Борис Виан Пена дней 4 страница

она... У нее такая пышная грудь, что никак не примешь ее за мальчика!..

Кориолан покраснел.

-- Я нахожу ее красивой... -- пробормотал он. -- Хочется дотронуться до ее груди... С тобой такого не бывает?

Брат взглянул на него с изумлением.

-- Каким же подонком ты становишься! -- энергично заключил он. -- Другого такого развратника надо еще поискать... В один прекрасный день ты женишься на женщине!..

XVIII

Монах вышел из сакристилища, следом за ним шел один из Пузанов и какой-то Шиш. Они несли большие коробки из гофрированного картона, наполненные декоративными финтифлюшками.

-- Когда придет грузовик Мазил, подгоните его прямо к алтарю, Жозеф, -- сказал Монах Шишу.

Дело в том, что почти всех профессиональных Шишей зовут Жозефами.

-- Красить будем в желтое? -- сказал Жозеф.

-- В фиолетовую полоску, -- сказал Пузан, Эммануэль Дзюдо, здоровенный симпатичный весельчак, униформа и золотая цепь которого блестели, как носы на морозе.

-- Да, -- сказал Монах, -- ведь для блаславения прибудет Епискобчик. Пошли, нужно украсить всеми этими финтифлюшками балкон Музыкантов.

-- А сколько будет музыкантов? -- спросил Шиш.

-- Семижды десять да три, больше, чем толковников, --

сказал Пузан.

-- И четырнадцать детищ Веры, -- сказал Монах с гордостью. Шиш протяжно свистнул: " Фьюйуйуй... "

-- А брачуются всего двое! -- с восторгом сказал он.

-- Да, -- сказал Монах. -- У богатых всегда так и бывает.

-- Гости будут? -- спросил Пузан.

-- И много! -- сказал Шиш. -- Я возьму длинную красную алебарду и трость с красным набалдашником.

-- Нет, -- сказал Монах. -- Нужна желтая алебарда и фиолетовая трость, так будет изысканнее.

Они добрались до подножия хоров. Монах обнаружил, что в одном из поддерживающих свод столбов замаскирована дверь, и открыл ее. Один за другим они стали подниматься по узкой лестнице, закрученной как винт Архимеда. Сверху падали неясные отблески.

Они ввинтились на двадцать четыре поворота и остановились передохнуть.

-- Тяжело! -- сказал Монах.

Шиш, стоявший ниже всех, подтвердил это, и Пузан, оказавшийся между двух огней, подчинился формулировке большинства.

-- Еще два с половиной оборота, -- сказал Монах.

Они очутились на платформе, расположенной за алтарем в ста метрах над землей, которая едва угадывалась отсюда сквозь туман. Облака бесцеремонно проникали в церковь и расползались

по нефу обширными серыми клочьями.

-- Будет хорошая погода, -- сказал Пузан, принюхиваясь к запаху облаков. -- Они пахнут тимьяном.

-- С привкусом синего рейгана, -- сказал Шиш, -- он тоже чувствуется.

-- Надеюсь, церемония удастся на славу! -- сказал Монах. Они поставили свои картонки и начали украшать стулья

Музыкантов принесенными финтифлюшками. Шиш разворачивал их,

дул

сверху, очищая от пыли, и передавал Пузану и Монаху. Над ними ввысь уходили столбы, казалось, что они

соединяются где-то неимоверно далеко. Матовый камень красивого бело-кремового цвета ласкало мягкое сияние дня, и он отражал во все стороны нежный, спокойный свет, становившийся на самом верху голубовато-зеленым.

-- Надо бы начистить микрофоны, -- сказал Монах Шишу.

-- Разверну последнюю штуку, -- сказал Шиш, -- и займусь

ими.

Он вытащил из котомки лоскут красного сукна и принялся энергично надраивать цоколь первого микрофона. Всего их было четыре, они располагались в ряд перед стульями оркестрантов, причем скомбинированы были так, что пока внутри раздавалась музыка, каждой мелодии снаружи церкви отвечал колокольный звон.

-- Поторопись, Жозеф, -- сказал Монах. -- Мы с Эммануэлем

уже кончили.

-- Подождите меня, -- сказал Шиш, -- подайте, Христа ради, еще минут пять.

