Шри Калки (Вайрагья) - И грянул гром! Пробуждение третьего глаза 6 страница

Все бросились кланяться и без того напуганному животному, а одна монахиня даже обняла козла и поцеловала, показав всем, как важны для нее советы Гуру.

Глава 14. СБОР ПОЖЕРТВОВАНИЙ, ИЛИ ПОПРОШАЙКИ В РЯСАХ...

Контроль над разумом, — начала она, — приходит тогда, когда ты так сосредотачиваешься в себе, что перестаешь замечать обиды. Ты понимаешь меня, Хезер?

Алана

За все время нахождения в монастыре самым неприятным послушанием, на мой взгляд, был сбор пожертвований. Каждую неделю кто-то уезжал за пожертвованиями в Симферополь или другой город. Отправляли обычно по двое. Например, монаха и послушника или монахиню и послушницу. Иногда уезжали сразу пять-шесть человек.

Отправили однажды и меня. Монах, с которым я должен был ехать, проинструктировал меня, как надо подходить, что говорить и как отвечать на вопросы, куда смотреть и как уходить от слишком назойливых. В общем, целая наука.

Первый день я собирал пожертвования на авторынке Запорожья. Рынок был большой, люди попадались спокойные и доброжелательные. Особых проблем у меня не возникло. Но второй день я запомнил навсегда. Центральный продуктовый рынок показался мне сущим адом. Нас бранили, прогоняли, требовали показать документы, называли сектантами и обещали «заехать» в «роговой отсек». К тому же испортилась погода, а я был плохо одет. Что такое йога, мало кто знал, практически все принимали нас за христианских послушников или простых верующих, решивших просить милостыню на строительство хра

ма. На вопрос, где строится храм, мы отвечали: «В Симферополе, матушка, в Симферополе». Приходилось врать, что наш монастырь еще только начал свое строительство, и доступ в него пока закрыт. Обычно на этом расспросы заканчивались. Несколько раз, подробно расспросив и узнав, что мы йоги, нам ничего не дали. Вечером я уже был настолько разбит, что если бы у меня спросили, хочу ли я достичь освобождения или вылечить кашель, мой ответ не был бы однозначным.

Часто читая литературу о жизни монахов в христианских монастырях, поневоле приходится задумываться над тем, каким образом к ним приходили пожертвования от мирян. Долгое время, терпя крайнюю нужду, холод, голод и всевозможные лишения, православные монахи непрестанно молили Господа о прощении грехов и милостивом покровительстве и заступничестве, и лишь спустя десятилетия их святость достигала таких высот, что люди, проходя путь в тысячи километров, приносили им свои дары, в зависимости от своих возможностей. Очень часто помощь приходила по милости Отца Небесного, что, естественно, всегда сопровождалось знамениями или даже явлениями святых. Но никогда они не оставляли свои молитвы и не уезжали из монастырей, чтобы собрать деньги на жизнь.

Великие святые подвижники, своим трудом прославившие Господа Иисуса, всегда вызывали во мне восхищение. Уходя в далекие скиты и пустыни, они проповедовали веру, любовь и прощение. Нас же отправляли за милостыней, уже заранее зная, на что и как собранные средства будут потрачены. К примеру, утром управляющая, подойдя ко мне, сказала, что руководству на оформление каких-то документов нужны деньги, поэтому я в сопровождении монаха должен поехать в город N и собирать деньги до тех пор, пока не накопится необходимая сумма. Естественно, людям я говорил, что собираю на строительство храма.

На мой взгляд, пожертвования — это дань святости и благочестия, они должны приходить сами, как бы привлекаясь естественным образом, как побочный эффект, поскольку есть Бог, и только Он должен позаботиться о своих преданных. Очень хороший пример тому — учение ИССКОНа. Их учение в этом смысле благостно. Но в отличие от большинства религиозных течений, пожертвования к нам не приходили сами. Нам объяс

няли это тем, что у нас очень мало заслуг, и мы плохо стараемся во время медитации.

— Сбор пожертвований — самая лучшая практика для отмывки кармы скверных миров! — «благословляла» нас перед дорогой управляющая. — Вас ругают, гонят, оскорбляют, а вы за все благодарите.

