Побежденные 4 страница

«Чего зеваешь, Танька? Хорошую ночь провела? » - проговорила Лена. «Божественную! » - Танька блаженно потянулась. «Эхх, девчата! » - проговорила немногословная Анастасия: «охота вам искать приключений на одно место? » «А что, Настя, так жить веселее! Без любви и жизнь не жизнь! » - проговорила Таня. «Так то без любви, а это так, баловство одно... » «Откуда ты знаешь? » - проговорила Таня: «Он хороший... Правда художником он себя зря считает, но он искренний! » «Все они искренние одинаково! » - махнула рукой Елена: «Искренние только в том, что перепихнуться хотят! » «А Сергей? » - проговорила княжна. «Сергей? Мы с ним просто друзья! » «А сама покраснела, Ленка! Признайся: втрескалась! » - засмеялась Танька. «Да ну тебя! » «А он хороший! Насть, ты что скажешь? » «Не знаю, я к нему не приглядывалась! » «Неужели, Настюх, тебе никто тут не глянулся? » «глянулся или нет, то не ваш ряд, девчата! » «Вечно у вас, у благородных, всё сложно, чувства, признания, то да се! » - бросилась в рассуждения Танька: «а у нас всё просто: понравились парень и девушка друг другу, потанцевали вместе, потом поцелуи, потом ночка золотая... » «А потом что? слезы и ненависть? » - проговорила снова Настя. «Нет, смех и радостные воспоминания! » - проговорила Таня: «Ленк, согласна? » «Отчасти! » - проговорила Лена. Зашипела рация, прерывая их беседу. «Девчат, как вы там? » «Кто спрашивает-то? » «А вы угадайте с трех раз? » «Константин, ты что ли, кто же еще? » «Ну да, это я! Как вы там, не скучаете? » «Неа, веселимся и танцуем! Ты чего хотел-то? » «Да так, ваш нежный голос услышать, княжна! » Надо сказать, что по рациям того времени можно было услышать в основном скрип и шипение. «И ради этого ты в эфир вылезаешь? » «Ради этого можно! » - влез Агафонов: «Давай в воздухе в уральскую кадриль играть, я делаю вираж – вы вираж, я бочку – вы бочку, я переворот – вы переворот, а? как идея? » «Что, понравилась игра? » - проговорила в рацию Елена. «Ага! » «А что, хорошая идея! » - вдруг влезла в разговор Таня: «я бы поиграла! » «Ты за пулеметом следи, игрунья! придумают же такие игры! » - заметила Анастасия. «Так что, давай вечерком покрутим? » - снова предлагал Агафонов. «Слушай, Агафонов, с тобой играть смысла нет: я лучше тебя вожу самолет! » - проговорила Анастасия. «Ой ли? » «А со мной? » - влез снова Костя. «Хорош трепаться! » - перекрыл разом голоса болтающих летчиков Терентьевский властный басок: «к цели подходим, не засоряйте эфир! Нашли что обсуждать! » «О, командир! » - лицо Тани неприязненно искривилось. Ленино лицо сразу же потухло. «А что, можно реально покрутить фигуры! Давай, Настюш, вечерком устроим им представление?! Мы же их перелетаем! » «Охота вам, девчата, машину гробить?! Чинить тоже вы будете? » «Ну давай, Насть! Ну почему в тебе так мало авантюризма?! Ну так же нельзя! » «Слушайте, мы еще даже не дошли до цели, может наша машина вообще будет как Буяновская или Корнеевская! Так что давайте потом все обсуждения! » Они подходили к станции...

... Лена привычно разглядывала в прицел станцию, где топились немцы, ржали лошади, дымили паровозы, грузили арторудия и пулеметы. В небо враждебно смотрели зенитные орудия... Над станцией в вершине кружили два самолета. Альбатросы... Прикрывают... Что делать, надо атаковать. Лена не ощущала страха. Из всех трех она имела больше всего боевого опыта именно в небе...

