партию в покер. По мере игры Уайлдинг и Фишер уже успели проиграть что-то около 25 и 30 тысяч долларов.

«Майк Тодд был мастер выигрывать, — вспоминала Шелли Винтере. — У Дебби был расстроенный вид, но больше всего переживала ее подруга Элизабет. Затем, когда ставки значительно выросли, я увидела, как Тодд взглянул на расстроенные лица жен своих приятелей. Неожиданно, то ли случайно, то ли нарочно, он обернул стол. Карты, фишки, деньги — все разлетелось в стороны, и соответственно никто никому ничего не был должен, Витторио немного огорчился. Я заметила, с каким выражением Элизабет смотрит на Тодда, и сразу подумала: «Интересно, догадывается ли Эвелин, что Элизабет собирается прибрать его к рукам... »

Эвелин Кейс, у которой на пальце красовалось подаренное Тоддом кольцо, разумеется, совершенно об этом не ведала. Как и ее жених, она прониклась к Элизабет сочувствием, — бедняжка так несчастна в браке, что это тотчас бросается в глаза! Разговаривая с Пандро Берманом, мисс Кейс заметила:

«Ах, эта бедная Лиз Тейлор! Как мне ее жаль! Ведь она так несчастна! »

«Насчет Лиз можешь не волноваться, — ответил ей продюсер. - Пусть это тебя не волнует. Даже если Элизабет и несчастна, вот увидишь, она найдет для себя выход. У нее это всегда отлично получалось».

На следующей неделе журнал «Лук» поместил материал Элинор Харрис о том, в какие тяжкие пускалась Элизабет, чтобы добиться того, чего ей хочется.

«При помощи своего нежного голоска, она, если ей только надо добиться чьего-либо согласия, способна на поразительное разнообразие: она воркует, чирикает, смеется переливчатым смехом, выдает нетерпеливые трели».

Прочитав эту статью, Тодд позвонил Элизабет и сказал, что последнее время, каждый раз, когда он ее встречал, она постоянно была в слезах.

«Так может, ты разрешишь мне послушать все эти твои трели, чириканье и воркование? »

Элизабет рассмеялась. Этот звонок стал первым в ряду подобных подбадриваний по телефону. Затем Тодд пригласил Уайлдингов на специальный просмотр его фильма «Вокруг света за 80 дней». «На следующий день он позвонил и поинтересовался, какмне понравился фильм, — вспоминала Элизабет. — Собственно говоря, он позвонил мне пять раз и каждый раз задавал одни и тот же вопрос».

«Лиз сказала мне, что Майк Тодд влюбился в нее после того, как прочитал мою статью, — вспоминала Элинор Харрис, - Она сказала, что Тодд просто зачаронан ее нежным щебетанием».

19 июля 1956 года «МГМ» объявила о том, что Элизабет Тейлор и Майкл Уайлдинг расходятся.

«Это делается для того, чтобы иметь возможность хорошенько всё взвесить и обдумать положение каждого из нас».

На следующий день Тодд снова позвонил Элизабет. Он сказал, что ему требуется срочно обсудить с ней один важный вопрос. На этот раз она не стала смеяться. Они встретились на «МГМ».

«Майк сказал, что любит меня, что постоянно обо мне думает, а еще он сказал, что хочет на мне жениться, — рассказывала Элизабет. — Мы с ним даже ни разу не держались за руки».

ГЛАВА 10

Я не уверен, что во время съемок «Округа Рейнтри» у Монти с Элизабет была любовная связь, — говорил помощник режиссера. — Потому что Уайти Хенри, начальник охраны студии, однажды пришел ко мне и сказал: «Господи, неужели эти ребята не могут хоть немного соблюдать приличия, а то после них вечно по всей комнате валяются разбросанные полотенца».

