Борис Виан Пена дней 8 страница

Ализа дважды нажала на кнопку звонка и подождала. Входная дверь показалась ей уже, чем обычно. Ковер выглядел блеклым, истончившимся. Открыл Николас.

-- Привет!.. -- сказал он. -- Ты пришла их повидать?

-- Да, -- сказала Ализа. -- Они дома?

-- Да, -- сказал Николас, -- заходи, Хлоя дома. Он закрыл за ней дверь. Ализа изучала ковер.

-- Здесь не так светло, как раньше, -- сказала она. -- С чего бы это?

-- Не знаю, -- сказал Николас.

-- Странно, -- сказала Ализа. -- А не висела ли здесь картина?

-- Я уж и не помню, -- сказал Николас.

Дрожащей рукой он пригладил волосы.

-- Действительно, -- сказал он, -- такое впечатление, что сама обстановка уже не та.

-- Так и есть, -- сказала Ализа.

Она пришла в отлично сшитом коричневом английском костюме,

с букетом нарциссов в руках.

-- А ты в хорошей форме, -- сказал Николас. -- Все в порядке?

-- Да, -- сказала Ализа, -- все в порядке. Как видишь, Шик преподнес мне костюм...

-- Он тебе очень идет, -- сказал Николас.

-- Мне повезло, -- сказала Ализа, -- у герцогини де

Бонвуар в точности те же размеры, что и у меня. Он подержанный. Шик хотел заполучить автограф, который был в одном из карманов, вот он его и купил. Она посмотрела на Николаса и добавила:

-- Ты неважно выглядишь.

-- Н-да! -- сказал Николас. -- Не знаю. У меня такое впечатление, будто я постарел.

-- Покажи-ка паспорт, -- сказала Ализа.

Николас пошарил у себя в заднем кармане. -- Вот, -- сказал он.

Ализа открыла паспорт и побледнела.

-- Сколько тебе было лет? -- тихо спросила она.

-- Двадцать девять... -- сказал Николас.

-- Посмотри...

Он посчитал. Выходило тридцать пять.

-- Не понимаю... -- сказал он.

-- Должно быть, ошибка, -- сказала Ализа. -- Тебе ни за что не дашь больше двадцати девяти.

-- Я выглядел на двадцать один, -- сказал Николас.

-- Все, конечно, уладится, -- сказала Ализа.

-- Я люблю твои волосы, -- сказал Николас. -- Иди, навести Хлою.

-- В чем же дело? -- задумчиво сказала Ализа.

-- Ох! -- сказал Николас. -- Это все из-за болезни. Она всех нас потрясла. Все уладится, и я помолодею.

Хлоя лежала на кровати в пижаме из сиреневого шелка и длинном домашнем халате из стеганого атласа спокойного оранжево-бежевого оттенка. Вокруг стояло много цветов, главным образом орхидеи и розы, хотя были там и гортензии, гвоздики, камелии, длинные ветки цветущего персикового и миндального дерева, охапки жасмина. Сквозь янтарь ее обнаженной груди справа четко вырисовывался большой голубой венчик. Скулы Хлои порозовели, сухие глаза блестели, легкие наэлектризованные волосы походили на шелковые нити.

-- Ты простудишься! -- сказала Ализа. -- Укройся!

-- Нет, -- пробормотала Хлоя. -- Так надо, таков режим.

-- Какие прекрасные цветы! -- сказала Ализа. -- Этак,

пожалуй, Колен скоро совсем разорится, -- весело добавила она, чтобы рассмешить Хлою.

-- Да, -- пробормотала Хлоя. Она жалко улыбнулась.

-- Он ищет работу, -- добавила она едва слышно. -- Потому-то его здесь и нет.

-- Почему ты говоришь так тихо? -- спросила Ализа.

-- Я хочу пить, -- выдохнула Хлоя.

-- Ты в самом деле выпиваешь всего две ложки в день? -- сказала Ализа.

-- Да... -- вздохнула Хлоя.

Ализа наклонилась и поцеловала ее.

-- Ничего, скоро поправишься.

-- Да, -- сказала Хлоя. -- Завтра Николас увозит меня на машине.

