Приложение 1 страница

Пролог

Тереза сообщила мне по телефону, что отныне я — Опозоренная Звезда Чемпионата Мира Рой Кин. Высланная домой с финального турнира. Я стоял в аэропорту в Сайпане. Рядом слонялись журналисты и фотографы. Я ничего не говорил. Я ощущал покой. Иногда начинаешь беспокоиться из-за принятия решения, даже мелкого, вроде стрижки или покупки пары туфель. Не слишком ли коротко? Подойдёт ли цвет? Но у меня не было сомнений насчёт моего " позора". Нет ничего позорного в том, чтобы сказать правду. Но это трудно: думаю, поэтому люди молчат. Я долго молчал. Во всяком случае, относительно.

Я знал, что лондонская пресса ждёт. Это будет завтра. Спокойный на одном уровне, я кипел на другом. Я готовился к чемпионату мира. Весь отборочный цикл я пахал, чтобы пробиться в финал. В свои без малого тридцать один я знал, что это может стать моим последним шансом сыграть на чемпионате мира. Я знал, что положение дел в ирландской сборной далеко от совершенства, это все знали. Но даже по ирландским стандартам последняя неделя была невероятной. Под спокойной оболочкой я по-настоящему злился и страдал.

Злился на непрофессионализм в ирландском лагере, на отсутствие настоящих амбиций, на лёгкое прогулочное приближение к турниру, который должен быть целью каждого футболиста. Мы, ирландцы, делаем всё по-своему. Мы гордимся этим. Мы твердим себе, что мир нас любит. Разве мы не актёры кабаре, приехавшие для того, чтобы раскрутить вечеринку, а потом уехать, пока турнир не стал серьёзным? Чтобы вернуться домой и устроить очередную вечеринку в честь единственного, как обычно, достигнутого результата. Посмотреть решающие матчи по ящику. Классно. Разве для этого мы продирались сквозь отборочную группу, выбили Голландию, финишировали без поражений, пропустив вперёд только португальцев? Только не я. Я — игрок " Манчестер Юнайтед". Мы уезжаем только с победой.

" Рой, можно пару слов? " Я проморгал репортёра, двигаясь к регистрационной стойке. Другие пассажиры смотрели на меня, недоумевая, кто я такой. Беженец? Скрываюсь от правосудия? Нагнувшись вынуть паспорт из чемодана, я заметил за спиной знак " Выход". Щёлкнул затвор. Она получила свой снимок. Кин — на выход.

Я страдал. За Терезу, за свою семью в Корке. Я потратил 30 000 евро на то, чтобы подарить своим братьям Денису, Джонсону и Пату и кузену Джону Линчу поездку на чемпионата мира, о которой они мечтали. Теперь они не поедут. Я им всё испортил. И маме с папой. Я им позвонил. Они заперлись в доме, смотрели " Скай телевижн", слушали радио, читали в газетах о своём опозоренном сыне. Я-то мог это вынести. Для них это было пыткой.

Наконец-то самолёт. Слава Богу, что есть " Манчестер Юнайтед". Я позвонил в клуб Энн Уайли. Она заказала мне билеты. Чтобы сбить стаю журналистов со следа, Энн выбрала рейс через Гуам вместо Токио. Гуам, Гонконг, Лондон, Манчестер. Тереза, мои дети Шэннон, Кара, Айдан и Леа. И Тригги — моя собака. И мир.

В полёте смотрел DVD: " Разрушенные башни". Старый добрый Бэзил. Он мог управлять Ирландией.

В Гуаме нужно выйти из самолёта, получить штамп в паспорт и снова зайти. Возникла проблема. Рейс задерживался. Я рисковал не успеть на гонконгскую пересадку. Мы прождали часа два-три. Мимо проходил английский парень, работающий в Гонконге. Он заметил, что мне не слишком хорошо. Рой, может, чашечку чая? Когда ты опозорен, когда ощущаешь жуткое насилие, с которым тебя выставляют напоказ перед прессой, маленький жест многое значит. Я принял предложение англичанина с благодарностью.