«МГМ» на время съемок сняла для своих звезд отдельные дома в городке Дэнвилл, штат Кентукки. Монтгомери Клифт частенько покидал среди ночи свое жилище и вскоре, в чем мать родила, оказывался на крыльце у Элизабет. Та время от времени предпринимала попытки отрезвить своего обнаженного приятеля, затолкав его под душ, затем насухо вытерт полотенцем и уложив в постель. Иной раз она попросту отказывалась отпереть ему дверь.

В то время как множество народу пребывали в уверенности, что в отношениях Элизабет и Монти что-то нечисто, МГМ» не проявляла по этому поводу особой озабоченности и смотрела на их роман сквозь пальцы. Единственной заботой руководства студии являлось желание сохранить Монти более-менее трезвым, чтобы студия могла в срок закончить свою новую ленту в системе «Панавижн», не угодив при этом в тиски банкротства. Неудивительно, что эмгеэмовское начальство возлагало в этом деле на Элизабет особые надежды — ведь только она одна могла уберечь их сокровище от таблеток и алкоголя — хотя бы на время съемок.

«На наше счастье, Элизабет проявила понимание», — вспоминал Дор Шэри, шеф производственного отдела «МГМ».

«Она возилась с ним, всячески ухаживала и приглядывала. Когда же с ним все-таки не было сладу — она звала на помощь меня».

«Округ Рейнтри» был самым амбициозным и дорогостоящим проектом за всю историю «МГМ». Клифт возглавлял актерский состав из ста девятнадцати человек, не считая участников массовок. Вслед за ним шли Элизабет Тейлор, Ева Мари Сент, Ли Марвин, Род Тейлор, Агнес Мурхед и Найджел Патрик.

Время от времени бесконечная возня с Монти становилась для Элизабет особенно тягостной. А если учесть, что график съемок был просто изнурительным, становится понятным, что это только усугубляло ее собственные проблемы, ведь, несмотря на невыносимую жару и влажность, Элизабет почти ежедневно была вынуждена затягиваться в тугой корсет.

«Меня уже тошнит от всего этого, мне хочется кричать», - призналась она Еве Марии Сент. На следующий день она слегла с острым приступом одышки, осложненной тахикардией, и ей пришлось принимать успокоительное — амитал натрия. Понадобилась неделя, прежде чем ее нервы снова пришли норму и она смогла возобновить работу.

В период выздоровления Элизабет либо обедала, уединившись с Клифтом, либо приглашала к себе съемочную команду на ночные попойки.

«Однажды ночью Лиз закатила вечеринку, где каждый был обязан напиться до потери сознания, — вспоминал помощник режиссера Риджвей Кэллоу. — Я вырубился прямо на унитазе. Лиз попросила оператора Роба Сэртеса, чтобы тот меня сфотографировал и сделал увеличенную фотографию, сказав при этом: «О'кей, сукин сын, только попробуй теперь что-нибудь вякнуть против меня — я опубликую эту картинку». Лиз тогда напропалую крутила с Майком Тоддом и ужасно злилась, когда мы напоминали ей, что она все еще замужем за Майклом Уайлдингом».

К концу натурных съемок временное жилище Элизабет носило следы дикого погрома. Ущерб оказался столь велик, что студия потребовала его возмещения. 17 сентября 1956 года студия приняла по этому поводу документ, в котором размер причиненного актрисой ущерба оценивался в 800 долларов. Вот что там, в частности, говорилось: «По всему дому разлиты спиртные напитки. На стенах жирные пятна. Простыни и другое постельное белье испачканы косметикой. На подоконниках и двери видны грязные отпечатки рук, во время вечеринки сломана задняя спинка дивана. И хотя все мы и вещи вокруг нас подвержены естественному износу, смею полагать, что в данном случае мы имеем дело с явными излишествами, возмещение которых должно быть возложено на Элизабет... »

В конце концов Элизабет заплатила за ремонт четырех ламп, покраску стен гостиной, столовой и лестницы, чистку ковров по всему дому, чистку мебели и гардин, перетяжку софы девятью ярдами атласа, покрытие лаком столов, набивку подушек и сидений стульев в гостиной, а также за новый хрусталь и фарфор.

