Рыцари Грааля 3 страница

— Никак и никем. Пространства существуют одно в другом, более тонкое — в более плотном, но можно сказать и наоборот: более плотное в более тонком. Оно любому человеку доступно, лишь бы он обратился к своему внутреннему миру. Ты ведь хотел — и добился. Другим людям тоже захотеть нужно. А уровень вибраций зависит от твоего стремления, от желания помогать другим и той реальной помощи, которую ты им несёшь. Ну и ещё от способности постигать Безмолвие. Пока это — твоё основное достижение.

— Так куда мы идём, Михайло?

— Я не знаю, какое пространство откроется взору твоему, потому что мне неизвестна степень соответствия твоих вибраций с одним из этих тонких миров. Но я слышу зов, и мы идём на него.

То, что через неделю открылось взору Ивана, было настолько неожиданно, что он поближе придвинулся к Михаилу, чтобы не потеряться среди снующих людей.

— Михайло, на каком языке они говорят? Ты что-нибудь понимаешь?

— Да, они говорят на тибетском, и ты скоро будешь говорить на нём.

Михаил подошёл к крайнему дому поселения, а навстречу ему уже вышли мужчины и женщины, радостно похлопывая по плечу и приветливо улыбаясь. Для Ивана всё было необычно, но очень близко и знакомо. Первый испуг у него прошёл, и он быстро осваивался, чувствуя дружелюбие хозяев. Они так искренне радовались Ивану, установив с ним сразу родственные отношения, что он не ощущал даже того, что их разделяет незнание языка. Они очень хорошо понимали друг друга, объясняясь совершенно непонятным образом.

— Здесь мы поживём немного, а там видно будет, — сказал Михаил, когда вечером они вышли
посидеть на свежем воздухе.

Иван любовался необычным небом. Звёзды на нём были крупные, яркие и висели прямо над головой, мерцая призывным светом.

— Холодно-то как.

— Да, здесь большие перепады температуры. Днём будет жара. Ничего, привыкнешь, ты человек бывалый.

Иван осваивался на удивление быстро. Здесь он взялся заниматься тем же, чем и в своей деревне. Михаил же собирал травы, пропадая днями, потом готовил из них какое-то снадобье и выступал местным лекарем. С чем только не приходили к нему люди, но он всегда знал, чем помочь, как утешить да что и с собой дать. Поселение это расположилось у подножия горы, к вершине которой прилепился небольшой храм, но люди не часто поднимались туда, ибо дорога была трудна и опасна. Однако звон колоколов и музыка доносились до посёлка исправно два раза в день. Ничего особенного не замечал Иван в местных жителях, хотя и напоминали ему они своих ставших близкими деревенских людей.

— Михайло, эта деревня что, другим не видна?

— Нет. Ты опять судишь по внешнему, а люди здесь намного опередили самых передовых и умных из человечества по своему духовному сознанию. Они никого не поучают, не читают наставлений, не стремятся добиться положения в миру, но по истинным знаниям, которыми владеют, заткнут за пояс любого «образованного», а своим добрым сердцем покажут пример настоящей любви и дружбы.

Иван быстро понял, почему ему так легко общаться с ними: словами пользовались редко — люди понимали друг друга без слов, а те, которые произносились, повторялись часто, поэтому Иван их быстро выучил.

Очень Ивана влёк храм, прилепившийся к скале, и хотелось ему туда попасть побыстрее. Как-то он спросил Михаила, пойдут ли они на гору, но тот ответил, что идти без приглашения нельзя, но когда позовут, то в путь отправятся немедленно

— Ты слушай, зов будет в сердце. Надеюсь, ты не оставляешь занятий своих?

— Нет, я даже кое-что записывать стал.

— Ну и ладно. В познании Беспредельности лучше не останавливаться. Ты с трудом пробил к ней дорогу и теперь каждый день ходишь по ней. Правильно, иначе она зарастёт. Ты своими вибрациями ежедневно расчищаешь пространство, которое за очень короткий срок загрязняется человеческими мыслями, но поскольку людей, проникающих в Беспредельность, немного, то они несут на себе всю тяжесть по очищению тонких структур Земли. Тебе ведь трудно?

— Не то слово. То горю, то от холода стыну. Иной раз мне кажется, что я сквозь груды мусора пробираюсь.