Теперь я знал, что опоздаю на пересадку в Гонконге. Нам сказали, что в пятницу ночью комнату в гонконгских отелях не найдёшь. Значит, впереди ночь в аэропорту. Хрен с ним, могло быть хуже. Я мог бы сорваться в Гонконге, уйти в загул на всю ночь! Нет. Добраться до дома я должен в хорошей форме.

По прибытии в Гонконг меня ждали люди из " Бритиш Эйруэйз". Энн Уайли обнаружила, что наш самолёт задерживается, и заказала мне билеты на более поздний лондонский рейс. Чудесно. Постель. Я мечтал о сне. Никогда не забуду " Бритиш Эйруэйз". Они были великолепны, просто великолепны всю дорогу. Но заснуть я не мог. В голове продолжались скачки. Я посмотрел видео, Дэнзела Вашингтона в " Дне тренировки". Не очень. Две стюардессы были очень добры. Мы за Вас на все сто, сказали они. И приготовили завтрак. Я зашёл на кухню поболтать с ними. Что ждёт меня в Лондоне?

У трапа меня ждала машина БЭ, доставившая меня на другой терминал к манчестерскому рейсу. Когда я загружал в машину багаж, мимо проходил носильщик. Я ожидал резкой реплики, думал, болельщик " Арсенала" или " Шпор". " Молодец, Кино, — улыбнулся он. — Выше голову". Мелочь, которая сильно подняла мне настроение. Он заслужил приз справедливой игры. В следующем сезоне, как пить дать, мне от него достанется!

Меня тайком провели через зону вылета " Бритиш Мидлэнд". Вошёл Майкл Кеннеди, мой агент. Сказал, что отправится со мной в Манчестер. Нет, не нужно, настаивал я. Он сказал, что в интернете появилась куча дерьма. О моей личной жизни.

Что?

Моей жене Терезе звонила какая-то женщина. Я позвонил домой. Не волнуйся, сказала Тереза, просто приезжай.

Майкл сказал, что пресса бьёт копытом. Мне надо сделать заявление. Я сказал ему, что просто хочу домой.

Машина " Юнайтед" ждала в аэропорту Манчестера. Через пять минут я дома. Дом в осаде. Репортёры, телевизионные грузовики со спутниковыми тарелками. Здрасьте, думаю, что, Билл Клинтон с визитом приехал?

Тереза объяснила, что не может выйти из дома.

" Собака несколько дней не гуляла".

Я подождал часок, играя с детьми, потом подозвал Тригги. Мне нечего стыдиться. Моя жизнь должна быть нормальной, насколько это возможно.

" Пойдём, девочка, пойдём гулять".

— 1 —

Я родился 10 августа 1971 года, четвёртым из пятерых детей, на Баллиндерри Парк, 88, в Мэйфилде, северном пригороде Корка. Позже мама с папой, мои старшие братья Джонсон и Денис, я и моя сестра Хилари (младший брат Пат появился позднее) переехали на Лотамор Парк, также в Мэйфилде. Меня назвали Рой Морис, второе имя — в честь отца, больше известного как Мосси. Моя мать Мэри (урождённая Линч) выросла в известной спортивной семье.

Какое-то время отец работал в местном отделении трикотажной компании " Санбим Вулси", но к тому времени, как я подрос, оно было ликвидировано. После этого, поскольку найти работу было трудно, отец, как все мужчины, хватался за любое место, включая работу в " Гиннесе" и " Пфайзере" — двух главных работодателях Корка. Шли семидесятые и восьмидесятые годы, один спад шёл на смену другому, создавая огромные трудности для ирландской экономики. И город Корк страдал от этого посильнее, чем многие другие.

Взрослея, я привыкал к тому, что денег вечно не хватает. Например, у нас никогда не было машины. Но, честно говоря, недостатка в чём-либо я никогда не испытывал. Мать и отец были прекрасными, любящими родителями. Старшие братья и сестра присматривали за мной. Возможно, положение младшего в семье (до появления Пата) меня избаловало.

