Желтоглазый 3 страница

- Совсем другое дело, - хвалю мужчину, и прохожу вперед.

Дозорный садится на колени. Слышу вздох облегчения. Улыбаюсь. Разворачиваюсь и стреляю ему в затылок.

На втором посту играют в домино. Дозорные настолько увлечены партией, что на меня практически не обращают внимание. С передовой ответили, значит все спокойно.

Я плетусь вдоль стены, стараясь как можно дальше пройти от дозорных, и напеваю песню:

Мы не ангелы парень,

Нет, мы не ангелы.

Там на пожаре

Утратили ранги мы

Нету к таким ни любви, ни доверия,

Люди глядят на наличие перьев...

- Эй, - один из постовых, выйдя из игры, поворачивается ко мне, - а ты чего во всем черном ходишь? Прям как смерть, косы только не хватает! - ржет, его подхватывают остальные.

Я улыбаюсь и отвечаю словами все той же песни:

- Твари не ходят в белом!

Снова хохот.

На Кузнецком мосту ко мне прилипает местный мужичек. Такие есть на каждой станции. Из подвида бездельников и пьяниц, живущих мелкими подработками у проходящих путников и торговых караванов. Оценив мое время и свою помощь в горсть патронов, проводник ждет решение.

Я соглашаюсь. К тому же, мужичек разделяет мою ношу, которая к этому времени прилично потяжелела. Старею, быстро выдыхаюсь. Это плохо...

Откинув полог палатки, мы протискиваемся внутрь.

- Гюрза? - смотрю прямо в глаза. В них испуг, значит, попал в цель. - Куда положить? - финальные тонкости.

- К стене, на тюфяк. А кто это? - девушка непонимающе смотрит на меня.

Короткая перепалка фразами, в перерывах между ответами смотрю внимательно на девушку, такое чувство, что это не последняя наша встреча. И снова какая-то тень чего-то неизбежного ложится на мои мысли.

Выхожу из палатки, машинально ответив " Ага" на какую-то фразу.

Задание выполнено.

Долгожданный отдых.

Мясник

Как же могла ты слугу покинуть, добрая госпожа?

Жертву, попавшую в паутину, ведь никому не жаль.

Сирый/блажной/не жилец/калека - сломанный скарабей.

Сумерки Чёрного Человека. Шёпот во тьме: " Убей! "

Ярость не оставила своего раба, моя возлюбленная госпожа, ты была со мной до самого конца. Как же они боялись тебя - я лишь оружие, лезвие твоего разящего кинжала - ты же воплощение их нехитрых ночных кошмаров. Мы бились бок о бок, спина к спине - великая честь для меня. Ты не предала, единственная...

Свой нож я оставил, вернее, потерял в тоннелях. ТАМ, среди исковерканных тел. Зачем он мертвецам? Наверное, пригодится в царстве теней.

Я принимал удары железных прутов на голые руки, вертелся волчком, однако пропускал удар за ударом. Только не ведали враги мои, что ярость сильнее боли, она кладет предательскую суку на обе лопатки. Я смеялся, совсем не ощущая боли, презирая ее, издевался над трусливыми, беспомощными людишками, и с каждой секундой им становилось страшней, ведь испуг и сомнение - худшие союзники. Круг прекратил казавшееся неумолимым наступление - сначала атаковавшие встали, боясь вновь приблизится ко мне, потом и вовсе попятились назад. В " стене" наметились первые бреши. Глупцы, только ярость может победит ярость, пока вы мстили, пока ненавидели меня - шансы были, я бы не выдержал праведного натиска. Теперь - всё, война проиграна - вами - и мне пора в атаку.

Поднырнув под очередной неловкий выпад увесистого на вид лома, я, что есть силы, рванул его на себя и одновременно вниз. Горе-" алебардист", не ожидая подобной прыти с моей стороны, натужно крякнул, охнул и безвольным кулем полетел мне на встречу. Но лома из судорожных рук не выпускал до тех пор, пока инерция не насадила его тело на выставленное мной колено. Незадачливый " вояка" сразу обмяк и беззвучно осел на земь. Теперь я был вооружен. Впрочем, я всегда вооружен, ведь моя госпожа рядом, всегда готова вмешаться и прийти на выручку, это не бездумный, грубый и банальный кусок металла. Это сила, а не орудие. И я знаю разницу... Познаете и вы. Жаль, урок окажется недолгим и болезненным.

