Гамлет. Шутка Шекспира. История любвиНаталья Воронцова-Юрьева 4 страница

Я не буду пересказывать весь диалог – он интересен, он трагичен, он полон жестокой ревности и горечи Гамлета. Здесь очень любопытна характеристика, которой он себя наделяет, хотя в некоторых местах Гамлет явно себя оговаривает – горестная совесть и стыд заставляют его быть слишком пристрастным к себе. Но в любом случае это значимый текст, авторский ключ к пониманию Гамлета, его личности и его поступков:

«Уйди в монастырь; к чему тебе плодить грешников? Сам я скорее честен; и все же я мог бы обвинить себя в таких вещах, что лучше бы моя мать не родила меня на свет; я очень горд, мстителен, честолюбив; к моим услугам столько прегрешений, что мне не хватает мыслей, чтобы о них подумать, воображения, чтобы придать им облик, и времени, чтобы их совершить. К чему таким молодцам, как я, пресмыкаться между небом и землей? Все мы – отпетые плуты, никому из нас не верь. Ступай в монастырь. Где ваш отец? »

Какой неожиданный вопрос! Офелия моментально пугается: ведь ее отец стоит сейчас где-то поблизости, за занавеской, вместе с королем, внимательно подслушивая разговор. Ах, неужели Гамлет догадался об этом?! И Офелия со всей убедительностью произносит: «Дома, милорд».

Видимо, Гамлет действительно догадался. Уж слишком непривычно держит себя Офелия. А кроме того, Гамлет скорее всего успел поразмыслить над тем, почему секрет Офелии так легко им обнаружен и почему, кроме него, об этом никто до сих пор не знает? Ведь Гамлет, хотя и подвержен эмоциональным вспышкам, способен быть и блестящим аналитиком – например, он сразу догадался, зачем тут Розенкранц и Гильденстерн, а его вопросы о Призраке наиболее ярко демонстрируют его способность к мгновенной оценке.

Так что, несколько успокоившись и поразмышляв на эту тему, принц вполне мог прийти к выводу, что это не слишком похоже на сплетни, что сплетни имеют совершенно другую тенденцию, у них иной механизм, и они никогда не начинаются с тех, на кого могут оказать наиболее болезненное воздействие. А если это так, то значит, кто-то хочет… стравить его с королем! И даже понятно кто и зачем… И Гамлет это прекрасно разгадал. Вот почему он так разговаривает с Полонием – вот откуда резкость и грубость в намеках и сам их шквал. Вот почему Гамлет вообще позволяет их себе.

«Надо запирать за ним покрепче, чтобы он разыгрывал дурака только с домашними. Прощай», – говорит Гамлет. О, помоги ему, всеблагое небо! – восклицает Офелия, снова напуганная последней фразой принца.

Этого восклицания оказывается достаточно, чтобы Гамлет снова остановился: «Если ты выйдешь замуж, то вот какое проклятие я тебе дам в приданое: будь ты целомудренна, как лед, чиста, как снег, ты не избегнешь клеветы. Уходи в монастырь; прощай».

Почему Гамлет говорит здесь о клевете? Будь ты целомудренна, как лед, ты не избегнешь клеветы… потому что твой отец все равно использует тебя, когда ему будет надо!

Похоже, у нас не остается сомнений, что Гамлет действительно догадался о том, что информация об интимной жизни Офелии – дело рук Полония.

И, однако, от обжигающей мысли о том, что Офелия действительно спит с королем, Гамлет снова моментально заводится: «Слышал я и про ваше малевание, вполне достаточно; бог дал вам одно лицо, а вы себе делаете другое; вы приплясываете, вы припрыгиваете, и щебечете, и даете прозвища божьим созданиям, и хотите, чтоб ваше беспутство принимали за неведение. Нет, с меня довольно; это свело меня с ума. Я говорю, у нас не будет больше браков; те, кто уже в браке, все, кроме одного, будут жить; прочие останутся как они есть. В монастырь».

Какие значимые фразы! «Те, кто уже в браке, все, кроме одного, будут жить…» – о ком это? Да, конечно, о короле! – думает король, стоя за ковром. «Вы … хотите, чтоб ваше беспутство принимали за неведение» – а это к кому относится? Ну да, размышляет король, похоже, речь идет о беспутстве Офелии, и все-таки… И все-таки король точно знает: к Офелии это относится меньше всего! Вовсе не ее беспутство мучает Гамлета, заставляя его глубоко страдать.