— Так и есть. Все мы несём на себе неимоверную тяжесть, но что делать, мы к этому стремились, и мы достигли того, чего хотели. Хотел бы вернуться к старой жизни?

— Никогда, ни за какие блага мира. То, что я нахожу здесь, и сравнить ни с чем нельзя.

— Вот теперь ты и сам знаешь, что значат дары небесные и земные.

— Да я готов сотню жизней здесь провести, среди этих людей, чем одну там, среди этих — цивилизованных.

Иван каждый день ощущал за собой невидимое наблюдение. Все его действия взвешивались, анализировались, обсуждались, причём не только действия, но и самые затаённые мысли. Иван не скрывал их, а даже, наоборот, старался вытащить из глубины души, обнажая все свои сокровенные помыслы. Ему так становилось легче, как будто он соскабливал с себя вековую грязь и очищался, облачаясь в новую одежду. Он чувствовал, что его ведут, указывая очень мягко, что следует делать, а что нет. Но никогда Иван не слышал запретов. В самых сомнительных случаях он улавливал одну фразу: «На твоё усмотрение», — и со временем понял, что решает всё он только сам, что в конечном счёте он определяет, как вести себя, и вся ответственность лежит на нём и ни на ком другом. Хоть те, кто вёл его, были намного выше, умнее, знали на сотни лет вперёд всю его жизнь, они не давали Ивану готовых советов и ответов. Всё добывалось и выстраивалось в жизни самим Иваном. Он много раз спрашивал, идти ли ему к храму.

— Как хочешь, как чувствуешь, — слышал в ответ.

Он же чувствовал, что ещё рано, и продолжал упорно работать над собой. Однажды утром, когда из храма доносился перезвон колоколов, на Ивана упали лучи солнца, отражённые от вершины. Он подставлял лучам лицо, будто играя с ними, пока вдруг не подумал: не знак ли это, — и стал вслушиваться в себя.

— Конечно же ты можешь идти, — уловил он новую вибрацию. — До захода солнца ты должен
быть здесь.

Не медля ни секунды, Иван отправился в горы, но таких сложностей, какие ожидали его в пути, он и представить себе не мог. Дорога вилась над самой пропастью, и малейшее неосторожное движение грозило падением в бездну. Он так спешил, что хотел обогнать солнце, которое неумолимо клонилось к западу.

— Иван, себя побереги, — услышал он знакомый голос.

— Фёдор, — только и мог вымолвить Иван, у которого сердце выскакивало из груди.

— Разве я мог оставить тебя, брат? Давай, помогу, а то Михаил там уже заждался.

На площадке, за естественной оградой, стояла небольшая группа людей в белых одеждах. Они молча склонили головы в приветствии, а Иван не знал, куда деть голову и руки. Они у него непроизвольно складывались в буддийском приветствии, потом он кивал головой и растерянно улыбался.

— Пойдём, умоешься и переоденешься. Сейчас
начнётся вечерняя молитва.

Иван быстро привёл себя в порядок и через двадцать минут сидел в кругу людей, оказавшись между Фёдором и Михаилом, облачёнными в такие же, как и у всех, белые одежды. Когда молитва закончилась, они прошли в маленькую комнатку, где была кровать да в выдолбленной нише стены — свеча.

— Ну что, Иван, скажешь? — улыбались друзья. — Или слов пока нет?

— Слов нет, но всё здесь мне кажется удивительно знакомым. Я не знаю этой дороги сюда, но сам монастырь мне напоминает что-то давнее. Здесь запахи родные, и вид, с вершины открывающийся, мне знаком.

— Правильно, иначе и быть не может. Ладно, ты отдыхай, а завтра на рассвете с тобой побеседует настоятель.

Какие только мысли не роились в голове Ивана в эту ночь, но он мужественно сражался с нахлынувшим потоком, пытаясь разобраться в своих чувствах.

— Неужели я чего-то достиг? — думалось ему, но он старательно отгонял эту мысль. — Неужели это награда? Господи, только бы это был не сон.

Это был не сон. Рано утром, когда ещё свет едва обозначился в небе, один из монахов пришёл проводить Ивана в храм, где уже собралось несколько человек.

