Часть третья 13 страница

Олег замедлил шаг. Между домами улицы, чересчур пустынные, однако вот пронесся какой-то грузовичок… ну, а как его еще назвать, а вон там еще… Мрак тронул его за плечо. Олег проследил за его взглядом. Остроклювый летательный аппарат стремительно спикировал на уровне восьмого этажа, с размаха ударился в стену.

Олег напрягся в ожидании грохота, лязга, падающих обломков, но стена пропустила летающее чудо, как будто сама иллюзия. Мраку тоже пришла в голову такая мысль, он в два прыжка подскочил к зданию, пощупал стену, ударил кулаком.

— Твердое! — крикнул он растерянно.

— Это стена настоящая!

— То, — сказал Олег, — что летело… тоже, полагаю, настоящее.

— Но как?

— Возможно, — предположил Олег, — они уже давно… как мы. Или какие-то еще варианты.

Часть третья

ГЛАВА 27

Несколько часов, постепенно смелея, бродили по городу, а потом уже и летали, стараясь заглянуть в окна. Проникнуть сквозь стену, как тот летательный аппарат, не удавалось, стена отшвыривала, как тугая резина. Олег взял анализ и не поверил: обыкновенный песок без всяких примесей и добавок, простой песок, но как бы с чуточку сдвинутой атомной решеткой, из-за чего здание из этого песка не разрушить даже прямым попаданием мощнейшей авиационной бомбы! Да что там авиационной, даже атомная не оставит следа…

Мрак начал уставать, раздражаться, наконец Олег сдался, сказал:

— Хорошо, хорошо! … Заходим. Только очень осторожно. И не здесь, сверху.

Мрак уже собирался ломиться сквозь стену между восьмым и девятым этажами, но послушно взмыл за Олегом. На крыше отыскалось нечто среднее между площадкой для приема вертолетов, бассейном и рестораном. По крайней мере, бассейн — это точно, вода везде вода, а когда Мрак пощупал ее рукой, то едва не влез туда целиком, чтобы смыть пот и грязь, которые существовали, правда, только в воображении.

— Хорошо здесь, — сказал он.

— Если это не брехня все.

— Слишком хорошо, — согласился Олег. Мрак насторожился:

— И ты чуешь брехню?

— Все вроде бы не иллюзия, — осторожно сказал Олег, — однако… где все?

— Я то…

Мрак не договорил. В углу между бассейном и вертолетной площадкой вздыбился пол. Показались суставчатые лапы, вылез крупный металлический жук. Солнце сверкало на его панцире. Он молниеносно пронесся вдоль стен, проскользнул между Олегом и Мраком, совершенно не обращая на них внимания, а затем прыгнул прямо с крыши.

Олег подбежал к краю, успел увидеть, как жук расправил сверкающие, как у стрекозы, крылья, спланировал к зданию напротив и, ударившись в стену, исчез, словно нырнул в водяную стену. Даже почудилось, что по стене пробежали волны.

За его спиной Мрак проговорил потрясенно:

— А ты посмотри…

Слой пыли исчез, все блистало и сверкало чистотой, свежестью. Олег и до этого не считал, что здесь что-то запущено, но теперь понимал разницу. Жители этого мира явно помешаны на чистоте и порядке.

— Может быть, — предположил Мрак, — они в отпуске?

— Всем домом?

Мрак криво усмехнулся:

— Всем городом.

Олег вздрогнул. Мрак взглянул вопросительно, начал укорачиваться. Олег опустил взгляд, ноги Мрака медленно погружались в пол из этого перестроенного песка. Дурак, хотел сказать Олег, у тебя же на пятках нет глаз, но и сам не решился вниз головой, все-таки мы человеки, а упал на пол и протиснулся сквозь перекрытие плашмя.

Мрак все же прошел первым, завис в воздухе, не решаясь коснуться подошвами пола. Огромное помещение, странный дизайн, странная мебель, но все же мебель, почти все непонятного назначения, но одно осталось без изменений: стол и стулья! Конечно, компьютерный стол программиста отличается от стола княжеского дружинника, но все же есть и общее, потому Мрак сразу сказал с облегчением:

— Никакие тут не живые горы или энергетические вихри! … Задницы у них есть, это точно.

— Задницы есть и у динозавров, — буркнул Олег.

— Динозавриков, — ответил Мрак ласково.

— Посмотри на размеры. Как раз для твоего седалища.

Олег осмотрелся, сказал внезапно:

— Мне кажется, мы зря здесь тратим время.

— Ах да, — сказал Мрак, — ты ж человек действия! Р-р-раз, и в рыло без базаров.

— Надо поискать, — сказал Олег, — куда они исчезли. В этом городе их нет. Уже точно, со стопроцентной… почти стопроцентной вероятностью.

Мрак пожал плечами:

— Я ж говорю, мне, как той Муму… Веди!

Следующий город отыскался легко и быстро. Более того, с высоты Мрак успел заметить еще два, оба на равном удалении как друг от друга, так и от этого, первого. Чтобы проверить догадку, он поднялся в верхние слои, пронесся, не скрываясь, над всем континентом, вернулся через несколько минут бледный, взъерошенный, злой.

— Там еще города, — сказал он.

— Не поверишь, несколько десятков! Все… какие-то одинаковые.

— У нас тоже одинаковые, — возразил Олег.

— Все по типовым проектам.

— Дурень, даже ты Великий Урюпинск от какого-то Парижа отличишь! … Видок, размеры, архитектура… А эти — как близнецы. Как будто везде Парижи. Да что там одинаковость — они ж все друг от друга на тысячу двести семьдесят три километра четыреста метров!

Город внизу играл всеми красками, веселый, дружелюбный и приглашающий. Олег помолчал, раздумывал, Мрак заложил крутой вираж и метнулся вниз.

Небоскребы разрастались, уже видно, что по улицам иногда двигаются механизмы, над крышами совсем редко мелькают не то птицы, не то летательные аппараты. Мрак с разлета, уже ничего не страшась, ударился в стену. Сердце Олега сжалось, что за рисковый дурень, но Мрак исчез, и он тоже метнулся следом, перед стеной задержал дыхание, коснулся, ощутил легкое сопротивление, проник мягко и без усилий.

Мрак уже бродил по огромному помещению, все трогал, щупал.

— Пусто, — сообщил он, как будто Олег летел с завязанными глазами и ничего не видел.

— Похоже, этот город тоже… э-э… в отпуск. На дачи сажать картошку.

Олег подошел к стене, от нее веяло прохладой. Высунул голову наружу, город блистает всеми чистыми красками, радостный, чуточку карнавальный и в то же время строгий, изысканный, как будто карнавал устроили особы королевских семей.

— Картошку, — повторил он в пустоту.

— Да-да, картошку.

— Чо? — донеслось из помещения.

Он дернулся обратно, Мрак все еще экспериментирует с приборами, похожий на орангутанга с пылесосом, невозмутимый, словно находится не в Звездном Шаре, спутнике галактики, а в квартире соседки.

Если это жилые помещения, мелькнула мысль, то именно такие, в каких бы хотел жить сам, но каких не выносят женщины — помесь спальни, рабочего кабинета, мастерской и экспериментальной лаборатории.

Они бродили по всем помещениям, где перед ними услужливо распахивались двери. Олег тоже начал все щупать, трогать, проникать локаторами под кожухи, стараясь уяснить назначение приборов… если это приборы.

— А вот с этим я повожусь, — сообщил он наконец.

— Мрак, не обращай на меня внимания… Это что-то похожее то ли на компьютер, то ли на нечто передающе-принимающее… хотя это может и то, и другое, и третье, вместе взятое, а к тому же еще и соковыжималка. Ты иди, иди дальше.

Мрак смотрел скептически: уже многое принимали за компы, ведь сейчас на Земле их эра, вот и здесь их везде ищем, как современник Жюль Верна искал бы всюду воздушные шары на тыщу персон и весьма удивлялся бы отсутствию роскошных карет, запряженных цугом…

Олег возился долго, но, когда Мрак, облетев почти весь город, вернулся, волхв все еще возился с «компьютером».

— Ну что? — спросил Мрак Олег даже не услышал, ладони лежали на металлической пластине стола, а глаза невидяще наблюдали калейдоскоп цветовых пятен на дисплее. Мрак зашел сбоку, ускорил восприятие, пятна слегка замедлились, иногда он даже видел цельные картинки, но те исчезали раньше, чем успевал уловить смысл. Олег гонит в таком режиме, что пока ему, Мраку, недоступен, что-то ищет, но вряд ли в таком темпе что-то может понять…

Он снова пошел бродить, как броуновская частица со свободой воли. Помещения открывались охотно, с предупредительной готовностью. Сперва нервировало, даже оглядывался, но нигде ни тени чужаков, автоматика безотказно улавливает все желания. Вот только подумал, что слишком яркий свет, стена тут же послушно потемнела, отрезав часть солнечного света, показалось, что жарко — воздух тут же похолодал, как будто аппаратура улавливает даже его мысли, абсолютного чужака в этом мире!

Олег все еще сидел за тем же столом, но на дисплее пятна мелькали, складываясь в картинки, гораздо медленнее. Он побледнел, осунулся, в глазах то и дело проступал страх, а потом сменялся глубокой печалью.

— Ну чо? — спросил Мрак.

— Долго будешь просиживать это кресло… или рояль, я так и не понял, на чем сидишь?

Олег сказал тяжело, будто ворочал огромные камни:

— Мрак, я боюсь…

— Ха, — сказал Мрак саркастически, — новость!

— Мрак, я боюсь, что жителей этих городов мы больше не увидим.

Мрак посмотрел по сторонам, потом развернулся к нему всем телом. Коричневые глаза быстро пробежали взглядом по бледному, осунувшемуся лицу.

— Почему? Вымерли? А эти автоматы…

—… просто выполняют программу, — закончил Олег.

— Просто следуют программе, что заложена в них, может быть, тысячу, а может, и миллион лет назад. Это простые строительные автоматы. Только наши способны разве что перемешать бетон, а эти перестраивают всю планету, делают из нее сад, а потом еще настраивают города…

— Тысячи городов, — сказал Мрак потрясенно.

— Олег, здесь же тысячи городов! И эти тысячи таких городов… коту под хвост?

Олег тяжело дышал, под глазами повисли темные круги.

— Сто тысяч, — поправил он.

— Сто тысяч городов на каждой планете! … Каждый рассчитан, по самой грубой прикидке, на миллион человек. То есть автомат приготовил планету для ста миллиардов человек.

Мрак сказал дрогнувшим голосом:

— Но мы уже встретили несколько таких планет!

— Пустых, Мрак.

— Пустых, — согласился Мрак.

— Они что же, сдурели? … Мы ж эти планеты никогда не освоим!

— Мрак, — сказал Олег с укором.

— А чо Мрак, чо Мрак? Сто миллиардов — это же надо такое учудить! То-то они и все океаны вывели, не только горы. А вместо океанов — одни морские проливы вроде Ла-Манша… нет, Дарданелл, там теплее и вода чище.

За вторую неделю в этом городе так никого и не встретили, к сильнейшему огорчению Мрака. Олег уже давно никого не ждал, здесь явно обходятся без приемных комиссий, подключался ко всем зданиям, растениям, собирал те обрывки, которые удавалось понять, вкладывал эти цветные стеклышки в огромную мозаику, у которой пока не мог понять ни жанр, ни размеры, ни даже общий фон.

