Annotation 12 страница

Элизабет прибыла спустя три часа. Они сели на маленьком военном аэродроме в полусотне километров от Родного. В город въехали максимально шумно, создавая ажиотаж. И праздничное настроение вокруг источая. Понятия не имею, сколько денег во все это вбухали, но и объяснение нашлось: де принцесса приехала поддержать местных жителей и с удовольствием организует им досуг, пока городские службы расчищают улицы и восстанавливают коммуникации. Мэр, спешно вызванный из отпуска разбирать последствия урагана, выл и рвал на себе волосы, совершенно не понимая, за что хвататься скорее: за поваленные деревья или лично выполнять высочайшие распоряжения о внезапной праздничной ярмарке на большом пустыре, у старинного тракта, что было прилично за городом. Объявили завтрашний, субботний, день выходным и праздничным абсолютно у всех. Закрыли принудительно все сады и школы, озвучили по телевидению и радио прогноз на будущий день очень жаркий и рекомендации провести его за городом. Эли решительно заявила, что планирует построить в городе большой обучающий центр, куда примут по возможности всех желающих, но побеседовать с детьми она желает всё-таки лично. И приглашала всех, абсолютно всех, на её детский фестиваль. Тоже и совершенно случайно за городом. Добраться туда можно было на нескольких десятках автобусов, выделенных стенокардирующим мэром. Как принцесса и команда смогли в такой короткий срок развернуть огромную ярмарку на старом гоночном поле, я не знала. Она привезла с собой больше сотни человек персонала. Там были и педагоги, и психологи, и клоуны, и фокусники, и даже каскадёры. Большие и маленькие мастер-классы проходили и тут и там. Сказки, представления и мини-зоопарк был там тоже. Но безусловным лидером во всём этом детском царстве был огромный воздушный шар. Он взлетал невысоко, чтобы почти не страшно, и перелетал с одного края поля на другой. К вечеру вступили развлечения для детей постарше. И весь город уже знал, конечно, где им следует провести ближайшие выходные. К тому же всё это было совершенно бесплатным. Я сама была бы в щенячьем восторге среди яркого водоворота шариков, каруселей, батутов и сладкой ваты, если бы не тревожное ожидание катастрофы, которое никак не отпускало. И всё больше утверждалась в мысли, что делать надо что-то ещё. Только вот что? Смотрела на этот муляж праздника в натуральную величину и с тревогой размышляла. Какое число людей сможет вместить площадка? Как удержать людей там до событий в городе? Как избежать хаоса и паники потом? Как организовать эвакуацию отсюда? Как действовать, если ветер вопреки прогнозам окажется в эту сторону? Ах, да. Эли сказала, ветер – её забота. Они привезли какие-то большие чудовищные установки. С моей же точки зрения, это было совершенной аферой. И сквозь весь этот стремительный водоворот ярких и чужих событий томительной, болезненной нитью непрерывно пульсировало жаром в груди одно – Грэм. Каждое мгновение я чувствовала его рядом, будто и он не отпускал, так и держал меня при себе с самого утра. Но это всё, конечно же, были только мои совершенно повреждённые им мысли. Чего бы я ни делала – загружала ли шарики в сухой бассейн, зачитывала ли текст репортажа (куда ж без этого, тут мы всегда непременно в атаке), устанавливала ли со своими парнями указатели на этой огромной площадке, – я думала, чувствовала и дышала только о нём. Утверждаясь в понимании очевидного уже безвозвратно. День меж тем стремился к вечеру, надежды на близкую встречу лишив уже точно. Дел не убавилось. А, напротив, с приездом первых посетителей обозначилось ещё больше. Что до Элизабет, Её Высочество умела удивить. Она решительной рукой руководила этим сложным, ужасающим своей ненормальностью проектом, потому что нормальный должен быть для радости, а не для того, чтобы спасти этим детей, находясь в самом центре возможной трагедии. – Ничего потрясающего, – бросила она мне, поймав мой впечатлённый размахом работы взгляд. – Есть давно разработанный на такой случай план. – И почему тогда… – Потому что он есть у меня, – отрезала холодно. – Не у них. Хорошо, что хоть позвонили, – и, посмотрев мне в глаза очень внимательно, кивнула каким-то своим мыслям: – Хорошо.
