Annotation 5 страница

 По возвращении домой с двумя корзинами цветочных лепестков и одной маленькой шипов обнаружила приглашение. Приглашение гласило: «Уважаемая госпожа Герминштейн, приглашаем вас посетить бал в честь назначения господина Бенхарда Джонатана Вегарда на пост мэра Бриджуотера». Имя у мэра оказалось зубодробительным. Надо же, целый Бенхард Джонатан Вегард… Морда звучит лучше. Определенно лучше. Изучив приглашение подробнее, выяснила, что бал будет проходить завтра (но это мы и так знали) в семь часов в мэрии. Дресс-код даже имелся — следовало прийти в белом. Очаровательно просто. Ну, на такой случай у меня белое имелось — белье. Плюнув на все, отправилась на городской рынок, купила рыбы, мяса, вяленого мяса, картошки, крупы и по мелочи, ибо с появлением нового мэра как-то подзабыла о собственном рационе. Оно всегда так — когда жизнь другому портишь, на свою забиваешь. На рынке меня обслуживали вне очереди, выдавали все по первому требованию, а извозчик господин Улин предложил довести «с ветерком» и совершенно бесплатно. Вообще не удивлена — у него, извозчика, шесть дочерей на выданье, и мне, по мнению извозчика, явно полагалось зелье привлекательности варить, а не тратить время на закупку продуктов. Вернувшись в лавку, обнаружила голодного Гардэма на пороге и печального белого мага на ступенях. Рядом с магом сидела восторженно взирающая на него птичка, с другой стороны, положив белому голову на колени, возлежала серая лошадь. На это дело, в смысле мага с обожающей его живностью, собралась посмотреть целая толпа. Все были крайне заинтересованы. — Телль, — позвал при виде меня Арвейн, — твоих рук дело? — указал на лошадь и голубя. Черная ведьма, заломив бровь, мрачно осведомилась: — Это смертельное проклятие, почесуха, кривун, свищ в конце концов? — Нет, — дружно ответила толпа. — Тогда не моих, — ответила предельно честно и начала выгружать снедь из двуколки. Господин Улин радостно мне помог, даже в лавку все отнес, оттуда уже Дохрай до кухни дотащил. А до меня дошла странность ситуации — толпа не расходилась. Оглядев радостно-возбужденный народ, удивленно спросила: — Чего ждем? — Так вас сейчас сжигать будут! — сообщила госпожа Торникай. — Да? — Удивление мое все возрастало. — А кто? — Так священник новый, — просветил господин Гобс. Что-то смутно припоминаю. Вроде мэр говорил про священника и других магов, и… — Так, — хмуро проследила за тем, как господин Улин последние покупки из двуколки в лавку переносит, — это он прямо сейчас делать собирается? Словно в ответ на мой вопрос раздался колокольный звон. Толпа раздвинулась, открывая моему взору строящийся у фонтана постамент с громадным костром вокруг. Точнее, костра еще не было — только вязанки дров устанавливали, и вокруг всего этого суетилась парочка священнослужителей. — Тьма, и правда жечь! — восхитилась черная ведьма. — Это же мне платье нужно надеть по регламенту, волосы уложить в растрепанные лохмы, помаду стереть и вообще… — Толпа закивала, предвкушая развлечение. — Но сначала зелье, его уже ставить нужно, чтобы до завтра было готово. Кивки прекратились, толпа напряглась. Госпожа Торникай внесла предложение: — Так мы их задержим? — Да, — согласилась я. — На часик примерно, чтобы я все успела. И взяв на руки совершенно белого и голубоглазого Гардэма, который мне весь образ черной ведьмы портил, я отправилась в лавку. Здесь, перехватив господина Улина, попросила зайти завтра утром. Отец шести дочерей радостно согласился, поблагодарил и вышел, пожав призрачную лапу Дохрая на прощание. Ну никакого пиетета и страха в отношении черной магии! Куда катится мир? На обед поставила суп для себя и накидала в миску свежей рыбы для Гардэма. Кот, радостно мурлыкая, метнулся было к вожделенной еде, но… — Стоять, — скомандовала