Жизнь, как он все же уяснил, зародилась в планетной системе одной из звезд, что на той стороне Звездного Шара. И уже оттуда шла волна медленного освоения, заселения

Шара. И вот только теперь, когда добрались до последних, окраинных звезд своего скопления, они обратили неторопливый взгляд на то образование, у которого Звездный Шар являлся всего лишь спутником.

Неторопливо и спокойно изучали галактику в телескопы. Экспедиций через звездное пространство не посылали, даже кораблей-автоматов. По крайней мере, упоминаний о таких он не отыскал. Во-первых, ничего особого там не увидят, те же звезды, те же условия, а осваивать придется теми же методами. Во-вторых, самое главное, не все планетные системы пока еще освоены и заселены здесь.

Мрак появлялся часто, сообщал всякий раз, что никого не поймал, исчезал, но на этот раз Олег бросил одно-единственное словцо:

— А мне кое-что узнать удалось…

Мрак застыл уже в проеме окна, медленно повернулся. На лице было недоверие.

— Брешешь?

— Как хочешь, — ответил Олег тихо. Голос тоже побледнел, растерял обертоны, краски.

— Мрак, я кое-что выяснил… Ты принес поесть?

— Да, — сказал Мрак. Он вывалил на стол целую гору фруктов.

— Это, как я понимаю, их еда.

— Вегетарианцы?

— А ты попробуй, — сказал Мрак злорадно.

Олег медленно надкусывал, прислушивался к ощущениям. Здесь и жареное мясо, так бы он определил вкус этого крупного яблока, и вареная рыба, и вареная рыба с перцем, и жареное мясо с луком, с чесноком, с чем-то солоноватым, и масса сладостей…

— Да, — признался он, — здесь будут жить гурманы. Ладно, Мрак, раз ты не спрашиваешь, что же я увидел… то ладно, ешь да пойдем дальше.

Мрак сказал угрожающе:

— Я тебя задавлю собственными руками! Выкладывай все, шпиен. Что разнюхал?

— А тайн и нет, — сказал Олег медленно.

— Мрак, во первых, я ошибся, что они исчезли. Нет, они не исчезли, просто от нас… далеко. Живут и здравствуют, ни от кого не таятся. Это в самом деле… цивилизация, что походит на нас просто до странности. Но только… ты сядь, а то упадешь.

— Не упаду, — ответил Мрак угрюмо.

— Что за гадость уготовил?

— Наоборот. Мрак, им больше десяти миллионов лет. Ты представляешь, что это значит?

— Ну…

— Мрак, они достигли всего, о чем у нас только мечтали. О чем рассказывали сказки. Во-первых, они бессмертны. Нет, конечно, смертны, все на свете смертно, но если на любого из них наехать танком или обрушить Эверест на голову, то лишь отряхнет свои перышки, скажет: подумаешь, бывают и круче петухи… Они никогда ничем не болеют, у них полная неуязвимость… Не знаешь, что это? За последние десять миллионов лет у них было только семь смертельных случаев, да и то в первую тысячу лет цивилизации. Кстати, отсчет своей цивилизации они ведут со дня, когда началось поголовное обессмерчивание. А до этого все эпохи у них вообще считаются диким временем. Кстати, мы, по их шкале, живем в начале дикого периода… Раннего дикого периода. А потом еще и поздние есть, но нам даже до развитой дикости еще ползти не одну тысячу лет…

— А что, — насторожился Мрак, — они о нас знают?

— Нет, это я образно.

— Заткни свои образы, давай факты!

— Мрак, они очень похожи на нас. Я бы даже сказал, что мы произошли от одной обезьяны. Или что-то в нашем происхождении странное… Словом, они начали, как и мы, с одной планеты. Потом заселили свою планетную систему, у них было три планеты и два спутника. Потом, через миллион лет развития, накопили силы для прыжка к ближайшей звезде. У них, как ты знаешь, смертность нулевая, а даже при самой малой рождаемости на трех планетах стало тесно… Словом, у ближайшей звезды планет не оказалось, зато у следующей — целых семь! … И началась медленная экспансия…

Мрак поинтересовался:

— А почему медленная? Олег развел руками:

— Думаю, из-за продолжительности жизни. Вернее, из-за бессмертия. Торопиться некуда, они очень основательно ко всему готовятся. Теперь понятно, почему мы натыкались на планеты-сады. Они сперва засылают автоматические станции, что опускаются на планету, выращивают гигантские механизмы, которые начинают менять атмосферу, перестраивать континенты, сравнивать горы, орошать пустыни. И лишь потом, когда планета становится райским садом, они начинают строить там города… опять же — только механизмами! … Затем механизмы в самом конце строительства возводят Врата, это что-то для мгновенного перехода с одной площадки на другую. И вот только тогда эти лабуняне, таково их самоназвание, начинают переселяться на новую планету! … На самом деле они даже не ощущают, что переходят на другую планету в другой звездной системе. Встал на площадку, что-то щелкнуло, и уже вежливо просят сойти, дать место другому. Или другим. Может быть, их переселяют сразу целыми вагонами. Чтобы легче было адаптироваться на новом месте.

Мрак фыркнул:

— Какая же это адаптация, если планета точно такая же и даже город такой?

— А звезды?

— Во-первых, переселяют явно днем, во-вторых, кто на них смотрит? … Я знаю людей, что за всю жизнь ни разу не подняли рыла… Нет, тут уж очень берегут себя. Ах-ах, пальчик могут прищемить. Подумать только, целые города дурно стоят, ждут! Чего ждут? Пока народный контроль примет? … Пока везде всю пыль выметут и занавески развесят?

Олег сказал тихо:

— Они строят на вырост. А почему бы и нет? Звезды в Шаре близко одна от другой, взаимодействия сильные, можно только на гравитационной разнице тысячи вечных двигателей построить. Вот и строят. У них заводы саморемонтирующиеся, все механизмы — тоже. Им главное — запустить хорошо оснащенный корабль-пилот к какой-нибудь звездной системе, а там он сам все сделает по программе. Опустится на планету, выстроит завод, начнет добывать руду, создаст механизмы, что примутся перестраивать планету… А через тысячу-другую лет можно и ступить на эту планету. Не отважным героям, Мрак, а сразу мирным домохозяйкам.

Мрак посмотрел на его восторженное лицо, сразу видно труса, буркнул:

— Плохо.

— Почему?

— Не по-мужски, — отрезал Мрак.

— Мужчина должен дерзать! А какое дерзание, когда он из одного мира в другой? … Ступает, видите ли, как павлин!

— Ты предлагал такое и у нас, — напомнил Олег.

— У нас бы дорогу прокладывали герои, — отрезал Мрак, — а не машины.

Пока еще не удавалось отличить жилые дома или даже квартиры от заводов, пивных, тюрем или полицейских участков, слишком иное мышление, иное развитие. Ничего удивительного, подумал Олег раздраженно, у нас Тит Ливии, Юлий Цезарь или Пушкин, не последние идиоты, тоже растерялись бы в современной квартире, а ведь они — люди, почти современники, нас разделяет с ними каких-нибудь пара тысяч лет, а Пушкин так и вообще совсем рядом… А здесь, увы, даже не другая цивилизация, как, скажем, майя или ацтеки, а другой биологический вид, все другое…

И все-таки он отыскал в каком-то помещении более полное хранилище информации. Был ли это полицейский участок, Храм Мудрости или жилой дом, он не знал, да и не допытывался, а влез с головой в энергетические поля, старался включиться, перехватить, переводить абракадабру быстро сменяющихся пятен, звуков и запахов в понятные себе, дикарю, образы.

Мрак примчался, с жаром рассказал, какие странности встретил на этот раз, удивил, тут все — странности, поинтересовался новостями.

— Кое-что надыбал, — сообщил Олег.

— Давай хвались!

— Хвалиться нехорошо, — сообщил Олег серьезно.

— Ух, ты…

Руки Олега двигались в воздухе бесцельно, словно у слепого. Мрак посмотрел иначе, пальцы Олега задевали некие призрачные струны, сцепляли, от них пошел свет, собрался в середине помещения.

Мрак присвистнул, там возник… человек. Сперва тоже призрачный, потом налился плотью. Медленно поднял крупные набрякшие веки. Мрак застыл. На него смотрели крупные глаза все понимающего, все повидавшего человека. Мудрые глаза. Он сказал бы, исполненные мудрости, если бы не так яро ненавидел высокопарность.

Их взгляды встретились, Мрак смотрел в эти бездонные глаза, не мог оторваться. Перед ним был мудрец, настоящий мудрец, это же видно, вон мурашки по всему телу, это не какой-нибудь Олег из Леса. Этот все видит, все понимает, все знает. И фиг с ним, что это не человек вовсе, вон ухи какие, но видно, что дядька серьезный, зря в пятак не двинет.

Олег шевельнул ладонью, фигура медленно пошла на Мрака. Мрак поспешно отступил в сторону, но Олег сделал другое движение, и фигура остановилась. Не голография, понял Мрак с холодком, нечто материальное, вот качнулся от его движения листок на краю стола…

Олег неумело подвигал кистью, человек с глазами мудреца остановился, присел, в упор посмотрел на Мрака желтыми глазами, внезапно подпрыгнул. Когда снова застыл, выпрямившись, Олег подошел, пощупал его плечи, ухватил за нижнюю челюсть, дернул, сунул палец в рот и пощупал зубы. На лице его отразилось удовлетворение, словно купил коня на базаре даже лучше, чем ожидал.

Мрак едва отыскал убежавший голос:

— Он что… неживой?

— Мрак, это изображение… Только с добавочными характеристиками. Ну, его можно пощупать, толкнуть, переставить.

Он говорил все тише, с самым озабоченным видом рассматривал фигуру, поднимал руки, внимательно ощупывал, и по лицу было видно, что ощупывает очень внимательно, вплоть до печенок, даже пересчитывает, может быть, все кровяные тельца.

— Это что же, — спросил Мрак тихо, — муляж?

— Да, — ответил Олег рассеянно.

— Картинка из энциклопедии. Кстати, ты ж сам хвастался, что умеешь создавать фантомы.

Мрак проворчал:

— Так я ж людей…

Олег отошел к столу, Мрак видел, как он все увереннее двигает ладонью над пластиной, а человек, подобно марионетке на ниточке, подпрыгивает, строит гримасы, Олег тоже строит те же гримасы, вот уже и кожа стала золотистой, мимикрирует, приноравливается, ему бы только в шпионы, а не в возвышенные мудрецы… В муляже внезапно распахнулся живот, но внутренности не вывалились, а так и остались, уложенные умелыми руками природы.

— Ага, — сказал Олег с сомнением в голосе, — различий хватает, хотя все равно непонятно, почему мы такие… похожие. Ладно, зато прикинуться проще. Если у них нет специальных служб по выявлению, а я не обнаружил даже намеков, то сумеем, сумеем…

Скулы его поднялись выше, но лицо сгладилось, стало мягче, нижняя челюсть уменьшилась. Даже пальцы стали тоньше, изящнее, и, что неприятно, исчезли такие привычные рудименты когтей, как ногти. Мрак поморщился, но, не теряя времени, тоже убрал ногти, волосы, почистил кожу, так что стала идеально ровной, будто отполированное золото, без единой оспинки, шрамика или любого хотя бы микроскопического изъяна.

Мрак сказал напряженно:

— Погоди-погоди. Что-то я не понял. Там мы видели, что на каждой… на каждой подготовленной планете города готовы принять сто миллиардов человек. Так?