Пузан и Монах закрыли коробки крышками и сложили в углу балкона, чтобы забрать их оттуда после свадьбы.

-- Я готов! -- объявил Шиш.

Все трое застегнули ремни своих парашютов и грациозно бросились в пустоту. Три огромных разноцветных цветка раскрылись с мягким всплеском, и вся троица благополучно коснулась ногами полированных плит нефа.

XIX

-- Скажи, я красивая?

Хлоя изучала свое отражение в бассейне из присыпанного песком серебра; в нем беспечно резвился маленький карась. На плече у нее сидела серая мышь с черными усами, она потирала лапками нос и следила за переменчивыми бликами.

Хлоя уже надела чулки, легкие, как воскуриваемый фимиам, цветом схожие с ее светлой кожей, и туфли на высоком каблуке из белой лайки. Больше на ней ничего не было, только тяжелый

браслет из голубого золота, из-за него ее нежное запястье казалось еще более хрупким.

-- Не думаешь ли ты, что мне нужно одеться?

Мышь соскользнула вдоль по округлому плечу Хлои и оперлась об одну из ее грудей. Она осмотрела ее снизу вверх и пришла именно к этому мнению.

-- Тогда я спущу тебя на землю! -- сказала Хлоя. -- Знаешь, сегодня вечером ты возвращаешься к Колену, тебе надо будет со всеми здесь попрощаться!..

Она пустила мышь на ковер, выглянула, приподняв на секунду занавеску, в окно и подошла к кровати. Там широко раскинулось белое подвенечное платье Хлои и еще два платья цвета светлой воды -- Изиды и Ализы.

-- Вы готовы?

В ванной комнате Ализа помогала Изиде причесаться. Они тоже были в чулках и в туфлях.

-- Мы вовсе не спешим, ни вы, ни я! -- сказала Хлоя с притворной суровостью. -- А известно ли вам, мои деточки, что я выхожу сегодня утром замуж?

-- У тебя впереди целый час! -- сказала Ализа.

-- Этого более чем достаточно, -- сказала Изида. -- Ты

ведь уже причесана!

Хлоя тряхнула локонами и засмеялась. В наполненной паром комнате было жарко, а спина Ализы была столь аппетитна, что Хлоя не удержалась и нежно провела по ней ладонью. Изида, сидя перед зеркалом, послушно подставляла голову точным рукам Ализы.

-- Ты меня щекочешь! -- сказала Ализа и засмеялась. Хлоя нарочно ласкала ее там, где щекотно, по бокам до

самых бедер. Кожа у Ализы была горячая и живая.

-- Осторожней, ты испортишь мне прическу, -- сказала Изида, которая, чтобы убить время, занималась твоими ногтями.

-- Вы прекрасны, вы обе так прекрасны, -- сказала Хлоя. -- Какая жалость, что вы не можете пойти прямо так, мне бы очень хотелось, чтобы на вас только и были чулки да туфли.

-- Одевайся, малышка, -- сказала Ализа. -- А то всюду опоздаешь.

-- Обними меня, -- сказала Хлоя. -- Я так счастлива!

Ализа выставила ее из ванной, и Хлоя уселась на кровать. Она смеялась, разглядывая в одиночестве кружева своего платья. Для начала она надела меленький целлофановый бюстгальтер и трусики из белого атласа, которые мило опустились сзади под ее упругими формами.

-- Получается? -- сказал Колен.

-- Пока нет, -- сказал Шик.

В четырнадцатый раз переделывал он узел на галстуке Колена, и опять у него ничего не получалось.

-- Надо бы попробовать в перчатках, -- сказал Колен.

-- Почему? -- спросил Шик. -- Так что, будет лучше?

-- Не знаю, -- сказал Колен. -- Просто идея, без всяких претензий.

-- Хорошо, что взялись за галстук заранее! -- сказал Шик.

-- Да, -- сказал Колен. -- Но все равно опоздаем, если у нас не выйдет.

-- Ох! -- сказал Шик. -- Сейчас выйдет.

Он проделал ряд быстрых, тесно связанных друг с другом движений и с силой потянул за оба конца. Галстук лопнул посредине и остался у него в руках.

-- Третий, -- с отсутствующим видом заметил Колен.

-- Ох! -- вздохнул Шик. -- Так получается... я знаю...