черная ведьма, протирая руку спиртом. Как же меня бесит кровопускание! Действительно бесит! Ненавижу я это, да делать нечего. В лавке звякнул колокольчик, после чего кто-то забился в стекло, а в мою кухню вошел Арвейн. Белый маг застыл в проходе, глядя на урчащего голодного хранителя белого источника и меня с ножом в руке. — Телль? — прозвучало удивленное. — Где влюбленная живность? — Мне правда стало интересно. — На пороге, — скривился маг. — А-а, — протянула понимающе и направила острие обработанного спиртом ножа к обработанному спиртом пальцу. — Телль, что ты делаешь? — изумился мэтр белой магии. — Когти отращиваю, — предельно честно ответила ведьма. — У тебя же накладные есть, — напомнил белый. — У меня есть, у Гардэма нет, — максимально подробно ответила и… И прижала острие ножа к пальцу… Ненавижу это дело! Ненавижу и все тут! Тьма! — Телль, убери нож, — неожиданно занервничал Арвейн. И это так взбесило, что я надавила сильнее, прокалывая кожу, после чего, убрав нож, кривясь, выдавила несколько капель. Капли упали на рыбу, и ведьма скомандовала: — Гардэм, жрать. Кот очень странно на меня посмотрел. — Жрать, говорю, это тебе с когтями поможет. Из потолка высунулся Дохрай, видимо, ему тоже стало любопытно. А вот белый дух продолжал странно на меня смотреть. — Жри — кому сказала! — психанула раненая черная ведьма. — Иначе это будет последняя свежая рыба в твоей жизни! И тут со стороны белого донеслось: — Ты говорила с Элим! Устало посмотрев на мага, я мрачно пояснила: — Это не я с ней, это госпожа Анарайн снизошла до крайне неприятной беседы. Гардэм! Белый кот для начала жалобно посмотрел на меня. Топнула ногой и продемонстрировала жест, означающий «никакой к Тьме рыбы! », хранитель еще жалобнее издал «Мя-а-ав? », заявила ему «И по весне на улицу не пущу! ». Угроза подействовала. С самым несчастным видом кот приблизился к миске, осторожно лапкой тронул окровавленную моей кровью рыбу, предпринимая попытку ее сдвинуть… — И обстригу налысо всем кошкам на смех! — предъявила я последний аргумент. Просто став белым хранителем, кошак обрел физическое тело, вместо прежнего призрачного, и теперь намеревался начать гулять по кошкам, наверстывая упущенное. Горестно вздохнув, Гардэм подался к рыбе и впился в нее клыками. В то же мгновение белый маг внезапно метнулся ко мне! Дохрай, обалдев от подобного, ринулся наперерез и был отброшен ярко-синей вспышкой, а я оказалась схвачена и прижата к противоположной стене кухни сильным телом обнаглевшей и вообще черную магию не уважающей рожи! Громыхнул взрыв! Полностью закрытая телом Арвейна, я ощутила лишь порыв ветра от вырвавшегося полтергейста, а после маг прижал мою голову к своему плечу, и черепки разбившейся посуды взвесью повисшие в воздухе, не причинили никакого вреда… мне. Но я отчетливо ощутила, как несколько раз дергался белый, после удушливый запах крови… затем рев. И стало очень тихо. — Телль, — Арвейн отстранился от меня и, упираясь ладонями в стену, с нескрываемым осуждением посмотрел в перепуганные сильно накрашенные глазищи черной ведьмы, — на будущее — не стоит экспериментировать в той области магии, в которой ты ни черта не смыслишь! В чем-то он был, несомненно, прав, особенно если учесть, что по статистике сорок процентов черных ведьм гибнут от экспериментов с магией, но… зря он так со мной. Очень зря. Демонстративно подняла руку, собираясь щелкнуть пальцами. — Телль! — рык у белого оказался пугающим. А затем маг перехватил мою руку, прижал к своим губам и как полоумный принялся ее целовать. Мы с рукой были крайне удивлены излишним слюнепусканием; и удивились еще больше, когда от пальцев Арвейн со столь же повышенным рвением перешел к тыльной стороне ладони и запястью. Мы настолько обалдели, что даже не сразу