Annotation 8 страница

Сознание снизошло на Николая красочно и внезапно, обличая, что дух в нём заключён мятежный и требующий скорейшей справедливости. Ласточкин шофер нетвёрдо, но очень оправданно вихлялся на остатках почти разобранного старого дома с боевой гранатой в руках. Вид фермер-совладелец имел замызганный и нечленораздельный. Планету сегодня штормило, и Колька, взмахнув привычно руками, раздосадованно замычал. Соседний забор охнул визгливым хором и крепкими выводами. Граната была давним трофеем и трепетной гордостью Босого-Дрэка, оберегаемой им застенчиво и нежно. То, что любимица сопровождала его на старых, терпко пахнущих гнилью развалинах, влекло к соображениям гневным и действиям решительным. Наш неутомимый герой подвизался с коллегами после нынешней посевной разобрать старый домик в самом Ласточкином центре. За пару дней сговорились управиться. Это если работать в полную силу. И обещано было им за труды мешок куриных экскрементов и три бутылки настоящей водки. И если с помётом можно было повременить до начала лета, как раз когда огороду понадобятся подкормки, то водка требовалась немедленно и желательно в полном объёме. Наниматели же задаток выдали предсказуемо – куриным гуаном. Колька был обоснованно зол и заметно разочарован. Работа не клеилась, и он отчётливо чувствовал ускользающую веру в людей и справедливость, налегая на допинг. После третьей зелёной сивушной в его воспоминаниях значился отчаянный пробел, а в организме – отсутствие равновесия. Разрешать конфликт террористическим актом к преднамеренным действиям Николая никоим образом не относилось, и мысли зашевелились в его голове одновременно с языком исключительно синхронно. Получалось нечто отдалённо напоминавшее: «Ауы-у-е! » Монолог односельчанами оценен не был, и Дрэк заметно погрустнел. – Ы? – заревел отчаянно Колька глубоко красным лицом, донося до публики очевидное. Забор в ответ удивительно слаженно взвыл и отчётливо теперь заплакал. Расставаться с трофейной подругою шофёр не собирался. Равно как и ронять свой, Дрэканов, авторитет. Потому как стоит проявить слабину и показать себя не способным на воспитательные моменты, как границы деревни немедленно будут нарушены теми же Селянкиными вредителями, ворюгами и хулиганами, а имущество «ласточкиных» жителей понесёт несомненное перераспределение. А перераспределять в «Ласточке» мог только Дрэк! Правда, в несправедливости и поборах замечен он не был ни разу. А вот если случалось отправиться делать новый дальний переклад на речке, который непременно смывало в каждый весенний разлив, мог и прибрать без спросу чей-нибудь стройматериал. Сейчас же Дрэк мучительно соображал вздрагивающими с перепою мозгами, как бы и гранату не взорвать, и с остатков гнилого сруба спуститься. Радовало его одно – чека пока была вроде бы на месте. Фрагменты завалинки приветливо манили его утомлённый сивухою организм, Колька неуверенно сглотнул, обвёл окружающее плавающим взглядом и с удивлением отметил, что перестал качаться. Две из десяти обозначенных нами ранее коз поблёскивали молодыми рогами в безопасной, по их, парнокопытному мнению, близости и с подозрительным любопытством, одномоментно с выводком кур, жевали палисадник. Однако, подобно террористу, праздные скотины сначала окаменели, а мгновеньем позже, путаясь, сталкиваясь и категорически не шумя, ринулись прочь. Дрэк, насколько позволяли чрезмерно гибкие конечности, выпрямился, приосанился и нервно моргнул. Операция причинения справедливости завершилась безмолвно и торжественно Элеонорой Аркадьевной. Прекрасная, она медленно шагнула вперед, вскинув вверх голову с тяжелой, дважды обернутой кру́ гом косой, и прищурилась, поудобней перехватывая чугунную сковородку. Забор облегчённо охнул и тонюсенько зажурчал.
