Желтоглазый 1 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 9Следующая ⇒

Ярость

Тут же побоку все приказы:

Тормоза отказали разом,

Вмиг застлала глаза и разум

Ярость лютая!

И - взорвавшийся фейерверком,

Беспощадный, могучий, верткий -

Ты летишь на врагов берсерком,

Множа трупы их!

Кровавый туман перед глазами. Дрожащий воздух, наполненный смертью. Чистая живая ярость, клокочущая и безбрежная. Не уходи, не оставляй...

Она мимолетна и легкомысленна, как девушка. Мотылек на свету. Но свеча погаснет, захлебнувшись жидким, горячим воском и бабочка улетит. Я же останусь... наедине с тем, что порождено яростью.

Это случится после - пока же адреналин бурлит в разгоряченной крови, рефлексы отточены и способны опередить время.

Тень - безликий человеческий силуэт, лишенный объема и цвета - приближается ко мне, очень-очень медленно, будто пробиваясь сквозь многокилометровую толщу воды. Я знаю - это оковы времени - они сдерживают вероломную тварь, пудовыми гирями тянут её вниз, на самое дно...

Делаю шаг на встречу - молниеносный, резкий - и невольно любуюсь собой - сколько грации и мощи в смертоносном теле.

Еще шаг. В каждой мышце металл, в каждом движении - звенящая сталь.

Рвусь вперед. Я - неуязвим.

Прыжок. Меня не удержать.

Тень замирает в метре от меня. Больше не плоская - различаю на бледном лице испуганные глаза - в них страх и отчаяние. И отражение неминуемой смерти в зрачках - моё отражение! Секунды, замрите, остановите суетный бег! Подарите мне мгновение безграничной власти, дайте оценить " монолитную" красоту ускользающего, зыбкого момента... они не слышат меня, их вечный господин продолжает вращать шестерни вселенских часов.

Ненависть взрывает дрожащие от напряжения мышцы, обнаженные нервы натягиваются до предела. Крик боли и торжества рвется сквозь плотно сомкнутые губы. Сейчас всё закончится, но я не хочу...

Перекидываю нож из руки в руку, держу его любимым обратным хватом. Враг мой, иди же ко мне. Закрываю глаза - превратиться в слух, ухватить нежные вибрации воздуха, насладиться биением тишины.

Это апогей, момент наивысшего напряжения. Нужно сконцентрироваться, уйти в себя, почувствовать тело - от кончиков пальцев до острия ножа - мой разум, мое сердце, моя любовь - всё там - в железном продолжении руки. Металл поет священную песню жизни, шепчет забытые мантры, он молит меня поторопиться...

Я готов. Разум чист. Ток мыслей остановлен - только рефлексы. Воля и чувства, стремление и цель. Мое тело - не я - срывается с места, правая руку выброшена вперед, блестящий гибельный клинок чертит дугу. Вот и всё. Открываю глаза.

Не тень - лежащий на полу человек - еще бьется в конвульсиях, вскрытое, распоротое пополам горло фонтанирует кровью.

Легкость покидается меня, нож - неподъемное бремя - вываливается из ослабевшей руки и с грохотом падает на бурую землю. Ярость ушла. Выпила душу до дна и ушла, растворилась в потоке чужой, грязной крови.

***

Экстаз и упоение силой позади - впереди лишь опустошающее " похмелье". Мышцы дрябнут, опадают жалкими, сморщенными мешочками, пылавшие яростью очи тускнеют и вваливаются в глубокие глазницы. Я дрожу. От жалости к себе, от уже привычного разочарования. Только вены на висках продолжают пульсировать - зло, напористо, будто не чувствуют разительной метаморфозы, исковеркавшей меня. Маленький, худощавый человечек, такой неприметный, серенький, иссушенный трусостью. Ненавижу и презираю... нет, не себя, в моей душе никогда не будет мира и покоя, однако с собственным несовершенством смиряешься - я ненавижу всех вас! Самодовольных и чванливых - высокомерных тварей, отравляющих мою жизнь. Надменные гордецы, пропитанные ядом и гнилью... Даже судьба насмехается надо мной, лыбится прямо в лицо, презрительно заглядывает в глаза... Ненавижу всех вас! До последнего! Всееех!!!