сообразили, что нам банально не дают поставить некоторых на место, а потом вдруг стало не до места, потому как меня схватили за талию и рывком подняли выше, опять же прижав к стене таким образом, что напрочь исключили возможность соскальзывания обратно, и, сжав запястье уже зацелованной руки, белый прижался к моим губам. Судорожный вздох, полустон-полурык, и у черной ведьмы в голове несколько помутилось от напора белого мага. И все бы ничего, но не по регламенту это… неправильно как-то. На мне ни платья соответствующего, ни белья, и даже напор мой должен быть, а вовсе не белого. И потому, прогнав туман из сознания, уперлась в грудь мага, вынуждая его отодвинуться. И когда его осоловелый взгляд стал более-менее вменяемым, сухо напомнила: — Черная ведьма тут я, а предмет охоты — ты. Изумленно глядя на меня, Арвейн переспросил: — Что?! Тьма, я его еще и учить жизни должна. — Отпусти, — безапелляционно потребовала. Вместо того чтобы выполнить требование ведьмы, белый окаменел, к стене меня прижал не в пример сильнее и к губам повторно и решительно потянулся… — Дохрай, — меланхолично позвала я, отвернувшись от излишне настырного белого. И ничего не произошло. Ни Арвейн не поцеловал, ни Дохрай не отшвырнул от меня обнаглевшего мага. Несколько секунд я терпеливо ждала. Потом повернулась, посмотрела на рожу белого — рожа странно улыбнулась в ответ. Нахмурившись сильнее, сдвинулась — в желании узнать, где вообще мой хранитель. И увидела… Что кухни у меня больше вообще нет, вот что я увидела! То есть совсем нет! Посреди обугленного помещения имелась черная дыра! Как от взрыва! Плита, кастрюли, сковородки, шкафы, чугунки — все это в виде черепков, щепок и осколков или устилало пол, или протыкало стены! Кстати, часть черепков, осколков и щепок щедро утыкала спину и плечи белого мага… и запах крови, который ощущался, это была его кровь. — О Тьма… — потрясенно выдохнула черная ведьма. — Скорее о Свет и Тьма, — усмехнулся Арвейн. — Никогда не смей смешивать два полярно противоположных источника без моего присутствия, Телль. — Но… — я все еще с ужасом оглядывала то, что еще пару мгновений назад было моей кухней, — но госпожа Анарайн сказала, что кровь даст Гардэму… и что это просто… — Элим проводила обряд в присутствии двух сильных белых магов — меня и своего мужа, естественно, для нее все было просто! — Арвейн скрипнул зубами и отпустил меня. Затем отступил на шаг, закрыл глаза, и его окутало голубоватое сияние — в тот же миг все осколки покинули тело и опали на грязный черный от сажи пол. Белые умеют себя лечить. Меня же маг интересовал менее всего, и, оглядывая погром в поиске Гардэма, я повторно позвала: — Дохрай. Тишина, затем донесшийся издали рык. Обойдя Арвейна, торопливо вышла из кухни и увидела прикованного к полу своего духа-хранителя! Серебристая призрачная сеть не оставляла сомнений в том, кто его сковал. Протянув руку, внедрила в сеть толику собственной силы, и сеть обратилась облаком стремительно угасающих искорок. Дохрай с ревом подскочил и едва не ринулся мимо меня на кухню, но был остановлен кратким: — Нет. Застыл зеленым мускулистым чудищем со стремительно растущими когтями, вопросительно глядя на меня. Ответила ему злым взглядом, и Дохрай стремительно увеличился в размере. Когда-то мой дух был болотным шайтаном. Редкий демон, и мне безумно повезло, что он погиб от старости в момент, когда я впервые активировала свой источник. Из всех духов преисподней я выбрала Дохрая, даже не знаю почему. Просто взгляд зацепился за него, его и притянула, тогда еще не понимая, насколько сильным хранителем обзавожусь. Дохрай действительно был силен — сильнее всех духов в магистериуме. Обретший вторую жизнь, он начал опекать меня как собственную дочь, заботился, следил, утешал, помогал