По удивительному стечению обстоятельств именно в этот момент совпали три равнозначно глобальных для «Ласточки» события: фермерская посевная закончилась, солнце скрылось за по-весеннему фиолетовой грозовой тучей, как Элеонора Аркадьевна за дверью, Колька был успешно нейтрализован и до следующего понедельника точно теперь будет безопасно трезв. Положительное это осознание вечернего остатка подтолкнуло присутствующих при инциденте к мгновенному решению и скорым действиям, и маленькое, тихое, спонтанное застолье к звенящей прохладой и комарами вечерней темноте плавно перетекло в весёлую травлю баек под аккомпанемент притащенного кем-то караоке. Ласточкинцы пели, свистели, приплясывали из последних, вроде бы неизвестно откуда взявшихся сил – веселились в этот случайный, такой неожиданно расслабляющий для всех вечер самой жаркой поры. Чтобы завтра подняться до свету и успеть вспахать, засеять и свои огороды к наступлению быстрой и неизбежной жары. Чтобы любить их землю, чтобы просить у неё урожая и помощи, чтобы и дальше не верить в защиту Союза, а верить в лучшее, друг в друга и самый надёжный клочок земли – свой. * * *

– А вовремя всё это озвучить никак было нельзя? – Рэй раздражённо швырнул на огромный тёмный стол брелок с генератором искажения поля, что исключал возможность прослушки или слежения любым из известных способов, и нервно сдёрнул с плеч пиджак, ослабил галстук на шее. – Сказался недостаток временных ресурсов. – Лэррингтон отвечал, размеренно кивая, и внимательно следил за главой Союза. – И ты действительно намерен? – Он пристально вгляделся в лицо друга. – Или это последний шанс затащить девицу… – Хватит, Рэй, ты всё понял и так, – оборвал его отстранённо. – Я гарантирую леди защиту. И даже не думай, – откликнулся на коротко вспыхнувший взгляд. – Зачем в таком случае озвучил в самом начале? Грэм усмехнулся: – Считай, воспользовался служебным положением. – И тёмные глаза его невесело сверкнули. – Как иначе я был бы уверен, что она останется под защитой, зная, что отключусь на несколько суток? – Вот кто ты после этого? – обречённо вздохнул Рэй Рэман, глава Союзных Земель, устало опустился в кресло, потёр руками лицо. – Говорил же, только проблем и подкидываешь. Мне. Как её теперь из-под наблюдения выводить? Такой уровень секретности подразумевает ликвидацию всех сопричастных. – Статус моей жены вполне подойдет под обычный уровень, – невозмутимо откликнулся последний Дакейти. – А с остальными… Тебе видней. Рэман с интересом сощурился и осторожно заулыбался. Сначала. Потом, насколько это позволяли дрожащие губы, сурово нахмурился и всё-таки спросил: – Так это не шутка? – Я что, похож на клоуна? – Если ты про сцену после приёма, то да. Именно был похож, с этим твоим: «Леди Сневерг оказала мне честь! » – шутя, передразнил его. – Прости, друг, ты бы себя видел: зубы стиснуты, морда горит, так о согласии девушки не сообщают. – И Рэман наконец расхохотался. Весело, звонко, вот только глаза были неподвижны. Грэм отлично это видел. – Зачем она тебе? Дакейти молчал. Рэман медленно взрезал его холодным, пристальным взглядом. – Уверен, что выдюжишь игру? – Я не играю. Тебе это прекрасно известно, – и добавил, коротко морщась: – Мне претит всё это. В отличие от тебя. – Всё когда-нибудь заканчивается, – задумчиво проговорил глава Союза, по-прежнему беззастенчиво сканируя советника. – Ладно. Ты не лжёшь, – постучал пальцами по столу. – И всё-таки зачем? – Я так хочу. – Рэй хмыкнул. И Грэм добавил, чуть помедлив: – Не знаю. Хочу, и всё. Коротышка хмыкнул снова: – Ну надо же, а я уж почти испугался. За тебя, – и снова засмеялся, тихо на этот раз. – И ты так же правильно понимаешь, что охрана всё-таки потребуется, – продолжал командующий. – Не то чтобы я не доверяю тебе, – он не отводил от главы Союза мрачного взгляда, – но слива и утечки исключать нельзя никогда. К тому же слепая старушка в Весне тоже в курсе. Возможно, ещё кто-то. Рэй пожал плечами: – Без проблем. Но я не оставлю попыток, знай. – Нет, – спокойно и твёрдо ответил Грэм. – Что значит «нет»? – Нет, – повторил герцог Дакейти, восьмой в ряду наследования короны. И, кажется, это его пальцы, сложившись, многозначительно хрустнули. Рэман бросил на него короткий расслабленный взгляд. – Она под моей защитой. И одного раза довольно, чтобы ты понял, что особенности этого дара не принесут тебе пользы. Впрочем, как и вреда. – Пусть решит сама. Не сейчас. Я не собираюсь торопить. – Я и решил, – невозмутимо кивнул командующий юго-восточной группировкой войск. – Девушка разве уже согласилась? – нагловато усмехнулся Рэман. – Если мне не изменяет память, в прошлый раз тебе азимут указали с точностью до минуты. – А вот об этом тебе беспокоиться совсем не стоит, Рэй, – предельно мягко оскалился командующий, полыхнув жутким прищуром. Рэман, заметно сдерживаясь, отвернулся к окну. – И что будешь делать, если