|
|||
Глава шестнадцатая
Чарльз оказался весьма бестактен, не придя в сознание вовремя, чтобы утешить собравшихся на крестины гостей. Покидая непривычно тихий дом, Росс запечатлел в памяти образ укачивающей младенца тетушки Агаты, а по морщинке на ее подбородке стекала тоненькая струйка слюны, когда она бормотала: - Конечно, это предзнаменование. Интересно, что же оно принесет. Однако на пути домой мысли Росса занимали не болезнь Чарльза или будущее Джеффри Чарльза. В Нампаре готовились к зиме, срубая ветки вязов на дрова. Выбрали одно дерево, чьи корни после осенних ветров весьма ненадежно держались в мягкой почве возле ручья. Джуд Пэйнтер с Джеком Кобблдиком привязали веревку к одной из высоких веток и пилили ствол двуручной пилой. Поработав пару минут, они отходили и тянули за веревку, проверяя, не поддастся ли дерево. Остальные домочадцы вышли в вечерние сумерки, чтобы понаблюдать. Демельза всё порхала вокруг, пытаясь помочь. Пруди же, скрестив свои сильные руки, похожие на узловатые корни дерева, стояла рядом и давала непрошеные советы. Она обернулась к Россу, нахмурив густые брови. - Я заберу кобылку. Как прошли крестины-то? Глотнули элю? А кроха-то, радость ихняя, похож на Фрэнсиса? - Похож. Что с Демельзой? - В своей стихии. Я все твержу Джуду, что накличет девка на себя беду своим поведеньицем-то. Она такая, после того как папаша ейный ушел. - Ее отец? Что ему здесь понадобилось? - Не прошло и полчаса с вашего ухода, как он заявился. В этот раз сама трезвость и в выходных бриджах. " Хочу дочурку повидать" - заявил, тихий такой, как старый медведь. Ну она и вышла, запинаясь, из дому к нему навстречу. - Ну и? - Вы не с той стороны-то тянете, - подала совет Пруди голосом органной трубы. - Да не свалится оно, если будете, как возле майского дерева хороводы-то вертеть. К счастью, ответ Джуда отнес ветер. Росс медленно пошел к ним, и Демельза вприпрыжку побежала ему навстречу, что делала лишь в приподнятом настроении. Так все-таки разлука растопила сердце, и отец с дочерью наконец-таки воссоединились. Конечно, ей захочется вернуться домой, и беспочвенным злостным сплетням будет положен конец. - Оно не упадет, - произнесла Демельза, повернувшись, когда дошла до Росса. Откинув прядь, она посмотрела на дерево. - Оно сильней, чем мы подозревали. Глупые злостные сплетни. Злонамеренные и пустые, грязные сплетни. Стоило свернуть Полли Чоук её тощую никчемную шею. Пусть Элизабет ему и не досталась, но он еще не пал так низко, чтобы соблазнить свою же кухарку. Уж кого-кого, но Демельзу, чье грязное, худенькое детское тельце он поливал холодной водой, когда она пришла к ним не так уж давно. С тех пор она подросла. Росс подозревал, что в сознании местных сплетников просто не укладывается мысль, что сын Джошуа может вести холостяцкую жизнь. У некоторых женщин мозги, как сточная канава; если нет грязи, так им нужно ее создать. Демельза вздрогнула и неловко на него посмотрела, словно почувствовав, что он ее изучает. Она напоминала ему норовистого жеребенка, со своими длинными ногами и упрямым взглядом. Когда она была в одном из своих настроеньиц, как называла их Пруди, то от нее всего можно было ожидать. - Приходил твой отец, - сказал он. Лицо Демельзы просветлело. - Дааа! Я с ним помирилась. Я так рада! - взгляд её изменился, когда она попыталась прочесть выражение лица Росса. - Я неправильно поступила? - Конечно же, правильно. Когда он хочет, чтобы ты вернулась? - Желай он этого, разве смогла бы я с ним примириться? - Демельза довольно рассмеялась легким, заразительным смехом. - Он не хочет, чтобы я возвращалась, потому что женился. В прошлый понедельник он привел вторую жену! Так что теперь он готов быть добряком, и мне не придется думать каждую ночь, как там поживает братец Люк, или не скучает ли по мне братик Джек. Вдова Чегвидден присмотрит за ним получше меня. Она методистка и проследит, чтобы всё было в порядке. - Хм, - кашлянул Росс. Значит, он так и не избавится от своей подопечной. - Полагаю, она думает, что ей удастся исправить отца. Она верит, что сможет сделать его трезвенником. Вот только, сдается мне, тут она обожжется. Двое мужчин, пару минут поработав пилой, торжественно подошли к концу веревки и принялись тянуть. Росс, навалившись, присоединился к ним. Упрямая душа Росса была довольна тем, что ему не выпал легкий способ справиться с этими непристойными сплетнями. Пусть себе брешут, пока языки у них не отвалятся. Но, несомненно, Элизабет не поверит подобным слухам. Он с усилием дернул веревку, и она оборвалась как раз там, где была привязана к ветке дерева. Росс вместе с Джудом и Джеком плюхнулся на землю. Гаррик, который гонялся за