Он уселся на стул и, потирая подбородок, углубился в размышления.

-- Понятия не имею, в чем дело, -- сказал он.

-- Я тоже, -- сказал Колен. -- Что-то тут не так.

--Да, -- сказал Шик, -- именно. Попытаюсь не глядя.

Он взял четвертый галстук и небрежно обмотал его вокруг шеи Колена, с заинтересованным видом наблюдая за полетом скоробья. Пропустил широкий конец под узким, просунул его через петлю, сделал оборот вправо, пропустил его вниз, и, к несчастью, именно в этот момент его взгляд упал на неоконченное творение. Галстук тут же мощно затянулся, прищемив ему указательный палец. Шик закудахтал от боли.

-- Мерзкая тварь! -- выдавил он. -- Сволочь!!!

-- Он сделал тебе больно? -- сочувственно спросил Колен. Шик изо всех сил сосал палец.

-- Ноготь станет абсолютно черным, -- сказал он.

-- Бедолага! -- сказал Колен.

Шик пробормотал что-то и уставился на шею Колена. -- Тише! -- выдохнул он. -- Узел готов!.. Не двигайся!..

Не спуская с галстука глаз, он осторожно попятился и схватил со стоявшего позади стола бутылочку пастельного фиксатора. Он медленно взял в рот кончик маленькой трубки распылителя и бесшумно приблизился к Колену. Колен напевал и подчеркнуто смотрел в потолок.

Струя распыленной жидкости ударила галстук в самую середину узла. Он резко дернулся и застыл в неподвижности, пригвожденный к своему месту затвердевшей резиной.

XXI

Колен вышел из дома, по пятам за ним следовал Шик. Они собирались зайти за Хлоей. Николас должен был присоединиться к ним прямо в церкви. Он стряпал особое блюдо, найденное у Гуффе, и надеялся, что оно будет потрясающим.

По дороге им попался книжный магазин, и Шик внезапно замер перед ним. В самой середине витрины экземпляр " Затхлости" Партра, переплетенный в фиолетовый сафьян с гербами герцогини де Бонвуар, сверкал, подобный драгоценному украшению.

-- Ой! -- сказал Шик. -- Посмотри!

-- Что? -- сказал, повернувшись к витрине, Колен. -- А!

Это?

-- Да, -- сказал Шик.

От вожделения он начал пускать слюну. Между его ног образовался маленький ручеек, он потек к краю тротуара, огибая мельчайшие неровности пыли.

-- Ну и что? ~ сказал Колен. -- У тебя же она есть?..

-- Но отнюдь не в таком переплете!.. -- сказал Шик.

-- Ну его к черту! -- сказал Колен. -- Пошли, мы спешим.

-- Она стоит не меньше дублезвона или двух, -- сказал Шик.

-- Конечно, -- сказал, удаляясь, Колен.

Шик обшарил карманы.

-- Колен, -- позвал он, -- одолжи мне чуть-чуть денег.

Колен снова остановился. Он покачал головой с печальным видом.

-- Уверен, -- сказал он, -- что двадцать пять тысяч дублезвонов, которые я тебе обещал, сохранятся недолго.

Шик покраснел, повесил нос, но протянул руку. Он взял деньги и бросился в магазин. Озабоченный, Колен ждал его. Увидев, как повеселел Шик, он опять покачал головой, на сей раз

с сочувствием, и полуулыбка выступила у него на губах.

-- Ты безумец, мой бедный Шик! Сколько ты заплатил?

-- Не имеет никакого значения! -- сказал Шик. -- Поспешим

же.

Они заторопились. Казалось, что Шика подхватили летучие дракончики.

У Хлоиного подъезда люди разглядывали красивый белый автомобиль, заказанный Коленом, -- его только что подали вместе

с церемониальным шофером. Внутри все было обито белым мехом, среди тепла и уюта звучала музыка.

В голубом небе плыли легкие, расплывчатые облака. Было холодно, но в разумных пределах. Зима подходила к концу.

Пол лифта вспучился у них под ногами и сильной, но мягкой судорогой доставил на нужный этаж. Раздвинулись его двери. Они

позвонили. Им открыли. Хлоя ждала их.

Кроме целлофанового бюстгальтера, маленьких белых трусиков и чулок, на ней было два слоя муслина, а с плеч спадала длинная тюлевая вуаль, оставлявшая голову непокрытой.