Нельзя сказать, чтобы Элизабет запомнилась участникам съемок именно своими ночными кутежами. Режиссер Эдвард Дмитрык вспоминает, что с ней было на удивление легко работать:

«Перед камерой она кажется начисто лишенной темперамента — подчас она представляется вам чистой воды флегматиком, — хотя на самом деле в ней есть огонек и она легко выходит из себя из-за какой-нибудь глупости, хотя я ни разу не видел, чтобы ее гнев был направлен на какого-нибудь конкретного члена съемочной группы. А еще в ней чувствуется огромная внутренняя сила, а ведь для съемок «Округа Рейнтри» без этого никак нельзя было обойтись».

Каждую неделю на место съемок чартерным рейсом прибывал самолет, увозивший Элизабет в Нью-Йорк, где она уединялась с Майком Тоддом в его апартаментах на Парк-авеню. В течение недели он присылал ей цветы и звонил по пять-шесть раз на день. Две телефонистки из Дэнвила, мучимые любопытством, принялись по очереди подслушивать эти ночные беседы, которые иногда длились пять часов. На следующее утро каждому в крохотном городке становилось известно, что пятидесятидвухлетний продюсер с нетерпением ждет, когда Элизабет снова прилетит к нему в Нью-Йорк, вернее, приземлится в его постели.

Однажды Мотгомери Клифт ждал Элизабет в Луисвилльском аэропорту, сидя в видавшем виды автомобиле - делалось это специально, чтобы репортёры не пронюхали, что поблизости находятся звезды экрана. Когда Элизабет села в машину, Монти протянул ей кольцо с жемчугом, стоимостью в 30 тысяч долларов, которое ему заранее вручил Майк Тодд.

«Это за будние дни», — пояснил Клифт, служивший между Тоддом и Элизабет посредником, точно так же, как когда-то между ней и Уайлдингом. Затем, посмотрев на свою подругу, добавил:

«Ты получишь настоящее обручальное кольцо чуть позднее».

Элизабет тотчас надела огромную жемчужину на безымянный палец. Когда же репортеры спросили ее, как вообще она может принимать подобные подарки от Тодда, все еще оставаясь женой Уайлдинга, она воскликнула:

«Но ведь это же не обручальное кольцо, это всего лишь кольцо дружбы».

Осенью 1956 года эта «дружба» вызвала сенсационные заголовки по всему миру, причем заголовки сделались еще крупнее, когда Элизабет заявила:

«Я люблю Майка Тодда. Я страстно люблю его».

Уайлдинг, который в тот момент снимался в Швеции, не мог скрыть растерянности.

«Его расстроил не этот ее роман, — сказал один из друзей. — А тот, что был у нее до этого».

Майкл Уайлдинг с присущим ему благородством не стал стоять на пути у супруги.

«Было бы бессмысленно пытаться удержать ее, — сказал он. — И вовсе неправда, что Майк Тодд у меня ее украл. В этом не было никакой нужды. Наш брак закончился задолго до того, как она связалась с Майком».

Столкнувшись с фактом откровенной супружеской измены, «МГМ» официально заявила, что Элизабет Тейлор и Майкл Уайлдинг подают на развод. Тодд позвонил Эвелин Кейс в Каракас — он отправил ее туда подыскивать кинотеатры повместительнее для показа своего фильма «Вокруг света за 80 дней».

«Послушай, — сказал он ей. — Мне надо тебе кое-что сказать. Я влюбился в Элизабет».

«Какую еще Элизабет? » — невинно поинтересовалась мисс Кейс. Сначала она подумала, что Тодд шутит, но когда до нее дошло, что это вовсе не одна из его глупых шуток, она не знала, куда ей деваться от отчаяния.

