Приложение 5 страница

После одной из утренних тренировок мне на помощь пришёл Стюарт Пирс, лояльность и авторитет которого не вызывали сомнений. Он прошёл по комнате, останавливаясь перед каждым игроком и спрашивая: " Ты доволен своим контрактом? — Один за другим игроки отвечали " да". — Отлично, — рявкнул Пирс, — если вы довольны, оставьте Роя в покое. Он имеет право бороться за самый хороший контракт". Я очень благодарен ему за вмешательство.

Вдали от глаз публики мои переговоры с Роном Фентоном продолжались. Он не спорил с моим аргументом, что я стоил " Форест" всего 47 тысяч фунтов, а теперь клуб может продать меня более чем за 3 миллиона. Он также признавал, что со своими 700 фунтами в неделю я получаю чуть ли не меньше всех в первой команде. Камней преткновения было два: оговорка о возможности ухода в случае вылета " Форест" и моё желание получить 125 тысяч фунтов за подписание.

На этом этапе со мной связывались несколько агентов, предлагая действовать от моего имени. Хотя я испытал искушение договориться с одним или двумя из них, моё общее мнение было таково, что агенты рассматривают футболистов как пешек в собственных играх и всегда в конечном счёте служат не твоим, а собственным интересам — и интересам друзей-менеджеров.

Посреди очередного раунда переговоров в офис Рона Фентона быстрой походкой вошёл Брайна Клаф и спросил, как дела. Рон сказал о своих возражениях. Без долгих раздумий Клаф сделал один звонок. " Рон, дай Рою то, чего он хочет". Через полчаса контракт был заключён. Я был рад подписанию договора на три с половиной года, с оговоркой о вылете, хотя нутром чуял, что могу не дожить до его выполнения. Даже если мы избежим падения, атмосфера дурных предчувствий над Городским стадионом делала крайне маловероятным выживание " Форест" в новой, движимой деньгами Премьер-лиге. Сила денег, олицетворяемая финансировавшим " Блэкберн" Джеком Уокером, была такова, что " Ноттингем Форест" не мог с ней тягаться.

Хоть моя форма и страдала в результате весьма публичных трений из-за моих контрактных переговоров, я никогда не выпускал из виду самое важное: игру в субботу вечером. Я не обижался на публичную критику Брайана Клафа. Он сам находился под давлением и должен был делать свою работу. Я никогда не забывал, что он для меня сделал, да и фаны " Форест", мне кажется, не забыли славные времена, пережитые благодаря ему. И игроки в раздевалке, и некоторые члены правления клуба поддерживали Клафа. Я был полон решимости отплатить ему свой долг, сделав на поле всё для того, чтобы обеспечить выживание " Форест" в Премьер-лиге. Я не видел никакого противоречия между битвой за " Форест" и достижением наилучшей сделки, которую можно было получить от клуба за мои услуги. " Услуги" может показаться странным словом в этом контексте, но если я что-то понял за первые три года в роли профессионального игрока, так это то, что футбол — это бизнес, иногда очень жестокий бизнес.

В дополнение ко всем нашим бедам Стюарт Пирс получил травму. Было похоже на то, что он выбыл на пару месяцев. Без его присутствия — уж не говоря о его таланте — команда критически уменьшилась. В условиях, в которых мы оказались, Пирс был незаменим. Пытаясь заткнуть дыру, Клаф несколько раз пробовал в роли центрального полузащитника меня. Но нашей главной проблемой оставалась низкая результативность. Уход Тедди Шерингема лишил нас жизненно важного атакующего ингредиента. Тедди забивал и создавал голы. Ему разрешили уйти из коммерческих соображений. Эту цену пришлось заплатить, чтобы банкиры " Форест" были счастливы. Это было дно.