Так же были одеты и Ализа с Изидой, но их платья были цвета воды. Вьющиеся волосы девушек сверкали на солнце и тяжелой ароматной массой пенились на плечах. Которую из трех выбрать, было неясно. Правда, не Колену. Боясь нарушить гармонию ее туалета, он не осмелился обнять Хлою, но отыгрался на Изиде и Ализе. Видя, как он счастлив, они не протестовали.

Вся комната была заполнена выбранными Коленом белыми цветами, а на подушке смятой постели лежал лепесток алой розы. Запах цветов и аромат девушек смешивались воедино, и Шик чувствовал себя роящейся пчелой. У Ализы в волосах была сиреневая орхидея, у Изиды --- алая роза, а у Хлои -- большущая белая камелия. В руках она держала букет лилий; браслет из листьев плюща, вечно новых и лакированных свежестью, блестел рядом с массивным браслетом из голубого золота. Ее обручальное кольцо было вымощено крохотными брильянтами, квадратными и продолговатыми, азбукой Морзе они передавали имя Колена. В углу из-под букета едва виднелась макушка кинооператора, который отчаянно крутил ручку камеры.

Колен попозировал чуть-чуть с Хлоей, потом уступил место Шику, Ализе и Изиде. Наконец все собрались и отправились следом за Хлоей, которая первой вошла в лифт. Тросы оного так растянулись под весом чрезмерной нагрузки, что не пришлось даже нажимать на кнопку, но внизу они постарались выйти все сразу, чтобы отставшего не унесло в кабине обратно наверх.

Шофер распахнул дверцу. Три девушки и Колен сели сзади. Шик расположился спереди, и машина Тронулась. Все прохожие на улице оглядывались и с воодушевлением сучили руками, считая, что это проезжает Президент, а затем продолжали свой путь, думая о вещах блестящих и позолоченных.

До церкви было рукой подать. Автомобиль описал элегантную кардиоиду и остановился у подножия лестницы.

На паперти, между двух резных колонн. Монах, Пузан и Шиш давали предсвадебный парад. Позади них до земли спадала длинная драпировка из белого шелка, и четырнадцать детищ Веры исполняли балет. Они были одеты в белые блузы, красные штанишки и белые тапочки. Девочки вместо штанишек надели коротенькие красные юбочки в складочку, а в волосах у них красовалось по красному перу. Монах держал большой барабан. Пузан играл на флейте, а Шиш отбивал ритм маракасами. Они хором пропели припев, после чего Шиш, дважды прихлопнув и трижды притопнув, схватил контрабас и при помощи смычка исполнил сногсшибательную

импровизацию на приуроченную к подобному случаю музыкальную тему.

Шесть с гаком дюжин музыкантов играли уже на своем балконе, и вовсю трезвонили колокола.

Вдруг раздался резкий диссонантный аккорд: это дирижер подошел слишком близко к краю и выпал наружу, управление ансамблем принял на себя его заместитель. В тот миг, когда дирижер разбился о плиты, оркестр издал еще один аккорд, стремясь заглушить шум падения, но церковь все равно содрогнулась на своем основании.

Колен и Хлоя с восхищением наблюдали парад Монаха, Пузана и Шиша, а два подшишика ожидали позади, у дверей церкви, момента выноса алебарды. Монах сделал последнее движение, жонглируя палочками барабана. Пузан извлек из флейты пронзительное мяуканье, чем поверг в благоговение половину святош, выстроившихся вдоль ступенек поглазеть на свадьбу, а Шиш порвал, извлекая последний аккорд, со струнами своего контрабаса. Затем четырнадцать детищ Веры спустились гуськом по ступенькам, девочки выстроились справа, а мальчики -- слева от дверцы автомобиля.

Первой вышла Хлоя. В белом платье она была очаровательна и лучезарна. За ней последовали Ализа и Изида. Появился Николас и тут же присоединился ко всем остальным. Колен взял за руку Хлою. Николас -- Изиду, а Шик -- Ализу, так они начали восхождение по ступенькам, следом за ними пристроились братья Де Маре, Кориолан справа и Пегас слева, а детища Веры шли парами, обласкиваясь вдоль всей лестницы. Монах, Пузан и Шиш отложили свои инструменты и, в ожидании, водили хоровод.

