ГЛАВА 29 ПОСТСКРИПТУМ 6 страница

Она была далеко не блестящей актрисой, чтобы правильно сделать все с первого раза. Возможно, такой «женский» режиссер, как Джордж Кьюкор, и сумел бы добиться от нее всего сразу, но в этом-то все и дело. Режиссер вынужден чего-то добиваться. В отличие от настоящих актрис, Элизабет не способна на спонтанное и естественное перевоплощение. В одиночку ей это просто не под силу».

Во время съемок «Айвенго» Элизабет заботило не столько ее участие в создании фильма, сколько ежевечернее переодевание ради Майкла Уайлдинга. Этот тридцатидевятилетний кинокумир британских девчонок вскоре стал значить для нее нечто большее, нежели просто гид по лондонским ресторанам и ночным заведениям. Элизабет уже встречалась с ним раньше, во время съемок фильма «Конспиратор», когда она еще носила на шее золотой футбольный мячик, подаренный ей Гленном Дэвисом. Тогда она из кожи вон лезла, чтобы добиться его расположения.

«Когда она вернулась домой, мы только и слышали: «Майкл Уайлдинг то», «Майкл Уайлдйнг это», — вспоминает Марджори Диллон. Элегантного, умудренного жизнью Уайлдинга тогда искренне забавляли усилия Элизабет привлечь к себе его внимание. Вот что как-то он сказал Стюарту Грейнджеру: «Вместо того, чтобы попросить официантку принести соль, эта киска Тейлор, виляя бедрами, идет через весь зал, чтобы самой принести ее из кухни. А затем вихляющей походкой возвращается к себе на место —мимо моего стола».

Когда Элизабет прибыла в Лондон на съемки «Айвенго», Майкл Уайлдинг в первый же вечер пригласил ее вместе с Пегги посидеть в каком-нибудь ресторанчике.

«Я совершенно искренне полагал, что ей скучно», — объяснил он позднее. После этого они каждый вечер проводили вместе. Месяца через полтора Элизабет заявила, что не мыслит себе без него жизни. Майкл Уайлдинг, как и Стенли Донен до него, был женат, но жил с женой раздельно. Элизабет умоляла его подать на развод и жениться на ней. Уверенная в том, что Уайлдинг ответит согласием, она купила себе кольцо с огромным сапфиром, стала носить его на левой руке и объявила всему миру, что обручена со знаменитым английским актером.

«Я наконец-то сделала ему предложение, — призналась она. — Он олицетворяет собой все то, что восхищает меня в мужчине. Таких, как он, я еще не встречала. Мы уже признались друг другу, что давно любим друг друга. Но он сказал, что я слишком молода и, может быть, еще передумаю. Когда я стала возражать, Майкл сказал, что нам следует подождать».

Уайлдинг на время усмирил Элизабет, а сам продолжал ухаживать за своей обожаемой Марлен Дитрих, которая была на восемь лет его старше.

«Майкл обычно провожал Марлен до косметического салона и терпеливо дожидался, пока ей помоют голову, причешут, сделают маникюр и педикюр, — вспоминает Шейла Грэхем. — Он был без ума от Марлен и предан ей душой и телом, но она не из тех, кому не терпится выскочить замуж».

Элизабет же, наоборот, только об этом и мечтала — она задалась целью превратить своего очаровательного, капризного спутника в мужа. Но тот упорно сопротивлялся. Британский продюсер Герберт Уилкокс вспоминает, что Майкл оказался перед серьезной дилеммой: «Он одновременно был влюблен и в Марлен Дитрих, и в Элизабет Тейлор. И тогда я ему сказал: «Послушай, Майкл, если ты сам не в состоянии принять решение, боюсь, я ничем не могу тебе помочь».

Элизабет же упирала на то, что в свои девятнадцать лет она способна подарить Майклу детей, которых у него никогда не было, — то есть нечто такое, на что ее сорокасемилетняя соперница не была способна.

«Элизабет такая добрая и ласковая, — вспоминал Уайлдинг. — Люди забывают, через что она прошла совсем недавно. Естественно, ей хочется выйти замуж за человека, который бы любил ее и защищал, и этот некто — так уж распорядилась судьба — для нее — я».