она откажется чуть более категорично? – спросил с широкой улыбкой, глядя на набухшие почки толстенной старой липы. Весна совсем уже вошла в силу, не оставляя ни секунды для хандры, развеивая любую статичность, принуждая и горя жизнью. Новой. – Шанс есть всегда. – Рэман хмыкнул, обернулся к другу опять. – Что-то никак не возьму в толк. Ты записался в дрэковы психодёры? – Ага. В твои. – Глава Союза выглядел неожиданно зло. – Мой военный советник месяц уже ходит без мозга. Сначала пару недель вообще в теле отсутствовал, а теперь вот нервный, дёрганый, как лось в период гона. Надо блондинку? Так и скажи! У нас хороших блондинок на выданье целая борода. Завтра же… – Дрэк! – Лэррингтон поднялся рывком. – Рэй, лучше бы тебе сейчас и заткнуться. – Яду? – с заботливой надеждой поинтересовался тот. – Даже не представляешь, как давно об этом мечтаю, – горько обнажил зубы Дакейти. – Насколько серьёзно я должен отнестись к леди Сневерг? – Рэман вдруг сделался собран и несколько хмур. – Очень серьёзно, Рэй, – тихо откликнулся командующий и развернулся, готовый покинуть кабинет главы Союза. – Моё почтение будущей леди Лэррингтон, – издевательски бросил вслед Рэман. Грэм чуть заметно дёрнулся. Остановился. – Даже если и нет, Рэй, – сказал не оборачиваясь. – Она под моей защитой, – и покинул кабинет. Глава Союза подошёл к окну, вдохнул живого весеннего воздуха и медленно расправил спину. Потянулся, ухмыльнулся беззлобно: – Посмотрим, мой друг. Мы это посмотрим. Она под защитой. А сам? * * *

Назавтра меня вызвали к БэБоссу. Ну как вызвали… Очень вежливо пригласили. Пожилая его секретарша – сухарик с выбеленным каре – была лаконична и вежлива по телефону, поинтересовалась моим самочувствием, назвала время и пообещала прислать за мной машину. – Не надо, Хелен. Я прекрасно доберусь сама, – улыбнулась в трубку. – Обязательно буду, не сомневайтесь. Зачем я понадобилась самому Ми́ келену Эрхардту, я придумать не смогла. Просто спокойно собралась и поехала. Я видела БэБосса всего дважды. Первый раз спустя месяц после того, как меня взяли в штат на должность помощника редактора. В данном случае – помощника Чета. Не знаю, что именно тот тогда во мне разглядел, но с отделом кадров сцепился занятно. Мне позвонили уже в этот же вечер, сказали, что моя кандидатура одобрена. Боже, как я была счастлива! Конечно, работа в офисе вовсе не эфир, который казался чем-то божественным и недостижимым. Но тогда мне было всё равно. Меня одобрили! Помню, в первые же дни романтизма во мне убавилось вполовину, а вот стремления разобраться, каким образом всё тут устроено, – нет. Тогда мне, как самому молодому и необременённому порученцу, «доверили» писать то, что никто не желал делать, – поздравление сотрудникам к Новому году. Ну я и написала. А потом к нам на этаж заглянул БэБосс. И Чесни в разговоре подсунул ему мой копирайт – утвердить. Эрхардт пробежал глазами по строчкам и воткнулся хмурым горящим взглядом в Борага. А у меня в тот миг, как и полагается, отнялись совершенно все части тела. – Кто писал? – спросил коротко. Чет, не задумываясь, сделал выпад рукой в мою сторону. Пригвоздил и почти уничтожил взглядом. А ведь я ещё даже не закончила испытательный срок. Обидно. – За мной, – скомандовал БэБосс и, прихватив мой трижды неладный спич, двинулся прочь из нашего отдела. Вот! Вот откуда у меня слабость к высоким властным мужчинам. Я всегда знала, что этим всё и закончится! – размышляла сейчас, выруливая со стоянки.
– Как тебе удалось? – спросил Микелен, наш Большой Босс, бросив папку с текстом на стол. И жёстким движением отодвинул для меня посетительский стул. В панике качнула головой, и только. – Пишешь о том, что длилось весь год. Тремя, – заглянул в папку и, кажется, недовольно её захлопнул, – пятью строчками о том, чем мы были охвачены весь этот период. – БэБосс вглядывался в мои глаза, изучал, искал во мне что-то. – Не называешь событий, но эмоционально – всё верно. Следила за проектами снаружи? – несмешно усмехнулся. – Холдинг настолько прозрачен? Нервно сглотнула. Когда давали задание, никто не предупредил, что придётся иметь дело с самим Большим Боссом. – Я… случайно, простите, – и, не выдержав напряжения, почти взмолилась: – Всё перепишу, честное слово! – Стоп! Ничего переписывать мы не будем. Сегодня в печать, – что-то прикинул, прищурив один только глаз, – и вкладышем к годовому бонусу. Каждому. – Он поднялся и, нагнувшись ко мне, противным голосом протянул по слогам: – Обя-за-тель-но! Мне именно это и было нужно. Я вжалась в стул, отчаянно пытаясь прямо в нём же и раствориться, перетечь незаметно за дверь, пугаясь абсолютно всего и точно уже ничего не соображая. И только поэтому я тогда не спросила, уволят меня или нет? Хотя честно проговорила этот вопрос мысленно несколько раз. БэБосс крякнул: – Молодец! Отдыхай! – И я с вытаращенными глазами пулей вылетела прочь.