Я пошёл в местную начальную школу — Сент Джонс. В классе я не блистал. Сидел тихо, любил оставаться незаметным. Для меня и моих друзей главным в жизни был спорт, а не учёба. Жизнь начиналась после звонка об окончании уроков.

Спортивные традиции Корка сильны и разнообразны. В нашей семье играли в футбол. Другие предпочитали гэльские игры — хёрлинг (ирландский хоккей) или ирландский футбол. Иногда игры становились поводом для обидного разделения людей. Гэльские игры называли подлинно ирландскими, утверждая, что, скажем, футбол или регби такими никогда не станут. Иностранные игры, особенно связанные с Британией, осуждались наиболее страстными гэлами. Конечно, чуть позже Джек Чарльтон изменил всё это. Но печальный факт остаётся фактом: ещё за год до моего рождения любой игрок в хёрлинг или ирландский футбол, замеченный на футбольном или регбийном матче, автоматически подвергался пожизненной дисквалификации.

Наша семья непреклонно хранила верность футболу. Отец был полезным игроком " Крофтона" и " Норт Энда", двух местных юношеских клубов. Мамин отец и двое дядьёв завоёвывали юношеские медали ФАИ (Футбольной ассоциации Ирландии). Двое её братьев, Мик и Пат Линчи, играли за " Рокмаунт", одну из старейших и самых известных команд Корка. Так что мы с братьями были созданы для игры. Одной из самых стойких семейных шуток осталось воспоминание о том, какими великими футболистами были мой отец и такой-то дядя. Мы с братьями хохотали, потому что каждый игрок тех далёких времён казался " великим".

Подобно большинству жителей Корка, я безумно горжусь своими корнями. Если спросить уроженца Корка о происхождении, он ответит с неизменной ехидной усмешкой: " Из Ирландии по рождению; из Корка милостью Божией".

Смех: вот что навсегда связано для меня с родным домом и родным городом. Смех в хорошие и плохие времена. Смех самодовольства и хвастовства. И смех над любым беднягой-глупцом, не благословлённым рождением в Мятежном Графстве. Комплекс превосходства — знак настоящего коркианца. А уж женщины ещё хуже.

После школы наша жизнь крутилась вокруг местной общины. В город, находившийся в пяти милях, ездили редко. Каждый День Святого Стефана мы отправлялись в город посмотреть последний фильм, после чего шли в Бургерлэнд. Спорт был нашим любимым наркотиком. Перед тем, как окончательно выбрать футбол, я занимался хёрлингом и боксом. Моя карьера в хёрлинге оказалась краткой (в отличие от Дениса Ирвина — настоящего хёрлингиста, достойного включения в команду графства Корк, если бы его это интересовало). Старшая команда Корка по хёрлингу неоднократно выигрывала чемпионат Ирландии, а такие игроки, как Джек Линч и Кристи Ринг, считались в народе сказочными героями, ценимыми не меньше, чем Стэнли Мэтьюз или Том Финни в Англии. Мои занятия игрой прервал досадный инцидент. Основание моей клюшки сломалось от удара, и отколовшаяся щепка вонзилась в заднюю часть ноги: рана зарастала добрые полгода.

Боксировал я в Боксёрском Клубе Брайана Диллона на Диллонз Кросс. Я провёл в Ирландской Лиге Новичков всего четыре боя, хотя все выиграл. Это произошло потому, что пришёл я туда девятилетним, а правила запрещали официальные боксёрские поединки до двенадцати лет. Так что в конце концов я три года тренировался, — думаю, это можно назвать спаррингом, — так и не отведав настоящего боя. Когда мне наконец представился шанс, я был, пожалуй, лучше всего подготовленным боксёром с сотворения мира. И самым голодным. Но появилась и проблема: к тому времени я был уже основным игроком " Рокмаунта". Тренер по боксу предъявил мне ультиматум: футбол или бокс. И бокс был брошен.