-- А Колен? -- спросила Ализа.

-- Он останется, -- сказала Хлоя. -- Нужно, чтобы он работал. Бедный мой Колен!.. У него больше нет дублезвонов...

-- Почему? -- спросила Ализа.

-- Цветы... -- сказала Хлоя.

-- Она растет? -- пробормотала Ализа.

-- Кувшинка? -- сказала Хлоя совсем тихо. -- Нет, кажется,

ее скоро не станет.

-- Ну вот видишь! Ты довольна?

-- Да, -- сказала Хлоя. -- Но до чего я хочу пить...

-- Почему ты не зажигаешь свет? -- спросила Ализа. -- Здесь так темно.

-- Уже давно, -- сказала Хлоя. -- Очень давно. И ничего не сделать. Попробуй.

Ализа поколдовала над выключателем, и вокруг лампы обрисовался легкий ореол.

-- Лампы угасают, -- сказала Хлоя. -- И стены суживаются.

И окна тоже.

-- В самом деле? -- спросила Ализа.

-- Посмотри...

От большого застекленного проема, который проходил ранее по всей ширине стены, осталось лишь два длинных, закругленных на концах прямоугольника. В середине проема появилась перемычка, что-то вроде черенка, связывающего его края и загораживающего дорогу солнцу. Потолок нависал заметно ниже, а платформа, на которой покоилась кровать Колена и Хлои, почти сровнялась с полом.

-- Как это может быть? -- спросила Ализа.

-- Не знаю... -- сказала Хлоя. -- Смотри, а вот и капелька света.

Появилась мышь с черными усами, она несла отбрасывавший яркие отблески кусочек плитки из кухонного коридора.

-- Когда становится слишком темно, -- объяснила Хлоя, -- она мне их понемногу приносит.

И она приласкала зверушку, положившую свою добычу на ночной столик.

-- Так мило с твоей стороны, что ты пришла меня навестить,

-- сказала Хлоя.

-- Ты же знаешь, -- сказала Ализа, -- я тебя очень люблю.

-- Знаю, -- сказала Хлоя. -- А как Шик?

-- О! Как обычно, -- сказала Ализа. -- Видишь, он купил

мне костюм.

-- Очень красивый, -- сказала Хлоя. -- И очень тебе идет. Она замолчала.

-- Тебе плохо? -- сказала Ализа. -- Бедная моя.

Она наклонилась и погладила Хлою по щеке.

-- Да, -- простонала Хлоя. -- Я так хочу пить...

-- Понимаю, -- сказала Ализа. -- Если я тебя поцелую, твоя жажда уменьшится.

-- Да, -- сказала Хлоя.

Ализа наклонилась к ней.

-- Ох! -- вздохнула Хлоя. -- Какие у тебя свежие губы...

Ализа улыбнулась. Ее глаза были влажны.

-- Куда ты уезжаешь? -- спросила она.

-- Недалеко, -- сказала Хлоя. -- В горы. Она повернулась на левый бок.

-- Ты очень любишь Шика?

-- Да, -- сказала Ализа. -- Но он больше любит свои книги.

-- Не знаю, -- сказала Хлоя. -- Может быть, так и есть. Не

будь я замужем за Коленом, мне бы хотелось, чтобы с ним жила ты.

Ализа снова поцеловала ее.

XLII

Шик вышел из магазина. Ничего интересного для него там не нашлось. Он шагал, разглядывая свои обутые в красно-коричневую кожу ноги, и удивился, когда увидел, что одна из них тянет его в одну сторону, а другая норовит увлечь в противоположном

направлении. Он поразмышлял некоторое время, построил в уме биссектрису образовавшегося угла и устремился вдоль этой линии. И тут же его едва не задавило большое, толстое такси; своим спасением он был всецело обязан грациозному отскоку, в результате которого ему удалось приземлиться точно на ноги какому-то прохожему; тот смачно выругался и отправился в больницу лечиться.

Шик двинулся дальше, прямо перед ним возник книжный магазин, это была улица Джимми Нуна, и здание было выкрашено в белый цвет в подражание Эбони-Холлу Гуди Бедмана. Он толкнул дверь, та грубо возвратила ему пинок, и он, более не настаивая, вошел через витрину.