Тогда меня встретил странного цвета Бораг. Лицо его попеременно краснело, зеленело и следом стремительно делалось бледным. – Твой испытательный срок закончен. Тебя только что приняли в штат. Сразу после праздников переходишь на эфир. – Я не поняла, – реакция шефа была вовсе не той, что я ожидала, – ты этому рад или совсем нет? Пожалуй, Чесни был озадачен. И вроде бы даже доволен. – Конечно, я рад. От этого будет действительная польза. – И вдруг подмигнул мне: – Зарплата вырастет вдвое. А у тебя теперь и вовсе – вчетверо. Сказать, что обрадовалась, – обмануть. Я ликовала тихонько, опасаясь позволить счастью быть. Слишком хорошо знала – оно должно быть сдержанным, спрятанным, скрытым. Чтобы не потеряться. Чтобы никто не украл. О да. Я знала это наверняка. Поэтому коротко поблагодарила шефа и удрала тогда пораньше домой – тихонько свою радость беречь и трепетно лелеять. Другая моя встреча с Микеленом была, по моему мнению, и вовсе неадекватной – это случилось спустя полтора месяца после Лакры, когда мы случайно встретились на открытии серии спортивных чемпионатов для молодёжи, инициированной и спонсируемой группой наших компаний. Проносившийся мимо бронированный локомотив «Эрхардт» узрел меня в скучающей толпе собратьев-репортёров, затормозил и одним резким движением выудил из тесного круга журналистов. Вгляделся внимательно в лицо, а потом крепко обнял, приподняв за отбитые ребра так, что мои ноги беспомощно болтались в воздухе. И я, совершенно испуганная и потрясённая, абсолютно не понимала, что же мне надо сделать и как среагировать. А Эрхардт вернул меня на землю и то ли похвалил, то ли поругал за что-то: – Молодец! Чтоб больше я такого не видел! – и совершенно так же порывисто испарился. Причём сделал это настолько стремительно, что с опозданием оживившиеся коллеги не то что камеры выставить, диктофоны включить не успели. Ну, а мне пришлось бежать. Что имел в виду Большой Босс? Обдумывая это, я потом голову сломала. Но к однозначному выводу, к сожалению, так и не пришла. Чем же я вспомнилась БэБоссу сегодня? К нему с тех самых пор меня не вызывали ни разу.
Новая скоростная кольцевая на третьем высотном уровне плавно несла меня к цели. Дорогу официально ещё не сдали, и я ездила по ней совсем немного. Разрешённая скорость была куда выше той, на которой я могла бы свободно ориентироваться в указателях. Мимо проносились, огромные рекламные конструкции, жутко отвлекающие от непривычных пока знаков. Ещё и не всю дорожную технику убрали, кстати, и кое-где докладывали асфальт. Сбросила скорость – участок с открытым армирующим слоем звонким стуком по днищу не давал торопиться. Да я, если честно, и не очень хотела, летела скорее по привычке.
Хлопок был очень громким, и я рефлекторно выжала тормоз. Слева пронёсся грузовик, и резко шлёпнуло снова. Мгновение, чтобы прийти в себя, беглый взгляд вперёд, в зеркала – из грузовика сыпался щебень; на приборную панель, и в лобовое… Дрэк! Точно напротив моего лица, чуть выше уровня глаз – маленькая, но очень заметная звёздочка. Ну как же так?! Заменили стекло, называется. Месяц продержалось. И смысла менять опять нет. Пока этот ремонт не закончат, сколько ещё таких камушков прилетит? Коротко повернулась к левому окну – всё верно, там тоже. Конечно. Щебёнкой могло пробить и насквозь. И вдруг расстроилась почему-то жутко. И не желала думать, отчего именно. Но точно не из-за того, что это вроде как его подарок. Нет. Просто жалко, что только сделали. И придётся опять. Ругнулась снова, отчаянно пытаясь прогнать внезапно затопившую меня горечь, и, повторив за шепотом динамиков: «Нет средства согреться, если вдруг остановилось…», прибавила звук в магнитоле. И скорость.