Выбирая между мощью и оружием, остановитесь на первом. Однако я не побрезгую любезно одолженным ломом, ярость найдет ему применение - вооруженная мощь, предпочтительней голой силы.

Окружившие меня безликие люди теперь откровенно - не таясь - дрожали, всего один лишь шаг - мой шаг - и они побросают бесполезное железо и побегут от одинокого, но несгибаемого, внушающего суеверный ужас путника. Что у вас в голове, о чем вы, бывшие мужики - а ныне трусливые тряпки - думаете, как оправдываетесь перед собой: " заклятый", " непобедимый", " зачарованный"?

Да бросьте, не тешьте свое уязвленное по самые гланды самолюбие, позорно обгадившись перед безоружным человеком, не стоит пытаться сохранить " лицо"...

В эту секунду, когда я уже упивался близкой победой, из-за спин оробевших " загоняльщиков" выступил невысокий, плотный человек, совершенно лишенный растительности на голове. В резких, порывистых движениях его ощущалась безграничная уверенность - в себе, в своих поступках, в собственной непререкаемой правоте. Кто-то выдохнул сдавленным полушепотом " Судья". Я услышал и поверил - " Судья", именно так, с заглавной буквы. Опасный противник.

Его угрожающий облик портили совершенно гротескные очки в толстой роговой оправе. На огромном, лысом, чуть ли не буйволином черепе они смотрелись глупой и неуместной шуткой проказника-ребенка.

Однако, заглянув в глаза судьи - стало не до шуток. Они светились Яростью, такой отчаянной и зримой, что меня мгновенно бросило в жар. А еще я почувствовал острый приступ ревности - к моей госпоже...

Мой противник сделал едва уловимое, но властное движение рукой и хриплым низким голосом скомандовал: " Сети, быстро".

***

Сети оказались ловчее меня, я бился и извивался как выброшенная на берег рыба, однако собственная сила обернулась против " хозяина" и я лишь запутывался в паутине из тонких, обжигающе острых веревок.

Лысый " паук" поймал меня. И почему-то не добил сразу. Но уж точно не из жалости.

Очнулся я от дикой боли - мерзкая тварь в отсутствии моей покровительницы отомстила и оторвалась по полной. Все тело захлебывалось от беззвучного, отчаянного крика. Несколько ребер однозначно были сломаны, рук я не чувствовал вовсе (наверное это и к лучшему), зато их иссиня-черный цвет говорил о многом и обещал море " приятных" болевых ощущений в будущем. Ныли спина и живот, раскалывалась голова, ноги вовсе не разгибались. Во рту ощущался устойчиво соленый вкус собственной крови, нескольких зубов, кажется, не хватало. Глаза заплыли и внешний мир наблюдался сквозь тоненькие щелочки.

Вокруг царил полумрак. Где-то далеко вверху, наверное под потолком неведомого помещения слабо мерцал одинокий огонек - то ли свеча, то ли небольшой факел. Повернуть голову и точно рассмотреть источник не было никакой возможности, шея взбунтовалась и послала в мозг такой сокрушающе однозначный импульс, что всяческое любопытство тут же было забыто.

Я в " отличной" физической форме... Ощущаю каждый внутренний орган, чувствую мельчайшее сокращение мышц... Даже ток крови отдается мучительной болью в голове и ушах, биение сердца заставляет " истонченные" от мигрени виски пульсировать в нервном, рваном ритме, тяжелое, сбивчивое дыхание истязает сломанные ребра.

Что же такое мерцает под потолком? Всполохи давят мне на глаза, убивают мозг. Прекратите пытку, прекратите!

***

Не знаю, сколько времени провел здесь. Сознание вновь и вновь ускользало и проваливалось в неведомые пустоши - пропасти без дна. Приходили какие то люди, о чем-то спрашивали - куча ненужных и глупых вопросов. Голоса сквозь стену тишины, силуэты в непроглядном мраке. Здесь нет движения светил, под землей всегда поздний вечер в зареве чадящих факелов. В моей темнице - глубокая ночь, с утра до вечера - без забытых восходов и вечных закатов. Власть темноты - непререкаемой, всесильной. Безжалостная воительница, навсегда победившая свет. Я больше не различал мерцания под потолком, оно выпито, поглощено всегда голодной мглой.