Прося милостыню с деревянными белыми и черными ящичками, мы постоянно находились меж двух зол: с одной стороны простые люди ругали нас за попрошайничество, а с другой — наше руководство редко было довольно количеством собранного. Монастырская «элита» под предлогом сбора пожертвований толкала нас на попрошайничество, чтобы пополнить средства, поскольку денег у монастыря постоянно не хватало. При этом нами откровенно пренебрегали, считая послушничество нечто вроде рабства. И нам ничего не оставалось, как подчиняться.

Киев, Одесса, Запорожье, Днепропетровск, Николаев, Симферополь, Севастополь, Бердянск — далеко не весь список тех мест, где мы просили милостыню. Наверное, я всю жизнь буду вспоминать управляющую, которая со своим весом в сто килограммов при росте ниже среднего один-единственный раз сходила на рынок собрать пожертвования, зато потом постоянно «наставляла» нас, что главное — «медитативное присутствие» при сборе милостыни. Учила нас, как подойти, как просить, как «красиво уйти», как медитировать на рынке. Она относилась к тому типу людей, которые, однажды получив какой-то незначительный опыт, рассказывают о нем всем подряд, выстраивая в сознании младших по статусу образ самих себя чуть ли не как святых. Нам бы отнестись к ее словам соответствующе, ведь мы не раз видели, как во время медитации она спала на боку. Но мы верили, так как она имела духовное имя и к тому же была управляющей — правой рукой настоятеля. А питать сомнения или недоверие в отношении старших практикующих называлось «аппаратхи» — оскорбление, ведущее в ады, и отсутствие чистого видения. Конечно, спустя время выяснилось, что то, что она увидела в аджна-чакре, было один раз за три года, и в последствии ничего более серьезного с ней не происходило.

Я уже упоминал, что в нашем монастыре проводились ри- триты — так называемые практики уединения одного или нескольких монахов, реже, послушников, которые способствовали возможности уделить время для более основательных занятий йогой и медитаций. Работу на время ритрита им не давали. Спали и занимались они в одном и том же месте. Все время ритрита соблюдалась мауна — запрет на общение. Мой приезд совпал с проведением одного из таких массовых мероприятий. Если быть точным, то я приехал за месяц до его окончания.

Это был светлый ритрит, в котором участвовало около двадцати пяти человек. Это были монахи разных степеней посвящений. Когда до окончания ритрита оставалось около недели, к нам нагрянула комиссия из Комитета по делам религий при Правительстве Республики Крым. Здание оцепила милиция. При проверке документов было выявлено много нарушений паспортно-визового режима, в результате чего на нас был наложен непомерно большой штраф.

Наше руководство всеми правдами и неправдами упросило уменьшить штраф. Сумму сократили в пять раз, но даже это было для нас очень большой суммой. Именно тогда и начался развал.

Первыми наше руководство, естественно, во главе с Гуру, «отправило» из монастыря всех жителей Казахстана. Их было у нас семь человек. Все, кроме одного, самого младшего, который приехал через год, уехали навсегда. За шесть месяцев под разными предлогами уехали тридцать два монаха, большая часть которых была инициированными. Двадцать восемь человек не возвратились.

Нам объясняли, что для получения от Учителя «инициации» духовного имени нужно иметь очень много заслуг, то есть необходимо было много времени уделять учению и служению. Но по странному стечению обстоятельств именно те, кто больше всех затрачивал свои силы на монашескую жизнь, первыми покинули ашрам. Это вызывало недоумение. Например, один из самых лучших учеников, в прошлом подполковник в отставке, о котором довольно часто упоминалось в лекциях как о примере для подражания, вдруг, ни с того ни с сего, без каких-либо особых причин, покинул монастырь. Больше мы о нем ничего не слышали. И таких случаев было немало.

Если бы уехали десять послушников, этого бы никто не заметил. Но когда нас покидали «инициированные» монахи, получавшие опыты самадхи разных уровней, непрерывного сознания, один из уровней освобождения, то наша уверенность в выбранном пути и вера в Учителя пошатнулась. Ведь они были «элитой». Видимо, уже тогда что-то не работало, и, уезжая навсегда, они не особо задумывались над тем, чтобы поблагодарить тех, кто все это время был рядом, и того, кто все это основал.

Но это было лишь внешней стороной происходящего. Внутренняя жизнь монастыря была еще более печальна, но на этом я не хотел бы пока останавливаться. Всему свое время. Скажу лишь, что люди уезжали, думая, что у них есть на это веская причина, но на самом деле они сбегали от ненастоящего и неестественного.

