Рыцари Грааля 4 страница

И Сергей рассказал Ивану удивительную историю о том, как когда-то минералы объявили войну людям, которая длится до сих пор. Вернее, не они объявили, а люди, думая использовать камни для гнусных замыслов своих, не учли, что имеют дело с наделённой разумом особой формой жизни. Люди захотели добиться власти, пользуясь могучей силой минералов, но те, как оказалось, куда бережнее относились к планете, на которой они развивались. В результате люди просто уничтожили собственную цивилизацию, а камни до сих пор хранят тайны и куда с большим вниманием теперь относятся к людям, проверяя их в первую очередь на бескорыстие. У них свои методы, но результат проверки станет известен очень скоро.

Как-то Сергей с Иваном ушли искать камень, о существовании которого знали лишь теоретически.

— Я никогда не встречал его, хотя все мои вычисления показывают, что он должен быть. Он ведёт работу со звёздами, и я вижу его незримое присутствие на астрономических картах. Смотри, видишь луч вот этой звезды? Вот здесь, на месте пересечения должен быть образован минерал. Его свойства я уже знаю, знаю и его структуру. Знаю, как его использовать в медицине, потому что с его помощью люди будут лечить неизлечимые ранее болезни. Но пока его нет.

Они рассматривали уникальную таблицу, составленную Сергеем, чем-то похожую на таблицу Менделеева, но испещрённую астрономическими значками и математическими формулами.

— Смотри, вот камень, а вот его соответствие звезде или планете. Дальше мы проводим лучи и смотрим, где они пересекаются. Эту карту можно наложить на строение человеческого тела и найти линии пересечения с физическими органами. Тогда станет ясно, как с помощью звёзд и камней лечить человека. Но здесь нужны обязательно химики и физики, потому что сначала необходимо определить строение кристаллической решётки, а также существует ли в ней какой-либо свободный элемент. Вот за ним-то и нужно наблюдать, потому что он прыгать начнёт, образуя непредсказуемые связи. Но это дело будущего, хотя и не столь отдалённого. На следующий век хватит, — Сергей закрыл карту и спрятал в сумку.

Они шли вверх по реке, а назад планировали идти по другому берегу. В такую даль Сергей раньше никогда не заходил, потому что это было небезопасно. И не потому, что он чего-либо боялся, а просто потому, что в местах этих не было ни единой живой души.

Уже три дня они были в пути и набрали полную сумку камней, которые дома будут исследовать с помощью особых методов, придуманных Сергеем. Спешить им было некуда — работа была обстоятельной и вдумчивой.

Как-то Иван сидел на прибрежном камне и глядел на воду, погрузившись в Безмолвие. Он оказался в храме, в кругу совершенно незнакомых лиц, но близких сердцу его, ибо сразу ощутил с ними духовное родство и нераздельность. Он чувствовал только, что знал их всегда и представлял с ними единое целое.

Они сидели вокруг большого круглого стола в молчаливом согласии и творили сердечные вибрации, сплетая их в единый узор, который стелился по столу. Они могли видеть результат сразу же, потому что красота узора указывала им, что сделано отлично, а что ещё можно подправить.

-— Один, я благодарю тебя за великий труд, проделанный в двух мирах. Путь, давно закрытый, мог воскресить к жизни только ты, посланник звезды далёкой. Отныне вновь Знание с Сириуса будет беспрепятственно проливаться на Землю благодаря работе духа твоего.

Один молча склонил голову.

— Возблагодарим Единого Сущего и Господа нашего Иисуса Христа за то, что мы творим Его волю. Да будет мир в сердцах ваших! Аминь!

Каждая клеточка тела Ивана трепетала. Он знал, где он сейчас был и что он видел. Он знал это всем существом своим, но разум человеческий не в силах был принять величие, и потому слёзы катились по щекам Ивана. Он просидел на камне ещё с полчаса, пока не пришёл в себя, а потом, повернувшись к Сергею, сказал:

— Если бы ты знал, где я сейчас был!

— По-моему, ты ещё оттуда не вернулся. На себя бы посмотрел!