Мне не страшно и даже почти не больно. Темная колыбель приняла израненное тело в свои нежные объятия. Здесь уютно - чувство вселенского покоя - не ускользающая иллюзия бытия, а монолитное непоколебимое Ничто.

Однажды приходил Белоснежный человек - сияющий как ангел. Он пытался нарушить мое священное единение с темнотой. Мне привиделось его злое и усталое лицо - и я понял в тот же миг, что узрел не лик посланника небес, а лишь его жалкое земное отражение, пародию на святость.

Белоснежный призрак бил меня по лицу, дурманил странными потусторонними запахами, терзал бесчувственное тело длинными иглами, наполненными бесцветными жидкостями. Мне хотелось рассмеяться ему прямо в мутные глаза, прогнать как наваждение - нелепое, надоевшее, но он не уходил, плодя бессмысленную тщету.

Наконец пришло время ничего не значащих, рассыпающихся в пыль слов: " Не жилец, раны не совместимы с... "

Белесая, колеблющаяся мгла со злым лицом обернулась пеплом и порыв ветра унес не родившийся смысл обреченных фраз.

Тьма готовила меня к таинству Перехода. Бренность и суета не могли проникнуть под черный, укутавший меня саван. Я смотрел и видел. Бездна. Ждущая. Зовущая.

***

Вмешался Янтарный человек, состоящий из одних лишь пылающих глаз. Его взгляд пронзил плоть тьмы, разрезал ее испепеляющим лучом, исполинским маяком озарив мне путь наверх - со дна пропасти. Но я уже не хочу. Не тревожь, прошу. Мне нужно в самый низ - в глубину моей павшей души. Путь предначертан, линии Судьба оборвались и дальше ждет только Нисхождение. Миллиарды ступеней по дороге в ад.

Свистящий шепот Янтарного человека доносится до моих больше не существующих ушей, выводит из дрёмы разум, будит иссякшие чувства.

" Убить".

" Убить её".

" Убить".

Речитатив приказов - безусловных, несомненных, окутанных тайной.

- Но я умер.

" Убить".

- Меня больше нет.

" Убить её".

- Я принадлежу пустоте.

" Убить".

Убить... маленькую женщину по имени Катя. Знание, пришедшее из ниоткуда. Выжжено янтарным огнем на сетчатке моих ослепших глаз.

***

Последним пришел Черный человек, порожденный молчанием. Он вел меня скрытыми путями, сквозь холод убегающих в неизвестность тоннелей. Я чувствовал непрерывное движение, пульсацию растворяющихся во тьме стен. Над головой непрерывно проносились чужие светила, раскачивающиеся от неожиданных порывов звездного ветра - мощь атомных ядер, заключенных в стеклянные сферы. Мне даже привиделась разорванная спираль извечного Времени, сокрытого в одном из угасших солнц... Долгое путешествие сквозь тени и свет творит причудливые парадоксы.

Я слагал из нерожденных звуков молитвы, из шелеста непокорного, загнанного в узкие подземные ходы воздуха возникали сакральные слова - я призывал свою госпожу. И она услышала.

***

Я завис меж двух миров. Черный человек вез куда-то мое еще сопротивляющееся тело, которое изо всех сил пыталось дышать, сокращать мышцы яростно борющегося за жизнь сердца - молодой организм не собирался сдаваться.

Я, давно утративший личность, воспоминания, да и само странное, неподдающееся описанию " Я", лишь с грустью смотрел на эти отчаянные попытки - жизнь, земля, отпустите меня, не невольте, не держите. Но вы опутали мою бесцветную, грешную душу железными цепями и тащите вслед за телом... Куда, зачем?

Иногда я приходил в сознание и умирал от боли. Звал давно забытых друзей, проклинал неведомых врагов. Черный человек жутко злился, затыкал мне рот - иногда умоляя стонать потише, но чаще взрываясь от гнева. Он не был моим другом, не был и врагом, всего лишь наемник, доставляющий беспокойный груз по назначению. Мне было жаль Черного человека, я разрушал его напрасные попытки спрятаться за темнотой, укрыться в тишине, прокрасться в тени. Боль сильнее осторожности, сильнее моего молчания - предательские крики и стоны, прорывающиеся сквозь плотно сомкнутые уста, выдавали нас с головой. Однажды я услышал шум перестрелки и злую - сквозь зубы - брань Черного...