Брайан Клаф не обладал иммунитетом от собачьей драки за выживание, хотя всячески старался излучать беззаботность. После одного из домашних матчей я пришёл к нему попросить отпуск домой на несколько дней. Стоял тёмный зимний вечер, было примерно пол-шестого. Секретарь проводил меня в офис менеджера. В коридоре, ведущем к, казалось, пустому офису, сидел Грэм Тэйлор. Свет не горел. Секретарь открыл дверь и пригласил меня внутрь. Когда я собрался присесть и дождаться появления Клафа (я думал, он в комнате правления), из угла послышался шёпот: " Рой, Рой, я тут". Один из величайших футбольных менеджеров сидел в углу комнаты.

" Тэйлор всё ещё там? " — спросил он.

" Да, босс", — ответил я. Он поднёс палец к губам — мол, потише.

" Он хочет меня видеть по поводу Найджела [Клафа], но я не хочу с ним говорить. Рон сказал ему, что я ушёл домой", — прошептал Клаф.

Сцена с одной стороны комичная, с другой — печальная. Тэйлор был менеджером сборной Англии — об этой работе Клаф мечтал. Найджел был кандидатом в сборную. Я предположил, что после очередного разочаровывающего субботнего вечера Клаф просто не мог вынести тупых послематчевых разговоров, которые обязаны вести футбольные менеджеры.

" Можно мне уехать на несколько дней, босс? " — прошептал я.

" Конечно. Только выйди через другую дверь, я останусь тут, пока этот хер не смоется".

Покидая Брайана Клафа, съёжившегося в собственном кабинете, я подумал о дани, которую может взять футбол с самых бойцовских характеров.

С переездом в Скаррингтон моя жизнь вне футбола стала поспокойнее. Меня меньше искушала ночная жизнь Ноттингема, хотя я по-прежнему наслаждался субботними вечерними вылазками с Дэзом Уокером. Если уход от искушений был главной причиной жизни за городом, то план работал. До определённого момента.

Вскоре после того, как мы поселились в новом доме, я обнаружил, что местная гостиница принадлежит бывшему игроку " Форест" и сборной Англии Яну Стори-Муру. Она-то и стала постоянным прибежищем, не приносящим проблем, поскольку местные жители меня знали и общались как с нормальным человеком, а не как с футбольной звездой.

Отсутствие нормальной жизни угнетало постоянно, а на волне слухов о переходах и новом контракте с " Форест" становилось просто невыносимым. Появление " Скай ТВ" и Премьер-лиги раздуло не только зарплаты. После слёз Газзы в Италии-90 футбол стал модным. Всё больше внимания уделяли игре и, конечно, тем, кто играет в неё.

Не считая сборищ в компании друзей, я по-прежнему предпочитал тишину. Мне сильно не нравилась жизнь золотой рыбки в аквариуме. Пожатие рук, похлопывание по спине и фамильярность чужды мне своей фальшью. Ирония положения в том, что дружелюбие — характерная черта ирландского характера, и люди ожидали от меня стиля " привет, приятель, как поживаешь? ". Когда я не соответствовал этому стереотипу, частенько возникали проблемы.

Вскоре после подписания нового контракта Брайан Клаф на несколько дней отправил нас на Джерси отдохнуть и восстановиться. Местное отделение Клуба поддержки сборной Ирландии попросило меня привезти подписанную майку сборной, чтобы выставить её на аукционе. Я захватил майку и назначил встречу с парнем, который должен был забрать её в отеле. Он так и не появился.

Режим поездки предусматривал лёгкие тренировки по утрам и отдых остальное время. Некоторые ребята шли на поле для гольфа; другие, включая Дэза Уокера и меня, отправлялись в бар. На второй день мы с Дэзом хорошо оторвались после обеда и отправились в отель ужинать. В отеле мы встретили Лайэма О'Кейна, тренера первой команды, Арчи Джеммила и главного скаута " Форест" Алана Хилла. В дальнем углу холла веселилась большая компания. Они оказались женской хоккейной командой с мужьями.