— Да, безумный мир, безумие то, что я — здесь. Но я пришёл и никуда не уйду, пока не доделаю работы своей на Земле. Как жалок человек, который бежит по свету в поисках знаний, святости, спокойствия! Как был глуп я даже полгода назад! Ведь всё — в человеке.

— Да, только ты должен узнать об этом сам, потому что тогда это становится знанием твоего сердца.

Тут Сергей прервал себя на полуслове, сделал круглые глаза и уставился на ноги Ивана.

— Ты чего?! — Иван решил, что на глазах у Сергея он превращается в какое-то неведомое существо.

Сергей подошёл к Ивану и, как малое дитя, поднял его с камня.

— Ты на чём сидишь?! — загромыхал он. — Ты посмотри, на чём сидишь, — задыхался Сергей от
волнения.

Камень как камень, но Сергей уже бросился разгребать землю вокруг него, одновременно доставая молоток и прочие инструменты. Да, это оказался именно тот минерал, который они искали и почти не надеялись найти.

— Иван, они приняли тебя. Ты что-то сделал такое, за что камни всегда будут чтить тебя.

Хотел было Иван рассказать про те кристаллы, что таскал в мешке с другой планеты, да решил промолчать. Пусть это останется его тайной.

— Иван, ты теперь свойства камней сможешь использовать при лечении всяких болезней, а я тебя ещё научу, в какое время лучше это делать. Это зависит от расположения светил и от лунных фаз. Пока мы не будем учитывать периоды солнечной активности, но, в принципе, и это нужно делать.

— Удивительные здесь места, — продолжал Сергей. — Всё в тайге найти можно, но природа мудро скрывает тайны и выдаёт их только по необходимости. Я сотни раз мимо этого места проходил, но, видно, нельзя было пока человечеству этот камень иметь. А теперь — нате вам, берите!

По дороге домой Сергей рассказывал, как можно использовать свойства камней. Все камни испускают лучи, которые зависят от их структуры. Состав минерала и угол наклона лучей предопределяют и свойства камней. Конечно же большую роль играет и огранка камня, так как в зависимости от неё меняются и точки пересечения лучей. Камни долго хранят в себе информацию — те лучи, которые они восприняли. Они являются своего рода хранителями многих утерянных сведений, но из простого любопытства ты от них ничего не добьёшься. Раньше был распространён способ лечения болезней порошком, в который растирали минералы, но мало кто знает, что метод использования камней таким образом восходит именно к желанию человека узнать побольше — дескать, съем порошка, да тайны мне откроются. Кто-то от этого помирал, а кто-то — вылечивался, вот и стали думать, что камнями можно лечить.

— Я не отрицаю этого, но зачем сложности такие, когда лучше пользоваться излучениями минералов? Вот, например, при гастритах и язве можно использовать фанат, но воздействие его не должно быть более двух-трех минут.

— А я применяю при язве пион, тысячелистник, чагу, валериану, зверобой, лён, подорожник, шалфей, малину. Теперь с излучениями камня буду совмещать травы да работу чакр. Я в монастыре всю систему распределения энергий по организму изучил основательно, — говорил Иван.

— Ты медициной решил заняться?

— Пока — да, а там видно будет.

Опять помчались дни обучения, но Ивану всё давалось довольно-таки легко.

— Ты можешь сказать, Сергей, почему я впитываю знания, как губка?