Но бокс помог моему становлению как спортсмена. Уклоны и столкновения сделали меня более подвижным. А ещё я обрёл определённую уверенность перед лицом физической агрессии. Я по-прежнему был очень мелким для своего возраста, но техника и дисциплина, которым меня научил боксёрский ринг, давали мне психологическое преимущество: я мог теперь позаботиться о себе сам, хотя и оставался маленьким и робким.

Когда пришлось выбирать между боксом и футболом, у меня не было ни малейших сомнений. Никаких сомнений не было и в том, что я предпочту АФК " Рокмаунт" местному клубу из Мэйфилда, где играли все мои школьные друзья. Важной причиной было то, что за " Рокмаунт" играли Денис и Джонсон. Но решающим доводом был куда более существенный факт: " Рокмаунт" выступал весьма успешно. Когда я к ним присоединился, мне шёл девятый год, но уже тогда мной владела страсть побеждать. Благодаря своей известности " Рокмаунт" привлекал лучших юных футболистов из всех пригородов Корка — таких местечек, как Глен, Нокнахини и Блэкпул. Для меня это означало семь миль дороги туда и обратно, но не было проблемой. Мама всегда давала мне деньги на автобус. А когда мне требовалась пара бутс, она их, словно чудом, доставала. Может, не самой знаменитой фирмы, но вполне подходящие для меня.

Мои первые игры в по-настоящему организованный футбол доставляли мне наслаждение. Натягиваешь свитер, надеваешь настоящие футбольные бутсы. Выходишь на поле, размеченное (неровными) белыми линиями, с воротами с сеткой. Это было что-то настоящее. Мне нравились даже судьи, гасившие споры, из-за которых наши уличные игры в Мэйфилде то и дело заканчивались хаосом и взаимными обвинениями. Вступление в " Рокмаунт" было огромным прыжком вперёд в моей молодой жизни. Наконец-то я стал футболистом.

В свои девять я играл за команду " до 11 лет". Я определённо уступал в росте и весе, но никак не в отношении к делу. Играл изо всех сил. Я мог бегать, мог аккуратно пасовать, мог вступать в единоборства. В самом деле, после наших марафонских сражений на всепогодном мэйфилдском газоне два тайма по тридцать пять минут в лиге " до 11" были ерундой.

В Мэйфилде все болели за английские команды; моими любимцами были " Шпоры". Почему? Потому что большинство приятелей болели за проклятые " Манчестер Юнайтед", " Ливерпуль" или " Арсенал", сделавший дубль в год моего рождения. Моим любимым игроком был Гленн Ходдл. Одним из самых счастливых дней моего детства стал день, когда я смотрел, как " Шпоры" сделали " Манчестер Сити" в переигровке финала отмечавшего столетний юбилей Кубка ФА. Победный гол Рикардо Вильи после тридцати метров феноменального дриблинга, оставлявшего за спиной одного защитника за другим, стал сенсационным завершением захватывающего матча.

При всей моей любви к имитации таких ослепительных игроков, как Рики Вилья или Гленн Ходдл, моя игра была другой. Я был скорее трудягой, чем звездой. Я бился за голы, бился за отбор потерянного нашими мяча и обычно возвращался назад. Я прислушивался к нашим тренерам, Тимми Мэрфи и Джину О'Салливану, особенно когда они говорили об отношении к делу. Их кредо было простым, но верным: если ты вышел на поле с неправильным отношением к игре, ты проиграешь, сколь бы умелым ты ни был. Я им верил. Верю до сих пор.

По окончании моего первого сезона в " Рокмаунте" меня выбрали Игроком Года. Я безумно гордился тем, что поддержал семейную традицию Кинов в клубе, где играли мои братья и дядья.