«Я чувствовала себя вдвойне несчастной, потому что мне следовало это предвидеть», — заявила она.

Закончив финальные сцены в фильме «Округ Рейнтри», Элизабет вылетела в Нью-Йорк, оставив детей в Калифорнии на попечение няни. Для нее в то время не существовало ничего, кроме возлюбленного — ни дети, ни карьера не значили для нее столько, сколько он. Элизабет стремилась доказать Майку Тодду, что в первую очередь она женщина, а лишь затем — актриса.

«Я никогда не женюсь на актрисе, — заявил как-то раз Тодд - Если живешь с актрисой, вечно приходится волноваться из-за ее волос. А когда у нее начнет обвисать грудь, она тут же свихнется и помчится к психиатрам».

Вот почему, чтобы доказать свою вечную любовь, Элизабет решила объявить о своем намерении оставить кинематограф.

«Возможно, я никогда больше не буду снова сниматься, — заявила она. — Я просто хочу быть женой Майка Тодда. Именно поэтому я желаю оставить кино, вернее, должна его оставить. Дом, муж, настоящая семья значат для меня гораздо больше».

Позднее, когда Элизабет снова спросили о намерении уйти из кинематографа, она сказала:

«Карьера вовсе не моя идея. Мне гораздо интереснее быть просто женой Майка Тодда, нежели актрисой».

Когда Сара Тейлор услышала эту новость, ее едва не хватил удар. Уйди Элизабет из кино, это моментально означало бы конец ее еженедельному жалованью в 250 долларов — без которых она теперь никак не могла обойтись, поскольку Фрэнсис Тейлор закрыл в феврале свою художественную галерею и раньше времени отошел от дел. Однако это был еще не самый страшный удар, уготованный ей дочерью.

«Я до сих пор помню, как Лиз заявила матери, что выходит замуж за Майка Тодла, — вспоминала секретарша Элизабет Тейлор: — Мать воскликнула: «О, милочка, по-моему, это просто замечательно. Такой милый итальянец этот Тодд. Нет, лучшего мужа для тебя трудно представить». Сара почему-то считала, что Майк Тодд — итальянец. Видели бы вы, как она расстроилась, узнав, что его настоящее имя Авром Хирш Гольдбоген! Элизабет рассказывала мне, с каким злорадством она выдала эту новость матери».

Тодд тоже пришел в восторг от этой истории.

«Майк помог убедить Элизабет, что ее мать не имеет на нее прав, словно на какую-нибудь вещь, — рассказывал секретарь Тодда. — И хотя Сара Тейлор, как никто другой, была заражена предрассудками, Майк не питал к ней неприязни. Он ее просто игнорировал. В окружающем его мире для нее просто не было места».

Сара морщилась всякий раз, когда в ее присутствии Майк Тодд называл Элизабет «моя толстая еврейская подружка Лиззи Шварцкопф». Она вздрагивала всякий раз, когда Тодд, запустив пятерню за вырез платья Элизабет, во всеуслышанье заявлял:

«А у этих еврейских барышень сиськи что надо, верно я говорю? »

И все-таки Сара была готова простить Майку Тодду его нарочитую грубость и скабрезности, потому что он был баснословно богат.

Возможно, Сара проявила бы меньшее раболепие, узнай она, что в семилетнем возрасте Аврумель, как называли сына его бедные и набожные родители, бегал по улицам Миннеаполиса, чистя за десятицентовик ботинки или же воруя сигары, чтобы затем перепродать их за три цента штука. В возрасте восьми лет он уже работал, торгуя дерьмовыми часами за 5 долларов. Аврумель становился старше, и размах его деятельности, вернее, делишек, рос вместе с ним.

Позднее его родители вместе со своими восемью детьми переехали из Миннеаполиса в Чикаго. Авром, которому никак не сиделось на месте, уже через год бросил школу. Оставив отчий дом, он снова в поисках счастья отправился на улицу.