кроликами и пропустил всё веселье, примчался из долины и юлил вокруг мужчин, а когда Джуд опустился на колени, начал лизать ему лицо. - Черт бы побрал эту проклятущую суку! - сплюнув, проворчал Джуд. - Ну и на гниль же ты полагаешься - сказал Росс. - Где ты только ее раздобыл? - В библиотеке... - У неё только один конец сгнил, - заметила Демельза. - Остальное сгодится. Она подобрала веревку и стала карабкаться по дереву, как игривый котенок. - Вернись! - велел Росс. - Она и в первый раз её привязала, - произнес Джуд и попытался пинком достать Гаррика. - Это не ее дело, но теперь... - Росс подошел ближе. - Демельза! Спускайся! На этот раз она его услышала и остановилась, выглянув из-за ветвей. - В чем дело? Я почти добралась. - Тогда завяжи её и спускайся. - Я завяжу ее на ветке повыше. Демельза поставила ногу наверх и вскарабкалась на пару футов повыше. - Спускайся! Но тут раздался зловещий треск. - Поберегись! - закричал Джуд. Демельза замерла и посмотрела вниз, как никогда напомнив потерявшую под собой опору кошку. Когда дерево начало падать, она завизжала. Росс отскочил в сторону. Дерево упало с гулким стуком, словно съехала вниз целая крыша из сланцевой черепицы. Раздался удар, и затем воцарилась тишина. Росс метнулся к дереву, но не смог подобраться к стволу из-за раскинувшихся ветвей. Внезапно из самой гущи листвы вынырнула Демельза и начала выбираться, раздвигая в сторону ветки. Со стороны конюшни показалась размахивающая руками Пруди с криками. - О Господи! Лопни мои глаза! Джек Кобблдик добрался со своей стороны до девушки первым. Им пришлось отрубить несколько небольших веток, чтобы высвободить одежду Демельзы. Она выползла со смехом. Руки её были в царапинах, коленки кровоточили, а одна лодыжка вся исполосована, но других увечий она не получила. Росс сердито на нее посмотрел. - Впредь будешь слушаться меня. Мне не нужны сломанные руки или ноги. Под взглядом Росс её смех оборвался. - Да, - она слизнула кровь с ладони и бросила взгляд на платье. - Боже мой, да я всё платье изодрала, - она повернула шею под невообразимым углом, стараясь осмотреть спину. - Забери дитя и дай ей что-нибудь, чем перевязать раны, - сказал Росс Пруди. - Теперь я за нее в ответе. *** А в Тренвит-хаусе праздничный вечер близился к завершению. Когда отбыли гости, которые не оставались на ночь, дом погрузился в уныние и забвение. Безветренная погода и ярко алеющие угли камина сделали зал непривычно уютным, и на пяти мягких стульях с высокой спинкой полукругом восседали родственники, потягивая портвейн. Наверху на большой кровати под балдахином Чарльз Полдарк у порога смерти судорожно глотал спертый воздух, единственное средство, которое оставила ему медицина. В соседней комнате западного крыла Джеффри Чарльз, у порога своей жизни, впитывал в себя материнское молоко, альтернативу которому научная медицина еще не нашла. В течение последнего месяца Элизабет пережила всевозможные потрясения. Рождение ребенка оказалось главным событием всей её жизни, и, глядя на кучерявую макушку светлой головки Джеффри Чарльза, прижатую к её белой коже, она преисполнилась трепетным чувством гордости, достоинства и счастья. После рождения сына смысл ее жизни изменился. Она приняла, с радостью ухватилась за пожизненный материнский долг, гордую и всепоглощающую обязанность, на фоне которой меркнут все обычные обязательства. После длительного периода сильного упадка сил она внезапно начала поправляться, и уже на прошлой неделе чувствовала себя привычно здоровой. Но она осталась рассеянной и ленивой, радуясь возможности полежать и подумать о сыне, наблюдая, как тот спит в её объятиях. Элизабет крайне огорчало, что, оставаясь в постели, она перекладывала все заботы на плечи Верити, но не могла собраться с духом, чтобы рассеять чары праздности и привычно хлопотать по дому. Она просто не могла переносить расставание с сыном. Этим вечером она лежала, прислушиваясь к шагам, раздававшимся в старом доме. За время своей болезни Элизабет, обладавшая острым слухом, изучила каждый звук; любая распахнутая дверь звучала по-своему: дисканты и басы ржавых петель, щелчки и лязг всевозможных щеколд, скрип отошедших половиц или пола, незастеленного коврами. Так что она могла проследить передвижение любого домочадца в западном крыле дома. Миссис Табб принесла ей ужин: ломтик грудки каплуна, вкрутую сваренное яйцо и стакан теплого молока. К девяти часам пришла Верити и посидела с ней десять минут. Верити вполне удалось справиться со своим разочарованием, подумалось Элизабет. Она стала чуточку тише, чуть больше занята делами по хозяйству. Верити обладала восхитительной силой ума и уверенностью в своих