В сентябре фильм «Айвенго» был готов к прокату, и Элизабет, щеголяя кольцом с сапфиром и бриллиантами, купленным ею же самой, вылетела в Нью-Йорк. Там она немедленно позвонила Монтгомери Клифту, и они начали встречаться каждый день. Парочка с готовностью расцветала улыбками, когда фоторепортеры, щелкая блицами, наперегонки спешили запечатлеть их присутствие то в клубе «Le Pavillion», то в «21» или «Voisin».

«Признайся, Бесси Мей, быть знаменитым — ужасно приятная штука! » — радостно восклицал Клифт.

Элизабет с Клифтом наслаждались хвалебными отзывами о картине «Место под солнцем». Клифт превозносился в них как «образец актерского мастерства и прочувствованной игры», в то время как об Элизабет говорилось, что это «высшее достижение за всю ее кинокарьеру».

«Вэрайети» писала, что сыгранная Элизабет в этой картине роль «значительно превосходит все остальные, сыгранные ею ранее. Можно сказать, что искусные, крепко держащие бразды правления руки Стивенса заслуживают похвалы за свершенное благодаря им чудо».

А вот что писал в «Холидей» обозреватель Эл Каин: «Стивене дал Элизабет Тейлор такую роль, Где псе то дурацкое самолюбование и жеманство, от которых нас мутило в ее предыдущих работах, получили заслуженное право на существование. Высокомерие, неестественность, неуклюжесть — то есть все то, что безнадежно портило большинство ее юношеских ролей, — теперь не только не раздражают, но и, наоборот, являются неотъемлемой частью образа Богатой Стервы образца 1951 года».

Шелли Винтере удостоилась своей первой номинации на «Оскар», а Монти — второй. Однако именно Джордж Стивене удостоился награды американской киноакадемии как лучший режиссер, Эдит Хед — за лучшие костюмы, Майкл Уилсон и Гарри Браун — за лучший сценарий, Уильям Меллор — за лучшую кинематографию, Франц Ваксман — за лучшую музыку к фильму, и Уильям Хорнбек — за лучший монтаж. Лента «Место под солнцем» уступила в номинации «лучший фильм года» картине «Американец в Париже», однако удостоилась этого звания со стороны Национального Комитета по Кинематографии.

Несмотря на лестные отзывы, Элизабет понимала, что для радости нет особых причин.

«Я никогда не считала себя великой актрисой, — призналась она Герберту Уилкоксу. — Я не слишком увлечена актерской профессией, и, как мне кажется, именно поэтому мне порой не хватает мастерства».

Тем не менее, Элизабет по-прежнему не любила оставаться одна и постоянно меняла спутников. Юная прожигательница жизни развлекалась в Нью-Йорке, то выпивая с Монтгомери Клифтом, то появлялась на вечеринках вместе с репортером Фрэнком Фаррелом, то лакомилась спагетти в обществе комика Мерва Гриффина, то каталась на коньках с актером Родди Макдауэллом. Она обожала показную роскошь своего номера в отеле «Плаза» — оплачивавшегося, кстати, за счет администрации. Она настолько привыкла к тому, что все подается ей на блюдечке с голубой каемочкой, что ей начинало казаться, что как кинозвезда мирового масштаба она имеет на это законное право. Через несколько недель Элизабет поинтересовалась, во что ей обходятся услуги отеля, в ответ на что ей было сказано, что счет уже перевалил за две с половиной тысячи долларов.

«Но я же думала, что все бесплатно! » — закричала она в ужасе.

«Нет, мисс Тейлор, — пояснил ей служащий за стойкой. — Администрация берет на себя все расходы лишь в первые четыре дня».

Элизабет сыпала ругательствами и проклятиями. Она заявила клерку, что тотчас покидает их отель и больше не ступит сюда ногой, затем она позвонила Монтгомери Клифту, дабы излить ему душу.

«Мы с ним оба ужасно разозлились и решили отомстить им перед отъездом», — рассказывала Элизабет.