в обучении и гордился моими успехами так, как не гордились даже мама и бабка. И никогда не проигрывал. Никому. До этого дня! — Орден, — одними губами сказала я. Дохрай сузил и так узкие глаза, глянул в сторону дверного проема, кивнул мне и истаял. Но не сдался, нет, мы, черные, вообще никогда не сдаемся — в преисподнюю рванул, за советом. Орден орденом, но на любой замо́ к своя отмычка найдется, а в любой крепости слабое место. Я же вернулась на кухню и осторожно приблизилась к черной дыре в полу, заглянула вниз — оттуда на меня смотрели два синих слишком больших для кошки глаза, затем раздалось гневное рычание… тоже вообще не кошачье. — Телль, отойди, — приказал стремительно регенерирующий маг. Щелкнув пальцами, призвала огонь и, совершенно игнорируя белого, принялась выжигать в полу дыру побольше, в эту маленькую монстр, а судя по рыку, там было явно чудище, точно не пролезет. — Телль! — рявкнул Арвейн. Щелчок пальцами — и вместо мага симпатичный дуб на двух ногах. — Очень смешно, — вернув себе истинный облик, заметил белый. И так как я продолжала портить собственный пол, заговорил, все более распаляясь: — Между прочим, могла бы проявить хоть каплю благодарности! Хоть толику! Хоть… Завершив выжигать круг в полу, повернулась, взглянула на несколько растрепанного окровавленного мага и прямо спросила: — За что? — Что? — не понял белый. — За что мне быть тебе благодарной? — Я даже толком не злилась, не до злости было. Поправив волосы, Арвейн с некоторой долей пафоса заявил: — Я тебя спас, если ты не заметила. Психанув, превратила гада в шкаф. С посудой. Такой, какой тут до взрыва и потустороннего смерча был! С моими любимыми тарелочками и чашечками! И горько сожалела о потерянном, пока маг не вернул себе прежний облик. А когда вернул, укоризненно на меня глядя, мрачно сообщила: — Ты меня не спас, ты мне кухню угробил. — Кухню ты сама угробила, — не согласился белый. — Или, по-твоему, взрыв и полтергейст для помещений проходят совершенно безвредно?! То есть мы еще и иронизируем. — Да у меня такие взрывы по три раза в неделю в лаборатории! — заорала черная ведьма. — И как видишь, лавка в целости и сохранности! Арвейн недоуменно-недоверчиво заломил бровь. — Меня и лавку защищает Дохрай! — рявкнула я. На лице мага отразилось нечто неопределяемое. — А теперь пошел вон, к обожающим тебя кобыле и птахе! Несколько обескураженный белый все же огрызнулся: — Там конь. — Не присматривалась и не буду! Вон отсюда! Но тут пол дрогнул, словно в него тараном ударили, и, выбив выжженный мной круг, в лавку запрыгнул… тигр. Огромный, белый в черную полоску голубоглазый тигр. Уточнение — это был злой тигр. И причина его злости была мне совершенно очевидна. — Кошки отменяются, — пробормотала черная ведьма. Тигр яростно забил хвостом по полу и зарычал втрое громче. — И я разорюсь на мясе, — второе меня расстроило куда больше, чем возникшие трудности в личной жизни Гардэма. Тигр перестал бить хвостом и призадумался. — А может, ты обратно в кота? — осторожно предложила. Развел когтистыми, кстати, лапами, мол, «я бы с радостью, но как? », потом зарычал, недвусмысленно указывая, кто виноват в метаморфозе. — Я разорюсь, — поняла со всей определенностью. Гардэм издевательски оскалил клыки — судя по довольной тигрячей морде, его такая месть зарвавшейся ведьме вполне устраивала, в конце концов, он не желал есть окровавленную мной рыбку, а я настояла. — Но сейчас ведь ты сытый, да? — поинтересовалась без особой надежды. Мне указали на внушительную пасть и сообщили: — Мяв. — Тьма! — выругалась несчастная черная ведьма и опять пошла на рынок. Попыталась. Потому что стоило мне выйти на порог, как взгляду представилась расстроенная толпа, которая смотрела куда-то в район фонтана. — Что там? — громко спросила