Книгопродавец мирно покуривал трубку, восседая на полном собрании сочинений Жюля Ромена, каковой именно для этого его и написал. Свою редкой красоты вересково-суглиняную трубку мира продавец набивал оливковыми листьями. Кроме того, под рукой у него стояла кювета, в которую он по первому позыву со вкусом и запахом извергал желток живота своего, влажное полотенце, чтобы освежать виски, и флакон душистой водки " Чичикофф", чтобы усиливать действие трубки.

Он поднял на Шика свой мертвенный зловонный взгляд.

-- Что вам угодно? -- спросил он.

-- Посмотреть ваши книги, -- ответил Шик.

-- Ну так смотрите, -- сказал продавец и нагнулся над кюветой, но тревога оказалась ложной.

Шик углубился в магазинчик. Здесь царила благоприятствовавшая открытиям атмосфера. Под ногами у него то

и дело похрустывали какие-то насекомые. Пахло старой полукожей

и дымом оливковых листьев, что в совокупности составляло

довольно-таки омерзительный запах.

Книги были расставлены в алфавитном порядке, но торговец плохо знал алфавит, и Шик обнаружил угол Партра между Б и Т. Вооружившись лупой, он принялся изучать корешки и переплеты. На экземпляре " Голоса и Логоса", знаменитого критического обзора радиосводок погоды, ему сразу же удалось выявить интересный отпечаток пальца. Охваченный лихорадочным возбуждением, он вытащил из кармана маленькую коробочку, в которой, помимо мягкой кисточки, содержалась пыль для компостирования, и " Краткий Справочник Образцового Шпига" ублаженного Фуя. Сверяясь с извлеченной из бумажника инструкцией, Шик тщательно проделал все предписанные операции и, задыхаясь, остановился. Это был отпечаток левого указательного пальца Партра, который до сих пор удавалось обнаружить только на его старых трубках.

Прижимая к груди драгоценную находку, он вернулся к торговцу.

-- Эта почем?

Книготорговец взглянул на книгу и хмыкнул.

-- А! Разыскали-таки!..

-- А что тут особенного? -- спросил Шик с притворным удивлением.

-- Ха!.. -- заржал торговец, выпуская изо рта свою трубку, она упала в кювету и потухла.

Он грязно выругался, потирая себе руки от удовольствия, что не должен больше затягиваться этими отвратительными помоями.

-- Я спрашиваю о книге... -- настаивал Шик.

Сердце его стремилось вырваться наружу и с остервенением колотилось о прутья грудной клетки.

-- А! Ну-ну... -- сказал торговец, который, чуть ли не задохнувшись покатывался от хохота по полу. -- А вы, однако, шутник!..

-- Послушайте, -- сказал растерянный Шик, -- объясните...

-- Пожалуйста, -- сказал торговец. -- Для того чтобы получить этот отпечаток, мне пришлось много раз подносить маэстро свою трубку мира и проявить изрядную ловкость рук, чтобы в последний момент подсунуть вместо нее книгу...

-- Не стоит говорить об этом, -- сказал Шик. -- Раз вам

все известно, сколько она стоит?

-- Недорого, -- сказал торговец, -- но у меня есть и кое-что получше. Подождите.

Он встал, исчез позади полупереборки, которая разрезала магазинчик надвое, где-то порылся и появился вновь.

-- Вот, -- сказал он, швыряя на прилавок брюки.

-- Что это? -- пробормотал Шик с беспокойством.

Его охватило дивное возбуждение.

-- Штаны Партра! -- гордо провозгласил торговец.

-- Не может быть! -- воскликнул Шик в экстазе. -- Как вам удалось?

-- Сняты на его лекции, -- объяснил торговец. -- Он даже не заметил. Тут даже есть подпалины от трубки...

-- Покупаю, -- выпалил Шик.

-- Что именно? -- спросил продавец. -- У меня ведь, знаете ли, есть еще кое-что...

Шик прижал руку к груди. Он не мог обуздать биение сердца

и позволил ему немного закусить удила.