Клифт прибыл буквально через несколько минут вместе с Родди Макдауэллом. Компания заказала себе мартини и стала готовиться к переезду Элизабет в отель «Сент-Реджис».

Приятели бегали по всему отелю, переворачивая картины вверх тормашками. Они устроили бой гигантскими хризантемами, преподнесенными Элизабет каким-то поклонником, замусорив весь номер сотнями желтых лепестков и сломанными стеблями. Покидая апартаменты, Клифт прихватил с собой несколько гостиничных полотенец и ковриков из ванной, и даже графин из-под мартини.

«Элизабет была большой любительницей поозорничать, — вспоминал Фрэнк Фаррел. — Когда она гостила в Нью-Йорке, я как-то раз взял ее с собой на одну вечеринку, после которой должен был состояться бал — его давал кто-то из семейства Рокфеллеров. Мы взяли у входа по рюмке и направились в зал. И в тот момент к нам подошла хозяйка и поинтересовалась у Элизабет, чего бы ей хотелось выпить.

«Ой, я не пью, — ответила Элизабет. — Но я бы не отказалась от жевательной резинки».

«Весьма сожалею, мисс Тейлор, но я не позволяю в моем доме жевать резинку», — сказала хозяйка.

«Лиз считала подобные вещи ужасно смешными, — говорит Фрэнк Фаррел. — Она вечно пыталась застать меня врасплох какой-нибудь своей очередной выходкой».

Мерв Гриффин, испытавший на собственной шкуре ее специфический юмор, вспоминает, как однажды пригласил Элизабет на обед.

«Ей нравилось издавать отрыжку — достаточно громко, чтобы это заметили ее поклонники, но не настолько, чтобы те начали перешептываться между собой: «Не может быть, чтобы это делала она».

«У Лиз было весьма специфическое чувство юмора, — вспоминает один из ее знакомых. — Достаточно вспомнить случай в отеле «Плаза» с Монти и Родди, швыряние торта в лицо, и все такое прочее. Она обожала дать кому-нибудь по морде, плюнуть в лицо и получить в ответ то же самое. Может, это как-то связано с ее неистощимой половой энергией — кто знает? »

Кто бы мог подумать, что к девятнадцати годам в послушной дочери Сары Тейлор проснутся поистине агрессивные инстинкты. Она преследовала Майкла Уайлдинга с целеустремленностью охотника, загоняющего свою добычу, пропуская мимо ушей замечания скептиков, указывавших ей на огромную разницу в возрасте.

«Мне нет никакого дела, что вы или кто-то иной думает по этому поводу, — заявила она Хедде Хоппер. — Я люблю этого человека и обязательно выйду за него замуж. Я люблю его, я люблю его, я люблю его».

Большую часть жизни Элизабет тянуло к пассивным, уступчивым мужчинам вроде Майкла Уайлдинга.

«Не знаю почему, — говорит один из друзей Элизабет. — Но Лиз неизменно тянуло к мужчинам вроде Майкла или Монти Клифта, что довольно странно для такой цветущей, страстной женщины».

Позднее она увлекалась то Эдди Фишером с его пристрастием к наркотикам, то Ричардом Бартоном с его алкоголизмом. Как мне кажется, они представляют собой тот тип мужчин, которыми она легко могла управлять и командовать, точно так же, как ее мать помыкала ее отцом.

Оба — и Майкл Уайлдинг, и Монтгомери Клифт — были увлечены другими, более старшими по возрасту женщинами, знаменитыми и недосягаемыми. В случае с Клифтом это была певица по имени Либби Холман. В случае с Майклом — Марлен Дитрих. Собственно говоря, когда Майкл наконец присоединился к Элизабет в Нью-Йорке осенью 1951 года, он заявил в прессе, что не считает, что обручен с ней. Да и сам его приезд в Нью-Йорк непосредственно не связан с их отношениями.

«Я приехал сюда в первую очередь из-за Герберта Уилкокса и Анны Нигл... Они попросили меня выступить в качестве сопровождающего лица во время их публичных появлений по случаю выхода в прокат фильма «Женщины с фонарем», в котором Анна играет Флоренс Найтингейл».