Кажется, этой ночью не спал вообще никто. На девять утра была назначена лотерея от принцессы с приличным денежным и, конечно, игрушковым призовым фондом. Мы ожидали наплыва первых посетителей уже к семи. И буквально за несколько часов следовало привести всё в порядок и распределить роли на будущий день. Элизабет авторитарно влила в меня какой-то противный стимулятор, отчего у меня тряслись руки и задорно блестели глаза. А утром, в пять часов, случилось то, что изменило все наши с ней планы. Принцесса вдруг замерла, лицо её странно изменилось, она тихо вскрикнула, и её подхватил кто-то из охраны. Элизабет нашла меня совершенно сумасшедшим сейчас взглядом. И произнесла только одну фразу побелевшими губами. Шёпотом. – Взрыв будет ядерным. – Невозможно. – Я затрясла головой. – Нет-нет-нет. Исключено! Взгляд красивой юной женщины передо мной был почти безжизненным. – Здесь испарится всё. До самой столицы. – Она покачиваясь дошла до походной низенькой кушетки. И без сил опустилась поверх покрывала. – Бессмысленно, – пробормотала потерянно. – И всё напрасно. Наверное, оттого, что в это просто невозможно было поверить, пророчество казалось ненастоящим, надуманным и смешным. Я взглянула на Элизабет напряжённо. Или это именно тот случай, когда категорически стоит перебдеть? Что же пойдёт не так? Неужели тот, кто это всё начал, смог переиграть Союз? Поэтому мне было так тревожно всё это время? – Уезжай сейчас же. – Это было очевидно. – Ты сможешь помочь потом, когда… Потом. – Я протянула нашей принцессе руку, нисколько не стесняясь сейчас своей вопиющей фамильярности. В конце концов, я давно всё решила, и она это знала. – Я предупрежу Грэма. Взгляды встретились: растерянный мой и тревожный её. И мы обнялись, как девчонки. Только бояться сейчас было некогда. Я покинула лагерь первой.
А вот следующая задача была совсем нетривиальной. Как попасть на самый охраняемый объект в городе сейчас? Как добиться, чтобы провели именно к моему генералу, и не угодить в пресловутый карцер? Как попасть на людей, что видели меня с ним прошлым днём? Они, скорее всего, спят… И командующий, наверное, тоже. Простое решение пришло само и было естественным и сейчас мне же самой необходимым. Почти рассвело. Узкая полоска багрового света зловеще расцвечивала пустую совсем, утреннюю дорогу. Я любила ездить по утрам. Время имело значение сейчас, но я всё равно остановилась. На минуту. Вышла из машины и медленно огляделась. Нежная, шуршащая и пересвистывающаяся тишина. Живая. Мир пульсировал и умирать ни капельки не собирался. Солнце коснулось дальнего известнякового холма, окрасив его мгновенно светлеющим красным. Совсем рядом со мной сел на дорогу удод. Расправил красивый свой хохолок и посмотрел с интересом. А я даже не знала, что удоды живут в этих широтах… «Мне жаль, малыш, – улыбнулась ему грустно. – И я обязательно постараюсь…»
Я даже не знала толком, где искать этот практически бункер. Медленно кружила по городу, силясь припомнить наш с Тэрри маршрут. Место помнила очень смутно. Была, конечно, ещё возможность воспользоваться самой первой схемой. Но я рисковала опять наткнуться на очередного слишком ответственного коменданта. И, уже отчаявшись в поисках и, наконец, развернувшись, чтобы вернуться к гостинице и начать всё сначала, упёрлась в военный патруль. – Отведите меня к Лэррингтону, – потребовала, уверенно перед ними остановившись. Что делать, если это чужие военные, те, что позавчера в нас стреляли, а вовсе не наши, я понятия не имела. Именно в эту минуту мой план показался мне крайне самонадеянным и катастрофически неудачным. И вообще. Это просто возмутительно. У него был мой номер телефона, а у меня его почему-то нет! Дурацкие мысли отвлекали и позволяли держаться смелей. – Доложите о цели, – потребовал у меня ответа капитан. Очень крутой патруль. И где-то подобное я уже слышала. Это вселяло надежду. – Послание от Её Высочества, – оптимистично закрыла машину. – Ждите, – сурово ответил военный, и с обеих сторон от меня встали его люди. – Звание и личный номер, – спросили в следующий момент. – Нет никакого звания, – решимость оставила теперь окончательно, и чуть-чуть задрожали ладони. Военный смотрел на меня сурово, чего-то ожидая. – Каррия Раввен… Лэррингтон, – и добавила нетвёрдым голосом: – Супруга его светлости, – уперлась взглядом в асфальт. Сказала это и поняла, что так близка к обмороку я не была ещё никогда в мирной жизни. Хотя какая уж она тут мирная. Боже мой, что творю? Совсем сошла с ума. Или это потому что ситуация требует крайней меры? Или перед лицом бесконечности отваливаются все условности и предлоги? И легко становится смотреть желаемому в лицо, потому что чистым и обнажённым прямо перед тобой остаётся только самое главное? Ты совсем ненормальная, Раввен. Ну теперь-то уже ладно…