-- Вот, -- опять сказал продавец.

Это была трубка, на мундштуке которой Шик без труда распознал отпечатки зубов Партра.

-- Сколько? -- сказал Шик.

-- Вам, вероятно, известно, -- сказал книготорговец, --

что в настоящее время маэстро готовит энциклопедию тошноты в

двадцати томах с фотографиями; у меня будут рукописи...

-- Но я никогда не смогу... -- сказал сраженный Шик.

-- Я-то тут при чем? -- спросил торговец.

-- Сколько за эти три вещи? -- спросил Шик.

-- Тысяча дублезвонов, -- сказал продавец. -- Это моя последняя цена. Вчера я отказался от двенадцати сотен, но больно уж у вас бережливый вид.

Шик вытащил бумажник. Он был страшно бледен.

XLIII

-- Видишь, -- сказал Колен, -- скатерть мы уже не стелим.

-- Ничего, -- сказал Шик. -- Не понимаю только, почему дерево такое жирное.

-- Не знаю, -- рассеянно сказал Колен. -- Его уже, наверное, не отчистить. Жир все время просачивается изнутри.

-- Ведь ковер раньше был шерстяным? -- спросил Шик. -- А этот выглядит как бумажный...

-- Это все тот же, -- сказал Колен. -- Не мог он стать другим.

-- Чудно, -- сказал Шик. -- Такое впечатление, что мир сжимается.

Николас принес маслянистый бульон, в котором плавали кубики гренок. Он налил полные тарелки.

-- Что это такое, Николас? -- спросил Шик.

-- Кубацкий суп с мукой для прихлебки, -- ответил Николас.

-- Знай наших!

-- А, -- сказал Шик, -- вы отыскали рецепт у Гуффе?

-- Подумайте-ка! -- сказал Николас. -- Это Нищеанский рецепт. Гуффе, тот хорош для снобарья. И, кроме того, для него нужно такое оборудование!..

-- Но у вас-то ведь есть все, что нужно, -- сказал Шик.

-- Что? -- сказал Николас. -- Только газ и холодец, как у всех. Что вы себе воображаете?

-- Да нет... Ничего! -- сказал Шик.

Он заерзал на стуле. Он не знал, как продолжать разговор.

-- Хочешь вина? -- спросил Колен. -- Теперь у меня в погребе только это. Очень недурное.

Шик протянул ему свой стакан.

-- Три дня назад Ализа приходила навестить Хлою, -- сказал Колен. -- Я не смог с ней увидеться, а вчера Николас отвез Хлою

в горы.

-- Да, -- сказал Шик. -- Ализа мне говорила.

-- Я получил письмо от профессора Лопатолопа, -- сказал Колен. -- Он требует кучу денег. По-моему, он очень способный человек.

У Колена болела голова. Ему хотелось, чтобы Шик говорил, рассказывал истории, все равно какие. Но Шик уставился на что-то за окном. Вдруг он вскочил и, вынимая из кармана метр, отправился измерять раму.

-- Кажется, она изменяется, -- сказал он.

-- Как это? -- равнодушно спросил Колен.

-- Сужается, -- сказал Шик, -- да и комната тоже...

-- Как? -- сказал Колен. -- Это же противоречит здравому смыслу...

Шик не ответил. Он вынул блокнот и карандаш и записал несколько чисел.

-- Ты нашел работу? -- спросил он.

-- Нет... -- сказал Колен. -- Одно деловое свидание у меня завтра и одно на днях.

-- Что за работу ты ищешь? -- спросил Шик.

-- Да все равно, -- сказал Колен. -- Только бы платили деньги. Цветы стоят очень дорого.

-- Да, -- сказал Шик.

-- Ну а как твоя работа? -- спросил Колен.

-- Меня подменял один тип, -- сказал Шик, -- у меня была уйма дел...

-- Никто не возражал? -- спросил Колен.

-- Да нет, все прошло нормально, он был вполне в курсе.

-- Ну и? -- спросил Колен.