Майкл продолжал видеться с Марлен Дитрих. Продюсер Сэм Маркс вспоминает, как однажды ночью колесил по Манхэттену и увидел нечто такое, что заставило его предположить, что Уайлдинг по-прежнему предпочитает Дитрих.

«Я увидел Элизабет в отеле «Сент-Реджис», — вспоминал Маркс. — Они с Монтгомери, сидя рядом, пили водку. Я подсел к ним. Атмосфера была напряженной. Позже тем же вечером я увидел Элизабет вместе с Уайлдингом. Вид у него был скучающий. А еще через пару часов той же самой ночью я оказался в клубе «21» и увидел там Уайлдинга в обществе Марлен Дитрих. Его было не узнать, разница так и бросалась в глаза. «Интересно, — подумал я про себя. — И во что это ввязывается Элизабет? »

Элизабет последовала за неуступчивым Уайлдингом в Калифорнию, где тот остановился у своего лучшего друга Стюарта Грейнджера и его жены Джин Симмонс. Лиз тоже остановилась у них и продолжала обрабатывать Уайлдинга. Его самым серьезным аргументом против этого брака были деньги. В то время он был связан контрактом с Гербертом Уилкоксом и Анной Нигл — ему надлежало сыграть роль юного романтического возлюбленного — и к тому же был королем кассовых сборов в Британии. Однако как британский подданный, покидая Англию, он лишался всего того, что не успеет заполучить после развода его первая жена.

Элизабет направилась со своими проблемами на «МГМ» — к Бенни Тау. Она заявила, что хочет замуж за Майкла Уайлдинга и желает жить в Голливуде, но вот Майкл не может позволить себе покинуть Англию. И если только МГМ» не предложит ему выгодный контракт, продолжала Элизабет, она тоже оставит студию, бросит карьеру актрисы и уедет вместе с мужем за границу. Тау немедленно вступил с Уайлдингом в переговоры. Уайлдинг тотчас же ухватился за предложенный «МГМ» контракт. После чего с улыбочкой сообщил Герберту Уилкоксу и Анне Нигл, что их сотрудничество окончено. Он также заявил им о своей уверенности, что они не будут силой удерживать его в Англии, если пребывание там окажется ему не по душе.

Такого Уилкокс никак не ожидал. «Так закончилось самое счастливое и самое удачное сотрудничество за всю историю британской киноиндустрии — печально, бесполезно, трагично», — заявил он.

Щедрый контракт, предложенный «МГМ», позволил Элизабет сломить сопротивление Майкла. Он согласился «подумать» о женитьбе на ней. В это время Ники Хилтон объявил о своей помолвке с Бетси фон Фюрстенберг, и обуреваемая ревностью Элизабет начала терзаться мрачными думами из-за белокурой, голубоглазой графини. Зная, что Ники вместе с невестой обязательно будет присутствовать на одной премьере, Элизабет появилась там с Уайлдингом. В вестибюле они прождали почти целый час, пока мимо них не прошли толпы народу — и все потому, что Элизабет непременно захотелось бросить «Привет! » бывшему мужу. Однако Ники Хилтон не попался на эту удочку. «Позднее Ники мне сказал, что она только потому поджидала нас в театре, что ей ужасно хотелось посмотреть, как я выгляжу, — вспоминала Бетси фон Фюрстенберг. — «Неужели ты веришь этой суке? — спросил Ники. — Ей просто надо тебя оценить». Я никак не могла понять, почему Майкл Уайлдинг позволил втянуть себя в эту игру. Но, может быть, в то время он еще не подозревал, на какие выходки способна Элизабет».

Уайлдинг был милым, спокойным человеком, который, как говорится, мухи не обидит. Ему и в голову бы не пришло отказать Элизабет. Он был слишком мягкотел, чтобы вступать с кем-либо в спор.

«Я из тех, кто избегает любых скандалов, — признался он. — Я просто не выношу подобных сцен. Они выше моих сил».

Спустя годы Уайлдинг признался, что когда Лиз пыталась устроить ему сцену, он молча позволял ей выпустить пар.