Микелен Эрхардт принял меня сразу. – Как себя чувствуешь? – Хелен привычно и ловко обогнула стол. Откуда столько прыти в этой немолодой давно женщине? Хотя из всех нас, вечно жалующихся на усталость девчонок, она была, наверное, самой живой и, несомненно, железной. – Вид цветущий. Как давно из госпиталя? – Четыре дня, – пролепетала потрясённо, крепко озадаченная такой осведомлённостью. – Микелен ждёт, – протянула руку, намереваясь распахнуть передо мной тяжёлую дверь. – Заскочишь ко мне потом за новым планом к проекту, – и оставила меня в кабинете БэБосса наедине собственно с БэБоссом. – Каррия? – неожиданно поднялось мне навстречу большое руководство. А я, растерявшись, чуть тут же без приглашения не села. Высоченный (напомню, в сравнении со мной такой была подавляющая часть населения планеты), совершенно несимпатичный, но очень по-мужски привлекательный мужчина с настоящей улыбкой поправил пиджак, застегнул среднюю пуговицу. Ему, наверное, было немного за пятьдесят. Лучистый взгляд пробежался по мне, оценивая, но не раздевая, и БэБосс приглашающим жестом указал в кресло напротив: – Рад вам. – Господин Эрхардт, – не очень уверенно улыбнулась и осторожно присела, – чем обязана вниманию? Высочайшее лицо компании напустило на себя благодушный вид и уселось в кресло, в котором до моего появления с несомненным комфортом и пребывало. – Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы осчастливить меня визитом? – А в глазах и голосе – неожиданная забота. Это было тем более странным, что вчера Хелен была очень категорична. – Какое это имеет значение сейчас? – качнула сдержанно головой. – Боюсь, вы не оставили мне выбора. Надеюсь, расскажете, в чём, собственно, дело? БэБосс поднялся и нажал на столе кнопку: – Хелен! Я же сказал, госпожу Огнец вызвать, только когда она будет готова! – У вас единственное окно сегодня, сейчас – на ближайшие две недели, – невозмутимо пропела секретарша из дырки в столе. – И госпожа корреспондент неудовольствия по этому поводу не высказала. – Хелен! – Я предложила ей воспользоваться служебным автомобилем, но она отказалась. Сказала, что доберётся сама. БэБосс буркнул какое-то ругательство на апелийском и сел. – Вот так и понимаешь, кто хозяин твоей жизни, – развёл руками, извиняясь, неловко улыбнулся. – Прошу вас, господин Эрхардт, не беспокойтесь. – И я искренне так считала, потому что развеяться хоть бы даже побегом на работу мне было необходимо. – Мне действительно намного лучше и удобно именно сегодня. – Микелен, – озарил лицо улыбкой, непонятно чему обрадовавшийся Большой Босс. – Не буду убивать ваше время. Лучше потратить его на себя, – вежливо поставил в известность о продолжительности аудиенции. Это значило, отвечать следует живо, не паясничать и не морочить голову серьёзным людям. И я, конечно, немедленно согласилась уверенным кивком. А Микелен Эрхардт спросил неожиданное: – Вам что-нибудь известно о работе вашего редактора? – Кого, Чесни? Чесни Борага? Большой Босс коротко кивнул. – Ну, кроме того, что он редкостная… очень целеустремлённый человек и берётся за все, даже предположительно горячие точки, пожалуй, ничего. И да, по поводу последней командировки у меня есть к нему пара вопросов. Хотя… – Только это? – неподдельно удивился БэБосс. – И за три года вы не заподозрили ничего? Ничего вас не смутило? Я бросила на него короткий пристальный взгляд. Стоит ли вести подобные беседы с ним? Ведь на работе я держусь только благодаря Чету. И Микелен понял меня верно. – Разговор исключительно приватный и в ваших интересах. Ответьте мне, Каррия. – У меня есть некоторые соображения, – кивнула осторожно. – Но, боюсь, это больше эмоции и порождённые недовольством фантазии. – И всё же будьте-таки добры. – Последний сюжет… Ну, вы, думаю, в курсе, – произнесла немного сбивчиво и, наверное, слишком тихо. – Расскажите мне вы. – Охаш не был горячей точкой, когда мы туда прилетели. И когда собирались в командировку, там ещё было спокойно. А зная нашу специализацию… В общем, было странно, что Чет отправляет нас за сюжетом об организации безопасности общесоюзных детских летних лагерей. Там и источник с информацией какой-то мутный был. Тема надуманная больше. Отсняли материал, собирались улетать, и тут началось. Сначала в городе, потом по наводке Чета на КПП поехали, и там-то всё и случилось. Я потом подумала, что он будто нас