А потом появилась Она. Я сразу узнал мою покровительницу, хоть и не видел раньше ее во плоти. Темный ангел в абрисе яркого, пылающего света - она будто вышла из адского пламени! Строгий взгляд изумрудных глаз, подернутых пеленой глубокой печали и сочувствия.

- Госпожа? - губы не слушались, из пересохшего горла вырывался свистящий хрип.

Я поймал ее мимолетную, тающую в воздухе улыбку... Вокруг никого и ничего - только мы вдвоем - сознание заволакивалось непроглядным туманом и исчезало, лишь грустный, прекрасный лик всегда оставался перед закрытыми глазами... " Госпожа".

Она всегда будет со мной. Я верил, я знал. Чувствовал прикосновения и постоянное, неотлучное присутствие - каждый миг, каждую невесомую секунду! Я - долгожданный гость в чертогах Ярости, возлюбленный раб... Нежная и всепонимающая улыбка... мудрые глаза, в которых прощение и обещание, вызов и непередаваемая, сокрушительная сила - больше ничего не существует, а мне и не надо, лишь касаться взглядом, упиваться минутами и веками Единения... Госпожа!

Иногда она осторожно проводила рукой по моим волосам и что-то шептала на ухо. Слова тщетны и мимолетны, они рассыпались слогами и буквами и кружились вокруг нас сказочным хороводом... Она смеялась, а я познавал нечто, чему нет названия, погружался в нескончаемую, пьянящую эйфорию. И в тот миг, когда душа, трепеща от невыносимого, запредельного восторга, готова была взлететь, меня охватывал дикий, первородный ужас и я молил: " Только не покидай! Не оставляй! "

И Она гладила меня - успокаивающе, легкими, почти невесомыми движениями изящных, неземных рук. И становилось спокойно-спокойно, будто моей головы коснулся ангел. Я больше не проваливался в бездонные глубины неизвестности. Редкие минуты бодрствования сменялись безмятежными и очень сладкими снами. В моей душе установился мир.

А потом моя госпожа исчезла.

Гюрза

Послужила одной, послужи и второй из сестёр.

И не дрогнет рука, и твой скальпель, как прежде, остёр.

И спешить ни к чему - время есть ещё, как ни крути.

И на кончик иглы ангелиная стая летит.

И ты справишься. Ты не должна в этот раз не суметь

Уцепиться за жизнь, укротив вездесущую смерть.

Ну что ж, сиди-не-сиди - высидеть здесь ничего не удастся. Надо что-то делать, и в первую очередь решить: бежать сейчас или выждать время, чтобы усыпить бдительность наблюдателя? В том, что за мной наблюдают сомневаться не приходилось. Во всяком случае, так поступил бы умный человек, а недооценивать моих противников было бы глупо.

Вопрос " остаться и сотрудничать" не обсуждался. Предложения примкнуть то к этой, то к той группе поступали регулярно, и решительно отклонялись в более-менее грубой форме. Предлагавшие злились, обижались, угрожали, но потом все же соглашались оставить меня в покое, так как, в конечном счете, я была нужна им в рабочем виде. В глазах желтоглазого я прочла свой приговор. Ему были без надобности аккуратно зашитые раны. Ему были без надобности отравленные патроны. А тогда у меня оставалась только жизнь, за которой - я чувствовала это! - он и пришел. И хотя намек был брошен: " вы интересны нашей организации", - это попахивало достаточно неловкой приманкой. Наверное, кто-то мог угодить в эту ловушку, но только не я.

По какой-то причине он не захотел убить меня тут, за столом. По какой-то причине он хотел продлить мою агонию. Бесполезно было гадать: за чью жизнь он пришел предъявить счет. Наверное, он имел на это право...

Да, бежать, и как можно скорее!

- Что ж, твой интересный, ушел, не попрощался? - спросила Алевтина, подойдя забрать тарелки. - Поссорились?

- Не договорились...

- Ну, не расстраивайся! Еще встретитесь...

" Типун тебе на язык, глупая баба! " подумала я мрачно, но улыбнулась и, забрав коробку с дурацкими цветами, спокойно направилась к себе. Если будут потом выяснять, что да как - все скажут, что выглядела как обычно.

