Рыцари Грааля 11 страница

Жак покинул дом маркизы через неделю, когда неожиданно явившийся монах передал ему пакет документов, которые следовало доставить в одно аббатство на границе с Испанией. Жак немедленно отправился в путь, оставив маркизу в привычном одиночестве.

«Вот и ещё одна ниточка к югу, — думал Жак. — Как интересно складывается узор, и даже то, чего не могу сделать я, продолжается дальше теми, кто близок мне, как будто моя рука вытягивается, доставая до таких уголков, куда я пока проехать не в силах».

Жак перенёсся в мир своего сердца. Это было для него совершенно не трудно, поскольку Франсуа приучил с детства и Жака, и Шарлотту следовать только внутреннему голосу, спрашивая его разрешения на то или иное предприятие.

За круглым столом рыцари обсуждали великие перемены, грозящие миру.

— Если мир примет этот путь развития, то Франция перестанет быть монархией. За ней падут все династии Европы, и линия преемственной связи будет утеряна. Мы потеряем возможность воплощаться в тех родах, что несут в себе токи крови Христовой. Человеку не понять, скольких трудов стоит Братству сохранение токов духовной связи. В мире всё меряется по простому кровному родству. Нам следует учесть и это, просмотрев все боковые линии духовных потоков.

— Ты прав, Фаль, но какое дело людям до того, что падут головы королей? Они не могут видеть даже события следующего года, не говоря уж о будущем через сто и двести лет. Но мы не смеем вмешиваться — мы можем только предупреждать, и если люди выбирают кровь и войны, они получат то, чего хотят. Мы создадим цепь, чтобы как можно дольше удерживать людей от пагубных решений. Основные действия сейчас разворачиваются во Франции, и то, что произойдёт здесь в ближайшие сто лет, отразится на судьбе России.

— Один, — раздался голос Учителя, — ты завершишь свою миссию во Франции и будешь направлен в северное государство, чтобы удержать тот бурный поток, который ты же и породил триста лет назад. Но ничто не свершается без воли Отчей, и потому ты не можешь быть осуждаем, но должен находиться там, где будут разворачиваться основные исторические события.

Жак подумал, что с тех пор прошло уже достаточно много лет, но до предсказанных событий ещё далеко. И тем не менее Братство усиленно ткёт сеть, которая позволит людям защитить себя от себя же. Очаги Света, предупреждающие людей, вспыхивали в самых неожиданных местах — появлялись предсказатели, поэты и памфлетисты, в соборах громко вещалось о надвигающейся угрозе, но люди сами должны были выбирать своё будущее и направить волю человеческую к Свету, который мог проявиться как угодно.

Размышления Жака были прерваны пронзительным криком. Среди деревьев мелькнула женская фи гура, и Жак не раздумывая повернул лошадь в ту сторону.

«Ловушка, Жак, ловушка», — явственно прозвучал голос графа, но и это не остановило его, потому что ни один рыцарь не позволит себе задуматься об опасности, грозящей ему, если он видит опасность для другого.

Жака поджидал отряд хорошо вооружённых всадников, а девушка исчезла, как будто её и не было.

«Я не могу сражаться, я ещё слишком слаб. Мне остаётся надеяться только на Учителя и на ноги своего скакуна». Слова вспыхнули как искра в голове Жака и в ту же секунду испарились, потому что конь рванул без дополнительных приказов прямо на всадников. Этого не ожидал и сам Жак, но он вдруг почувствовал, что лошадь подчиняется Высшей воле, поэтому, решив не вмешиваться, он послал в пространство зов. Перед самым отрядом конь резко свернул вправо и, обогнув всадников, оказался у них за спиной. Перескочив через ров, он помчался через небольшую поляну в сторону пролеска. Жак не оборачивался, но чувствовал, что за его спиной происходит сражение невидимых сил. Он ощущал, как мощный вихрь понёсся в его сторону и был пресечён короткой огненной вспышкой. А всадники ничего не понимали. Сначала они едва развернулись, а когда им удался этот маневр, то они увидели Жака въезжавшим в пролесок, и до него было слишком далеко, чтобы они успели его догнать.