Одна из леди приблизилась. " Вы — Рой Кин? "

" Да".

" Не хотели бы вы внести свой вклад в наш благотворительный аукцион? Мы выставляем на торги нижнее бельё знаменитых людей с их автографами".

" Простите, — ответил я, — но у меня наверху есть подписанная футболка сборной Ирландии, сейчас принесу".

Она настаивала: " Только нижнее бельё! "

" Мне очень жаль, что не могу вам ничем помочь, но вы можете взять ирландскую футболку".

" Ирландскую футболку! — фыркнула она. — Да кому нужна ирландская футболка! "

Дэз и тренеры наслаждались моим неловким положением.

Тогда она без предупреждения плеснула свой джин с тоником прямо мне в лицо. Я был оглушён и сконфужен. Когда ко мне вернулось самообладание (уж какое было, поскольку я и сам хорошенько накачался), хоккеист вёл её обратно в их компанию. Я взял свою пинту светлого, подошёл к их столику и вылил пиво ей на голову. Через мгновение мы с её мужем уже лупили друг друга на полу.

Стюарт Пирс отвёл меня наверх в номер. Приехавший на Джерси на следующее утро Брайан Клаф отправил меня обратно в Ноттингем. Он согласился, что меня спровоцировали, но настаивал на том, что мне не следовало отвечать. И оштрафовал меня на 5 тысяч фунтов — недельную зарплату.

Выживание " Форест" в Премьер-лиге теперь зависело от двух последних матчей. Поражение дома от " Шеффилд Юнайтед" или в гостях от " Ипсвича" означало вылет. Тот факт, что контракт позволял мне уйти в случае выбывания клуба, не уменьшил моих стараний обеспечить спасение " Форест". Наоборот. Кто-то в клубе позволил оговорке в моём контакте просочиться в прессу. Это внушило кое-кому сомнения в моей самоотдаче в битве за выживание. Так что мне было что доказывать в двух последних играх.

Когда мы готовились к поединку с " Шеффилд Юнайтед", Брайан Клаф объявил, что подаёт в отставку по окончании сезона. Досужие измышления о его будущем шли уже много месяцев, но всё равно я был шокирован и потрясён. После этого заявления Клаф пропал из виду. Поначалу никто на это внимания не обратил, поскольку он частенько скрывался с глаз долой — если не из сердца вон — на день-другой. Но когда пятница пришла и ушла, а тренера всё не было, мы забеспокоились.

Когда днём в субботу мы явились на Городской стадион, отсутствие Клафа вызвали в раздевалке массу пересудов о возможных причинах. В два часа его всё ещё не было видно. Когда мы вышли на разминку, напряжение вокруг стадиона стало физически ощутимым. Для фанов " Форест" не меньше, чем для игроков, от предстоявших девяноста минут зависело очень многое. Если не сумеем победить " Шеффилд Юнайтед", можем распрощаться с Премьер-лигой. Горькая пилюля для клуба, ещё недавно бывшего чемпионом Европы. Мы финишировали восьмыми в Первом дивизионе и дошли до двух финалов на Уэмбли меньше двенадцати месяцев назад. Теперь же клуб — и игроки — сражается за право остаться в элите. Тогда было распространено мнение (и время подтвердило его правоту), что прощание с Премьер-лигой и лишение телевизионных денег, от которых сильнейшие клубы попали в сильную зависимость, скорее всего, перекроют обратный путь для " Форест" и похожих на него клубов.

Для таких игроков, как Дэз Уокер, Стюарт Пирс и Найджел Клаф, жизнь вне высшего дивизиона имела бы серьёзные последствия для карьеры. Особенно я сопереживал Пирсу, глубоко преданному " Форест". Годом раньше он отказался от перехода в " Манчестер Юнайтед"; а сегодня смотрел в лицо вылету.