Военный передо мной внимательно сощурил глаза, коротко и пристально окинул взглядом. Соглашусь, до супруги его светлости я сейчас дотягивала едва ли. Хотя почему только сейчас? Я, кажется, хмыкнув, пожала плечом. Что ж, блеф не удался. Может, просто попросить доложить обо мне Тэрридану? Я уже даже согласна на временный карцер. Патрульный вдруг собранно кивнул, и они спешно повели меня куда-то. А вот и узкие окна под крышей старого цеха. Выглядит заброшенным и абсолютно пустынным. Гулкий коридор и неожиданная суета вокруг напугали меня куда сильнее, чем безлюдность снаружи. Мы прошли к самому центру штаба. Знакомый сержант лично контролировал двери. Увидел меня и на этот раз сильно напрягся. – Леди… Лэррингтон? – неловко замялся, посматривал по сторонам, будто кого-то ожидая. – Да, – уверенно откликнулась я. – Доложите его светлости… – Отставить! Только попробуй. – Другой знакомый голос заставил напрячься. Позавчерашний бумажно-колбасный майор хмурился в дверях этого недодзота. Я выпрямилась и взглянула ему в глаза. – Уверен, леди Лэррингтон могла бы сообщить о своём визите командующему лично. К тому же, насколько мне известно, он свободен от брачных уз, – заявил мне подчёркнуто и резко. У сержанта почти неприлично отвалилась челюсть. – Так что же угодно леди? Разумеется, я позорно смутилась. – Кем вы приходитесь его светлости? – Вы считаете подобный допрос уместным? – Неизбежным! Ситуация, видите ли, обязывает, – усмехнулся крайне недобро. – И если командующий замешан… – Не говорите ерунды, майор! – рявкнула резко. – Доложите обо мне. Это срочно и крайне важно. – Не подумаю. Более того, входить в штаб во время секретного совещания не имею права, – довольно оскалился. – Ну тогда я сама… Патрульный, что привёл меня – он выглядел немного иначе, не так, как военные в штабе, – решительно шагнул к двери, громко постучал и лаконичным жестом распахнул её, заставив нескольких мужчин разом обернуться. – Ваша светлость, – рапортовал чётко, то ли неловко загораживая собою обзор, то ли заслоняя своим телом людей внутри помещения от нападения, – женщина, которая назвалась вашей супругой, требует немедленной аудиенции. – Повторите ещё раз, кем вы приходитесь командующему Лэррингтону? – в бешенстве процедил сквозь зубы майор, яростно пульсируя кулаками. – И не надо меня убеждать, что вы его… – Жена, – произнесла уверенно и совершенно спокойно. Повернулась к той самой двери, за которой в свой прошлый визит почти умерла. Суровое лицо напротив было недвижимо, и застывший взгляд мужчины направлен точно на меня. Я бы могла подумать, что он сердит или, наоборот, равнодушен, если бы не нервно дрогнувшее горло и опасно запылавшие глаза. – Я его жена, – повторила теперь почти беззвучно, одними губами. И не видела больше ничего, кроме единственного человека в уплотнившейся вдруг полумгле. Он стоял от меня почти в пяти метрах. А мне казалось, я видела, как едва заметно движется воздух, когда он пытается вдохнуть. И не может. Как и я. Слышу, как с тихим хрустом складывает вместе за своей спиной пальцы, как разгоняется до пугающего ритма сердце. И вижу, как кровь, поднимаясь, заставила покраснеть шею, лицо оставив неожиданно бледным. «Его жена», – внезапным осознанием прозвучало в моей собственной голове, ожидаемо заставив задохнуться и наконец-то вспыхнуть. И совершенно не от стыда и не от страха. От очевидного и простого понимания, отчаянной необходимости именно того, о чём только что сказала. Такой, которая вопрос жизни и смерти. Причём сейчас – буквально. От сжигающей, неконтролируемой потребности чувствовать