Рыцари Грааля 19 страница

— Но тогда эти пятеро будут отвечать за убийство?

— Совершенно верно. Но Фридрих может и ускользнуть. Сразившись с ними, он сумеет вырваться
из окружения и останется жив. Теперь уже он проявит героизм.

— Ну а те пятеро? Я так понял, что Фридрих разрешит кармическую ситуацию, а те воины — нет?
Это что, новая карма?

— Именно так, мой друг. Это мы и пытаемся объяснить человечеству. Каждый поступок — это
приведение в действие определённого вида энергии, а она неуничтожима, а только изживаема, то есть её можно лишь трансмутировать, преобразовать. Это называется алхимией. — Тогда любая наша мысль, слово, поступок, желание порождают энергию? Что же делать и как жить? Похоже, что нужно сидеть истуканом, не шевелясь и, желательно, не думая, чтобы не усугубить карму?

Всех уже начали забавлять разговор и вопросы, задаваемые Молчуном, но всё же они с интересом слушали, потому что не знали на них ответа.

— Карма начала твориться человеком очень давно, и к настоящему моменту уже образовался мощный круг — колесо Сансары. Оно окружает планету, страну, нацию, да и каждого человека в отдельности. Поэтому, исчерпав свою карму, вы начинаете разбираться с кармой семьи, страны, планеты. Но это не значит, что вы последовательно движетесь от одного к другому. Бывает, что один поступок избавляет вас сразу от многих видов кармы. А вот сидеть истуканом и не думать не нужно. Это не только не избавит вас от кармы, которую вы накопили за тысячи лет воплощений, но вы станете ещё и удобной мишенью. Скажите, куда легче попасть — в движущуюся цель или в неподвижную?

— В неподвижную.

— Карма — это удар молнии. Двигайтесь, стремитесь вверх, и она вас не достигнет.

— Выходит, от неё можно убежать? А как же расплата и долги?

— Мы только что решили, что карма — это энергия, поскольку она вызвана энергией — мыслями, словами, поступками. Это энергия определённой силы, значит, она может быть нейтрализована энергией большей силы или равной.

— А откуда её взять?

— В стремлении к добру, к свету, к любви. Все способы избавления от кармы находятся в заповедях. Поразмышляйте над ними ещё раз, и вы узнаете, как убежать от кармы.

— Значит, Фридриху удалось часть кармы искупить? Он преобразился, раскаялся и стал служить Свету?

— Это так. Его раскаяние было искренним и не имело ничего общего с раскаянием ложным, когда

люди говорят: «Господи, прости! » Его молитвы проделали своеобразное отверстие в круге кармы, и он стал тоньше. Благодаря силе энергии, которую Фридрих вложил в своё раскаяние, его услышал я и поспешил помочь ему.

— Я понял. Вы не смотрели на личность человека. Вы наблюдаете за энергией — хорошая она или
дурная. Поэтому вас можно назвать беспристрастным судьёй.

Граф улыбнулся:

— Да, интересно бы я выглядел в мантии судьи. Увы, мой друг, я никого не сужу. Я не имею
на это права. Мой долг — помогать. Итак, подумайте над тем, что вы услышали сегодня. Это был

последний урок.

Граф был настолько обаятелен и знал так много интересных историй, рассказывал их с неподражаемым юмором, что расставание с ним было для всех большой утратой. Они не представляли, как будут

жить, не видя его.

— У нас ещё будет возможность свидеться. И если не в этом веке, то уж в следующем —обязательно. Я обещаю, что не оставлю вас, но вот узнаете ли вы меня?

— Неужели такое возможно? — искренне удивился Титурель.

— Мой друг, в начале прошлого века мы с вами объездили весь Восток. Мы вели очень деятельную жизнь, не оставаясь в покое ни на минуту. Ваш отряд был очень хорошо известен, всегда одерживая победы в сражениях. Что вы помните об этом?

— Ничего, — растерянно ответил Титурель. — Но почему человек не должен помнить такие вещи? Это ведь не только я, но и все остальные так.