Я живу яростью - её недолгими, исчезающе короткими вспышками. Моя госпожа, моя прекрасная покровительница, дарующая силу, наделяющая властью. Остальное призрачно, сон разума, летаргия ума, голодная, завистливая тьма в затухающих всполохах истинного света... Нелепый и несмешной фарс, длиною в целую жизнь.

Последние силы покидают меня, излившуюся злость не напитать вновь, нет тех " дров", что разожгут священный огонь МОЕГО чувства! Пока нет...

Теперь самое ненавистное. Оглядеться, посмотреть по сторонам... познать предательский, мерзкий стыд - противоестественный, гонимый всеми фибрами моей измученной души. Ты сильнее меня, но помни, твое превосходство зыбко, иллюзорно. Празднуй победу, наслаждайся, перешептывайся с моей совестью - инородной вампиршей в чуждом мне теле. Моем теле... Что может быть страшнее пленения души... Я заперт в клетке из мяса и костей.

Нужно привыкнуть к окружившей меня темноте, какая глупая зависимость от пары подслеповатых, беспомощных глаз. Проходят минуты, утекают мгновения, но мне некуда спешить, пока не вижу - я в безопасности, огражден от знания, в котором не нуждаюсь - от которого нужно бежать во весь опор. Однако ноги не слушаются, предают как всё в этой горькой, ненужной жизни. Придется пройти всю пытку до конца, увидеть плоды, что пожинает моя жестокая Госпожа. Милосердная ко мне, она наказывает других - не ведая пощады, не проповедуя мнимого сострадания. Воздаяние за грехи ваши, плата за гордыню.

Пытаюсь распалить себя - тщетно...

Тьма расступается и я вижу... Не хочу! Отворачиваюсь, но чей-то услужливый, извечный голос шепчет мне в уши:

" Я помню стены: стекает кровь".

Нет!

" Я помню руку, которой бил".

Нет, нет, неееет!

" Всё остальное обрывки снов"

Не было, не было! Не было...

" Я всё забыл, я всё забыл".

Проклятый морок, оставь меня!

" Я помню ветер меня нашел

И завертел и закружил".

Неведомая сила выдавливает из моих непослушных, иссушенных страхом губ запретные слова:

" И он сказал, что я пришел

Оттуда, где я всех убил".

Заброшенный тоннель озаряется несуществующим светом. Приступ неудержимой дрожи кидает одеревеневшее, бесчувственное тело на колени и гнет к земле. Лужа еще не запекшейся крови принимает меня в свои соленые объятия, я захлебываюсь, дышать больше нечем. Тело изгибается в неестественной судороге, меня рвет. Освобождение, искупление через страдания, унижение и боль. История моего бытия...

Лицо и руки в крови - липкий, тягучий упрек, навязчивый символ ушедшей, иссякшей жизни. Будто мертвые хотят оставить на мне свою метку. Зачем? Я не достанусь вам, Ярость защитит меня. Уйдите в дальние пределы, вы мертвы, здесь только Я! Мне не страшны искалеченные трупы с пустыми, бессмысленными глазами.

Трудно обманывать других, себя - невозможно. Ужас, холодной, цепкой лапой хватает за горло и сжимает - капля за каплей выдавливая жизнь.

Бежать! Вскакиваю и тут же спотыкаюсь о чье-то тело. Проклятье! Они все смотрят. Седой, морщинистый старик с распоротым животом, молодая, некогда красивая женщина, чья грудь превращена в кровавое месиво, мужчина неопределенного возраста, с лицом, полностью скрытым бурой, запекшейся пеленой и... Господи, Господи, нет!