— Мрак, — ответил Олег тихо, — не прикидывайся. Ты все понял. Все понял! Но это все то же, мол, не могу поверить, что Земля вокруг Солнца, а не наоборот. В Звездном Шаре полтора миллиона звезд! Если верить этому компьютеру, то заселены практически все планеты… Мы видели последние, что на краю Шара, их готовят под заселение. Их не больше десятка. А уже заселенных чуть больше трех миллионов.

Мрак сказал угрюмо:

— Да, такое в голове не укладывается. Вот что, Олег. Я не хочу выглядеть в их глазах троглодитом или обезьяной, хотя… если подумать, мне по фигу. Но все равно давай подумаем, как появимся. Они, судя по всему, вообще уверены, что только они — единственные цацы во Вселенной. По крайней мере, я могу в этом доме все стекла побить и никто меня не ловит, в кутузку не тащит! Непорядок. Подумай, есть ли шанс нам так замаскироваться, чтобы ни одна собака не почуяла? … Хотя бы поначалу? Хорошо бы сперва походить, осмотреться.

Олег подумал, спросил:

— А зачем?

— Да просто.

— Не знаю, стоит ли. Так к нам хоть какое-то внимание будет. Покажут, расскажут, помогут…

Мрак поморщился:

— Эх ты, а еще рыжий! Никакой в тебе гордости нет. Ну что за слова от мужчины: «покажут», «помогут»! … Так можем мы сойти за своих или не можем? Мы ж на самом деле похожи, а если надо, то я всегда готов подмимикриниться еще и еще. Это называется боевая окраска бедуина, если еще не понял.

Он не ждал «да», просто от волнения куражился, но Олег на полном серьезе долго гонял картинки, лазил по древу каталогов, как обезьяна по веткам, и вдруг произнес:

— Знаешь, шансы есть. Хоть они все — единая нация и единый народ, но все же… Жизнь на трех миллионах разных миров все же отличается. Нет-нет, система мгновенной связи держит всех в курсе любых новостей, культура не рвется… но кое-кто ее рвет на местах сознательно. Я уже отыскал около трех десятков планет, где решили идти несколько иным путем. Чуть-чуть, но все же иным.

— Как большевики и меньшевики? — спросил Мрак.

— Так это повод начать войну?

Олег поморщился:

— Мрак, они слишком цивилизованны. Они могут воевать только аргументами. На самом деле так и есть… вот посмотри! Жалоба. Мол, жители мира Гозиялы последние тысячу лет дозируют информацию Центрального мира, а то и вовсе иногда отключают. А о своей жизни почти ничего не сообщают. Просто не дают пропагандистам уцепиться за свои слабые места. Или вот планетная система звезды СД67-8-11, где жители всех четырех планет ударились в философию кунеризма… гм… интересно, что это… и тоже они почти отгородились занавесом. За последние семьсот лет из их системы прибывали только адепты, которые язык держали за зубами… Гозияла и СД67-8-11 держат Врата закрытыми, а сами свою планету почти не покидают.

Мрак сказал завистливо:

— Сроки-то, сроки… Тысяча лет, семьсот! Для них что один день. Мы ж двое молокососов рядом с ними. Ты так вообще ползун, желторотик.

— Почему я? — не понял Олег.

— Я ж постарше, — заметил Мрак покровительственно.

— Если там триллионы ребят, которым по десять миллионов лет, то я просто не знаю… Но попытаться стоит.

— Зачем? — спросил Олег.

— Не знаю, — ответил Мрак честно.

— Не лучше ли прийти и сказать, кто мы и откуда? — спросил Олег.

— Не знаю, — повторил Мрак.

— Но что-то вот уж очень не хочется так, понимаешь? Не знаю почему, но не хочется.

Олег задумался, прислушался к себе, но ясности не ощутил. Атавистические чувства, недостойные высокоорганизованного существа, настойчиво твердили, что надо скрываться, не признаваться. Это он смог бы с легкостью отбросить, серьезнее были противоположные доводы, что как-то неловко выступать троглодитами. Правда, их можно отмести, нет стыда в незнании, есть стыд в нежелании обретать знание, однако что-то еще удерживает от решительного отказа от глупой идеи Мрака.

— Знаешь, — сказал он нерешительно, — посмотрим, как получится. Если нас с ходу примут за людей из своего мира, то на время так и оставим… Если не поверят, то расскажем все без утайки. Если раскроют, то… и так все узнают.

ГЛАВА 28

Он заставил и Мрака быстро впитать массив чужих слов и понятий, настроил в себе автоматическое распознавание и адекватный ответ. Это было непростое и двойственное чувство, когда он, упражняясь с муляжом, слышал от него вопросы на лабунянском, подбирал ответы на русском, но отвечал уже на лабунянском, доверив эту функцию автоматическому переводчику.

Мрак ворчал, традиционно из всей техники доверял только секире с широким лезвием, но на автоматический перевод перешел еще раньше Олега — не любил возиться с тонкой настройкой. И все-таки они чувствовали себя униженными, втоптанными в пыль, а Олег снова попытался впасть в глубокую депрессию.

Половину слов… да какую половину, девять из десяти слов они не понимали даже с переводчиками. Даже с толкователями, расширителями, аналогистами, ассоциатами. Мрак вспомнил и рассказал Олегу, что один тупарь предлагал с инопланетянами устанавливать контакт… рассказывая анекдоты, дескать, наиболее универсальное средство общения. Не соображал, что даже наши сегодняшние анекдоты абсолютно непонятны человеку эпохи Пушкина или Ломоносова:

как целые жанры «компьютерных», «в самолете», «автобусе», «нарки», «рокеры», «Василий Иванович», так и даже вроде бы совсем незыблемых, вроде «любовника в шкафу», ибо теперь совсем другое отношение к этому явлению, в шкаф никто не прячется, слова «рогоносец» и «разврат» забыты.

Неделю, подключившись к их компьютеру, они изучали язык, манеру поведения, быт, обычаи. Голова шла кругом. Ибо это в самом деле мир людей и мир не людей: лабуняне выглядели как люди и являлись, по сути, людьми, в то же время у них, к примеру, только для оттенков красного цвета семьсот названий, как и для любого другого, их язык в миллион раз богаче и выразительнее всех земных, и Олег потел, стараясь уловить и понять если не все оттенки, которые ускользали от него, человека с планеты Земля, то хотя бы ту часть, что позволила бы понять этих существ.

Он сам напоминал себе высокоученого дворянина эпохи Пушкина, который с непониманием слушал бы современного школьника, знакомого с Интернетом, рэпом, оттяжкой и сексуальными свободами.

В конце недели Мрак сердито сорвал со лба мнемокристаллы.

— Фигня, — заявил он зло.

— У них словарный запас из трех миллионов слов. Чтобы научиться его использовать, надо не просто родиться здесь! Надо еще и прожить среди этого народа хотя бы миллиончик лет. Нет, Олег, если мы с Гозиялы, то у нас могут быть некоторые странности. Чего-то не знаем, что-то забыли, а что-то знаем да не может говорить из-за религиозных табу! А вдруг у нас там инквизиция и ведьм жгут? … Словом, ты как хошь, а я пошел.

— Куда?

— У глубь, — ответил Мрак решительно.

— Ты уже забыл, чего мы пришли, а я вот помню.

Олег поднялся, в глазах был стыд, но и сожаление.

— Эх, — сказал он невпопад.

— Добраться бы до их Информария…

— Что это?

— Библиотека, архив, говоря по-нашему. Здесь, как в домашних компьютерах, только самое базовое, нужное для жизни в быту. Но где-то за все десять миллионов лет собраны всякие чудеса… Дело даже не только в их технологии. Они ж запускали свои зонды в глубь галактики, к краю Мира, многое выведали. Строение материи, пространства, времени — знают так, как нам не узнать и за тысячу лет. Словом, если тысячу лет тому мы еще грезили закопанными кладами, то теперь вот так будут сниться чужие библиотеки…

Ветер перестал трепать волосы, они вырвались в космос, Олег взял курс на одну из дальних звезд. Две ближайшие — без планетных систем, но дело не в беспланетности. Лучше поближе к Центру, чтобы не ахнули: откуда взялись эти… гозияльцы.

В Шаре, так его вслед за лабунянами называл Олег, полтора миллиона звезд. Все, понятно, не могут быть одинаковыми. Среди них масса того же класса, что и Солнце, но огромное количество подобных Солнцу, однако их спектр сдвинут в сторону зеленого, голубого, лилового или других цветов. Уже этого достаточно, чтобы через какую-нибудь пару сот лет, не говоря уж о тысячах или миллионах, первопоселенцы стали непохожими на жителей старой планеты. Но здесь не только единая телесеть, но и Врата, через которые можно перемещаться с абсолютной безопасностью. И на каждой планете есть, как минимум, одни, в которых есть координаты всех. остальных.

Да, все постоянно перемешиваются, однако время от времени на некоторых планетах или даже группах планет все же возникают идеи то сепаратизма, то изоляционизма, то различные виды философских учений, когда планета замыкается, перекрывает Врата, пытается идти своим особым путем. Как уже показала история, это длится обычно тысячу лет. Потом снова воссоединение, слияние. Вернее, ручеек вливается в старую реку, и обнаруживается, что ничего в его воду не прибавилось, да и сам он не стал ни чище, ни слаже.

Сейчас период благополучия, когда все, как говорится, идут в ногу. Лишь на двух планетах из полутора миллионов взяли верх философские взгляды, что привели к полному перекрытию Врат. Одна планета называется Гозияла, вторая — Икунж. Икунж недавно перекрыл все Врата и телеканалы, а Гозияла — почти тысячу лет…

— Гозияла, — сказал Олег вслух.

— Что?

— Мы, говорю, гозияле, — повторил Олег.

— Тысячу лет жили в изоляции. Теперь подошла ожидаемая переоценка ценностей, понимание ошибочности своего пути… или своих взглядов, идеологии, веры — еще не придумал, что нас сбило с верного пути к коммунизму. Мы с тобой как раз и есть первые гозияле, которые прилетели инкогнито, чтобы нащупать пути возврата… Или нет, мы те еретики, что готовы отречься от прежних взглядов и вернуться в лоно партии и церкви.

Мрак подумал, сказал весело:

— А ты не совсем дурак, хоть и умный. Хорошо завернул! … Пятеро умных не разогнут. Значит, мы можем прикинуться чем угодно, все сойдет?

Олег покачал головой.

— Губы не раскатывай, — предостерег он хмуро.

— Для них тысяча лет — что для нас неделя. Рождаемость невелика, а дети берут пример с родителей, которые знают и умеют так много. Понимаешь, для быстрого прогресса все-таки надо, чтобы предыдущее поколение сходило со сцены и исчезало, как только вырастит и поставит на ноги следующее поколение. А здесь «старики» по-прежнему молоды, сильны, с занимаемых постов уходить не собираются, будь это посты в науке, политике, культуре или хрен знает в чем…

— Не ругайся, — сказал Мрак лицемерно.

Олег посмотрел с удивлением, сбился, махнул рукой:

— Ты… чего?

— Грубый ты, — укорил Мрак довольно.

— И не-по-сле-до-ва-тель-ный! … Какое длинное слово, еле выговорил. То тебе дай бессмертие, то это плохо…

Олег поморщился, отвел взгляд в сторону:

— И то, и другое и хорошо, и плохо. Я хочу бессмертия — это чисто биологическое, но понимаю, что для общества — это сильнейший тормоз. Но с другой стороны, если общество уже достигло вершин, то почему не исполнить свою мечту? Каждый жаждет быть бессмертным и неуязвимым… А прогресс… Прогресс здесь хоть и сильно замедлился, но все же двигается… Ага, вспомнил, на чем ты меня сбил! Нам надо прикидываться чистейшими и урожденными лабунянами, а в чем у нас все же проявятся отличия, то как раз и спишем на тысячелетнее развитие в изоляции.

