Шри Калки (Вайрагья) - И грянул гром! Пробуждение третьего глаза 20 страница

В следующее мгновение в проломе показалась голова демона. Маленькие красные глазки на безобразной морде излучали гнев и ненависть. Его большой рот был плотно сжат. Видно, он едва сдерживался, чтобы не изрыгнуть поток проклятий в мой адрес. Это был жест презрения. Грубить или оскорблять меня было бессмысленно, он это понимал, но зачем-то демонстрировал свою силу. Его не интересовали ни власть, ни деньги, ни женщины, ни сотни последователей и учеников, им руководили лишь месть, ненависть и желание поквитаться со мной. Когда- то я лричинил ему большие страдания, о чем свидетельствовало состояние его ума. Казалось, что где бы на земле я ни находился, в любом случае, его старания и труды никогда не достигали успеха. Это приводило его в бешенство. Он знал, кто я, но молчал. На этом все и закончилось, более приближаться он не стал. Я же так и не сдвинулся с места. Знакомиться со столь неприятным незваным гостем не хотелось.

Через несколько секунд пришлось прекратить свое размышление и вернуться в тело. Не обладая знаниями о демонах или строении иерархической лестницы низших миров, я был несколько напуган неожиданным визитом потустороннего гостя. Все мое книжное образование заключалось в знании нескольких трудов доктора Жирара Энкосе (Папюс), в которых, кстати, были умышленно перепутаны многие молитвы и пентакли во избежание использования этих знаний профанами. Из-за сложности выполнения магических ритуалов до практики мои занятия так и не дошли, хотя желание, конечно, было, и, естественно, никогда, подобно царю Соломону, я не пытался связывать князей адских миров, зная себе цену.

Общению с демоном я предпочел сидение в тихой комнате. Спустя пару минут я уже забыл о своем неприятном видении, к своим фантазиям относительно выступления перед монашеской общиной я более не возвращался. Но не все забыли обо мне.

Кто знаком со структурой вселенной либо с каким-либо магическим учением, понимают, что мысль появляется и в астральном мире. И для видящих отделить тех, кто мыслит, от пребывающих в безмыслии нетрудно, и уж тем более узнать мысли не составляет большого труда. Мысли влекут за собой энергии и меняют качественное окружение человека в тонком мире, прямо влияя на наше измерение. Духи и демоны, души мертвых и ангелы также видят наши астральные тела, мысли и желания. Именно здесь и кроется ключ к воздействию. Единственным незрячим свидетелем всего этого спектакля остается сам человек, который считает, что все вокруг такие же, как и он сам, слепцы, не стремящиеся к развитию и совершенствованию самих себя и своего духовного потенциала.

«... Мы живем в первую очередь в мире энергии. И только потом — в мире предметов. Положение точки сборки определяет действительность, которую мы создаем из энергии! »

Тайша Абеляр (цитата из лекции)

Существа из скверных миров, вступая с кем-либо в контакт, в первую очередь пытаются испугать. Большинство из них считает, что страх позволяет доминировать над жертвой, почти победить ее. Кстати, взаимоотношения, выраженные как «агрессор — жертва», свойственны только существам с деградирующим складом ума, то есть жителям низших миров.

Сам испуг не более чем воздействие — вторжение нечистой праны в чье-либо астральное тело. Оно может быть произведено через речь, через соприкосновение двух тонких тел (если одно из них незашишено), через телепатию, через магическое действие — колдовство. С испугом жертва утрачивает способность к анализу и защите. Во время своей встречи я прочувствовал на себе, что значит подобное воздействие. Жужжащая, грязная и низкая прана мощным толчком стала ввинчиваться в мой астральный двойник. Это было сравнимо с засыпанием грязи под кожу. Страх и дискомфорт возникает как реакция на вторжение. Так, наверное, чувствует себя правитель, когда чужое войско вторгается на территорию его государства.

Следующим днем была среда — банный день. Мыться нас отправляли по несколько человек. В этот раз я пошел с высоким худым монахом, на несколько лет старше меня. Взяв сменное белье, мы направились в маленькую баньку, которая вмещала максимум три человека. Температура была невысокой, но достаточной для того, чтобы немного попариться. В углу, как всегда, стояли несколько деревянных бочек с холодной водой, на плите в котле бурлил кипяток.

