Побежденные 5 страница

... Сергей вскоре перешел в экипаж Вани Еремеева, у которого временно штурманом после ранения Жорки был Санька Лукьянов, не самый большой мастер штурманского дела, и Ваня от него избавился с удовольствием, Саньку перевели в экипаж Рушникова, у которого штурманом был Саня Крылов, который с радостью перебрался в экипаж Гриши, а Витька в результате этой сложной рокировки вернулся обратно к своему привычному партнеру – Косте, по случаю чего они закатили веселую попойку. Ваня Еремеев был совсем другим человеком – он был спокойный, неконфликтный, знающий лучше всех устройство самолета, разные системы авиамашин знал назубок, был всегда в курсе авиационных новостей, достижений разных ассов, и был из среды интеллигенции. Летная жизнь продолжалась дальше. Он как-то увидел Лену гуляющей с Гришей Буяновым. Вся кровь ему бросилась в голову, временно затухшее чувство снова вспыхнуло ярким пламенем... Нож, режущий сердце... Гриша говорил ей комплименты, она смеялась весело, потом он обнял ее. Она случайно встретилась глазами с Серегой, всего на миг задержала на нем взгляд и тут же отвела его в сторону. Она для него пропала, он это понимал... Костя передал ее, видать, своему другу... А она, дура, и рада... Серега с ней не сказал ни одного слова за долгое время, Таню он тоже теперь избегал. Она написала его портрет, показала ему, но оставила себе. А ему подарила маленькую копию этого портрета, который он и повесил у себя. Потом он предпочел с ней не видеться. Спьяну однажды унтер Гаврилов хвастался, что затащил Таню в постель, правда или нет – Сереге было уже все равно... Он продолжал жить, воевать, летать, но прежней радости не было... Ему не давали спать разные мысли – о дружбе, о любви, и горькая правда в словах этого писателя, о котором рассказывала Таня... Как его? Андреев, что ли? О том, что никакой любви, дружбы, а может, и Бога никакого, в общем-то, и нет... Серега стал замкнутым, сторонился компаний, да и его после смен экипажей, причем лучших в отряде, перестали уважать, считая «смутьяном» и «правдорубом».

... Так шло время, пока не произошел случай, вроде бы незначительный, но оказавший огромное влияние на последующую жизнь Сергея...

... С утра неожиданно всех летчиков разбудили очень рано. «Черт, по какому поводу такая спешка? Налет на Берлин, что ли? » - недовольно ворчал Никита. «Неа, наверно какой-то смотр! » - ответил ему Костя. Он не ошибся. И вправду, командир полка, осмотрев критически строй, начал: «господа авиаторы! Сегодня я вас поднял вот по какому случаю! До меня дошли слухи, что к нам завтра должна пожаловать некая высокопоставленная особа – член императорского дома, великая княжна Екатерина Дмитриевна! Так вот, всё должно быть в ажуре! Известно, что ее высочество любит летать и, возможно, захочет полетать сама или посмотреть фигуры пилотажа, поэтому самолеты все привести в отличное состояние, подкрасить, помыть, убрать безобразные латки, а пилотам Буянову, Вихровской и Терентьеву сегодня провести репетицию показательных полетов и боев. Также надо привести все казармы в надлежащий вид. Я думаю, некоторые картинки лучше закрасить или в крайнем случае переделать, а то ваши медведи и слоны могут привести ее величество в состояние душевного расстройства. Ну, в общем всё, выполняйте! »