пальцами, знать кожей и проникать губами. От болезненной, почти мучительной нужды быть рядом, дышать одними словами, на которые так и не хватило времени и духа… – Леди Каррия, – тревожный голос где-то на периферии пытался выдернуть меня из этого сложенного только для нас двоих канала. – Миледи, – голос Тэрридана стал громче. – Что произошло? – Элизабет, – сказала тихо, по-прежнему не теряя ответного взгляда. – Что? – напряжённо в ответ, одними только губами. – Взрыв будет атомным, – ни одной эмоции на всё так же холодном лице. – Сказала, исчезнет всё до самой столицы. – Невозможно, – потрясённо пробормотал кто-то. – Немыслимо и совершенно невозможно. – Один шанс на пять миллионов, – повторила глухо слова моего генерала. И что-то почти незаметно промелькнуло в его неподвижном лице. Люди задвигались. – Даже если учесть, что в поезде будут настоящие боеголовки, ядро требует неравномерного сжатия, сделать это таким варварским способом почти нереально! – торопливо говорил кто-то. Я посмотрела на потрясённого мужчину – гражданский. Ясно. Скорее всего, физик. – Значит, реально, – глухо ответил командор. – Сколько часов поезд в пути? Они все заговорили одновременно: – Связаться с диспетчерской невозможно. После урагана связи по-прежнему нет. Есть подозрение, что принудительно глушат. – Если мы ошибаемся в точке контакта, всё бессмысленно… – Но как мы могли?.. – Отключить питание пути? И я встретилась взглядом с Тэрри. Серьёзен и хмур. Только на мгновение дрогнули губы, и он прикрыл в мою поддержку глаза. Я была благодарна. – Где Эли? – Мой командор наконец-то отмер, приблизился, отчаянно крепко стиснул мою ладонь. Безвольно обмякнуть в этих сильных руках. Уже навсегда. Отдать себя всю и никогда ничего больше не бояться. Сжала в ответ его руку так, что собственные пальцы закололо. Но не отпущу. Ни за что больше. – Надеюсь, на пути домой. Надо предупредить Рэя. – Грэм коротко кивнул, хмурясь в какой-то монитор. Всюду были помехи. – Если отключим полотно, сработает резервная питающая система – протокол для таких случаев один. Отключим совсем, и машинист запустит дизель. Мы не остановим состав, – сказал кто-то задумчиво и строго из глубины комнаты. – Расчетное время? – Один час сорок восемь минут девятнадцать секунд. – Ли́ стик! – выкрикнул Лэррингтон громко, и я незаметно заозиралась. В комнату влетел пунцовый майор. Многие вещи стали понятны. – Какого класса убежище у вас? – Э… «Эф», – немедленно дрогнул Листик в ответ. Кто-то раздосадовано цокнул, я не видела кто. Видимо, новости были не из приятных. – Сейчас ты отправишься на ближайший военный аэродром, – глухо прищурился Грэм. И, не давая мне опомниться, добил: – Сядете в Дакейти. Это достаточно далеко. Вы успеете. Там будет безопасно, – и грозно рыкнул: – Ты поняла? И, наверное, правильным было бы согласиться. Но я не смогла. – Я никуда не поеду, – прошептала испуганно. Только не прогоняй, умоляю, не заставляй меня быть одной снова. – Останусь с тобой, – убеждённо кивнула его сжатым губам. – Эвакуируйте части без меня, – и уже смелее: – Торопись же! У меня есть тут ещё одно дело. – Он это поймёт. Постаралась улыбнуться. Получилось натужно и криво. Грэм выдохнул сквозь зубы. – Ты не сможешь, – отпустил наконец мою онемевшую руку, но только чтобы обхватить теперь ладонями лицо и тяжело прошептать: – Не сможешь. Промолчала. И стала заметной внезапная тишина вокруг. Коротко оглянулась. Пятеро суровых мужчин, замерев, молча смотрели на нас. Немедленно отвели глаза. Кто-то даже отвернулся. Грэм прижал к себе. Его сердце, уже не таясь, толкалось мне в щёку. Чуть повернулась и поцеловала его, суматошное, на прощанье. – Куда ты? – подбородок коснулся моей макушки. – На крышу, – теперь улыбнулась легко. – Если блокируем путь… – расслышала обрывок разговора. Не я одна. – По инструкции сопровождение будет атаковать, – бросил через плечо мой Лэррингтон. И, уже развернувшись, добавил: – Теоретически остановить поезд невозможно. Практически – никто никогда не пытался. И мы как раз проработали схему так, чтобы к пути было не подобраться. Дрэк! – ругнулся сквозь зубы. Задержал меня за руку, улыбнулся: – Не умирай без меня. – Не буду, – пообещала твёрдо.