На паперти Колен и его друзья совершили сложный маневр, чтобы надлежащим образом перестроиться для входа в церковь: Колен с Ализой, Николас под руку с Хлоей, затем Шик и Изида и в самом конце братья Де Маре, но на этот раз уже Пегас справа, а Кориолан слева. Монах и его сеиды, перестав кружиться, возглавили кортеж, и все, распевая старый григорианский хорал, ринулись к дверям. Когда они проходили мимо, подшишики разбили им на голову маленькую колбочку из тонкого хрусталя, наполненную очистительной водой, и воткнули в волосы палочки зажженного ладана, у мужчин они горели желтым пламенем, а у женщин -- фиолетовым.

У входа в церковь были расставлены вагонетки. Колен и Ализа расположились в первой и тут же отбыли. Они оказались в темном коридоре, пропахшем религией. Вагонетка мчалась по рельсам с громоподобным звуком, и музыка загремела с новой силой. В начале коридора вагонетка вышибла дверь, повернула под прямым углом, и в зеленом свете появился Святой. Он строил

жуткие гримасы, и Ализа прижалась к Колену. Пыльная паутина метелкой прошлась по их лицам, и в памяти у них всплыли кусочки молитв. Вторым показалось видение Девы Марии, а на третьем, перед ликом Господа, у которого был ультрафиолетовый фонарь под глазом и недовольный вид. Колен вспомнил целую молитву и сумел прочесть ее Ализе.

С оглушительным грохотом вагонетка вырвалась под своды боковой галереи и остановилась. Колен вышел из' нее, помог сойти Ализе и стал ждать Хлою, которая не замедлила вскоре вынырнуть.

Они осмотрели неф. Там была большая толпа, все их знакомые; они слушали музыку и радовались столь красочной церемонии.

Появились Шиш и Пузан, они чуть ли не подпрыгивали, красуясь своими прекрасными одеяниями; следом за ним шел Монах, который вел Епискобчика.

Все встали, и Епискобчик сел в бархатное кресло с высокой спинкой. Шум передвигаемых по каменным плитам стульев складывался в изысканную гармонию.

Вдруг музыка прекратилась. Монах опустился на колени перед алтарем и трижды ударил головой о землю. Пузан направился к Колену и Хлое, чтобы отвести их на положенное место, а Шиш в это время выстраивал детищ Веры по обе стороны от алтаря. В церкви воцарилась глубочайшая тишина, все затаили дыхание.

Пучки ярких лучей от огромных люстр падали повсюду на позолоченные предметы и разлетались вспышками во все стороны, а широкие желтые и фиолетовые полосы придавали церкви вид рассматриваемого изнутри брюшка гигантской осы, уложенной на бок.

Где-то в вышине музыканты начали неясное песнопение. В церковь проникли облака. Они пахли кориандром и горными травами. Стало жарко, все почувствовали, как их обволакивает благодушная, умиротворяющая атмосфера.

Стоя на коленях перед алтарем на двух покрытых белым бархатом молитвальнях. Колен и Хлоя, взявшись за руки, ждали. Монах, стоя перед ними, спешно копался в толстенной книге, ибо вдруг забыл необходимые формулы. Время от времени он оборачивался и бросал взгляд на Хлою, платье которой ему очень нравилось. Наконец он перестал листать страницы, выпрямился и дал знак дирижеру начинать увертюру.

Монах набрал в грудь воздуха и затянул ритуальную псалмодию, поддерживаемый из глубины одиннадцатью засурдиненными трубами, игравшими в унисон. Епискобчик сладко дремал, возложив руки на жезл. Он отлично знал, что, когда подойдет его очередь петь, его разбудят.

Увертюра и псалом были написаны на классические блюзовые темы. Для помолвки Колен заказал исполнение эллинггоновской аранжировки старой, хорошо известной мелодии " Хлоя".

Перед Коленом на стене висел Иисус на большом черном кресте. Казалось, он был счастлив, что его пригласили, и наблюдал за всем с интересом. Колен держал Хлою за руку и рассеянно улыбался Иисусу.

Он немного устал. Церемония обошлась ему очень дорого, в пять тысяч дублезвонов, и он был доволен, что она удалась.