— Во-первых, ты этого хочешь. Это условие первое и наиважнейшее. Во-вторых, ты не раз уже все это изучал. В течение многих воплощений ты познавал то одно, то другое: был учителем, был лекарем, учился в немецком университете на факультете ботаники, а математике обучался у Кеплера. Много чего в твоей жизни уже было. А сейчас ты собираешь всё воедино. И потом не забывай, что практически любую отрасль науки, но не земной, а тайной, настоящей, ты изучил в монастыре особым способом. Не сейчас, а прежде, пару воплощений назад. В тебя, как в ученика, вкладывали всё, но никто не в силах вытащить эти знания из тебя, кроме тебя самого. Поэтому то, что тебя интересует, будет способствовать воскрешению тайн, хранимых у тебя в чаше сердечной. Так что без труда опять ничего не добьёшься. После того как знания были вложены в тебя, многие книги были уничтожены, но это не беда. Если есть живой носитель древней мудрости, то зачем книги хранить? За ними охотиться будут, любопытные пойдут лазать по монастырям да горам в надежде урвать кусочек. А ты — кому нужен? Сначала надо распознать в тебе хранителя сокровенных знаний, но это трудно. Потом нужно поверить, что это возможно. Это ещё трудней. Ну а получить от тебя эти знания вообще абсурдно, потому что ты сам ещё о них почти ничего не знаешь! Вот тебе и загадка природы. Помрёшь — всё уйдёт с тобой, родишься вновь — начнёшь эту маету сначала. Памяти-то — нет! Снова станешь по тайге бегать, Беловодье искать, пока не поймёшь, что всё — в человеке.

— А как же людям это узнавать? Я пока мир только познаю, а мне вон уже лет сколько! Что же остальным делать?

— Как это — что? Им захотеть сначала нужно что-то узнать, а ты думаешь, они хотят? Ничего подобного, им бы поесть сытно да поспать сладко. В ресторан для развлечения сходить, чтобы желудок набить и деньги потратить. Ногой подёргать — вроде как поупражнять в танце мышцы атрофированные. Что же ещё? Ах да, одежды подкупить, чтобы как у попугая — перышко к перышку. Они что, о науке думают, о тайнах, о загадках природы? Они ещё в животном состоянии пребывают, а мы по тайге да по горам скачем ради того, чтобы просветить их.

— Сергей, так и жить не захочется. Для кого тогда всё это?

— Для нескольких. Они сердцем на мир смотрят и понять его силятся. Вот для них мы и работаем. Они из состояния двуногих животных вышли и на мир по-иному посмотрели. Мы им помогаем, а они — другим помогут. Так, глядишь, поменьше люди трястись под звукоизвержение будут и в поисках пищи для желудков бегать, чтобы потом язву получить, от которой ты их лечить собираешься.

— Да, круг замкнулся, — сказал Иван. — Не вылечу их — помрут дураками, так и не узнав, что существует на свете мир иной.

— От тебя не узнают, от другого узнают. Оттого, что они интересуются идиотскими фильмами, глазея на кровавые сцены, как раньше бегали смотреть на казни, мир существовать не перестанет. Они могут, не отрываясь от экранов, где кроме войн, убийств, драк и зверств ничего нет, рассуждать о жестокости средневековья, когда людей сжигали, вешали, четвертовали. Они не задумываются, что сейчас с наслаждением смотрят на всё те же кровавые расправы, только думают, что ведь это не настоящее, на экране. Вся беда оттого, что не понимают люди жизни другой. Придумали себе мир, вошли в него и живут. А мир их — ненастоящий, игрушечный. В этот мир приходим мы видящие всё другими глазами, и начинаем свою незримую работу. Особенно ничего вроде не делаем. Просто лечим их, пишем книги, открываем новые законы, несём им музыку, картины, а они искажают, уничтожают, насмехаются. Но это сначала, а потом всё равно наши знания, вернее, токи, которые мы в себе принесли, сами собой работать начинают. Людям ведь тоже свой мир надоедает, и они ищут, чем бы развлечься. Тут они узнают, что камнями лечить можно, — и бегут полечиться, потом они о вибрациях узнают, — снова бегут. Ну постепенно что-то в них сдвигается, и глядишь, к нашим нескольким ещё парочка прибавилась, а потом — ещё и ещё. Вроде и не от тебя узнали, но ты их к жизни иной подтолкнул. Вот так сотни тысяч лет и работаем.

— Сергей, и много мы уже наработали? — как-то без особого воодушевления спросил Иван.

— Ну где-то одна шестая человечества более лии менее перспективна, а из них сотня тысяч наберётся настоящих воинов. Это много, Иван, во всяком случае достаточно, чтобы планета продолжала существовать.

— Знаешь, Сергей, из твоих слов мне ясно, что никому всё это не нужно. Я, наверное, идиот, а со мной и ещё несколько.