-- Когда я надумал вернуться, -- объяснил Шик, -- мне сказали, что этот парень прекрасно со всем справляется, но если я согласен, у них найдется для меня другое место. Только оно

хуже оплачивается...

-- Твой дядюшка больше не дает тебе денег, -- сказал Колен.

Он даже не спрашивал. Это казалось ему очевидным.

-- Мне их у него не попросить, -- сказал Шик. -- Он умер.

-- Ты не говорил об этом...

-- Это неинтересно, -- пробормотал Шик.

Вернулся Николас с сальной сковородкой, на которой барахтались три чернявые сосиски.

-- Ешьте их прямо так, -- сказал он, -- мне с ними не справиться. Стойкость невероятная! Я испробовал даже азотную кислоту, вот почему они такие черные, но и ее оказалось недостаточно.

Колен смог загарпунить вилкой одну из сосисок, и она искривилась в предсмертной конвульсии.

-- Одну подцепил, -- сказал он. -- Попробуй ты, Шик!

-- Я пробую, -- сказал Шик, -- но они слишком твердые.

И он оросил стол целой струей жира.

-- Черт! -- сказал он.

-- Ничего, -- сказал Николас. -- Дереву это полезно.

Шику удалось управиться, а Николас оттащил третью сосиску.

-- Не понимаю, что происходит, -- сказал Шик. -- Разве раньше такое бывало?

-- Нет, -- признался Колен. -- Повсюду все меняется. Я ничего не могу поделать. Будто проказа. Это с тех пор, как у меня кончились дублезвоны.

-- Совсем кончились? -- спросил Шик.

-- Почти... -- ответил Колен. -- Я заплатил вперед за горы

и за цветы, мне ничего не жаль, только бы вызволить Хлою. Но после этого дела сами собой пошли вкривь и вкось.

Шик прикончил свою сосиску.

-- Пошли, посмотрим кухонный коридор, -- сказал Колен.

-- Идем, -- сказал Шик.

С каждой стороны сквозь оконные стекла виднелось тусклое солнце, бледное, усеянное большими черными пятнами, чуть более яркое в центре. Нескольким тощим пучкам лучей удавалось проникнуть в коридор, но наткнувшись на керамические плитки, такие сверкающие в былые времена, они разжижались и растекались, оставляя по себе длинные влажные следы. Стены пропахли подземельем. В углу мышь с черными усами возвела себе на высокой насыпи гнездо. Она больше не могла играть на полу с золотыми лучами, как когда-то. Теперь она свернулась клубочком в груде крохотных лоскутков и дрожала, ее длинные усы были клейкими от сырости. Какое-то время ей удавалось понемногу отскоблить плитки, чтобы они снова блестели, но для крохотных

ее лапок работа эта была чрезмерна, и все, что ей оставалось,

-- это бессильно дрожать, забившись в свой угол.

-- Что, батареи не греют? -- спросил Шик, поднимая воротник куртки.

-- Да как тебе сказать, -- сказал Колен, -- работают круглые сутки, но у них ничего не выходит. Отсюда все и пошло...

-- Что за шуточки, -- сказал Шик. -- Надо вызвать архитектора...

-- Он уже приходил, -- сказал Колен. -- И с тех пор болен.

-- Мда! -- сказал Шик. -- Надеюсь, это пройдет.

-- Вряд ли, -- сказал Колен. -- Пошли, надо кончать с Николасом завтрак.

Они прошли на кухню. Здесь тоже стало меньше места. Николас, сидя перед покрытым белым лаком столом, рассеянно ел и читал книгу.

-- Послушай, Николас... -- сказал Колен.

-- Да, -- сказал Николас. -- Я как раз собирался принести

вам десерт.

-- Дело не в этом, -- сказал Колен. -- Съедим его здесь.

Дело в другом. Николас, ты не против, чтобы я выставил тебя за дверь?

-- Против, -- сказал Николас.

-- А зря, -- сказал Колен. -- Здесь ты дряхлеешь. За неделю ты постарел на десять лет.

-- На семь, -- поправил Николас.

-- Я не хочу видеть, как ты опускаешься. Ты здесь ни при чем. На тебя давит атмосфера дома.