— Да, это закон, закон плотного тела. Память относится к тонким состояниям, тем более глубинная память. Когда человек воплощается, её сжимает материя, и он не помнит своего прошлого. Но в целом — это благо, потому что люди совершают не только хорошие поступки, но большей частью дурные. Смею вас уверить, что Фридриху будет очень неприятно помнить то своё отношение к Сегильде и к Жаку. Он предпочёл бы никогда об этом не знать. То же самое и с остальными. Но когда дух начинает расти, мощь его становится неукротимой, человек вспоминает очень многое, потому что он уже больше не находится во власти материи и все свои силы направил на достижение цели высшей — Света. В каждой жизни такой целеустремлённый дух проходит своего рода малый цикл, и если желание сердца велико, небеса открывают перед искателем свои тайны.

— А я помню многое, — сказал Молчун. — У меня что-то внутри распахивается, и я вижу целые истории, разворачивающиеся перед моим внутренним взором.

— У вас особый путь. Он — большая редкость на Земле, но одновременно он причиняет и огромные неприятности тому, кто владеет даром ясновидения и яснослышания. Поэтому вам особенно нужна дисциплина.

— Вы говорите, что это редкость. А я встречал немало людей, которые что-то видят и слышат. Да и Сегильда тоже, — сказал герцог Карл.

— О, это не дар, это — беда, и, к сожалению, количество таких людей будет расти. По-настоящему видеть и слышать может только тот, кто преобразовал свою природу, то есть провёл работу с сердцем. Оно одно не ошибается и даёт правильные ответы. Но до этого момента должен произойти процесс соединения ума и сердца. Это своего рода встреча материального и духовного, а она находится под бдительным контролем высших сил, и поскольку случается редко, то такие люди известны наперечёт. Что же касается основной массы видящих и слышащих, то они пошли по пути наименьшего сопротивления и проникли в низшие астральные слои.

— Но почему тогда высшие силы не препятствуют этому?

— Путь человека должен быть свободным. Он обязан идти сам, и завоёванные позиции должны быть

ел и ком и полностью его заслугой. Когда же человек опадает в ложные нижние слои, ему следует найти себе силы преодолеть их притяжение.

— Но он же может ошибиться. Он может принять ложное за настоящее.

— Совершенно верно. Высшие силы никогда не оставляют человека, начавшего борьбу с собой, со своей низшей природой. Если он пошёл по ложному пути, ему дают подсказки, причём постоянно и в огромном количестве. Но человек увлекается тем, что ему показывает астрал, и перестаёт отличать истинное от обманного. Он теряет зоркость, в нём просыпается гордыня — то качество, которое изживается с самым большим трудом. Он думает: «Я достиг, я дошёл! Я уже вижу и слышу! » В этой эйфории его низшее Я мгновенно увеличивается в размерах, прерывая связь с духом, и человек теряет ориентир. Он попадает в астральные сети, которые втягивают его в свой мир. А там ему бесконечно что-то показывают и говорят, чтобы удержать в своих сферах.

— Так как же распознать ловушки? — спросил Молчун.

— Прежде всего — зоркость. Нужно помнить, что обязательно будут попытки воздействовать на человеческие слабости — гордыню и властолюбие. Второе — следует знать, что путь к Свету — это самый тяжёлый путь и вершина достигается только самопожертвованием и колоссальным внутренним трудом. С ним ничто не может сравниться. Тот источник, который вам что-то шепчет на ухо, должен быть сотни раз перепроверен. Ну и помните, что проверка осуществляется сердцем, а сердце сомнении не знает. Если же закрадываются сомнения — это от ума. Начинайте всё сначала, добиваясь чистоты.

— Значит, " если у меня нет сомнений, то я на правильном пути? — спросил Фердинанд.

— Отсутствие сомнений тоже следует проверить: не самоуверенность ли это и не гордыня ли?

— Я совсем запутался, — пожаловался Молчун. — Так пойдёшь — поймают, в другую сторону пойдёшь — сам свалишься. Одни препятствия.

— Да, это путь постоянных испытаний, и дорога идёт над бездною. Один неверный шаг — и ты в пропасти. Поэтому я вам всем советую искоренять недостатки и просто служить Свету.

— Граф, если мы удостоились чести быть рядом с вами и выслушивать ваши наставления, то можно предположить, что у нас есть небольшие заслуги перед Светом. Но и нам вы советуете обучаться и работать над собой. Мы когда-нибудь сможем прийти в воплощение в полной силе, без недостатков, не тратя время на обучение? — спросила Сегильда.