Другой ближайший ученик настоятеля спустя некоторое время оказался в психиатрической лечебнице, о нем рассказывали в репортаже по одному из российских каналов. Его интервью стало началом гонений и нашей первой и очень большой проблемой. Сразу же выяснились и другие удручающие обстоятельства: бывшая ученица, также внезапно покинув секту, решила вернуть себе свое имущество, которое она по наивности пожертвовала Гуру. Естественно, ей ничего не отдали, и она обратилась суд. Спустя несколько месяцев разбирательств нас обязали выплатить сумму, компенсирующую стоимость двухкомнатной квартиры. Еще об одном судебном процессе, в котором фигурировал наш ашрам, хотя и говорили мало, но, думаю, результаты его были еще более неприятные: нас закрыли как «Монастырь Йоги Гухьясамаджа».

Астральных опытов и всевозможных переживаний у меня было довольно много. Полностью поглощенный ими, я практически постоянно думал о них. Бывало, я не мог выбросить эти мысли из головы по нескольку недель. Дабы избежать переживаний, я рассказывал все управляющей, так как делиться с теми, кто был рядом, было неразумно — в то время среди моих коллег преобладали личности весьма приземленные, а

она могла дать более-менее вразумительный комментарий или совет.

Настоятель обратил на нее внимание и назначил управляющей, что было весьма важным фактом в повышении ее самооценки. Ананда Лила, подобно древним великим риши и сид- дхам прошлого, позволяла иногда в знак благословения и передачи энергии положить руку кому-нибудь на голову.

Однажды таким «избранным» стал и я. Сидя на кухне и чистя картофель, я не видел тех, кто входил и выходил в дверь. Чья-то рука внезапно легла мне на голову и тут же была убрана. От неожиданности и удивления я резко повернулся. Слева от меня прошла управляющая в сопровождении какого-то монаха, объясняя ему, что и как готовить на ужин. Что-либо предпринять было уже поздно, дело было сделано. Часть моего сознания перешла в тонкое тело, наблюдая, как черного цвета энергия распространяется по каналам моего двойника. Очень мощный приступ гнева начался одновременно с прикосновением ее руки. Такое состояние праны мне не свойственно, но я, тем не менее, не мог его контролировать. Энергия тем временем спускалась все ниже и ниже: из головы через шею в грудь. Астральное тело само перешло в астральное измерение, в ту часть тонкого тела, в котором на мое сознание не оказывалось чужеродного воздействие.

Темный цвет энергии бывает у тех людей, чье бардо (состояние ума и энергий при перерождении) в данный момент соответствует миру людей, то есть миру, в котором мы живем. Двигаясь по мне, не одухотворенная, а более инертная, она опустилась в поверхностные каналы, не зацепив более тонких, начав существенно влиять на мою жизнь в этом мире, из чего можно было сделать вывод, что ее прежний обладатель был йогом весьма невысокого уровня.

Опыты превращения в Господа Ганешу, которыми я с ней делился, ее очень вдохновляли. Зная о могуществе Ганеши, она постоянно рассказывала мне о проблемах, которые есть у монастыря, как мало у нас денег, о том, насколько плохи у нас отношения с правительством, населением й прессой. «Неужели вы думаете, что он чего-то не видит или не знает? — слушая причитания управляющей, думал я. — Разве я виноват, что ему не хочется даже смотреть на ваши молитвы! »

Лишь однажды видимый мною Шри Ганеша ответил на молитвы одной преданной из Одессы, но так и не приблизился к ней, поскольку у той была очень сильная связь с одним из духовных учителей Америки. Непонимание роли Учителя в жизни ученика стало помехой для получения ею благословения. Она ставила величие своего земного Учителя выше реализации Виг- нешвары, что, конечно являлось большим заблуждением. То, что мог ее Гуру, мог Шри Вигнешвара, но то, что мог сделать Господь, ее земной учитель не смог бы сделать даже за сотни кальп времени. Разве где-то сказано, что божество не может выполнить роль Гуру? Разве оно не в состоянии явиться вам и накормить сладостями, очистив вашу негативную карму благословением? Или ему не знакомо состояние самадхи?