Вернувшись в раздевалку за двадцать минут до начала, мы ожидали увидеть тренера. Даже обычно невозмутимый Стюарт Пирс забеспокоился: " Какого хера главный пропадает? " Лайэму О'Кейну не нужно было напоминать нам, что поставлено на карту. Когда мы шли по туннелю без пяти три, Брайан Клаф явился. Он вынырнул со стороны поля в своём овечьем тулупчике, паре галош, шляпа в руке. Он насвистывал! Думаю, ему хотелось показать, что это просто очередная игра, не более. " Не беспокойтесь, ребята. Я же не волнуюсь". Чудак. Типичный Клаф.

К сожалению, в этот раз трюк не сработал. " Шеффилд Юнайтед" обыграл нас 2: 0. Прекрасно сознавая цену поражения, многие наши игроки в тот день просто оцепенели.

Теоретически мы были слишком хороши, чтобы вылетать. Но те энергия и вера, которые Брайан Клаф, находясь на пике, умел вселить в свои команды, как-то рассосались. Отвлекающийся на вещи, не связанные с делами команды, на ножах с правлением и акционерами " Форест", уставший годами вдохновлять этот довольно небольшой клуб на прыжки выше головы, Брайан Клаф терпел первый крах в своей потрясающей карьере. Те парни в раздевалке " Форест", что твердили о его " закате", оказались правы. Как обычно в раздевалке, люди и не думали посмотреть на себя и признать собственную ответственность за поражение.

Через несколько минут после утраты статуса команды Премьер-лиги некоторые игроки пошучивали в душе. Я не мог в это поверить. Их карьеры катятся под гору, а они обсуждают, в какой ресторан сегодня завалиться! Моя собственная реакция была смесью чувства вины и душевной боли. Позже Фрэнк Кларк, сменивший Брайана Клафа на посту тренера " Форест", заметил: " Надо отдать должное профессионализму Роя Кина, всем сердцем боровшегося за сохранение " Форест" в Премьер-лиге". Он ошибался. Если это о чём-то и говорило, то только о моём чувстве самосохранения.

А через несколько недель болельщики " Форест" присудили мне звание игрока года, удостоив чести, предыдущие два сезона выпадавшей Стюарту Пирсу. Меня несколько утешило то, что фанаты признали мою приверженность битве за выживание искренней, несмотря на оговорки в контракте.

Самый важный урок, который я вынес из трудного сезона: футбол никому ничего не должен. Никто не верил, что команда Брайана Клафа может вылететь. Теперь же даже столь одарённый и профессиональный игрок, как Стюарт Пирс, оказался вне Премьер-лиги. Так что же, футбол — жестокая игра? Что ж, возможно, если ты ослабляешь самоконтроль, опускаешь свои стандарты пусть даже на пять процентов, начинаешь верить, что раз у тебя талант, ты " слишком хорош, чтобы вылетать". В нашем " Форест" недостатка в талантах не было. Тем не менее мы выбыли.

Футбол — не жестокая игра. Это просто отговорка. Всё, что происходит, плохое ли, хорошее, имеет причину. В конце концов, удача всегда уравновешивается, так что можно быть уверенным — таблица Лиги не лгала. В этом смысле футбол далеко не жесток. На самом деле он справедлив, так что ты обычно получаешь то, что заслужил.

У меня не было времени размышлять о последствиях вылета, поскольку Ирландию до конца сезона ждали важные квалификационные матчи чемпионата мира. Кампания шла успешно. Испания, европейский чемпион Дания и Северная Ирландия были нашими главными соперниками в группе, которую дополняли Албания, Литва и Латвия.

Мы отстояли нулевые ничьи в гостях против Дании и Испании и победили Северную Ирландию 3: 0 на Лэнсдаун-роуд. США-94 стали вполне реальной целью. Ключевыми квалификационными играми оставались домашние поединки с Данией и Испанией и выезд в Северную Ирландию.