Жак понял, что их попытка провалилась, и решил не скакать вперёд, как могли предположить его преследователи, а остановиться и спрятаться, дав отдохнуть лошади.

— Один, Конрад не оставит тебя. Ты набираешь силу и мешаешь ему выполнять его чёрные замыслы. В любом случае подумай о завершении узора, но ты не должен уходить из этой жизни, дав возможность торжествовать Конраду. Берегись его ударов. Достоинство рыцаря не в бездумном следовании законам, а в разумном служении Свету. Храни тебя Христос!

«Боже мой, — подумал Жак, — я настоял на том, чтобы вернуться и закончить свой труд, зачем же я поддаюсь играм этой мерзкой дряни? Он знает, что может сыграть на моих рыцарских понятиях чести, и пользуется этим. Нет, я на Земле, чтобы выполнять свой долг, и мне нужно учесть то, что он играет без правил».

Жак, используя приёмы, которым его научил Франсуа, построил вокруг себя защитную стену огня, использовав при этом ещё и тайные знаки, почерпнутые им из старинных книг, и уснул рядом с пасущейся лошадью, зная, что он невидим для постороннего взгляда. Сквозь сон он даже слышал голоса всадников, разыскивающих его следы в лесу, но продолжал спокойно спать, поскольку уже не раз пользовался силой тайных знаний.

Через четыре часа он проснулся бодрый и спокойный и последовал дальше, в сторону аббатства, указанного ему как место, где проводятся опыты чрезвычайной важности по развитию науки.

Через несколько дней Жак был у стен аббатства, и, судя по всему, его там ждали.

— Ещё позавчера я уловил ваше движение, — говорил ему монах очень приятной наружности, к которому Жак почувствовал мгновенную симпатию. — Пойдёмте, я проведу вас в вашу комнату. Вы отдохните. Вечером встретимся в трапезной, а рано утром я покажу вам свою лабораторию.

В отличие от других монастырей, где Жаку доводилось бывать, это место сохраняло удивительную чистоту. Вечером, внимательно вглядываясь в окружавшие его лица, он понял, что впервые в жизни находится среди друзей.

— Неужели такое возможно? — обратился он к Туриньи. — Здесь нет ни одного человека, я бы сказал, среднего уровня. Один сплошной свет — благородство и достоинство, воспитание и ум. Обычно в любые монастыри допущены люди тёмные как своего рода противовес. Никогда Братство не препятствовало тёмным силам находиться среди рыцарей в миру, давая тем возможность развиваться и быть среди носителей высоких токов. Похоже, что ваше аббатство на особом положении.

— Да, в какой-то степени это так, — ответил Туриньи. — Мы здесь заняты наукой, наукой будущего.
То, чего мы достигнем здесь, будет внедрено в жизнь через сто пятьдесят—двести лет. Но важно уже сейчас посеять зёрна именно на материальном плане. Наши опыты с химическими элементами позволят
отдать уже готовую структуру тому, кто будет заинтересован именно в создании упорядоченной системы элементов. Для физиков мы разрабатываем доступные средства для обнаружения таких частиц, которые они не смогут найти на Земле. Подробности вы увидите завтра. Вы понимаете, что в такую работу мы не можем допустить посторонних. Но их время придёт, когда подойдут сроки открытий. Уж они-то попытаются захватить всё в свои руки.

Рано утром, после службы, Жак отправился в сопровождении Туриньи в алхимическую лабораторию. Такого совершенного оборудования и ещё неизвестных приспособлений он не видел никогда.

— Вы же имеете представление об алхимии? — спросил Туриньи.

— Да, в общей сложности года два я провёл за наблюдениями над различными алхимическими процессами, — ответил Жак. — Но это была не столько практика, сколько теория.

— Правильно, в большинстве своём все эти пробирки, трубочки и реторты — всего лишь прикрытие для тайн, связанных с духовным преображением. Но здесь мы воистину добиваемся получения золота и создаём философский камень. Эти тайны мы откроем людям и через триста лет, потому что в данном случае речь идёт не о науке, а о духовном осте. Если они смогут победить в себе жажду власти богатства, то мы подарим им наши изобретения. Но боюсь, это будет ещё очень не скоро.