-- Но ты-то сам, -- сказал Николас, -- на тебя же это ведь не действует?

-- Я -- дело другое, -- сказал Колен. -- Я должен вылечить Хлою, а все остальное мне безразлично, поэтому ничто меня и не берет. Как там твой кружок?

-- Я больше туда не хожу... -- сказал Николас.

-- Я не хочу, чтобы это продолжалось, -- повторяя Колен.

-- Фон Тызюмы ищут повара, и я порекомендовал им тебя. Я хочу услышать, согласен ли ты.

-- Нет, -- сказал Николас.

-- Ну и ладно, -- сказал Колен, -- тем не менее ты к ним пойдешь.

-- Это подло с твоей стороны, -- сказал Николас. -- Выходит, я удираю, как крыса.

-- Ничего подобного, -- сказал Колен. -- Так надо. Ты прекрасно знаешь, как трудно мне это сделать...

-- Прекрасно знаю, -- сказал Николас и, закрыв книгу,

уронил голову на руки.

-- Тебе незачем принимать это близко к сердцу, -- сказал Колен.

-- А я и не принимаю, -- пробормотал Николас.

Он поднял голову. Он молча плакал.

-- Какой я дурак, -- сказал он.

-- Ты отличный парень, Николас, -- сказал Колен.

-- Нет, -- сказал Николас. -- Мне бы хотелось забиться в уголь. Из-за его цвета. И еще, потому что там я был бы спокоен...

XLIV

Колен поднялся по лестнице, смутно освещавшейся через вмурованные в стены витражи, и очутился на втором этаже. Прямо перед ним на прохладном камне стены четко выделялась черная дверь. Он вошел, не позвонив, заполнил карточку и подал ее привратнику, тот произвел обратное действие, сделал из нее маленький шарик, который вставил в дуло изготовленного пистолета и тщательно прицелился в окошечко, врезанное в соседнюю переборку. Он нажал гашетку, затыкая себе левой рукой правое ухо, раздался выстрел. Привратник принялся степенно перезаряжать пистолет для нового посетителя.

Колен стоя ждал, пока звонок не повелел наконец привратнику провести его в кабинет директора.

Он шел следом за привратником по длинному проходу с приподнятыми виражами. Стены на виражах оставались перпендикулярными полу и, следовательно, наклонялись на дополнительный угол, поэтому, чтобы сохранить равновесие, здесь приходилось чуть ли не бежать. Не успев сообразить, что происходит, Колен очутился перед директором. Послушно сел в норовистое кресло, которое встало под его весом на дыбы и остановилось только от повелительного жеста своего хозяина.

-- Ну? -- сказал директор.

-- Ну вот... -- сказал Колен.

-- Что вы умеете делать? -- спросил директор.

-- Я изучит основы... -- сказал Колен.

-- Я хочу сказать, -- сказал директор, -- на что вы тратите свое время?

-- Наиболее светлые свои часы, -- сказал Колен, -- я трачу на то, чтобы их затемнить.

-- Почему? -- гораздо тише спросил директор.

-- Потому что свет меня беспокоит, -- сказал Колен.

-- А!.. Гм!.. -- процедил сквозь зубы директор. -- Вы знаете, на какое место нам нужен человек?

-- Нет, -- сказал Колен.

-- Я тоже... -- сказал директор. -- Мне надо спросить у заместителя. Но не похоже, чтобы вы могли занять эту должность...

-- Почему? -- в свою очередь спросил Колен.

-- Не знаю... -- сказал директор.

У него был обеспокоенный вид, и он слегка осадил свое кресло.

-- Не приближайтесь! -- быстро сказал он.

-- Но... я и не двигался... -- сказал Колен.

-- Да... да... -- бормотал директор. -- Так говорят... А потом...

Не отрывая недоверчивого взгляда от Колена, он нагнулся над столом и, грубо встряхнув телефон, сорвал с него трубку.

-- Алло! -- крикнул он. -- Сюда, немедленно!

Он положил трубку на место, по-прежнему не спуская с Колена подозрительного взгляда.

-- Сколько вам лет? -- спросил он.

-- Двадцать один... -- сказал Колен.