Летчики расходились, говоря: «вот не было печали! » Тане пришлось много работать – она «приводила в нормальный вид» творения Васи, он заметно грустил, и для разгона меланхолии взялся закрашивать латки и неровности самолетов, полученные после боев. Самолеты трех счастливцев подкрасили первыми, следя за каждой деталью. Княжна сидела в одиночестве на скамейке, и тут, воспользовавшись моментом, к ней подсел весельчак Никита. «Не прогоните, княжна? » «Садись, конечно. » Он присел рядом, оглядел критически их машины. «По-моему, раньше лучше было! Натуральнее! » «Тоже так думаю! Да и вообще Кате это всё по фене! » «Как вы сказали?! » - он чуть не поперхнулся от удивления. «А что такого? Я с Катей хорошо знакома, мы с ней вместе месяц летали! Я даже думаю, что она решила сюда пожаловать, чтобы со мной увидеться! » «Чудно дело! И что она за человек? Гордая? » «Я тебя умоляю! Такая же шебутная, как наша Танька, даром что великая княгиня! Я не я буду, если она не полезет завтра с Гришей или с Терентьевым крутить фигуры высшего пилотажа и не пойдет общаться с летчиками накоротке! » «Ну, у ней свита, наверное! » «Да там и свита такая же, как она, две ее фрейлины при мне в движке копались, чинили, а потом и она с гаечным ключом полезла помогать, камердинер у нее вообще мастер анекдотов, почище тебя будет! » «Э, нет, тут шалишь, тут меня не переплюнешь! А кто лучше водил – ты или она? » - Никита с княжной то переходил на «ты», то «выкал». «Я, конечно, но она тоже неплоха была, виражи только так крутила! Ее замуж хотели выдать за немецкого принца – куда там! Говорит, живой не дамся! А уж романов у нее было, больше чем у нашей Ленки! Вот как пить дать, она здесь с кем-нибудь закрутит! » «Ну, а как она насовсем к нам? » «С нее бы сталось, но ей же не дадут, сейчас, глядишь, ее братец прикатит или сам Александр Михалыч, потащат ее обратно! » «Интересные вещи ты мне рассказала! » «Ага! Да сам увидишь! Ей наши залатанные самолеты до фени, у нее свой вечно был зачучканный, как порося. Нам лететь, а она вечно не могла то очки найти, то кислородную маску – у нее такой раскардаш был вечно! Кстати, у тебя хорошие шансы с ней замутить! » «Да ты что, я ж всего-навсего нищий студент и обычный фельдфебель-стрелок! » «Да ей без разницы это будет! Ты в ее вкусе, язык у тебя подвешен, и ты веселый! » Он вздохнул: «веселый-то веселый, да только одинокий... » «А чего ты к Ленке не подкатывал? Я думаю, она б тебе не отказала! » «Да понимаешь, тут такое дело... Не хотел я дорогу переходить Сереге, все-таки, хоть он и с норовом, а парень свой, такой не предаст, если что. Так и остался один! Да и нельзя восхищаться звездами, когда луна на небе... » «Ты о чем это? » «А вы не догадываетесь? » - снова перешел Никита на «вы». «Если обо мне, то сразу говорю – не там рыбку ловишь! » «Ну, где уж мне, вы же княжна... » «Дело не в том! Просто я, Никит, один раз сильно обожглась, и с тех пор не хочу делать ошибки. И заводить случайных связей, как Танька или Ленка, тоже не хочу. Мне и так хорошо живется» «Всю жизнь одной не проживешь» «Как сказал поэт Низами, «лучше будь один, чем с кем попало». Вот когда увижу человека такого, что пойму, что он всерьез любит меня, ценит и хочет не ночь или неделю со мной провести, а всю жизнь, то пойду за ним на край света и никогда не предам его! А не найду, так лучше одна останусь. Надеюсь, ты меня понял, Никита! » «Понял» - вздохнул он: «ладно, может с ее высочеством повезет, чем черт не шутит! » Долго грустить он не умел в принципе. Очень быстро он возвращался в нормальное расположение духа, что бы ни было причиной его огорчений – потеря ли друга в бою, проигрыш ли денег в карты, неразделенная ли любовь или еще что. У Никиты была огромная жизненная сила, и ничто его всерьез из колеи выбить не могло, никакая беда.

... Великая княжна Екатерина Дмитриевна явилась вечером, когда ее как раз не очень ждали. Уже был поздний вечер, но на аэродроме кипела работа, когда к нему подкатили два автомобиля, из первого выбралась княжна. Присутствовавший при этом стрелок Вася Кальчеев аж потерял дар речи от неожиданности. Она улыбнулась: «привет, унтер! » «Э... Зд-здравия ж-желаю, ваше выс-сочество» - пролепетал он. «Ну ты уж так в ступор не впадай! Екатерина, будем знакомы! » - она протянула ему руку. «В-василий... стрелок... » он поцеловал ее смущенно. Вылезший из второй машины камергер и две фрейлины, веселые румяные девчата, задорно засмеялись.