— А если будем чересчур похожи на лабунян? Олег покачал головой:

— Мрак, это у тебя такие шутки?

— Нет, всерьез. Когда смеяться, я предупрежу.

— Мрак, как бы старательно Пушкин или Ломоносов, не последние дураки своего времени, ни прикидывались нашими современниками, ты думаешь, у них бы получилось? … Ну, если бы они недельку пожили в Москве или любом из Парижей? … Наша задача, чтобы мы не были чересчур… непохожи! Да не по внешности, дубина. Внешность я тебе сделаю любую.

Неслись короткими прыжками, звезды мелькали по обе стороны, как фонарные столбы с горящими разноцветными лампами. Даже хуже: мелькали и по сторонам, и под ногами, и над головой. Еще злило, что, как коза на веревке, послушно следует за Олегом, все эти годы как-то само собой разумелось, что он, сильный и уверенный Мрак, прокладывает путь, а мудрый Олег, как и всякая мудрость, плетется вслед за силой сильного.

Всего дважды видели бороздящие пространство огромные звездолеты. Даже Мрак, ожидавший от такой сверхцивилизации многого, был поражен размерами корабля. Если бы не правильные размеры, то принял бы за астероид размером в половину Меркурия.

— Все равно мало, — процедил он, Олег уловил в голосе нотки зависти.

— У нас бы этих звездолетов метельшило, как мух вокруг лампы!

— У них Врата, — напомнил Олег.

— Ни один лабунянин не утруждает себя этими примитивными скачками на лошадях. Р-раз

— и на месте. А это через космос ломятся простые автоматы.

— Тогда бы технику так же, через Врата. Что за дискриминация?

— А им некуда спешить. В запасе вечность. Когда впереди вечность, все можно делать очень основательно. К тому же Врата надо сперва доставить на место и установить. Это делают здесь не герои, а именно эти автоматы.

Мрак проворчал:

— Я заметил. Вообще чудес меньше, чем ожидалось. Такое ощущение, что они ушли от нас не на десять миллионов лет, а так… на сотню-другую. Пусть на тысячу. Нет, я не о технике, тут не спорю! … А о развитии, так сказать….. Черт, ты можешь не тормозить так?

Он едва не влетел в хромосферу зеленого солнца, обжегся, поспешно нырнул за Олегом в нуклонное море, вынырнул, услышал задумчивый голос:

— У них вечность, я же говорю. Потому социальность, так сказать, почти остановилась… что, с моей точки зрения, хорошо. Моей нынешней точки зрения, ессно. Цели и задачи — тоже. Понимаешь, Мрак, бессмертные, которым десять миллионов лет, сейчас думают точно так же, как думали и тогда… раньше. Конечно, знают и умеют неизмеримо больше. И своих детей воспитывают в своем духе. Потому их социальный прогресс остановился….. Я думаю, что если бы жители Земли обрели бессмертие, скажем, во времена Древнего Рима, то на Земле и сейчас был бы рабовладельческий строй. Правда, Земля была бы обихожена, на месте пустынь цвели бы сады… все горы бессмертные рабы в конце концов снесли бы, а болота осушили, чтобы построить на их месте прекрасные города и виллы. Везде была бы высокая римская культура, возвышались бы великолепные Колизей, где красиво и возвышенно дрались бы гладиаторы…

Мрак буркнул:

— Но здесь строй повыше.

— Да, бессмертие было получено на высокой социальной ступени, — подтвердил Олег.

— А от добра добра не ищут. Потому нам здесь многое… почти понятно.

— Все, кроме размаха, — проговорил Мрак почти тоскливо.

— Все-таки поджилки трясутся…

Бессмертные привыкали к таким цифрам постепенно, подумал Олег хмуро. Была одна планета, потом стало две. Еще через тысячу лет добавилась третья. Еще через пять тысяч лет добрались до соседней звездной системы, где планет не оказалось, но еще через тысячу лет у другой звезды открыли сразу четыре. За три-пять тысяч лет были освоены все четыре… И так по крошке, по крошке. Потом, правда, по сто миров в год, но это все равно по крошке, когда полтора миллиона планет заселено…

— Олег, — донесся злой голос Мрака, — мне эти мелкие скачки уже поперек горла! Мы что, блохи? Давай сразу в середку Шара.

Олег ответил после паузы:

— Очень велик риск. Полтора миллиона звезд… Хотя, конечно, между ними огромные пространства…

— Тем более, — сказал Мрак настойчиво.

— Ты забыл, раньше мы шли на куда больший риск? Вообще, выставив роги, на свое авось?

Олег вздохнул. Мрак полагал, что сейчас начнется долгая прокладка маршрута, но сразу же огромные теплые ладони приняли его маленькое нежное тельце, он вздохнул освобождение, отдался неслыханному чувству счастья и покоя…

… И тут же его грубо выдернули в нещадность. По оголенным нервам стегнуло, как электрическим током. В глаза ударил свет даже не солнца, они вынырнули на другой стороне, а миллионов невероятно ярких звезд. С Земли, подумал смятенно, видишь больше, они там на грани видимости, а здесь всего полтора миллиона звезд, но все, гады, высыпали посмотреть на него, жалкого червяка, теснятся, сопят от удовольствия, пихаются…

Олег отодвинулся, его несло на расстоянии вытянутой руки. Солнце, оранжевое, «земного типа», только раза в полтора крупнее, начинает выдвигаться из-за темного края, настоящее солнечное затмение… Если только не думать, что это не солнце, черт-те где, вообще за галактикой…

— Планета вроде бы заселена, — сказал Олег напряженным голосом.

— Радиопередач по-прежнему не ловлю, но общий фон…

— Ну, а ты боялся.

— Я и сейчас боюсь, — буркнул Олег.

Я тоже, сказал про себя Мрак. Это ж не встреча с новым племенем в пустыне. Или в Лесу. Или в Горах. Это вообще черт знает какая дерзость, мурашки по танталовой спине!

Он злился, недоумевал, почему весь эфир не заполнен радиопередачами. Уже давно бы перехватили, раскололи, все поняли бы враз, но тут Олег некстати ядовито напомнил про кареты в космосе. Мрак заткнулся, сам пробовал шарить по всем диапазонам, но терпения не хватило, сосредоточился на проблемах госбезопасности, как он это назвал. Высматривал в космосе, дальнем и ближнем, всякие боевые крейсеры, линкоры, броненосцы и прочие драккары, что могли бы угрожать человечеству.

Но боевых кораблей не было, как и вообще кораблей. Олег вдруг дернулся, сделал кувырок через голову, Мрак сразу начал шарить взглядом: где тот пень, о который споткнулся мудрец, а Олег возопил:

— Какой же я дурак! … Какой же…

— Еще какой, — услужливо поддакнул Мрак.

— Ты не стесняйся, не стесняйся! … Редкостный, если уж на то пошло. А что на этот раз?

— Сигналы, — сказал Олег торопливо.

— Весь этот необъяснимый спектр шума, что раздражал, это и есть… Естественно, не радиосигналы, все на уровне нейтринной связи, потому все так неуловимо.

Он повеселел, хотя все нервы встопорщились гребнями при одной только мысли о таком невероятном способе связи.

— Все, Мрак, — сказал он громко.

— Весь эфир заполнен их переговорами, передачами. Не трогай меня, не гавкай под руку. Я буду пробовать понять.

— Давай, — согласился Мрак.

— Только тебе и можно понять всяких уродов.

— Почему уродов? — удивился Олег.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, — отрезал Мрак твердо.

— Откуда?

— Только мы, люди, не уроды, — ответил Мрак.

— А вот все остальные… разумные пресмыкающиеся!

— Почему именно пресмыкающиеся?

— Ну, разумные насекомые. Червяки! Слизни. Жабы. Или жабы тоже пресмыкающиеся?

Трое суток, прикидываясь метеоритами, они парили в космосе. Олег ловил и старался понять обрывки передач, записывал, классифицировал по степени неразгаданности, что-то смутно понимал и только на четвертые сутки сказал дрогнувшим голосом:

— Пойдем на планету.

— А почему поджал хвост? — спросил Мрак подозрительно.

— Мрак, они еще более великие, чем я думал. Планета вырастала, голубая с зеленым, береговые линии океанов развернуты так, как никакая природа не развернет. И тут, гады, спокойненько перестроили континенты, указали, каким быть океану и каких размеров, сколько поднять суши, а сколько притопить… И рыбы в океане наверняка только аквариумные, из птиц одних павлинов оставили, а ворон перебили…

— Уверен, — спросил он нервно, — что эта планета самая подходящая?

— Я ни в чем не бываю уверен, — огрызнулся Олег.

— Не заметил? …

— Да уж больно планета ухоженная… Оранжерея, а не планета.

— Они все такие. Сам же сказал, что под копирку? Еще и этим, кстати, поддерживается общий уровень культуры, менталитета, взглядов. Они на всех двух миллионах миров стараются создать абсолютно одинаковые условия. Чтоб и без нажима все были одним народом.

— Одним не получится, — обрубил Мрак.

— Мы, гозияле — высшая раса!

Олег поморщился:

— Не переборщи.

— Но как-то надо объяснить наши странности?

— Лучше туманно намекать о некоем особом пути.

— А начнут допытываться?

— Надувай щеки и замыкайся в презрительном молчании.

— Это смогу, — буркнул Мрак.

— Когда сказать неча, что еще остается?

Выпуклый бок планеты неуловимо перетек в огромный континент, что раскинулся почти на треть планеты. Правда, морей столько, что это и не твердь вовсе, а испещренная узкими голубыми полосками морей некая экзотическая зебра. Легкие облака, столь похожие на земные, зеленый покров, его ни с чем не спутать, тонкие голубые нити рек…

Олег лавировал, словно чувствовал некие ощупывающие нити радаров, Мрак послушно держался рядом. Он добавил золотистого цвета, кожу подровнял еще и еще, чтоб без единой оспины, убрал с рук и груди последние волосы, оставив только на голове, но укоротил. Олег, еще больше равнодушный к внешности, мудрец ведь, попросту скопировал свою внешность с какого-то мелкого деятеля прошлых лет.

Некоторое время прятались в облаках, хотя Олег на всякий случай и так укрыл себя и Мрака за силовым занавесом. Час за часом просматривали поверхность планеты, Мрак извелся, не понимая, по какому принципу Олег выискивает самое безопасное место, наконец бухнул:

— Есть базовые понятия, понял? … Мужчины легче сходятся с женщинами, а женщины стараются попасться мужчинам. Надо просто выбрать место, где женщины одиноки.

Олег проворчал озабоченно:

— Таких мест нет. Здесь тебе не Амазония.

— Тогда ищи одиночек! Не может быть, чтобы здесь не было загородных усадьб, бунгало, охотничьих домиков, хуторов!

Олег смолчал. Мрак прав, эти базовые принципы общие для всех народов, рас, зверей, рыб, птиц, бабочек и даже червячков. При встрече с самцами инстинктивно возникает чувство соперничества… по крайней мере, может возникнуть на подсознательном уровне, а вот с самкой…

Еще полчаса высматривали одинокие жилища. Чаще, к удивлению Мрака, там обнаруживались самцы. Он ворчал, странные здесь жители, незамеченными взмывали в небо и хищно обшаривали всеми локаторами дальше.