И король, внимательно вслушивающийся сейчас в слова Гамлета, знает это намного лучше других…

ЧАСТЬ 2

Что ж, пришло время дать объяснения. Начнем с любви.

Да, некогда Гамлет ухаживал за Офелией. Из чего почти все исследователи делают одинаковый вывод: Гамлет любит Офелию, а Офелия Гамлета. Но вот однажды, в тот день, когда Гамлет узнал о Призраке и собирался ночью встретиться с ним, Офелия получила от Полония приказ отказать принцу в визитах и прекратить принимать от него письма. Офелия, ни разу не возразив, спокойно согласилась и также спокойно начала исполнять волю отца. Любила ли она Гамлета?..

С тех пор прошло два месяца (Офелия скажет об этом нынешним вечером, на представлении). Однако ни о каких попытках Гамлета возобновить прервавшиеся ухаживания в пьесе нет ни слова – Гамлет словно и не замечает этого! Более того: несмотря на прекратившиеся визиты и возврат писем между ними вполне спокойные отношения, ситуация никак не провоцируется и никого не задевает – это подтверждает диалог Полония и дочери в тот день, когда она рассказывает отцу о странном визите принца:

ПОЛОНИЙ: …Что, ты была с ним эти дни сурова?

ОФЕЛИЯ: Нет, господин мой, но, как вы велели,

Я отклоняла и записки принца

И посещенья.

Но если Гамлет любит Офелию, то разве ее нежелание с ним больше видеться, вплоть до возврата писем, не должны были его взволновать? Разве в таком случае он не должен был попытаться выяснить, что случилось? Однако ничего подобного не происходит.

Кстати о письмах. Судя по реплике Офелии, несмотря на возврат писем, он все-таки продолжал их ей посылать. Может быть, для того он их и продолжал писать, что пытался что-то выяснить через них? Да, так можно подумать. И все-таки это будет неправильный вывод. Потому что, исходя все из той же реплики Офелии, они периодически случайно встречались с Гамлетом (да и не могли не встречаться, ведь они живут в одном дворце) – и при этих случайных встречах она «не была с ним эти дни сурова»!

Но если сурова с ним она не была, а письма тем не менее возвращает и личные визиты Гамлета отклоняет, то почему бы Гамлету не удивляется такому несоответствию? А он между тем совершенно не удивляется. Почему же он этого не делает? Да потому, что он совершенно не любит Офелию! И как был ни старался Полоний уверить, что причина Гамлетова исступления в любви к его дочери, король, подслушавший их последний разговор (на котором мы с вами и остановились) и как никто другой знающий истинные обстоятельства страданий принца, сделает тот же самый вывод:

Любовь? Не к ней его мечты стремятся.

И речь его, хоть в ней и мало строя,

Была не бредом. У него в душе

Уныние высиживает что-то;

Нет, принц и близко не испытывает к Офелии нежных чувств. Скорее всего он слегка поволочился за ней, но, получив вежливый отказ и не испытав особого желания добиваться своего дальше, просто забыл о ней. Ухаживания Гамлета за Офелией поверхностны, декоративны и не представляют для него никакого существенного интереса.

Да он и не способен сейчас ни на какие глубокие чувства! Потому что с тех самых пор, как Клавдий оказался в королевской спальне, Гамлет испытывает совсем другие эмоции: гнев, унижение, боль и… Кстати, а когда же именно Гамлет начал свои ленивые ухаживания за девушкой?

Я могу смело предположить, что ухаживания Гамлета за Офелией последовали спустя буквально несколько дней после того, как ему стало доподлинно известно, что Клавдий стал похаживать в спальню Гертруды. А открыто похаживать туда Клавдий начал не ранее, чем спустя все те же несколько дней после убийства брата.

Итак, Гамлет нехотя ухаживает за Офелией, при этом он мрачен, угрюм, в лучшем случае печален – в общем, на удивление не весел. И с готовностью объясняет всем, что причина подобного самочувствия кроется в смерти отца и скором замужестве матери, грубо поправшем память о первом муже. Все ему верят и сочувствуют. А Гамлет меж тем начинает поговаривать о самоубийстве… Так проходит почти два месяца.