Разогревшись, я, сидя на полке, смотрел в маленькое окошко. Под шум воды в котле и треск сухих дров в печи, я думал о том, как хорошо быть одному, без окружавших со всех сторон монахов. Мысль о возвращении в маленький домик, к постоянно недовольным монахам для продолжения ритрита удручала. Последний¹ месяц таких занятий был для меня сущим наказанием, я просто тянул время, не проявляя особого влечения к сад- хане. Я не спешил возвращаться, на помывку нам давали ровно час, поэтому спешить было некуда.

Облившись напоследок холодной водой, мой напарник ушел, оставив меня наедине со своими мыслями. Еще некоторое время, попарившись, я слез с полки и начал мыться. Но тут почувствовал некую чужеродную вибрацию. Стены бани чуть завибрировали. Воздух стал напряженным, чувствовалось чье-то присутствие. Не зная, что делать и как себя вести, следуя интуиции, я повернулся в сторону, откуда исходило максимальное давление и концентрация сознания. Завеса, разделявшая этот мир и тот, исчезла, и передо мной предстало жуткое видение.

Существо, которое столь грубо ворвалось в мое мышление в облике злого духа во время пребывания в ритрите, приближалось сейчас ко мне. Тогда я не ошибся, это действительно был демон. Обладая многими способностями, он умел трансформировать свой внешний вид. Сейчас он не имел своего обычного облика, но узнать его не составляло труда по внутренней обиде и свойственному только ему эгоизму. При ближайшем рассмотрении он был похож на человека, схожесть его тонкого тела с одним из моих знакомых была поразительной. Мутно-белое астральное тело было наполнено как энергией саттвы, так и в полной мере энергией тамас — невежеством. «Нет, быть этого не может! » — подумал я и сразу отбросил эту мысль. Но он не стремился проявлять благоразумие. Приблизившись ко мне вплотную, он молчал, боясь, что будет узнан по голосу, но мне было достаточно и его внешнего вида. А кем он был, стало понятно несколько позже.

Нас разделяло не больше десяти сантиметров. Напротив моего лица был лик существа, живущего в низших мирах, на уровне моей груди была его грудь. С его стороны это была демонстрация силы.

«Смотри, каков я! — думал он. — Я стою так близко к тебе, как никогда ранее, а ты ничего не можешь мне сделать! » Выразив свое презрение таким образом, посмеявшись надо мной, он исчез, не причинив никакого вреда. Впрочем, он и не смог бы его причинить, это также было видно в его уме. Возможно, это было испытание меня и моей веры, и прошел ли я его, знал лишь Господь. Могу сказать только, что после «концертов», которые устраивали наши монахи в трехмесячном ритрите, появление злого духа было просто ангельским поступком. Его появление было мне абсолютно безразлично. Одевшись, я вернулся в ритритный домик. До окончания трехмесячного ритрита оставалось полторы недели. «Слава богу! » — подумал я.

Глава 42.

НЕВОЗВРАЩАЮЩИЙСЯ ВНОВЬ В МОНАСТЫРЬ. КТО ВИНОВЕН?

Мне уже приходилось упоминать о монахе, совершившем самоубийство в нашем ашраме. Почему-то мне подумалось, а были ли среди последователей Серафима Саровского или Иоанна Кронштадтского висельники?

Мужчина сорока лет, небольшого роста, но довольно крепкий, принявший несколько лет назад в монастыре обеты монаха, был известен среди нас своим вспыльчивым характером. Большая часть послушников и монахов просили управляющую не ставить их рядом с йога-раджей на работу, потому что решение любого вопроса оканчивалось ссорой. Иногда она шла навстречу, но нерадивый послушник или провинившийся перед управляющей монах месяцами работал с ним в качестве наказания. Я же благодаря «состраданию» управляющей, а также своей независимости и непокорности ее желаниям работал с ним всегда. Он был на удивление трудолюбивым и быстрым и, пожалуй, единственным, кто с легкостью и без упрямства мог выполнить любую работу в нашей школе. У него действительно был тяжелый характер, но под этой эмоциональностью можно было рассмотреть его доброту и искренность. По крайней мере, я с ним сработался.

В конце осени Гуру начал читать лекции о пользе питья собственной урины. Чистая кожа, моложавое лицо, легкость в теле, приятная бодрость в уме — те аргументы, которые неоднократно приводились в качестве примера. Было найдено писание, данное Господом Шивой, в котором упоминался метод использования упареной урины.

