Борис Виан Пена дней 3 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 13Следующая ⇒

Он подмигнул Колену.

-- Не потанцевать ли немного косячок? -- предложила Ализа. Шик в поисках фуража копался в груде пластинок рядом с

проигрывателем.

-- Потанцуй со мной, Шик, -- сказала Ализа.

-- Сейчас, -- сказал Шик, -- я ставлю пластинку. Это были буги-вуги. Хлоя ждала.

-- Вы же не будете танцевать под это косячок? -- спросил ужаснувшийся Колен.

-- Почему бы и нет?.. -- спросил Шик.

-- Не смотрите туда, -- сказал Колен Хлое.

Он слегка наклонил голову и поцеловал ее между ухом и плечом. Она вздрогнула, но не отстранилась.

И Колен тоже не отвел свои губы. Между тем Ализа и Шик предавались демонстрации замечательного косячка в негритянском стиле.

Пластинка кончилась очень быстро. Ализа отошла поискать что-либо еще. Шик повалился на диван. Колен и Хлоя очутились перед ним. Он подцепил их за лодыжки и повалил рядом с собой.

и Ну-с, мои овечки, -- сказал он, -- дело продвигается? Колен уселся, и Хлоя удобно расположилась рядом с ним.

и Она мила, эта малышка, а? -- сказал Шик.

Хлоя улыбнулась. Колен ничего не сказал, но обвил рукой шею Хлои и принялся небрежно играть верхней пуговицей ее платья, которое застегивалось спереди.

Вернулась Ализа.

-- Подвинься, Шик, я хочу сесть между тобой и Коленом. Она удачно выбрала пластинку. Это была " Хлоя" в

аранжировке Дюка Эллингтона. Колен покусывал волосы Хлои рядом с ухом. Он пробормотал:

-- Это именно вы.

И прежде чем Хлоя успела ответить, все остальные вернулись танцевать, все же сообразив наконец, что отнюдь не время сидеть за столом.

-- Ох, -- сказала Хлоя, -- какая жалость!..

XII

-- Ты встретишься с ней еще? -- спросил Шик.

Они восседали за столом перед последним творением Николаса

-- фаршированной орехами тыквой.

-- Не знаю, -- сказал Колен. -- Не знаю, что делать. Понимаешь, это очень воспитанная девушка. В последний раз у Изиды она выпила много шампанского...

-- Ей это идет, -- сказал Шик. -- Она прелестна. Ну-ка, перестань дуться!.. Подумай только, сегодня я нашел издание " Пролегоменов к выбору перед тошнотой" Партра на туалетной бумаге без зубчиков...

-- Но откуда у тебя на все это деньги? -- спросил Колен.

Шик покраснел.

-- Оно стоило мне очень дорого, но мне без этого не обойтись, -- сказал он. -- Мне необходим Партр. Я -- коллекционер. Мне нужно все, что он произвел.

-- Но он без остановки производит все новое и новое, -- сказал Колен. -- Он публикует по меньшей мере пять статей в

неделю...

-- Я отлично это знаю, -- сказал Шик...

Колен подбавил ему тыквы.

-- Как же мне еще раз увидеть Хлою? -- сказал он. Шик посмотрел на него и улыбнулся.

-- Ну конечно, -- сказал он. -- А я тебе надоедаю своими историями о Жан-Соле Партре. Мне бы очень хотелось тебе помочь... Что ты хочешь, чтобы я сделал?..

-- Ужасно, -- сказал Колен. -- Я одновременно и отчаявшийся, и ужасно счастливый. Очень приятно хотеть чего-либо до такой степени. Мне хотелось бы, --

продолжал он, -- лежать в слегка выжженной траве, и чтобы вокруг была сухая земля, и солнце, знаешь ли, и трава, желтая, как солома, и ломкая, с уймой всякой копошащейся в ней мелюзги,

и еще сухой мох. Лежать на животе и смотреть. И еще, чтобы была каменная ограда, и кривые, корявые деревья, и маленькие листочки. Это было бы замечательно.

-- И Хлоя? -- сказал Шик.

-- И Хлоя, естественно, -- сказал Колен. -- Хлоя в идее.