Подход Джека Чарльтона к игре делал нас в гостях весьма крепким орешком. Мы окапывались, выцарапывали каждый мяч и прессинговали владеющих мячом оппонентов по всему полю. Соперников, незнакомых с английской игрой, смущала постоянная агрессия. Наш стиль несильно менялся и на Лэнсдаун-роуд, где, подгоняемые страстной толпой, мы играли на скоростях, которые редкие гости выдерживали.

Более утончённых европейских футболистов, посещавших Лэнсдаун-роуд, ошеломлял — и устрашал — не только наш примитивный стиль. Лэнсдаун-роуд был полем для регби и выглядел соответствующе, особенно когда изношенность после регбийного сезона оставляла на нём проплешины и рытвины. Это делало живой скоростной футбол с игрой в пас, исповедуемый сильнейшими командами, затруднительным, если не невозможным, что устраивало Чарльтона как нельзя больше. Чем труднее контролировать мяч на плохом поле Лэнсдауна, тем больше у нас времени на единоборства и отбор.

Матч против Дании стал типичной картиной для Лэнсдауна, с тем исключением, что датчане оказались покрепче некоторых более даровитых гостей. Они были готовы к битве, хотя их лучший игрок Микаэль Лаудруп явно чувствовал себя неуютно под нашим давлением. За пятнадцать минут до конца мы проигрывали один мяч. Затем Найл Куинн успел к прострелу и головой сравнял счёт. Бестолковая игра на плохом поле тем не менее позволила спасти очко, оставившее живыми надежды Ирландии на чемпионат мира. Моим вкладом было разве что старание.

С Чарльтоном мы практически не общались. Он относился ко мне примерно так же, как к остальным игрокам. Мы были не столько футболистами, вносящими каждый свой посильный вклад, сколько солдатами, выполняющими приказы. Назвать нас пешками на шахматной доске было бы несправедливо — по отношению к шахматам. В стиле, который Чарльтон навязывал ирландской сборной, не было ничего сложного. Если сравнивать исповедуемый им футбол с игрой на доске, то это будут не шахматы, а дартс!

На личном уровне Чарльтон мог быть в порядке, когда это его устраивало. Он отпускал ребят пропустить по маленькой, если это было необходимо, а в подходящем настроении мог пережить и насмешки над собой.

Успех национальной команды Ирландии, которая до его назначения тренером никогда не пробивалась в финальные турниры серьёзных чемпионатов, превратил его в народного героя. И Джек этим упивался. То, с какой страстностью он купался в славе, как использовал её для усиления своих позиций в общении с прессой и с игроками, заставляло меня относиться к нему с прохладцей.

Миф о Чарльтоне приписывал ему тренерский гений, который преобразил судьбы " ирландцев": я чувствовал, что он частенько использовал это выражение, словно считая " ирландцев" маленьким народцем, узнавшим всё о футболе от него одного. И Мориса! Вид из раздевалки не соответствовал мифу о Чарльтоне. Подготовка к матчам велась бессистемно, тактика не превосходила мудростью ту, что применял Грэм Тэйлор в " Уотфорде" и сборной Англии.

Сочетание ряда факторов заставляло достижения Чарльтона казаться более существенными, чем они были. Прежде всего, минимальные ожидания Ирландии. В отличие от англичан, требовавших не просто квалификации к чемпионатам, но и успеха на финальных турнирах, " ирландцы" довольствовались одним попаданием туда. Так что Чарльтон никогда не подвергался такому давлению, которое приходилось выдерживать Бобби Робсону или Грэму Тэйлору. И это несмотря на тот факт, что принятая им команда, пожалуй, превосходила по одарённости английскую. Такие великие игроки, как Пол Макграт, Марк Лоуренсон, Лайэм Брэйди, Дэвид О'Лири и Ронни Уилан, определённо пришлись бы ко двору в английской сборной. Другие — Стив Стаунтон, Рэй Хаутон, Джон Олдридж и Фрэнк Стэплтон — играли за ведущие английские клубы. Несмотря на наличие в команде столь талантливых игроков, Чарльтон выбрал стиль игры, подходящий ему самому. И именно его незрелые воззрения на футбол, а не способности его игроков, определяли, как играть Ирландии.