«А мы вас завтра ждали. Извините, если что не так! » - оправдывался командир полка, еле поспевая за быстро идущей княжной. «А я решила сегодня успеть! » «Вы извините, мы вам приготовили номер, но он еще немного не того... » «Послушайте, Николай Андреич! » - просто обратилась она к командиру полка: «давайте уговоримся сразу: без церемоний! Я простой человек, привыкла к простым условиям! За мной не надо бегать и подбирать пылинки! Я приехала сюда летать! Вы лучше мне скажите – Настя где? » «А они отдыхают! Сегодня весь день летали! » «Узнаю Настьку! Как она тут? Хорошо воюет? » «Одна из лучших летчиц эскадрильи! А вот, знакомьтесь» - он кивнул попавшему на глаза Терентьеву: «Штабс-Капитан, подойдите сюда! » Бородатый Терентьев подошел, козырнул: «здравия желаю, господин полковник! » «Вот, это Терентьев, наш лучший асс! четырнадцать воздушных побед, семьдесят три боевых вылета! Мастер высшего пилотажа! » «Хмм, интересно! » - княжна поглядела на него долгим оценивающим взглядом, под которым тот нимало не смущался, это ей понравилось: «у вас вид настоящего богатыря! Занимаетесь силовым спортом? » «вольная борьба» - спокойно проговорил тот. «Это чувствуется! Вы дворянин? » «Никак нет, мой отец был камердинером у князя Курасова! » «Не помню такой княжеской фамилии. Ну да ладно, видимо из обедневших! А как тебя звать-то? » «Николаем! » «Очень приятно, надеюсь еще увидеться! И не только на земле! » «Сочту за честь! » «Ладно, свободен, Терентьев! » - проговорил полковник. «Орел! » - уважительно сказала великая княжна: «А у вас все такие? » «А то! Но он лучший! Есть еще Григорий Буянов, а третьей считается Анастасия Вихоревская! » Настя, которую уже вызвали приглашением полковника, бежала навстречу. «Настюха! » - вскрикнула Екатерина Дмитриевна и бросилась бежать к ней. «Катя! » - попросту обратилась к ней в ответ радостная Анастасия. Они обнялись. «Как я рада тебя видеть, Настя! Как ты тут? » «Да ничего, летаю! А ты? » «Да тоже помаленьку! Вот, узнала, что ты тут служишь, решила навестить! » Полковник стоял, вытаращив глаза от удивления. К нему подошла одна из ее фрейлин – румяная, круглощекая, но очень симпатичная блондиночка княжна Вера Тихорецкая. «Чего это вы так удивлены? » «Да... как же... так запросто она с ней... » «А что такого, они месяц вместе летали еще до войны! » «Месяц... вместе... » «А хорошая ваша великая княжна, добрая! » - проговорил сопровождавший полковника денщик, Никита Фалькенштедт. «Лучшая в мире! » - заметила Вера. Екатерина Дмитриевна беззаботно щебетала, расспрашивая Настю о ее службе. «Пошли, покажешь мне свою ласточку! » - наконец сказала она. Они подобрались к самолету Анастасии, встречаемые восклицаниями и приветствиями выбегавших навстречу летчиков. «Вот, знакомься, это мои подружки – Лена и Таня! » - представила Екатерине Анастасия членов своего экипажа. «Очень приятно! Екатерина Романова! А это – мои фрейлины Вера и Нина и мой камергер Владимир! » Владимир, усатый красавец и, судя по всему, большой шутник и весельчак, галантно раскланялся. «Вот она, наша ласточка! » Катя уважительно похлопала Фарман по корпусу: «трудяга Фарман. Боевой, сразу видно, побывала в переделках! » «Потрепало серьезно пару раз» «Ну, ты молодец, ты, Насть, всегда из нас была самой боевой! Ладно, завтра полетаем, пожалуй, а сегодня я с дороги устала. Пошли в мой номер, посидим, посекретничаем! »

... Была ночь, но Сергей не спал. Он сидел и курил, снова и снова прокручивая слова Тани и Леонида в голове. Увидев девушку из императорской фамилии, он ждал увидеть заносчивую, горделивую особу, а увидел человека, про которую мог сказать с уважением «наша девчонка! » Великая княжна была милой, простой в обращении, и простота ее была не наигранной. Неужели же она должна стать для него классовым врагом? Быть того не может...