— Нет, это невозможно. Процесс рождения на Земле связан с эволюцией вашего духа. Вы воплощаетесь прежде всего для того, чтобы усовершенствоваться духовно, что осуществимо только в познавании материи и победе над ней, а уже достигнув определённых высот, вы можете выполнять задачи, взятые вашим духом.

— Ну да, сначала потрудись в поте лица над собой, разбей ноги в кровь и натри мозоли на руках, а потом тебе в качестве награды поднесут неимоверно сложное задание.

Все заулыбались, потому что Молчун, произнося это, состроил преуморительную гримасу.

— Да, но это ваш выбор. Вы этого хотели, и вы это получаете. Однако в любой момент вы вправе отказаться.

— Ни за что! — воскликнули все разом.

— Я так и думал, — спокойно произнёс граф. — У всех за спиной тысячи воплощений на этой планете. Вами проделан огромный труд. Вы можете падать, спотыкаться и даже совершать совершенно не соответствующие рыцарскому духу поступки, но ни один из вас не откажется от той задачи, которую взял на себя.

— О каких рыцарях вы говорите? — спросил герцог.

Граф загадочно улыбнулся и взглянул на Молчуна. У того всё поплыло перед глазами, и он оказался за круглым столом, где был одним из двенадцати.

— Ты где пропадал? — услышал Миль тихий шёпот.

— Я спускался в бездну материи и еле вырвался оттуда, — ответил он.

— А я только собираюсь туда идти, — сказал Соль. — Готовится отряд в помощь Одину. Ты видел его там?

— Нет, но я пойду с вами, ваш на то будет указание.

— Вам никто не может указывать, — услышали все мягкий Голос. — Вы выполняете единое дело и должны поступать так, как подсказывает вам сердце. Не ждите указаний, но спрашивайте разрешения на задуманное действие.

— Я хочу быть в отряде, идущем к Одину, — произнёс Миль.

— Ты будешь в нём. Идите, не ведая страха и сомнений. Вы служите Вечности.

— Господи, как несчастен человек в неведении своём, — произнёс Молчун.

— И как счастлив человек в неведении своём, —

улыбнулся граф.

Глава 3

Три всадника ехали в сторону аббатства, указанного самым почитаемым ими на свете человеком.

— Скажите, Фердинанд, вы помните своих родителей? — спросил Молчун.

— Конечно. Жаль, что не дожили до сегодняшнего дня. Они были необыкновенными людьми, а отец — так тот вообще отличался от окружавшего нас общества. Он всегда стремился к новому, жаждал что-то узнать. Я никогда не слышал, чтобы он сказал: «Этого не может быть! » Наоборот, при виде самых поразительных вещей он всегда восклицал: «Я верил, что и это узнает человечество! Нет преград изобретательности и творчеству мысли! » Самые неправдоподобные проекты он умудрялся претворять в жизнь, и они оживали под его руководством. Дома меня звали Гаспаром. Родители жили душа в душу, а мама всё мечтала о внуке и уже с того момента, как мне исполнилось семнадцать, присматривала невесту, говоря, что хочет понянчить дорогое её сердцу существо.

— Что вы говорите! — мысль Молчуна унеслась в неведомые сферы и, оттолкнувшись от небесного свода, вернулась к нему назад. — Она говорила о вашей матери, Титурель. Маркиза должна будет воплотиться в вашем роду.

— Я вижу, что уроки герцога не прошли даром и наставления графа вы восприняли, применяя их практически.

— Да, меня это всё крайне интересует да и даётся легко. Я только хочу понять, почему одному удаётся проникнуть в невидимые сферы, а другому — нет.

— Наверное, потому, что одного это сильно интересует, а другого — нет, — сказал Титурель. — Я, например, весь во власти действия. Мне необходимо строить планы, расставлять силы, готовясь к бою, заботиться о воинах. В мыслях своих я всегда стою во главе отряда, который совершает дерзкие вылазки.

— Это неудивительно. Вы же знаете, как вы провели вашу прошлую жизнь. Оттуда вы вынесли отвагу бесстрашие, смекалку и преданное служение. Интересно, чему нас будут учить в аббатстве?

Через несколько дней они уже были в аббатстве среди снующих взад-вперёд монахов. Каждого определили в отдельную комнату, предоставив их на два дня самим себе.

— Ничего я здесь не понимаю, — говорил Фердинанд. — Кипит жизнь, все чем-то заняты, но всё проходит мимо нас. Я пытался спросить нескольких братьев, чем они занимаются, но они смотрят на меня, улыбаются и молчат. Может, тут все глухонемые?