Теперь ноги несут меня сами, быстрей-быстрей, неважно куда, только бежать - подальше от этой семейной " усыпальницы".

Я бегу, не различая дороги. Давящих стен и низкого пугающего свода над головой больше не существует. Есть только путь, ведущий прочь... Забыть! Стереть из памяти. Не помнить. Не было. Никогда.

Но почему так отчаянно рвется сердце из груди, надсадно хрипят измотанные легкие, отчего холодный, липкий пот нещадно заливает лицо... Я сильнее страха! Он не властен надо мной. Только не оборачиваться, не останавливаться. Иначе они настигнут - чувствую смрадное дыхание за моей спиной... и шаги - медленные, но не отстающие от меня. Кто-то здесь, совсем рядом, только поверни голову. Я должен ускориться, выложиться из последних сил - усталости нет, только неистребимое желание жить и дикий, первородный ужас - они гонят меня, наполняют кричащие от боли мышцы новой, заемной силой. Осталось недолго, уже слышен шум станции, за поворотом - яркий свет прожектора, приглушенные голоса, там люди! Успеть - всего лишь сто метров! Пятьдесят, сорок... Проклятая судьба ухмыляется мне в лицо - в темноте налетаю на невидимое препятствие и кубарем лечу на землю. Правая нога взрывается от невыносимой боли. Перед моим взором проносятся и замирают... стеклянные невидящие глаза, бессмысленные оскалы синеющих губ... ИХ руки тянутся ко мне, скрюченные, сведенные смертельной судорогой пальцы хватают воздух... Я кричу, но крик застревает в горле, только визг пробивается наружу - резкий, разрывающий гробовую тишину тоннеля. Не могу бежать - ползу, ломая кровоточащие ногти об бетонную поверхность. Поднимаюсь на четвереньки, обдираю колени до мяса - лишь бы не остаться ТАМ, лишь бы... Пересекаю границу тьмы и света - луч прожектора ослепляет, но мне все равно - ползти, ползти, ползти. Печать молчания срывается с губ и я захожусь в отчаянном вопле... В нем всё - спасение, крайний ужас, торжество и сумасшествие. Не могу остановиться.

Но почему вокруг сплошная стена тишины... Слезящиеся глаза с трудом различают человеческие силуэты - много людей, повсюду, со всех сторон - безмолвные, застывшие в угрожающих позах. Кручу головой, зажмуриваюсь, стараюсь не дышать. Глухой звон благородного металла - они все вооружены - молоты, кирки, куски арматуры... Они смотрят на меня - перепачканного чужой кровью, истошно вопящего безумца. Круг смыкается. Передо мной маленькая девочка с заплаканным лицом. Тоже вся в крови... своей. Я видел тебя ТАМ - мертвой, выпотрошенной. Почему ты указываешь на меня пальцем?

Люди приближаются - железо в их руках наливается беспощадной силой и требует жертвы.

Встать! боли нет, страх ушел. Госпожа, приди же ко мне, не оставь, не предай. Сожги меня на кострище очищающей ярости, возьми мою душу, выпей её до дна. Твой - я твой - только твой, защити же своего раба...

Я помню ветер меня нашел,

И завертел и закрутил

И он сказал, что я пришел

Оттуда, где я всех убил.

* в тексте использованы слова песни " Ветер" группы " Агата Кристи".

Месть

Тьма - это лишь не-свет.

Дайте огня туннелям!

Пусть чернота небес

Кару на нас обрушит.

Сквозь расстоянья лет

Вынесу точно к цели:

Я разогрею месть -

Съем, обжигая душу.

Пожалуй, самое лучшее из того, что я могла сделать - это убрать в палатке. Перетряхнуть углы и выбросить вон все ЕГО вещи, чтобы даже самая мелкая крупинка о НЕМ не напоминала. Так-то навиду, вроде ничего не лежит... О, ну так и знала - что-то да найдется! Коробка из-под сапог, а в ней завернутый в прозрачный целлофан букет роз. Цветы давно высохли и почернели, но, поскольку сушила я их подвесив за черенки - то даже потеряв свою свежесть, они сохранили красоту. Немножко музейную, но все равно красоту. И выбросить - жалко. Может быть, это вообще единственный букет на все метро.