Глядя назад, я понимаю, что этот сравнительно скромный опыт стал основой всей моей жизни. Что было бы со мной без " Рокмаунта" … без футбола… без всепогодного поля в Мэйфилде, где я учился играть до того, как попал в первый настоящий футбольный клуб? Что, если бы моя семья не была пропитана футболом… не поощряла мою игру? Чем была бы моя жизнь без таких людей, как Тимми Мэрфи и Джин О'Салливан, а позже Джон Дели… без АФК " Рокмаунт"? Перед ними я в долгу, который мне никогда не оплатить до конца. Поэтому верность семье и друзьям остаётся краеугольным камнем моей жизни.

Футбол стал отныне моей жизнью за счёт всего остального, в частности, образования. В некоторые выходные я играл за команду " до 10 лет" в субботу утром, за " до 11" вечером и за " до 12" в воскресенье.

Тимми и Джин отыскали в Корке многих лучших футболистов-школьников. В мой второй сезон в клубе мы сделали дубль, выиграв и лигу, и кубок " до 11". К тому времени АФК " Рокмаунт" подписал контракты с Полом Маккарти, Аланом О'Салливаном, Дэмьеном Мартином и Леном Дауни (все они позже представляли Ирландию на разных уровнях). Они сформировали ядро нашей команды, которая завоёвывала дубли (лига и кубок) шесть лет подряд. Невероятно, но при сильной конкуренции в школьном футболе Корка мы оставались непобедимыми пять сезонов.

В двенадцать я поступил в общинную школу Мэйфилда. Мой брат Джонсон создал в школе семье Кинов определённую репутацию. В результате с первого дня я оказался в незавидном положении.

Учитель первого класса: " Имя? "

Я: " Кин. Рой Кин".

" Ты брат Джонсона? "

" Да".

" Ох! Ясно". Зловещее выражение его лица не требовало расшифровки. На мне было клеймо человека, за которым нужен глаз да глаз.

На самом деле я не искал проблем. Но и занятий не искал. Тот факт, что в 1983 году ирландская экономика представляла собой корзинку с высокой безработицей, высоким ссудным процентом и растущей инфляцией, не может служить извинением отсутствия у меня интереса к учёбе. Поскольку я всей этой экономической статистики не знал. Что я помню, так это осязаемый пессимизм и апатию среди людей, которым общинная школа Мэйфилда должна была служить. Это я понимал пусть не головой, но инстинктивно. Обычно я держался подальше от проблем в худшей половине класса.

И всё-таки однажды я угодил в постыдную историю, когда меня с приятелем, Энтони Кеннилли, застукали за чтением " грязных книжек". Книжки конфисковали. Стыдно стало через несколько дней, когда нас вызвали в кабинет директора забрать чтиво. " Ага, — воскликнул он, — два извращенца пришли за своими грязными книжками". Пристыженные и заклеймённые, мы вернулись в привычную тьму задних парт класса.

Моё безразличие к учёбе не прошло даром. В пятнадцать мне нужно было сдавать экзамен на аттестат о среднем образовании. В случае провала со школой было бы покончено, и моей альтернативой становились бесперспективная работа или пособие по безработице. Если мне удавалось получить аттестат о среднем образовании (этот подвиг мне всё ещё смутно казался возможным), то появлялась надежда дожить до аттестата зрелости, который стал бы прямой дорогой к хорошей работе и сопутствующим ей стабильности и относительному процветанию. И опять-таки следует заметить, что в условиях, когда ирландская экономика надвигалась на скалы, ни аттестат о среднем образовании, ни даже аттестат зрелости не гарантировали хорошей работы, как несколькими годами ранее. Это не извиняет и даже не объясняет моего пренебрежения образованием. Тем не менее так оно было, и это знали все.

Моя одержимость футболом также не обещала стабильной работы, но, как ни странно, я больше верил в свою способность стать профессиональным футболистом, чем в возможность справиться с аттестатом о среднем образовании. Не могу объяснить, откуда взялась у меня такая вера в себя. Ободряющих знаков было мало. То, что было, указывало в основном в другую сторону.