«Курите? Портите воздух и свои легкие? » - неожиданно услышал он чистый, звонкий девичий голос. Обернулся. Перед ним стояла ни кто иная, как та, о которой он сейчас думал. Екатерина Дмитриевна одна, собственной персоной, в простом платьице, совсем не отличимая сейчас от простой обычной девчушки. «Так точно... я... ваше бла... то есть высочество... » - смутился он. «Да ладно вам, поручик, расслабьтесь! Я же так, шутейно! Не спится? » «Да... » «А что так? » «Мысля мучает... » «Мысля – это хорошо! А мы вот с Настей посидели, побеседовали о своем, девичьем, она спать отправилась, а я вот решила побродить немного перед сном. Хорошо так, воздух чистый, не то что в Питере... На ваших ласточек поглядеть! Кстати красивые они у вас, это кто их так расписал? » «Да это частично Вася, наш штурман, а частично Таня! » «А, мне Настя говорила, она художница же! » «Художница еще какая! » «Тебя как звать-то? » «Сергей я! » «Штурман? » «Так точно, ваше... » «Так, Сергей, давай без титулов и чинов, я это не люблю! Воображаю, как вы тут готовились к моему приезду! Небось, марафет наводили! » «Было дело! » - проговорил Сергей, улыбаясь. «Давай пройдемся с тобой, если не против» - предложила просто она. «Я не против» Он еще немного смущался, не веря в происходящее: он, простой неграмотный работяга, штурман, идет рядом с красавицей великой княжной, родственницей императора, и они вдвоем, и так хорошо, так покойно... «Так о чем ты думал-то? Какая тебя такая мысля мучает? Скажи, не таись! » «Да вам неинтересно будет... » «Почему же? может, я чем помогу! » «Да много мыслей... жизня штука такая сложная, особенно здесь! » «Жизнь – она везде сложная, и у всех, и у рабочего, и у великой княжны! » - вздохнула она: «я бы вот и рада жить, как хочу, так нет: смотришь, прикатит братец и начнет совестить: то не делай, это не делай, ты не соответствуешь императорскому роду, надо мол пристойно себя вести. То есть на балах, в пустых беседах и в театрах проводить всё время! А я летать хочу, понимаешь, парить в небе как птица! » - проговорила она, радуясь, что нашла благодарного слушателя: «Хочу, а мне не дают, не разрешают! » «Да, это тяжело! » - проговорил он. «Так что же все-таки за мысли у тебя, штурман? » «Да много думаю я о том, как оно всё устроено в нашей России... О том, как оно несправедливо всё – у одних почет и богатство, у других – нет ничего... Одни в каретах разъезжают, другие на заводе корячатся с утра до ночи... Одни в окопах гниют, другие в тылу крепко кушают да сладко спят... Ой, простите меня! » - спохватился он: «сорвалось! Я Вас не имел в виду» «Да ничего! » - вздохнула она: «я тебя понимаю, ты наверное из рабочих? » «Из них самых! С девяти лет на заводе вкалывал с утра до ночи... » «Эххх, Сергей, не один ты об этом думаешь! Я тоже иногда задумываюсь, и знаешь – страшно думать, что когда-нибудь будет... Мы уже мертвы, Сережа, просто этого не понимаем! Мы – это правящая семья Романовых. Знал бы ты, что у нас в семье творится. Каждый живет для себя, никому дела до страны нет, дворцы себе строим, на балах веселимся, на охоте зверюшек стреляем, а народ бедствует... А нам хоть бы что, и никто ничего менять не хочет... Последние дни мы доживаем, Сережа, и будущее за вами... Не ты один от этих вопросов страдаешь – и я страдаю, да сделать ничего не могу уже! Не остановить этого колеса... » «Так как же, Екатерина Дмитриевна? И что будет? » «Будет страшно! » - проговорила она: «знаешь ли, Сережа, про пугачевское восстание? » «Слыхал что-то! » «Вот тогда тоже народ восстал, жгли, насиловали, убивали, вешали кверх ногами дворян... Тогда восстание подавили, и всех, кто в нем участвовал, кого палками забили до смерти, кому нос отрезали, тогда мы еще сильные были... А теперь... Теперь мы ничего не сможем... За нас теперь никто не встанет, да и мы сами друг на друга волк волком глядим... И будет такое восстание и такая кровь, что прежнее покажется игрой детской! » «И вы не боитесь, Екатерина Дмитриевна? » «Можно просто Екатерина. А что бояться? От того, что я буду бояться, спастись не удастся... Расстреляют и меня... И поделом... Сами мы виноваты во всем... Живу, пока живая, а чему быть, того не миновать! » «Екатерина, а вас-то за что? Кому вы вред сотворили? » «Кто ж меня будет спрашивать, сотворила я вред или нет, хватит того, что я – одна из них, я тоже на балах танцевала, охотилась и в золоте купалась, пока страна воевала за меня и за мое богатство! Что толку, что я другой жизни хотела! Обещать – не делать! » «Екатерина... я... » «Да ладно... Ничего уж не говори, Сергей... Давай просто постоим, помолчим... Хорошо как... » Они стояли рядом... стрекотал кузнечик... легкий свежий ветерок поигрывал прядью ее волос... небо было чистое-чистое, безоблачное, и серпик луны одиноко висел среди звезд... Всё было так покойно, хорошо, казалось, не было никакой войны, смерти, крови, и не дышала огнем новая, страшная беда под названием революция... Ему так хотелось обнять ее за плечи, прижать к себе, сказать, что всё будет хорошо, что смерти нет, что она будет жить долго-долго, хотелось спасти ее, ставшую такой родной буквально за один вечер девушку... Но это лишь сон... Это лишь сон... Она – из другого мира... Он – рабочий, а она – родственница императора, ее высочество... Скоро она уедет навсегда, но память о ней останется в его сердце, чтобы не угаснуть никогда...