Несколько раз, заходя в дом Гуру, чтобы сделать уборку и нарубить дров, я обращал внимание на множество баночек с собранной в них жидкостью желтого цвета. Также часто приходилось видеть электроплитку с кипящими на ней выделениями, которые затем брались в баню и втирались в кожу.

Многие из нас неоднократно обращали внимание на специфический запах, исходивший от Гуру во время вечерней лекции. Причем, запах приходил и уходил одновременно с ним. Лекции о величии Шивамбы — упаренной урины, начались приблизительно в то же время. Позже пить собственные упареные выделения начали и управляющая с духовным наставником.

Уверовав в неземные свойства собственной мочи, йога-Раджа последовал их примеру. Засиживаясь до полуночи в бане и следуя строгой технологии приготовления «чудодейственного» напитка, этот монах втирал в кожу и пил его. Так продолжалось до тех пор, пока из-за частых нарушений распорядка монастыря ему не сделали замечание в грубой форме, которое его душа не пережила.

Зная его нрав, можно было и не ругать столь строго, достаточно было сделать замечание. Уже одно это было значительным давлением в его случае. Но управляющая решила продемонстрировать свою силу и авторитет. Пудовыми фразами она била в самые больные места монаха. Резко встав, он без разрешения покинул собрание, а спустя час один из послушников нашел его в одном из сараев висящим в петле.

Монах этот обижался на всех, кто указывал ему на недочеты, в особенности на младших. Полутора годами раньше, во время строительства алтарного здания, управляющая лично показывала мне, как нужно ставить других на место. Объектом воздействия был не кто иной, как ныне покойный.

«Вы слишком мягкий. Не можете показать, кто руководит строительством? » — не раз выслушивал я ее упрек. Я действительно никогда ни на кого не давил, считая, что монахи приехали сюда не для этого. Я предоставлял людям возможность поступать на их усмотрение и лишь иногда поправлял их, вежливо указывая на недочеты.

— Смотрите внимательно! — сказала она и направилась к монаху, чтобы продемонстрировать, как надо было обращаться с подчиненными. Заметив, что монах немного не ровно прибил доски на крыше, она тут же воспользовалась этим:

— Йога-раджа, а ровно доски прибивать не можете?! — ехидно и в то же время с вызовом спросила она.

Было видно, как она атаковала астральное тело монаха нечистыми пранами своих нижних чакр. Кровь прилила к его лицу, руки задрожали, он с трудом сдерживал себя. Широко раскрытые глаза излучали злобу и ненависть, ведь ему сделали замечание при младших монахах и послушниках, а значит, оскорбили монашеское достоинство.

— А какая разница, все равно видно не будет, — попытался он смягчить ситуацию.

Но управляющая продолжила:

— Гуру сказал, что строить нужно, как для себя!

Ему трудно было понять, что неважно, что и как он делал — в данный момент он был лишь объектом демонстрации силы управляющей. Даже сделай он все правильно и ровно, она бы все равно нашла повод сделать замечание.

Он опустил руки, продолжать работу из-за нахлынувшего гнева он уже не мог. Я увидел, что он вот-вот нахамит ей, но он, отвернувшись, сдержался. Чтобы разрядить обстановку мне пришлось вмешаться:

— Йога-раджа, — обратился я к нему, — доски у нас неровные, поэтому постарайтесь выровнять кривизну с помощью досок следующего ряда.

На этот раз управляющая отвлеклась, а монах успокоился и смог продолжить свою работу.

Но в тот его последний день жизни рядом никого не оказалось. По пути в сарай, где он повесился, он встретил послушника и крикнул ему: «Передай привет Гуру! »

Для меня после самоубийства этого человека началось жуткое время. Ночью мне приснился неприятный сон. Проснувшись в сновидении, я увидел, как по дому, в котором мы спали, металась душа самоубийцы. Тогда мне и стала понятна фраза «неприкаянная душа». Дикие, злые глаза, полная потеря ориентации в пространстве, он себя вообще не контролировал. Находясь под влиянием эмоций, его жизнь в потустороннем мире была полна безумия. Обида, подтолкнувшая его к самоубийству, трансформировалась в адский гнев, и хорошо, что в нем не было духовной силы, иначе он причинил бы много страданий людям окрестных деревень.