— Нашей работой руководил граф, — продолжал Гуриньи. — Вот и сейчас вы привезли его дальнейшие указания и инструкции. Похоже, что вы попали в какой-то переплёт по пути? — Туриньи вопросительно посмотрел на Жака.

- Да, было такое. Слава Богу, что мне удалось уйти от преследователей, — ответил Жак. — Теперь я понимаю, почему мне нельзя было рисковать.

— Осторожность и еще раз осторожность. В ваших руках находились ценнейшие сведения, которые, окажись они у врага, будут использованы для разрушения мира. Жак, поберегите себя, вам осталось исполнить лишь несколько поручений, а потом, почти не отдохнув, рождаться снова. Мне жаль вас, но такую нагрузку выносят лишь очень высокие духи.

Была одержана убедительная победа, и отряд с песней возвращался домой. Один и Соль шли рядом.

— Я не могу рассказать тебе о мощи твоего духа, Один, — говорил Соль. — Он велик и во многом превосходит всех нас. Но ты очень часто идёшь в воплощения и начинаешь все сначала. За тобой стоят такие глубины! Но каждый раз ты предстаёшь мальчиком среди нас, и мы вынуждены наставлять тебя снова и снова.

— А как же в миру, Соль? — спросил Один.

— Мы всегда рядом с тобой. Вокруг тебя образуется круг, и мы стоим плечом к плечу.

— Это значит, что вы тоже воплощаетесь?

— Нет, не всегда. Во-первых, мы меняемся, а во-вторых, нам не нужно проходить весь процесс от рождения до становления духа. Многие из нас приходят на Землю в Луче, а это значит, что мы подбираем наиболее подходящее тело и вступаем с ним в творческое взаимодействие. Это не всегда удобно и даже бывает крайне неудобно, но что поделаешь, при ускоряющемся времени у нас нет другого выхода. А тебя мы оставить не можем. Твой слишком яростный дух начнёт немедленно перестраивать мир, что в настоящий момент невозможно.

— Значит ли это, что тот огромный поток событий, в который я попадаю в миру, связан с моим духовным потенциалом? — спросил Один.

— Он связан и с твоим духовным потенциалом, и с твоей земной кармой. Ведь события — это и люди, которые в них участвуют. А любая встреча — это уже кармические связи, — ответил Соль.

— Пожалуй, в каком-то воплощении мне стоит подумать о затворничестве.

— Ты уже решился на это в прошлом воплощении, ну и в результате твоё затворничество привело к церковной реформе и к государственному переустройству.

— Да? Может быть, мне стоит вернуться и продолжить наведение порядка несколько с другой стороны? — спросил Один.

— Это будут решать Учителя. Но я в любом случае постараюсь быть рядом с тобой. Тебя нужно иногда обуздывать.

Туриньи смотрел на Жака с большим сочувствием. Они испытывали друг к другу симпатию, как будто были знакомы целую вечность.

«Наверное, мы действительно знакомы целую вечность», — подумал Жак.

— Я смотрю на вас и думаю, — заговорил Туриньи, — что есть кто-то на Земле, кто удерживает вас от безрассудства. Может быть, вы влюблены?

— Увы, нет. Но действительно, получая смертельное ранение, я стремлюсь выжить, потому что знаю, что ещё не до конца выполнил свой долг, а во-вторых, я всегда вижу глаза своей сестры, взгляд которой погаснет, если она узнает о моей гибели.

«Да, рыцари опять идут вместе», — подумал Туриньи.

— Вы привезли нам необходимые формулы, — сказал он вслух. — Может быть, мы сразу попробуем применить их на деле?

Между ними сновали монахи, но не было никакого шума. Каждый знал своё место и выполнял порученное задание, не спрашивая дополнительных указаний. Несколько человек склонились над бумагами, которые доставил Жак, и поливали их какой-то жидкостью. Испещрённый формулами свиток приобрёл другой вид, и на нём проступили другие знаки, не похожие на первые.

— Теперь их ещё нужно расшифровать, — сказал Туриньи.

— Тогда зачем бояться, что бумаги попадут в чужие руки? Ведь их и так никто не сможет прочитать? — спросил Жак.