черная ведьма. Толпа расступилась — там оказалось нечто. Совсем нечто. Там морда бил нового священника мордой о вязанки дров. Ритмично и методично, попутно что-то ему выговаривая. — Так, я не поняла, — ошарашенная черная ведьма спустилась на пару ступенек вниз, — это что сейчас происходит?! Ответила мне басовитая госпожа Торникай: — Господин мэр выразил недовольство тем фактом, что его не поставили в известность о готовящемся акте вашего сожжения. — Что-о-о?! — мой голос осип от обалдения. Нет, они все что, издеваются? Над бедной несчастной черной ведьмой банально издеваются?! У меня одна надежда на развлечение была, а теперь что?! — Так не пойдет! — окончательно разозлилась я. Толпа радостно расступилась сильнее, ожидая моих действий, но мне сейчас до толпы не было никакого дела — подхватив юбку и придерживая черную островерхую шляпу, я сорвалась на бег с воплем: — Господин мэр, вы что себе позволяете? При звуке моего голоса морда перестал бить священника, повернулся и удивленно посмотрел на приближающуюся меня. К слову, градоначальник был не один — рядом со сжигательным постаментом обнаружилось человек двенадцать ранее мною в Бриджуотере не наблюдаемых и отряд самых настоящих белых магов в серебряных доспехах и при белых плащах. Но все это сейчас не имело совершенно никакого значения. — Господин мэр, — каблучки звонко стучали по булыжникам, которыми была вымощена площадь, — господин мэр, прекратите немедленно! Рука морды, сжимающая сутану священника разжалась, и несчастный служитель церкви медленно сполз на землю. А сам мэр выпрямился, странно на меня взирая. Торопливо подбежав, я отдышалась, поправила шляпку, оправила юбки, обнаружила, что каким-то неимоверным образом несколько пуговиц на вороте моего платья расстегнуты… застегнула, снова оправила платье и, направив указующий перст на господина Бенхарда Джонатана Вегарда, гневно потребовала ответа на вопрос: — Это что вы тут устроили?! Ничего не ответив, мэр почему-то посмотрел куда-то за меня. Обернувшись, увидела выходящего из моей лавки мага. Белый был полуобнажен и зол — ничего удивительного, нечего было спину черепкам подставлять. Просто кожу-то он залечил, а одежда вся порванная и окровавленная осталась. И странно даже, что брюки не пострадали. А лицо у мэра как-то изменилось. — Арвейн вам не поможет! — зло сообщила я. — Ар-р-рвейн, — эхом повторил Вегард. Зло повторил. Угрожательно даже. Сидящий под вязанками священник почему-то тихонько взвыл, и это вернуло меня к действительности и отвернуло от мыслей о странном эхе, коему почему-то уподобился мэр. — Господин мэр, вы так и будете молчать?! — вопросила злая черная ведьма. Он промолчал. — За какой Тьмой вы мне сожжение портите?! — сорвалась я на крик. Мэр, до этого продолжающий смотреть в сторону моей лавки, перевел взгляд на меня. Взгляд был какой-то тяжелый и неприятный, от него почему-то захотелось защитным заклинанием прикрыться… Так, не туда мысли умчались. — Господин мэр! Расправив плечи и выпрямив спину так, что сразу стал значительно внушительнее, мэр хрипло произнес: — Я вас внимательно слушаю, госпожа ведьма. Священник продолжал подвывать, и это несколько портило разговор. Подняв глаза к небу, посчитала всех пролетающих мимо птиц — семь штук, и, успокоившись, гораздо сдержаннее произнесла: — Господин мэр, не будете ли вы так любезны сообщить мне, для чего вы избили господина нового священника? Священник перестал выть и изумленно уставился на меня. Мэр не удивлялся, мэр прямо спросил: — Госпожа ведьма, а вас не беспокоит тот факт, что данный индивид собирался вас показательно сжечь? — Нет, — кристально честно ответила черная ведьма. Прищурившись, градоначальник недоверчиво уточнил: — То есть вы совершенно не против того, что к вам ворвутся