... Терентьев быстро оценил ситуацию. Два альбатроса нападать не рискнут, но подмогу точно вызовут. Надо быстро провести бомбометание, попытаться с одного захода разнести станцию к чертям и уходить. Он быстро довел до всех свой план, указал, кому где идти. Целью девчат было само станционное здание и прилегающая площадь. Самолеты сделали горку и пошли на цель. Захлопали торопливые взрывы зенитных снарядов, протянулись пулеметные очереди... Лена ощутила привычный боевой пыл... Вот она, цель... Ближе, ближе, в прицеле здание станции... Очереди стали гуще... Лена ни о чем не думает, только о задании, и вот пора... Она жмет на гашетку... Четыре бомбы летят вниз, страшный взрыв сотрясает станционное здание, и оно рушится: попали точно. Внизу море огня и дыма, самолет выходит из пике, идут на бреющем, выходя из боя, задание выполнено. Позади – взорванные эшелоны. Бомбы Кости попали точно в вагон с боеприпасами, и теперь вся станция – сплошной кромешный ад. «ради чего всё это? » - думала Елена с тоской: «ради чего мы их убиваем и гибнем сами?! » Но они возвращаются не все. Самолет Непрядева, где служил лихой и веселый унтер Крапивенко, еще вчера с бодуна желавший, чтобы Вася поделился Таней с ним, не вышел из пике: его разорвала пулеметная очередь, и он упал на станцию, где теперь догорают его обломки среди общего пожара и смятения. В самолет Вани вонзилась очередь, и лихой усач Жорка сжимает бок, куда попала пуля. Кровь хлещет, его перевязывает стрелок, пока Ваня с трудом держит самолет в небе. Тут уже и Альбатросы пытаются робко атаковать, но их отгоняют очередями. «Знатно мы их! » - проговорила Таня. «Что ты радуешься? » - окоротила ее Настя: «Непрядева сбили! » «Черт... И Крапивенко погиб... Вчера еще ломился к нам в номер, и вот всё... » «Это война... » - проговорила Лена: «каждый день кто-то гибнет! » «Да знаю я! За что всё это?! » - в сердцах проговорила Таня: «когда уже народ поймет, что хватит лить кровь друг друга за этих вот... которые в тылу жируют, пока мы тут гибнем! » «Уймись, не истери! » - спокойно, но твердо сказала Настя. «А что, не права я?! » «Ты давала присягу? » «Ну, давала, и что? » «Так выполняй ее! Надо воевать – значит будем воевать, до победы или до гибели! И нечего нюни распускать! » «А кто распускает? Я, между прочим, с пулеметом в окопах воевала! Знаешь, что такое артобстрел, когда ты лежишь в окопе и гадаешь: попадет или не попадет?! Оторвет тебе ногу или сразу убьет? » «Тебя никто на войну не тянул! Взялась за гуж – не говори, что не дюж! » «Да я разве от страха? Я про другое! Прятаться я не собираюсь! А за что всё это?! За что?! Ради чего это? » «Ладно вам обеим спорить! » - примирительно заметила Елена: «Убитых не вернешь, все умрем когда-то... » «За два дня два экипажа – много! » - проговорила Настя.

... Сергей и Лена сидели на крыле новенького самолета, который был прислан взамен сбитой «крокодилы». Был вечер. Они молчали, думая о тяжелом дне. Сергей, когда вернулись девчата, кинулся к Лене, не контролируя себя, и обнял ее: «Лена, ты жива! Слава Богу! » «Брось, Сережа, ты чего? Люди смотрят! Что мне будет! » Он, смутившись, отпустил ее, она засмеялась. «Ленусь, а я рад еще больше! » - проговорил Костя, выбираясь из кабины. Он не терял своей веселости, даже несмотря на гибель одного из экипажей: он привык терять друзей, но сам был удачлив. «Я вот не поверишь: весь полет думал о тебе! А ты в летном костюме неотразима! Поцелуй хоть героя, я сегодня разнес ихний состав с бомбами! » «Не ты, а штурман! » - проговорила Лена: «то наша штурманская работа! » «Интересно, а кто самолет на цель ведет? Кстати, как вы, княжна, не хотите в облаках вечером фигурки покрутить, кто кого, а? » «Ты же не отвяжешься! Слушай, герой, давай так: кто кому в хвост зайдет, тот и победил! Это будет интереснее! Только, если я побеждаю, ты оставляешь в покое и меня, и Ленку, и Таню! » «Не могу обещать, я в Ленку влюблен и это все знают! » «Проиграть боишься? » «Да не, не боюсь! Ну, а если побеждаю я? » «Ну, а чего хочешь? » «Известно чего! » «Ты же в Ленку влюблен! » «Ну, я... » - замялся Костя. «Ладно, короче, завтра устраиваем показательный бой, и о ставках договоримся! А сейчас мне хочется побыть одной! »

... Никита подошел к окровавленному Жорке. «Как же ты так, братишка? » «Да вот! » - тот слабо улыбнулся: «не повезло мне... » «расходятся наши пути, видать! » «Да не переживай! Мы еще с тобой повоюем, трошки подлечусь и снова в бой! Еще вас, чертей, переживу! »

