Annotation 7 страница

 Доехала я до места с извозчиком, а вот после начались мелкие неприятности. Это когда почти не важно, но все равно бесит! Для начала еще издали стало ясно, что дом Люсинды оцеплен! Да не кем-нибудь, а отрядом гвардейцев в белом. Это когда обычные гвардейцы, но в белом и амулетами увешаны, отчего создается странное впечатление — согласитесь, мужчины с серьгами по четыре в каждом ухе и кольцами по два на каждом пальце — это как-то странно. Но стоило подъехать ближе, как взору моему представился весь отряд поддержки белого мага, то есть тоже маги. Это когда одному влом всякой мелочью заниматься, и тогда крутой белый маг в звании мэтра таскает несчастных за собой, нагружая всякой беломагической деятельностью. А самое любопытное началось, стоило мне подъехать к самому ограждению. — Куда? — вопросил гвардеец с квадратной челюстью, безразличным взглядом, четырьмя серьгами в правом и пятью в левом ушах. — Запрещено! Извозчик неуверенно оглянулся на меня, я же, подперев кулаком щеку, задумчиво протянула: — Красивые сережки. Сержант, судя по нашивкам на рукавах, побагровел. — Вам идет, особенно в сочетании с милыми колечками, — продолжила ехидная черная ведьма. — Давно в оцеплении стоим? — Разговаривать с посторонними запрещено! — рявкнул гвардеец с попранной честью и пострадавшим достоинством. Остальные чуть ли не закивали в ответ. Зигфрид-«березка», белый маг, с которым мы вчера мило ремонт в моей кухне производили, подошел, смущенно кашлянул, привлекая ведьминское внимание, и тихо произнес: — Госпожа Герминштейн, мне очень жаль, но расследованием случившегося занимается орден и, соответственно, мэтр Октарион, и он лично распорядился вас не пускать. Медленно сузила глаза. Заметив мою ярость, маг торопливо добавил: — А чтобы вы глупостей не наделали, мы оцепление выставили, и на всех амулеты, соответственно, ваша магия вреда никому не причинит. Ехали бы вы домой, госпожа ве… Со стороны дома раздался вой, после лавка полыхнула зеленым пламенем — судя по всему, эти на белом мозгом повернутые пытаются проникнуть в жилище Люсинды, а Хархем, естественно, не пускает, он же хранитель. Как же меня эти белые бесят! — Госпожа Герминштейн, — занервничал «березка». — Поезжайте, а? Не хочется, чтобы вы пострадали. Глянула на белого — действительно за меня переживал, что удивительно. Тяжело вздохнув, предупредила: — Уходите отсюда, целее будете. Маг напрягся, затем продемонстрировал кольца на своих пальцах, намекая на то, что с помощью черной магии я ему ничего не смогу сделать. Улыбнулась. Коварно. Обещающе. С явным предвкушением. Маг осознал, что сейчас что-то будет, посмотрел на лавку Люсинды, махнул рукой на свои обязанности и, преодолев оцепление, запрыгнул в двуколку — вот что значит быстрообучаемый. А вот гвардейцы были не настолько умные, и потому, переводя удивленные взгляды с меня на мага, изобразили на лицах решимость стоять до конца. — Зря вы так, — угрожающе протянула черная ведьма. — Ага, зря, — подтвердил извозчик. И даже Гардэм согласно кивнул огромной белой тигриной башкой. Вообще, конечно, его белый цвет — это несмываемый позор на моей репутации, так что надо будет подумать о перекрашивании. Но это потом. — Считаю до трех, — предупредила я гвардейцев. Мужики выпятили уши с серьгами и бросили полные надежд взоры на усеянные перстнями пальцы. Наивные. — Это был ваш выбор, — улыбнулась я. Щелчок пальцами, зеленоватый дымок призванной магии и произнесенные с явным издевательством слова заклинания: — Энгарр левиар эснар! На последнем звуке суровый сержант с попранным достоинством и поруганной честью, плюнув на свой служебный долг, рывком забрался