священнослужители, разденут до нижней рубашки и босиком поволокут до телеги. А затем вас связанную провезут через весь город, под градом тухлых овощей, которые в вас будут бросать горожане, после чего вы будете привязаны к столбу и вслед за инсценировкой божьего суда сожжены? Выслушав весь лишенный и толики реальности монолог, все так же честно ответила: — Не выволокут, а сама выйду, в остальном, естественно, нет. Лицо морды вытянулось. — Госпожа ведьма, — раздался голос из толпы незнакомых мне офицеров, — вы в своем уме? А это уже оскорбление — вскинув руку, молча щелкнула пальцами. В следующее мгновение вместо высокого офицера стоял дуб. Да, в последнее время тяготею к деревьям, они мне морально ближе, ко всему прочему молчат и магию уважают. Один из белых протянул руку в попытке снять чары, и… деревьев стало два. Дуба из белого не получилось, но березка очень даже, и смотрелось миленько. Мэр оглянулся, посмотрел на потенциальный городской парк, вновь уделил внимание мне и спросил: — И зачем это? — Бесят! — предельно честный ответ. И гневное: — Знаете что, господин мэр, вы меня тоже бесите! — Правда? — переспросил издевательски. — Представьте себе! — ведьма пришла в негодование. — У меня, между прочим, выдался очень тяжелый день! С утра вы и купание в грязном вонючем озере! Потом госпожа Анарайн и ее «добрый совет», чтоб этой магине в камень втрескаться, моровой язвы на нее нет! — Так, а вы нашлите, госпожа ведьма, — предложил этот охамевший избиватель священнослужителей. Идея мне неожиданно понравилась, и за Гардэма я была зла. Вскинув руку, призвала маленькую тучку, окутала зеленой пылью и отправила к магине, как минимум на экстракт корня звегоры потратится, не одной же мне расходы нести. Ко всему прочему вряд ли на ней сейчас защитный амулет… — А потом к вам зашел белый маг, не так ли? — Тон у мэра вдруг стал странный. — Из-за него я осталась без кухни и всего, что накупила из еды, — расстроилась я. Кухню было очень жаль. И еду было тоже жаль. И Гардэма… но больше всего я жалела в данный момент свой кошелек. — Вы даже разнесли кухню… — Мэр теперь выглядел окончательно странно. Сокрушенно кивнула. Но мысли о растратах и предстоящем ремонте не отвлекли меня от главного: — И вот наконец за весь этот паршивый и скучный год у меня впервые хоть какое-то развлечение, а вы, — негодующе указала пальцем на мэра, — совершенно беспардонным образом мне все портите! Это вообще мой священник! И я требую, чтобы меня взялись сжигать до того, как сюда явится Люсинда и попытается перехватить мое сожжение! В этот момент раздался звон колокольчика, а потом вся толпа, ахнув, развернулась в сторону главной дороги. И я, самая несчастная черная ведьма на свете, увидела сокрушительный конец всех моих чаяний — потому что в черной телеге господина Враса, которая вообще-то для перевозки навоза использовалась, но сейчас была вычищена, выкрашена черным и имела посередине столб, обреталась привязанная к нему Люсинда в полностью соответствующем регламенту наряде — идеально встрепанные космы, серая рваная сорочка, босая ножка выставленная в разрезе одежды и бледное лицо сияющей от счастья самодовольной ведьмы. Правил телегой сам господин Врас, нацепивший на себя подобие сутаны и бумажный колпак, пародирующий колпаки священнослужителей. — Так, я не поняла, — раздался негодующий голос Люсинды, — в меня гнилыми овощами кидать собираются или как? Священник тихонько запричитал. Мэр поднял голову вверх и принялся считать пролетающих птиц. А я… я едва не плакала. А потому что: — Так нечестно! — Обидно было чрезвычайно. — Телль, ты не по регламенту одета, так что извиняй, — нагло ответила Люсинда, высовывая ножку еще сильнее, чтобы ее всем было видно. От возмущения я хватала ртом воздух. И вообще — подло, вот! — Ты… ты… да