Иван даже в провожатом не нуждался, настолько ему хорошо были знакомы все внутренние переходы. Он зашагал в сторону малого храма, где обычно собирались несколько монахов для обучения. Когда он вошёл, ему указали на свободное место в кругу, и он сел, привычно поджав под себя ноги. Никогда рань ше не задумывался он о своей привычке сидеть так, а теперь вдруг обратил на неё внимание. Все молчали, но Иван явно различал внутри себя вибрации, доносившие до его внутреннего слуха голоса из Беспредельности. Шла молитва Единому Сущему, и славили Его на восходе солнца миллионы безмолвных существ, приобщаясь к таинству Братства.

Глава 4

— Да будет свет сердца моего сливаться со светом Единого Сущего!

Беззвучный голос Одина разносился по вселенским просторам, достигая всех уголков Беспредельности. Он единой вибрацией пронизывал атмосферу Земли и проникал в города и сёла, далёкие деревни и малые поселения. Люди не знали об этой молитве, как не знали и о том, что миллионы Братьев ежедневно возносят молитвы за их души. Люди жили в своих суетных заботах, не ведая о незримой работе высоких духовных существ, взявших на себя труд за людей славить Творца, пока те заняты своими тленными обязанностями. С каждым разом Один всё лучше различал людей, стоящих в молитве, и чувствовал иногда, что может сделать шаг ближе к Центру. Это зависело от его состояния и было связано с работой духа, который неуклонно продвигался вперёд. Он знал, что его окружают близкие и родные и что на любого из стоящих здесь он мог положиться как на самого себя.

— Чем я могу служить миру, Братья? — вдруг раздался тихий голос Одина.

— Ты проложишь к Земле путь, который раньше связывал её с другими мирами, но был оставлен из-за того, что не приходили духи, обладающие высокими вибрациями дальних миров. Связь не может быть оборвана, но она едва теплится. Ты воскресишь токи Сириуса и проведёшь их на Землю.

Больше никаких указаний не получил Один и понял, что исполнение задания целиком зависит от него, от его мыслей, смекалки, находчивости.

Была цель, и к ней нужно было прийти, а как — это Один должен был решать сам.

Иван разглядывал сидящих людей. Среди них были тибетцы и русские. Других Иван различить не мог. Да и то русских он знал в лицо: Михаил, Фёдор и он сам. Иван чувствовал, что его внутренний мир не составляет секрета ни для кого из сидящих, и он весь перед ними — как на ладони.

— Ты помнишь место это? — до него донёсся голос настоятеля.

Он говорил на незнакомом языке, но Иван всё понимал.

— Да, место помню, монастырь помню, но никогда здесь не был.

— Однажды ты провёл здесь всю жизнь. Ты был воплощён для того, чтобы вобрать своим умом и сердцем все сокровенные знания Земли. Они хранятся в тебе, и для твоего сознания тайн не существует. Но открываться они могут только от роста твоего духа и воспламеняющегося сердца. Сейчас рост сознания опережает раскрытие сердца, поэтому ты познаёшь много умом. Воскрешение тайных знаний возможно только при совместной работе ума и сердца. Никакое обучение не поможет тебе — сердце может открыться только среди людей, в обычной жизни. Ты здесь для того, чтобы кое-что вспомнить, а дальнейшая твоя судьба и исполнение задач, взятых тобой в прошлом, зависят только от тебя самого.

Иван всегда ощущал в себе и силы, и целеустремлённость, он знал, что непрост и даже чем-то отличается от других, но что такое может произойти с ним — не подозревал. Он был обычным человеком, простым, но умным мужиком, так же, как и все, ког да-то учился, женился, разводился. В меру читал, но больше любил послушать людей, беря уроки жизни. И чтобы этот обычный человек сидел в высокогорном монастыре, то ли видимом, то ли нет — неизвестно, в кругу монахов, которые говорят ему о его высоком воплощении в прошлом! Для разума Ивана это было непостижимо, но вот сердце восприняло это спокойно, как должное. Оно даже обрадовалось, что наконец-то добралось до цели первой, от которой, как от точки отсчёта, пойдёт череда последующих задач.