Немного подумав, я решила их продать. Не задорого, конечно. Кому нужна такая бесполезная в хозяйстве вещь? Но попробую, вдруг и найдется любитель диковин.

Взяв коробку под мышку я вышла наружу и привычным жестом бросила пару патронов в шапку сидящего неподалеку старика - пусть присмотрит за домом, пока меня нет. На нашей станции было специально отведенное место для торговцев, но я, со своим лотом, встала чуть поодаль, у последней колонны. Мимо проходили десятки людей, некоторые бросали любопытные взгляды, но никто не подошел даже спросить: что это такое. Вообще, я заметила, что после ТОЙ истории люди стали меня сторониться. Даже те, кто ничего не знал, и даже ни о чем подозревать не мог, все равно, обходили. Что ж, интуиция у людей обострилась, а у кого нет - те уж давно в тоннелях где-то лежат. Впрочем, особо общительной меня тоже не назовешь - профессия, знаете ли...

" Моего" покупателя я заметила сразу. Он шел по платформе свободной походкой, как бы подпружинивая шаг. Можно было подумать, что на душе у него так легко и весело.

Торговцы, почуяв покупателя предлагали свой товар, но мужчина, мельком взглянув на вещи, проходил мимо, будто искал что-то необыкновенное. Мне подумалось, что он уже немолод, впрочем, в метро люди старели рано. Когда он приблизился, я поняла свою ошибку: человек был вовсе не стар, как вначале показалось, просто печать тяжелой усталости смяла его лицо.

- Сильно фонят? - спросил он. - И не надо врать, все равно проверю!

- Вообще не фонят, - ответила я понижая для убедительности голос. - Я их в руках держала в Тот День...

- И сколько вы хотите?

- Ну... может быть, двадцать? - я подняла взгляд и встретилась с его глазами, неожиданно яркими, как желтый янтарь, и, заметив сомнение на усталом лице, быстро поправилась. - Пятнадцать. Я тебе с коробкой отдам, иначе поломаются, хрупкие...

- Ну, если с коробкой, то ладно, - согласился он.

- Они еще долго будут храниться, лаком для волос укреплены.

- Ага, - он отсчитал патроны и положил их в мою ладонь. - Помню. Мама тоже пользовалась X Дело было сделано и пора было разойтись в разные стороны, но человек медлил. Я тоже прислонилась к колонне и не торопилась уходить. Куда? Меня никто не ждал. А если подкатит работа - ну что ж, либо перебьются, либо найдут, коль дело срочное.

- А у вас тут можно где-нибудь перекусить? - спросил он. - Что-то запаха съестного не чувствуется.

Я хотела по привычке ответить какой-нибудь резкостью, например: " А ты, неужто, приглашаешь меня? Патронов не хватит... " или чем-нибудь еще в этом роде, но внезапно мне так расхотелось идти в пустую палатку, встречая недоверчивые взгляды соседей, что я сказала:

- Вся жратвиловка у нас внизу, в переходе, там тяга хорошая, поэтому тут ничем не и воняет. Пойдем, покажу, я тоже поесть собиралась.

Собственно говоря, есть мне совсем не хотелось, но это был повод пройти с мужчиной мимо палатки Яны. Не долго длилось твое счастье, да, подруженька! Недельку или больше? Конечно, сама она меня не увидит - сидит закрывшись и льет слезы... Ну-ну!

Интересно, расскажут ей соседки? Да наверняка! Я искоса осмотрела своего спутника. Немного потрепан, но высок, подтянут, и эта бодрая походка. Нормальный, в принципе, экземпляр...

- А чем ты тут занимаешься, кроме того, что покупаешь цветы любимой женщине? - я постаралась улыбнуться, как можно более кокетливо.