«Я просто говорил ей: «Да, моя дорогая», или: «Разумеется, моя драгоценная», «Хорошо, милая», — однако это не имело на нее ровно никакого воздействия. Она распалялась еще больше».

Только такой уступчивый человек, как Майкл Уайлдинг, мог позволить втянуть себя в голливудские игры по тем правилам, по которым привыкли играть Элизабет и Сара Тейлор. Не успел британский актер прибыть в Калифорнию, как Сара Тейлор тотчас принялась названивать Луэлле Парсонс. Хедду Хоппер она тут же пригласила на чай. Оставив, наконец, всякую надежду, что ее дочь когда-нибудь помирится с Ники Хилтоном, Сара, скрепя сердце, приняла неизбежное — ее дочь во что бы то ни стало решила выйти замуж за человека, являвшегося точной копией своего отца. Правда, это было куда лучше, чем выскочить за Стенли Донена, но все равно, Сара была раздосадована из-за Майкла Уайлдинга. Кумир британских подростков, в придачу к своему безвольному подбородку, катастрофически лысел и был вынужден всячески это маскировать. Но, что еще хуже, за душой у него не было ни гроша. Более того, он задолжал британской налоговой службе сто тысяч долларов. Поэтому, поскольку новоявленный жених ее дочери не мог похвастаться богатством, Сара решила сосредоточить все свое внимание на его аристократическом происхождении. Она сообщила Луэлле и Хедде, что Уайлдинг является потомком архиепископа Кентерберийского, некогда короновавшего королеву Викторию. На голливудских сплетниц это не произвело ровно никакого впечатления, и они обе публично призвали Элизабет почаще напоминать суженому, чтобы тот тщательнее прикрывал лысину. Майкл Уайлдинг никогда не скрывал того, что его самой большой мечтой в жизни было «стать богатым и поменьше работать, чтобы не изнурять себя работой». Будучи по природе ленив, он радовался деньгам, которые давала ему актерская профессия, однако театральная карьера вовсе не являлась для него смыслом жизни.

«Я никогда не считал себя выдающимся актером, — признался Уайлдинг. — Я всего лишь напрягаюсь ради денег. А все остальное меня просто не волнует, в особенности моя работа».

«Он любит сидеть дома, покуривая свою трубку; читает, рисует — делает именно то, чем я тоже намерена заняться, — рассказывала Элизабет, — мне просто хочется быть вместе с ним, быть его женой и как можно скорее обзавестись ребенком».

После того, как она в открытую преследовала его, сделала ему предложение, сама купила себе обручальное кольцо, а затем добилась для жениха выгодного контракта в Голливуде, Элизабет заявила, что они с Уайлдингом поженятся, как только оба их развода вступят в силу. Вернувшись к себе в Англию, Уайлдинг был весьма удивлен, услышав это заявление.

«Заявление Элизабет явилось для меня неожиданностью, — сказал он. — Я думал, что мы подождем еще несколько недель и... как бы вам сказать... » Однако, как истинный джентльмен, он тотчас нашелся, сказав, что их планы столь туманны, что он точно не знает, где и когда состоится свадьба.

Однако Элизабет уже завела разговор с Хелен Роуз относительно фасона своего второго свадебного наряда. На следующий день после того, как ее развод с первым мужем вступил в силу, она начала собирать вещи, чтобы отправиться в Лондон. Сара Тейлор, взбешенная тем, что ее дочь уезжает, не получив от жениха окончательного согласия, во всеуслышание выразила свое неодобрение. Элизабет велела ей проваливаться к черту. Она прибыла в Англию 11 февраля 1952 года, а через десять дней уговорила Уайлдинга жениться на ней. Церемония состоялась в Кэкстон-Холле. На невесте был голубовато-серый костюм, жених выглядел весьма растерянно.