— Не совсем так. Знаниями владеют многие. Сами по себе они доступны любым силам, но вот для того, чтобы они стали мудростью, нужна любовь, нужно чистое сердце. Только знаниями можно разрушать, а мудростью можно созидать. Конечно, граф максимально защищает свои послания, но и мы должны помнить об ответственности за дело, которому служим.

Пока Туриньи говорил, в зале кипела работа, потому что монахи, читая, одновременно давали указания, а другие готовили приспособления для опыта, с большим интересом наблюдал за происходящим. Эксперимент длился несколько часов, но, казалось, конца ему не будет.

— Сегодня ждать результата бессмысленно. Основной элемент будет получен завтра, а вот потом начнётся главное — вступят в дело живые руки, — объяснял Туриньи. — Беда всех алхимиков в том, что они не знают о влиянии их собственных качеств на алхимические процессы. С чистым материалом может работать только чистый и мощный дух. Нужно открытое сердце, обладающее тончайшими духовными вибрациями.

— То есть на определённой стадии вещество и человек вступают в творческое взаимодействие и должны составить единство. Я правильно понял? — спросил Жак.

— Конечно, только так и можно получить результат. А вся эта перегонка и возгонка — всего лишь часть знаний, и причём наиболее мёртвая и техническая часть. Вы здесь не зря, сеньор. Завтра вы будете участвовать в эксперименте, поскольку ваши духовные качества очень высоки, а чистота помыслов не вызывает сомнений.

День близился к концу, и Жак пошёл побродить по угодьям аббатства. Неведомая тоска сжимала его сердце. Хоть он и был в окружении друзей, ему чего-то недоставало.

«Что это? — подумал Жак. — Отчего мне так одиноко? Я окружён друзьями, но почему меня тянет как будто в иные сферы? »

— Это неизбежно. Твой слишком высокий и мощный дух стремится к цельности. Но союз двух Начал пока невозможен на Земле, ибо сферы сотрясутся и разверзнутся от слияния духовных половинок. Кто-то из вас должен быть выше и не воплощён. Сейчас твоя половинка зовёт тебя, и сердце сжимается от тоски. Не печалься, но и не совершай обычной ошибки — тоска заставляет искать в каждом встречном черты, знакомые сердцу, наделяет человека качествами, ему совершенно не свойственными, потому что нечто неуловимое промелькнуло в лице или в движении, в манере разговора или в складках одежды. Не поддавайся иллюзии, Один. Будь мудрым и помни, что ты живёшь в мире отражений.

Как странно всё устроено в жизни! Жак прекрасно сознавал умом да и всеми своими развитыми чувствами, что на этом свете нет ему пары, но, однако, он всё время ждал её и действительно всматривался в лица незнакомок, надеясь уловить нечто близкое и родное. Вечная тоска по любви, по духовному родству, по недостающей половинке! Отсюда и бессмысленные метания, и поиск, и ошибки, которые всего лишь ввергают в пучину кармы. Зная это, Жак стремился к насильственному одиночеству, потому что уже мог видеть некоторые кармические узоры и не желал приобрести в этой жизни дополнительных пут. В большинстве своём рыцари обречены на сдержанное общение и постоянное памятование о бесконечных кармических переплетениях, вздумай они податься соблазну. И не в том беда, что дух вступает в жизнь, для него не предназначенную, а в том, что путь его удлиняется, отрывая от более насущных задач мироздания. Много воплощений уйдёт на распутывание никому не нужных узлов, и лишь очень мощный дух может разрубить их одним взмахом меча.

— Не печальтесь, — послышался чей-то голос.
Жака догонял престарелый монах, которого он уже встречал утром в лаборатории. Всмотревшись в его лицо, Жак узнал человека, который несколько лет назад передавал ему поручение.

— Вы читаете мои мысли? — спросил Жак.

— Увы, это так. Мне это причиняет большие не удобства, потому что я постоянно попадаю впросак, отвечая на то, о чём меня никто не спрашивал. Мне стоило больших трудов научиться правильно ориентироваться в жизни и не выдавать своих способностей. Теперь я почти всё время молчу, потому и зовут меня Молчуном.