Алтарь утопал в цветах. Колену нравилась музыка, которую играли в этот момент. Он увидел перед собой Монаха и узнал мелодию. И тогда он тихо закрыл глаза, слегка наклонился вперед и сказал: " Да".

Хлоя тоже сказала " да", и Монах крепко сжал их руки. Оркестр заиграл еще прекраснее, и Епискобчик встал для увещания. Шиш проскользнул между двумя рядами людей, чтобы нанести палкой увесистый удар по пальцам Шику, который, вместо того чтобы слушать, открыл свою книгу.

XXII

Епискобчик отбыл. Колен и Хлоя стояли в сакристилище, им пожимали руки и бранили на счастье. Другие давали советы относительно предстоящей ночи, к ним приблизился торговец и предложил в качестве наглядного пособия открытки. Они почувствовали, до чего устали. Все еще играла музыка, и в

мороженое и богоугодные прохладительные напитки с маленькими иеродульскими сандвичами с треской. Монах вновь облачился в свою повседневную одежду с большой дырой на заднице, но он рассчитывал купить себе новый балахон с барыша, полученного с пяти тысяч дублезвонов. В придачу он только что облапошил оркестр, что он делал, собственно, всякий раз, и к тому же отказался выплатить гонорар дирижеру, поскольку последний помер до начала. Пузан и Шиш раздевали детищ Веры, чтобы убрать на место их костюмы. Шиш занимался исключительно девочками. Оба подшишика, работавшие по совместительству, уже ушли. Грузовик Мазил ожидал снаружи. Они готовились соскоблить желтую и фиолетовую краски и запихнуть их обратно в маленькие омерзительные горшочки.

Радом с Коленом и Хлоей Ализе и Шику, Изиде и Николасу тоже пожимали руки. Пожимали руки им братья Де Маре. Когда Пегас заметил, что брат слишком уж приблизился к стоявшей с его стороны Изиде, он изо всех сил ущипнул его, извращенца, за ляжку.

Теперь оставалось лишь с дюжину гостей -- близкие друзья Колена и Хлои, они должны были прийти на дневной прием. Бросив последний взгляд на украшенный цветами алтарь, все вышли из церкви и почувствовали, как свежий воздух бьет на паперти им в лицо. Хлоя закашлялась и поспешила спуститься по лестнице и забраться в теплую машину. В ожидании Колена она съежилась на подушках.

Остальные, столпившись на паперти, наблюдали за отъездом музыкантов, их увозили в тюремной машине, поскольку все они были в долгу как в шелку. В машине они теснились как сельди в бочке и, чтобы за себя отомстить, дули в свои трубы, производя тем самым с молчаливого согласия и по поручению скрипачей омерзительный шум.

XXIII

Явственно квадратная по форме, с высокими потолками, комната Колена освещалась снаружи через оконный проем в полметра высотой, который проходил по периметру стен на расстоянии примерно метра двадцати сантиметров над уровнем пола. На полу лежал толстый светло-оранжевый ковер, а стены были обиты натуральной кожей.

Но кровать стояла не на ковре, а на платформе, возведенной ровно посредине между потолком и полом. До нее добирались по маленькой приставной лестнице из вощеного сырокузского дуба, отделанной сплавом бронзы с латунью. Внутри подкроватной

платформы был оборудован будуар. Там находились книги и удобные кресла, а также фотография последнего Долой-Ламы.

Колен еще спал. Хлоя только что проснулась и теперь разглядывала его. С растрепанными волосами она казалась еще моложе. На кровати осталась лишь одна простыня, нижняя, все же остальное упорхнуло и разлетелось по всей комнате, хорошо прогретой огнем печных насосов. Сейчас Хлоя сидела, подтянув колени к подбородку, и терла глаза, потом потянулась и снова откинулась назад, подушка прогнулась под ее тяжестью.

Колен лежал вытянувшись ничком, обхватив руками валик, и пускал слюну, словно старый младенец. Хлоя засмеялась и, встав на колени рядом с ним, сильно его встряхнула. Он проснулся, приподнялся на руках, сел и, не открывая глаз, ее обнял. Она весьма охотно смирилась с этим, направляя его в отборные места. Ее янтарная кожа была вкусна, как миндальное пирожное.