Странно, не правда ли? Ведь уже почти два месяца прошло с того момента, когда Гамлет потерял отца, а его мать получила официального любовника! Да, возможно, на особо чувствительных натур подобные обстоятельства и могли бы оказать определенное стрессовое воздействие, влекущее за собой суицид. Но тогда он последовал бы немедленно или в самые ближайшие дни. А за такое количество времени – почти два месяца! – тяжкие эмоции никоим образом не сгущаются (если не говорить о психических заболеваниях), а напротив – рассеиваются. Происходит привыкание к новым обстоятельствам. Мысль о суициде, сама ее побудительная причина исчезает. Однако у Гамлета она только-только появилась…

Значит, вокруг него происходит нечто такое, что ввергает его в стресс постоянный, бросает его по эмоциональной шкале – от тяжелейшего разочарования до буйных надежд и наоборот, от чего действительно можно впасть в депрессию.

Вот только, повторяю, к старому и локальному стрессу – смерти отца и замужеству матери – это имеет отнюдь не прямое отношение. Хотя и самое непосредственное.

Так вот, проходит почти два месяца. И однажды к нему вдруг подходит Горацио. Тот самый, который почему-то не хотел замечать Гамлета прежде и которого сам принц так же упорно не замечал. Который приехал в Эльсинор на похороны отца своего друга по университету, но даже не подошел к нему на похоронах! Вспомним также, что Гамлет и сам ничуть не удивляется странному поведению Горацио, наоборот – продолжает называть его своим другом и даже награждает его весьма теплой характеристикой.

Как же так? Что это – неужто и впрямь «досадное противоречие», снижающее художественные достоинства пьесы, как сказал уж не помню кто? Или все-таки в этом странном поведении героев кроется вполне определенный смысл?

Давайте откроем финал пьесы и с изумлением обнаружим, как Горацио на полном серьезе объявляет умирающему Гамлету, что он тоже покончит с собой, однако Гамлет просит его не делать этого:

ГАМЛЕТ: … Горацио, я гибну;

Ты жив; поведай правду обо мне

Неутоленным.

ГОРАЦИО: Этому не быть;

Я римлянин, но датчанин душою;

Есть влага в кубке.

ГАМЛЕТ: Если ты мужчина,

Дай кубок мне; оставь; дай, я хочу.

В переводе Пастернака имеется некоторое разночтение этой сцены («Я не датчанин – римлянин скорей. Здесь яд остался»), но оно незначительно, поскольку относится к условному определению себя Горацио. В том и в другом варианте сообщается главное: Горацио хочет умереть вслед за Гамлетом, поскольку он хоть и римлянин по рождению, но зато датчанин по духу (пер. Лозинского), либо он хоть и датчанин по рождению, но зато римлянин в душе (пер. Пастернака).

При желании вы можете проштудировать первоисточник на этот предмет, но лично я даже не собираюсь апеллировать к нему – повторяю, моя версия настолько универсальна, что выдерживает любой профессиональный перевод, поскольку строится на психологической подоплеке происходящего, на его эмоциональной основе. Таким образом, будь Горацио в душе римлянином, или датчанином, или китайцем, или украинцем, это совершенно неважно, главное здесь – он хочет умереть вслед за Гамлетом.

Разумеется, это странное желание Горацио покончить с собой, раз уж Гамлету осталось недолго, не только меня навело на мысль, что между ними существовали интимные отношения. Подобные предположения высказывались и раньше.

Кстати, только нежной дружбой я могу объяснить на удивление спокойную реакцию Горацио в те отнюдь не редкие моменты, когда Гамлету приходит охота позлословить насчет короля – отца Горацио. Более того: Горацио во время представления охотно принимает участие в слежке за королем, а потом не менее охотно делится с Гамлетом впечатлениями. Вот только, увы, факт интимной дружбы никак не объясняет, почему все-таки почти два месяца они упорно не замечали друг друга.

Я могу предположить, что интимные отношения между ними существовали давно – допустим, они начались еще в их бытность студентами в Виттенберге. Потом Гамлет возвращается в Данию. Проходят годы… У Гамлета умирает отец, его дядя тут же становится официальным любовником королевы, а сам Гамлет начинает интрижку с Офелией. Эта интрижка не скрывается, более того – она нарочита, выставлена напоказ, так что все о ней прекрасно оповещены.