точно туда вывел, и неспроста. Все было, будто нас ждали. Бред, конечно. Зачем… Макелен медленно и шумно вдохнул и выдохнул. – Что ж… – Глава корпорации перебирал пальцами по подлокотникам кресла, готовый подняться. Но почему-то передумал и остался на месте. – Сушевский и Слай сказали то же самое. Нет, Каррия, не бред. Известно ли вам, как реагирует публика на юную красивую девушку, ведущую репортаж, да даже не из-под обстрела, просто в угрожающих жизни условиях? – Микелен застыл, чуть наклонившись вперёд. Я горько усмехнулась. Известно, ещё бы. Наши гонорары были красноречивы. – И, кроме эмоционального отклика, вы провоцируете именно ту реакцию, которую лингвопрограммист вложит в текст. Известное лобби хорошо платит Чесни за вашу, Каррия, работу. – И, не оставляя мне шансов откреститься, добавил: – Да-да, именно! Ему, не вам! И я остановила его сдержанным жестом. Мне нужно было собраться с мыслями. Элизабет сказала, что я из антивоенного блока. Действительно, порой наши сюжеты выглядели именно такими. А иногда, когда добровольцев на юге не было достаточно, нарезку формировали так, что мужчины сами рвались защищать не Южную Землю, а меня. Лично меня. Женщины реагировали не менее возбуждённо. Нас использовали, не скрывая этого, впрочем. – Но это политика вашего канала. Не Чесни! – Я только позволяю ему делать это принадлежащими мне инструментами. И пока это приносит прибыль, отказывать ему в этом не намерен. Вы делали рейтинг всегда. Бораг брал вас в отдел именно для этого. Только в этот раз вы или сделали что-то, что пришлось Чету совсем не по душе, или он получил чёткие указания, или у него появилась новая кандидатура на девочку для публичного мародёрства, словом, пришло время обновить лица. Вы не должны были вернуться из Охаша, Каррия, если вы этого ещё не поняли! Чесни собирался вас там оставить. Навсегда. – Ну, скажем, не то чтобы я об этом не догадывалась, просто… – поморщилась, скомканно улыбнулась. И говорить дальше не смогла. Микелен поднялся и налил в стакан воды. Подошёл ко мне, сел на корточки рядом и протянул воду. – Тебе действительно угрожает опасность. И я не хочу, чтобы ты пострадала. – Зачем? Чету это зачем? – Это не наши даже разборки. Если скажу, будешь ещё уязвимее. Кивнула решительно. Умирать, так хоть знать причину. – Чесни купили спецслужбы Лирдосии. Гибель вашей группы, да ещё в прямом-то эфире, вышла бы очень резонансной. Был бы повод ввести на Юго-Восток войска. Туда бы отправились миротворцы из лирдосского альянса и почти официально устроили бы там реальную горячую точку, перетягивающую на себя деньги, вооружение, внимание и резервы. Ну и не только. Плацдарм для взращивания террористов под боком у Союза – словом, очень удачный был бы ход. Юг, где сейчас и так неспокойно и вот-вот прорвут границу нелегалы, тем самым делается ещё более уязвимым. Развал Союза – давняя и уже даже неприкрытая цель лирдосского правительства. Они уже должности в нашем парламенте меж собой распределили. А ты взяла и осталась жива. Кстати, какого дрэка? Как это тебе удалось? – Чудом, – призналась убеждённо. – А мы в этом всём, выходит, клешня манипулятора. – Что-то вроде того. Называй это как хочешь, ответственности нашей с тобой лично это ни в коем случае не умаляет. – Ну да, – откликнулась потерянно. – Всё верно. Посмотрела с тоской на сидящего предо мной на корточках мужчину. С ума сойти. БэБосс у моих ног. Само получилось ухмыльнуться. Не то чтобы он годился мне в отцы, но при известной прыти или неудачливости вполне мог бы. Красивый всё-таки мужик и очень взрослый. Седой почти уже. Апелиец, южанин. С широченной улыбкой. Он мог быть весел, очарователен или невероятно, хладнокровно жесток. Мы боялись его, конечно. И восхищались. Владелец медийного бизнеса. Незаменимое звено в политических торгах. Фигура публичная, но о нём самом ничего не было известно. О компаниях, долях в бизнесе, участии в разного рода проектах – пожалуйста, а о том, сколько лет, где и с кем живёт, как отдыхает, – ничего. Мы даже не знали, был ли он женат. И вообще, натурал ли. Девчонки мечтали, вздыхали, ждали каждого его визита в офис – и каждый раз зря. Вздохнула обречённо: – Вам просто нужно очередное шоу, так? – Не соглашусь. Этот формат уже был отработан, и мы от него сознательно отказались. – Мы? В смысле, вы? Вы лично в этом участвуете? – Тоже не совсем верное