ГЛАВА 8

Ну и цирк вышел из всего этого! — вспоминал Герберт Уилкокс, сопровождавший Майкла Уайлдинга до зала для особо важных персон для встречи невесты. - Когда Лиз вышла к нам, она быстро окинула Майкла взглядом и уже в следующее мгновение повисла у него на шее. Они стиснули друг друга в крепком объятии. Обо мне и о репортерах было забыто. Объятия длились столь долго и были столь страстными, что мы оставили нашу пару в покое, а сами удалились в бар».

Элизабет появилась с тремя сундуками и тридцатью чемоданами и была настроена во что бы то ни стало добиться, чтобы Уайлдинг на ней женился.

Зная, насколько Уайлдинг стеснен в средствах, Анна Нигл и Герберт Уилкокс предложили взять на себя свадебные расходы. Они заплатили за все, включая шампанское на приеме в «Клэридже». Элизабет согласилась оплатить расходы во время медового месяца.

Во время репетиции свадебной церемонии Элизабет не сводила влюбленного взгляда со своего жениха, отчего все присутствующие в зале ощутили некоторую неловкость. Когда же чиновник, руководивший церемонией, велел Майклу поцеловать невесту, Элизабет вцепилась в него и не отпускала.

«Они вошли в такой клинч, что вы даже не поверите», — вспоминал Герберт Уилкокс.

В день свадьбы Элизабет прибыла в Кэкстон-Холл в «роллс-ройсе» с шофером и без всяких сопровождающих. Она отказалась пригласить мать, а Фрэнсис Тейлор наверняка не согласился бы приехать один, без Сары. Ее брат Говард в это время принимал участие в боевых действиях в Корее. Поэтому накануне своего второго бракосочетания Элизабет осталась без родственников. Бен Гетц, глава британского отделения «МГМ», и его супруга взяли на себя роль посаженных отца и матери.

Майкл Уайлдинг, выпив для смелости бутылку шампанского, уже поджидал невесту в Вестминстере вместе со своими родителями — которые, кстати, не скрывали своего неодобрения. Здесь же находились и Анна Нигл с Гербертом Уилкоксом. Церемония заняла десять минут. Когда чиновник объявил новобрачных мужем и женой, Элизабет спросила:

«Могу я сейчас поцеловать жениха? »

И снова набросилась на Уайлдинга. После чего пара удалилась из зала. На улице их уже поджидала неистовствующая толпа девчонок-подростков, выкрикивавших поздравления. Толпа напирала все сильнее, и Элизабет крикнула своему новоявленному мужу:

«Держи меня крепче, Майкл, держи меня крепче! »

У Уайлдинга был явно испуганный вид, но в следующее мгновение, растолкав толпу, к ним пробился здоровенный полицейский. Подхватив невесту на руки, он отнес ее к поджидавшему неподалеку лимузину.

«Боже милостивый, тяжкое это дело — жениться», — пробормотал Уайлдинг.

Вскоре к ним протолкались репортеры, желая узнать, как молодожены намереваются провести медовый месяц.

«Надеюсь, что вместе», — ответил Уайлдинг.

«Мистер Уайлдинг, не могли бы вы дать нам рецепт счастливого брака? » — не унимались репортеры.

«Хотел бы я сам знать».

«Скажите, почему вы женились на мисс Тейлор? »

«Она милый ребенок, и у нее отличное чувство юмора».

«Выходит, вскружила вам голову, дружище? »

Отбившись наконец от толпы зевак, жених сумел-таки добраться до лимузина, забраться в него и пригладить помявшийся костюм. Лиз обернулась к беснующейся толпе и выкрикнула:

«Надеюсь, в один прекрасный день вы будете так же счастливы, как и я сегодня. Для меня это начало счастливого конца! »

Когда Саре Тейлор в Голливуде сообщили, что ее дочь принесла в Лондоне брачный обет, она сказала:

«Что ж, замечательно. По-моему, оно только к лучшему, что Элизабет вышла замуж за человека старше ее. Мужчина в возрасте, как правило, терпимее, уравновешеннее, проявляет большее понимание. Я надеюсь, что благодаря ему она тоже станет более терпимой и уравновешенной».

Фрэнсис Тейлор, не имевший привычки перечить жене, промолчал.