Также с целью заработать денег у нас проводились обучающие семинары-ритриты для мирян на море. Сказав «заработать денег», я не ошибся, ничего особенного в этих занятиях не было. Знания, которые давались на таких семинарах, можно было почерпнуть в любом пособии по йоге, причем это обошлось бы намного дешевле. И все же находились такие, для кого подобное времяпрепровождение было интересным. В один заезд приезжали по пять-шесть человек. Для организации и проведения семинара отправляли одного старшего монаха, простого монаха и послушника. В обязанности старшего монаха входило чтение лекций, проведение занятий и присмотр за выполнением программного расписания. Монах готовил пищу, а послушник мыл посуду, заготавливал дрова для печки, чистил овоши и подметал дорожки. Это был самый обычный палаточный лагерь. Таким образом, я первый раз в своей жизни оказался на море.

Первое впечатление было не самым приятным: колючие ракушки на дне, подводные валуны, медузы и соленая вода меня не вдохновили, наоборот, даже разочаровали, но солнце, влажный воздух, запах моря, тихие звездные ночи, с плеском накатывавшие волны запомнились навсегда. Я не так представлял себе Черное море и побережье Крыма. Более всего меня удивило огромное количество колючек и карликовых дубков, стройное величие кипарисов и невыносимая жара, которая стояла в течение первых нескольких дней. Наш лагерь был разбит на небольшой площадке между сопок и состоял из шести палаток. В самой большой был алтарь, перед которым мы пару раз пели индийские бхаджаны под гитару. Недалеко находился родник. Ближайший поселок, куда я ходил за свежим хлебом, находился в трех километрах.

В первый день семинара я сел вместе с мирянами послушать лекцию и, по правде говоря, был несколько разочарован качеством преподавания. До конца ритрита я больше ни разу не проявил к занятиям интереса. Мне больше нравилось заниматься самому, без посторонних.

Глава 15. ДАРШАН БЕЛОЙ ТАРЫ

Моя обитель во всех и в каждом, везде и повсюду. Одежды, которые ты на мне видишь,

— это мой образ, созданный тобою.

Терра Ленда

Это произошло во второй день семинара.

На Крымском побережье, как всегда, в разгар лета было очень много отдыхающих, и, естественно, желающих собрать хворост для костра тоже было немало. Мне приходилось с большой сумкой за плечами преодолевать расстояния до километра, чтобы насобирать дров. После завтрака, помыв посуду, я сразу же пошел за дровами. Лениться я себе не позволял, поэтому даже если за мной никто не присматривал, старался по возможности медитировать в свободное время.

Не раз замечая, как послушники и даже монахи, проводили время за праздными разговорами или просто бездельничали, а впоследствии теряли интерес даже к самим занятиям йогой и уезжали от нас, я сделал для себя вывод, что тратить драгоценное время и глупо, и вредно.

В шортах, которые я выпросил у одного из монахов, и шлепанцах, с сумкой на плече я вышел за пределы лагеря. Погода была просто восхитительная. Чистое небо без единого облачка и легкий ветерок со стороны моря навевали одновременно и радость, и грусть. Прекрасный климат воодушевлял и радовал, а вот мысль о том, что через десять дней мне придется вернуться в Симферополь, несколько угнетала. Возвращаться не хотелось.

Немного отойдя от лагеря, я обратил внимание, что теряю ощущение тела — оно стало исчезать из сознания. В то же время астральное тело начало наполняться чистым молочно-белым туманом. Восприятие физического тела становилось легким, как бумага, и невесомым. Немного погодя я уже видел себя идущим одновременно и из тела, и со стороны. Белый туман светился и кружился вокруг, увлекал мое сознание от объектов чувств. Страха совсем не было, казалось, что ничего необычного не происходит. Процессы, происходившие каждый раз со мной при переживании состояний тонких миров, были всегда естественными и знакомыми, как будто я знал их с детства.

Что-то очень близкое и родное находилось рядом. Такие слова, как «сознание», «присутствие», «энергия», в данном случае совершенно не подходят, ибо эта энергия была сознательна, и ее нахождение рядом я ощущал душой, а не как присутствие рядом чего-то внешнего. Оно полностью вытянуло меня из тела, вернее, отделило мое восприятие от восприятия себя как человека. Еще одной особенностью того состояния было то, что почему-то именно тогда я видел, что физического тела как такового у меня нет, все было только восприятием, не более. Я сам был живым и чистым туманом, полным пробужденного света, который, кружась, вдруг замер и обрел форму.