— Но, с другой стороны, вам это должно и помогать, — сказал Жак.

— Конечно. Потому граф и посылает меня с поручениями, что я заведомо вижу опасность, встающую в виде мыслей над тем или иным человеком, и не попадаю в неприятности. Я не шёл за вами, я просто вышел побродить, как вдруг увидел шлейф от мыслей такой силы, что не мог не пойти по его следам. И вот я вижу вас окружённого сферой, вибрирующей с колоссальной мощью. Это ваша недостающая часть сильно приблизилась ко всем оболочкам, находящимся на Земле, и воздействует на вас своим присутствием. Если хотите, назовите это зовом пространства или Светом вашей звезды, но, в любом случае, она рядом и поэтому привела в движение все ваши энергетические центры. Вы лучше не тоскуйте по половинке, а радуйтесь её близости, ну и, конечно, не смотрите сейчас на женщин, так как они — иллюзия. Вы ведь знаете, как выглядит ваша любовь, у вас есть её образ, поэтому если у какой-либо незнакомки окажется подобный цвет глаз или схожая линия руки, вас притянет к ней мгновенно. Хорошо, что здесь одни мужчины. Это вас оберегает. Через несколько дней эта тоска пройдёт. Но что с вами будет в следующем воплощении, я не знаю.

— А что может быть? Я постараюсь память об этой опасности, грозящей делу, унести с собой, — отвечал Жак.

— О! Не в этом дело! — Молчун, будто бы зная все хитросплетения кармической тоски, поднял кверху палец. — Я даже могу поверить в то, что вы сможете сохранить память, во всяком случае, в вас будет звучать предостерегающий сигнал. Но энергию этой тоски вы никуда деть не сможете. На Земле, да и не только здесь действует закон сохранения энергии. Она неуничтожима и может быть лишь преобразована в сложнейшем алхимическом процессе. Зов прозвучал, вы — духовно зрелая единица, но вам ещё воплощаться и воплощаться. И знаете для чего? Не только для завершения начатого вами дела, но и, в том числе, для трансмутации этой энергии. Видимо, поэтому граф и приобщает вас к алхимии, что только это знание поможет вам понять правильное взаимодействие энергий и обуздать их.

— Спасибо, Молчун, вы мне многое подсказали. Во всяком случае, я получше изучу все тонкие процессы в вашей лаборатории, — ответил Жак.

— Да, не теряйте времени. Его у вас немного.

«Уже несколько раз я слышал вскользь высказываемые предупреждения. Может быть, я зря согласился остаться здесь после своего ранения? » — подумал Жак.

— Ничего не бывает зря, но Учитель учёл и ваше решение, а вы захотели повременить, — сказал Молчун.

— Боже мой, как вы живёте с таким даром?! — вскричал Жак. — Только посвященный знает, какой это тяжёлый труд и груз — видеть, слышать, знать. Многие люди мечтают о ясновидении и яснослышании прочих ясностях, но если бы они могли предвидеть или хотя бы частично знать, какова ответственность за это! Я вам сочувствую и преклоняюсь перед вашими талантами.

— Это сейчас уже не доставляет мне сильных хлопот. Я старый человек и научился владеть собой, но в молодости, ещё до того, как я оказался в аббатстве, попадал в такие истории — не дай Бог никому, — говорил монах. — Однажды, когда я был юнцом лет шестнадцати-семнадцати, я брёл по нашим обширным землям в поисках не знаю чего, когда недалеко от меня промчалась карета. Но, проехав чуть вперёд, она остановилась, и мне прокричали приглашение сесть внутрь. Я поспешил воспользоваться нежданно улыбнувшейся удаче. В карете ехали две дамы. Они были веселы и беззаботны. Чем-то я им понравился, и они, без устали болтая всю дорогу, не стесняясь меня, делились своими секретами. Пока они говорили, все рассказываемые сюжеты ясно проносились перед моим мысленным взором, а когда речь зашла о брошке, которая пропала у одной престарелой особы, я вдруг заметил, что ценность её гораздо больше, чем кто-либо мог предположить.

— Откуда вам это известно? — спросила дама.