Серая мышь с черными усами взобралась по лесенке и уведомила их, что Николас ждет. Они вспомнили о путешествии и выпрыгнули из кровати. Мышь воспользовалась их невниманием, чтобы почерпнуть побольше из подарочной коробки жевательного

шоколада, которая валялась у изголовья кровати.

Они быстро умылись, надели элегантные костюмы и поспешили на кухню. Николас пригласил их позавтракать в его владениях. Мышь последовала было за ними, но остановилась в коридоре. Она хотела посмотреть, почему солнца светили там не так ярко, как обычно, а при случае -- устроить им выволочку.

-- Ну как, -- сказал Николас, -- хорошо ли вам спалось?

У него самого были круги под глазами и довольно сумеречный цвет лица.

-- Очень хорошо, -- сказала Хлоя и повалилась на стул, так как с трудом держалась на ногах.

-- А тебе? -- спросил Колен, который поскользнулся и сел на пол, не делая никаких попыток вернуться в исходное положение.

-- Я, -- сказал Николас, -- проводил домой Изиду, и она меня как следует напоила.

-- Ее родителей не было дома? -- спросила Хлоя.

-- Нет, -- сказал Николас. -- Но зато были две ее кузины,

и они непременно хотели, чтобы я остался.

-- А сколько им лет? -- лукаво спросил Колен.

-- Не знаю, -- признался Николас. -- Но на ощупь я дал бы одной лет шестнадцать, а другой -- восемнадцать.

-- Ты там и провел ночь? -- спросил Колен.

-- Уф!.. -- сказал Николас. -- Они все трое слегка набрались, ну и... я должен был уложить их в постель. У Изиды такая широкая кровать... Оставалось еще одно место. Я не хотел вас будить и поэтому заснул с ними.

-- Заснул?.. -- сказала Хлоя. -- Кровать, наверное, была очень жесткой, коли ты так плохо выглядишь...

Николас не очень естественно закашляются и засуетился вокруг электрических аппаратов.

-- Попробуйте-ка вот это, -- сказал он, чтобы сменить тему разговора.

Это были начиненные бело- и черносливом абрикосы, залитые приторным, глазированным сверху сиропом.

-- А машину-то ты сможешь вести? -- спросил Колен.

-- Попробую, -- сказал Николас.

-- Вкусно, -- сказала Хлоя. -- Николас, бери тоже.

-- Я предпочитаю что-нибудь укрепляющее, -- сказал Николас.

На глазах у Колена и Хлои он изготовил себе чудовищное пойло. Он взял белого вина, ложку уксуса, пять яичных желтков, две устрицы и сто граммов рубленого мяса, приправленного сливками и щепоткой гипосульфита натрия. Все это исчезло в его глотке со звуком хорошо разогнанного циклотрона.

-- Ну как? -- спросил Колен, который чуть не задохнулся от смеха, глядя на гримасу Николаса.

-- Нормально... -- с усилием выдавил Николас.

И в самом деле, круги у него из-под глаз вдруг исчезли, как будто его физиономию протерли бензином, а цвет лица заметно

прояснился. Он всфыркнул, сжал кулаки и покраснел. Хлоя следила за ним с легкой тревогой.

-- У тебя не болит живот? А, Николас?

-- Нисколько!.. -- заорал Николас. -- С этим по кончено. Подаю вам следующее блюдо, и уходим.

XXIV

Большой белый автомобиль осторожно прокладывал себе путь через дорожные рытвины. Колен и Хлоя сидели на заднем сиденье и с неясной тревогой разглядывали пейзаж. Небо нависло совсем низко, красные птицы летали вровень с телеграфными проводами, поднимаясь и спускаясь вместе с ними, и их пронзительные крики отражались от свинцовой воды луж.

-- Почему мы свернули? -- спросила Колена Хлоя.

-- Так короче, -- сказал Колен. -- Да по-другому и не проехать. Обычная дорога совсем сносилась. Все предпочитали ее, потому что там всегда хорошая погода, и в результате остался только этот путь. Не беспокойся. Николас отлично водит машину.

-- Да, но этот свет... -- сказала Хлоя.

Ее сердце билось быстро, будто сжатое в слишком жестком корпусе. Колен обнял Хлою одной рукой и ухватился пальцами за ее изящную шею под волосами -- так, как берут маленького котенка.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