— Из-за этих-то идиотов мир ещё не рухнул. Помнишь, как на Руси юродивых да блаженных почитали? Знали, чуяли древние, что на таких мир держится. А ты не юродивый — нормальный врач.
У тебя мировоззрение другое — правильное, а у людей — искажённое. Разве дураки когда нибудь врали? Они голую правду всегда говорили, правду в лицо, без прикрас, без фальши, вот за это их дураками называли, что притворяться не могут! Ты вдумайся: тот дурак, кто правду говорит! Так какой же мир тогда людей окружает, где живут они? Ты людей будешь лечить, болезни их. Это ненормально —
болеть. А в мире врунов жить — это нормально? Нет, это тоже в лечении нуждается, поэтому, излечивая тело, ты будешь заодно и их взгляд на мир подлечивать. Нужен ты, Иван, миру, ох как нужен.

— Да я и сам знаю. Мне только жалко людей стало. Я теперь на них смотрю как на животных, которых в цирке заставили на задние лапы встать. Мучают зверей — а людям развлечение. Так вот люди сами себя мучают и не понимают, что это цирк — мир их выдуманный, балаган какой-то, и они в нём — звери.

— Вот ты, Иван, и пойдёшь им помогать людьми становиться.

Иван каждый день погружался в Безмолвие и выносил оттуда очень многое, что с пользой применял в жизни, но также он воочию наблюдал, что, узнавая больше о мире, он всё меньше знает о нём. Это теперь представало перед ним со всей очевидностью, и так нелепо выглядели все его предыдущие занятия в университете, погоня за знаниями, школа, книги. Всё было искусственное, ненастоящее. Из всего того, что он знал прежде, он, может быть, оставил бы пару книг, потому что больше было нечего.

— Они теперь ведь и написать своего ничего не могут, — сокрушатся Иван. — Они всё друг у друга переписывают и выдают за своё, да ещё гордятся, что новую книгу издали. Чем гордятся?! Им от стыда помирать нужно, а они наслаждаются позором.

— Нет, Иван, это своего рода развитие. Это всё-таки людей мыслить заставляет, что-то сопоставлять, рассуждать. А так вообще бы погрязли исключительно в торговле да в добывании еды, —возражал Сергей,

— Ну прямо первобытный строй. Ничего во взаимоотношениях не изменилось, приоделись только, приукрасили пещерки свои, читать научились, писать, а внутри-то что? Кусок пожирнее добыть, супругу поработящее прихватить, да чтобы выглядела поприличнее, и всё, — сокрушался Иван. — Не могу я с этим мириться, люди на большее способны, в них
столько заложено! Весь мир в них.

— Правильно, вот потому ты и рванул так сильно вперёд в своём развитии, что мириться с этим не можешь, а другие — могут. Ты полмира исходил, потому что душа твоя в поиске была, ты хотел познать тайну — и познал её, правда, маленький кусочек, но всё же это много по сравнению с остальными, которые уже будут смотреть на тебя как на бога. Ты уже от мира оторвался, и тебе к нему снова привыкать придётся. Увидишь, сколько людей тебя будут боготворить, а сколько — ненавидеть.

— Ненавидеть-то за что? Я их лечить буду.

— Ненавидеть они тебя будут за то, что ты не похож на них, хотя внешне — такой же. Но это ещё хуже, потому что лучше бы ты был пугалом. Знаешь больше их — завидовать начнут и допытываться, почему так думаешь, а не иначе, когда вот академик Петров пишет, что... ну и так далее. Он академик, а ты — никто. Люди звания любят, бумажки, ярлыки. Понимаешь, дикари себе лицо разрисовывают и перья в волосы втыкают. Чем больше краски, тем важнее, чем больше перьев, тем умнее. Люди смеются над ними, пальцами тычут, дескать, о с них взять, дикий народ: ракушки на шею повесил и вождём стал. А сами? Они бы на себя так же взглянули: идёт человек, ничего из себя не представляет, но достаёт бумажку и всем её показывает: кандидат наук, профессор. Чем это от перышка дикаря отличается? Этот профессор — гнилой весь, дурак дураком, звание — купленное. А люди перед ним забегали, запрыгали, как же, профессор всё-таки, на одно перо больше в голове торчит, одной ракушкой больше на шее висит.