утверждение. Но нельзя сказать, что не занимаюсь вовсе. Определяю вектор. А как вы этому вектору будете следовать – проблема специалистов. Но я могу корректировать то, чем я недоволен. Или что-то, что не вписывается в моё личное представление о направлении, в котором следует сейчас работать. – Вы пригласили меня, чтобы я получила представление о том, в чём заключается ваша работа? БэБосс усмехнулся и, подумав, кивнул: – И за этим тоже. Я предлагаю тебе защиту. Кроме того, мне известен факт некоего интереса к тебе со стороны главы… – Нет никакого интереса. Это недоразумение, только и всего, – перебила его поскорее. – Мне так не показалось, – покачал головой Эрхардт, поковырялся взглядом в моих глазах так, что мне пришлось отвернуться. – В любом случае я вынужден отстранить тебя от работы в прежнем режиме. – Испуганно посмотрела на него снова. – У тебя отлично выходят тексты, вот и займись. Пока всё не уляжется. – Вы ведь этого не сделаете, – покачала головой потрясённо. Я – и в офисе. С Четом. Исключено! – Уже сделал. Через пару недель, как окрепнешь окончательно, тебя ждут в зеркальной башне. И присматривай за Чесни. Просто наблюдай. Ты поймёшь, когда придёт время прийти за помощью, – кивнул размеренно и убеждённо. – А ты ведь это сделаешь, так? – Да за что?! Вы так не поступите. Проще уволиться, к дрэку! – Не за что, а ради своей страны, такой ответ тебя устроит? Чет продал своё государство, я прошу тебя помочь оторвать ему… ну ты понимаешь. – Доверять некому, – пробормотала обречённо. И почему мне кажется, что Микелен озвучил мне далеко не всё? – Именно так, Каррия. К сожалению, именно так. * * *

Весна звенела, навязывая мыслям разгон, выстреливая импульсами устремлений и глупостей. Мальчишка ворвался в зал бегом, поймал на запястье скользнувшую с плеча сумку. Пришла – улыбка съехала вместе с чехлом сабли. Пересёк зал уже сдержанно, чувствуя, как застыла, и точно зная, что не повернётся. Три чемпионата прошли, прибавив уверенности и косых взглядов. Да и что с того – они, взгляды, и так всегда были. После каждой следующей победы. Одногруппники сначала радовались, уверенно продвигаясь в командном зачёте, а вернувшись домой, в Родной, непременно шипели на Южа исподтишка, дулись: «Опять всех перебил, Партной! » Бабушка уверяла, что это непременно пройдёт, хоть и нервов немало попортит. Верить в это и верилось, с одной стороны, а с другой… Бросить их всех хотелось к дрэковой матери и никого из них никогда больше не видеть. А ещё – чтобы они захотели бы сами его вернуть, но было бы уже поздно, потому что он состоится уже и как спортсмен, и как охр… настоящий мужчина! И вот уехал бы он в округ, Срединной земли столицу, и стал бы там, в их Федерации, чемпионом, а потом и вовсе… ладно, это он потом решит, что именно вовсе. А тренер пришел бы в их старый зал и показал бы его бой на учебном мониторе. И как потом, после боя, к нему подбегает самая красивая девчонка, непременно там будет видно. И как она поцелует его обязательно, несомненно, тоже! И вот тогда и станет Оксанка кусать от досады красивые пухлые губы и, отворачиваясь, прятать лицо с застывшими в глазах слезами. Только почему-то не было от этого радостно и довольно – гадко было. Лёнька глянул на него странно и хмуро. Встал навстречу, задел нагло плечом. И Южик чудом стерпел, чтобы тому не врезать. Казалось, зубы сейчас раскрошатся от злости. Удержался – тренер был рядом. А вот на дорожке не постеснялся, дал себе волю. Больно пробив живот и ключицу, да так, чтобы не смог уже сегодня толком драться. Чтобы рука болела, почти отваливаясь, чтобы знал, сволочь, как чужих девчонок лапать! Ну и что, что они с Оксанкой не были парой. Ну и что, что не называла она его своим парнем. Ну так это пока! И он-то, Лёнька, ведь знал, предатель, что Оксанка для него, Юджина, значит! На табло вспыхнул зелёный квадрат, в очередной раз отдавая чемпиону победу, и Лёнька, не отстегнув даже массу, сорвав только маску, бросился на Женьку с кулаками. Ну а потом, пока их замазывали зелёнкой и выговором отлучали от занятий аж на две целых недели, вскрывалась страшная правда. О том, в чём Оксанка сама ни за что бы не призналась. О том, как пошла она к Лёньке за дружеским и самым верным советом и как его получила. Под дождём по пути на тренировку. Но совет не пригодился совсем, потому что Юджина не иначе жареный индюк