Мрак первым обнаружил непривычно маленькое здание на берегу озера, а Олег ощутил толчок в сердце, там, в глубине даже защемило сладкой болью. Деревья над водой, домик, зеленая с оранжевым трава напомнили что-то, он пытался ухватить воспоминание за кончик, но нить ускользала из пальцев.

Не сговариваясь, они вошли в крутое пике и неслись, не спуская глаз с домика. Оба уже определили, что там обитает молодая самка, одна, на десяток миль вокруг ни одного строения, самка здесь не меньше двух недель: молекулы ее запаха адсорбировались стенами знания…

Они опустились за деревьями, Олег критически осмотрел Мрака — худощавую особь мужского пола, золотая кожа, белые волосы, очень мягкие сглаженные черты лица, узкая грудь, аскетичное сложение. Мрак морщился под его взглядом, буркнул:

— На себя посмотри.

— Помню, — ответил Олег.

— И ты все время помни. И о своей внешности и… вообще.

Мрак сказал серьезно:

— Не трусь. Первый раз мы, что ли, идем в тыл врага под чужой личиной? … Помнишь, как хеттами прикидывались? Даже языка не знали…

— Здесь не хетты, — сказал Олег тоскливо.

Он глубоко вздохнул, надел на лицо безмятежную улыбку и. вышел из-за деревьев. Мрак пошел слева, привык принимать удар на себя, подставляя щит и замахиваясь в ответ секирой, но держался раскованно, жестикулировал, точно скопировав чудаков, что вот в таких местах ищут уединение и красоты природы.

Домик приближался, чистый, светлый, хрустальный, чуть ли не по Чернышевскому, но Олегу вовсе не хотелось прятаться по совету Достоевского в грязный подвал и швырять оттуда булыжники в это хрустальное чудо. Он чувствовал умиление и тихую светлую радость, будто превратился в монаха, которому явилась Богородица.

Мрак шел рядом такой же тихий и радостный. Олег поспешно пробежался по всему организму, нет ли гипноза, чересчур уж рассопливился, но все в норме. Значит, чувство умиления и восторга естественны, как у эстета, который развешивает ухи в картинной галерее или на симфоническом концерте.

Слева пошла кромка озера. В удивительно прозрачной воде плавают толстые рыбы, ярко расцвеченные, сонные, мудрые. Внезапно дыхание в горле перехватило. Если на экране эти люди казались мудрыми и понимающими, то сейчас, вживую, не ощутит ли себя, будто его подвесили, как кабана с содранной шкурой, над горящими углями?

Они все замедляли шаг. Он перехватил взгляд Мрака, тот, похоже, тоже трусит, но держится. Со стороны поглядеть — прирожденный лабунянин. Если только сами лабуняне не учуют.

Мрак вдруг сказал:

— Погоди…

Олег тут же с готовностью остановился:

— Что?

Услышал в своем голосе трусливую готовность отступить, попятиться, возненавидел себя за эту двойственность, снова сделал шаг, но Мрак сказал в спину:

— Давай подождем.

— Чего?

— Пока… выйдет.

— А что это даст?

Но сам ощутил, что намного легче общаться в более привычном: на природе, возле озера, даже деревья здесь… или почти деревья, а в помещении мебель вырастает прямо из стен, там вся эта масса чужого, дикого.

— Можем посидеть на виду, — предложил Мрак.

— Сядем на бережку и будем бросать в воду камешки. Они здесь не бросают? Тогда просто будем созерцать. Созерцанить… тьфу, созерцастить спокойную воду.

— Созерцать, — поправил Олег, не замечая простейшей ловушки.

— Ладно… вообще-то ты прав. Намного меньше шансов влипнуть. А эти лабуняне должны быть склонны к созерцанию, наблюдению.

— Ну еще бы, — сказал Мрак.

— Умные, значитца.

— Вот-вот.

Неспешно, незримо прокручивая в голове картинки с изображением лабунян, как те двигаются, жестикулируют, они сели на берегу озера, чтобы их хорошо видели из дома, погрузились в созерцастие. Мрак вскоре начал ерзать: что за уроды эти философы, как они могут вот так сидеть и подолгу пялиться в воду, хотя бы удочку закинули, хотя тоже тупое занятие, когда можно кинуть сеть, а еще лучше острогой… а если рыба мелкая, то динамитом ее, динамитом…

Не поворачивая головы, увидели: дверь исчезла, девушка ступила легко и свободно на посыпанную золотым песком дорожку. Дверь снова появилась, массивная, украшенная, с виду несокрушимая.

— Ну, Олег, — прошептал Мрак нервно, — теперь подсекай…

— Кого? — спросил Олег шепотом.

— Рыбу, дурень! … Не крупную, но с золотыми перьями…

Девушка медленно шла в их сторону. Песок поскрипывал под легкими шагами. Олег, все еще не поворачивая головы, окинул ее взглядом. В груди заныло. Нахлынуло ощущение, что он — тупая грязная обезьяна, а к нему приближается чистое создание из света, невинности и радости.

Мрак дернулся, готовый подняться навстречу. Олег предостерегающе положил руку на колено друга, сжал. Мрак зашипел, пальцы у волхва теперь не просто железные, а черт знает из чего, остался на месте, вспомнил запоздало, что лабуняне затылком не видят, что ни один лабунянин не зачует с тридцати шагов, что к нему сзади кто-то подходит вот такими легкими шагами.

Наконец Олег обернулся, глаза его поймали приближающееся существо. Это оказалась девушка вполне земного типа, разве что любая фотомодель или кинозвезда не показалась бы достойной мыть ей ноги. Он подавил непроизвольный импульс встать, даже, может быть, поклониться, раздвинул губы в улыбке.

— Ага, — прошептал Мрак одними губами, — вот и первая разумная ящерица…

— Мрак…

— А чо, не видишь, как за ней хвост волочится?

— Заткнись, — прошептал Олег.

Его взгляд пересекся с взглядом девушки. Он ощутил сильнейший электрический удар, а потом поднял взгляд и посмотрел ей в глаза. Это было, как если бы он снова оказался в нуклонном море: ласковое теплое море, чистота и защищенность, покой, ласка.

Мрак рядом громко крякнул. Олег поспешно сказал:

— Здесь чудесно… Мы не сильно вам помешали? Она смотрела на обоих с безмерным удивлением.

— Помешали? … Какое странное слово, уже почти забытое… Что оно означает теперь?

Олег пришел в себя, сказал горделиво:

— У нас много своих слов.

Глаза девушки распахнулись шире, а хорошенький ротик приоткрылся и остался в таком положении. Она была восхитительна, но Олег с болью и мукой видел, что все равно он — обезьяна, грязная и невежественная обезьяна, тупая и ограниченная, с никчемным запасом слов, в то время как это вот утонченное существо знает и умеет неизмеримо больше, ощущает тоньше.

— У… вас?

— Да, — сказал Олег и гордо отставил ногу. У лабунян такого жеста не было, но вроде бы пока не переборщил.

— Ибо у нас самый правильный путь!

Ее хорошенький ротик распахнулся еще шире, но в глазах заблестел смех, она произнесла наконец с подлинным восторгом:

— Так вы… гозияне?

Олег сделал вид, что ужасно огорчен, сбит с толку, расстроен, сказал растерянно:

— А что… Откуда вы знаете?

— Ох, — произнесла она наконец. Вообще-то это было не «ох», даже Мрак помнил, что у лабунян существует двести семьдесят выражений, означающих удивление, и три тысячи оттенков каждого «ого» или «ух ты», но в бедном языке землян не нашлось ничего другого, и оба они услышали только это «ох».

— Ох, как далеко вы… Вы здесь случайно или…

Она произнесла несколько слов, которых они не поняли. Мрак стиснул челюсти, ее язык уж чересчур богат, ярок, выразителен, а всего сотня тысяч переведенных слов сводились к простейшим понятиям человека племени папуасов или населения планеты Земля.

— И то, и другое, — ответил Олег с той же поспешностью, не давая заговорить Мраку.

— Мы прибыли по своей воле, однако хотим везде побывать и немного расширить кругозор свой и… тех, кому расскажем.

Она просияла, заулыбалась, расцвела, как нежный цветок под первым лучом молодого солнышка.

— Ой, как я рада! … Я буду просто счастлива чем-то помочь… Пойдемте ко мне в дом… Меня зовут Игарна, ибо мне еще не выдали… и вот…

Речь ее зияла дырами, многие слова так и оставались тайной, не отыскивалось даже близких аналогов, но голосок звучал музыкально, щебечуще, улыбалась чарующе, и Олег заставлял себя тоже улыбаться.

Они пошли за ней, стараясь двигаться так же плавно и музыкально, но казались сами себе не то буратинами, не то деревянными солдатами с их деревянными движениями и никакой мимикой. По обе стороны дорожки свешивали головки яркие цветы, едва слышно звенели, перекликались почти человеческими или эльфячьими голосами.

Ее квартира… если она привела в квартиру, была… если пользоваться земными понятиями, огромной. Мрак решил, что хозяйка явно не страдает арахнофобией, или как ее там, эту боязнь больших пространств. Хотя и мебели — или это не мебель? — до фига, как в музее танковой техники.

Олег выбрал знакомое место, видел в изображениях, сел, не дожидаясь приглашения хозяйки, здесь на буржуазные тонкости этикета внимания не обращают. Хватает других тонкостей, плотностей и утолщений, половину из них явно уже нарушили, ибо Игарна, так она назвалась, раскрыла от восторга ротик:

— Ой, как вы все это странно делаете! …

Олег покраснел, открыл и закрыл рот, а Мрак сказал обидчиво:

— Это ты странная! А мы самые нормальные. У нас там все такие.

Она всплеснула руками:

— Ой, и слова какие странные! … Как много вы создали своих слов! Как замечательно…

Олег снова не нашелся что ответить, а Мрак сказал с рассчитанной неохотой:

— Ну, ты догадливая… А что, как-то заметно? Она сказала счастливо:

— Ой, это замечательно! … Уже тысячу лет никто… с Гозиялы… Мой отец говорил, что вы в своем мире избрали знаменем философию Кеура о неинкурности и телеинрости…

Мрак развел руками:

— Ну, это сложный вопрос. Главное, что не эйнастию. Вот что пронесло то пронесло!

— Эйнастию? — переспросила она заинтересованно.

— А что это?

Олег побледнел, а Мрак сказал задумчиво:

— Познакомить вас с этим интереснейшим учением, что ли? … Знаете ли, это такой интересный сплав различных… гм… но мой друг, как видите, несколько против. Все-таки вы еще не готовы принять такое непростое учение. Хотя вам, с вашей фигурой, я бы сам преподал несколько уроков… Олег сказал с угрозой:

— Мрак!

Мрак снова развел руками.

— Как видите, непосвященным пока нельзя… Но как-нибудь потом, понимаете?

Он указал взглядом на бледного Олега. Она прощебетала счастливо:

— Как интересно! А нам все говорили, что жители Гозиялы такие скрытные… таинственные!

Олег сказал угрюмо:

— Мы такие и есть, но в данном случае… мы представляем особую группу.

Он прочел по ее глазам, что все понятно, годзияле делают очередной шажок. Они слишком далеко ушли от общей культуры жителей Шара, поняли ущербность своей попытки развиваться в изоляции, а сейчас просто в очередной раз возвращаются, как это правильно названо, к истинным ценностям Лабуна.