Он не хотел жить и не понимал, что мертв. Замерев под самым потолком, он заметил, что я проснулся в сновидении и смотрю на него, и сильно удивился. Внезапно, со звериным ревом он рванулся к окну, возле которого спал в человеческом мире. Я понял, что он ищет нож, и замер на кровати, не шевелясь. Ничего не найдя, дух бросился ко второму окну, затем к третьему. Понимая, что ножа можно и не найти, он схватил длинные ножницы, сделав большую петлю в воздухе, бросился ко мне и вонзил их мне в левый бок, в то место, где заканчивались ребра.

Почувствовав сильный удар, мое сознание стало быстро смешаться в мир людей из сновидения. От удара я чуть было не свалился с кровати, едва успев схватиться за край досок. Бок ныл. Все это время я видел состояние его ума, можно было с уверенностью сказать, что некто вынудил его пойти на самоубийство.

Спустя время, просматривая и анализируя вновь эти события, я мог с уверенностью сказать, что это было психологическое убийство неугодного, и имя убийцы известно. Но стоит ли об этом говорить?

На следующий день на собрании нам объяснили, что можно говорить, а о чем нужно молчать, когда приедут из милиции. Естественно, о том, что здесь расположен монастырь и, тем более, что все мы занимаемся йогой, было велено молчать. Следственная группа, оформив акт, так и уехала ни с чем.

Днем спустя на собрании произошло странное обстоятельство. Как только управляющая заговорила о йога-радже, в зале раздался громкий вздох недовольства, будто загудели стены. Стало понятно, что он был рядом и все это время слушал нас. Почему речь управляющей вызвала в нем негодование? Именно в тот момент он прочел ее мысли, и этот вздох означал глубокую обиду. Ведь только вчера она при всех оскорбляла его, а сейчас, даже когда его уже не было в живых, по-прежнему относилась с презрением и неуважением.

Уринотерапией запрещено было заниматься в тот же день.

Йога-раджу похоронили на кладбище соседней деревни Панфи- лиха. Как человек он был мне небезразличен и, стараясь каким- то образом поддержать его в трудную минуту, которых у него было немало, я всегда помогал ему успокоиться, что в принципе было нетрудно, если знаком с психологией. Несмотря на то, что внешне он оставлял впечатление грубого и озлобленного, внутри он был добрым, по-детски открытым и искренним, чем и привлекал как человек. Ожесточенное сердце необходимо было врачевать любовью ко всему живому, он же часто думал о себе.

Уйдя из этого мира, он унес часть моей праны в могилу, а может быть, кому-то было выгодно, чтобы он забрал частичку меня. Каждая моя медитация сопровождалась ощущением пребывания в тесном и холодном пространстве. Сырой, прохладный и спертый воздух, отчетливое состояние пребывания на глубине двух метров в земле сопровождало каждое закрытие век. Мне все время казалось, что кто-то рядом в буквальном смысле заталкивает мое астральное тело в могилу, для того чтобы сублимировать этот великий грех недальновидного монаха. Доходило до того, что, открывая глаза, я вынужден был ощупывать свое тело, дабы убедиться, что я еще жив. Так продолжалось четыре дня, пока мне все это не надоело, и я пошел к настоятелю на консультацию. Узнав, что со мной происходит, Гуру велел мне выполнять медитацию четырех великих состояний души (Святая Любовь, Святая Похвала, Святое Сострадание, Святое Беспристрастие). Уже уходя, мне вдруг стало ясно, что практику зашиты я все же не получил, да и объяснений тоже.

Настоятель предложил мне взращивать любовь к самоубийце. За подобные души, как в индуистском, так и христианском учении, даже молитвы принято читать специальные, не те, которые используются при повседневном чтении. Подозрение, что меня водят за нос, усиливалось. Рассказывая о своих проблемах, мне необходимо было дать понять все то, что меня беспокоит и тревожит. Я говорил о том, как прана мертвого втекает в меня без особых на то причин, ведь я даже не думал о нем, как ухудшилась моя медитация, как тяжело чувствовать себя мертвецом, как непереносимо... как трудно... как неприятно. По большому счету, я уже и сам был одной ногой в могиле. А мне дали совет

выражать сострадание и дарить любовь покойному. Не правда ли, странный совет?