После медового месяца во французских Альпах, во время которого Элизабет отпраздновала свой двадцатый день рождения, Уайлдинги вернулись в Лондон, где Майкл начал работу над лентой «День на скачках» — это был его шестой фильм с участием Анны Нигл. Тем временем у Элизабет истекал подписанный в 1945 году контракт с «МГМ», и студия во что бы то ни стало стремилась не выпустить из своих цепких лап первую красавицу съемочной площадки.

Склонность к паникерству, и без того присущая киноиндустрии, в начале пятидесятых расцвела пышным цветом. Параноидальное выслеживание коммунистов в Голливуде, возглавляемое Джо Маккарти и его оголтелой кликой, разрушительно сказывалось на творчестве, душа всякую свободу, натравливая друг на друга бывших друзей. Подлило масла в огонь и совместное решение крупнейших студий, направленное ими в Департамент юстиции. Согласно условиям этого договора, киностудии были вынуждены отделиться от прокатных компаний и сети кинотеатров. Иными словами, это означало конец эры безраздельного господства студий, позволявшего им контролировать дальнейшее продвижение своей продукции, а соответственно, и получать доходы на каждом этапе. Усугубило кризис и широкомасштабное вторжение телевидения, которое не замедлило сказаться на доходах киноиндустрии. Еженедельная посещаемость кинотеатров упала с 125 миллионов в 1945 году до 60 в 1952-м. Неудивительно, что громоздкая, неповоротливая студийная система оказалась на грани краха.

Корпорация «Loew’s Inc», родительница студии «МГМ», не на шутку переполошилась. Доходы за текущий год упали на три миллиона долларов, то есть опустились ниже самой нижней отметки — депрессии 1933 года, — и корпорация была вынуждена экономить буквально на всем. Оскары» перестали сыпаться на «МГМ» как из рога изобилия, а звезды, некогда безраздельная собственность студии, освобождались от оков навязанных им контрактов, чтобы основать свои собственные компании. Луис Б. Майер, на протяжении многих лет царь и бог «МГМ», а также самый высокооплачиваемый чиновник в стране, был вынужден подать в отставку. Его кресло занял Дор Шэри. Таким актерам, как Кларк Гейбл, Спенсер Трейси, Микки Руни, Джейн Пауэлл, Грир Гарсон и Эстер Уильямс, была дарована полная свобода. Однако студия вознамерилась во что бы то ни стало сохранить за собой Элизабет Тейлор.

Агент Элизабет, Гладстон, посоветовал ей также распрощаться с «МГМ» и образовать собственную компанию. Он объяснил ей, что, став независимой, получит возможность требовать для себя лучших сценариев, самостоятельно выбирать роли, контролировать ход съемок и, соответственно, зарабатывать больше денег, которые, благодаря увеличению капитала, будут облагаться меньшим налогом. Однако Элизабет предпочла уверенность в завтрашнем дне, которую давала ей студия. Кроме того, Элизабет понимала, что, став независимой, она утратит доступ в костюмерный отдел студии.

«Она была просто помешана на нарядах, — вспоминает Гладстон. — Частенько, когда мне удавалось уломать «МГМ» и те уже были готовы пойти на то, чтобы увеличить ей жалованье, в кабинет входила Элизабет — с просьбой подарить ей платья, которые она носила во время съемок предыдущей картины. Этого для нее оказывалось достаточно».

Позже «МГМ» привела кинозвезду в восторг, предложив ей пятилетний контракт из расчета 5 тысяч долларов в неделю, сорок недель гарантированной работы в год и триста долларов в неделю Саре Тейлор, которая умудрилась сохранить за собой место опекунши. Уайлдинг тоже удостоился трехлетнего контракта из расчета три тысячи долларов в неделю, плюс по желанию еще два года по четыре тысячи, Как часть нового контракта, Элизабет добилась от студии кредита в 50 тысяч долларов, чтобы приобрести для себя, мужа и будущего ребенка дом с бассейном. Затем она собрала 47 тысяч долларов облигациями займа, которые накопились из отчислений ее жалованья, когда она снималась, будучи еще ребенком. На эти деньги она обставила дом.