Все разошлись, а Иван остался вместе с настоятелем, который коротко рассказал ему о некоторых вехах его жизни, не этой, а большой, в которой все эти малые отрезки времени умещаются лишь на одном конце, и сказал, что остальное он должен вспомнить сам путём сопоставлений, размышлений и согласования с работой сердца. С вопросами Иван может приходить только в крайнем случае, когда задача будет неразрешимой. Стараться поменьше использовать ум, а в основном вслушиваться в сердце. За время пребывания в монастыре Иван должен научиться некоторым приёмам вправления позвонков, лечения переломов — в общем, стать костоправом.

Для Ивана настали весьма напряжённые дни. Жизнь начиналась с рассветом, и до захода солнца не было времени даже присесть. Никто конкретно не обучал Ивана. Если Михаил уходил за травами — Иван шёл с ним, постепенно познавая эту науку. Монахи лечили местных жителей, добиравшихся сюда неизвестно каким способом, и Иван всегда присутствовал при лечении. Он научился многим приёмам, а по вечерам, чувствуя, что знаний катастрофически не хватает, уходил в монастырскую библиотеку, где хранились удивительные атласы, подробно описывающие строение человеческого тела. Он просил других монахов что-то перевести ему или рассказать, и они охотно помогали, находя время и для него. Помимо медицины он черпал сведения об астрономии и управлении мыслями. Он учился владеть собой, а потом подтверждения некоторым догадкам находил в книгах, выискивая невидимые связи между звёздами, телом и внутренним состоянием. Обучение Ивана всецело зависело от него самого. Если ему что-то было необходимо узнать, то он искал, расспрашивал, читал, слушал. За три месяца дважды он обратился к настоятелю, предпочитая до всего доходить своим умом. У него не было советчиков, а были рассказчики. Слушая других, он решал самостоятельно, что ему делать, а что — нет. Каждый день он подводил итоги проделанной за день работы и чаще бывал недоволен собой, потому что ему казалось, что он мог бы сделать больше. Мир открывался Ивану своей другой стороной. Он как-то расширился, и теперь Иван видел не одну грань, а сразу несколько. Если раньше, беседуя с человеком, он понимал его, то теперь он чувствовал то, что лежит за этим пониманием. Перед ним ясно возникала ситуация, о которой ему рассказывали, и он видел всю правду и несправедливость человеческих действий. Все в монастыре жили такой же напряжённой жизнью, как и Иван. Все трудились, учились, помогали людям и лечили их. Вместе они собирались дважды в день — во время молитвы и еды, которая следовала за службой. У Ивана изменились представления и о человеке, и о Вселенной. Всё было связано куда теснее, чем ранее полагал Иван, и он почти не чувствовал различий между собой и другими — всё сливалось в единое целое и ощущалось как единый творящий организм.

Фёдор и Михаил подолгу отсутствовали, уходя по каким-то одним им известным нуждам, но нельзя было сказать, что Иван ощущал одиночество без них. Совершенно он не чувствовал того, что оставлен без руководства или внимания, ибо помощь его всегда требовалась кому-то, да и знания, открывающиеся Ивану, ещё больше оставляли непознанного за собой, и ему не хватало дня на постижение их. Однажды Ивана позвал настоятель, и тот поспешил в малый храм, где они остались вдвоём.

— Тебе предстоят великие дела, ибо дух твой готов к самостоятельной работе. Скоро ты уйдёшь от сюда и станешь жить внизу, среди людей, но незримая связь с этой обителью останется, и ты всегда прислушивайся к нашим указаниям. Мы ближе к тебе, и нас легче услышать в смраде многонаселённых городов. Помни, что великая задача, которую тебе надлежит исполнить, совершенно не означает великой жизни. Ты можешь быть скромен и незаметен, а может быть, добьёшься и внешних успехов и тебя даже признают люди, но таинства будут происходить в духе, и твоя задача, зная о них, проводить вибрации того, что случается в высших сферах, на Землю, в плотную материю. Общаясь с людьми, ты уже будешь сеять токи надземных сфер на Земле. Это выглядит очень просто, но невыразимо трудно для духа, ведающего жизнь другого мира. А он скоро перестанет быть для тебя тайной, ибо сердцу твоему нужно небольшое усилие и в него польётся любовь, наполняющая пространство. Подойди сюда.