в нашу двуколку. Зигфрид пожал его сверкающую от колечек ладонь, а я понимающе кивнула. Затем задрожала земля. Не сильно, но ощутимо. Всхрапнула лошадь извозчика, залаяли собаки, лениво лежащие на солнце коты, осознав надвигающуюся угрозу, вскочили и, подняв хвосты, с мяуканьем унеслись на крыши домов, в которых пооткрывались окна и местные жители повысовывались, предвкушая развлечение. Гвардейцы напряглись, перепуганно переглядываясь, я улыбнулась шире, во все зубы. Толчок! На этот раз посильнее. Трещина на дороге, вмиг добравшаяся до начала оцепления. Миг тишины, которая всегда случается перед бурей. Нервно сглотнувшие гвардейцы… И ринувшиеся из недр земли полчища слегка увеличенных и уядовитанных магией муравьишек и паучишек. Целое черное воинство. Раздался отчаянный визг, и один из гвардейцев, тот самый, который визжал, бросился прочь по дороге, петляя из стороны в сторону так, словно бы уходил от прицельного обстрела. Все так же ехидно улыбаясь, посмотрела на застывших остальных гвардейцев… Черное паучино-муравьиное воинство на меня. Я подняла руку и указала цель. Муравьишки понимающе кивнули. Пауки кивнули бы тоже, но анатомия к подобному не располагала. — Обед подан, — едва сдерживая смех, возвестила я. — А-а-а-а! — раздалось дружное и на редкость бодрое. И по дороге вниз к морю устремилось все белогвардейское воинство, избавляясь в процессе улепетывания от алебард и иного мешающего улепетыванию снаряжения. Проводив их печальными взглядами, муравьишки вновь посмотрели на меня. — Там еще белые маги есть, — махнула я в сторону лавки. Воинство, радостно клацнув жвалами, черной волной ринулось к лавке, фактически спасая Хархема от поражения, ибо Арвейн как маг таки был силен. Очень-очень силен. Через мгновение из дома раздался вопль, после ругань, и я узнала голос мэтра Октариона, затем снова вопль кого-то из его подручных, после из лавки вывалились совершенно черные от обилия обедающих насекомых тела, и вопли стали раздаваться уже на улице. Но и ругань в доме опять прозвучала, после чего на порог стремительно вышел совершенно насекомыми не озабоченный рожа. Даже обидно как-то стало. А я не люблю, когда мне обидно. Бесит. Щелчок пальцами — и из расщелины в земле появилась новая партия увеличенных магией муравьишек. Воинство, голодно облизнувшись, рвануло к вожделенному магу и… застыло прямо в движении. — Телль! — взревел разъяренный белый, удерживая муравьишек направленной в их сторону рукой. — Ладно, можешь уйти сам, — сдалась разочарованная силой и сообразительностью некоторых ведьма. Мэтр Октарион, зло прищурившись, перевел взгляд с меня на своего подчиненного. Зигфрид-«березка» осторожно сполз с двуколки, но вот отходить от спасительного места и уж тем более вступать в радостные обнимашки с насекомыми демонстративно не собирался. Суровый сержант белой гвардии, недолго думая, взял и спрятался за Гардэма, чтобы его не заметили и не заставили спасительную двуколку покинуть. — Знаешь, Телль, ты плохо на людей влияешь, — неожиданно произнес Арвейн. Пожав плечами, спрыгнула с транспорта, подхватив сумку для сложных ритуалов, и, жестом приказав белому хранителю следовать за мной, направилась в лавку Люсинды. Мне было не до разговоров и не до выяснения чего-либо, следовало максимально сосредоточиться на задуманном. Следовало бы, но не дали. — Аэтелль, — рожа преградил путь, — ты что собралась делать? Демонстративно подняла руку. Арвейн даже не пошевелился. Мои глаза угрожающе засияли болотно-зеленым. Маг продолжал стоять на месте. А мне на это вот противостояние ну никак силы тратить не стоило. Вообще. Мне на ритуал едва хватит, а тут этот… стоит. Глазами