Сидя на большом распустившемся лотосе, я держал в своих руках еще два небольших белых лотоса. Тонкое сияние, исходившее от них, было столь плотно и насыщенно, что правильнее было бы сказать о нем, как о некоем эликсире, который нес в себе кому знание, кому исцеление и крепкое здоровье, а кому успех и процветание. Лотосы в моих руках были символом знания и благословения, а также того сострадания и милосердия ко всем страждущим, которое испытывала богиня. Другими словами, все это обрело форму лотосов, настолько это было чисто и возвышенно. Моя правая нога покоилась на бедре, в то время как левая стояла стопой на малом лотосе, расположенном чуть ниже основного.

Когда смотришь на подобные изображения, они кажутся просто игрой фантазии какого-нибудь монаха-художника, по крайней мере, так я думал раньше. Но это поверхностное и ошибочное впечатление. На самом деле, когда стопа покоится на малом нижнем лотосе, это означает, что Белая Тара дала в мир учение о почитании самой себя для обретения тех благ, которые выражены как лотосы. Стопа богини также означает, что она принимает только почитание, даваемое как карма-йога. В индуизме есть более точный термин — бхакти-йога (почитание через преданное служение). Также малый лотос олицетворяет нашу планету. Таким образом, учение, данное непосредственно Изначальной богиней Тарой, было передано ею лично, и существует на земле поныне, иначе бы ее здесь не было. Нужно лишь только уметь ее найти. Только преданное служение способно возвысить к тем благам и покровительству, которое дает богиня, и другого пути нет.

К самой Таре пути не существует. Не удивляйтесь, но в данное время на нашей планете не существует душ, способных даже понять ее реализацию, а уж тем более приблизиться к ней. Кроме того, есть закон, который не позволит вам к ней подойти даже за сотни миллионов лет садханы. Я хочу сказать, что медитации, в которых есть этапы развития и завершения с использованием изображения богини, не ведут к ней, поэтому не обманывайте себя. Вы создадите себя в ее облике со всеми вытекающими последствиями, напитав силой концентрации и визуализации. Даже, возможно, частично оживите ее для перемещения в пространстве, но на этом все и закончится.

Гуру-йога Белой Тары трудна, можно сказать, невозможна. Даже почитая ее мирный облик, вы в то же время привлекаете ее гневные энергии, и, не дай бог, в вашем уме возникнет хоть одна нечистая мысль — вы окончите свою жизнь в очень плачевном состоянии. Не стану описывать форму ее тела или особенности, дабы они не стали объектом медитации, но укажу, что все ее изображения, собранные вместе, не передадут и частички ее совершенства.

. Выведя меня из тела и превратив в саму себя, она дала мне понять очень многое, например, то, что во мне находится душа, обладающая чистотой, хотя настоятелю почему-то всегда хотелось, чтоб я думал о себе, как о существе, пришедшем из скверных миров. Она показала мне мою подлинную природу, наделив необходимыми знаниями.

Для Тары нет ни пространства, ни времени — она может проявляться одновременно в миллионах мест, в разных формах и обликах: в будущем, настоящем и прошлом. И поверьте на слово, для нее это такие же пустяки, как для нас ходьба.

Несколько раз мне доводилось читать о том, каким образом тибетские ринпоче или простые монахи получали благословения от Тары, но это всегда происходило во сне или через писание, переданное Дакини. Мне не довелось получить от нее какую-либо шлоку из писания, гимн или сутру, она просто растворила меня в себе, показав, что меня не существует, а есть только она. Не было между нами и общения, мы просто «знали» друг друга, и этого мне было достаточно.

В таком состоянии я прошел около пятидесяти метров, и так же мягко Великая Мать вернула меня в тело.

По окончании семинара я узнал, что приблизительно в это же время в Симферополе у нас в монастыре три дня жил какой- то тибетский ринпоче, дававший посвящение в медитацию Белой Тары.

Благая Тарини (Тара) сказала: «[Когда] путь дхармы основывается на вере, тогда Я изливаю Свою Милость ежесекундно. Сотнями же действий и обрядов, лишенных веры, Моя Природа не достигается! » (Шри Тара-бхакти-рахасья-дипика. Радостная весть первая. 9)

На третий день меня и двоих монахов поместили на ночь в большую палатку, туда, где стоял алтарь. Нужно было на время потесниться, так как приехало еще несколько человек, а палаток не хватало.