- А я тоже самое хотел у вас спросить, - он послушно улыбнулся в ответ.

- Цветочный киоск закрылся. Ты купил последний букет, - засмеялась я.

- Я так и думал, - бросил он загадочную фразу.

Мы спустились по неподвижному эскалатору, ведущему вниз. Жилые палатки остались за спиной и можно было прекращать ломать комедию, но мне показалась забавной мысль пообедать с незнакомцем.

Через несколько минут мы сидели друг против друга в углу заведения, громко именуемого " Ресторан". Облицованная панелями, давным давно снятыми с эскалатора, ведущего от гермозатвора наверх, забегаловка эта была довольно уютной. На столе перед нами стояли настоящие тарелки с фирменной бурдой из грибов и солонины. Меня тут отличали.

- А почему с вас патронов не взяли? Или потом рассчитаетесь? - поинтересовался мой спутник. - Редкое, знаете ли, в наше время доверие, в кредит отпускать...

- А тебе какое дело?

Грубость заставила его изумленно поднять брови, а мне стало смешно - как они все предсказуемы, примитивны! На что только мы, бабы ловимся? Столько глупостей делаем... Удивительно.

- Вперед на всю жизнь я тут рассчиталась. Вот почему.

- О как? Интересно. Не поделитесь? Может и мне когда пригодится? Если не секрет...

- Не секрет. Это тебе любой тут расскажет. Когда в пьяной драке Алевтине, хозяйке здешней, лицо располосовали, то я ей швы наложила. Работа у меня была такая. В институте красоты, медсестрой подвизалась.

- Да, ради красоты женщины на многое идут, - он внимательно изучал мое лицо, как будто мне швы накладывали. - Никогда не понимал этого ихнего стремления. А уж тут, под землей у нас, особенно это глупо. Когда просто есть женщина, уже так хорошо, что какая она, это в сущности, совсем неважно.

" Ха! Много ты понимаешь, болван! Нева-а-ажно... Кому как. Кому как... "

Я откинулась на стенку, копируя одну знакомую сталкершу, и в упор уставилась в его зрачки. Многие не выдерживали, но этот - глаз не опустил.

" Все равно, болван! И вообще, не очень-то тянет меня философствовать сейчас с первым встречным. Вот если б ты, желтоглазик, мог рассказать мне о ЕГО последних минутах, я б с тобой поговорила! Но можно только гадать - как ОН умер? Дней десять уж прошло, как ОН исчез, словно сквозь землю провалился. Поехал на соседнюю станцию и пропал. Всем уже ясно, что человек умер, но как? Понял, что это я сделала, или не успел? Надеюсь, что понял, надеюсь, что мучился, надеюсь, что последняя ЕГО мысль вспыхнула не о ней, а обо мне, пусть даже это было проклятие!.. "

Когда после недельного отсутствия, усталая как собака, я вошла в свою, вернее тогда еще НАШУ палатку, и увидела царящий в ней бедлам - я в первый момент просто обалдела. То есть, обыски у меня устраивали и раньше, но это были осторожные, почти незаметные обшаривания вещей. Сейчас, как мне казалось, все было поставлено с ног на голову. Через некоторое время я начала понимать, что здесь только мои вещи. А потом ввалился совершенно невменяемый Валерка, бормочущий сквозь пьяные рыдания:

- Вот, Катенька, одни мы теперь с тобой остаемся, а эти... Уезжают они завтра вдвоем... Друг называется!.. Жену у меня увел! Подлец... А Янка - мразь! Еще подругой тебя называла... Я ж все для нее, для суки блудливой!.. На дрезине он ее катал, ты такое где-нибудь слышала?..

В эту секунду я словно бы разделилась на две части: совершенно холодная, трезвомыслящая голова равнодушно взирала на кровоточащее сердце, а оно попеременно разрывалось от бешенства, боли, злобы, тоски и опять бешенства.