... Екатерина Дмитриевна и вправду через два дня уехала. За ней приехал сам шеф авиации, Александр Михайлович, и ее брат. Она за эти два дня успела покрутить виражи, провела показательные воздушные бои с Терентьевым, с Гришей и с Настей, причем Терентьев и Гриша великодушно поддались ей и свели бой вничью, хотя она действительно пилотировала хорошо, а с Настей они всерьез бились, как давние подруги, и Настя честно победила. Княжна хотела совершить настоящий боевой вылет, но ее в итоге не пустили, так как полковник получил строгое предписание – не пускать за линию фронта великую княжну, знали, что она будет рваться в настоящий бой. Как-то один раз за ней родня недоглядела, и она на истребителе-моноплане «Депердюссен» отправилась в боевой вылет в составе пятерки, тогда воздушный бой так и не состоялся, врагов не встретили. После того случая родня сначала вообще хотела не пускать ее на боевые аэродромы, однако она пригрозила вообще тайно сбежать на фронт, если ее не будут пускать. Тогда стали давать предписания тем, к кому она жаловала в гости – строго следить, чтобы она не летала за линию фронта. С Серегой они виделись еще два раза, украдкой, и, уезжая, уже садясь в машину, она улыбнулась ему, поймав его взгляд. Романов она здесь завести не успела, несмотря на слова Насти, но летчики ее очень полюбили за ее простоту, открытость и талант летчицы. Ее фрейлины тоже были дамами веселыми, одну из них покатал на самолете Гриша Буянов, она весело визжала, когда он по ее просьбе совершал бочку и мертвую петлю, хлопала в ладоши, а потом огорошила его вопросом: «а скажите, а пулемет Гочкиса не планируется вместо «Мадсена» ставить на самолеты? Ведь он более удобный в применении! » Пораженный такой технической осведомленностью Гриша даже не нашелся, что ответить. Она обещала ему написать письмо и поцеловала его на прощание.

... То посещение великой княжны имело большие последствия для дальнейшей жизни Сереги...