Полтора часа. Или уже только час? Что можно сделать за это время? Позвонить сестре и друзьям? Только связи в городе нет. Помолиться? О, этот канал доступен всегда, и я никогда им не брезговала. Ненормальность и патовость ситуации раздваивала сознание, расщепляла мысли. Вероятно, мозг так пытался защититься, сохранить себя от неминуемого уничтожения – отказываясь верить в предстоящий всенепременнейший коллапс. Вместо того чтобы отчаянно спасаться, что сделало бы любое здоровое существо, я не могла оторваться от финального впитывания живого пока ещё мира. Ехала и не могла не упиваться чистым искренним светом нового дня – ему было всё равно, что случится через несколько часов в этом уголке планеты. Он будет светить всегда. Это его манифест и его послание. Если бы могла остаться жива, непременно стала бы такой же – живой и ясной вопреки всему. Вдруг стало очевидно, какой, оказывается, мрачной и совершенно несчастной я была предыдущие годы. А сейчас вот хотелось смеяться. От прокравшегося внутрь покоя, от фонящей на всю улицу беспечной радости. Мы вроде бы скоро умрём, надо пугаться, сердиться, расстраиваться, а я, наоборот, спокойна и даже отчего-то довольна. В доверии миру – моё освобождение. В бесконечной любви – моя сила. В принятии – моя воля. И умрём, что примечательно, вместе. Главное, потом не разминуться в пути. Улыбнулась легко. Примите же, Светлые, я жажду! Так говорила бабушка, говорил прапрадед и его дед. Настало моё время. Остановила машину. Пройдусь пешком. Сонные ещё улицы, старый треснувший асфальт и пыльный запах утреннего зноя. Опилки вчерашних упавших деревьев и свежие пеньки. Скорчившаяся на дороге ободранная ветром листва – томится и жарится на солнце. Они ведь почти уже всё восстановили. Удивительные люди. Сколько этот город смог бы выдержать ещё? Много, наверное. Самые нетерпеливые горожане уже поехали на ярмарку Эли – я встречала их время от времени, пока шла к гостинице. Ну да. Ещё почти два часа там будет весело. Но лучше уж так. А потом всё просто испарится. Малышка со смешными заколками-зайцами, торопя, тащила маму на остановку. Больно и коротко сдавила грудь безысходность. Одно дело решительно самоубиться самой, вполне себе имея спасительный выбор, другое – вот так. У этих людей никто не спросил, им выбора не предоставил. Кто-то решил всё за них. И виноваты они только в том, что здесь родились. И если ещё вчера мы просто хотели минимизировать опасность от ядовитого облака, то сегодня противостоять тому, что надвигалось, кажется, был не в силах никто. Жутко. Я никогда этого не делала прежде и вообще не уверена была, что это возможно. Вытянуть такую махину одной моей жизни явно не хватит. Но пытаться была должна. В конце концов, я обещала удоду. И обещания надо держать. Прости, моё сердце, он был первым…
Вокзал разминировали в течение часа. Подозрительно легко и очевидно обнаружили и так же быстро всё сняли. К слову, по мнению физика, разнонаправленность взрывной волны была рассчитана верно и вероятность именно атомного взрыва была действительно непростительно велика. Это и успокаивало, и одновременно пугало. Утечка была не просто невероятно близко. Источник её прямо сейчас знал, что Лэррингтон обо всём этом в курсе. Осталось вычислить кто. Серьёзно тревожило то, что связи с литерным по-прежнему не было. А расчётное время было уже на исходе. Дорожное полотно было оцеплено настолько, насколько хватало личного состава. Сейчас было