Йоги знают, что медитации, подобные медитации Четырех Неизмеримых Состояний Душ, создают в астральном мире широкие каналы, по которым и передаются вибрации анахата- чакры. То есть, если есть этот канал, то присутствует и глубокая связь, по которой в обоих направлениях движется энергия.

Проблема заключалась в том, что самоубийца в любви не нуждается, он не в состоянии ее чувствовать. Если бы вам на руки и ноги надели полтонны цепей и замков, стали бы вы просить о любви? Уверен, что нет. Нужен ключ (благие деяния родственников). Ему необходимы практики откупа от демонов и злых духов, защитные заклинания от гнетущего рока будущих страданий, магические формулы, уничтожающие склонность к деградации, молитвы, посты и паломничество по святым местам его любящих родственников или просто самоотверженных друзей. И если настоятелю нужно было, чтобы моя сердечная чакра благожелательно относилась к мертвецу, значит, здесь не обошлось без его вмешательства.

«Зачем настоятелю пропускать через меня энергию мертвеца?

— размышлял я. — Только если мой потенциал может сублимировать это преступление перед Богом. Влияние было явным, выдумывать что-то мне не было смысла, значит, Гуру опять о чем- то умалчивал. Но о чем? » И тут мне вспомнился один случай полугодовой давности. Для многих не секрет, что бесчисленное количество медитаций даны Господом как возможность усовершенствовать ум и энергии, и, естественно, всегда есть возможность пережить опыт посещения какого-нибудь мира в состоянии самадхи. Одним из хороших переживаний можно упомянуть способность переживать разные уровни пустоты. Их четыре, и они неоднократно упоминались в буддийских писаниях.

Состояние безграничного пространства является одним из уровней, которое переживалось мной практически всегда во время медитации. Так, однажды данное состояние проявилось во мне очень сильно прямо во время вечерней лекции, хотя, как обычно, меня это не особо впечатлило. На это обратил внимание настоятель. Глядя в мою сторону расфокусированным взглядом, он долго молчал, а потом, резко сменив тему лекции, начал давать посвящение в медитацию безграничного пространства. Но самым поразительным было то, что он описывал вхождение в данное состояние точно так, как это делал и чувствовал я. То, что он считывал информацию с меня, стало понятно сразу. Таким же методом взгляда в пространство часто пользовался и я сам, как впрочем, и другие йогины. «Странно, — думал я, — я простой монах, а он дает мое переживание во время медитации как даршан и благословение своим ученикам, и теперь, возможно, некоторые из них будут выполнять это наставление».

Но, по закону кармы, источник наставлений несет ответственность за развитие учеников, их благополучие и что самое неприятное — кармические долги. То есть мне придется нести ответственность за все те прегрешения, которые творили и будут творить ученики настоятеля, следовательно, начнется непрерывный сброс их кармы.

Сразу за этим воспоминанием пришло еще более шокирующее. Три месяца спустя настоятель давал посвящение в медитации святого Атиши и практики интеграции с элементами. Была осень. Прохладный легкий ветерок, едва-едва греющее солнце не мешали нам выполнять у самой реки медитации слияния с элементами. Успешно были выполнены процессы интеграции с землей, водой и огнем. Когда очередь дошла до воздуха, я был несколько удивлен тем, что вдруг начал видеть.

Шар, созданный из сотен световых лучиков с бледно-мутной желтоватой точкой внутри, точно такой же, какую мне доводилось видеть в монахах, предстал перед моими глазами. Но разница была в том, что сейчас мне было хорошо видно дживу настоятеля — его душу, его эго. Из-за медитации на качествах бесконечности края этого светового шара были частично за пределами видимости, но они были, как и была светящаяся точка. Необычные знания, элемент за элементом, всплывали в моей памяти. Я не просто видел, но и знал, как происходит процесс разрушения эго и последующий переход в состояние просветления. Я знал, что значит эта точка, почему для того, чтобы достигнуть состояния просветления, необходимо разрушить это чувство. Я — самости — светящаяся точка, которая именуется в некоторых учениях душой. Только тогда происходит «Ахам Брахмасми», но только тогда вы будете уже не «Ахам Брасхмасми», а «Ахам-Ахам»!