— Давайте ночью проникнем в зал. Они все оттуда выходят, но двери за ними запираются, и мне не удалось зайти в это помещение, — предложил Титурель.

Собственно, он не ждал поддержки. Было ясно, что даже если все откажутся, он пойдёт в зал ночью один.

— Я с тобой, — сказал Гаспар.

— Ну и я тоже, — добавил Молчун.

На дверях висел огромный замок и было ещё несколько засовов. Отпереть их не представлялось никакой возможности. Очень высоко находились два крошечных окна, и друзья решили лезть через них. Они раздобыли лестницу, верёвки, но Молчун, взобравшийся первым, сказал, что там прочные решётки, запертые изнутри.

— Ждите меня здесь, — сказал Титурель и исчез в темноте.

Прошло очень много времени, но Титурель не появлялся. Они уже забеспокоились, когда услышали его голос, доносящийся сверху.

— Я здесь, внутри, лезьте сюда!

Он отпирал решётку, а Молчун и Гаспар пытались протиснуться через крохотное окно. Наконец им это удалось, и они оказались в небольшом помещении, откуда одна дверь вела в зал, но тоже

была заперта.

— Ты как оказался здесь? — спросил Гаспар.

— Я нашёл тайный ход. Я заметил, что монахи входят внутрь, а выходит их меньше. А вечером в трапезной все сидят опять в полном количестве. Как же они появляются, если не выходили через дверь? Значит, был другой выход.

— Да, — Гаспар подивился на Титуреля, — не знал за тобой таких качеств. Ты очень наблюдателен.

— Давайте лучше подумаем, как нам проникнуть в зал, — сказал Молчун.

— Будем сбивать замок, — предложил Фердинанд.

— Нет, много шума. Нужно попытаться открыть его или вновь искать другой ход. Скорее всего, он
есть. Не может в огромном зале быть один выход.

Молчун с горящим факелом в руке осматривал помещение.

— Смотрите, здесь растут цветы, — удивился он.

— Нашёл, на что смотреть ночью. Эх, душа садовника, из тебя воин не выйдет, — вставил Титурель.

Молчун с величайшим уважением к себе и с большой обидой на Титуреля произнёс:

— Да будет вам известно, маркиз, что цветы не могут расти без света. Здесь нет окон, кроме двух
глухих проёмов, через которые мы влезли. Значит, днём что-то открывается, откуда проникает свет и попадает прямо на цветы. Это может быть только здесь.

Молчун ткнул факелом в стену и поднял глаза.

— Нужно искать люк, — добавил он.

— Простите, — сказал Титурель и полез наверх.

— Есть! — крикнул он. — Здесь действительно люк, и он ведёт, скорее всего, на балюстраду.

Ещё через полчаса они проникли на верхний ярус зала. Балкон огибал всё помещение, но в темноте ничего не было видно.

— Как же спускаться? Нам нужно посмотреть, что там внизу, — сказал Гаспар.

— Сеньоры, а вы знаете, что скоро начнёт светать? у нас не осталось времени, — огорчился Молчун.

— Я и не заметил, как пролетела ночь, — добавил Титурель. — Мы не успели всё рассмотреть как следует. Давайте назад, а завтра ночью придём сюда снова.

Они пошли к люку.

— Лестница упала, — сказал Молчун. — Теперь надо думать, как слезать отсюда.

— Может быть, мы останемся здесь и посмотрим, чем они занимаются? — предложил Титурель.

— А что? Закрывайте люк. Нас никто не заметит. Замки целы, окна закрыты. Просидим весь день, понаблюдаем, а вечером вместе со всеми пойдём в трапезную.

Они постарались как могли навести порядок и сели за широкими колоннами, наблюдая сверху за всем, что происходило внизу. Уже слышался звук отпираемых засовов и замков, и вскоре зал озарился светом, проникавшим через свод и верхние окна.

Огромное помещение было разделено на две части, в каждой из которых велась своя особая работа.

— Что за станки? — спрашивал Фердинанд. — По-моему, у моего отца было всё на свете, но таких я не видел.

— Это печатные станки. На них изготавливаются книги, но сейчас в основном листки с памфлетами и сатирическими стихами. Франция должна знать о том положении, в котором она оказалась.