в неудобное место клюнул. Не клюются? Ну ладно, значит, укусил. А Оксанка совсем сон и спокойствие потеряла, даже есть перестала. Откуда знает? А кому она, по-твоему, по-южевски, ревёт через день, после тренировок, в трубку? И Лёнька тоже скоро реветь станет. Потому что, во‑ первых, слушать это невыносимо. А во‑ вторых, непонятно, в чём сам виноват. Но, судя по чемпионской перекошенной морде, виноват совершенно точно. И фингал тому очень фиолетовое, в зелёных разводах, доказательство. Что вдвойне, между прочим, обидно. Южик сидел, запрокинув голову и прислонившись к стене. И смеялся. Просто, беззвучно и счастливо. Вот уж и правда, девчонки – зло, это точно! Ну почему, Оксанка? Почему ты просто не сказала сама? Зачем надо было обходить свой страх кругами? Тут же чистая тактика боя – присмотрись и сделай один точный выпад. Точно в цель. Твой выпад чуть не покалечил троих… «Девушка», – с щемящей нежностью подумал Южик и обнял Оксанку за плечи крепче, закрывая от слишком живого вечернего ветра. Зачем доверилась Лёньке, которому не то что секрет, номер телефона доверять нельзя?! Хотя… правильно, наверное, что именно Лёньке. Южик с неожиданным интересом посмотрел сверху на русый хвост и, зажмурившись, осторожно улыбнулся. Для надёжности даже губы побольнее закусил, чтобы радостно не засмеяться и Оксанку вдруг случайно не поцеловать. Распахнул глаза от этой внезапно посетившей его мысли, и сердце мальчишки, споткнувшись, застучало скорей. – Юж? – встревоженно обернулась Оксанка. – Ты чего, Жень? Тебе холодно тоже? Так давай с пересадкой доедем, нечего мёрзнуть тут на ветру. Какая же она всё-таки красивая и хорошая, когда не играет принцессу. Хотя и когда принцесса – хорошая тоже. Такая, что хочется идти следом, тащить этот дурацкий чехол и мечтать, лишь бы позволила опять к себе прикоснуться. Чувствовать её, чуть дрожащую и взволнованную, рядом, вдыхать сладкий запах её духов и, как настоящий дебил, не переставать улыбаться. Шагали по выщербленной, крошащейся после зимы брусчатке, перепрыгивали через ручьи, торопясь в детский садик за Оксанкиным младшим братом. Держались за руки, как малые дети, но Юджину на это было честно плевать. Зато необъяснимо приятно чувствовать под пальцами тонкую и сильную ладонь. То, что она сильная, он и раньше-то не сомневался, а уж как сжала её, споткнувшись, так у парня чуть глаза от того на лоб не полезли, думал, сломает. Вечерело. Городок жужжал, суетился, возвращались домой с работы люди. Магазины, на удивление, были полны, а уличные кафе забиты. И не скажешь, что Союз осаждён экономической противомерой. Южик хотел позвонить бабушке, что немного задержится, но не смог дозвониться – связь, как и всегда в Родном, жутко сбоила. Невзирая на более чем достаточное количество передающих и базовых станций. Магнитная аномалия, разводили руками техники операторов мобильной связи и предлагали пользоваться по старинке проводным телефоном. Горожане сердились, ругали экологию и правительство и приём ловили неуверенный, но регулярный, привычно забираясь повыше, на лавочки, лестницы и заборы, веря, что от этого сигнал будет лучше. Георазведка, выписанная из самого центра разобраться с той самой аномалией, накопала в районе Родного, глубоко под ним, какой-то редкоземельный минерал. Какой именно, населению не сообщали. Отмалчивались, шутили или стращали секретностью и особым отделом. Горожане же не сдавались и геологов даже пытались подпоить. Но те оказались мужиками крепкими и уверенно впитыми и, не дрогнув растительностью на лице, несли на все вопросы такую несусветную, абстрактно-квадратную ахинею, что было ясно: скорее угощающие до зелёных бесов наслушаются, чем заезжие георазведчики отключат встроенный в мозгу и глотке блокиратор. Жители сначала напряглись, повозмущались, пошумели, вздёрнулись от привычного, размеренного и простого. Организовали даже активистов на частное расследование. Но разузнать ничего не смогли. Посему решили, что жили же здесь люди почти тысячу лет до них. И вполне себе успешно жили. Ну а что телефоны мобильные работают плохо, так здоровее без них будут. Потом привлекли служителей культа обойти весь город с молитвою. На том и успокоились. И зажили по-прежнему суетливо. Торгуя незамысловатым товаром, мастеря, проектируя, обучая, рожая и растя. * * *

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