Погода была ясная, небо чистое, лишь плеск волн доносился издалека. Как самый младший из монахов и послушников, я лег спать у самого выхода. Застегнув молнию спального мешка, я подумал: «Должно быть, это великое благословение, если духовный наставник спит в одной палатке с нами», — и спустя пару минут заснул.

Мне снился сон, в котором я выполнял повседневную работу в монастыре. Мытье полов, уборка, наведение порядка — одно сменяло другое, как вдруг я обратил внимание, что начинаю возбуждаться. Но эротических образов или сексуальных мыслей у меня не было. Чуть погодя я понял, что если не остано

вить подъем энергии, у меня будет ночная поллюция. Но возбуждение уже овладело мной — контроль постепенно утрачивался. Изо всех сил я ринулся в наш мир, но это заняло какое- то время, хоть и незначительное. Для того чтобы восстановить чувствительность тела, необходимо хотя бы несколько секунд. Астральное тело должно вернуться из сновидения в грубую форму и слиться с ним, иначе вы не обретете чувствительность.

Вязкая энергия, непонятно откуда появившаяся, несколько тормозила движения моего тонкого тела. Я опоздал, контроль был потерян. Просыпаясь, мне показалось, что кто-то сознательно не пускает, меня в тело.

Открыв глаза, я понял, что уже поздно: то, что называют «жизнью йога», было разбрызгано по трусам и ногам. «Плохо! — подумал я. — Не успел! » Уже рассвело, и слева от себя я краем глаза заметил чей-то силуэт. Повернув голову, мне стало не по себе от того, что я увидел. Мужчина лет тридцати, высокий и неестественно худой, хотя ел он всегда не меньше нашего, сидел в позе для медитации. Жиденькая бородка и поломанный орлиный нос старшего монаха, казалось, несли в себе какую-то скрытую угрозу. Его состояние энергии было далеко от благостного.

Медитировать рядом с теми, кто спит, не совсем приемлемо для самих спящих из-за того, что происходит сильный обмен информацией и энергией. Скажу больше, что сам медитирующий, если он опытен, может вносить любую информацию в тонкие тела спящих, как позитивную, так и негативную. Спать полезно только возле тех медитирующих йогов, кто воистину свят, а таких на планете единицы. «Что-то не так, — подумал я.

— Он духовный наставник, а у меня возле него энергия хлещет через свадхистана чакру, хотя должна, наоборот, подниматься в сахасрару, ведь он Шикша-Гуру». Подобные мысли мучили меня, но именно их мне следовало остерегаться. Думать плохо о старших, по духовным традициям, означало нарушение обетов и самайя, это могло привести к перерождению в аду, по крайней мере, так сказано в писаниях.

Подозрение и страх полностью уничтожили доверие к духовному наставнику. Через полчаса прозвенел утренний колокольчик. Все встали, а спустя три часа духовный наставник, взяв коврик для медитации и свои веши, ушел куда-то в сторону Крымских гор. Больше он не медитировал у нас в лагере, а приходил только для проведения занятий и на время завтрака и ужина. Спустя пять лет, когда мой и его пути пересеклись, мы были уже по разные стороны баррикад.

В один из самых трудных моментов жизни, когда я понял, что начинаю проигрывать, и теряю уверенность в себе, мне было дано видение, в котором я вновь увидел это утро, но уже из астрального мира. Тогда мне было показано, что наставник знал, кто я, и умышленно направил силу своей медитации на то, чтобы вызвать ночную поллюцию. Таким образом он выразил презрение к тому, что я, придя из высших миров и обладая довольно высоким уровнем реализации в прошлых жизнях, занимал положение простого послушника и жил жизнью обычного человека. Я видел также его мысли, мотивацию поступков и многое-многое другое, о чем неприятно даже вспоминать. В своей гордыни он мнил себя великим йогом, но гордость его и подвела.