Вместо того чтобы отшутиться, я вдруг начал подробно описывать брошь и даже дошёл до количества бриллиантов, окружающих сапфир. Ну кто ещё мог знать такие подробности, как не тот, кто держал её в руках?

Они привезли меня в замок и учинили допрос с пристрастием. Нет чтобы остановиться, но я продолжал говорить, приводя всё больше подробностей. Я договорился до того, что неожиданно назвал имя любовника графини, а вот это уже было совсем страшной тайной. Меня продержали там неделю, пока я не доказал каким-то образом, что обладаю даром ясновидения. Хотя они и поверили в то, что я не шпион и не держу злых умыслов, но мои способности вызвали ещё большее любопытство. Ещё неделю я развлекал дам тем, что они, рисуя образ знакомого им человека, просили меня рассказать подробности о нём, что я и делал, радуясь тому, что уже не считаюсь вором и негодяем. Однажды они, смеясь, представили графа, вхожего в королевскую семью, и тут я впервые натолкнулся на невидимую стену. Я мог описать его внешность, но больше — ничего. Дамы только посмеялись надо мной, сказав, что граф — таинственная личность и никто не знает о нём подробностей. Тут у меня хватило ума промолчать, не влезая в дальнейшие разговоры. Но моим дамам мало было двухнедельных разговоров со мной, и они решили везти меня в Париж, демонстрируя как некую диковинку. Слава обо мне разлетелась очень быстро. Меня каждый вечер приглашали во многие знатнейшие дома, пока однажды в одном пригородном замке я не был представлен тому самому графу, о таинственности которого ходили легенды. Граф не обратил на меня никакого внимания, но потом, улучив момент, когда нас никто не видел, подошёл и спросил:

— Так это вы пробовали рассмотреть меня поближе? У вас талант, но с ним вам необходимо бежать отсюда, если вы хотите спасти свою душу. Вы хотите?

— Да! — вскричал я, поскольку мне изрядно надоели эти развлечения и бесконечная езда из одного дома в другой.

Граф прошептал мне на ухо несколько слов, которые я не понял, но запомнил, и сказал, чтобы я завтра же уезжал в дальнее аббатство, в которое меня пустят, если я произнесу эти слова. У меня хватило ума сделать всё так, как советовал граф, ну и с того дня моя жизнь круто изменилась.

— А что же было дальше? — заинтересованно спросил Жак.

— Дальше? Я расскажу вам завтра. Уже темно, а мы с вами бродим здесь целых три часа. Утром, после службы, будет продолжен опыт, а потом, если хотите, мы поговорим ещё.

На следующий день в лаборатории царила такая же деловая атмосфера, только в зале собралось ещё больше людей. В двенадцать часов в полной тишине четверо монахов в белых одеяниях вынесли ларец. Они поставили его в центре комнаты и отошли. Все служители образовали круг, расположившись вдоль стен, а Жак и Туриньи оказались в центре, около ларца. По знаку Туриньи они подняли крышку, но внутри был ещё один ларец. Открывая их один за другим, они добрались до последнего, в котором хранилось вещество, столь необходимое для опыта. Дальше Жак всё должен был делать сам. Туриньи руководил работой, а Жак чётко следовал его указаниям. Все молились и одновременно с большим интересом наблюдали за происходящим. Жак чувствовал, как напрягалась атмосфера, образуя кристальной чистоты пространство, столь несвойственное Земле. Это ощущалось всеми, и лица монахов освещались благожелательной улыбкой, когда они смотрели на Жака. Ровно в три часа наступил кульминационный момент и на столе, возле которого стоял Жак, а за ним Туриньи, в груде пепла заблестело и заискрилось то, ради чего и собралось в зале всё братство.

— Хвала Создателю! — произнёс Туриньи, приложив обе руки к сердцу. — Жак, вы оправдали надежды всех собравшихся здесь братьев. Это бывает крайне редко, когда удаётся провести опыт в полной мере. Необходим человек духовный, с чистыми помыслами, открытым сердцем и желанием служить Господу всеми силами своей души. Вы сочетаете в себе все эти качества, поэтому радости нашей нет предела. Посмотрите!