Мрак добавил таинственным шепотом:

— Но нам не хотелось бы… понимаете… чтоб о нас слишком много знали. Мы осмотримся, обвыкнемся…

— Да, — ответила она поспешно, — да, конечно! … Располагайтесь здесь, знакомьтесь со всеми нашими… впрочем, у нас за это короткое время ничего не изменилось, но вы там у себя могли в крохотном обществе гораздо быстрее уйти в ту или другую сторону…

Олег на миг ощутил дурноту и головокружение. Крохотное общество гозиял — это планетка со ста миллиардами населения. Да еще две заселенные планеты в системе того же солнца, итого почти триста миллиардов человек. Да, это совсем крошка, пылинка…

— Большое общество обладает большой инерцией, — сказал он рассудительно.

— Его трудно свернуть с пути.

Хотя это и хорошо… в случае, если общество на верном пути.

Она мягко улыбнулась, в следующее мгновение исчезла. Только что была здесь, но исчезла разом, а в помещении не выпал снег, не образовался вакуум. Олег видел, что Мрак едва удержался, чтобы не вскочить и не оглядываться с глупым видом.

Они одновременно пошарили во всех диапазонах и в рентгеновском обнаружили ее в соседней комнате: не то переодевалась, не то совершала некий ритуальный процесс. А может, просто какала. Технический прогресс не мог не коснуться и этого деликатного процесса.

Олег сказал Мраку вполголоса, включив все системы криптозащиты:

— Им в голову не приходит, что в их шаровом скоплении может появиться чужой. Они знают все цивилизации и… боюсь, даже знают, что творится в галактике. Нет, не могут наблюдать, но у них есть… я бы не назвал это даже прибором — черт, как в нашем языке не хватает слов! …

— но как-то могут определять, где есть жизнь, где нет, а если жизнь есть, то на каком уровне находится…

— В этом случае могут не беспокоиться, — буркнул Мрак.

— Но какая может исходить от нас угроза? Ты уверен, что именно они хотят стереть с лица земли человечество?

— С лица земли, — повторил Олег тоскливо.

— Слова -то какие… Они не только человечество, но и саму Землю… и Солнце… и соседние звезды! И весь участок пространства. Это я понял в разговоре с Тархом, хотя мне, как и тебе, это неясно. Какая-то ошибка. Надо разобраться. Поскорее разобраться! Кто знает, вдруг у них боевая армада звездолетов уже готовится к вылету?

— У них же нет боевых звездолетов!

— Достаточно одного строительного, — ответил Олег с тоскливой завистью.

— Прилетит, перемешает сушу и море, перестроит континенты по заданному плану… Ну, как бульдозер ровняет площадку, не обращая внимания на разъяренных муравьев. Кто пытается кусать его за гусеницы, кто бросается спасать личинок, а бульдозер ровняет, асфальтирует, заливает бетоном, строит…

— Бульдозер не строит, — буркнул Мрак.

— Их — строит. Представляешь, зацепит такое ковшом Гималайский хребет и погонит к морю, а то у нас, дескать, слишком много воды? … Он не только горы, верхний слой почвы сбросит в океан, дабы суши побольше. Небольшой такой слой, так это километров двадцать-тридцать в глубину. Понятно, что при таком катаклизме выживут разве что морские тараканы… если они есть. Земные уж точно не сумеют, несмотря на всю их похвальбу. Так что, Мрак, давай пока постараемся их понять лучше. Может быть, удастся их остановить.

— Тараканов?

— Мрак, я серьезно… Мрак вздохнул:

— Я тоже. Не обращай внимания, такие шуточки — это голова страуса в песке. Ты вон смотришь прямо, а я прячусь. Либо — прячусь, либо — топором по башке!

ГЛАВА 29

Они развалились в креслах, Мрак изысканно держал в отставленной руке кубок с вином. И хотя возлежали не в креслах, в руке не кубок, а в нем плещет и пускает пузырьки вовсе не вино, но все равно чувствовал себя дурацким пластичным греком, что вот прямо щас начнет о культуре, искусстве, театрах и новых более гуманных методах порки илотов.

Игарка порхала по всем помещениям, Мрак упорно называл их комнатами, а что там почти заводы, так покажи даже не Пушкину, а почти нашему современнику Менделееву или Ленину квартиру простого москвича — посмотрит на все эти холодильники, электропечи, кофемолки, вентиляторы, миксеры, вытяжки, телевизоры, светильники, на почти обязательный комп — скажет, что попал на мощный завод при научно-исследовательском институте.

Стена напротив превратилась в огромный экран, это Олег умеет, он изящно попивал вино и смотрел, смотрел, смотрел… Мрак не смотрел, хмуро и озабоченно наблюдал за Олегом. Волхв слишком уж развесил уши. Подумаешь, заселили все шаровое скопление! Да будь у ленивых месопотамцев десять миллионов лет в запасе, они бы и не только этот Звездный Шар заполонили своими повозками с буйволами, еще и в галактику бы перебрались! А воинственные хетты или гиксосы так и вовсе уже дрались бы с разумными пресмыкающимися в других галактиках.

— Что эта красивая ящерица делает? — поинтересовался он, когда Игарка оказалась далеко.

— Как думаешь, не выдаст? Кто знает, как у пресмыкающихся с этим…

— Мрак, — сказал Олег нервно, — она не пресмыкающееся! … Сам видишь, такая же живородящая… тьфу, млекопитающаяся… млекопитающая! Она человек, Мрак, человек! … Увы, даже лучше, чем мы.

Мрак проследил сквозь стену, как Игарка пропорхнула в дальнем помещении, что-то заказала по дальней связи, сказал с удовлетворением:

— Нет, до Инги ей далеко… Та тоже — одно одухотворение, но я задница есть, и сиськи в порядке. А эта какая-то не такая… Уверен, что она не от земноводных?

Олег сердито засопел, челюсти стиснулись. Взгляд его теперь не отрывался от мелькающих пятен на экране, на Мрака демонстративно не смотрел.

Ну и хрен с тобой, подумал Мрак ядовито. Не смотри. Все равно здесь чужаки. И эта… красивая ящерица — тоже чужая. Мы тоже, правда, от земноводных, но наша кистеперая рыба была красивше, умнее, а наши динозавры — смелее. Только и того, что ихняя кистеперая рыба выползла чуть раньше.

Зато наша рыба — крупнее. Я любого лабунянина переломлю как прутик, а это уже и есть превосходство человека над всеми остальными тварями, как и заповёл, или заповедал, господь бог.

Рука дернулась перекреститься, привычный жест для крестоносца, феодала, странствующего монаха, короля то в одном крохотном государстве Европы, то в другом.

— Олег, ты спишь?

Олег холодно смолчал. Он с острой завистью рассматривал на экране пляжи из белого кварцевого песка, чистейшее море, где явно истреблены все хищные рыбы. Дивные пальмы, да, пусть пальмы, роскошнейшие… не то слово, гостиницы, изумительные развлечения, самые изысканные, самые необыкновенные…

Да, стандартная планета, их все делают по одному стандарту, но до чего же это хороший стандарт: жить вечно молодым и сильным, здоровым, красивым, все уметь и все знать, все помнить, заниматься ли наукой или искусством и знать, что времени хватит и на открытия, и на спорт, если он здесь еще есть, и на все-все!

— До чего же хороший стандарт, — сказал он вслух.

— Да пошел ты, — ответил Мрак.

— Ты хотел бы быть на меня похожим?

— На тебя, — проронил Олег медленно, — нет.

— А на кого?

— Я разрешил бы тебе быть на меня похожим.

— Размечтался… А тебе не кажется, что они слишком много развлекаются?

— А почему нет? — возразил Олег.

— Слишком малый процент может найти работу по душе. Чтобы работать и тогда, когда за нее не платят. Представь себе, что на Земле всю работу смогли бы делать машины. А людям можно бы жить… как захотят. Да почти все человечество тут же ринулось в кабаки, на пляжи, в рестораны, казино! …

— Почти, — сказал Мрак значительно, — но не все.

— Думаю, тут этих «не всех» побольше.

Он мысленной командой разбил экран на десятки экранчиков и схватывал информацию сразу со всех. Лабунян рассматривал с острой завистью и все большим чувством неполноценности. Первое, что приходит в голову, — безупречные. Высокие, сказочно красивые, обаятельные, все же сохранили различия между мужчинами и женщинами, хотя Олег почему-то считал, что за миллион лет… гм… Мужчины остались крепкими, сильными, мужественными, а женщины — ниже ростом, с отчетливо видными признаками пола. Почти все в одежде, но нескольких человек Олег заметил голыми. Вернее, их заметил Мрак, указал злорадно, но Олег тут же заметил холодновато:

— А на земных пляжах нет нудистов?

— Но здесь и в городе!

— Мрак, а что делают эти голые? Нападают, грабят, убивают?

Игарка впорхнула с той же легкостью, как легкий мотылек, счастливая, улыбающаяся. Брови ее удивленно взлетели:

— Интерес к истории?

— Не зная прошлого, — сказал Олег, и Мрак поморщился от стандартной глупости, — нельзя знать будущее. Мы смотрим… чтобы зреть, ощущать, видеть наш собственный путь… Когда мы видим, как гибнут…

— Гибнут? — переспросила она с недоумением.

— У нас никто и никогда… О, я понимаю… Вы еще совсем молоды! Вы родились на Гозияле уже в период изоляции? И потому много не знаете? … Мы все, как на Гозияле, так и здесь, — бессмертны, что только естественно. Вот уже миллионы лет. Я даже не знаю, могло ли быть иначе? … Если бы оборвалась жизнь хоть одного индивидуума, это… не знаю… весь мир был бы в шоке! Потрясен! … Все умы собрались бы, чтобы понять причину… Да что там умы, все-все бы собрались. Ибо ценность человеческой жизни ни с чем не сравнима, у нас это поняли давно.

Мрак сказал саркастически:

— И что же, у вас за весь год никто и не склеил ласты?

— Склеил… ах да, понимаю. За последние три миллиона лет никто из двадцати триллионов жителей не прищемил, как вы говорите, даже пальца. И, конечно же, никто не знает понятия смерти.

— Ха, — сказал он победно, — а как же ваши кошечки, собачки, попугайчики? … Они что, тоже бессмертные?

Девушка смотрела с недоумением. Олег поспешил вмешаться, пока это не стало опасным:

— Мой друг Мрак говорит о смерти идей. Вернее, это я сказал, но он развил в теме о кошечках и собачках. У нас так называют некоторые мелкие, но милые идеи.

Она мило улыбнулась:

— Странные у вас люди, на Гозияле! … Идеи тоже не гибнут, как видите по себе. Если порыться в архивах, то, возможно, та идея, что заставила Гозиялу уйти в изоляцию, уже была? Идея Кеура о неинкурности и телеинрости? … Только, возможно, называлась иначе? … Простите, если я задела ваши чувства…

Она спохватилась поздно, Олег уже надулся, обиженный за уникальность философии Гозиялы, Мрак тоже насупился. Игарка захлопотала вокруг, подлизываясь, как ласковый щенок, уставила перед ними стол напитками, фруктами. Мрак подумал было о жареном кабанчике, но, наверное, это будет чересчур, даже для так далеко зашедших по своему пути для избранных гозиян или гозиял, надо бы определиться с названием. А хотя по фигу, пусть у них на Гозияле окажутся две фракции, что придерживаются разных названий.