Надо отдать должное Чарльтону, он достиг некоторых приличных результатов и вывел Ирландию в четвертьфинал Италии-90, что статистически было историческим достижением. Но статистика может врать. Более слабая английская команда дошла в этом турнире до полуфинала, где проиграла Германии по пенальти (Стюарт Пирс пробил выше перекладины). А финал чемпионата мира 1990 года между Западной Германией и Аргентиной стал худшим финалом в истории. Это был турнир ниже среднего уровня без выдающихся команд и с немногими действительно классными игроками.

Подобные футбольные соображения никак не повлияли ни на " ирландцев", ни на легенду о Чарльтоне. Ирландский премьер Чарльз Хоги прилетел в Рим на четвертьфинал против Италии, а после поражения Ирландии 0: 1 сопровождал Большого Джека в круге почёта по Олимпийскому стадиону. Полмиллиона человек высыпали на улицы Дублина встречать героя и его команду.

В 1990-м я — болельщик — смотрел матчи по телевизору в " Темплакре". Как у многих ирландцев, имеющих отношение к футболу, мои чувства к команде Чарльтона были смешанными. Приятно было посмотреть, как Ирландия выживала в Италии-90, но назвать футбол вдохновенным было невозможно. Для широкой публики, не знающей футбол как свои пять пальцев, качество игры ничего не значило. Маленькая Ирландия сражалась с великими нациями; простого присутствия в Италии-90 хватало. Он был Богом. Пресса, политики и публика ловили каждое его слово. И когда он говорил " ирландцам", что любит нас, нация сходила с ума от счастья.

Было бы неверно сказать, что Чарльтона не любили в раздевалке. Футболисты — прагматики. Ты играешь за того тренера, который есть. Это особенно верно на международном уровне, где для большинства игроков пребывание в команде является главной целью. В ирландской раздевалке я встретил группу хороших игроков, вполне готовых играть " по Чарльтону", пусть даже такой стиль не позволял им раскрыть свои таланты. Когда он излагал свои тактические древности, за его спиной брови лезли на лоб, люди обменивались понимающими взглядами. Мы не могли на него повлиять, поэтому принимали всё таким, как есть. Чарльтон был настолько поглощён собой, что частенько забывал имена игроков. Это стало вечной темой шуток. С другой стороны, он никогда не оскорблял никого из нас публично. Он волне симпатизировал нам и даже защищал, если кто-то оступался, как пару раз довелось обнаружить Полу Макграту.

Оценивая Джека Чарльтона, я мог сравнивать его только с Брайаном Клафом. Там, где Клаф проявлял проницательность и способность к детальному анализу, Чарльтон просто бесновался, был скуп на детали, скор на обобщения типа " поднажмите на них" и " держись поближе к своему". В отличие от Клафа, безгранично доверявшего умению своих игроков, Чарльтон, кажется, боялся, что игроки начнут делать что-то своё. " Играйте, как видите", — таков был девиз Клафа. " Играйте, как вижу я", — девиз Чарльтона.

Морис Сеттерс обычно хлопал в ладоши и кричал " Давайте, вперёд! ", когда мы покидали раздевалку.

После Дании Ирландии оставалось сыграть ещё три квалификационных матча к чемпионату мира — в гостях с Албанией, с Латвией и Литвой. Однако, поскольку оговорка в моём контракте теперь действовала, меня больше заботила следующая ступень моей клубной карьеры, чем обязательства перед сборной. Я знал, что " Блэкберн Роверз" хотят меня подписать, но готовы ли они для этого побить британский трансферный рекорд?