" Месть это блюдо, которое надо подавать холодным" - кто же это сказал, не помню... Ну, может у него и было время ждать. А тут в метро все процессы идут быстро. Зазеваешься - и все, промчались!

План возник сам собой, мгновенно, полностью и детально разработанный. Оставалось только претворить его в жизнь. Вытолкав Валерку (пользы от него в этом состоянии все равно никакой, да и не было привычки на кого-то, кроме себя полагаться), дрожащими руками я полезла в тайник. С меня семь потов сошло, пока я отодвигала тяжелую плиту, ведь откуда было мне знать: что с сокровищем? На месте? Или ОН и это, последнее, с собой прихватил? Вдохнула воздух я только тогда, когда увидела - сотни крошечных ампул лежали в своих ячейках, запаянных в листы полиэтилена - чтобы не дай Боже, ни одна не разбилась. Смерть подстерегала любого, кому в маленькую ранку или царапину попала бы хоть капля этого яда. Вот кураре и был той тайной, которая позволяла мне все это время не только кормить, одевать двоих человек - себя и ЕГО, но еще и тратить много-много патронов на разные ЕГО капризы и развлечения...

Когда вечером Того Самого бесконечно далекого теперь дня, я сбегала по лестнице нашего Института Красоты, мне навстречу поднимался ОН, держа большой пакет.

- О, девушка, а это заказная бандероль ваша...

- Я опаздываю, что ж вы так поздно-то? Сейф уже закрыт, ключи я сдала, не смогу у вас ее принять! И не могу опаздывать! Меня клиентка капризная ждет... - проговорила я скороговоркой, пробегая мимо экспедитора.

- Да на Садовом такие пробки, три часа тащился... А куда вас отвезти? Может вы все-таки возмете эту бандуру, чтоб мне завтра опять к вам не ехать... - начал ОН канючить.

Конечно, таскаться с этой ношей мне хотелось, но предложение подвезти на Рублевку, а клиентка моя жила именно там, показалось заманчивым.

- Ой, ну уж ладно, уговорили. Хотя это нарушение инструкций... Но так и быть!

- Я вам еще цветы подарю - говорил ОН, открывая дверцу потрепанного Мерса. - Для какого-то корпоратива заказ сделали, а я опоздал, позвонил, а они говорят - уже не надо!

Вот так мы и казались в одной машине, а потом на одной станции, а потом в одной палатке. Постель у нас тоже была одна.

Раненные говорили, что рука у менея легкая, что швы, которые я накладываю, не гноятся и быстро заживают. Мои умения медсестры могли вполне прокормить двоих. Но только прокормитть, а просто еды и одежды ЕМУ было мало. Когда ОН заговорил о содержимом пакета и его использовании - мы в первый раз поссорились. Хорошо хоть, у меня хватило ума нагнать туману на приготовление раствора кураре, хотя яд разводился обыкновенной водой. Обработку патронов ОН тоже доверял мне, уходил из палатки, испытывая какой-то суеверный страх перед этим веществом. Может быть предчувствие? Первого заказчика смертоносной обоймы привел ОН, а потом они находили меня сами. И заказов таких уже перевалило за много десятков...

Мои руки перестали дрожать, когда я села за работу. Пули довольно легко вынимались из гильз, тем более, что у меня был прекрасный набор инструментов. Весь порох я высыпала горочкой на чистый листок бумаги, аккуратно накапала, примерно пол-пипетки воды в каждую гильзу, а потом установила пули на место. Держались они, конечно не очень, но сойдет... Я точно знала: осматривать эти пули ОН не будет. Ну вот, теперь вставить их в рожок, помеченный красным крестиком, и готово. Интересно бы посмотреть на ЕГО рожу, когда придет время отстреливаться от тоннельной нечисти, а ничего, кроме хлопков не будет... Могу только молиться, чтобы встретился ЕМУ кто-нибудь покруче, чем крысы.

Потом я отправилась ждать в сбойку, где стояла НАША дрезина.