Далее все могло бы выглядеть следующим образом. Приезжает Горацио, и между бывшими любовниками вновь завязываются отношения, что никак не вредит интрижке с Офелией. Гамлет просит Горацио не афишировать их нежную дружбу. Поскольку подобные нетрадиционные чувства рассматривались тогдашним законодательством как серьезное преступление, караемое смертью. В результате во избежание кривотолков оба усиленно делают вид, что равнодушны друг к другу до такой степени, что не видят друг друга в упор. До тех пор, пока обстоятельства не позволят им «официально» предстать друг перед другом (как в случае с Призраком).

Могло такое быть? Вполне. Однако данный вариант никак не объясняет, почему все-таки Горацио не подошел к Гамлету на похоронах – а ведь случай более чем значительный! Это первый вопрос.

И вот вопрос второй: почему после встречи с Призраком их внешние отношения столь кардинально меняются – перестают быть для окружающих тайной за семью печатями?..

Но вернемся к повествованию. Итак, все шло как шло. То нервное потрясение, которое Гамлет пережил в связи с раскрывшимися обстоятельствами гибели его отца, потихоньку сходит на нет, а сам принц – следуя своему плану, столь неожиданно пришедшему ему в голову буквально спустя десяток минут после ухода Призрака, – помаленьку делает вид, что он не в себе.

Как вдруг Гамлет узнает жуткую новость: Офелия – эта ненужная ему Офелия, разрыв с которой прошел на изумление безболезненно, – любовница короля!

Это известие настолько травмирует его, что он не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями. Поведение Гамлета вновь кардинально меняется.

Кстати, если бы Полоний знал, что еще два месяца тому назад у Гамлета появился самостоятельный и очень даже прекрасный повод прикончить короля, вряд ли бы он стал торговать своей дочерью.

А если бы после этого Полоний еще дал бы себе труд проанализировать тот факт, что повод есть, время идет, а Клавдий все жив, то он и вовсе наверняка бы пришел к единственно правильному выводу, который сделала я: никакой праведный гнев, никакая самая страшная ревность в мире не в силах заставить Гамлета совершить возмездие.

Потому что Гамлет – несчастный Гамлет, истерзанный болью и ревностью до того, что очень скоро действительно окажется на грани реального помешательства – находится весь во власти некой силы, намного более могущественной, чем ревность и гнев…

Далее события этого дня вкратце разворачиваются так. Гамлет врывается к Офелии в непотребном виде. Перепуганная дочь срочно бежит к отцу. Обрадованный отец мгновенно сочиняет письмо от имени принца и спустя недолгое время доводит нужные ему сведения до короля и королевы.

В это время достаточно остывший от гнева Гамлет идет гулять с книжкой по галерее. Полоний останавливает его, и принц – видимо, успевший-таки прийти к выводу, что Полоний явно благословил дочернюю потерю невинности, – обрушивает на него массу ядовитых намеков. И Полоний все терпеливейшим образом сносит, даже не поинтересовавшись хотя бы из любопытства, а что, собственно, такое непонятное Гамлет имеет в виду.

После этого происходит еще несколько встреч с Полонием, и все они заканчиваются совершенно одинаково: Гамлет намекает и хамит – Полоний с невероятной наивностью этого не замечает. Такое удивительное терпение Полония заставляет Гамлета еще раз хорошенько проанализировать ситуацию…

Тут приезжают Розенкранц и Гильденстерн. Следом приезжают актеры. И на завтрашний вечер назначается представление.

А на следующий день как раз и происходит та самая встреча Офелии с Гамлетом, на которой мы с вами остановились. И сейчас мы с вами остановимся на этом еще раз.

Со дня непотребного визита принца, так перепугавшего девушку, проходят сутки. За эти сутки Гамлет только и делает, что изводит Полония и Офелию грязными намеками, доходя временами до прямых оскорблений и едва ли не шантажа.

На этом пункте исследователи любят дружно удивляться, почему это, дескать, Офелия не влепит принцу пощечину? На самом деле тут все просто: да потому и не влепит, что боится! Это ведь только Полоний радостно потирает руки, что его информация дала столь замечательные плоды. Потому что Полоний не просто торгует дочерью, как верно подметил Барков, но еще и подставляет ее, а при случае и вовсе готов принести ее в жертву – как пешку в своей великой игре.

Почему Офелия примчалась к отцу сразу же после ужасного визита Гамлета? Да потому, что она ждала от Полония помощи! Ведь он сам исподволь подталкивал ее в постель к королю, вскользь расписывая, какие выгоды Офелия может извлечь из этой связи, как может упрочиться ее влияние при дворе, и даже более того – что при определенных обстоятельствах она может занять место королевы! Именно последний пункт и прельстил Офелию – это понятно из ее песенок и значения цветов, которые она дает Гертруде.