Сергей всё это изображал в лицах и смешил Ивана до слёз. А иной раз как представит Иван какой-нибудь учёный совет, где все в костюмах да при галстуках, а в волосах у них перья торчат и бусы из ракушек на шее висят, так и зайдётся от смеха.

— Это, Иван, тебе сейчас смешно, а как жить среди них начнёшь, тебе не до смеха будет. Они ещё поизмываются над тобой, а то, что ты их лечить будешь, так думаешь, отблагодарят? Из сотни один, может, и от всего сердца спасибо скажет, а остальные воспримут как должное, но потом ещё и обвинят в дальнейших своих жизненных неурядицах.

— Ты, Сергей, так мне всё описываешь, как будто я и не жил среди них сорок лет.

— Жил, но с другим сознанием. Ты даже не представляешь, насколько ты изменился. Ты просто другой человек, и лучше бы тебе со старыми знакомыми не встречаться.

— Сергей, ты описываешь мою жизнь так, будто знаешь её. О монастыре и знаниях моих говоришь, хоть в горах со мной не был, и то, что я знаю, тебе-то откуда известно? — спросил Иван.

— Из Безмолвия. Ты мало пользуешься предоставленными возможностями. Тебе открылось вселенское пространство — Акаша. Так бери, черпай оттуда всё необходимое. Будь посмелее. Ты можешь посе щать не один храм, и не два, а сотни. Заглядывай в мир, побывай в родном городе, в университете, послушай, что сейчас людей интересует, а когда надоест — иди в монастырь. Ты ведь там со дня ухода не был, правда? А что тебе стоит бывать там каждый день и продолжать невидимое обучение? Ведь это дух работает, и ему нужны секунды. А в деревне тибетской был? Проблем там много, тебя вспоминают. Иди помогай. Ты можешь точно так же лечить их, как и раньше. Иван, ты ещё до конца не понял собственных возможностей. Духу твоему преград нет. Единственная только та, что пока недоступна духу твоему высшая сфера, но пройдёт время, ты и туда заглянешь, а потом — дальше, и так бесконечно. Ты всюду нужен. В надземном мире рук не хватает, так не жди приглашения, а вперёд, самостоятельно действуй.

— Ну вот, устыдил. Действительно, я всё в один храм стремлюсь и познаю вроде одно пространство.

— Нет, оно просто привычнее, и путь туда проложен. А ты о делимости духа не забывай и помни, что можешь быть во многих местах сразу. Минимум — в семи, ну а потом и в большем количестве.

— Больше чем в семи? Я знаю только о семиричности. Это ведь закон.

— В семижды семи и более. Закон — это семиричность, но семиричность — в Беспредельности. Вот и считай.

— Конца и края нет.

— Конечно нет, всегда будешь открывать новое, каждый день — новое. Вот в чём жизнь.

— Ох, Сергей, мне от этого только радостно. Раньше меня горизонты необъятные пугали, а теперь — нет. Я кроме желания жить и познавать ничего не чувствую. Люди бы это поняли — вот в чём мечта моя. Отрезали они себя от настоящей жизни, замкнулись, пальцами в строчки тычут, а жизни — не замечают. Сдвинуть бы сознание их нужно.

— Нет проблем. Сдвигай. Если по-настоящему захочешь, то сможешь. Один — всё человечество. Слышишь, один!

— Один, дитя, ты развиваешься очень быстро, — вдруг услышал Иван. Он стоял в храме среди колонн, что высились над ним, уходя в небеса, но не чувствовал себя маленьким и ничтожным, как обычно ощущает себя человек в огромном храме. — Твой дух проделал большую работу за последнее время, и ты прошёл путь семи лет за один год. Побереги своё тело. Оно необходимо для дальнейшей работы.

Иван задумался. Он уже знал, что никогда просто так не говорится ни единая фраза. Над каждой нужно размышлять, додумывая ее до конца.

— Сергей, ты не знаешь, какие проблемы могут возникнуть с телом, если дух опережает в развитии более плотную структуру?