Большинство наших юных игроков вынашивало мечты о профессиональной футбольной карьере в Англии. Для достижения этой цели успеха в Корке было недостаточно. Первым шагом на пути в Англию был отбор в сборную Ирландии " до 15 лет", что казалось нам призом, уготованным для звёзд из дублинских школ. Игнорировать успех " Рокмаунта" было невозможно. Меня, Алана, Лена, Пола и Дэмьена вызвали на просмотровые матчи для местной и национальной команд " до 14". Как ни печально, именно я не смог пройти окончательный отсев. Говорили, что я слишком мал. Некоторые ставили под сомнение и мой темперамент. Ирония была в том, что мой " темперамент" являлся следствием моей " мелкости". Если нужно было бороться за мяч, я не отсиживался сзади. Будучи невелик ростом, я выходил на каждый матч с твёрдым намерением как можно раньше показать свою способность выигрывать борьбу за мяч. Многим из больших парней не нравилось, когда в них летели шипы от бутс. И хотя я был мелким, мои шипы были такими же большими, как у других.

Заработанная репутация мне нравилась. Он слабину не даёт. Единожды установившаяся репутация работала. Это сильно помогало. Ещё оставались парни, воображавшие, что у них есть шансы, но всё меньше и меньше.

Конечно, в Мэйфилде было так же. За вступление в " Рокмаунт" некоторые сочли меня предателем. Наши успехи в этом смысле не помогали. В наши мэйфилдские матчи добавлялся настоящий перец — там часто проскальзывали нотки " мы и они". Я был " они". Остальные были " мы"! Иногда игра выходила из-под контроля. Это была тяжёлая школа, моё настоящее образование, и уроки спортивной войны хорошо послужили мне позже.

Я провалил экзамен на аттестат о среднем образовании. Это ранило. Несмотря на то, что полной неожиданностью провал не был, я чувствовал, что подвёл себя самого и родителей. Возможно, это не было концом света, но уж точно поставило под вопрос моё будущее. Время, энергия и воображение, которые следовало тратить на уроки и домашнюю работу, вкладывались вместо этого в бесконечные часы футбола. Никому не посоветую такой выбор. Футбол не входит в школьную программу по очень простой причине: мало кто способен заработать на жизнь профессиональной игрой. Сегодня дети смышлёнее, по крайней мере, должны быть. Образование и футбольная карьера не исключают друг друга.

Последний год " до 15" был критическим для футболистов-школьников, поскольку если тебя брали в ирландскую сборную, ты оказывался на витрине перед селекционерами английских клубов. Решающий сезон — пан или пропал. Попадание в ирландскую команду было куда важнее сдачи аттестационного экзамена. В предыдущем сезоне я играл за команду Корка " до 14", выигравшую национальный кубок среди графств. Большинство успешной команды " Рокмаунт" составляли ребята из того состава Корка. Так что футболка школьной национальной сборной казалась вполне реальной. А с этой футболкой появлялся реальный шанс попасть на просмотр в английский клуб.

Отбор в сборную проводился в Дублине. Никого лично на смотрины не приглашали. Клуб получал письмо по официальным каналам. Но газеты знали всё раньше всех. Как-то вечером после школы я обнаружил в руках у улыбающегося отца местную газету " Вечернее эхо". " Ты попал, парень, тебя берут на просмотр в Дублин".

Сердце подпрыгнуло! Всё-таки что-то произошло, и кажется, это чертовски здорово. Я еду в Дублин. Как и мои друзья по " Рокмаунту" Алан, Пол, Дэмьен и Лен.

Мы отправились в Дублин на поезде. Единственное смутное сомнение, смущавшее нас, заключалось в ощутимой продублинской предвзятости, которой славился селекционный комитет сборной, во всяком случае, в Корке.