Хотел ли я контракта с " Блэкберном"? За Кенни Далглишем стояли деньги Джека Уокера, но " Блэкберн" оставался сравнительно небольшим клубом. Поговаривали об интересе других клубов, таких, как " Арсенал" и " Ливерпуль". Сделают ли они реальные шаги? Неуверенность в будущем отражалась на моих мыслях. Я не знал, каким будет мой следующий шаг, но понимал, что если за меня заплатят те деньги, о которых шла речь, я окажусь в распоряжении нового клуба на три-четыре года.

Теперь, когда Клаф уходил, я был всё более полон решимости задействовать оговорку об уходе в случае вылета. Ко мне по-прежнему обращались агенты; я всё ещё сопротивлялся, хотя и знал, что мне понадобится квалифицированный помощник в переговорах с " Блэкберном" или любым другим клубом, который может захотеть купить меня.

Дэвид О'Лири был одним из старейшин ирландской сборной. Дэвид представлял собой случайный сбой в чарльтонской философии " бей-беги", где классный центральный полузащитник оказался чем-то терпимым, хоть и опасным. Он воспринимал Чарльтона примерно как я — как неудачную шутку. Как-то вечером я спросил Дэвида, кто его представляет. Он сказал, что его дела ведёт Майкл Кеннеди, живущий в Лондоне специалист по имущественному праву. Дэвид охотно выразил готовность представить меня Майклу, будь на то моя воля.

Я обратился также в Ассоциацию профессиональных футболистов с просьбой представлять меня во всех будущих соглашениях. Озабоченная растущим влиянием агентов, АПФ объявила о своей готовности помогать футболистам в переговорах о переходах.

Моё неприязненное отношение к агентам вызывалось не только запрашиваемыми ими гонорарами. Из моих наблюдений явствовало, что футбольная судьба игроков вовсе не является главной заботой агентов. Чем чаще игрок переходит из клуба в клуб, тем больше денег получает его агент. Неустроенный игрок, особенно такой, за которым гоняются другие клубы, — потенциальный источник дохода для агента. Один из источников беспокойства и неустроенности игроков — подпитываемая агентами мельница трансферных слухов, поставщик материалов для воскресных газет. В этой игре спекуляций футболисты оказываются пешками, сбиваемыми с толку жаждущими историй газетами и жадными до денег агентами. Решив, что не позволю так собой манипулировать никому, я остановился на АПФ. Другой возможностью был Майкл Кеннеди.

На смену Брайану Клафу назначили Фрэнка Кларка. Кларк — бывший игрок " Форест" — считался человеком, способным управлять командой. Вернувшись после исполнения интернационального долга, я пошёл повидаться с Кларком. Заверил его, что, несмотря на условия моего контракта, буду полностью привержен клубу, пока я здесь. Кларк сказал, что понимает мою позицию. Без лишних слов он дал понять, что если любой клуб Премьер-лиги будет готов заплатить соответствующую сумму и я решу уйти, " Форест" не станет мне поперёк дороги. Мы поняли друг друга. Так мне казалось. Теперь ход за " Блэкберном".

Через несколько дней после нашей встречи Фрэнк Кларк сообщил прессе, что полон решимости удержать меня в " Форест". Клуб делает всё возможное, чтобы убедить меня остаться и реализовать свои амбиции на Городском стадионе. Снова мы оказались в зоне общественной полемики. Если верить Кларку, мы с ним вели " экстренные переговоры", чтобы обезопасить моё будущее в " Форест"!

Я не высовывался и ждал. Пусть меня возмущали манёвры Кларка, я понимал, что у него своя работа. Игра на галёрку, на болельщиков " Форест", через прессу — часть игры. Он не сделал ни одной попытки уговорить меня остаться в " Форест", но если он хорошо разыграет свои карты, клуб получит 3 миллиона фунтов и изрядную долю симпатии. Управление — это не только подбор команды!