Настоятель стоял у небольшого стола, на котором Иван увидел ларец, испещрённый неведомыми ему знаками. Монах, взяв руки Ивана, приложил их к ларцу, накрыв сверх}' своими. Перед глазами Ивана поплыла какая-то картина с быстро меняющимися формами, а потом ему показалось, что он видит то, что находится внутри ларца. Это было похоже на крупный огранённый камень овальной формы. Иван видел исходившие от него вибрации, но в теле своём ничего не ощущал. Он слышат о Камне, он знал много легенд о нём.

«Интересно, он ли это? » — подумал Иван.

- И тот, и не тот. Ты можешь найти его во многих местах — это будет истинно так, но всё же он — один и хранится в более тонком мире. В каждом мире есть свой Камень, и их там столько, сколько на данный момент необходимо для выполнения важных задач, для помощи человечеству, — ответил на невысказанный вопрос настоятель.

— Что же мне делать в миру?

— Ты можешь стать прекрасным лекарем или преподавать историю и философию. Ты можешь писать книги. Решай сам. Искать дороги в неведомое ты больше не будешь, потому что понял, что путь один и лежит через помощь людям и любовь к миру. Когда человек достигает наивысшей точки устремления, к нему приходят посланцы. Главное, не упустить их, потому что они не заявляют открыто о себе.

Ивану было грустно расставаться с этой небольшой обителью, но он прекрасно понимал, что этот маленький мирок — всего лишь школа, этап в его жизни. Всё великое и малое, простое и сложное лежало внизу, в долине. Когда он уходил, ни Фёдора, ни Михаила не было. Он спускался вниз по совершенно иной тропе, которой раньше не знал, и уже почти в самом низу приметил высокую худощавую фигуру, которая напоминала ему кого-то. Подойдя поближе, Иван узнал старинного своего попутчика, который несколько лет назад встретился ему во время странствий.

— Спасибо тебе. Тогда я не увидел в тебе ничего, кроме обычного, хваткого и умного старика. Ты поражал меня только тем, что многое умел и никогда не жаловался. Я не заметил в тебе тот высокий дух, которым ты обладаешь, да, видно, и не мог тогда заметить. Я знаю, что если бы не ты, я бы никогда не попал сюда, — искренне произнёс Иван.

— Не беда, теперь ты будешь зорким и не пропустишь знаков, расставленных на пути. Хорошо ещё, что не прогнал меня, — засмеялся старик.

Это была самая длинная фраза, услышанная Иваном от него. Обнявшись, они разошлись.

«Наверное, это и было моё Беловодье», — думал Иван, шагая по тропе.

Но, подумав и посовещавшись с сердцем, всё же решил, что это не так.

— Ты прав, — услышал он тихий голос внутри себя. — До Беловодья в плотном теле тебе не дойти.
Слишком большие задачи тебя ждут в миру, и необходимо решать их. Какое-то время поживи в нижнем поселении, а потом пойдёшь дальше.

В деревне Иван стал незаменим. К нему тянулись люди со всех окрестностей, выстаивая в длинных очередях к чудо-знахарю. Они приходили не только с серьёзными переломами или болезнями, но и с обычными житейскими вопросами. Иван сердцем воспринимал теперь чужую боль, а их проблемы стали для него азбукой, по которой он как бы заново учился жить. Он был и судьёй, и учителем, и лекарем. Он бойко болтал по-тибетски, как на родном языке, но дважды в день исправно уходил молиться, проливая токи любви из своего сердца в тело Единого Сущего. Иван стал видеть себя в каком-то зале, наполненном немыслимым светом, сидящим в кругу людей в белых одеждах. Но эти одежды были особенно тонки и отличались от монастырских. Однажды до его слуха донеслась песня. Он не смог бы передать мелодии, потому что её, как таковой, не было, но слышалось особое звучание: то ли само пространство пело, то ли хор голосов — он не разобрал. Иван долго вслушивался, и эта льющаяся из ниоткуда песня была удивительно родной.

— Воины возвращаются с боя, — услышал он.

И всё, больше не было объяснений, но слова эти подняли бурю в душе Ивана, ибо увидел он ясно отряд рыцарей в сверкающих доспехах, с мечами и копьями, идущих стройными рядами и поющих прекрасную песню. Она не была громкой, а скорее напоминала тихую материнскую колыбельную, но это была победная песня, и сферы полнились необычайной мелодией. Иван знал, что был среди них, но откуда они возвращались и куда, он пока не видел.