сверкает. Зубами едва не скрежещет. Нервно покусала губы, размышляя о ситуации, и поняла, что придется одной черной ведьме сделать то, чего мы, черные, терпеть ненавидим — пойти на компромисс. — А сегодня бал, — невинно протянула я. Выражение лица у мэтра Арвейна стало очень недоуменное. — Меня пригласили, — продолжила отчаянно пытающаяся не колдануть черная ведьма. — Прогресс, — хмыкнул белый маг. — В чем это? — теперь настала моя очередь недоумевать. — А ты пытаешься со мной договориться, — просек ситуацию белый. Бросив на него недовольный взгляд, пробурчала: — Я не пытаюсь, я договариваюсь. — Догадался, — маг сузил глаза сильнее, пристально на меня глядя. — Так что ты задумала, ведьма в регламентированном наряде для сложных и самоубийственных ритуалов? Он что, весь ведьминский кодекс знает?! Невольно поежилась от подобной мысли и подумала, что если разок и колдану, то сил все равно останется ну почти достаточно. Однако белый внезапно произнес: — Что ж, хочешь договориться, я не против, но бал меня интересует в последнюю очередь, а ты в первую. Так что если желаешь проводить свой паршивый, совершенно для вас, черных, противоестественный ритуал по спасению Люсинды — мешать не буду, даже поприсутствую и подстрахую. Но после мы отправляемся ко мне… Далее последовала многозначительная пауза. Выжидающе смотрю на мага. Маг с намеком на меня. Намек был неясен, так что продолжаю вопросительно смотреть на него. Белый психанул, плюнул в сторону, выругался и прошипел: — Телль, не будь ребенком, ты знаешь, чего я хочу. Догадываюсь. Точнее, имелось три варианта — выпить мой источник, завести от черной ведьмы белую дочку, наложить на меня печать в качестве наказания за нападение на белого мага… Ну или еще что-нибудь, ибо одна Тьма в курсе, что на уме у белых. — И долго ты будешь молчать? — поинтересовался маг. Мало того, что никакого уважения мне, черной ведьме, так еще и давит. Наплевав на компромисс, щелкнула пальцами, призывая источник Люсинды, и осыпанный искрами зеленоватого пламени маг стал дубом. Ему вообще эта роль удивительно шла — дубовая в смысле. И сразу так тихо стало, только листочки на ветру шелестят. А чего он вообще после своих слов ждал? Я, между прочим, ведьма, а с нами, ведьмами, так нельзя, особенно когда мы настроились на важный и самоубийственный ритуал. И да, кстати. — Муравьишки, взять, — скомандовала я. И черное воинство, прекратив подгрызать белых магов, радостно набросилось на дуб. Нет, им тут есть нечего, конечно, но у меня же есть магия. Щелчок — и черное воинство превратилось в массу прожорливых гусениц. Так-то лучше. — Г-г-госпожа ведьма, вы что делаете? — послышался испуганный возглас Зигфрида со стороны двуколки. Я решила было, что верный оруженосец за мэтра переживает, а оказалось, что нет. — Мэтр Октарион, он же потом бешеный будет, госпожа ведьма! — взволнованно сообщил маг. — Перебесится, — пожала плечами я. И обойдя дуб, поднялась на порог лавки Люсинды, скомандовав: — Хархем, абсолютная защита. Гардэм едва успел прыгнуть за мной следом, как лавка по периметру вспыхнула зеленым. Вот только мой белый тигр был еще очень неуклюжим, так как к размерам не привык, и потому нечаянно лапой сбил котелок для ритуалов, который, соскочив по ступеням, покатился по дороге. Оглянувшись, заметила, что трещина на боку у него стала почему-то больше. Странно. Но не имеет значения. И я вошла в лавку. Ранее у Люсинды я была всего пару раз, но небрежность в отношении вещей и зелий, которую я помнила, не шла ни в какое сравнение с тем, что творилось здесь сейчас — все было разбросано. Белые постарались? Осторожно прошлась по осколкам разбитых пузырьков, подошла