В просмотровом матче я сыграл по-настоящему хорошо. Когда минут за пятнадцать до конца меня заменили, я думал, что селекционеры просто увидели достаточно, чтобы убедиться. Вернувшись в Корк, я с нетерпением ждал новостей о результатах отбора. Когда новости пришли, снова благодаря " Вечернему эху", они оказались плохими. В списке приглашённых в Дублин были А. О'Салливан, П. Маккарти, Л. Дауни и Д. Мартин. Имени Р. Кин там не было, сколько я ни смотрел, и поверьте мне, я перепроверял неоднократно. Я был опустошён. Худшее разочарование в жизни. Дверь в мечту захлопнулась перед моим носом.

Алана, Пола, Лена и Дэмьена отобрали в сборную. До нас дошло мнение селекционера из Корка, что " Рой слишком мал". Благодаря игре в сборной Алан (левый край) и Пол (центральный нападающий) оказались в английских клубах: Алан — в " Лутон Тауне", Пол — в " Брайтоне".

Вернувшись в Мэйфилд, я пошёл на специальные курсы для ребят вроде меня, не сумевших достичь образовательного стандарта, необходимого для аттестата зрелости. Годичный курс должен был дать нам некоторые навыки для полуквалифицированного трудоустройства. Однако экономический кризис в Ирландии середины 1980-х привёл к состоянию общей подавленности. Любая работа считалась счастьем. В таких обстоятельствах мотивация для подготовки к несуществующей работе была ничтожной. Поэтому наши специальные курсы для отстающих в учёбе закрылись уже через шесть месяцев из-за недостаточного количества учеников.

Мама очень беспокоилась, глядя, как кольцо вокруг меня сжимается. На какое-то время я утратил характерное для меня пренебрежение мнением окружающих. Ещё один удар пришлось перенести, когда Пол Маккарти связался со мной и сообщил, что организовал для меня просмотр в Брайтоне. Всё подготовлено. Я поеду поездом до Дублина, там сяду на самолёт до Лондона, а оттуда поездом в Брайтон. Вечером накануне моего отъезда звонит Пол и говорит, что смотрины отменяются. Проверив рекомендации Пола, " Брайтон" отказался от этой мысли. Они услышали, что я слишком мал для профи.

Опустошённый, я скатился к какой-то полужизни, бесцельно дрейфуя сквозь длинные тупые дни. Я вставал в час пополудни для первой радости дня: последней серии " Соседей", которую показывали в 13. 30. Потом я гулял со своим псом Беном, чёрной дворнягой, который заменил Лаки — другую дворняжку, которую мы назвали так потому, что этой бродяжке посчастливилось найти Р. Кина. Я любил своих собак, просто обожал (и обожаю до сих пор). В отличие от людей, собаки не порют чушь. Они не предадут, не сделают тебе больно. Всё, что им отдаёшь, ты получаешь обратно, и даже больше. Бен, так же как Лаки и другие мои собаки, был любвеобильным и преданным. А ещё смешным. У каждой из них были свои характерные чёрточки. Для меня их самое волшебное качество — то, что твоя собака не знает и не интересуется тем, капитан ли ты " Манчестер Юнайтед" или безработный, необразованный шестнадцатилетний футболист, мечтающий стать профи. Прогулки с Беном были самой приятной частью моего дня. Я всё ещё любил футбол, тренировался и играл с прежним энтузиазмом, несмотря на ощущение, что упущена важная возможность, возможно, последняя в жизни.

Я никогда не пытался получить пособие по безработице просто потому, что претендовать на него можно было только с восемнадцати лет. С деньгами было туго. Мать с отцом не зарабатывали много, но никогда не заставляли меня нуждаться. Денис и Джонсон тоже порой подкидывали деньжат. Я хватался за любой случайный заработок. Самой простой была работа в баре Гэлвина в Блэкпуле. Где-то я прочитал, что взялся за эту работу, чтобы накачать мышцы, таская бочки с пивом со склада в торговый зал. На самом деле я работал из-за денег — 3 с половиной фунта в час — и проводил большую часть времени, таская шоколад Гэлвина и набивая им рот. Приближалось Рождество, деньги казались лёгкими. Я продержался три недели.