... И вот наконец Серега снова с Леной один. Они сидят на крыле самолета, он силится сказать – и не может. Странная робость, но ему хорошо вот так, рядом с ней, сидеть, видеть ее нежный профиль, ощущать ее запах... Она самая лучшая – порочная, не святая, но такая родная... Он сказал совсем не то, что хотел: «страшно было? » «Да нет... Я привычная... » «Жаль Непрядева... » «Да... » «А я от Гриши ушел! » «То есть как ушел? » «Я с ним больше не хочу летать! » «Отчего такое? » «Ты же знаешь, что было вчера... после такого не могу с ним летать... » «Зря ты так. Если хочешь знать мое мнение, то Гриша поступил неправильно, но он же не хотел убивать никого. Он хотел, как лучше, я уверена... » «Он отличный летчик, он должен был понимать, что нельзя оставлять Наумова в бою! Ему и Никита говорил! » «Решай сам, Сережа, я тебе не советчик! » «А ты-то как бы поступила в таком случае? » «Не знаю, Сереж, я не была в таком случае» Он снова молчал. Вдруг до них донеслись веселые голоса: «а, вон они, голубки! милуются-целуются! А мы их ищем! » «Ай да тихоня! Ай да Серега! Между прочим, на моем пути стал! » Ни кто иные, как Коля и его штурман Витя Лупанский, такой же веселый как он, в свое время разжалованный в корнеты за нарушения дисциплины, изрядно выпившие, подходили к ним. «А чего вы меня ищете? » - недовольно проговорил Серега. «Ищем сообщить тебе две новости! Одна хорошая. Другая плохая! С какой начать? » - развязно проговорил Костя. «Даже так?! » «Мое почтение, мамзель Елена! » - театрально раскланялся Витя перед Леной. «И тебе мое, штурман Витька! » - игриво проговорила она в ответ. «Так чего хотели-то? » - снова проговорил Серега. «Так с какой начать-то? » «С какой хочешь! » «Тогда с хорошей! Хорошая новость та, что ты теперь летаешь угадай с кем? » «Ну, и с кем? » «Со мной, чудак! » - Костя хлопнул его по плечу: «будешь теперь со мной геройствовать! У меня, брат, не забалуешь, я не Гриша, я, брат, дисциплину энту уважаю, вон он не даст соврать! » «Это дааа! » - подтвердил пьяный не меньше «сурового командира» Витька. «Возражений нет? » «Не, нету, а ты значит вместо меня к Грише? » - обратился он к Витьку. «Ну, догадлив же! Я ж говорю: голова! А теперь плохая! А плохая та, что я в Ленку влюблен и тебе ее не уступлю! Вот те крест, не уступлю! Ленка, пошли со мной, повеселимся, я тебя таким винишком угощу, пальчики оближешь! Красота моя неописанная! » Серега поразился перемене, произошедшей в ней. При нем она была скромной, милой и родной, а сейчас снова стала прежней Леной – задорной, с лихим прищуром, с игривыми искорками в глазах. Она поглядела на Серегу искоса: что, мол, скажешь? Серега хотел окоротить Костю, но не смог, когда услышал ее слова: «А пошли, Костя! Пошли выпьем! А то тоскливо на душе! » «Разгоню твою тоску, девица-краса! » «И я с тобой! » - влез Витек. «Пошли, душа-штурман! Жаль с тобой расставаться! Да видать судьбина такая! Серег, а ты с нами? » «Нет... Желания нет... » «Зря... » «Пошли, Сереж! » - проговорила Лена. Он поглядел в ее веселые глаза, ощутил волну ревности и злости. Она не любит его. Ее поманил Костя, и она уходит с ним пить вино, веселиться и, быть может, проведет с ним ночь... Он ожесточенно повернулся и пошел прочь. «Не слетаемся и мы с ним, чую! » - проговорил Костя: «резок некстати он! Хотя как штурмана его Гриша хвалит! »

... Серега в ту ночь не спал, глядел бессонными глазами в потолок... Он думал о Лене, представлял, как она сейчас с Костей, и кровь его кипела, кулаки сжимались, и сердце переполняла черная ненависть...

... А Лена, опьяненная, и вправду ушла с Костей, он провел с ней золотую ночь... И сейчас спала, прижимаясь к нему, и он, довольный своим неожиданным успехом, понимая смутно, что она с ним ненадолго, тем не менее тоже наслаждался прикосновением к этому прекрасному телу...