«Стоп! — буквально возмутился я тому, что знал, и наблюдаемому процессу. — Если у него есть эта светящаяся точка, значит, то, что настоятель называет в себе просветлением, таковым не является?! Неужели он лжет? Но зачем ему это? Какой смысл вводить в заблуждение всех нас? »

Внезапно Гуру обратил на меня внимание и прекратил читать лекцию. Быстрым шагом пройдя между нами, он стал позади меня. Далее лекция и наставления читались со спины. Таким же образом была дана медитация, связанная с дыханием, после которой он быстро покинул нас.

Вновь и вновь возвращаясь к тем событиям и много думая над тем, что произошло, я каждый раз пытался понять, где и что происходит не так. Слишком много недомолвок и лжи стало всплывать в последнее время. Самым большим желанием, которое испытывал я тогда, было узнать, почему настоятель не захотел сам сублимировать самоубийство йога-раджи, а использовал для этого мой двойник. В каком случае Будда проявляет страх и трусость перед кармами других людей? Где грань, через которую самозваный просветленный не сможет переступить? Почему в двух случаях настоятелю было удобно держать меня в неведении? Насколько мое незнание может быть выгодно? Что скрывал Гуру?

Мне неоднократно представлялась возможность видеть, как кармы других людей, мне не безразличных, сгорали во мне, подобно вспышке пороха, не доставляя никакого вреда, хотя в случае созревания результата возможны были очень неприятные последствия в виде страданий.

Три дня проведя в догадках, я пошел к настоятелю и попросил снять с меня обеты монаха.

Глава 43. СЛАДКОЕ ЧУВСТВО СВОБОДЫ

Сталкеры действительно индифферентны, они отделены, и это возвращает нас к началу нашего разговора. Сталкеры на самом деле стремятся отделить себя от своего «я», что можно выразить, как желание отделить осознание от того положения точки сборки, где общество, наши родители, тот факт, что мы родились в определенной семье, имеем определенные взаимоотношения, побуждает нас к каким-то действиям — по сути, лишает нас свободы. Поэтому, когда мы, благодаря воспоминанию, отделяем себя от всего, что постоянно происходит, мы держимся на поверхности. Точка сборки освобождается.

Тайша Абеляр

На следующий день настоятель публично снял с меня обеты монаха. Ничего не произошло, когда я их принял. Все осталось на своих местах, когда их сняли. Это меня сильно удивило.

Как любой другой человек, я имел свой взгляд на процесс принятия и снятия монашеских обетов. Но мои ожидания не подтвердились. Все прошло так, будто данная столь великая и по праву считавшаяся священной церемония была простой формальностью. Изменились только внешние обстоятельства: жилье, работа и занятия. Ни на уровне медитации, ни на способности к созерцанию это никак не отразилось. С одной стороны, я чувствовал, что с моей шеи был снят некий ошейник, и это несколько радовало. С другой стороны, хотя и оставаться в монастыре было противно, ехать мне было некуда. Я с отчаянием смотрел в будущее. Мое положение было отвратительным.

У меня было два варианта, и они были, как говорят, двумя злами, из которых приходилось выбирать. Можно было поехать домой, к родне. Но жить с людьми, для которых слова «Господь», «душа» или «любовь» ничего не значили, я уже не мог. А можно было остаться в монастыре.

Существовал еще и третий вариант — оставить все как есть, другими словами, стать свидетелем событий, но, как мне казалось, этот путь был еще хуже. Когда горит дом, вряд ли кто-то станет думать о том, из какого ведра лучше тушить пожар, из красного или синего. Я принял решение покинуть ашрам.

Тем же вечером я известил об этом управляющую.

— Нужно спросить благословение настоятеля перед отъездом. Это всегда несет благо, — порекомендовала она.

— Хорошо. Когда можно будет к нему сходить? — без особого энтузиазма спросил я.

— Вас позовут! — ответила она.

В семь часов вечера один из монахов сообщил мне, что настоятель ждет меня. Размеренной походкой идя в дом Гуру и прислушиваясь к хрусту снега под ногами, я размышлял о том, что мне сказать ему, но слова не вязались в предложения. Интуиция же подсказывала, что было бы полезнее остаться дома. Управляющая, встретив меня на дороге, велела немного подождать, так как у Гуру кто-то был. Разговаривать с ней мне не хотелось, поэтому, отвернувшись, я стал рассматривать звезды.

— Вы не забывайте о дхарме, садхане и Гуру. Старайтесь практиковать, — стала она давать свои советы, как всегда, когда ее об этом не просили.