— Никогда не думал, что у вас такие познания. Молчун, — произнёс Фердинанд.

— Вы что-то сказали? — спросил Молчун.

— Я высказал своё удивление вашими знаниями.

— А, — Молчун пожал плечами.

— А вон там делают порох, — произнёс Титурель. — Я никогда этого не видел, но уверен, что это так.

— Да, но помимо пороха там ещё изготовляют вещество, которое в мире пока неизвестно. Идёт
эксперимент, но думаю, что всё получится.

— Послушайте, Молчун, вы были здесь днём, а нам ничего не сказали. Это нечестно, — обиделся Титурель.

— Я плохо слышу из-за грохота станков. Что вы говорите? — переспросил Молчун.

— Вы странно себя ведёте.

— Почему?

— Вы были здесь, а нам не сказали.

— Я здесь впервые. С чего вы взяли?

— Откуда же вы знаете то, что рассказываете нам?

— Да я нем, как рыба.

— Но вы же только что рассказывали нам о том. что здесь происходит!

Молчун уставился на обоих:

— Я молчал.

— Тогда у нас начались галлюцинации от бессонной ночи.

— Вполне возможно, — обиженно отвернулся Молчун.

К середине дня они изучили все процессы, происходившие внизу, и даже смогли бы принять в них участие, если бы спустились.

— Где бы нам раздобыть лестницу да ещё поставить её к люку? — произнёс Фердинанд.

— Проявите смекалку.

— Я и так проявил её, найдя тайный ход.

— Одного раза мало.

— Однако это наглость, Молчун, сами ищите, как выбраться отсюда, а не полагайтесь на других.

— Я не полагаюсь и занят печатным станком. О чём речь?

— О ваших советах проявить смекалку. Молчун опять ничего не ответил, а только покачал головой.

— Вот там, за колонной, есть лестница вниз, — сказал он ближе к вечеру.

— Откуда вам это известно?

— Не знаю. Но она там есть.

— Знаешь, Фердинанд, нам следует спуститься, а его запереть здесь, — сказал Титурель.

— Вы явно несправедливы, — услышали они голос и уставились друг на друга. — Молчун говорит
правду. Почему вы не верите ему?

— Мистика! — Молчун торжественно выпрямился— Надо сматываться.

— Идите к той лестнице, на которую он указал.
Зал опустел. Наступила тишина.

— Что будем делать? Пошли проверим, есть ли там лестница, — предложил Титурель.

Лестница была там, где и говорил Молчун, — за колонной. Они стали спускаться по очень крутым ступеням, едва протискиваясь между стен. Внизу стоял улыбающийся монах, ожидая Фердинанда, спустившегося последним.

— Меня зовут Туриньи. Я рад, что вы избавили меня от необходимости показывать работу этих цехов и ознакомились с ней самостоятельно.

Молодые люди стояли опустив головы.

— Я вполне разделяю ваше нетерпение, но уж поскольку вы всё сделали без приглашения, то расскажите, что вы поняли из увиденного, — сказал монах.

Титурель заговорил первым:

— Пусть рассказывает Молчун. Он и так комментировал всё наверху, теперь пусть объясняет здесь.

— Я же говорил вам, что молчал, — оправдывался Молчун. — Откуда я знаю, что это за станки и приспособления?

— Ты сказал, что там делают порох и что-то ещё, а станки эти — печатные, — вставил Фердинанд.

— Это вам объяснял я. Вы зря набросились на товарища, — произнёс Туриньи.

— Как это может быть? Вас не было рядом.

— Нет предела возможностям человека. Вы лучше подумайте о своих способностях. Не каждый может слышать человека, находящегося на большом расстоянии от него. Вот Молчун ничего не слышал, правда?

— Истинно так. У меня всё по-другому — я просто знаю. Иногда различаю голос в сердце и стараюсь перевести его на человеческий язык.

— Да, вы всегда отличались от остальных. У вас дар особый, который вы несёте из воплощения в воплощение. Сосредоточьтесь: вы помните меня?

Молчун внимательно вгляделся в монаха, помолчал, переносясь в другие сферы, и вдруг воскликнул:

— Бог мой, Туриньи! Я же в своём аббатстве! Как я не увидел этого сразу! Я пытался вычислить, где находится люк, а где лестница. А ведь мне известен здесь каждый уголок! Простите за фамильярность, брат, но вы в моих глазах такой же, как и раньше. Послушайте, сколько вам лет?