ближе к стойке и с изумлением поняла — это Люсинда. Разбросала все она. Она, белые не стали бы столь бездумно расшвыривать все с полок и… белые маги повыше ростом, а тут все было сметено с четвертой полки — под рост хозяйки лавки. Остановившись, огляделась. Занавеси сорваны, со стола содрана темно-зеленая бархатная скатерть, на стене потеки от зелий, словно их разъяренно швыряли… Типичная ведьминская ярость? Люсинда всегда была вспыльчива, оттого ни один муж у нее и не задержался надолго, но все же — что могло привести ее в столь неконтролируемую ярость и куда она после этого отправилась? Проблемы в личной жизни? Нет, Люсинда была к ним привычна. Сложности с магией? — Хархем, — позвала я. Призрачный черный ворон тут же возник на столе, нахохлившийся и грустный. Протянула руку, коснулась его ауры — ослаблен. И не ясно — случилось это до того, как пропала Люсинда, или произошло с ее исчезновением? Но ослабление магических сил вполне возможно. Странно. А потом как вспышкой слова мэра про то, что белый маг выпил более сотни черных источников, и… И еще слова самого Арвейна в ответ на мое заявление, что черные ведьмы вне закона… Стремительно развернувшись, я вышла из лавки и остановилась на пороге, глядя на взбешенного мэтра Октариона в изрядно погрызенной одежде (плащ и вовсе кружевным стал), нервно скидывающего с себя оставшихся толстых черных гусениц. — Арвейн, — спустилась на ступеньку вниз, — что ты имел в виду, намекнув на то, что я только в прошлом году магистериум закончила? Какое это имеет значение и что меняет в отношении моей фразы, что «черные ведьмы вне закона»?! Застыв, маг зло посмотрел на меня. Я вопросительно на него. Психанув, белый прошипел: — Телль, твоя непосредственность потрясает! О чем это он? — Соображаешь, что с тобой будет, если я сорвусь? — продолжил свирепеющий белый. А мы, черные, тоже психовать умеем. — Рожа, я просто вопрос задала! — прошипела злая ведьма. Белый застыл. Его подчиненный, осторожно бочком обойдя начальство, негромко мне сказал: — Указом короля все черные вошедшие в силу ведьмы клеймируются в добровольном порядке, но у тех, кто отказался, поглощается источник. Не официально, конечно, но… Я пошатнулась. Мэтр Октарион глянул на «березку» и приказал: — Зигфрид, умолкни. Мне стала понятна ярость Люсинды — ей больше пятидесяти, самый расцвет силы для черной ведьмы, что в учебниках по магии и называется «вхождение в силу», а значит… Резко развернулась, вошла в лавку, приказала: — Хархем, найди мне официальный полученный сегодня Люсиндой свиток. Черный призрачный ворон тяжело слетел со стола на пол, прошелся по темно-зеленому затертому ковру под стол и вскоре оттуда выволок официальную белую бумагу. Подойдя, забрала свиток, развернула, прочла: «Официальное уведомление для личного прочтения». Ниже стоял кровавый отпечаток — все ясно, адресное уведомление, прочесть его могла только Люсинда. И прочла. И пришла в ярость. Но что потом? Почему ведьма вдруг успокоилась, написала записку для посетителей и покинула лавку? Куда она могла пойти? И зачем? Снаружи раздался треск — оглянувшись, поняла, что белый пытается взломать защиту. И ведь взломает, если уж более сотни источников поглотил. Наши взгляды встретились — Арвейн опустил руки, пристально глядя на меня. Я точно так же пристально смотрела на своего врага. Теперь врага. Ведь подобную бумагу Люсинде мог направить только член ордена Света, а единственный такой здесь — мэтр Октарион! Маг выругался, отвернулся. Он все понял. — Гардэм, за мной, — прошептала я. И, взяв сумку, направилась туда, куда черным ведьмам в чужом черноведьминском доме ходить не положено. В подвал. * * *