«Надо же, — думал я, — прошло уже два года, как она перестала иметь для меня значение». Она сама отвернулась от меня, но по-прежнему считала, что я нуждаюсь в ее советах и рекомендациях. К тому же, прекрасно зная ее, я понимал скрытый смысл ее слов. Не забывать значило поддерживать финансово. О чем же может заботиться управляющая в первую очередь, как не о достатке секты, пренебрегая даже духовными или моральными качествами. На большинство людей, связанных с монастырем, она смотрела, как на дойных коров, которые обязаны были жертвовать деньги. Видимо, тот уровень, на котором она находилась, был ее любимой иллюзией, и она ею игралась.

— Монахи, которые ушли из ашрама, должны знать себе цену, ведь это непростые люди, — продолжала она.

. Слова «ушли из ашрама» прямо указывали на ее недоброжелательное отношение, она по-прежнему желала, чтобы в ашраме не было тех, кто противился ее воле. Это были не просто догадки, я видел ее мысли, и данное обстоятельство угнетало меня еще больше. Ведь фактически в ее руках были судьбы людей, а она смотрела на них как на источник дохода и пушечное мясо. Кроме того, это происходило по воле настоятеля. Управляющая взглянула на меня, ожидая ответа, но я не ответил. Меньше всего мне хотелось, чтобы она нашла во мне прежнего слушателя. И она это поняла.

Когда из дома настоятеля вышла монахиня, и они вдвоем удалились, я вошел в дом.

«Стоит ли вообще идти к нему, если за столько времени он ничего не смог сделать для меня как для ученика? Что даст эта консультация? » — думал я и хотел уже вернуться, но потом все же решил зайти.

Сняв верхнюю одежду, я прошел в комнату, где обычно вел прием настоятель. Как всегда, от него исходил специфический запах каких-то медицинских препаратов, не то мазей, не то настоек, которые уже давно утратили срок годности и начали разлагаться. Опершись спиной о печь, настоятель сидел в неправильной сидхасане на тукете.

Поклонившись, я обратился к нему:

— Гуру! За время своего обучения я так и не смог увидеть в вас учителя, и, конечно же, не стал вашим учеником по- настоящему. Поэтому прошу вашего благословения на мой отъезд из монастыря.

Он усмехнулся, затем едва заметно прикусил губу и, отвернувшись в сторону, с легкой иронией ответил:

— Я же говорил вам, что спешить не нужно. А еще духовное имя просили, обеты монаха принимали.

Взглянув на меня, он выдержал паузу в несколько секунд и добавил:

— Что ж, на ваш отъезд благословение имеется.

Не зная более, о чем говорить, я поклонился и вышел. Меня и еще нескольких послушников довезли до районного центра, а дальше, до Москвы, мы добирались сами. Первые несколько дней пришлось собирать пожертвования для ашрама, таково было распоряжение управляющей. На третий день мы собирали себе на дорогу домой. Но именно на третий день моя решимость дрогнула. Зная обстановку на Украине и мировоззрение своих родственников, мне стало не по себе, ведь о продолжении занятий дома не могло быть и речи. Мать из-за моей склонности к уединению и чтению религиозной литературы часто называла меня сатаной и ведьмаком. На какой-то доход первое время рассчитывать вообще не приходилось, а без него трудно было бы приобрести даже самое элементарное для занятий. Вернуться же в секту означало духовную смерть.

Вновь взвесив все «за» и «против», я позвонил управляющей и попросил разрешения вернуться. Тогда мне казалось, что в секте будет хоть какая-то возможность продолжать занятия йогой, дома я не мог на это рассчитывать.

По возвращении я первым делом выслушал объяснение своих прав и обязанностей. С этого дня меня называли брахмача- ри Арья Датта.

Расписание занятий монахов, послушников, брахмачари практически одинаковы, с той только разницей, что существовала ступень сдачи экзаменов на знание базовой доктрины, которая и отличала монахов от нижестоящих ступеней в иерархии монастыря. Но все же стоит заметить, что знания эти были весьма условны, потому что в медитации все воспринимается по-другому, и каждому приходится идти методом проб и ошибок, если, конечно, не следовать пути Сутры. В этом случае будут даны определенные условия для практики. К тому же, подобная информация очень редко соответствует внутренним медитативным опытам.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 18 192021 22 23 Следующая ⇒