— Не утруждайте себя подсчётами. Мне столько же, сколько и было. Я приставлен к службе в этом аббатстве до тех пор, пока оно будет существовать и не будет разграблено полчищами ничтожных и диких созданий. Пойдёмте в трапезную. Вы проголодались за целый день и устали, проведя ночь в достойных трудах. Отдохните, а завтра на рассвете побеседуем.

Друзья, несколько пристыженные, пошли утолить голод. После обеда Титурель первым подошёл к Туриньи:

— Простите нас. Это была моя затея. Наверное, у меня не хватило терпения.

— Ничего страшного. Зато мы всей братией наблюдали за вашей находчивостью да и для себя сделали кое-какие выводы.

— Откуда же вы наблюдали за нами? — с удивлением спросил Гаспар.

— Нам не нужно следить за вами. Достаточно поймать ваши мысли — и мы знаем, что вы делаете в настоящий момент.

— Здесь все умеют читать мысли?

— Да, все. И вы научитесь. Это несложно, но не представляет особого интереса да и не является целью обучения. Главное — изменить себя, избавиться от всех дурных накоплений. Стремление к этому у вас есть. А дальше мы вам подскажем, что следует делать.

За год, проведённый в аббатстве, друзья научились очень многому. Управлять мыслью для них не представляло особого труда. Оказывается, это умели многие, и это умение относилось к области знаний. Они поняли, что для тёмных сил не составляет труда ловить чужие мысли и быть в курсе происходящих явлений. Да никто и не скрывал своих планов. Светлые силы творили в пространстве открыто и свободно, но высокие вибрации и мысли, соответствующие им, не могли читаться силами, находящимися в низких сферах, хотя и были доступны для тех, кто стоял на высшей ступени лестницы, уходящей вниз. И тем не менее огненные мысли были защищены стеной огня и не были доступны ни для кого, кроме тех, кому предназначались.

Но самой главной оказалась работа над собой и избавление от уже накопленных отрицательных

качеств.

— Мы все вели достаточно чистую жизнь с точки зрения нравственности и внутренней чистоты в прошлых воплощениях и не понимаем, откуда сейчас снова эта грязь? — спрашивали они Туриньи.

— Как бы вы себя ни очищали, но, рождаясь вновь, вы впитываете своими тонкими телами вибрации пространства, которые отличаются от духовных плотностью вещества. Этот мир — материальный, у него другое строение. Потом, вы же воспитываетесь не в тепличных условиях! Вы неизбежно соприкасаетесь с людьми, обмениваетесь с ними токами и таким образом получаете чуждые вам энергии. Так накапливается грязь, влияющая на характер, чувства, мысли.

— Значит, если бы мы росли абсолютно изолированными, мы были бы чисты?

— Ничего подобного. Может быть, чуть чище за счёт отсутствия взаимодействия с другими людьми. Но на вас всё равно влияют пространственные более плотные вибрации — раз и ваши кармические накопления — два. Куда вы можете деться от энергий, приведённых в действие в прошлом? Даже если последние десять жизней проведены вами в чистоте, как быть с несколькими сотнями предыдущих?

— Но ведь энергии можно нейтрализовать и даже поменять направленность их действия. Так произошло с Фридрихом, как нам рассказывал граф.

— Совершенно верно, но нужно очень сильно захотеть это сделать. Фридрих не только очень захотел, для него это стало вопросом жизни или смерти. Таким образом, он изменил течение токов в своей жизни, но от кармы он не избавился — до этого ещё далеко.

— А есть на свете такие, кто избавился от кармы?

— Да, такое случается, но крайне редко. За полторы тысячи лет, что я живу в этом аббатстве, я видел это один раз.

Друзья замолчали, каждый по-своему осмысливая то. что услышал.

— Скажи мне, Фаль, ты не устал воплощаться на Земле? — спросил рыцаря один из воинов.

— Нет, меня пока всё живо интересует. Я с удовольствием иду вниз и познаю новое.

— Неужели за столько тысяч лет ещё осталось что-то новое?

— Конечно, новое безбрежно, как воды Беспредельности. А почему ты спрашиваешь об этом?

— Мне предоставлено право рождаться на Земле. Я воплощался в других мирах, но на Земле — никогда.

- Может быть, тебе лучше сначала прийти в Луче?