... Снова Вася и Таня проводили ночь вместе, правда, уже без таких бурных криков. Таня была сегодня задумчива и немного раздраженная. Она наконец среди ночи проговорила: «доколе это всё, а? » «Что такое? Что ты, Танюш? » «Да про то, сколько еще крови литься?! Лучшие гибнут... Когда же уже народ поймет, что не с теми воюет он и не за тех?! » «Ты всё за старое... » - он зевнул: «чего тебя так взяло это? » «Да не обучена я молча смотреть на чужую беду, это вам хорошо – сегодня ваши друзья погибли, а вы пьете, и хоть бы хны вам! » «А что нам, рыдать? Рыданиями не поможешь делу! » «Не рыдать надо, бороться надо! Чтобы не было этой проклятой войны! » «Ага, чтобы друг в дружку начали стрелять! Хорошо у тебя получается: кого на этой войне не добили, потом добьем сами! » «с тобой бесполезно говорить! Ты бы вот, лучше, чем пить да в карты играть, почитал бы умных людей, вот, Маркса хотя бы! Понял бы тогда, что такое социализм» «Спасибо, я лучше басни Крылова почитаю, коль такая мне охота придет – читать! » Она махнула рукой. Он сильно обнял ее, она отстранилась: «Я с тобой серьезно, а тебе всё одно надо – потрахаться и ничего более! » «Про социализм говорить не имею желания, уж извини меня! » Она ворчала, но тем не менее он начинал массировать ее писю, и она снова отдавалась ему, забыв на миг о своих социалистических переживаниях. Они ее до того не так уж сильно задевали, она даже на несколько месяцев почти забыла о том, что она социалистка, но сегодня снова всплыло всё в ее голове, при виде гибели товарищей и горящей станции, где гибли такие же простые люди, просто родившиеся в другой стране. Тоже ведь они работали, учились, пахали землю, как и те, в кого они стреляют... Как глупо, как глупо это всё... веками так было, но так не должно быть... Таня, не терпящая несправедливости и лжи, наивно тянулась к социализму как к единственно справедливой системе устройства мира. Слишком много в этом, теперешнем мире, видела она несправедливости и лжи...

... И не спал снова Гриша, всё еще вспоминая свою роковую ошибку... Он чувствовал себя убийцей, и понимал, что спасение от этой страшной меланхолии – только в небе... А на земле горе только сильнее жгло его, и выпивка не спасала от него...

... Жизнь не остановишь... Летчики продолжали жить, воевать, бороться, любить... Анастасия действительно с Костей устроила соревнование, причем в конце концов сошлись на том, что в случае поражения она была должна наградить победителя долгим поцелуем в губы, а в случае победы ее Костя должен был отдать ей триста рублей. Анастасия хотела навсегда отвадить его от желания спорить. В итоге Костя, как ни старался, обыграть ее не смог, она зашла ему в хвост и досрочно выиграла бой. Костя отдал ей деньги, но она ему их великодушно вернула. Он с гордостью не захотел их возвращения, и в итоге сошлись на том, что он отдал их Лене.

Костя курил, думая о том, что опять проиграл, к нему подошел Никита. «Ну, что, жопошник, снова мимо? » «Да хрен с деньгами, еще найдем, главное – Ленка теперича моя! » «Слушай, Костян, ну на хрена ты так? » «А что? » «Ты же знаешь, что Серега в нее втрескался, тебе летать с ним теперь, а ты с ним поступил не по-мужски – отбил у него девчонку, у них же всё складывалось! Даже я в сторону отошел, хотя мне Ленка тоже глянулась крепко. Как ты с ним на задания пойдешь? » «С шуткой и песнею! Мне с ним не детей вместе крестить! Главное, что он бомбы в болото не сбросит и на фотосъемке деревья заместо пушек не сфотографирует, как Логашов! Штурман он хороший, а прочее меня мало волнует! А Ленка сама со мной пошла, а не с ним! » «И как ты дальше планируешь? » «Не знаю! Поиграю с ней еще немного, а там пущай и он, пожалуй, если подо мной подбирать захочет, то и подберет. А хочешь, тебе отдам! » «Она не вещь, Костян! Ты как Терентьев рассуждаешь! » «А что, мне к ней как к благородной девице относиться? Она огонь и воду прошла, иное дело – княжна, тут да, тут так просто не подъедешь, вдобавок пилотирует не хуже Буяна! А Ленка видно, что за ягода! » «Смотри, Костя, как бы тебе Серега морду не набил однажды за Ленку, так, по-рабочему! Он может! » «А я ему по-дворянски под дых заеду, напугал тоже! Не надо лечить меня, Никит! » «Ну, как знаешь! »