... Лена лежала на рядом с Гришей, прижимаясь к нему, и молчала... «Что, Ленка, не спится? » «Не спится, Гриш... » «О чем думаешь-то? » «Да так, о разном... » Помолчали: «Лена, почему ты со мной? » «А что?.. » «Ты же меня не любишь! » «А ты меня? » «Я-то другое дело... А ты другого любишь, я же знаю... » «С чего ты взял? » «Да так... Намедни Никита говорил о Сергее, о том, что он в бою сбил свой первый вражеский самолет из своего штурманского пулемета. Я видел твои глаза в этот миг... Я никогда у тебя таких глаз не видел... » Она вздрогнула: «Тебе дело до этого есть, Гриша? Мое тело я тебе отдала, а душа моя – и для меня ночь темная... » «Скажи мне, Ленка, зачем ты не с ним? Ведь он любит тебя тоже, знаю, что любит! А ты с Костей была, теперь со мной вот... Почему, Ленка? Он-то тебя по-настоящему любил, а может, и любит еще! » «Любил, а взять не смог, слаб оказался! Хотел бы, добился бы, а он сам уступил меня Косте, в сторону ушел! Не люблю я такое! А тебе что, это надо? » «Друг он все же и парень хороший... » «Такой хороший, что ушел от тебя в другой экипаж? » «Тогда моя вина была, до сих пор себе простить не могу... Да ладно, мертвых не вернешь, надо дальше жить! » Они снова помолчали немного: «завтра вылет у тебя? » «Да... Сложный вылет... » «Знаю... Не страшно тебе? » «Привыкла уже... » «Хорошая ты, Ленка! Выходи за меня замуж, а? Война кончится, поженимся, детишек растить будем! » Она скупо улыбнулась: «не верю я, Гриш, что эта война когда-то кончится. Наверное, после войны время будет вечностью казаться. Дожить бы только... » «И не говори... Доживем, Ленк, куда мы денемся! » Она прижималась к его сильному телу, дышащему юным мужеством и уверенностью, и ей хотелось верить, не могла не верить она, что всё будет хорошо...

... Они шли вчетвером, первым шел Терентьев, за ним шли Костя и Агафонов, экипаж Насти шел замыкающим. Задание было непростое – им предстояло совершить налет на позиции в районе Гурчеево. После затишья обе стороны готовились к большим боям, и Гурчеево было одним из мест скопления сил для удара по русским позициям. Сюда каждый день совершали налеты российские самолеты, бомбили вражеские позиции, немцы ожесточенно оборонялись, под Гурчеево постоянно летали вражеские истребители, все знали об этом. Но прикрытия российских истребителей, как всегда, обеспечено не было. Летчики могли надеяться лишь на себя, на свои пулеметы. Все испытывали тревогу и напряженно молчали. Вдобавок, по требованию командования, была усилена бомбовая нагрузка, для чего демонтирован штурманский пулемет, оставались только крыльевые мелкокалиберные «Льюисы» и «Мадсен» сзади.

«Ну, с Богом, девчата! » - проговорила Настя, ведя свой самолет на позиции врага. Лена напряглась вся, выжидая момент для того, чтобы пустить смертоносные гостинцы на головы врагов. Их встречали страшным огнем, она не дрожала... Пора! Она нажала на гашетку, бомбы отделились от держателей... На выходе из пике самолет сильно тряхнуло, пули прошли совсем рядом... «Черт! » - выругалась Танька: «попали, гады! » Самолет с трудом вывели из боя. «Готовимся к новой атаке! » - услышали они в рации короткую команду Терентьева. «Насть, мы можем идти на второй заход? » - спросила Елена. «Не знаю! » - она попробовала кинуть самолет в полубочку и в боковой вираж. Самолет трясло, но он все же выполнил эти фигуры высшего пилотажа. «Идем! » - проговорила она. Елена стиснула зубы... Вспомнился ей один вылет, когда они так же, на поврежденном самолете, пошли на повторную атаку, и получили новые попадания, тогда они еле вывели самолет из боя и долетели до аэродрома буквально на одном крыле. Раненый пилот довел самолет и потерял сознание от потери крови... Больше она его не видела, не знает, жив ли он или умер в госпитале...