Однако при этом Полоний ни словом не упомянул дочери, что все это нужно ему только для одного: разжечь ревность принца, умело довести его до исступления, чтобы Гамлет в приступе неуправляемой ярости (а он подвержен страстям) поднял на короля меч, который наконец-то уничтожит его, тем самым одним махом убрав две последние преграды на пути Полония к трону: еще один король будет мертв, а единственный наследник объявлен умалишенным или уличен в государственной измене и казнен!

И вот Офелия бежит к отцу. И он… как будто бы понимает Офелию! Он как будто бы тоже встревожен и даже торопится все рассказать королю – ну, а кому же и рассказывать, как не могущественному любовнику дочери!

Вот только о подложном письме Офелия совершенно не в курсе. Но зато она видит: отец и король предпринимают какие-то шаги по спасению ее репутации, а значит, и ее самой! И, спасая себя, она с готовностью соглашается участвовать в подстроенной встрече с Гамлетом и абсолютно спокойно относится к тому, что два шпиона будут подслушивать их разговор.

Кстати, по той легкости, с которой Офелия стала любовницей короля, можно сделать вывод, что ухаживания Гамлета она принимала тоже не просто так – ведь он был ближайшим к трону.

Да и моральный аспект участия Офелии в этой грязной шпионской истории тоже не оставляет сомнений. Почему Офелия, если она и правда так любит Гамлета, как уверяют некоторые исследователи, так запросто соглашается принять участие в этих шпионских играх? Как-то это все-таки недостойно не только для любящей, но и для элементарно уважающей себя дамы.

Но Офелии не до Гамлета. Ей совершенно наплевать, чего будут стоить принцу эти заковерные подслушивания. И когда при ней отец и король будут обсуждать принца и Полоний предложит упрятать Гамлета в тюрьму, Офелия воспримет это абсолютно спокойно, и даже с облегчением. Ведь, таким образом, он не сможет погубить ее репутацию и помешать ей получить обещанное место Гертруды. Кстати говоря, вполне здоровой женщины, вовсе не собирающейся добровольно его покидать. И вряд ли Офелия настолько наивна, чтобы не понимать, каким же это образом ей может достаться половина королевского трона.

Но сейчас она боится, и не мудрено: если кто-то догадается об истинной подоплеке ее интрижки с королем, ей сильно не поздоровится. Вот почему она до такой степени испугана приходом Гамлета, что покорно сносит все его выходки – все его грубости и пошлости, все его скабрезности, все его хамство. И она готова все это терпеть до тех пор, пока Гамлет не отправится в Англию или не будет посажен в тюрьму – ведь именно такое решение и собирался принять король с подсказки Полония, и Офелия, слыша это своими собственными ушами, ничуть не была против!

А пока все, что ей остается, это не прогневать Гамлета дальше, не спровоцировать его, терпеть и делать вид, что все эти грубости либо совершенно ей непонятны, как и должно быть с невинными девушками, либо с сочувствующим выражением лица списывать их на Гамлетово нездоровье.

Никаких пощечин. Никаких резких движений. Ни-ни.

Однако ситуация с Офелией еще не прояснилась до конца. Потому что лично у меня возникает еще один вопрос: а почему за помощью Офелия обратилась к отцу? Не проще ли было сразу пойти к королю, своему любовнику? Ведь он крайне заинтересован в сохранении этой тайны – слишком мало времени прошло со дня свадьбы, так что вряд ли Гертруда оставила бы этот вопиющий прецедент без неприятных последствий. Так почему же Офелия не выбрала этот, казалось бы, не менее надежный и более короткий путь?

Нет, она не могла его выбрать. Во-первых, король мог быть занят сейчас, а она была слишком взволнована, чтобы ждать. А во-вторых… Ну что мог сделать король? Как он мог бы повлиять тут на Гамлета? Ведь все прекрасно знают, как Гамлет к нему относится!

Кстати. А как он к нему относится? Как Гамлет относится к королю? Ну, он его презирает. Еще ненавидит. И еще он хочет его убить.

Правильно. А почему? Ну, потому что он отравил его отца. Потому что он обманом женился на Гертруде. Потому что он преградил Гамлету дорогу к трону. Потому что он спит с Офелией. А еще потому, что Гамлет… любит его!

Да, Гамлет любит его!