Серега и Таня столкнулись случайно, поздоровались. «Как ты, Сергей? » - проговорила рыжая Таня. «Да так, нормально! » «Вижу, что переживаешь! Ты из-за того случая ушел от Гриши? » «Из-за того! » «Понятно... А с Леной почему поссорился? Она с Костей ночь провела! » Он махнул рукой: «не лезла б ты в мою жизнь, Таня! » «Да ладно тебе! Не грусти, Сереж, ты хороший парень! Я с Ленкой поговорю! » «Не делай этого, очень тебя прошу! Мы сами разберемся как-то! » «Она, Лена, добрая, ты не обижайся на нее... А ты красивый, Сережа! » «Ты чего, Тань, у тебя же Вася есть! » «Да я не про то, не распускай губу раньше времени! Я хотела бы твой портрет написать! Есть в тебе что-то наше, народное... Приходи позировать вечером! » «У меня денег нету! » «Да ты что, я тебе сама должна заплатить за позирование! Я уж давно не изображала никого – некого было. Придешь вечером ко мне? » «А Вася что скажет? » «А тебе волнительно? » «Да нет, всё равно... » «Так приходи! »

... Серега пришел. Он весь день сторонился всех. Ему никого не хотелось видеть – он поссорился теперь с Никитой, с Гришей, Костю он ненавидел, как соперника, а Лена его избегала. теперь светило еще и поссориться с Васей, но он пришел. Хорошая, милая Таня была. Она уже ждала его. В ее комнате был творческий беспорядок, в углу валялась гитара, краски, две небольшие гантельки, а прямо на кровати – раскрытая книга Леонида Андреева[19]. На стене висела небольшая картина – на ней были изображены разбросанные по столу розы, бокал вина, нож, и на заднем плане – камин и зловещие языки пламени в нем. Тут же валялись летные очки, кислородная маска, бинокль, на стене висела круглая мишенька для дартса с дротиками. Она сидела на кровати, в ее руках был карандаш и лист бумаги. «Пришел, Серега! Рада! » «Ого, вот это ты живешь! А говорят еще, девушки склонны к порядку, это не про тебя явно! » «К художницам это не относится! » - усмехнулась она. Он оглядывал комнату с любопытством. «Мышцы качаешь? » - кивнул он на гантели. «Этим не накачаешь, это я так, чтобы в форме быть! » «А что за книга? » «Леонид Андреев» «Про что писал? не знаю такого! » «Он – декадент! Это значит, всё отрицал! » «Как это всё? » «Да так, всё... Религию, любовь, верность, дружбу... » «И это как же? Он что, ненормальный? » «Он нормальный, это мир ненормальный! » «Ну как это можно отрицать-то? » «А ты в дружбу веришь? » «Верю! » - убежденно сказал он. «С Гришей и Никитой, например! » «Слушай, Тань, я конечно ушел от них, но знаешь: случись что, я за них в огонь и в воду, и они за меня тоже! Вот это и есть дружба настоящая! » «Не о том речь, Серега! Он отрицает дружбу в ее старом понимании, и религию, и любовь... Да ты не поймешь пока! » «Где уж нам, дуракам! » «Ну не обижайся! » «А как религии нет? И Бога нет, что ли? » «И Бога нет! Бог придуман только для того, чтобы пудрить мозги народу! » «А что есть? » «Природа, атомы есть! Да ты лучше сам почитай! Хочешь, дам тебе книги умные, там всё написано! » «Спасибо, да я и читать не умею! Не до того было, работал с утра до ночи! » «Вот! Вот что так плохо, что народ у нас темный, неученый! Не всегда так будет! Будет время, Сереж, все будут грамотны и все будут читать, и будут знать, как мир устроен! » «Тань, что мне надо, я и без этой грамоты знаю! Лучше меня слесарей не было на заводе, на войне я за два года из рядовых в поручики вышел, здесь в авиации сразу один из лучших штурманов, а потому, что делаю всё на совесть. И зачем мне твоя грамота? Знать, что нет Бога, а есть природа да атомы? А на что мне это знание на заводе и в кабине самолета? Так ли? » «Нет, Сережа, потому вот, что вы неграмотны, верите в Бога, и в сказки, вот потому вас и швыряют в кровь и грязь богатеи! » «Ты прям как Леня Треньковский запела! » «А что он? » «Да ничего... Тоже меня этим кормил! Мол, народу надо не в немцев стрелять, а в своих, кто богаче! » «Интересно... » - она задумалась на миг: «Вот видишь, я не одна так думаю! » «Слушай, Тань, ты такая девчонка еще, тебе бы о парнях думать, а ты мировые вопросы решаешь, из пулемета шмаляешь, Бога отвергаешь... Ты бы уж не накручивала сама себя! » «Ты неисправимый домостроевец! Когда же вы поймете, что женщина такой же человек, как мужчина, и не меньше