Так. Теперь надо подумать. Без суеты. Что брать с собой, что бросать? Конечно, продумано все было давно и до мелочей - немудрено, когда живешь как на вулкане. Инструменты, это главное. И это компактный, хотя увесистый сверток. Потом медицинские иглы, катушка шелковых ниток, пара зажимов... Это все пойдет в разгрузку, сверху свободный свитер, потом рюкзак. Огнестрельного оружия у меня не было, да я его и не любила. Ну что такое, в самом деле, автомат в руках женщины? Он вызывает только одно желание: отобрать. Поэтому, куда надежнее пара обработанных смертоносным составом скальпелей - легкая царапина и любой громила через несколько секунд перестает дышать... Наверное, некая сила, заключенная в имени, вела меня по жизни, как и мою знаменитую тезку. Екатерину Медичи, флорентийку, а вы о ком подумали?

А вот и пришло время применить давно измысленный способ транспортировать ампулы. Для этого я однажды выменяла слегка потрепанный, но еще прочный ватник, который не привлекая лишнего внимания должен послужить сейфом. Набить в рукава упаковки с отравой, затянуть внизу специально пришитые ремешки, а в случае чего бросить эту рухлядь на голый пол, так на нем и поспать удастся. Ах, да, конечно же, еще фонарик. И запасные батарейки. Я окинула взглядом периметр палатки. Жаль, конечно, бросать так много полезных и удобных предметов, но с другой стороны, на тот свет с собой все равно ничего не возьмешь...

В рюкзак смену одежды, ботинки, две пластиковых бутылки с водой, и самую главную деталь маскировки блондинистый парик. Он совершенно менял мою нормальную внешность, хотя по-своему привлекал внимание. Ага, но через некоторое время его нужно будет перекрасить черными чернилами и след привлекательной блондинки остынет. А еще ж можно и налысо побриться... Еще побегаем, желтоглазик!

Я попыталась представить себе этого человека умирающим у моих ног, но образ не хотел оживать, напротив, его глаза смотрели на меня сверху, с нехорошим прищуром.

Сначала шорохи, а потом явственное сопенье за дверью заставили меня затаить дыхание. " Неужели так скоро... за мной?.. Дьявол, надо было уходить сразу! "

Полог откинули и в палатку спиной протиснулась высокая фигура в длинном балахоне, до дрожи напомнившая мне картинки с изображением смерти. А когда капюшон сполз с ее головы стало еще страшнее: три жутких продольных шрама слева и один справа, начинавшиеся повыше ушей, сводились на затылке, как-будто чья-то огромная лапа пыталась отвинтить эту коротко остриженную голову. Человек что-то держал, напрягая обе руки, и ему помогал какой-то мужичонка с нашей станции, лентяй из тех, кто вечно крутится на платформе, в поисках подработка " подай-принеси". Оказывается, они тащили раненного.

- Куда положить? - прозвучал деловой вопрос.

- К стене, на тюфяк. А кто это? - сказала я, боясь поверить в отсрочку: вошедший не был моим желтоглазым знакомцем.

- Понятия не имею. А что, это так важно? Если без имени, ты дыру в его башке зашить не сможешь? - съязвил мужчина, достаточно небрежно обращаясь со своей стонущей ношей.

-И сколько же будешь платить за этого безымянного? - меня начинала разбирать злость на такое бесцеремонное вторжение. - Здесь, знаешь ли, не богадельня!

- Мое дело доставка. А как да сколько, ты с заказчиками будешь выяснять. Хотя мне сказали, что с тобой сегодня утром уже расплатились. Забыла, Гюрза? - он хлестко выплюнут мою кличку в определенных кругах и посмотрел на меня в упор, нагло, с необычной внимательностью, как будто хотел запомнить мельчайшие детали.

" Значит, все же они... " это было подозрительно, это переворачивало с ног на голову всю тщательно выверенную стратегию. Значит, нечего бояться? Значит, был обычный наезд и меня хотят просто принудить к бесплатному сотрудничеству? Во всяком случае, несколько дней еще есть. Чуть-чуть времени на раздумья. Подумаем...

- В таком случае, вали отсюда. Передай, что заказ принят.

- Ага, - прозвучало уже за порогом, снаружи.

Так, теперь надо осмотреть что за подарок тут нарисовался. Взяв керосиновую лампу и открутив пламя фитилька поярче, я подошла к тюфяку. Вопреки врожденному цинизму, помноженному на беспредел последних лет, у меня росла жалость к раненным. Почти суеверное сочувствие. Может быть, оттого, что казалось: спасенные мною будут заступниками перед убитыми с моей помощью. И тех и других набиралось уже на небольшую армию.