«Пусть я пишу с ошибками, зато я знаю, кто я такой, — заявил он, изменив имя на Майк Тодд и став кинопродюсером. — Я верю, что моему зрителю требуется что-нибудь попроще и посытнее. Великосветские дамы и комедия — вот чем я их угощаю».

Для пущей убедительности Тодд так рекламировал одну из своих поделок:

«На Пулитцеровскую премию это явно не тянет. До Шекспира тоже далеко. Зато смеяться будут до упаду».

К тому времени, как Майк Тодд вошел в жизнь Элизабет, он уже поставил более двенадцати мюзиклов, шоу со стриптизом и эстрадных ревю. Он дважды становился банкротом и был дважды женат. Его первая жена, Берта, на протяжении многих лет отказывала ему в разводе.

«Я, можно сказать, вырастила его, я цацкалась с ним, я вытирала ему нос, а теперь он просто хочет избавиться от меня, словно от старых башмаков», — заявила она в одном интервью.

После двадцати лет супружества Тодд подал на развод через суд, мотивируя свое желание развестись тем, что жена якобы подавляет его индивидуальность. Через несколько дней она порезалась на кухне ножом, и Майк решил, что ее рана требует хирургического вмешательства. Он отвез жену в больницу, где та скончалась, не приходя в сознание после наркоза. Судебное расследование не установило никакой связи между Тоддом и ее внезапной кончиной, однако за Майком еще долгие годы тянулся шлейф подозрения. Ходили слухи, что он, чтобы избавиться от жены, просто-напросто подкупил анестезиолога. Вскоре после того он женился на своей любовнице, Джоан Блонделл. Джоан развелась с ним после двух лет скандалов и ссор — за это время Тодд успел спустить за игральным столом все ее деньги, и ему снова грозило банкротство.

Спустя годы Джоан отзывалась о нем с еще большей злостью: «Я просто вычеркнула Майка Тодда из моей жизни. Это далось мне нелегко. Для этого потребовалось немало времени. Я пережила нервный срыв. Но в итоге вышла победительницей! У меня о нем не осталось никаких воспоминаний. Никаких! »

«Корпорация «Тодд А-О» вместе с фильмом «Вокруг света за 80 дней» стали для Майка чем-то вроде средства сведения счетов со всем миром и способом вновь заявить о себе, — рассказывал один из близко знавших его людей. — Это было его возвращение, единственный шанс восполнить все свои потери — финансовые, профессиональные, вернуть себе положение в обществе. А если ко всему этому в придачу заполучить еще и Элизабет Тейлор — не это ли предел желаний! »

Ко Дню Труда Тодд решил подарить Элизабет настоящее обручальное кольцо. Он истратил 92 тысячи долларов на бриллиант в 29 карат, походивший скорее на кусок льда. На следующий день после того, как Элизабет получила свое кольцо, Билл Долл, пресс-секретарь Тодда, собрал у себя в офисе журналистов.

«Этот камешек — всего в 29 карат, — заявил он. — Майк говорит, что 30 карат — это проявление дурного вкуса и кольцо смотрелось бы вульгарно».

Когда один из репортеров увидел на пальце у Элизабет огромный бриллиант, размером чуть ли не с куриное яйцо, то по наивности подумал, что это, видимо, часть ее костюма, оставшаяся после съемок.

«А что это? » — поинтересовался он.

«Что это? — взвизгнула Элизабет. — Это кольцо! »

«Ой, вей, — пробормотал Майк. — Что это он там говорит? »

О помолвке было официально объявлено вечером 17 октября. Она совпала с нью-йоркской премьерой тоддовской ленты «Вокруг света за 80 дней», к поздравлениям добавились хвалебные отзывы: «Картина Майка Тодда изменила наш мир к лучшему! » — заявило агентство «Ассошиэйтед Пресс».

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