Уайлдинг остался в Лондоне, чтобы продать квартиру, а Элизабет в июне вернулась в Голливуд, собираясь начать работу над очередной ролью богатой девицы в фильме «Девушка, у которой было все». Благодаря своей изысканной красоте, Элизабет получала подобную роль в каждой новой эмгеэмовской картине. Картины эти следовали одна за другой, образуя нечто вроде семейной саги, а Элизабет порхала из одной ленты в другую, меняя только драгоценности, наряды и меха.

К тому времени как съемки нового фильма завершились, Элизабет уже испытывала все прелести беременности. Ее вес увеличился со 112 до 155 фунтов, и «МГМ» была вынуждена отправить ее в частично оплачиваемый отпуск из расчета две тысячи долларов в неделю. Происшедшие в ее внешности изменения сделали невозможным ее участие в новых проектах.

Первый ребенок Элизабет, Майкл Говард Уайлдинг, названный так в честь мужа и брата, появился на свет 6 января 1953 года посредством кесарева сечения. Спустя месяц после его рождения Элизабет все еще была не в состоянии сниматься, однако студия продолжала выплачивать ей две тысячи долларов в неделю, ожидая, что Элизабет сбросит лишний вес. Когда же, по причине чрезмерной полноты, Элизабет упустила шанс сыграть главные роли в картинах «Все братья были храбры» и «Юная Бесс», она согласилась сесть на диету, чтобы затем предстать перед студийным начальством.

С помощью диеты Элизабет удалось-таки сбросить свой вес до ста семнадцати фунтов. Она успела как раз вовремя — МГМ» одолжила ее «Парамаунту» для участия в съемках «Слоновьей поступи», где она заменила Вивьен Ли, поскольку та перенесла нервный срыв. Прославившись на весь мир как Скарлетт О'Хара в «Унесенных ветром» и Бланш Дюбуа в ленте «Трамвай Желание», Вивьен Ли впоследствии стала жертвой маниакально-депрессивного психоза. За годы их совместной жизни с Лоренсом Оливье, она время от времени впадала в безумие, а во время натурных съемок, проходивших на Цейлоне, у нее начались галлюцинации. К моменту возвращения в Голливуд для завершения работы над картиной в звукооператорской Вивьен Ли была уже не в состоянии делать что-либо.

Благодаря физическому сходству двух актрис, выбор пал на Элизабет Тейлор, а иначе на всем проекте пришлось бы поставить крест. Впоследствии «Тайм» так прокомментировал эту замену: «Элизабет Тейлор, хотя и хороша собой, однако слишком молода и неопытна как актриса, чтобы сыграть роль, предназначавшуюся Вивьен Ли».

Когда Элизабет появилась на съемочной площадке, продюсер все еще никак не мог прийти в себя после шока, вызванного нервным срывом у Вивьен Ли.

«Даже после того, как Ли нас покинула, меня преследовали проблемы, — вспоминал Ирвинг Эшер. — Питер Финч продолжал без умолку трещать о своей огромной любви к Вивьен и их романе, который имел место на Цейлоне, а Эндрюс запил горькую, и нам частенько приходилось переносить съемки. Работать же с Элизабет было одно удовольствие. Она приезжала вовремя, хорошо знала свои реплики, проявляла завидное терпение к Эндрюсу и всегда стремилась ему помочь. Иногда он пребывал в таком плачевном состоянии, что мы были вынуждены снимать его со спины, а в их совместных сценах Элизабет брала инициативу на себя. Она была профессионалка до мозга костей».

Во время сеанса рекламной фотосъемки для «Слоновьей поступи» Элизабет пережила первый из череды пугающих случаев, которые будут преследовать ее на протяжении всей жизни. Она вместе с Питером Финчем и Эндрюсом сидела в джипе, а мощный вентилятор гнал в их сторону воздух, имитируя ураганные порывы ветра. Элизабет закинула назад голову, и ей в глаз попал крохотный заржавевший кусок металла. Врач вынул осколок и наложил на глаз повязку, однако позднее на месте раны появилась язвочка, потребовавшая хирургического вмешательства.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