ОН замедлил шаги, когда меня увидел, но не видя в руках острых предметов и не обнаружив никаких агрессивных намерений, подошел поближе.

- Вот, возьми. Это документы на дрезину. Она теперь твоя. И имей в виду, что платить за нее налог в следующем полугодии не буду, - проговорила я мертвым голосом, бросая свернутые в трубочку листки на деревянный настил.

- Ну, это раздел по-честному. Спасибо, - ОН был все же слегка озадачен.

- И еще, возьми. Мало ли, что в дороге... - я сорвалась на всхлип, причем совершенно не наигранный! - И, возвращайся, пожалуйста...

Убегая, я слышала, как он вытащил из автомата рожок и заменил на подаренный мною... О! дослал патрон... Лязг трогающейся дрезины... Счастливого пути в ад, мой милый! И, совершенно уверена, что в глазах ТВОИХ плещется одно лишь глупое самодовольство... "

- О чем замечтались? - вернул меня к действительности мой желтоглазый собеседник.

- О патронах.

- Я так и думал, - произнес он уже второй раз эту странную фразу.

Моя интуиция встрепенулась - было что-то очень неправильное в его интонации.

- Спасибо за компанию, - я поднялась, чтобы уйти, но тут же села: на меня смотрела черная дырка ствола совсем маленького пистолетика, который почти полностью тонул в мужской ладони.

- Давайте, без лишних слов. Ваш приятель на дрезине, угодил в ловушку, а перед смертью кое-что рассказал. Вы интересны нашей организации. Пределов станции без разрешения не покидать. Кажется, все понятно?

Я, словно пригвожденная, смотрела как он уходил своим упругим шагом, небрежно закидывая на плечо рюкзак. " Попалась, как же глупо попалась! А впрочем, все равно это ожидалось, раньше или позже... "

Проклятая коробка с сухими розами лежала под столом, оставленная за ненадобностью.

Гиена

От огненной воды забвенья краток срок.

Вонзает совесть в душу лапы-крючья.

А внутренний судья уже паяет срок,

И строгий приговор вот-вот озвучит.

Качается судьба на тонком волоске,

Кровь ускоряет ток в тоннелях-венах.

Не избежать никак ей очной ставки с тем,

Кто заказал охоту на гиену.

Проклятый рюкзак с лекарствами все еще висел за спиной. Прождав в условленном месте почти целые сутки, а потом, на ближайшей станции еще неделю, поняла, что в графе вопросы у нее поступления. " Куда подевался Хлыщ? " - записала она под номером два. - " Найду, башку оторву! " - последовала запись под номером три.

Первый, и самый главный, касался незнакомца, пожелавшего ее смерти. Рука опять непроизвольно потерла то место, куда эта сволочь засадила две пули. Благо кевлар, как и обещал ганзейский купец, оказался отменный. Гиена всего лишь отделалась парой синяков, и болью в области грудной клетки. Но боль физическая была даже в радость. Потому как та другая, подмявшая под себя подсознание девушки, сейчас слегка отступила, удивленно взирая на столь нагло вторгшуюся в ее владения гостью.

Решила пока что ничего самолично не предпринимать. Да и что она могла. Имя-то заказчика, возжелавшего подлечиться, знал только посредник. Направила свои стопы в Китай-город. В это подобие Мекки для всех, кто не желает жить ни по каким правилам, будь то человеческие законы или Божьи. Только там рассчитывала получить ответы на все, что мучило ее в последнее время.

* * *

У мешков с песком никого не оказалось, а быка, восседавшего на табурете у входа на станцию, она не узнала. Что было очень удивительно, потому как Китай-город от самого начала стал ее вторым домом. Присмотрелась повнимательнее. Перекачанное тело, увенчанное бритой головой, которая в пропорциях казалась слишком, уродливо маленькой. Парочка наколок, украшавших его бугристые руки. Уродливо вывернутый набок нос, и слегка раскосые глазки, тупо поедающие ее всю - все как у большинства здешних обитателей. Но совершенно незнакомо. " Ишь, как изголодался-то по женскому телу" - его наглое ее раздевание она отметила сразу.