Мужчина, лежавший в неудобной позе - как бросили - был невысоким и очень худым. Темные, но уже с проседью волосы, слипшиеся от засохшей крови, делали его возраст непонятным, может быть и 30, и 40. Его лицо под запекшейся коркой было искажено гримасой страдания. Он часто и хрипло стонал, и весь вид его говорил о крайней степени измученности.

Только теперь я осознала, что в палатке есть еще кто-то кроме нас двоих: возле самого выхода неподвижно стоял давешний лентяй.

- Ты что тут жмешься? Бери ведро, поди воды теплой принеси. Да мигом давай! Смотри у меня! - прикрикнула я на мужичонку. - И, как тебя, эй?

- Васькой кличут... Как твоего бывшего!

Вот наглость! Значит уже все на этой кретинской платформе обсуждают мою неудавшуюся семейную жизнь. Ну и ладно, вскоре, черт возьми, кино у вас закончится.

После двойного обезболивающего укола, превратившего ночного гостя в безвольную вялую куклу, мы с Васькой смогли отмыть кровь, выбросить грязные вонючие тряпки, в которые был замотан больной, перебинтовать сломанные ребра, обработать бесконечные ушибы, ссадины и порезы, а напоследок прощупать широкую рану на голове (счастливец, чудо, что череп не проломили! ) и зашить расползающиеся края. Вскоре я отпустила своего новоявленного медбрата, договорившись, что за 10 патронов он придет и завтра помочь, после чего осталась вдвоем с пациентом.

С уверенностью можно было сказать, что у него сильнейшее сотрясение мозга. Он бредил, невнятно звал какую-то госпожу, но простейшие вопросы: " Как тебя зовут? Откуда ты? Что произошло? " оставались без ответа. Светлосерые глаза его блуждали и закатывались, горячие губы двигались, а лицо, с правильными чертами, изредка, как вспышкой, озарялось исступленной улыбкой. Тогда низким хриплым голосом он произносил путанные слова, бессмысленные фразы. Иногда судорожно ловил мои руки. Иногда хмурился, и тогда узкое костистое лицо, с изящного рисунка ушами, плотно прижатыми к черепу, становилось бесконечно хищным, безумным и опасным.

Что я могла сделать? В прежние времена - томографию мозга, рентген грудной клетки. А теперь - только гладить его короткие волосы, шептать бестолковые слова и каждый час давать растолченные, размешанные в воде обезболивающие и успокоительные. У меня был некоторый неприкосновенный запас драгоценных лекарств, но сейчас беречь их не было никакого смысла: все равно забрать с собой не получится.

Как повернутся дела, если он все-таки умрет? Насколько этот странный человек нужен и дорог не менее странному желтоглазому? Неизвестно... Хорошо, тогда спросим по-другому: стоит ли менять планы побега? Нет! Тут все было ясно - выждать день-другой и исчезнуть. И без того уже каждый нерв, протянутый к шестому чувству, дрожал от страха и нетерпения, подталкивая тело сорваться с места и уйти в темный тоннель. Но бросить сейчас человека, лежащего на тюфяке было невозможно. Еще день-другой...

Пора было хоть ненадолго прилечь, " о! вот испытаю, кстати ватник" пронеслась затухающая сонная мысль.

Проснулась я с дикой головной болью и судорогой в ноге - затекла от согнутого положения. Внизу у пола скопился тяжелый дух болезни, пропитавший воздух палатки. Вот к чему я так и не смогла притерпеться за долгие годы жизни в метро - так это к запаху грязи, который был везде, где жили люди. Только в тоннелях можно было от него отдохнуть.

Безымянный, к моему удивлению, был еще жив, хотя вопрос о продолжении его существования все еще оставался открытым. Но бредил он уже не так бурно, как вчера. В углу палатки горела лампочка - рабочий день давно начался. Я прикинула - не будет ли свет раздражать глаза пациента, но решила, что она для этого слишком тусклая.

Жаждущий заработать свои 10 патронов вчерашний Васька, уже ждал моего пробуждения, сидя за порогом.

- Давай-ка, помоги ему, через 15 минут буду. Вот, переодень ему рубашку. И не балуй у меня, Васька, а то в кота превращу, - я сжала кулаки и грозно сдвинула брови. - Если что, так и на Полянке не спрячешься!