Гамлет любит его, а он… бросил Гамлета! Бросил, женившись на Гертруде, расчетливо променяв доверчивого возлюбленного на его же собственный трон. И теперь Гамлет должен убить своего неверного возлюбленного…

Вот она, эта надоевшая загадочность фабулы пьесы, таинственность которой на протяжении всех столетий и несмотря на все существующие версии по-прежнему продолжают отмечать шекспироведы!

Вот она, настоящая трагедия, которая, как и всякая настоящая трагедия, всегда имеет отношение исключительно к личным человеческим чувствам, а не к каким-то там надуманным философским моралям, правильным нравственностям и общественно-порицаемым поступкам в виде поспешной женитьбы.

Да, именно король является тайной любовью Гамлета, его мучительной и с некоторых пор безответной страстью. Именно из-за него у Гамлета вот уже почти два месяца мрачное настроение. Это из-за его внезапно открывшейся связи с Гертрудой посещают Гамлета мысли о самоубийстве. Это ему адресует Гамлет слова о том, что никакие внешние «знаки скорби не выразят» его настоящих чувств, потому что то, что в нем, «правдивей, чем игра». Это из-за него меняется содержание клятвы на мече. Это его при первом же случае клеймит он последними словами, словно пытаясь таким способом изжить из сердца недостойное чувство. Это его принц бешено ревнует к Офелии. Это его Гамлет должен убить – и тем самым исполнить клятву, данную духу…

Признаки этой любви, ее косвенные и весьма изящные доказательства разбросаны буквально по всей пьесе. Намеки на гомоэротическую трактовку происходящего едва ли не откровенно пронизывают текст насквозь – и тут же тщательно (хотя и довольно прозрачно) маскируются под совершенно иные вещи. И этому тоже есть убедительное объяснение.

Теперь становится абсолютно ясно, почему в истории с подложным письмом король не верит, что Гамлет, по версии Полония, сошел с ума из-за страсти к Офелии. «По-вашему, он прав? » – спрашивает он королеву. И даже получив достаточно утвердительный ответ, все равно продолжает сомневаться и требует доказательств получше.

Становится абсолютно логичным и все поведение принца:

– его хмурый, печальный вид в самом начале пьесы (следствие безрезультатной ревности к Гертруде, которая наслаждается любовью с королем);

– его бесконечные оскорбительные выпады в сторону короля (попытка изжить бесполезную страсть);

– его постоянные разговоры о короле при первой возможности;

– его поведение с Полонием, которого он считает виноватым в том, что его любимый нашел себе новое развлечение, о котором он вынужден знать и терзаться;

– его легкое расставание с Офелией;

– его чрезмерно язвительное обращение с Офелией, говорящее о бешеной ревности.

- его беготня от Призрака в момент клятвы на мече (совершенно лихорадочная реакция: голос Призрака мучителен для него, и пытаясь от него убежать, он словно пытается убежать от себя, от неумолимости свершившегося и неотвратимости грядущего).

Становится абсолютно понятной и страстная, чрезвычайно нервическая готовность принца немедленно расправиться с королем, когда Призрак сообщает ему правду, однако тут же переходящая в полное, едва ли не апатичное бездействие – в бездействие до неприличия, в чем и сам Гамлет начинает давать себе наконец полный отчет.

Это бездействие до сих пор удивляет исследователей, которым и в голову не приходит, что Гамлет, и без того замученный безнадежной страстью к королю, а потом и непрекращающейся ревностью, теперь еще и остается один на один со страшной дилеммой: убить любимого и тем самым облегчить страдания призрака или стать клятвопреступником и тем самым обречь дух отца и себя на вечные муки.

В этом контексте даже название включенной пьесы «Мышеловка» также становится понятно двухслойным: в мышеловке оказался именно Гамлет.

Становится до забавного понятной даже такая маленькая деталь: почему при встрече с актерами больше всего внимания – и это намеренно заметно! – Гамлет с удовольствием уделяет юноше, который играет на сцене женщин, а в театрах того времени женские роли исполнялись симпатичными юношами: «Вас ли я вижу, барышня моя? Царица небесная, вы на целый венецианский каблук залетели в небо с нашей последней встречи! Будем надеяться, что голос ваш не фальшивит, как золото, изъятое из обращения».