Поступив со мной плохо, он обратил на себя гнев богинь астрального мира, именно они и изгнали его в то утро из лагеря. Когда он уходил, я видел, что он прочел мои мысли и понял мое негодование, именно по этой причине он, как мне казалось, и уходил. Но на самом деле причина была серьезнее. Небесные феи прекратили доступ праны от природы и элементов к нему и лишили своих благословений, что на внешнем уровне он почувствовал как жуткий дискомфорт, и это состояние неприятия от окружающего мира сопутствует ему везде по сей день. Естественно, он Дакинь не видел, а сам был для них как открытая книга. Его мысли, чувства, эмоции, прошлые и будущие грехи были видны, как на ладони, и все это они показали мне.

Видели ли вы йога, который медитирует и выполняет технические виды практики йоги для того, чтобы, достигнув определенного вида освобождения и став известным, захотел бы стать кумиром женщин? Однако в его сознании были только такие мысли. Он прекрасно понимал принцип медитации и следовал ему, не желая при этом работать над собой.

Настоятель неоднократно повторял, что самое главное — это поддержание неотвлекаемого присутствия, именно оно в состоянии исправить всю негативную карму. Это верно лишь в том смысле, если под присутствием он имел в виду самого себя и выполнение его медитаций на пути отречения. Присутствия у него было, но почему-то что-то в нем не менялось. Будду Ша- кьямуни отравили, и он со всей своей реализацией не смог исправить свой кармический долг, а ведь его сила очень велика. Взгляните, сколько у него последователей и всевозможных учений по всему миру. Что же тогда можно сказать о простом йоги- не, достигшем всего-навсего непрерывного сознания и возгордившемся своей реализацией. Забавно, да? Но, поверьте, большая часть Свами и йогов мыслят именно так.

Духовного наставника не интересовали земные женщины, он стремился в миры Дакинь, зная, что, получив от них посвящение в практики Тантры, сможет продвинуться в своей реализации намного дальше и быстрее. Но именно те богини, к которым он так стремился, и отвернулись от него навсегда, обрекая его на вечный путь Сутры.

Конечно, избавиться от таких кармических тенденций ума без помощи Господа нереально, но это ведь не означает, что можно потворствовать всем своим желаниям. Я попробую выразить то, что сказали богини его душе, хотя грубый человеческий язык не сможет передать этого в полной мерс, поскольку разговор был даже не на уровне мыслей, а на еще более тонком плане: «Он хоть и спит (имелось в виду мое непробужден- ное состояние), но его чистота и величие при этом не исчезают. Ты же, кроме гордости, ничего не имеешь. Никто не сможет выполнить того, что делает он, и если он продолжает свой сон, значит, в этом тоже есть смысл. Нам приятнее находиться с ним спящим, чем с тобой пробужденным». Этим они дали ему понять, что Дакини небесных сфер отказали ему в покровительстве и изгнали.

Любой, даже начинающий йогин, знает, что контроль сексуальной энергии обязателен. Знали это и мы. В монастыре всегда чувствовалось подавление сексуальной энергии. Даже ненадолго зашедший в монастырь человек сразу определял, что сексуальную энергию у нас сублимировать не умеют. Я не говорю об удовлетворении похоти, речь идет о превращении обычной сексуальной энергии в энергию более высокого порядка, например, в способность к долгой медитации.

Девяносто пять процентов мужского населения монастыря страдало в «мокрых снах», причем чаще, чем в обычной жизни, так как оказывались здесь без партнера. Проблема эта была весьма очевидна, поскольку сексуальная энергия — основная, и ее потеря была равносильна смерти как йога, но не как человека. Настоятель об этом знал, но молчал, не давая нам никаких практик для предотвращения этих крайностей. Иногда нам все же объясняли, что у нас забиты и закрыты свадхистана-чакры, слишком узкие каналы, загрязнено подсознание образами на сексуальные темы, плохая медитация и еще с полсотни всевозможных причин, которым нам приходилось верить.

Но вот, что странно: стоило уехать хотя бы на неделю из монастыря, и проблема уходила, будто ее и не было вовсе. Одни считали, что в монастыре довольно высокий уровень энергетики, другие же, напротив, говорили, что им легче среди простых людей, а сангха их угнетает.

Сразу по возвращении с семинара управляющая дала мне очень много работы. Взявшись за мое развитие, она всячески отвлекала меня от занятий, называя это практикой накопления заслуг. Мне приходилось находить объяснения ее поступкам, ибо в то время мне необходимо было ее расположение. Отношение ко мне Ананда Лилы было каким-то смешением неглубоких чувств духовной матери, зависти и соперничества. Ведь она

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