" Господи, что за жизнь... зачем оно... чего за это цепляться? Бросить все к чертям... взять скальпель - маленькая царапина, и пропадайте вы тут пропадом... " опалила вдруг, накатившая волной, шальная слабость, но в этот раз мне удалось тут же стряхнуть ненавистную жалость к себе. " После, после будешь сопли разминать, сейчас времени нет! "

В виду близкого побега можно было позволить себе роскошь внеочередного похода в душ - когда еще следующий раз будет? Поэтому я оставила мужчин решать проблемы мужского туалета, а сама, захватив полотенце и еще раз показав Ваське кулак, отправилась к единственной на нашей станции подсобке, в которой была горячая вода и поэтому она была превращена в баню.

Через полчаса я подходила к своей палатке, как всегда испытывая блаженное чувство собственной чистоты и, по контрасту удвоившееся, зловоние окружающего мира. Еще и еще раз обдумывая ходы предстоящей партии, а еще решая: " Кого же осчастливить и оставить мое хозяйство? " Но мысль выглядела столь же глупой, как забота о том, как будет смотреться тело после смерти: не все ли равно? В мои планы не входило когда-либо появляться на станции Кузнецкий Мост. Эта часть жизни должна была исчезнуть, стереться начисто. Тогда можно попытаться родиться заново.

Вдруг будто раскаленное шило пронзило мой затылок. Резко обернувшись я поймала горящий ненавистью взгляд лысого мужика в толстых роговых очках. Но рассмотреть его не удалось, потому что он исчез в путанице палаток. Угрожающее чувство опасности, смытое баней, заклокотало с новой силой. " Бежать сейчас, сегодня - обязательно! Сегодня ночью - во что бы то ни стало! "

Я поскорее нырнула в условную защищенность палатки. Умытый, переодетый в чистое мой умирающие гость выглядел довольно обнадеживающе. Хотя, небритая многодневная щетина и синяки, уже налившиеся синевой придавали ему диковатости. Мне совершенно не хотелось опять появляться на платформе и я послала Ваську спросить у Алевтины бульона.

Сейчас покормлю безымянного, потом накачаю его успокоительным и начну собираться. Лучше всего, конечно затесаться в поток людей, расходящихся с дневной смены. Осталось решить: в какую сторону бежать? Через фашистов на Пушкинской не хотелось. Хотя мои документы были в порядке, и сейчас там было затишье, но эту мерзкую непредсказуемую публику могло переклинить в любой момент. Тогда оставалась либо красная линия до Полиса, но это был наиболее вероятный путь побега, и думаю, что он в первую очередь предусматривался моими противниками, либо, что лучше всего - попасть на Китай-город, а там на все четыре стороны. Бегать, конечно, я обиралась по Ганзе. Там у меня и связи были, и вообще народу незнакомого масса, затеряться легче всего. Вот и хорошо, вот и побежим, как говориться: на свиданье с зарей, на восток...

Васька справился с работой, получил обещанные 10 патронов и еще два поощрительных и, довольный, ушел до завтра. С тюфяка доносилось размеренное дыхание спящего. Пора!

Когда я натягивала свитер, заматывала голову полотенцем и упаковывалась в ватник, мне показалось, что с худого лица раненного за моими сборами следят грустные серые глаза, но это, конечно, была только лишь игра света.

- Ну, давай, брат, как-нибудь уж сам выкарабкивайся! - я провела ладонью по его щеке и подсунула под подушку коробку с оставшимся запасом лекарств: найдет и сможет ими распорядиться, значит шансы выжить увеличатся, а если кто-то другой до них первым доберется, ну значит не судьба!

Погасив керосинку я тихо откинула полог уже не моей палатки и влилась в группу усталых людей. Никто не обратил внимания на еще одну сгорбленную, нелепо хромающую фигуру. Когда почти все свернули к подсобкам, я прошла прямо в извилистый служебный коридорчик и оказалась в юго-восточном тоннеле, метров за 50 от последнего блок-поста. Было тихо. Выбравшись из душного ватника, вытащив из правого ботинка патрон, который помогал мне хромать, я перешнуровала их, зажгла фонарик и с легким сердцем зашагала в сторону Китай-города.

Желтоглазый

-Кто эти люди, сэр Лотар?

Принцессы? Лорды? Короли?

-Моя родня, презренный шут,

Они, к несчастью, все мертвы...

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 Следующая ⇒