—Да, наверное, я так и сделаю, хотя нужно узнать, не повлечёт ли это за собой отсрочки в исполнении задания.

—А ты, Соль, будешь ещё рождаться? ~ спросил Фаль друга.

— Моя карма не исчерпана. И потом, я хочу добиться решения одной труднейшей задачи — восходить со своей половинкой.

— Но это может занять тысячи и тысячи лет!

— Да, но ради такой цели я согласен на то, чтобы оставаться в сферах земного притяжения.

— Любая цель, которую вы ставите перед собой, может быть достигнута, — послышался знакомый Голос. — Знайте, что возможности сил Света беспредельны. Да будут чистые помыслы ваши осияны светом Любви Господней!

Все тонкие процессы особенно легко усваивались Молчуном. Он довёл до совершенства всё, что касалось мысли, развитием же ясновидения и яснослышания он решил не заниматься, считая, что лучше пользоваться духоразумением.

— Ты решил правильно, — сказал Туриньи. — Человечество плохо понимает, что это такое. Люди не
будут преследовать тебя за то, что ты знаешь. Это не поддаётся проверке и не может быть исследовано.
Духоразумение — вопрос веры, а её у человечества не хватает. В крайнем случае, прослывёшь блаженным или юродивым, но для этого ты слишком умён. Но стоит тебе воспользоваться ясновидением или яснослышанием, как сразу возбудишь и любопытство, и страх, и зависть. Эти тонкие способности более поддаются описанию и доступны для понимания человеческим сознанием. Люди сразу хотят иметь то, что есть у другого, не понимая, что за этим знанием стоят тысячи лет обучения, а поскольку не могут ни ясно видеть, ни ясно слышать, начинают выдумывать или поддаются на астральные уловки. На самом деле, за таким явлением стоят зависть и гордыня.

— А могу я развить у себя, к примеру, ясновидение? — спросил Гаспар.

- Конечно, если очень захочешь. Но вы уже знаете достаточно, что это крайне трудно и требует не одной жизни. Здесь есть к тому же опасности, которые подстерегают любого пожелавшего заняться тонкими явлениями без должной ответственности. Опасность первая: вы вступаете во взаимодействие с тонким миром. Если раньше вы сознательно обменивались энергиями с людьми, то теперь вы сознательно идёте на контакт с тонким миром, о котором у вас нет ни малейшего представления. Таким образом, вы начинаете новый виток кармы, дополнительный к той, что уже имеете. Это можно сравнить с ношей: несли одну сумку, а потом нагрузились ещё тремя неподъёмными коробками и возом скарба. Или имели двоих детей, но тут у вас родилось ещё четверо. Опасность вторая: ваше желание подтолкнуло вас в область чуть более тонких вибраций, которые очень близки земным. Куда вы попадёте? Сразу в ловушки, расставленные тёмными силами. Именно в этой области они отлавливают глупцов, поддавшихся на их приманки.

— А почему они так свободно себя чувствуют там?

— Да потому что высоко они подняться не могут, а вибрации первых околоземных пространств ими освоены. Хоть и с трудом, но они их восприняли и поняли, что это великолепное поле для их игр. Здесь они строят невидимые замки, ставят зеркала и декорации. Это театр, в котором тёмные силы играют любые роли, подделываясь под самых высоких духов. Они прекрасные актёры.

— В таком случае их можно поздравить с успехом, — сказал Титурель. — Люди ловятся на эти
крючки.

— Конечно же ловятся. Они думают, что им отвечает сам Господь или же другие святые силы. В человеческом сознании всё просто: только захотел — и тебе сразу небо разверзлось и ответило. Нет, друзья, первым идёт астрал.

— Так что же делать?

— Это сложный вопрос. Нужно знать об опасности и предвидеть её. Нужно знать, что астрал хитёр и попытается сыграть на абсолютно любых ваших качествах — как положительных, так и отрицательных. Вы не знаете о себе столько, сколько знают о вас астральные жители. Они будут ловить на крючки гордыни, властолюбия, зависти, лжи. Чётко по всем заповедям Божиим. Они будут превозносить ваши действия и мысли. Но все будет чрезмерным. С другой стороны, вы должны помнить, что астральный мир — зеркальный и его можно использовать не для борьбы с ним, а для борьбы с собой.

— То есть мы отражаемся в их зеркалах? — спросил Молчун.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