На несколько мгновений они замолчали. Этим воспользовался графин, он издал хрустальный, многократно отразившийся от стен звук.

-- Налей сотерна, -- сказал Колен.

-- Ага, -- сказал Шик. -- Спасибо.

Николас внес следующее блюдо -- ломтики ананаса в апельсиновом ликере.

-- Благодарю, Николас, -- сказал Колен. -- На ваш взгляд, что нужно сделать, чтобы еще раз увидеть девушку, в которую влюблен?

-- Ей-Богу, Месье, -- сказал Николас, -- вам наверняка может представиться случай... Я должен признаться, Месье, что со мной такого никогда не случалось.

-- Естественно, -- сказал Шик. -- Вы сложены как Джонни Вейсмюллер. Но другие-то нет!

-- Я благодарю Месье за эту оценку, она тронула меня до глубины души, -- сказал Николас. -- Я советую Месье, -- продолжал он, обращаясь к Колену, -- всячески постараться получить посредством той персоны, у которой Месье встретил персону, присутствия которой, по-видимому, недостает Месье, некоторую информацию о привычках последней и о местах, где она обычно бывает.

-- Несмотря на всю сложность ваших оборотов, -- сказал Колен, -- я думаю, Николас, что и впрямь имеется такая возможность. Но знаете, когда влюбляешься, становишься идиотом.

И потому я не сказал Шику, что уже давно обдумываю этот способ.

Николас отправился обратно на кухню.

-- Неоценимый парень, -- сказал Колен.

-- Да, -- сказал Шик, -- он действительно умеет готовить.

Они выпили еще сотерна. Вернулся Николас, он нес огромный сладкий пирог.

-- Дополнительный десерт, -- сказал он.

Колен взялся за нож, но в последний момент замер, так и не надрезав ровную поверхность.

-- Он слишком красив, -- сказал он. -- Подождем немного.

-- Ожидание, -- сказал Шик, -- это прелюдия в минорном ладу.

-- Почему ты так сказал? -- спросил Колен.

Он взял бокал Шика и наполнил его золотистым вином, тяжелым и подвижным, как густой эфир.

-- Не знаю, -- сказал Шик. -- Просто внезапная мысль.

-- Попробуй! -- сказал Колен.

И они осушили свои бокалы.

-- Необыкновенно! -- сказал Шик, глаза которого засветились красноватым мерцающим огнем.

Колен держался за грудь.

-- Даже лучше, -- сказал он. -- Это не похоже ни на что известное.

-- Ну и что, -- сказал Шик. -- Ты тоже не похож ни на что известное.

-- Уверен, -- сказал Колен, -- что, если выпить достаточно, Хлоя сразу же появится.

-- Бездоказательно! -- сказал Шик.

-- Ты меня провоцируешь! -- сказал Колен, протягивая бокал.

Шик наполнил бокалы.

-- Подожди! -- сказал Колен.

Он потушил люстру и маленькую лампу, освещавшую стол. Теперь только в углу мерцал зеленый огонек шотландской иконы, перед которой Колен обычно медитировал.

-- О! -- пробормотал Шик.

В хрустале вино мерцало переменчивым фосфоресцентным блеском, эманацией мириадов светящихся всеми цветами точек.

-- Пей! -- сказал Колен.

Они выпили. Отблеск остался у них на губах. Колен зажег свет, казалось, он колеблется, стоит ли стоять.

-- Один раз не в счет, -- сказал он. -- Я думаю, бутылку нужно кончить.

-- Может, разрежем пирог? -- сказал Шик.

Колен схватил серебряный нож и прочертил спираль на ровной белизне пирога. Вдруг он остановился и с удивлением уставился

на свое творение.

-- Испробую-ка я кое-что, -- сказал он.

Из стоящего на столе букета он выхватил лист остролиста, а другой рукой поднял пирог. Бистро вращая его на кончике пальца, он опустил одно из остриев остролиста на спираль.

-- Слушай!.. -- сказал он.

Шик прислушался. Это была " Хлоя" в аранжировке Дюка Эллингтона.

Шик посмотрел на Колена. Тот был очень бледен. Шик взял у него из рук нож и недрогнувшей рукой вонзил его в пирог. Он рассек его надвое, и в пироге оказалась новая статья Партра для Шика и свидание с Хлоей для Колена.