вашего способна и инженерное дело осваивать, и летать, и думать, наконец! » «Что ж у нас все изобретатели и инженеры тогда мужчины, а не женщины! » «А всё из-за отсталости! » «Ох, Таня, не агитируй ты меня! Не поверю, и всё тут! Ты меня звала, чтобы написать меня, так пиши! Кстати, что это, твоя картина? » «Моя! » - не без гордости заметила Таня: «Любовь» называется! » «Любовь?! » - Серега не без интереса уставился на этот натюрморт, на котором о Любви могли разве что розы напоминать и стакан вина. «А почему любовь? » «А потому, Сережа! Это символическая картина! Вот что такое Любовь? Красивые розы, но они вянут, вот видишь! » - Розы, и правда, были увядшие. «Любовь – стакан вина, который приятен, но полупуст, видишь, а скоро будет совсем пуст, и от радости останется лишь память. Любовь – огонь, горящий ярко, сжигающий, но быстро прогорающий. Наконец, Любовь – острый нож, который режет наши сердца. Понял теперь? » Серега усмехнулся: «ну ты даешь! А ты непростая девочка, как сразу показалась мне! » «Ну, как тебе? » - заметила она не без удовольствия. «Не знаю, не любил я никогда. Некогда мне было думать о Любви, работать надо было... » «А Ленку ты любишь? » - прямо спросила она. «Не знаю» (Нож, режущий сердце, пламя, горящее и опаляющее... Хорошо придумала, рыжая! ) «А ты-то сама любила когда? » «Бывало... Ярко горело, жгло, резало, пьянило вином, да прогорело, ничего не осталось... Не время сейчас для Любви, Сережа... » «Я понимаю... война... » «Да не то, что война... большие перемены грядут, Сереж, великие дела... » «Это ты про революцию? » «Про нее... » «Думаешь, будет? » «Будет, Сережа! » «И будет кровь, убийства, бедные в богатых будут стрелять? » «Будут, Сережа! » - просто проговорила она. «И ты этого хочешь? » «Хочу, Сережа... » Он поглядел в ее лицо и проговорил: «а я не хочу, Лена! пусть лучше всё будет, как было, но не хочу я ни в Костю, ни в Гришу, ни в княжну Настасью стрелять! Мы здесь не разделяем – дворянин или рабочий, все вместе в небо идем! » «Не захочешь в них стрелять – так что, в меня будешь стрелять и в Треньковского, ты же сказал, он социалист? » «Нет, и в вас не буду! Уеду я фронта и баста! В немца стрелять – то дело святое, а в своих не буду! » «А немец – такой же рабочий, как ты, тоже всю жизнь, может, горбатился на заводе за копейки, его вот и гонят на войну! » «пусть так, но он – чужой! А для тебя, что ли, немец ближе, чем наши князья да дворяне? » «да, ближе! У меня за всех кровью сердце обливается, как подумаю... Кроме этих... что нас на войну пихают... » «А что сама пошла на войну? » «А черт меня знает... Захватил патриотизм, так и кручусь, все руки в крови, в крови таких же, как я... Об одном грущу – подохну ни за грош в одном из этих никому не нужных вылетов и не увижу я нового мира! Ну скажи мне, ну не права я разве! » «да не знаю я! » - в сердцах сказал Серега: «я – человек темный, мое дело воевать, а не раздумывать! Не братья мне немцы, и с вами не по пути. Это кстати зачем? » - кивнул он на дартс: «руку набиваешь? » «Для хорошей координации! Для пулеметчика это главное! » «Я в курсе, я тоже с пулеметом на «ты». Будешь меня писать-то? » «Садись! » - проговорила она. Он сел, она быстро забегала карандашом по листу. Движения ее были четкие, выверенные, и она быстро накидала его черты. Он поразился сходству. «Ну... ты мастер! » «а то! а ты говоришь: девчата не могут! » «Ну, ты исключение из общего правила! Я-то думал, ты в красках будешь? » «А я потом с этого наброска в красках изображу! Хороший ты, Сережа, только вот мыслишь неразвито! » «Кому как, мне и так хорошо! » «Пойдешь? » «Пойду! Спасибо тебе! » «Останься! » - просто сказала она. Он присел: «ты чего? » «ты разве не хочешь меня? » Он ощутил волнение: «А Вася? » «Что тебе Вася? Мы с ним так, и с тобою так... Скажи, что не хочешь? » «Почему же... » Он и сам не мог разобраться в своих чувствах. Как-то всё было непривычно, странно... Лена, которая снова проводит ночь с Костей... Таня, со своими резкими взглядами, бунтарка, готовая всё переиначить, всё переделать, талантливая, запросто так вот, непонятно из-за чего, готовая затянуть его в постель. У него и вправду уже очень давно не было секса. Он махнул рукой и начал раздеваться...