— Я не думаю, — проговорил Олег, — что она у вас сохранилась. Если бы сохранилась у вас, то она была бы доступна и нам… Правда, старейшины в последние семьсот лет вообще не пропускали информацию из метрополии…

Она воскликнула с жалостью:

— Как можно? Свободный доступ к любой информации — это же кредо цивилизованного человечества! … Это же величайшее достижение, что со дня возникновения нашей цивилизации не пропало ни байта информации! … Ну, конечно, в самом начале, когда рисовали на песке или на скалах, это не сохранилось… или сохранилось не все, но как только научились создавать более емкие носители информации, то все доступно! …

Олег спросил неверяще:

— Что, за все десять миллионов лет цивилизации?

— За все десять миллионов, — подтвердила она и посмотрела на него с подозрением.

— Что, на Гозияле снова циркулируют слухи, что во втором миллионолетии был изъят большой пласт информации? Это все слухи. Те небольшие потери, что были вызваны сдвигом геологических пластов, были совсем незначительными… А после того, когда построили планету-Информарий, каждый жест, каждое слово, каждая интонация сохранены, запечатлены и даже продублированы. Вы же знаете, что на каждой планете в каждом из миров можно получать любую информацию из Великого Информария!

— Да, — сказал Олег, — да. Это мы знаем.

Он замолчал, не зная, что сказать еще. Мрак незаметно подмигнул. Повезло, говорил его взгляд, что наткнулись на такую ярую сторонницу общечеловеческих ценностей. Все выболтает, стараясь побыстрее освободить их от гозияльской дури, то бишь идей Кеура о неинкурности и телеинрости. Может, рассказать ей о Талибане, о ваххабитах? Нет, не поймет, красивая дурочка. И вообще здесь никто не поймет, одни идиоты земноводные.

Она поинтересовалась мягко, с участием:

— Вам в самом деле запрещено покидать Гозиялу? Трудно поверить в такое изуверство…

— Нет-нет, — возразил Олег поспешно, — это дело добровольное! Просто у нас процент недовольства выше, чем в метрополии, вот так и получилось. У нас находятся вообще сторонники самых диких и жестких решений, как-то: на новые планеты посылать вместе с роботами и людей!

Она вскинули брови, в глазах было недоумение.

— Зачем? Планеты должны… роботами. Когда там будут все условия, когда… города, то и там создадут Врата. И жители метрополии, если пожелают, могут в течение двух-трех минут пройти через них в новый мир…

Мрак кашлянул, Олег поморщился. Мрак напоминает, что трусят, не желают лететь через пространство с муками, как герои. Дожидаются, когда роботы создадут и там город-сад. Вернее, всю планету сделают садом. Но при чем здесь трусость? Только сумасшедший предпочтет трудный путь легкому. А эти, живущие миллионы лет, могут и подождать пару сот лет, пока механизмы перестраивают планету типа Марса в зеленый сад с вечно голубым небом. Она смотрела на него с мягкой улыбкой.

— Я чувствую себя странно, — произнесла она.

— От вас обоих веет странной мощью. Что-то в вашей философии все же есть, раз она так сильно меняет людей. Вы… герои. Когда-то, в самые древние периоды, как вы помните, тоже были… герои. Это самый древний период, тогда все были смертны и короткоживущи, а письменности почти не было. Все передавалось устно, потому только запечатлены легенды о свирепых и яростных воителях… Они приходили ниоткуда… ну, это значит, спускались с гор, выходили из лесов или выкатывались на быстрых конях из бескрайних степей. Иногда — приплывали на странных кораблях с дальних островов в океане. И всегда завоевывали королевства, становились королями… В жены хватали дочерей побежденных правителей. Красивые легенды, удивительные… Вы двое — как будто из таких легенд.

Олег вздрогнул, а Мрак пробормотал:

— Ну, зачем же такие наслоения… Ни разу насчет дочерей побежденных… Мне обоснования на престол не требовались. Олег, а тебе?

Олег поморщился. Он тоже таких не брал, но, как Мрак уже знал из его рассказов, совсем по другой причине: дочь-патриотка может яду подсыпать, ночью ножом по горлу, отравленную шпильку воткнет прямо в артерию…..

— Игарна, — пробормотал он — ты будешь удивлена. Однако у нас на Гозияле эти легенды знает и помнит каждый… даже ребенок. Мы эти великие образы освежаем в памяти для воспитания, для напоминания о некогда великом порыве…

Мрак грубо захохотал, расправил плечи. Стараться гозиялину выглядеть цивилизованным рядом с этими, жителями метрополии, все равно что обезьяне пыжиться рядом с человеком. Или вороне в павлиньих перьях — рядом с павлином. Нет, лучше уж варваром.

Игарна светло улыбнулась, исчезла. Мрак застыл с открытым ртом, кулаки сжались, явно хотел выругаться. Олег предостерегающе покачал головой. Возможно, это такой вежливый жест. Возможно, именно так и принято. Все возможно…

На самом деле он страшился даже подняться из кресла. Слон в посудной лавке натворит меньше делов, чем они двое, даже если будут очень сильно сдерживаться.

Мрак проследил за его взглядом.

— Олег, — сказал он с мужественной насмешкой, как подобает героям, раз их даже здесь считают героями, — приди в себя! … Тебя эта красивая змея околдовала, что ли? … Ты помнишь, ради чего мы сюда припорхали? … Еще звездная пыль на сапогах, а ты уже влип, как муха в горячий суп! … Ей сколько лет, ты уже выяснил?

Олег сказал тоскливо:

— Зачем мне ее возраст? … У женщин не спрашивают…

— Ха, а чего ты решил, что это женщина?

— Мрак, посмотри на нее…

— Смотрю и вижу крупную ящерицу на задних лапах. Помнишь, драконов зрели в облаках? Вот и ты узрел красивую девку в прямоходящей ящерице. Это попахивает даже не просто сумасшествием, это пусть, умные все с придурью, а скотоложест… нет, это ж еще жутчее, эта ж вообще не млекопитающее!

Олег посмотрел на него с отвращением, отвернулся. Мрак ощутил, что это через край, сказал другим тоном, рассудительно:

— А, кстати о птичках, сколько ей лет? Если восемнадцать, тогда ладно, стерплю твое слюнеразводительство. Но если за тыщу, то не поверю, что ни разу не попробовала поменять пол… просто так, от скуки. Представь себе, каким она была мужиком!

Он видел, что все как в стену горохом, однако капля точит камень, клевещите-клевещите, что-нибудь да останется, и нажимал, почему-то уверенный, что Игарне не меньше чем тысяча лет, а то и миллион. Они тут с Олегом среди этих совсем дети, ползунки, желторотики А спать с бабушкой или того страшнее — прапрабабушкой — как-то нехорошо, хоть с виду и молода, но вся кровь уйдет от причинного места, как только скажешь это роковое: «А она ж мне в прабабушки…»

Он встал, заходил взад-вперед. Олег понаблюдал, поднялся обреченно. Мрака не удержать, а будет странно, если двое из одной системы будут в поведении столь различны. За миллионы лет все расы, народы и прочие мелкие различия должны полностью исчезнуть, генетический код должен быть у всех один, как и психика одна, все жители Шара должны выглядеть почти одинаково, говорить одинаково и на все реагировать одинаково…

Даже если эти жители Шара — гозияле.

Три дня Мрак, сцепив челюсти, делал вид, что предается сложным размышлениям о Высоком, вот уж не думал, что когда-либо в жизни придется докатиться до такого, пусть даже в целях боевой раскраски, а Олег исследовал Шар.

За неимением близких аналогий он называл это путешествием по Сети очень продвинутого Интернета, ну очень продвинутого. Любые массивы информации получал и усваивал моментально, сам уносился в виртуальные миры… но не придуманные, а точные копии существующих. Мрак даже не пытался понять, что Олег видит, лишь догадывался, что тот, как и всякий нормальный землянин, в первую очередь оценивает военный потенциал противника… а они все, гады, противники, хоть и улыбаются во все тридцать четыре, жмут руки и уверяют в дружбе и братской солидарности эпохи гуманизма и общечеловеческих ценностей.

Западная часть стены по желанию Мрака исчезла, стала незримой, а когда заходило солнце, на абсолютно черном, торжественно черном беззвездном небе из-за края планеты начинал выдвигаться серебристый край. Он выдвигался и выдвигался, как сверкающий под лучами прожектора слиток серебра, блистающий, как айсберг, и, лишь когда занимал уже треть неба, начинало подниматься сверкающее ядро, и чудо становилось немного похожим на Сатурн с непомерно огромным кольцом, но только здесь все выковано из серебра, чистого и сверкающего так, что глазам больно…

Когда глаз начал различать в кольце отдельные струи, что, как в стремительном водовороте, закручиваются вокруг центра, где уплотненное ядро, в сознание наконец прорвалась мысль, что это и есть их родная галактика, вообще-то с прописной буквы, ибо она — единственная, она — Галактика, а все остальные звездные островки — просто галактики.

Не больше полусотни звезд стояли между Галактикой и твердью под ногами Мрака. Те звезды, где планеты еще не заселены, беспланетные звезды, их немного, и эти редкие звезды почти не мешали дивному зрелищу.

Игарна подошла, встала рядом и тоже долго смотрела на поднимающийся чудесный мир. Мрак подумал, что здесь, где вместо Луны видят вот такие восходы, и психика должна быть другой, и мировоззрение, не говоря уже о морали и философии.

— Красиво, — промолвила она тихо.

— Прекрасно! … Как жаль, что мы были этого прекрасного зрелища лишены…

Мрак удивился:

— Лишены?

Она наморщила носик:

— Вы о голографиях? … Нет, они не заменят ощущения подлинности. Но заселение шло с той стороны Шара, а это прекрасное зрелище во всей красоте открылось только сейчас, когда наконец-то вышли на край Шара. А как только заселим последние планеты…

— Да, — поддакнул он, — их осталось немного. Но строительные корабли достигнут Галактики только через тысячи лет!

Она мягко улыбнулась, положила пальцы на его руку. Ее пальцы были мягкими и прохладными, как у ящерицы, но эта прохлада успокаивала, как глоток холодной воды в жаркий день.

— Какие вы, гозияле, нетерпеливые! … Как будто забываете, что мы — бессмертны. Мы на своих планетах видели, как поднимаются горы, а затем рассыпаются в пыль, как возникают моря и океаны, а потом высыхают. Время для нас давно не имеет значения. Мы продвигаемся вперед неторопливо, уверенно. Без всякого риска! Мы сразу несем с собой привычный нам комфорт. Через три тысячи лет наши первые строительные корабли достигнут окраины Галактики. Еще за три-четыре тысячи лет подготовят первые планеты. Поставят Врата. А потом… потом туда отправятся первые жители. Он посмотрел на Галактику, потом на Игарку.

— Миллион звезд, — проговорил он медленно.

— Миллион звезд за десять миллионов лет… Я думаю теперь, что на всю Галактику потребуется меньше…

Она расхохоталась.

— Разве что в обществе будут преобладать гозияле! … Признайтесь, вы приехали за тем, чтобы распространить свои взгляды, а не затем, чтобы отказаться от них и, так сказать, вернуться в лоно?

Мрак ответил уклончиво:

— Нам не хотелось бы отказываться полностью… Все-таки в идеях Кеура о неинкурности и телеинрости есть то зерно, от которого отказываться так уж совсем нерационально.

На ее личико набежало облачко, бровки сдвинулись, в глазах появилось восхитительное выражение глубокой задумчивости.

— Вам надо поговорить с моим дедушкой, — заявила она.