за тобой даже священнослужители не приехали! — заорала взбешенная черная ведьма. — А по регламенту самой являться на сожжение не возбраняется, — заявила Люсинда и, вскинув подбородок, заголосила: — Ой, я несчастная черная ведьма, ой, меня сейчас жечь будут! Э, а ну стоять! Не сразу поняла, кому это она, но тут заметила священника, который до окрика пытался на четвереньках уползти в толпу офицеров с дубом. Мне захотелось разнести все к демоновой матери! — Стоять, я сказала! — Люсинда обеспокоилась. А священник ускорился. — Э, кто меня жечь будет, а? — возмутилась черная ведьма. И тут святой отец остановился, повернулся и, указывая на мэра, тоненько проорал: — А не могу я! Господин мэр запретил любые общественные сожжения, сказал только с его разрешения, так что все вопросы в мэрию, в письменном виде, в десяти экземплярах. — Что?! — разом завопили мы с Люсиндой. Но после ведьма заорала: — Слушай, ты, священник, церковь светской власти не подчиняется, понял? Жги давай, кому сказала! Священнослужитель дополз до дуба, поднялся, хватаясь за его сучки и веточки, после за дерево спрятался и, не высовываясь оттуда, крикнул: — Ничего не знаю, законам не обучен. — Так я научу! — Люсинда была в ярости. И тут мэр произнес: — Госпожи ведьмы, Бриджуотер находится на военном положении, соответственно, все общественные акты производятся исключительно с разрешения мэрии, но… Мы с Люсиндой обе на него уставились. Мэр криво усмехнулся и продолжил: — Но если вы так жаждете быть сожженными, имеете полное право на совершение аутодафе у себя дома, в печи, к примеру. Люсинда смачно сплюнула на телегу, после хмуро спросила: — Господин мэр, а вы женаты? Он промолчал, спокойно глядя на нее. — Нет, — мстительно вставила я. — А-а, — понимающе протянула ведьма. — В таком случае я не буду вас убивать и даже мстить вам не буду. И это не акт милосердия, просто поверьте на слово — оголтелые незамужние девицы Бриджуотера, снабжаемые зельями Телль, добьют вас гораздо раньше, чем самое смертельное проклятие. Но мэр совершенно издевательски ей улыбнулся и сообщил: — Как видите, я до сих пор жив и здоров. Боюсь, вы сильно переоцениваете возможности своей коллеги. Люсинда вопросительно посмотрела на меня. Очень вопросительно. Настолько вопросительно не смотрела даже наша самая строгая классная учительница в магистериуме. И я себя несмышленышем, не справившимся с заданием, почувствовала. Чувство, кстати, до крайности неприятное. Не люблю, когда мне неприятно. Бесит. А потому, быстро развеяв заклинание, превратившее одного из белых в березку, указала на мужиков и невинно сообщила: — Белые маги. Много. Свободные. Вроде даже молодые… В следующее мгновение телега, управляемая прыгнувшей за вожжи Люсиндой, с грохотом уносилась прочь, и я точно знала почему — кто-то помчался менять один регламентированный наряд на совершенно другой. Мэр удивленно посмотрел на меня. Ничего не говоря этой сволочи, я развеяла и то заклинание, которое позволяло священнику прятаться за дубом, после чего, развернувшись, с самым невинным видом направилась прочь. — Госпожа Герминштейн, — понеслось мне вслед. — Господин мэр, я буду жестоко мстить вам завтра, обязательно. Причем скрупулезно и квалифицированно, но именно завтра, — не оборачиваясь, заверила я. На толпу не смотрела. Вообще ни на кого не смотрела, желая как можно быстрее вернуться в лавку и… Но, подняв ногу, чтобы подняться по ступенькам, остановилась. Вспомнила об имеющемся тигре… Тяжело вздохнула, призвала свой кошелек и, развернувшись, направилась на рынок. Пешком, потому что нужно было хотя бы мысленно составить список покупок. По дороге заметила, что от меня шарахаются офицеры из создаваемого гарнизона — стало приятно. Наконец осознали, что черную магию уважать следует. * * *