— Ну сам подумай. Резкий отрыв от Земли чреват потерей связи с плотным телом. Можешь распрощаться с жизнью, но если у тебя другие задачи, придётся подождать. Если связь прочная, то все равно ослабляется из-за разбалансирования всей структуры, и тело может болеть. Подхватишь всё что угодно, потому что просто подорвано здоровье. Ты воспринимаешь очень высокие вибрации, а они воздействуют на материю как отбойный молоток. Страдает костная ткань. По идее, она должна разрежаться, но, с другой стороны, она принадлежит плотному миру и начинает частично распадаться. Иными словами, будут болеть руки, ноги, позвоночник, зубы. Чтобы этого избежать, нужно принимать меры предосторожности. Движения у тебя должны стать размеренными и ровными, ты должен не ходить, а парить, как космонавт на Луне, говорить нужно медленно и вдумчиво, есть только овощи и фрукты, можно каши, пить травяные отвары, принимать соду, мускус. Вставать с солнцем и ложиться спать после захода. В общем, профилактика, здоровый образ жизни. Но главное — другое. Ты вот за духом побежал, а о теле забыл. Тело — одно из твоих семи тел, и заботиться обо всех нужно одинаково, не взращивая любимцев. Плотное тело — твоя одежда, она должна быть аккуратной и чистой. Вот и всё.

Иван очень быстро усваивал всё, чему учил его Сергей. Тот ему подолгу рассказывал о том, что удалось открыть ему, а Иван делился своими знаниями из области медицины. Они сопоставляли и поражались, как всё разумно в природе и как человек может проходить мимо, не замечая чудес, находящихся у него прямо перед носом. Иван пытался усвоить и технику изготовления порошков, а потом пробовал готовить из них мази. Результаты были превосходными, но это требовало знаний астрономии и математики.

— Хватит нам, Иван, здесь сидеть, — сказал как-то Сергей. — Как считаешь, не пора ли на люди выходить?

Иван сидел погрузившись в Безмолвие. Он просматривал свою жизнь за последние годы и вдруг увидел, что вырисовывается определённый узор. Он был достаточно красивым, но не хватало деталей. Похоже, их нужно искать, ибо они ещё не готовы. Эти детали — сама жизнь, и пока отрезок не прожит, узор не обретает красоты.

— Пора, всё говорит за то, что мы накопили знания, теперь же пришло время ими делиться. Мы вместе пойдём?

— Пока да. Двинемся к Уралу. Место особое, но угасшее. Его оживить надо.

— Каким образом?

— Присутствием нашим. Смотри, — Сергей достал карту, — вот по этому меридиану проходит действие космических токов. Своего рода силовая линия. Она пересекает Урал. Но не только пересекает, а закручивается в вихрь, в спираль. Это из-за скрещения токов. Так что место обозначено. Теперь, если там присутствуют или живут люди, воспринимающие высокие частоты, то происходит взаимообмен. Если таких людей нет, то токи постепенно замирают и находятся в спящем состоянии. Короче говоря, по канаве должна течь вода. Если она не течёт, то канава превращается в болото.

— Я так понимаю: поскольку мы такие токи воспринимаем, то по канаве вновь потечёт вода и очистит её своим движением. А дальше что, когда мы уйдём?

— Мы явимся посредниками между небом и Землёй. Людям токи отдавать начнём тем, что просто общаемся с ними, разговариваем, лечим. Они также становятся носителями этих токов и передают их другим. Токи должны людей расшевелить. Кто-то интересоваться начнёт, Беловодье искать побежит. Люди рыться в памяти своей будут, вспоминать древние обряды, предания. Глядишь, кто-то от торговли да еды оторвётся, почует, что и другая жизнь существует. Но если даже никто не откликнется, всё равно Земля в этом месте сама отзовётся и нам поможет. Вернее, не нам, а людям.

Они собрались быстро и двинулись на запад.