XIII

Колен стоял на углу площади и ждал Хлою. Площадь была круглая, на ней имелись церковь, голуби, сквер, скамейки, на переднем плане автомобили и автобусы на щебенке. Солнце тоже ждало Хлою, но оно могло развлекаться, отбрасывая тени, заставляя прорастать через равные промежутки времени семена дикой фасоли, толкая ставни и вгоняя в краску стыда зажженный из-за безалаберности верховного электрика уличный фонарь.

Колен теребил край перчатки и готовил первую фразу. Чем дальше, тем быстрее и быстрее видоизменялась эта злополучная фраза. Он не знал, что делать с Хлоей. Может быть, увести ее в чайный салон, но там обычно такая жуткая атмосфера, да еще эти прожорливые сорокалетние дамы, поедающие, оттопырив мизинец, по семь пирожных с кремом, просто противно. Он признавал лишь мужское обжорство, которое расцветало, не умаляя природного достоинства мужчин. Не в кино -- она не согласится. Не на депутатодром -- там ей не понравится. Не на телячьи бега -- она испугается. Не в больницу Сен-Луи -- это запрещено. Не в Лувр -- там позади ассирийских херувимов скрываются сатиры. Не на вокзал Сен-Лазар -- там только и есть что тележки и ни единого поезда.

-- Добрый день!..

Хлоя подошла сзади. Он быстро стащил перчатку, запутался внутри, влепил себе в нос затрещину, сделал " Уй!.. " и пожал Хлое руку. Она смеялась.

-- У вас смущенный вид!..

Манто из пышного меха под цвет волос, меховая же шапочка, короткие сапожки с меховыми отворотами.

Она взяла Колена под руку.

-- Почему вы не предлагаете мне руку? Сегодня вы нерасторопны!..

-- В прошлый раз все шло само собой, -- признался Колен. Хлоя опять засмеялась, а затем взглянула на него и

засмеялась еще сильнее.

-- Вы смеетесь надо мной, -- жалобно сказал Колен. -- Будьте милосердны.

-- Вы рады меня видеть? -- спросила Хлоя.

-- Да!.. -- сказал Колен.

Они шли по первому попавшемуся тротуару, сверху спустилось маленькое розовое облачко и приблизилось к ним.

-- Я подойду! -- предложило оно.

-- Валяй! -- сказал Колен.

И облачко обволокло их. Внутри было жарко и пахло сахаром

и корицей.

-- Нас больше не видно! -- сказал Колен... -- Но мы... нам их видно!..

-- Оно немножко прозрачное, -- сказала Хлоя. -- Не доверяйте ему.

-- Ну и Бог с ним, все равно так лучше, -- сказал Колен.

-- Что вы хотите делать?

-- Просто прогуляться... Вы не заскучаете?

-- Ну так расскажите мне что-нибудь...

-- Я ничего особенного не знаю, -- сказала Хлоя. -- Можно разглядывать витрины. Посмотрите на эту. Как интересно.

В витрине на пружинном матрасе покоилась красивая женщина. Какой-то аппарат чистил снизу вверх ее обнаженные груди длинными шелковистыми щетками из тонкого белого ворса. Табличка гласила:

" Сберечь вашу обувь поможет Антипод Преподобного Шарля".

-- Здравая мысль, -- сказала Хлоя.

-- В этом нет никакого смысла! -- сказал Колен. -- Гораздо приятнее делать это рукой.

Хлоя покраснела.

-- Не говорите таких вещей. Я не люблю молодых людей, которые говорят девушкам гадости.

-- Я в отчаянии... -- сказал Колен, -- я не хотел...

У него был настолько огорченный вид, что она улыбнулась и, чтобы показать, что не сердится, слегка его встряхнула.

В следующей витрине толстый мужчина в фартуке мясника резал маленьких детей. Витрина пропагандировала Общественную Благотворительность.

-- Вот куда идут деньги, -- сказал Колен. -- Вычищать все это каждый вечер влетает им, должно быть, в копеечку?

-- Они ненастоящие! -- сказала испуганная Хлоя.