Туриньи обвёл зал рукой, и Жак, до сих пор не отрывавший взгляда от стола, поднял глаза. Лица всех монахов преобразились, они излучали свет и тепло, и казалось, что вся любящая сила их сердец направлена в сердце Жака. Жаку даже на секунду сделалось стыдно за вчерашнюю тоску, но он мгновенно отогнал эти мысли, радуясь дню сегодняшнему. В аббатстве был праздник. Торжество Света было видимым и осязаемым, но оно усилилось, когда взору многих посвященных открылась совершенно иная картина.

В центре стола, в искрящемся Свете, переливающемся всеми цветами радуги, высилась фигура. Она изливала потоки невыразимой радости, от неё веяло Любовью и абсолютным покоем. Сердца рыцарей становились огромными от пролитой в них благодати, они обнимали людей, Землю и множество других сфер мироздания.

— Только малая часть ваша на Земле, но и то вы делаете очень много для Вечности. Вы жертвуете собой, и жертва ваша оценена в обителях Отца. Крест, несомый вами, это крест рыцарства всех миров, поэтому продолжайте служить здесь, и когда ваше сердце станет Вселенной, вы покинете место за этим столом и уйдёте в мир Высший.

Рыцари впитывали каждой клеткой своего существа слова Господа, старались настроить сердце в единый ритм со звучащими токами. И скоро не стало стола, исчезли рыцари и всё слилось в единый поток Света, уходящий в беспредельные глубины миров.

Все постепенно расходились, неся в сердцах радость приобщения к самому высочайшему из всего того, что можно было представить на Земле. Жак ещё не совсем вернулся в этот мир, он пребывал где-то в дальних пределах Ойкумены, ощущая только блаженство и счастье.

— Монсеньор, вам нужно отдохнуть, — услышал он спокойный голос возле себя.

— Я совершенно не устал, — ответил Жак.

— Дело не в том, как вы себя чувствуете. Ваши тела ещё не воссоединились в полной мере, поэтому вам лучше или побыть у себя, или посидеть в дальнем углу парка, — объяснил Туриньи. — Идите туда, а позже к вам подойдёт Молчун.

Жак чувствовал себя совершенно нормально, он даже ощущал прилив сил, но одновременно и трепетание каждой клеточки организма. Он решил идти к ^ПРУДУ, и пока сидел там, то полностью обрёл свои тела и осознал присутствие себя здесь и теперь. Уже ближе к закату солнца возле Жака появился Молчун. Они вообще не обсуждали сегодняшний день, как бы оберегая его особую атмосферу, а сразу приступили к многочисленным вопросам, так волнующим обоих.

— Так как вам удалось покинуть замок? — спросил Жак.

— О, это было приключение, но я всегда подозревал, что не обошлось без руки графа, — отвечал Молчун. — Я почти не спал, а рано утром, ещё затемно стал пробираться к выходу. Сначала я хотел бежать через окно, но у меня не было верёвок. Потом я решил пробраться по многочисленным коридорам, но это было очень опасно, потому что разгулявшееся общество ещё не совсем разошлось, да и слуги ходили из залы в залу. И всё же когда я благополучно преодолел весь путь и оказался у дверей, то они конечно же были заперты. «Сеньор решил сбежать? » — вдруг раздался насмешливый голос за моей спиной. Я обернулся. Со свечой в руке у лестницы стояла служанка, которую я не раз встречал в этом доме. Я начал говорить что-то невразумительное, но она перебила меня и, достав ключ, повернула его в замке. «Счастливого вам пути, — проговорила она. — Когда пересечёте парк, идите вправо. Возможно, вам повезёт, и вы найдёте лошадь». Что я мог ей ответить? Я помчался, как молодой олень, и в самом конце парка обернулся: она всё ещё стояла в дверях.

Вдруг Молчун остановился и стал пристально вглядываться в Жака:

— У меня такое ощущение, что вы её знаете. Между вами существует какая-то связь, хотя я пока не улавливаю, какая именно.

— Пока вы говорили, у меня тоже возникло ощущение чего-то знакомого. Вы знаете, девушка напомнила мне приёмную дочь моей сестры — Луизу, — сказал Жак.