- Мне на станцию, живу я тут - слегка склонила голову набок и смастерила для бугая эдакую улыбочку провинившегося в чем-то ребенка. Небольшой автоматик, откинутый за спину, тоже демонстрировал ее мирные намерения. Вознамерилась проскользнуть к дверям, посчитав, что это, как всегда, должно сработать.

Здоровяк рассудил иначе.

- Мы ешо не добазарили - плотоядно заржал, а наглые ручищи этого гиппопотама обхватили ее тело сзади и крепко прижали к своему. Вырваться силой даже пытаться не стоило. Гиена обмякла, превратившись в тряпичную куклу, и сделав вид, что полностью сдалась.

- Умница - он решил, что ему досталась легкая добыча. Его правая рука продолжала играть роль тисков, а вот левой он принялся шарить по ее телу, начав от груди. Ушиб отозвался новой волной боли, что лишь усилило злость девушки. А если учесть, что сия чаша и так уже была почти что переполнена, то сейчас она превратилась в фурию, вознамерившуюся выместить на бандите все, что накопилось за последнее время.

Ее ладони как бы нежно обхватившие пальцы левой руки обидчика, вдруг сделали резкое усилие, и негромкий хруст возвестил девушке о том, что этой рукой он сможет пользоваться не скоро.

- Аааааа!!! СССССУУКАААА! - заревел несостоявшийся дон Жуан. Гиена моментально вырвалась из его ослабевшего захвата, и провела свой, заламывая с разворота его правую руку назад.

В это время дверца распахнулась и, привлеченные воплями, оттуда выскочила еще парочка быков с автоматами наперевес. Осоловело огляделись по сторонам. Видать принятая доза спиртного мешала сразу врубиться в происходящее. Но, узрев девушку, они вмиг успокоились и преспокойно замерли поодаль, будто желая насладиться спектаклем.

Она предоставила им такую возможность. Закончила заводить руку противника назад, заставив пригнуться его к полу, и резко, на выдохе, пнула носком ботинка в район солнечного сплетения. Рев тут же прекратился, так как у товарища попросту закончился воздух в легких. Он то ли всхлипнул, то ли хрюкнул, и мгновенно завалился на бок.

- Браво - послышались жиденькие аплодисменты со стороны зрителей.

- Ты, Гиена, как всегда, мля, супер - здоровяк по кличке Молоток, подошел поближе и придирчиво осмотрел валяющегося на полу горе-охранника. Тот и дальше молча открывал-закрывал рот и елозил ногами, силясь начать нормально дышать. - Ты извини, он новенький - продолжил.

- То-то я смотрю харя незнакомая - кивнула, поприветствовав обеих.

- С Третьяковской. Пацан еще - объяснил Молоток. " Ничего себе пацан" - она снова взглянула на сто с лишним килограммовую тушу.

- Хлыща не видели? - поинтересовалась.

- Не. Но он мог и не в нашу смену пройти - пожал плечами Молоток.

* * *

Китай-город жил своей, свойственной только этой станции, жизнью.

- Кручу верчу, угадать хочу - призывно кричит мужичок, устроив на наспех сколоченном ящике нечто сродни игорному дому. Тут тебе и очко, и мини рулетка, и элементарное угадывание, где в разложенных рубашками кверху трех картах находится, скажем, туз червей. Вокруг собралась небольшая кучка любопытных. Желающих посмотреть, как будут раздевать очередного лоха, всегда хватало.

- Гадание на картах таро, предсказываю судьбу по рукам, навожу порчу, снимаю сглаз - орет одетая в цыганские одеяния тетка. Гиена хорошо знала, что гадалка имеет к цыганам такое же отношение, как она к балету. Галя была родом из солнечной Молдавии, и приехала в Москву, как и большинство ее соплеменников, на заработки. Но, как говорится, каждый зарабатывает, как может.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 Следующая ⇒