-- Разве можно знать наверняка? -- сказал Колен. -- Они им там, в Общественной Благотворительности, ничего не стоят...

-- Мне это не нравится, -- сказала Хлоя. -- Раньше не было подобных рекламных витрин. Разве это прогресс?

-- Какая разница, -- сказал Колен. -- Все равно весь этот идиотизм действует только на того, кто в него уже верит.

-- А что здесь? -- поинтересовалась Хлоя.

В витрине находился водруженный на орезиненные колеса живот, очень круглый и поэтому гладкий. Вывеска утверждала: " И на вашем тоже не будет ни одной складки -- прогладьте его Электрическим утюгом".

-- Но я же его отлично знаю! -- сказал Колен. -- Это живот Сержа, моего старого повара!.. Что он здесь делает?

-- Ничего, -- сказала Хлоя. -- Вы же не будете его за это порицать? Да и к тому же он слишком толст...

-- Все потому, что он умел готовить!

-- Уйдем отсюда, -- сказала Хлоя. -- Я не хочу больше смотреть на витрины. Они мне неприятны.

-- А что будем делать? -- сказал Колен. -- Пойдет попьем где-нибудь чая?

-- О!.. Сейчас не время... да я и не очень это люблю.

Колен вздохнул с облегчением, и его подтяжки затрещали.

-- Что это за треск?

-- Я наступил на сухую ветку, -- покраснев, объяснил Колен.

-- Может, пойдем прогуляться в Лес? -- сказало Хлоя. Колен посмотрел на нее с восхищением.

-- Замечательная идея. Там никого не будет.

Хлоя покраснела.

-- Совсем не поэтому. К тому же, -- добавила она в отместку, -- мы будем ходить только по центральным аллеям, чтобы не промочить ноги.

Он слегка прижал к себе локоть, который ощущал под рукой.

-- Пойдем через подземный переход, -- сказал он.

Вдоль перехода с обеих сторон тянулись шеренги просторных вольер, в которых Городские Аранжировщики устроили склад запасных голубей для Скверов и Памятников. Кроме того, там помещались Питомники воробьев и чирикали птенцы их питомцев. Люди туда спускались редко, так как крылья всех этих птиц служили источником ужасных вихрей и сквозняков, в которых парили мельчайшие перышки, белые, голубые и голубиные.

-- Они что, так без передышки и трепыхаются? -- сказала Хлоя, придерживая шляпку, чтобы та не упорхнула.

-- Нет, они подменяют друг друга, -- сказал Колен.

Он боролся с полами своего пальто.

-- Надо поскорее пройти мимо голубей. Воробьи подымают меньше ветра, -- сказала Хлоя, прижимаясь к Колену.

Они заторопились и вышли из опасной зоны. Маленькое облачко не последовало за ними. Оно избрало кратчайший путь и уже ожидало их на другом конце перехода.

XIV

Скамейка казалась слегка влажной и темно-зеленой. Как бы там ни было, по этой аллее ходили редко, и им было неплохо.

-- Вы не замерзли? -- спросил Колен.

-- Нет, в этом облачке, -- сказала Хлоя. -- Но... мне все равно хотелось бы прижаться...

-- О!.. -- сказал Колен и покраснел.

У него возникло странное ощущение. Он обнял Хлою за талию. Ее шляпка сбилась на сторону и совсем рядом с его губами оказалась прядь блестящих волос.

-- Мне нравится быть с вами, -- сказал он.

Хлоя ничего не сказала. Она задышала чуть быстрее и едва уловимо прижалась к нему.

Колен говорил ей почти в самое ухо. -- Вам не скучно? -- спросил он.

Она качнула головой, и благодаря этому движению Колен смог еще придвинуться к ней.

-- Я... -- сказал он ей в самое ухо, и в этот момент, как бы по ошибке, она повернула голову, и Колен поцеловал ее в

губы. Это длилось не очень долго, но в следующий раз у них получилось уже значительно лучше. Затем он зарылся лицом Хлое в волосы, и они так и остались сидеть, не произнося ни слова.

-- Очень мило, что вы пришли, -- сказал Колен. -- Правда, кроме вас, девушек не будет...