Кенни Далглиш сыграл быстро. После некоторой торговли согласились на 4 миллиона. Я получил разрешение на переговоры с " Блэкберном". Брендан Бэтсон от АПФ сопровождал меня на переговорах. По контракту с " Форест" я зарабатывал 600 тысяч фунтов. Главным вопросом моих обсуждений с " Блэкберном" стала зарплата.

Я слышал, что Алан Ширер получал 500 тысяч фунтов в год, поэтому запросил столько же. Поторговавшись, принял предложенные ими 400 тысяч. Соглашение было достигнуто поздно вечером в пятницу. Далглиш был крупной фигурой в игре. Великий игрок, он уже успел зарекомендовать себя успешным тренером в " Ливерпуле". Джек Уокер пообещал Далглишу открытую чековую книжку для строительства команды, способной выиграть Премьер-лигу. Далглиш заверил меня, что если я подпишу, то вместе с командой буду выигрывать трофеи. Его очевидный интеллект и невозмутимость впечатлили меня.

Когда мы договорились об условиях, я был готов подписать контракт. Далглиш позвонил на Эвуд-парк, но все сотрудники офиса уже разошлись на выходные. Не волнуйся, сказал он, формы можно подписать в понедельник. Мы пожали друг другу руки.

На выходные я приехал домой в Корк. В субботу новость о моём переходе в " Блэкберн" появились в газетах. Сумма стала новым рекордом Британии. Жизнь драматично поменялась за три года после моего отъезда. К счастью, моя семья и друзья остались прежними. То, что здесь ничего не изменилось, наполняло мою душу глубоким удовлетворением.

В субботу вечером мы с Денисом и Джонсоном рванули в город отметить мой переход. Мы начали в " Темплакре", а потом переместились в центр, закончив ночь в " Сайдтрэкс". Где-то по дороге перехватили по кебабу, хотя я был полон решимости не набрать ни одного лишнего фунта перед возвращением на предсезонку в Блэкберн.

Воскресное утро принесло похмелье. Назавтра мне предстояло вернуться в Блэкберн и подписать формы. После этого я ждал отпуска.

Во время завтрака задребезжал телефон. Трубку взял Пат. Звонил Алекс Фергюсон. Моя семья питала слабость к " Манчестер Юнайтед". " Рой, это Алекс Фергюсон", — заорал Пат. Я решил, что он меня разыгрывает.

Но нет.

" Рой, говорит Алекс Фергюсон. Ты подписал какие-нибудь бумаги? "

" Нет, но мы договорились, и я должен подписать завтра".

" Почему бы тебе не приехать в Манчестер и не поговорить, пока ты ничего не подписал? "

Ух ты! " Манчестер Юнайтед". Чемпион Премьер-лиги. Мать с отцом, Хилари и братья — все стояли в зале и глядели на меня. Словно в шоке.

" Да, но мы договорились", — сказал я Фергюсону.

" Ты ничего не подписал. Приезжай, поговорим".

С этого момента я бы уже ничего не подписал ни с каким другим клубом. В глубине души я знал, что никогда не смогу отказать самому великому футбольному клубу в мире. Головой понимал, что должен оставаться спокойным. Не кажись слишком жадным, говорил я себе.

На следующее утро — после безумной ночи в городе — я вылетел в Манчестер. Алекс Фергюсон встретил меня в аэропорту. Мы поехали к нему домой — это оказалось рядом. Там ждал Брайан Кидд. После еды и разговора на общие темы Фергюсон предложил партию на бильярде. Он оказался умелым игроком. Я и сам неплох, но счёл более корректным дать ему выиграть.

Он мне сразу понравился. Для человека, возглавлявшего " Манчестер Юнайтед", клуб, только что выигравший Премьер-лигу, он оказался удивительно искренним, забавно и успокаивающе человечным. Кроме того, он был явно голоден до новых побед.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