... После того, как они повеселились всласть, он кончил ей на попку, и начал собираться. «ты уходишь? » - проговорила она. «Да... не хочу, чтобы о нас разговоры пошли... » «Ты боишься? » «Только за тебя... » «Все равно все узнают! » - махнула она рукой. «Не боишься Васю потерять? » «Если он любит, то поймет и останется со мной, а если уйдет, то и не нужен такой. Ревность – это всего лишь пережиток прошлого. » Он снова усмехнулся: «у тебя всё пережиток! Ладно, это не мое дело. Тебя не переубедить всё одно. » «Не переубедить, тут ты прав, а вот тебя я переубедить надеюсь! » «Скажи лучше: зачем ты со мной сегодня? » «Из жалости! Не могу видеть, как ты страдаешь! Ты хороший, а глаза грустные, исстрадавшиеся... » «Вон как, из жалости! А ничего, что я не прошу этой жалости! Танька, запомни: это было в первый и последний раз! » «Я понимаю. Удачи тебе, Сережа! »

... Вася не простил Таню. Узнав об ее измене, он бросил ей в лицо: «не знал я, Таня, что ты такая же шлюха! » «А ты – собственник! Я тебе ничего не обещала! Я тебе не крепостная и не клялась в вечной любви! » «Пусть так, но на третий день изменить... Гадина! » «Не смей так со мной говорить! » «Что дальше?! Будешь с Бородой спать, или с Буяном, или может сразу со всем его экипажем? В три отверстия? » «А если и буду, что ты скажешь? Домостроевец, шовинист! » «А ты просто – социалистическая дура! » Она хлопнула его достаточно сильно по щеке: «ты думай, что говоришь! И не смей трогать святого! » «Давить вас надо, как бешеных собак, сами замутились и других мутите! Гадюка! » «Убирайся к черту! » - внятно сказала она. Он круто развернулся и пошел прочь. Он шел прямо к Сереге. «Слышь ты, гад, ну-ка иди-ка сюда, разговор есть! » Серега, игравший в карты со стрелком своего нового экипажа, сибирским казачком Аникеем Пантелеевым, низеньким и крепким, встал, слегка напрягая мускулы. «Пойдем-ка отойдем! » «Пойдем, что ли! » Они отошли в сторону, за ангары. «Ну, что скажешь, друзяка? » «А что говорить, если ты все знаешь! Наперед говорю – бить себя не дам! » Серега был намного сильнее Васи, и тот это понимал. «Да я не буду тебя бить, руки марать не хочется! Вопрос только – на кой черт тебе это понадобилось? У тебя из-под носа бабу увели, а ты решил на мне отыграться? » «Дурак ты! Разобрался бы сначала со своей бабой, почему она от тебя бегает. Сама предложила, че я, рыжий, отказываться, когда баба предлагает?! Тоже б небось не отказался, коли тебе б Ленка предложила! » «Побожись! » «Да вот те крест, че мне брехать-то! » - он перекрестился. «А че приходил к ней? » «Патрет она с меня писала? » «Патрет писала?! Художница чертова! Ну и черт с ней, с социалистической дурой! Красивая баба, а дура! » «Не дура она! » - проговорил Серега: «могет быть, и права она! » «В чем права? Отнимем и поделим, кого не добили – тех добьем, в этом права?! » «Нет, не в этом! А в том, что неправильно всё устроено. Ну почему я вот с восьми лет на заводе спины не разгибаю, а вон Костя, пилот мой, небось не знает, как гайку на болт навинтить, а денег у него куры не клюют! Где тут справедливость?! » «А, заговорила рабочая жилка? А когда в бой идете, пули, по-твоему, выбирают, в кого попасть – в рабочего или в дворянина?! » «Я против Кости не имею ничего, я это так... Я в принципе! А сколько таких богатеев, которые и на фронт не идут, в тылу присосались як те пиявки, грабют солдат и наживаются, или вовсе откупились от службы! Что, справедливо это!? » «Не знаю я! И не хочу знать! Мое дело малое – выпить, в картишки перекинуться, девочку найти себе покрасивше, штурманить нормально, пока война, а там поглядим. А если тебе нравится такими вопросами бошку свою забивать, так забивай, но меня не трогай! » «Рад бы не забивать, да приходится... А вот если будет выбор, за кого – за них или за дворян, за кого пойдешь? В кого стрелять будешь? » «Да не буду я стрелять! Сразу тогда свалю отсюда, и все дела! » «А если погонят? » «Как погонят? Я что им, скотина что ли какая? » «А как на войну погнали на эту, также вот? » «На эту войну я сам пошел, так как все пошли! В своих стрелять не буду! » «Тогда вот тебя и расстреляют! » «Слушай, вот когда будет такое дело, тогда и думать будем! А пока своих думок хватает! » - отмазался Вася от ответа. Он ушел, а Серега остался при своих вопросах, неразрешенных и неразрешимых...