очевидно, что их катастрофически мало. Лёгкость, с которой они обнаружили взрывчатку, наводила на неприятные мысли о резервном плане. Литерный так и не появился. И Грэм потянулся к пульту связи. Если взрыв случится прямо сейчас, что он сумеет сделать за те доли секунды, что у него будут? Это только в кино герой успевает развязать руки или отстегнуть наручники, перекатиться в другой конец комнаты, закрыться столом и выстрелить в противника из ПЗРК, пока огонь медленно и плавно разворачивает пожирающее жерло, до того, как разлетятся в тысячи оплавленных ярких капель стёкла. До того, как вздрогнет и замолчит земля. В действительности всё сильно иначе. Взрыв с расстояния десятка метров выгибает пространство волной и сминает жизнь, расплющивая строгой, лишённой вариаций формулой. Грэм видел это наверняка. Усмехнулся: зато быстро. Должно быть. Может быть, даже не больно. Перед глазами вспыхнуло – Карри.
Его и Эли семейный дар был дедовым, общим. Но у него безмерно слабее. Он предвидел только перед самым событием, и то удручающе редко. Это, безусловно, спасало ему, и не только ему, жизнь не однажды. И вот сейчас видел, как мучительно-беззвучный удар медленно вспарывает окно и растекается в пространстве плотная волна, неизбежно приближается… Затряс головой. – Не надо… – вытолкнул воздух из лёгких. Нажал кнопку, ответили сразу. – Объект потерян. Поиск результатов пока не дал, – суетливо донеслось сквозь неклассифицируемый шум. Грэм молча отключился. Не для того ему досталась эта женщина, чтобы сейчас её потерять. Ох, не для того! Уж в этом он был точно уверен. И за то, что там, с ней, впереди он намерен безоглядно бороться. Только бы осталась жива. Сдавило холодом, и он рванулся вперёд. Скорее. – Мэк! – выкрикнул на ходу. – Принимаешь командование. Сейчас. Эвакуируй всех с вокзала. Немедленно. Это не всё. Я уверен. – Тут чисто, мы перепроверили дважды, – и добавил торопливо: – Ты – один? Грэм недобро сощурился: – Будь осторожен, Мэк. Дэвриг сдержанно кивнул, отлично зная моменты, когда спорить точно не стоит.
Езды-то было десять минут по прямой, как ВПП, улице – достаточно, чтобы сдохнуть от обжигающего ужаса. Спасло только то, что было слишком знойное утро, и на дорогах, да и вообще на улицах народу появлялось мало. – Состав на подходе, – донесся жутким скрипом из рации голос Мэка. И Грэм не успел спросить. – Не тот, – выкрикнул кто-то громко. – Выясните, что это. – Товарный из департамента. Опасный класс – единица. Должен был пропустить литерный на подъезде. – Время? – Десять минут, не больше. Слишком часто в эти два дня он спрашивает о времени. Время. Грэм торопился. – Пропустите на пределе, и пусть уматывает к дрэку поскорее. – Прости, парень, – вклинился сквозь треск незнакомый голос, – но встретиться вам я не могу позволить, – и, засмеявшись, растаял в смолкнувшем эфире. Грэм резко втянул воздух носом и нажал на газ. Зачем вообще отпустил её куда-то? Чтобы не пугать? Чтобы не отвлекаться? Потому что рядом с ней он делается нестабильным. Инстинкт бесцеремонно переключает приоритеты на защиту совсем не страны, а единственной женщины в мире. И всё прочее немедленно катится к дрэку. Он проверял. А если всё так, как она сказала, а это так, потому что Эли не может ошибаться, то правильным было, конечно, не держать её на привязи рядом, а дать ей выбор, где бы она сама захотела провести последние минуты. Он и хотел, и боялся, что она останется рядом. Не осталась.