Самая кошмарная работа была на какого-то подрядчика, который нанял группу ребят счищать кислоту с листового металла. Нам дали паяльники, но никакой защитной одежды! Опасная работа, но сразу оплачиваемая наличными, пятьдесят фунтов в неделю. Я проторчал там три месяца. Весной ездил копать картошку — пятнадцать миль на велосипеде туда и обратно. Эта работёнка угробила мою спину так, что она чувствует это и сейчас.

Видимо, видя моё отчаяние из-за футбольных перспектив, Тимми Мэрфи, Джин О'Салливан и Джон Дели, который тренировал теперь нашу команду " Рокмаунт", настаивали, чтобы я обращался в английские клубы с предложением устроить просмотр. Я писал, и ответные письма складывались в новую нерадостную историю:

" Боюсь, в настоящий момент у нас нет вакансий, но рад поблагодарить Вас за проявленный интерес и пожелать всяческих успехов в будущем" (" Дерби Каунти" )

" Благодарю Вас за Ваше письмо, но, к сожалению, мы ничем не можем Вам помочь. В настоящее время мы выбрали всю квоту на игроков, и в ближайшее время никаких просмотров не будет" (" Шеффилд Уэнсди" )

" К сожалению, не могу положительно ответить на Вашу просьбу о возможности попробовать себя в " Астон Вилле", поскольку мы уже обладаем полным набором игроков Вашей позиции" (" Астон Вилла" )

" С огромным сожалением вынужден сообщить, что в связи с текущим пересмотром нашей юношеской инфраструктуры просмотры мальчиков в возрасте до 15 лет ожидаются только перед началом сезона. Не хочу Вас разочаровывать, но хотел бы сказать, что мы, так же как многие другие клубы, имеем большое количество наблюдателей, просматривающих игры всех возрастов, и если Вы достаточно хороши для того, чтобы стать профессиональным футболистом, у Вас есть все шансы " засветиться" (" Челси" )

" Уверен, Вы поймёте, что мы получаем буквально сотни подобных писем каждую неделю… Поскольку, как правило, предпочтение отдаётся письмам игроков, имеющих опыт международных игр или настоятельно рекомендуемых людьми, близкими к футболу, с сожалением должен сообщить, что мы не можем пригласить Вас на просмотр" (" Ноттингем Форест" )

Оглядываясь назад, я понимаю, чего именно — кроме роста — не видели опытные скауты. Блеска. Я играл разносторонне, считая себя командным игроком. Я мог забивать, но не был бомбардиром. Хотя я мог доминировать в центре поля, я не делал длинных запутанных рейдов, обыгрывая соперников одного за другим, и не разрывал чужую оборону передачами на сорок метров. Я читал игру, перехватывал пасы, перекрывал возможные ходы противников, отдавал мяч своим без затей. Я постоянно работал в ближнем бою — и нападая, и защищаясь. На каждый забитый мною красивый гол, а таких было немного, приходилась сотня атакующих и оборонительных мелочей, проходивших незамеченными. Каждую секунду игры я отрабатывал с полной решимостью и абсолютной концентрацией. Решимость — мой фирменный знак — видели все. Концентрация оставалась невидимой. Чтобы привлечь внимание даже самого намётанного тренерского глаза, требовался блеск.

Я и не предполагал, что помощь вот-вот придёт с самой неожиданной стороны: от правительства. В рамках новой инициативы — на четверть благонамеренной, на три четверти циничной — правительство Чарли Хоги организовало программу ФАС (управление профессиональной подготовкой и занятостью). Безработица была проблемой для безработных, но ещё большим бичом для политиков, ответственных за создание рабочих мест. Третируемое всеми и каждым за неспособность увеличить занятость, правительство запустило схему ФАС. В её основе лежала идея натаскивать молодёжь для выполнения квалифицированной или полуквалифицированной работы. Поскольку безработица среди молодёжи считалась главным национальным позором, безработную молодёжь заставляли записываться на ФАС. Это означало, что она пропадала из списков безработных, и правительство могло пожинать лавры за успешную борьбу с безработицей.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