... Самолет на выходе снова тряхнуло, его с трудом выравнивали, но в него вонзилась очередь и пронзила его... Онрезко накренился на правое крыло и пошел вниз. Елена ощутила ужас. «Всё, девчата! Прощайте! » - проговорила Таня обреченно. Елена неподвижно глядела на приближающуюся неприветливую землю... «Господи, спаси нас и сохрани! » - успела она прошептать, она, никогда не отличавшаяся особой религиозностью. Но Настя не теряла самообладание, она вцепилась крепко в ручку и рванула на себя, самолет заболтало так, что на миг потемнело в глазах, Настя, напрягая все силы, выровняла израненную машину, когда до земли оставалось всего ничего. «Дааа, молодец Настя! » - прокричала Таня: «Настя, ты гений! » «Я знаю! » - проговорила Настя спокойно. Железное самообладание было у нее. «Мы еще поживем назло вам, гады! Мы еще поборемся! » - проговорила Таня, грозя позициям немцев. Лена перекрестилась. «Ого, Ленка, ты никак в религию ударилась? » - проговорила Таня, к которой мигом вернулась ее бойкость. «Ударишься тут и не в такое... » «Девчат, как вы? » - прорезался в рации голос Агафонова. «Живы и слава Богу! Правый двигатель выведен из строя, серьезные повреждения, но будем тянуть! Как другие? » «У меня легкие повреждения, трясет слегка, но лететь можно! » - проговорил Агафонов. «Меня тоже слегка зацепили! » - прорезался Костя: «надо сегодня пьянку по такому поводу устроить! » «Рано о пьянке думаете! Справа гляньте! » - перекрыл всех властный голос Терентьева. Девчата глянули... И похолодели... Справа шли веером, стремительно приближаясь, юркие «Фоккеры»... «Раз... Два... Пять... Десять... » - обреченно считала их Танька: «черт! » - она в сердцах ударила рукой по пулемету: «нам на одном моторе не уйти! Это всё! » «Что делать будем, ребята и девчата? » - голосом Агафонова заскрипела рация. «Уходим на максималке к своим, тянем на форсаже! » - скомандовал Терентьев. «Какой форсаж?! Ты о чем?! » - проговорил Костя. «Не рассуждай, делай, что сказано! У нас хорошая фора, уйдем! » «А девчата тоже уйдут?! » - заорал Костя. «Приказ касается всех! » «На одном моторе и на одном крыле?! Они не уйдут! » «И что я теперь? » «Настя, где вы там? Что вы скажете? » - проговорила рация голосом Агафонова. «Уходите, ребят. Нам все равно не спастись, вы тяните, вы успеете! » - проговорила Настя: «не поминайте нас лихом! » «Я остаюсь с вами, вчетвером мы сможем отбиться. Их десять, мы еще повоюем! » - проговорил Агафонов. «Уходите, я прошу вас! » - проговорила Настя. Лена застыла, глядя на нее. Настя не дрожала, ее лицо было спокойно. «Хватит вести диалог, уходим! » - проговорил Терентьев властно. Его самолет на форсаже пошел прочь, быстро удаляясь. «Терентий, стой! » - прокричал истошно Костя: «стой! Вернись! Мы бы еще поборолись! А погибать – так вместе! » Терентьев ничего не отвечал. Штурман Леонид резко выпрямился: «ты чего делаешь?! Своих бросаешь?! » «Помолчи, унтер! » «Поворачивай назад! » «Успокойся! Ты чего, не понимаешь, что их не спасти? Надо уходить! » «Шкура ты! » Терентьев угрюмо молчал, держась за рычаги...

«Простите нас, девчатки! » - проговорил Агафонов: «прощайте! Видите, как оно сложилось... » «Уходи быстрей, поздно будет! » - прокричала Настя. Агафоновский самолет, как бы нехотя, тоже пошел прочь. «А ты чего? » «Я остаюсь! » - коротко сказал Костя. «Ты что, Костя! » «Я остаюсь! » - повторил он: «Ленка там где? » «Здесь я! » - проговорила она: «Костенька! Уходи, пожалуйста! Нас уже не спасти! А ты уходи и отомсти за нас! » - она еле сдерживала слезы. «Ленк, не держи меня за фраера. Я никуда не пойду! Я сейчас сыграю с ними ва-банк, в уральскую кадриль! А вы уходите, тяните к своим... Леночка, если что не так будет, то прости меня! Живи долго и счастливо! И помни меня! » «Костя... » - она больше не смогла ничего выговорить, слезы прорвались у нее, эта мужественная красавица не могла более ничего сказать. А Костя смело перекинул самолет через крыло и повел самолет навстречу десятерым хищникам. «Ну что, мужики, как оно? Давай песню, че приуныли! » - прокричал он своему экипажу. «Как ныне сбирается вещий Олег! » - запел Витек с вызовом, и они подхватили ее. Русские пели, идя в свой последний бой. Лена плакала, не скрывая слез, рыдала и в бессилии грозила небу кулаком Таня, и только Настя, сжав зубы, вела израненную машину прочь, скрывая свои слезы.