Что же за сила так отчаянно пытается их соединить с самого начала? А кто использует любые возможности, чтобы это разладить? Что бы произошло, если бы они с Карри не встретились? До определённого момента не встретились бы или вообще? Думай! Чем мешают они именно вместе? И что связывает этот день и дедово предвидение о ней? Что, объединившись, они смогут спасти уникальные залежи алтория? Спасти государство? Какой безумец так жаждет уничтожить его, единственное в мире, что согласен пожертвовать несомненной выгодой, просто от возможности сколько-то украсть? Один контейнер гарантирует технический скачок на десятилетия вперёд в течение года. Зачем нужно тотальное уничтожение всего живого в самом центре страны? Или просто они просмотрели последний ход, отвлекаясь на кусачий клубок политических и экономических неуспехов? Ох, и намудрили мы сами! И при чём тут Карри? Его сила убеждения и слабый пророческий дар, не влияющий ни на кого из высоких семей, и на неё, кстати, тоже, как они могут сейчас помочь ей? И что об этом знал Рэй? А он знал! Почему не сказал ничего? Не объяснил? То, что и ей не объяснил тоже, – нет никаких сомнений. Крот. Из-за него? Что он рядом? И Рэй боялся, что тот обо всём догадается? Но кто же это? То, что снайпер был своим – Грэм не сомневался с самого начала. Другой стрелял бы в голову сразу, и то, что он приподнялся, закрывая Карри, его бы не спасло. Это однозначно. Рэй знал, как подтолкнуть их обоих друг к другу. Знал. И то, что здесь произойдёт, тоже, выходит, знал. Предполагал-то уж точно. И привел их друг к другу в самый последний момент. С какой целью? И он был уверен, что ты догадаешься… Почти. Что ж, старый друг. Надеюсь, ты наготове!
Два перекрестка под красный. На третьем стало ясно, отчего незнакомец смеялся, и Грэма чуть-чуть отпустило. Тормозов не было. Слава богу, у него. Не где-то там, в неизвестности, у Карри. Это всего-навсего его тормоза! Как разошёлся с дедулей на допотопном сарае – не вспомнил бы ни за что в жизни. С остановкой возникли некоторые проблемы. Это дерево можно тоже списать на последствия урагана – одним больше, одним меньше…
И вот она – раскалённая уже крыша гостиницы. Разумеется, терраса была пуста. Сумасшедших не нашлось – несколько посетителей под кондиционерами в зале. Карри среди них не было. Вероятно, отправилась в номер. Пожалуйста, пусть ты отправилась в номер! Кажется, он бегом скатился по лестнице, чтобы почти снести дверь нетерпеливым своим стуком. Но никто не открыл. Резко позвал: – Кэри! – и, выругавшись, решительно высадил дурацкую преграду плечом. Чтобы выдохнуть мысленно: «Жива» – и тут же напрячься, увидев отчаянье в её огромных глазах. Услышать, как она простонала: – Я держу его! Но это не всё! Не всё! Душно. В этот миг было болезненно душно. Спокойно набирались знойным жаром пыльные улицы Родного, лишённые скупого летнего ветерка, заторможенно и неохотно двигались вокруг редкие люди. Кто-то смеялся, у кого-то, кряхтя, надрывалось старое радио на садовом участке. Там, кстати, в обнимку с Оксанкой, в тени старой яблони, спал счастливо Южик. Пара бледных растерянных машинистов с обречённым ужасом поглядывали из-за плотного круга охраны на покорёженный старенький трактор. Останавливаться они не имели права. Но и не остановиться означало – локомотиву сойти с пути без вариантов.
Маленький человек посреди большого дворцового парка припал на левое колено, разводя в стороны руки, тяжело опустил голову, будто то, что держал, было чудовищно неподъёмным. Толкнулась в стороны от него тугая, плотная волна, укрывая мощнейшим куполом всю Срединную землю, всех людей, всё живое, что было вокруг. Вспыхнуло невидимым сиянием яркое поле вокруг старого разрушенного замка, загоняя обратно липкую тьму, рванувшую сдавить и разрушить купола сотворённой защиты. И в тот самый миг, когда силы младшей Сневерг и последнего Лэррингтона соединились, засверкало торжественным синим.