-- Ничего, -- сказала Ализа. -- Шик не против.

Шик кивнул. Но, по правде говоря, голос Ализы звучал не очень-то весело.

-- Хлои нет в Париже, -- сказал Колен. -- Она на три недели уехала с предками на юг.

-- А! -- сказал Шик. -- Ты, наверное, очень несчастен.

-- Я никогда не был более счастлив! -- сказал Колен. -- Я хочу сообщить вам о нашей помолвке...

-- Поздравляю. -- сказал Шик.

Он старался не смотреть на Ализу.

-- Что там у вас? -- сказал Колен. -- Похоже, не все ладно?

-- Все в порядке, -- сказала Ализа. -- Просто Шик --

глупец.

-- Да нет, -- сказал Шик. -- Не слушай ее. Колен... Все в порядке.

-- Вы говорите одно и то же, и в то же время вы не согласны, -- сказал Колен, -- следовательно, кто-то из вас лжет, а может быть, и оба сразу. Пошли, пора обедать.

Они перебрались в столовую.

-- Садитесь, Ализа, -- сказал Колен. -- Сядьте рядом, расскажите, в чем дело.

-- Шик -- глупец, -- сказала Ализа. -- Он говорит, что не хочет, чтобы я жила с ним, поскольку у него нет средств обеспечить мне сносную жизнь, а не жениться на мне ему стыдно.

-- Я подлец, -- сказал Шик.

-- Не знаю, что вам и сказать, -- сказал Колен.

Он был столь счастлив, что все это просто терзало его. -- Дело не только в деньгах, -- сказал Шик. -- Дело в том,

что родители Ализы никогда не согласятся на нашу женитьбу и будут правы. Подобная история есть в одной из книг Партра.

-- Замечательная книга, -- сказала Ализа. -- Вы не читали ее. Колен?

-- Вот такие вы и есть, -- сказал Колен. -- Уверен, все ваши деньги только на это и уходят.

Шик и Ализа повесили носы.

-- Это я виноват, -- сказал Шик. -- Ализа больше ничего не тратит на Партра. Она почти им не занимается, с тех пор как живет со мной.

В его голосе звучала укоризна.

-- Я люблю тебя больше, чем Партра, -- сказала Ализа.

Она почти плакала.

-- Ты очень славная, -- сказал Шик. -- Я тебя недостоин.

Но это мой порок -- коллекционировать Партра, а, к несчастью, инженер не может позволить себе иметь все сразу.

-- Я так расстроен, -- сказал Колен. -- Мне хотелось бы, чтобы у вас все шло хорошо. Может, вы развернете свои салфетки?

Под салфеткой Шика оказался экземпляр " Блева" в полукоже вонючки, а под салфеткой Ализы -- большое золотое кольцо тошнотной формы.

-- О!.. -- сказала Ализа.

Она обвила руками шею Колена и поцеловала его.

-- Ты шикарный тип, -- сказал Шик. -- Не знаю, как тебя благодарить, впрочем, ты отлично знаешь, что я не могу отблагодарить тебя так, как хотел бы...

Колен слегка приободрился. И Ализа была в этот вечер необычайно хороша.

-- А чем вы душитесь? -- сказал он. -- Хлоя предпочитает

орхидейную эссенцию трехлетней выдержки.

-- Я не пользуюсь духами, -- сказала Ализа.

-- Это у нее от природы, -- сказал Шик.

-- Просто сказка!.. -- сказал Колен. -- Вы пахнете лесом с ручейком и крольчатами.

-- Поговорим о Хлое, -- сказала польщенная Ализа. Николас принес закуски.

-- Привет, Николас, -- сказала Ализа. -- Как дела?

-- Все в порядке, -- сказал Николас.

Он поставил поднос на стол.

-- Ты меня не поцелуешь? -- сказала Ализа.

-- Не смущайтесь, Николас, -- сказал Колен. -- Вы доставите мне большое удовольствие, если пообедаете с нами...

-- Да!.. -- сказала Ализа. -- Пообедай с нами.

-- Месье повергает меня в смущение, -- сказал Николас. --

Я не могу сесть за стол в подобном виде...