Игорь Кон в своей книге «Любовь небесного цвета» приводит следующий факт: «Елизаветинские вельможи охотно и небескорыстно покровительствовали смазливым молодым актерам, игравшим женские роли. Слабость к мальчикам отличала философа Фрэнсиса Бэкона (1561-1626) и его старшего брата лорда Энтони (1558-1601)».

И Марло и Шекспир как раз и жили в правление Елизаветы (Шекспир даже вставил в пьесу несколько точных деталей, имеющих отношение к реальности). К тому же Марло называют ее незаконнорожденным сыном, как и Фрэнсиса Бэкона, кстати, а Шекспира – маской Марло, под которой тот вынужден был скрываться.

Кроме того, Марло был гомосексуалистом, а литературоведы утверждают, что и загадочный Шекспир также был этому подвержен (так что «ужасным» предположением, что Гамлет был геем, ни того ни другого автора уж точно не обидишь).

Кстати, гомоэротические наклонности Марло послужили одной из очень веских причин того, что он вынужден был спасать свою жизнь, устроив себе не без помощи Елизаветы фальшивые похороны и тут же возникнув вновь под именем Вильяма Шекспира. Во всяком случае, такова убедительная версия Альфреда Баркова.

Разумеется, ни Марло, ни Шекспир не могли афишировать свои предпочтения (хотя Марло и опубликовал две гомоэротические пьесы – " Эдуард II" и " Геро и Леандр»), а некоторые сонеты Шекспира имеют явный голубоватый оттенок. По словам Игоря Кона, «биографы до сих пор спорят о характере взаимоотношений драматурга с его знатным покровителем, молодым красавцем графом Саутхэмтоном, которому предположительно посвящены многие шекспировские сонеты».

Однако Европа XVII-XVIII веков рассматривала подобное влечение исключительно как преступление – гомосексуалистов попросту сжигали живьем. Конечно, к аристократам такие радикальные меры применяли только в исключительных случаях, когда требовалось устранить политического конкурента или когда были затронуты интересы или репутация Церкви. И тем не менее в целях личной безопасности, а также во избежание «растления» общества ни о каких откровенных публикациях речи быть не могло, даже если автором являлся аристократ.

С учетом гомоэротических наклонностей автора пьесы «Гамлет», кто бы он ни был, становится понятным его неодолимое желание говорить об этом несмотря ни на что, позволить себе быть тем, кто он есть, иметь право на самоуважение и требовать от общества признания его чувства личного достоинства.

Становится понятной и ярая ненависть автора к доносчикам и шпионам – все они находят в пьесе свою скорую смерть. Теперь понятно то презрение, которым буквально осыпает Гамлет труп Полония. И вполне объяснимой становится даже такая фраза Гамлета, сказанная в ответ Горацио, когда принц, избежав смерти в Англии, возвращается в Данию:

ГОРАЦИО: А Гильденстерн и Розенкранц плывут.

ГАМЛЕТ: Что ж, им была по сердцу эта должность;

Они мне совесть не гнетут; их гибель

Их собственным вторженьем рождена.

Ничтожному опасно попадаться

Меж выпадов и пламенных клинков.

Согласитесь, малоубедительное и даже жутковатое в своем равнодушии объяснение по случаю отправки своих бывших друзей на верную гибель: «Они мне совесть не гнетут»… Дескать, сами виноваты, не надо было лезть, да еще таким ничтожным.

…Один такой ничтожный, некто Бейнс, как раз и сочинил донос на Марло, в котором были представлены три ужасных обвинения, каждое из которых незамедлительно каралось смертью: 1) Марло утверждал, что бога нет, а также словесно выражал всяческие нападки на католическую церковь; 2) Марло хвастался, что по своему рождению он принц и что даже имеет право чеканить свою монету; 3) Марло уличен в гомосексуализме.

Был схвачен друг Кристофера Марло, драматург Томас Кид. Под страшными пытками он подтвердил сведения, содержащиеся в доносе Бейнса. Кида приговорили к смертной казни, и весной 1593 года приговор был приведен в исполнение. После чего был подготовлен указ об аресте самого Марло. Если бы дело дошло до суда, то даже вмешательство Елизаветы не спасло бы ему жизнь. Однако арест не состоялся: 30 мая 1593 г. в таверне, в местечке Дептфорд, пьяный Инграм Фризер, также друг Марло, якобы защищаясь от Марло и тем пытаясь спасти свою жизнь, убил его ударом кинжала стоимостью в 12 пенсов, нанеся смертельную рану над правым глазом, от которой Марло скончался на месте.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