Грэм ринулся вперёд.
Одним размашистым рывком обхватить и, уже оборачиваясь вокруг женщины, развернуться спиной к окну, на запад. Уверенно кивнуть разливающемуся от них двоих ровной, плотной дугой силы синему свету. И удовлетворённо отметить: «Сейчас», – прямо перед тем, как оглушительный грохот раскроит утреннюю тишину.
Тугая взрывная волна вырвалась и, соприкоснувшись, вдруг увязла в синем спокойном сиянии. Злилась, пыталась ударять, но уверенно гасла. И уже притихшая, всё же выгнула створки окна, те, что не были открыты, прошла через качнувшиеся тела командора и его маленькой женщины, захлопнула несчастную дверь и проскользнула, чуть заметная уже, обратно. Окна с гулкой вибрацией вогнулись на место, и немое безмолвие опустилось на вздрогнувший город.
Тишина. Сколько она продлилась, никто и никогда не узнает. После взрывов всегда так – оглушительно тихо. А он, кажется, ничего не заметил. Кроме спокойных, уверенных глаз и тронувших его подбородок волос её, той, которую крепко держал в руках и отпускать больше вообще был не намерен. – Это значило «да»? – Хуже момента узнать найти было невозможно. Улыбнулся косо. Карри дёрнулась. Прижал к себе плотнее. Наплевать, что ответит, вот честно. Потому что выбора ни у неё, ни у него всё равно нет. Собственно, это уверенности и придавало. Упёрлась лбом ему в грудь и молчала. Только вцепилась тонкими своими пальчиками сильнее. – Карри, – позвал тихо. – Сокровище моё, я ведь… – Да… Грэм, это было… «да», – решительно вскинула подбородок. И он не сразу, только повторив себе несколько раз, сообразил, выхватил смысл. Запрокинул голову, беззвучно засмеялся. А Карри добавила: – Но через пару недель придётся спросить опять. Потому что сейчас я ничего не соображаю. – Не принимается, – пытался нахмуриться, торжествующе улыбаясь. Не сильным даже. Нет. Она делает его всемогущим. Теперь это ему очевидно. – И сбежать всё равно не удастся. – Я и не собиралась, – опять прижалась щекой и просто молча рядом дышала. Тихо сберечь внутри щемящее чувство, чтобы потом до последнего вздоха это бережно помнить. Мучительно не орать себе: «Ты смог, у тебя получилось! », одёргивать отчаянно свои руки, чтобы крепче, чем надо, не стиснуть и не поломать нечаянно её хрупкие рёбра – совсем ненормальный. – Что там произошло? – спросила спустя пару тихих минут. – Взорвался заминированный товарный, – прошептал неохотно. – Поедешь со мной. Одну больше не оставлю. Но там будет страшно, – предупредил слегка нервно. Непонятно, как она это перенесёт. Это сильно пугало. – Я единственный репортёр в городе. Вариантов у меня всё равно нет, – поморщилась коротко. – Надо найти остальную группу. – Найдём, – уверенно пообещал командор Лэррингтон. – Всех найдём, – сощурился недобро. И не удержался, обнял свою Сневерг сильнее. Грэм на минуту прикрыл глаза. Это действительно было чудом. Что догадался. Что успел. Чудо, что вообще её в этой жизни встретил. Как открепить теперь от неё свои руки? Как позволить ей хотя бы на шаг отдалиться? Не позволит, не открепит и от обещаний не освободит. Он был в этом уверен.
Гриб за окном начинал медленно, чуть заметно клониться, западать набок. Ветер сносил облако взрыва прочь от города, в точно рассчитанную Эли сторону, на глазах смертельно напуганных, неожиданно собранных и притихших горожан. Потрёпанный Родной растерянно замер, таращился неверяще побитыми окнами и вывороченными рекламными щитами, хлопал укоризненно вольными обрывками газет. Крыша подорванного локомотива пролетела километра три и упала почти в самом центре, к счастью, никого не поранив. К ней потом ещё долго ходили «смотреть» по добротно засыпанным стеклянной крошкой улицам. В целом город чудом не пострадал. Не считая остекления. Жертв среди населения не оказалось. Военные потеряли в то утро два взвода. Среди них был и Тэрри. * * *