-- Послушайте, Николас, -- сказал Колен. -- Если хотите, ступайте и переоденьтесь, но я вам просто приказываю с нами пообедать.

-- Весьма благодарен Месье, -- сказал Николас. -- Я пойду переоденусь.

Он оставил поднос на столе и вышел.

-- Итак, -- сказала Ализа, -- вернемся к Хлое.

-- Берите сами, -- сказал Колен. -- Не знаю, что это

такое, но должно быть очень вкусно.

-- Не отвлекайся!.. -- сказал Шик.

-- Через месяц я женюсь на Хлое, -- сказал Колен. -- А хочется, чтоб это было уже завтра!..

-- О!.. -- сказала Ализа. -- Счастливчик.

Колену стало стыдно, что он так богат.

-- Послушай, Шик, -- сказал он, -- не возьмешь ли ты у меня денег?

Ализа с нежностью посмотрела на Колена. Он был столь благороден, что сквозь жилы его рук голубели незабудками благие намерения.

-- Не думаю, что это поможет, -- сказал Шик.

-- Ты женишься на Ализе, -- сказал Колен.

-- Ее родители этого не хотят, -- ответил Шик, -- а я не

хочу, чтобы она с ними ссорилась. Она слишком юная.

-- Не такая уж я юная, -- сказала Ализа и, чтобы подчеркнуть свою соблазнительную грудь, потянулась на мягком сиденье.

-- Он имеет в виду совсем не это!.. -- перебил Колен. -- Послушай, Шик, у меня есть сто тысяч дублезвонов, я дам тебе четверть, и ты сможешь жить спокойно. Будешь по-прежнему

работать, и так все и устроится.

-- Мне никогда не отблагодарить тебя должным образом, -- сказал Шик.

-- И не благодари. Меня интересует не счастье для всех людей, а счастье для каждого.

В дверь позвонили.

-- Пойду открою, -- сказала Ализа. -- Я ведь самая молодая, вы сами меня в этом упрекали.

Она вышла, и шорох ее шагов по мягкому ковру тут же сошел на нет.

Это был ушедший через черный ход Николас. Теперь он вернулся, разодетый в пальто из плотного аглицкого твида в бежево-зеленую елочку и с суперплоским штатовским фетряком на голове. У него были перчатки из свиной кожи от знаменитого экзорциста, башмаки из преизрядного гавиала, а когда он снял пальто, блеск его и вовсе вышел из берегов: слоновой кости рубчик на вельветовой куртке цвета кокоса с молоком и зеленовато-синие брюки с отворотами шириной в шестерню -- пятерню с двумя большими пальцами.

-- О! -- сказала Ализа. -- Какой ты шикарный!..

-- Как ты там поживаешь, племянница? Все хорошеешь?..

Он погладил ей грудь и бедра.

-- Иди за стол, -- сказала Ализа.

-- Привет, друзья, -- сказал Николас, входя в столовую.

-- Наконец-то, -- сказал Колен, -- вы решились говорить нормально!..

-- Конечно! -- сказал Николас. -- Я тоже могу. Но, скажите-ка, -- продолжал он, -- не перейти ли нам всем на " ты"?

-- Согласен, -- сказал Колен. -- Заметано.

Николас уселся напротив Шика.

-- Бери закуску, -- сказал тот.

-- Ребята, -- заключил Колен, -- вы будете моими дружками?

-- Идет, -- согласился Николас. -- Только не надо нас спаривать с уродливыми девицами, ладно? Классический общеизвестный трюк...

-- Я собираюсь попросить Ализу и Изиду быть подружками, -- сказал Колен, -- а братьев Де Маре -- педеружками.

-- Подходяще! -- сказал Шик.

-- Ализа, -- перебил Николас, -- сходи на кухню и принеси блюдо, которое стоит в печи. Оно, должно быть, уже готово.

Она выполнила инструкции Николаса и принесла массивное серебряное блюдо. И когда Шик приподнял крышку, все увидели внутри две фигурки, изваянные из гусиной печенки: они изображали Колена в визитке и Хлою в свадебном платье. Вокруг можно было прочесть дату свадьбы, а в углу стояла подпись:

Николас.

XVI

Колен бежал по улице.