... С Костей он так и не смог сойтись. Они несколько раз летали с ним на задание. Однако в пути всё больше молчали. но однажды все же Костя после некоторой выпивки обратился к нему: «Поговорим, Сергей! » «Ну, давай! » «Слушай, злишься на меня за Ленку? » «А ты думаешь? » «А че злишься? Она сама меня выбрала! Тут, брат, каждый за себя! Короче, слушай! Ты все-таки свой кореш! Так вот что, коли хочешь, можешь вернуть ее себе, я уж с ней натешился, устали друг от друга... Она меня не любит, да и мне так была нужна, для разнообразия нашей скучной летной жизни. Просто маловато баб у нас, было бы хотя бы два, а лучше три женских экипажа, было бы куда веселее, на всех бы хватило. А так – баб всего три штучки, и одна из них совсем не про нашу честь, а любови энтой самой всем хочется. Так что по справедливости, больше не буду тебе мешать, гуляй с ней, я не буду влезать! Кстати, она в постели очень даже! » «Ты все сказал? » «Ну, всё! » «А теперь ты меня выслушай! Она чего тебе, игрушка, поиграл сам, передал другому! Повеселился, потешился, и бросил ее! Гаденыш! » «Ты че сказал! » - оба встали резко и стояли друг против друга. «Не пугай, ваше благородие, и не пучь глаза, не впечатляет! » - проговорил Серега с усмешкой. «Ваше благородие?! Это как понимать?! » «А так... Думаешь, я пыль и холоп, и в морду тебе не дам, коли чо? Да вертел я тебя на х*ю, за Ленку убил бы! » «Чего ж не убил?! » «Руки марать не хотелось! » «Так замарай! » Они стояли и глядели друг на друга, с ненавистью сжимая кулаки. «Успокойся и сядь! Сядь, говорю! » - повелительно проговорил Костя: «покричали, побуянили, теперь давай нормально поговорим! » Серега сел, но под щеками продолжали ходить желваки, а глаза сверкали от злобы. «Ты говоришь вот, что я к Ленке как к игрушке? А кто она, если посудить здраво? Я ее поманил, она и побежала за мной! Выиграл бы я тогда в кадриль, она б тоже моя была с потрохами вся! Не могу я к ней относиться, как к Пушкинской Татьяне. Она хорошая девка, но не Татьяна! Кошка она! » «Не знаю я никакой Татьяны Пушкинской, и знать не желаю. А Лена страдала после той ночи с Терентьевым, ты в глаза ее посмотри! Я ее из болота вытянуть хотел, со мной бы она опять человеком стала, а ты ее обратно затянул в болото! » «Ну, сучка не захочет – кобель не вскочит. Хочешь – вытягивай ее теперь, препятствий чинить не буду! » «Ну и сволочной же ты! » «Какой есть! Теперь не о том хочу с тобой поговорить! что ты там про холопов говорил и про «ваше Благородие? » «То и говорил, что я рабочий, а ты – барин! » «У нас вообще-то крепостного права давно нет, если ты забыл! Ты это брось! Мы оба – пилоты, а кто мы там, крестьяне, рабочие, дворяне, разночинцы – это дело десятое! У нас летное братство, понимаешь ты это? Или не понимаешь? » «Понимаю, да только что-то последнее время в этом братстве трещинки завиднелись! » «А ты не подумал, что из-за тебя трещинки эти? С Гришей и Никитой поссорился, а парни мировые, с Васьком, тоже между прочим из-за бабы, расплевался, теперь со мной... Ты смотри, брат, уж не социалист ли ты? » «А если и так, то что?! » «Ты это дело брось! Я так понимаю, кто-то из нашей братии на тебя воздействует, я даже имею предположение, кто, но я не филер[20] и потому просто скажу: не верь ихним бредням! Ими жиды рулят, а им одного надо – стравить русский народ и править над ним! Так что ты эти напоминания о холопстве брось! Ты летчик, самое вольное существо на свете! » «А ты мне командовать решил, что мне делать? Если тебе будет проще, я не социалист! Но и кое в чем с ними согласен! А с тобой, Константин, не собираюсь больше дела иметь, после твоих слов о Ленке! Я хоть думал, ты серьезно с ней намерен, а ты вон как, поиграться решил! Да ты после этого хуже Терентьева! И летать с тобой не буду! » «Проси перевода в другую часть, ты не летчик! » - проговорил сухо Костя. «Я – один из лучших штурманов, и просить перевода не намерен! » «ну, и к кому пойдешь? » «К любому, только не к тебе! »

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