Благословенна ты, Земля Русская! Просторы необъятные, неизведанные, неисхоженные! Сколько тайн сокрыто в тебе за семью печатями, сколько ты миру поведать можешь! Земля, возлюбленная Богом и Пресвятой Радетельницей нашей за сердце святое — Русь Великую! Куда вы, люди, бежите отсель? Придёт время, все сюда устремятся, но закрыта она будет, Господом оберегаемая, ибо Ему она нужна, Христу, и Матери Его — Софии Премудрой.

Часть 2

Глава 1

Иван Сергеевич закончил свою обычную лекцию и торопился домой. Ему сообщили, что к нему приехали друзья и ждут его уже несколько часов. Впрочем, наш лектор, преподаватель истории и анатомии, никогда и никуда не торопился. Это был удивительнейший человек, и любили его в городе безмерно, хотя и многие завидовали. Любили, как правило, люди простые, сослуживцы уважали, но с удовольствием бы избавились от него, а вот учёный совет университета, да директора многих научно-исследовательских институтов терпеть не могли, потому что побаивались. Этот человек не умел лгать и выкручиваться, поступать в угоду людям и обстоятельствам. Он всегда говорил правду, был спокоен и доброжелателен. Вещи, которые он рассказывал студентам, были справедливы и максимально объективны, но расходились с общепринятой точкой зрения. И сколько его ни упрашивали покривить душой и говорить так, как принято, он не соглашался, причём ещё и убеждал собеседника каким-то непонятным способом в том, что так будет лучше. Тот соглашался, уходил и когда начинал передавать их разговор другим, то говорил то же самое, что и Иван Сергеевич. Человек сам терялся, ибо переставал понимать, почему он защищает его и отстаивает точку зрения профессора, к которому приходил, чтобы разубедить его говорить именно так. Человек злился, потому что начинал чувствовать собственную глупость, но поскольку признаться в этом не мог, то предпочитал думать, что его обманули. Никто и никогда не слышал, чтобы Иван Сергеевич повысил голос, вышел из себя, обманул кого-то или обидел. Впрочем, сочиняли про него много, но всё это не приставало к нему, сгорая в его тёплом сердце. А сердце у него было особое. Определить это умом или объяснить было невозможно, но люди тянулись к нему за сочувствием, пониманием, поддержкой. И надо сказать, что они всё это получали: он никому ни в чём не отказывал и умел быть рядом в трудный момент. Но вот жалобщиков и нытиков не любил, и приходить к нему просто похныкать не имело смысла — он отправлял всех назад и говорил, чтобы приходили тогда, когда будут готовы не просто жаловаться, а менять ситуацию, в которой оказались. Он объяснял, что умеет оказывать только действенную помощь и что его советы нужно применять, а не выслушивать, тратя время своё и чужое. Многие злились на него за прямоту и справедливость, завидовали тому, что к нему тянулись люди, злословили по поводу его отличающихся от принятых норм суждений, но ничего не могли поделать, ибо этот человек обладал воистину необыкновенными знаниями и умел их применять. Причём что бы ни говорили светила науки, он всегда был точен, прост, в диагнозах не ошибался, но выдавал иной раз такой рецепт для излечения, что светила хватались за голову и падали в кресла. Но если человек верил и следовал совету Ивана Сергеевича, то выздоравливал вопреки всем прогнозам. Самые абсурдные его рекомендации, типа положить у кровати на ночь аметист в золотой оправе или прилепить медные пластинки к позвоночнику, помогали, ну а если к этому он ещё и выдавал рецепты настоев из трав, то человек навсегда забывал о болезни и иногда благодарно вспоминал профессора. Он был совсем не стар, даже слишком молод, но все поговаривали, что учиться он начал поздно и где понабрался своих знаний — неизвестно.

Иван шёл по весеннему городу и радовался первой зелени. Воздух был свеж и ещё не насыщен обычной городской пылью. Сердце выдавало несвойственный ему ритм, ибо предвкушало что-то необычное. Иван внутренним зрением просматривал себя и находил даже, что его астрал отчего-то разволновался, но скорее от приятного.

— Успокойся, — приказал себе Иван, — ты же не мальчик.

Но то, что он увидел дома, привело его ещё в большее волнение. В комнате сидели все те, кого Иван любил всем сердцем, о встрече с которыми не мог и мечтать.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