-- Это будет очень красивая свадьба... Завтра, завтра утром. Там будут все мои друзья...

Улица вела к Хлое.

-- Хлоя, ваши губы сладостны. У вас фруктовый цвет лица. Ваши глаза видят все, как надо, а от вашего тела меня бросает в жар...

По улице катились стеклянные шарики, а за ними бежали детишки.

-- Понадобятся месяцы, месяцы и месяцы, чтобы я насытился поцелуями, понадобятся годы месяцев, чтобы исчерпать поцелуи, которые я хочу запечатлеть на вас: на ваших руках, на ваших волосах, на ваших глазах, на вашей шее...

Три девочки очень округло выводили хороводную песенку и танцевали под нее треугольником квадриль.

-- Хлоя, мне хотелось бы ощутить ваши груди на моей груди, свои руки, сомкнувшиеся на вашем теле, ваши руки вокруг моей шеи, вашу благоухающую голову у меня на ключице, и вашу трепещущую кожу, и запах, исходящий от вас.

Небо было светлое и голубое, все еще стояла сильная стужа, хотя уже и не такая лютая. Совершенно черные деревья выказывали по краю обесцвеченного леса набухшие зеленые почки.

-- Когда вы далеко от меня, я вижу вас в платье с серебряными пуговицами, но когда же вы были в нем? Ведь не в первый же раз? А, в день свидания под тяжелым и мягким пальто на вашем теле было это платье.

Он толкнул дверь лавки и вошел в нее.

-- Мне нужно множество цветов для Хлои, -- сказал он.

-- Когда их ей отнести? -- спросила цветочница.

Она была молоденькая и хрупкая, с красными руками. Она очень любила цветы.

-- Завтра утром, а заодно отнесите цветы и ко мне. Чтобы вся наша комната была ими заполнена: лилиями, белыми гладиолусами, розами, охапками других белых цветов, -- и, главное, приготовьте большой букет алых роз...

XVII

Братья Де Маре одевались к свадьбе. Их очень часто приглашали в педеружки, так как они хорошо выглядели. Они были близнецами. Старшего звали Кориолан. У него были черные

кудрявые волосы, мягкая белая кожа, невинный вид, прямой нос и голубые глаза, прикрытые длинными желтыми ресницами.

Младший, которого звали Пегас, являл собою полное подобие старшего, за одним, правда, исключением -- его ресницы были зелеными; этого обычно вполне хватало, чтобы отличить их друг от друга. Они выбрали карьеру педиков и по необходимости, и по призванию, но, так как им хорошо платили за роль педеружек, они больше почти не работали, и, к сожалению, пагубная праздность толкала их время от времени к пороку. Так, например, накануне Кориолан плохо вел себя с девушкой. Пегас отчитывал его, одновременно втирая себе в кожу ягодиц пасту из мужских миндалин перед большим трехстворчатым зеркалом.

-- И в каком часу ты вернулся домой, а? -- говорил Пегас.

-- Понятия не имею, -- сказал Кориолан. -- Оставь меня в покое. Занимайся своими ягодицами.

Кориолан хирургическим зажимом выщипывал себе брови.

-- Ты похабник! -- сказал Пегас. -- Девица!.. Если бы тебя видела твоя тетушка!..

-- О!.. А ты, ты этого никогда не делал? А? -- с угрозой сказал Кориолан.

-- Когда это? -- сказал слегка встревоженный Пегас.

Он прервал массаж и сделал перед зеркалом несколько элементов художественной гимнастики.

-- Ладно, -- сказал Кориолан, -- иди к черту. Я не хочу сводить тебя в могилу. Лучше застегни мне штанишки.

У них были специальные штанишки с ширинкой сзади, застегнуть которую самому было очень трудно.

-- А! -- засмеялся Пегас. -- Вот видишь? Тебе нечего сказать!..

-- К черту, я тебе говорю, -- повторил Кориолан. -- Кто сегодня женится?

-- Колен. Он женится на Хлое, -- сказал его брат с отвращением.

-- Что за тон? -- спросил Кориолан. -- Он совсем недурен, этот парень.

-- Да, недурен, -- сказал Пегас с завистью. -- Но вот

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