силах. Элизабет была признательна ей за стойкость духа. Сама она ошибочно полагала, что ей недостает этих качеств, и восхищалась ими в Верити. Отец дважды открыл глаза, сказала ей Верити, и удалось заставить его сделать глоток бренди. Он никого не узнает, но уже засыпает легче, что внушает надежду. Она собирается сидеть при нем, на случай, если ему что-то понадобится. Подремать она успеет в его кресле. В десять часов поднялась миссис Чайновет и настояла на том, чтобы пожелать дочери спокойной ночи. Она так пылко говорила про бедного Чарльза, что разбудила его внука. А затем, что особенно ненавидела Элизабет, продолжила говорить, пока Элизабет кормила сына. Но наконец она ушла, и ребенок заснул. Элизабет растянулась на постели и радостно прислушивалась к шагам Фрэнсиса, раздающимся в соседней комнате. Вскоре он зайдет пожелать ей доброй ночи, а потом её укутают ночь и покой до самого утра. Он вошел, ступая с крайней осторожностью, остановился на мгновение, чтобы взглянуть на спящего ребенка, а затем присел на край кровати и взял Элизабет за руку. - Моя бедная жена как всегда обделена вниманием, - произнес он. - Твой отец не один час без передышки жаловался на Фокса и Шеридана, а ты тут заперта одна, пропустив все прелести разговора. В его подшучивании крылась нотка обиды. Фрэнсис слегка расстроился, когда она рано отправилась спать. Но при виде Элизабет обида растаяла, уступив место любви. Некоторое время они шептались, затем он потянулся к ней и поцеловал. Элизабет бессознательно подставила губы, и только когда его руки обняли ее, поняла, что легким поцелуем дело сегодня не закончится. Спустя мгновение он отодвинулся и озадаченно улыбнулся. - Что-то не так? Она указала на детскую кроватку. - Ты разбудишь его, Фрэнсис. - Ох, он только что поел. И спит крепко. Ты ведь сама мне сказала. - Как отец? - спросила она. - Ему лучше? То, что некоторые этого не понимают... Он пожал плечами, чувствуя, что вел себя неправильно. Он вовсе не радовался тому, что отец слег; как и не был безучастен к возможному исходу, но чувство к ней было чем-то другим. И одно другому не противоречило. Сегодня он отнес ее на руках вниз. Его огорчило, что она исхудала, но он всё же был рад чувствовать тяжесть в хрупкой Элизабет. С того самого мгновения его преследовал запах Элизабет. Прикидываясь, что развлекает гостей, он на самом деле не сводил с нее глаз. - Мне сегодня нехорошо. Болезнь твоего отца очень меня расстроила. Как и всех гордых мужчин, Фрэнсиса задевало, когда его отвергали подобным образом. В такие мгновения он чувствовал себя похотливым школьником. - Ты когда-нибудь почувствуешь себя лучше? - спросил он. - Это нечестно, Фрэнсис. Не по своей же воле я чувствую слабость. - Как и не по моей, - раздражительность, накопившаяся в нем за долгие месяцы воздержания, вырвалась наружу. Как и еще многое другое. - Я заметил, что с Россом сегодня ты не хмурилась и не выглядела слабой. В её глазах вспыхнуло негодование. Сразу же после её ссоры с Россом брошенные им слова нашли в ней отклик и оправдание. Она не получала от него никаких вестей и жалела его. Долгие месяцы своей беременности она большей частью думала о Россе, о его одиночестве, о потухших глазах на изувеченном шрамом лице. Как и все люди, она не могла удержаться от сравнения того, что имела, с тем, что могла получить. - Пожалуйста, только его не впутывай. - Как я могу? - воскликнул он, - если ты сама его не оставляешь. - Что ты хочешь этим сказать? Росс ничего для меня не значит. - Может, ты начала об этом жалеть? - Ты, наверное, пьян, Фрэнсис, раз говоришь со мной подобным тоном. - Так и вертелась вокруг него днем. Росс, сядь со мной рядом. Росс, разве мой малыш не прелесть? Росс, отведай кусочек пирога. Боже мой, сколько суеты. - Ты ведешь себя, как ребенок, - задыхаясь от злости, произнесла Элизабет. Фрэнсис поднялся. - Росс, уверен, не вел бы себя, как ребенок. - Да, уверена, не вел бы. - ответила она, стараясь задеть мужа. Они посмотрели в глаза друг другу. - Пожалуй, слишком откровенно, не считаешь? - сказал Фрэнсис и удалился. Он ворвался в свою комнату и, невзирая ни на спящего малыша, ни на больного, хлопнул дверью. Затем кое-как разделся, побросав одежду на пол, и завалился спать. Он лежал, заложив руки за голову, и не смыкал глаз еще час, пока его не окутал сон. Его терзали разочарование и зависть. Вся его любовь и желание превратились в горечь, пустоту и уныние. И не было рядом никого, чтобы подсказать, что он ошибался в своей ревности к Россу. Не было рядом никого, чтобы сказать, что теперь у него появился еще один и более сильный соперник. Не было никого, чтобы предупредить его о Джеффри Чарльзе.
|
|||
|