— Боже мой, ну конечно это она и есть, — стукнул себя кулаком по голове Молчун. — Ну да, тогда ей было под тридцать, а вашей Луизе сейчас нет и восемнадцати, не так ли? Не удивлюсь, если за её судьбой наблюдает граф.

— Так и есть. Граф в нескольких словах обрисовал нам её будущее и сказал, что наши жизни в дальнейшем переплетутся.

— Ну да, я уже вижу обыкновенную русскую женщину с младенцем на руках, — ответил Молчун. — Надо же, какая простота, и какой дух. Где только не встретишь рыцарей.

— Значит, вы умеете и в будущее заглядывать?

— Очень редко. Это слишком трудно и не стоит таких огромных потерь энергии. Большей частью это происходит спонтанно, да и я с возрастом научился удерживать себя в конкретном пространстве.

— Так как же сложилась ваша дальнейшая судьба? — спросил Жак.

— Я нашёл лошадь, вернее, она нашла меня. На ней я доскакал до стен этого аббатства, вернее, лошадь меня довезла, потому что знала дорогу. В полной уверенности, что меня преследуют, я скакал без остановок, поэтому напутал все слова, которые мне прошептал граф. Как мне потом сказали, я упорно твердил одно слово, чем-то напоминавшее «абракадабра», и не желал вспоминать ничего дальше. Но ворота всё же отворились, и я оказался в полной безопасности. Несколько лет я постигал здесь науку и дисциплину мысли. Меня приучили помалкивать и не выдавать своих способностей и даже стали посылать с разными поручениями. Я ничего вам не рассказал о своей семье, но вообще-то я происхожу из знатного дворянского рода. Как-то в одной из поездок меня узнал наш дальний родственник, которого просто потрясло моё монашеское одеяние, поскольку ничего не предвещало того, что я могу стать служителем Господа. Он рассказал о нашей встрече моему деду, старому вояке, который одной ногой был уже почти на том свете. Дед поручил ему разыскать меня и под любым предлогом доставить в наш родовой замок. Но предлоги оказались излишними. Без всяких оговорок я поехал проститься с дедом, и вот там меня ждало самое большое удивление, которое я испытывал в жизни. Мой дед почти не вставал. Утром его приносили вниз в большой каминный зал и сажали у огня. Там он сидел почти весь день. Он сразу узнал меня и попросил сесть возле него. Мы молчали, а дед разглядывал меня. В тишине прошло часа три, как вдруг он сказал: «Граф нашёл тебя. Теперь я могу умереть спокойно». — «Откуда вам знать графа?! » — вскричал я в изумлении. «Я знал его ещё тогда, когда наш небольшой отряд сражался с иноверцами, оберегая остров крестоносцев. Ты ничего не знаешь об этом, Мишель, но, видно, и не нужно. Оставайся там, где ты есть. Граф позаботится о твоей душе, а большего и желать нельзя». Знаете, Жак, тогда я был потрясён. Я считал и так, и эдак, но у меня ничего не складывалось. Потом я решил, что у деда всё перемешалось в голове и он путает даты. Поскольку каждое утро я сидел с дедом в каминном зале, то он пристально следил за работой моей мысли, но ничего не говорил. А я усиленно занимался арифметикой. Деду сейчас семьдесят два года, в отряде он сражался, когда ему было двадцать два, то есть пятьдесят лет назад. Сейчас графу лет сорок пять, потому что когда я его видел, ему было под сорок, но это было шесть лет назад. В то время когда его знал дед, ему также было лет тридцать пять—сорок. Значит, сейчас ему, по меньшей мере, сто лет. Только перед самым моим отъездом дед сказал, что мне следует думать не головой, а сердцем. «И забудь о твоей арифметике. Она хороша для Земли, но ведь граф живёт в Вечности». На этих словах мы распрощались. Дед прожил ещё год, а недавно нам подбросили младенца. Мальчонку в корзине я нашёл у дверей аббатства. Это обычная история. Приблизительно раз в два-три года нам подбрасывают детей. А я вот снова обрёл своего деда. Его зовут так же, как и раньше, — Титурель.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