— Ничего, я и в это проникну, — пообещал себе Иван.

Глава 5

Иван сидел на берегу горной речки и наблюдал за быстрым движением воды меж камней. Какие-то капли взлетали вверх и, схватив лучик света, вновь падали вниз, соединяясь с потоком. Это действие заворожило Ивана, и он стал вглядываться в каплю, что блестела на камне, переливаясь в лучах солнца. Сознание его проникло вглубь неё, а потом, пройдя как сквозь тоннель, вынырнуло в совершенно другом мире.

Иван сначала растерянно озирался по сторонам, оказавшись в необычном месте, а потом увидел, что те люди, которые изредка проходили мимо, были заняты каждый своей работой.

«Мне нужно узнать, что я могу сделать здесь», — подумал Иван, и в тот же миг появился старик, который жестом подозвал его.

Всё происходило молча, но тем не менее они разговаривали между собой. Иван понял, что ему предлагают отнести некий груз в другой мир, и сразу же согласился.

— Но путь опасен, — предупредил старик.

Иван схватил светящееся и невесомое нечто и отправился к проходу, куда его подвёл провожатый. Всё, что там происходило, было подчинено действию мысли: стоило подумать — и ты оказывался там, где необходимо. Проход представлял собой лаз с острыми

камнями, которые торчали по краям отверстия, делая его почти непроходимым.

«Но я же дух и могу пройти даже сквозь игольное ушко», — подумал Иван и пошёл. В единую секунду проход был пройден, и он оказался по другую сторону его, на иной планете, а может и звезде. Его ждали. Десятки рук сняли груз с плеч Ивана и попросили разрешения дать ему полный мешок для передачи обратно.

— Раз возвращаться, так не всё ли равно с чем, — сказал Иван и пошёл назад.

Когда он вынырнул перед стариком, тот бережно снял мешок с его плеч и, улыбнувшись, исчез в стене. Через минуту он появился снова со следующей посылкой. Три раза ходил Иван, и с каждым разом число людей, встречавших его и там, и здесь, росло. Он с удивлением заметил, что стены прохода, по которому он шёл, стали более гладкими, да и сам проход теперь был не лазом, а достаточно просторным путём. Когда Иван вернулся в последний раз, его окружило большое количество людей, радостно улыбавшихся, и их отношение к принесённому им грузу было такое благоговейное, что он только диву давался. Он понял, что это были какие-то кристаллы, но что с ними делали эти люди и зачем он их носил — он не знал.

Это стало любимым занятием Ивана — приходить на берег реки и хоть на полчаса предаваться собственным мыслям и бывать в другом мире.

Он часто оказывался в том же месте и пробовал заглянуть за стены, в которых исчезали люди. Препятствий не было — он попадал в их комнаты, но все были заняты серьёзной работой, похожей на исследования, и не обращали на Ивана никакого внимания. Тогда он попробовал пройти в мир той звёзды, куда путь теперь был проложен, и был там встречен радостными жителями, которые сразу же разошлись по своим делам.

«Все работают, пожалуй, и мне нужно не просто слоняться, а что-то делать», — подумал Иван, и тут же из стены появился старик, а за ним и другие люди, которые начали поздравлять Ивана, благодарить, ибо, как он понял, доставленный им груз изменит жизнь и в том, и в этом мире.

Иван так втянулся в деревенскую жизнь, что и думать перестал о родных местах, справедливо полагая, что помощь его и здесь нужна. Он знал все окрестные поселения и уходил в дальние сёла, ибо и там были больные и раненые. В горах небезопасно, да и звери, бывало, нападали на жителей. Долгое время он оставался там единственным чужестранцем, но однажды дверь в его комнату распахнулась и на пороге предстал Фёдор, о встрече с которым Иван и мечтать уже не мог.

— Какими судьбами? — обрадовался Иван, вглядываясь в ничуть не изменившегося друга. — Ты сверху или снизу идёшь?

— Сразу отовсюду, — засмеялся Фёдор. — Я за тобой. Домой пойдём. Родина зовёт.

— То-то я последнее время тосковать стал. Здесь хоть и хорошо, а земля родная всё же больше греет.