... Фоккеры опешили от такой атаки. Они сразу смешались, строй их был потерян. Они никак не ждали такой сумасшедшей атаки. Один из них сразу же подставился, и стрелок Кости влепил прямо в бок ему длинную очередь. Самолет задымил разом и пошел восвояси, теряя высоту. «Один готов! Нас так просто не взять, суки, обломаете еще зубы о нас! » - прокричал Костя. Но Фоккеры быстро сориентировались. Двое из них, оставив строй, устремились в погоню за беззащитной машиной авиатрисс. Остальные семь закрутили смертельную карусель с одним-единственным русским ассом. Костя выполнял невиданные трюки, уходя от их очередей. После одного виража он, перекинув самолет через крыло, буквально коршуном свалился на «фоккера», который допустил маленькую пилотажную ошибку, и тут же очередь крыльевых пулеметов рассекла его, и тот, не задымив, сразу пошел к земле – видимо, был очередью наповал убит пилот. «Славно жарим! Эхх, жаль я без пулемета, я бы им тоже подпортил бы перушки! Давай, Костя! » - в упоении кричал Витек...

«Настя, двое за нами гонятся! » - прокричала Таня: «мы можем маневрировать? » «мы можем держаться на честном слове! » - проговорила Настя. «Неужели всё? Ну как так! Почти спаслись же! » - проговорила она снова в отчаянии. Лена молчала, она молилась снова: «Господи, спаси и сохрани раба твоего Константина! Господи, услышь меня, Господи, Господи, Господи!!! » - уже выкрикнула она в отчаянии. Костя держался. «Таня, на тебя надежда последняя! Попробуй их посечь очередями! » «Попробую! Врете, гады, не возьмете! » Фоккеры шли внаглую – они были уверены в легкой победе. Таня приметилась, она ждала, и только тихо шептала про себя: «поближе, поближе подойдите, гады... Сделайте одолжение... Еще ближе... » И вот она дает очередь, еще, еще... Они строчат в ответ, разделившись, идут с двух сторон. Таня закусывает до крови губу и дает длинную очередь, еще и еще... Один из «Фоккеров» дрожит, подпрыгивает, будто натолкнувшись на невидимое препятствие. «есть! » - кричит Таня: «один подбит! » Фоккер дает для проформы длиннющую очередь, несколько пуль врезаются в израненный самолет, но затем он отворачивает в сторону и уходит. Оставшийся тоже отвернул и готовится к еще одной атаке. «Настырный, гад! » - проговорила Таня... Настя ведет машину, стискивая от напряжения зубы, молится Лена, от которой ничего уже не зависит. Но главное сейчас зависит от Тани... Она сливается в единое целое с пулеметом, она вся превращается в зрение, она ждет, ждет... Враг не торопится – он улучшает позицию и наконец стремительно пикирует... Лена дает несколько очередей коротких и одну длинную. И этот «Фоккер» дрожит от ее попаданий. «Ааа, и этому досталось! » - кричит Таня и дает еще очередь. Но враг не отвернул, он идет на сближение, и уже можно ясно различить лицо пилота в очках и намалеванный на фюзеляже орлиный профиль – знак того, что атакующий имеет свыше 10 воздушных побед. Асс... Она примеривается и дает очередь в упор... Ответный огонь ослепил ее, что-то ударило ее в грудь и в бок, и голубое небо почернело. «Всё... отвоевалась... » - успела она подумать, теряя сознание от дикой боли, которая в следующий миг отключила ее сознание...

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