-- Я так и думал... -- пробормотал его визави. В дверь постучали.

-- Войдите! -- крикнул директор, и его лицо расслабилось. В кабинет вошел человек, изможденный постоянным

впитыванием бумажной пыли, его бронхиолы явно были по самое горло заполнены восстановленной целлюлозной пастой. Под мышкой он нес дело со спинкой стула внутри.

-- Вы сломали стул, -- сказал директор.

-- Да, -- сказал заместитель директора.

Он положил дело со спинкой стула на стол.

-- Его, видите ли, можно починить...

Он обернулся к Колену:

-- Вы умеете чинить стулья?

-- Вероятно... -- сказал сбитый с толку Колен. -- Это очень трудно?

-- Я извел, -- заверил заместитель, -- уже три банки конторского клея, и ничего не вышло.

-- Вы за них заплатите! -- сказал директор. -- Я удержу их из вашего жалованья...

-- Я уже удержал их из жалованья моей секретарши, -- сказал заместитель. -- Не беспокойтесь, патрон.

-- Так вам, -- робко сказал Колен, -- нужен кто-нибудь для починки стульев?

-- Конечно! -- сказал директор.

-- Я уже плохо помню, -- сказал заместитель. -- Но вы не можете починить стул...

-- Почему? -- спросил Колен.

-- Просто потому, что не можете, -- сказал заместитель.

-- Интересно, из чего вы это заключили? -- сказал директор.

-- В частности, -- сказал заместитель, -- из того, что эти стулья починить невозможно, а в общем, из того, что он не

произвел на меня впечатления человека, который может починить стул.

-- Но к чему стул в конторском деле? -- сказал Колен.

-- А вы что, собираетесь работать, сидя на земле? -- засмеялся директор.

-- Похоже, работаете вы не часто, -- наддал тогда и заместитель.

-- Должен вам заметить, -- сказал директор, -- что вы -- бездельник...

-- Вот именно... бездельник... -- подтвердил заместитель.

-- Мы, -- заключил директор, -- ни в коем случае не можем нанять на работу бездельника.

-- Особенно когда у нас нет для него дела... -- сказал заместитель.

-- Это абсолютно нелогично, -- сказал ошеломленный их канцелярскими голосами Колен.

-- Почему нелогично, а? -- спросил директор.

-- Потому что, -- сказал Колен, -- бездельнику именно и нужно дать отсутствие работы.

-- Правильно, -- сказал заместитель. -- Так вы хотите заменить директора?

Последний рассмеялся, услышав об этом.

-- Он необыкновенен!.. -- сказал он.

Его лицо потемнело, и он вновь осадил свое кресло.

-- Уведите его... -- сказал он заместителю. -- Я отлично вижу, зачем он пришел... Идите быстро!.. Убирайся, лентяй! -- завопил он.

Заместитель бросился к Колену, но тот выхватил из забытого на столе дела спинку стула.

-- Если вы прикоснетесь ко мне... -- сказал он.

Он мало-помалу пятился к двери.

-- Пошел вон! -- кричал директор. -- Изгадие чада!..

-- Старый мудак, -- сказал Колен и повернул дверную ручку. Он швырнул спинку стула в кабинет и бросился в коридор.

Когда он добрался до входа, привратник выстрелил в него из пистолета, и бумажная пуля проделала в захлопнувшейся за ним створке двери дыру в форме черепа.

XLV

-- Да, конечно, это прекрасное произведение, -- сказал антикватор, обходя вокруг коленовского пианоктейля.

-- Он из отделанного под орех клена, -- сказал Колен.

-- Вижу, -- сказал антикватор. -- Полагаю, он и работает отменно.

-- Я пытаюсь продать лучшее, что у меня есть, -- сказал Колен.

-- Должно быть, вам очень жалко... -- сказал антикватор, наклоняясь, чтобы рассмотреть мельчайшие детали рисунка древесины.

Он сдул несколько крупиц пыли, приглушавших сияние полировки.

-- Может быть, вам лучше заработать денег и сохранить этот инструмент?

Колен вспомнил кабинет директора, выстрел привратника и отрицательно покачал головой.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