— Да, здесь ты отшлифовал свои медицинские навыки, теперь пойдём обучаться другому. Как ты к камням относишься?

— Положительно, всегда любые камни любил, но ничего о них не знаю.

— Вот теперь узнаешь многое. Ты, Иван, прощайся со всеми и дела завершай. Сюда другой лекарь из монастыря идёт, а мы через недельку отправимся.

Ивана все в деревне любили, и весть о том, что он уходит, мгновенно разлетелась по округе. Все приходили прощаться, стараясь принести что-то на память. Образовалась целая памятная комната, и решено было всё оставить здесь для следующего лекаря.

Ранним воскресным утром Иван с Фёдором отправились домой. Шли они долго, но путь назад был намного короче. Фёдор отыскивал знаки и следовал только им, несмотря на тропу, которая иногда вела в другую сторону.

— Мы зайдём в мою деревеньку? — как-то спросил Иван.

— Нет, нам нужно быть в одном месте в тайге, где добывают алмазы. Там старик живёт знающий. Ты у него остановишься на зиму. А потом мы пойдём на Урал. Но туда ты уже сам добираться будешь.

Иван даже рад был, что людей вокруг будет немного, но оказалось, что изба охотника стояла в глухих местах и в округе не было ни единой живой души. Старик вовсе на старика и не походил: чуть старше Ивана, но с огромной седой гривой волос и окладистой бородой. Он всегда ходил легко одетым, тайгу знал как свои пять пальцев, а в камнях разбирался лучше, чем Иван — в болезнях. Недалеко от избы протекала река, которая никогда не замерзала, а за ней тянулась гряда невысоких гор, куда Иван с Сергеем и ходили за камнями. Иван научился разбираться в травах не хуже Михаила, он великолепно знал анатомию и астрономию, но чувствовал, что до знаний Сергея добираться будет долго, потому что тот не только знал, но и самозабвенно любил камни, постоянно рассказывая Ивану какие-нибудь истории о них. Иван постигал новую науку, пока однажды ему вдруг не вспомнились слова настоятеля: «В тебе хранятся все знания Земли».

— Послушай, Сергей, если знания хранятся во мне, то зачем мне учиться у кого-то? Наверное, я могу их вытащить из себя?

— А ты когда-нибудь пробовал?

— Нет, даже не знаю, с чего начать.

— Всмотрись в себя, поищи, может, где-нибудь и окажешься. А там у тебя соображения хватить должно.

Иван сел и, погрузившись в Безмолвие, оказался в том месте, куда он приносил камни.

Появившийся старик, радостно помахав Ивану рукой, дал понять, что ему нужно идти в другое место. Иван подумал, что бы соответствовало сейчас его стремлениям, но не успел довести мысль до конца, как увидел себя в храме, где всё мерцает мягким светом. Он ощутил знакомые токи, и рядом с ним оказался настоятель монастыря, который был совсем не таким, как в горах. Только по вибрациям Иван знал, что это — он. Храм был естественной пещерой, и всюду, куда ни бросал Иван взгляд, он чувствовал наличие драгоценных камней, но также и ощущал, что они используются в этом храме для работы. Монах показал Ивану несколько приёмов защиты своих тонких тел с помощью камней, а заодно и показал, как ему выходить отсюда в более высокое пространство, используя токи минералов. Иван всё быстро ycвouл, и ему даже показалось, что он не столько учится, сколько вспоминает старое и забытое. Он хотел ещё что-нибудь посмотреть, но монах сказал, что ему лучше уходить, ибо это небезопасно для Ивана.

Иван коротко рассказал Сергею о том, что видел.

— Это действительно опасно для тебя до тех пор, пока ты не освоишься в новом пространстве и не вберёшь в себя токи камней. Они могут поражать твои тонкие тела. Там ты этого не ощущаешь, а вот здесь, в плотном теле, можешь заболеть. Минералы несут в себе знания и тайны Земли, но они умеют хранить их, не выдавая любопытным. Если камни станут доверять тебе, то откроют много нового, но до тех пор, пока не убедятся в твоём бескорыстии, — всё бесполезно. Завоёвывай их доверие. Они удивительным образом распространяют информацию, и если они примут тебя, то скоро об этом будет известно и на другом конце Земли.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