— Он большой знаток мировоззренческих битв прошлых времен.

Мрак содрогнулся:

— Нет-нет!

— Почему? — удивилась она.

— Боитесь, что он заронит зерно сомнения в ваши стройные… И когенарность… Психоизность целостности парсикерна…

Она говорила некоторое время, он смотрел с непроницаемым видом, кивал, морщился, иногда качал головой отрицательно. В конце концов она сбилась, выдохлась и сказала совсем жалобно:

— У вас очень сложные философские конструкции! Иногда я что-то улавливаю, это блистательно, но чаще всего у меня просто провалы. Нет, вам надо поговорить с моим дедом!

Подошел, прислушиваясь, встревоженный Олег. Мрак сделал в его сторону пренебрежительный жест:

— Сперва вот с этим моим учеником. Если найдут общую линию, тогда… тогда и я снизойду.

И удалился неспешной походкой древнегреческого грека, пластичного и одинаково успешного в паратепиковости и на олимпийских стадионах. Игарка с огромным уважением посмотрела ему вслед.

— Он так много знает, — сказала она тихо, — мне просто страшно…

— Ты еще не видела его за обедом, — сказал Олег. Она спохватилась:

— Ах да, вы там, на Гозияле, возможно, не соблюдаете…

— Не соблюдаем, — ответил Олег поспешно.

— У нас другой культ: есть хорошо, много и в запас.

— В запас?

— Да, это такой старинный термин… Словом, ты увидишь нас за обедом во всей красе. Обещаю!

Осчастливленная Игарка упорхнула готовить обед. Именно упорхнула, Олегу даже почудились удары о воздух крылышек не то крохотного воробья, не то крупной бабочки.

Сверкающий звездный остров занял половину неба, а за его пределами небо оставалось угольно-черным, особенно зловещим и недобрым рядом с этим блистающим великолепием.

Неслышно подошел Мрак, постоял рядом. Буркнул:

— Слышал? Эти гады уже и в нашу Галактику суют свое поганое рыло!

— Ну почему поганое? — спросил Олег с тоской.

— Потому что поганое, — ответил Мрак.

— Мрак…

— Олег, тут же все брехня! Ты ж сам говорил, в облаках видим драконов, а здесь в драконах видим баб. Все равно они все гады, вот кто они.

Олег неотрывно смотрел на прекрасную галактику, сотканную из ста пятидесяти миллиардов звезд.

— Если честно…

— сказал он с горечью, — к стыду своему, все это время и я старался найти в них хоть какой-нибудь изъян. Ну, что-нибудь, что хоть в чем-то утешило бы нашу национальную гордость людей. Дескать, хоть вы и совершенны, хоть и прошли миллионолетний путь эволюции, но вот нечто важное упустили… А это важное, мол, сохранилось только у нас, человеков… Тем самым мы — уникальны, замечательны, чем-то даже выше вас, суперменов. Ну, ты знаешь эти настроения, эти надежды, эти оправдания слабых!

— И что?

— А ничего. Не нашел. Более того, нашел, что они — совершенны в самом деле. А это, как ни крути, достоинство, которое никак не повернуть, чтобы объявить недостатком.

Мрак сказал веско, как припечатал:

— Ищи лучше! Не может такое быть, чтобы эти пресмыкающиеся стали лучше нас. Это все брехня. Они нам просто глаза мылят.

— Почему не может? — спросил Олег тихо. Мрак изумился, даже отшатнулся:

— Как почему? Ты не знаешь?

— Н-н-нет…

— Дурень, — констатировал Мрак с удовлетворением.

— Я ж говорил, что дурень. Они не могут быть лучше нас уже потому, что это мы лучше всех на свете! Лучше и этих разумных насекомых, и тех волновиков, что еще встретим, и тех мудрых туманностей, что сейчас прут к вершинам мудрости… Понял?

Олег посмотрел на него, вздохнул, отвел глаза в сторону:

— Да понял, Мрак, все понял…

ГЛАВА 30

Игарка щебетала, готовила на стол, это Мрак ей сообщил, что у них на Гозияле такой ритуал, и она с удовольствием подхватила эту новую увлекательную игру.

Олег не мог оторвать от нее глаз. Мрак перехватил его взгляд, скривился, будто глотнул уксуса.

— Все-таки, — сказал он язвительно, — зазря мы бензин тратили на весь этот воз инстинктов да рефлексов. Да, где-то что-то подсказали… но кто вякнет, что и без них бы не управились? … Но вот сейчас ихняя первобытность и обезьянохвостовость нашего волхва подкосила, подкосила…

— Мрак, — сказал Олег с укором.

— Если бы не инстинкты, мы бы вообще не добрались сюда.

— Ну, — ответил Мрак нехотя, — в чем-то помогли, я разве отказываюсь? Но вреда от них больше.

— Мрак, — сказал Олег, — ты все еще не понимаешь…

— Чего?

— Что я встретил.

— Ну просвети меня, просвети! Что мы встретили, вижу — разумных ящериц. А вот что встретил еще и ты…

— Не понимаю, — сказал Олег зло, — почему именно ящерицы?

— Ладно, — сказал Мрак рассудительно, — пусть будут гигантские насекомые. Или большие-пребольшие слизни. Но мне как-то ящерки нравятся больше. А тебе? … Да ладно, не отвечай, я ж вижу! … И что ты в ней нашел?

— Без высоких слов не получится, Мрак. А ты их не любишь.

— Ты тоже, — уличил Мрак.

— Вон как крутишься, чтобы обойти эти крупные буквы, что как в мраморе на знамени человечества… Может знамя быть мраморным? У таких, как ты, может быть все. Только не у человечества, конечно, а у прибитеньких…

— Ты сам был этим прибитеньким, — напомнил Олег тихо.

— Ха, я еще и свинкой болел! Но у тебя откуда сейчас свинка? … Или корь? …

Олег поморщился:

— Мрак, перестань. Я не хочу употреблять высокие слова всуе. И не буду.

Игарна украсила стол цветами, это тоже подсказал Мрак, только у него хватило осторожности сказать о голографии.

Эти цветы нельзя было отличить от настоящих, так же пахли, их можно было трогать и расправлять веточки, но все-таки это было только изображение…

— Вы двое очень сильны, — сказала Игарна, когда Олег приблизился, влекомый, как магнитом.

— Очень… Но почему у меня такое странное чувство? Мне очень хочется заботиться о тебе. Не понимаю… Я вижу тебя, такого могучего и уверенного — ведь ты сумел добраться в такую даль! …

— я смотрела сегодня на карте, где ваша Годзияла… но почему у меня щемит сердце, почему я так хочу и стремлюсь… у нас даже такого слова нет… словом, заботиться о тебе. Всегда и во всем.

Мрак громко крякнул. Игарна сбилась, удивленно посмотрела на мудреца, знатока идей Кеура о неинкурности и телеинрости в современном переломлении. Звук, который издал мудрец с Гозиялы, не поддавался истолкованию, хотя некий глубинный и сокровенный смысл в нем чувствовался, она почти приблизилась к разгадке, в мозгу уже сверкнула, как яркая комета, ослепительно верная мысль, но удержать не удалось, осталось только острое сожаление, что была так близко к чему-то великому, глубинному, всеобъемлющему, но не удержалась, увы…

Олег и Мрак видели, как она вдруг насторожилась, некоторое время смотрела в пространство. Внезапно произнесла в пространство:

— Погоди, мне надо посоветоваться…

Олег кивнул и отступил, Мрак наблюдал настороженно и с подозрением. Понятно, что если что не так, то первые, с кем советуются, это так называемые компетентные органы. Сигуранца, если по-местному. Понятно, что с кем-то разговаривает, хотя не видно, когда сняла трубку телефона. Да и телефон какой-то тайный, как у шпионов.

— Ол-лег, — сказала она нерешительно, — мой дедушка собирался навестить меня… Я не сказала про вас, но, если хотите, можете с ним увидеться. Если не хотите, я его приму в другом доме.

Мрак сказал поспешно:

— Ну разве можно дедугана гонять в другой дом? Пусть топает сюда. Поговорим, марковеркскую идею сиклеста разберем!

Она сказала, улыбнувшись:

— Я не думаю, что он силен в сиклесте…

— Как жаль, — огорчился Мрак.

— Это, можно сказать, мой конек! Я просто помешан на марковеркских толкованиях отдельных изредка встречающихся темных мест сиклеста в прочтении Ануркага, которые на самом деле не темные, а… ну, вы понимаете. Словом, давайте старика сюды, вспомним старые времена Вукизмы…

Она произнесла с огромным уважением:

— Вы помните те времена? Нет, помнить вы не можете, это было в самом начале цивилизации, но вы их знаете… Спасибо, я сейчас приглашу деда, его зовут Глинкерн, сюда. Он будет польщен, первым встретившись с гозиялами после… ну, вы сами расскажете!

Олег поклонился:

— Первым встретилась с ними ты, Игарна.

— О, вы не знаете, кто у меня дед! … Дедушка, у меня гости… Да, а ты думал? … Увидишь, когда приедешь… Нет, я заблокировала все виды связи. Это пока моя тайна… и не моя тоже. Нет-нет, просто приезжай. Приезжай, говорю тебе!

Олег подсознательно ожидал, что старику придется добираться сюда если не годы, то хотя бы пару суток. Игарна мимоходом упомянула, что ее дед, Глинкерн, живет на Единге, всего в ста световых годах отсюда, а это все-таки путь неблизкий…

… Но едва Игарна договорила, дверь отворилась, вошел молодой подтянутый парень. Если бы Игарна не сказала, что это дед, никогда бы не подумал, никакой дедовости не чувствуется. Долго всматривался в лицо, надеясь увидеть обещанные морщинки у глаз, особую старческую мудрость, которую можно заметить только в глазах, но ни фига — здоровый улыбающийся парень, подтянутый и жизнерадостный.

Он раскинул руки, улыбнулся, всматривался несколько мгновений. Игарна, тоже улыбаясь мило и чуточку ехидненько, подсказала:

— Ничего удивительного? … Смотри-смотри… Глинкерн, удивительно молодой дед, сказал с некоторым напряжением:

— Пока только то, что оба… точные копии Миеерецу и Сукерла. Ты их не знаешь, дорогая, это великие реформаторы трехмиллионнолетней давности.

Олег поклонился, проговорил:

— Нам часто это говорят. Это великая честь! С другой стороны, я понимаю, что такое могло случиться только на нашей планете, среди нашего народа…

Глинкерн смотрел с недоумением. Потом в глазах появилось понимание.

— Вы из изолированного мира! — воскликнул он.

— С Итарнга? … Геерику? … Гозиялы?

Ингара захлопала в ладоши:

— Браво, дед! … Я знала, что ты все быстро угадаешь. А я даже не могла сперва поверить.

Глинкерн обнял обоих, повел в большую комнату, собственноручно усадил. Олег все время чувствовал взгляд его внимательных глаз. Все-таки, несмотря на моложавость, этот Глинкерн в самом деле выглядит опытным и многознающим.

Он вскинул подбородок и постарался ответить таким же прямым взглядом. Глинкерн неожиданно улыбнулся.

— Гозияле, — сказал он со странным выражением.

— Гозияле, которые ощутили необходимость встряски… Игарна, принеси нам, пожалуйста, чего-нибудь сладкого… Или предпочитаете горькое?

Мрак сказал густым сильным голосом:

— Годзияле предпочитают острое. И крепкое. Глинкерн несколько мгновений всматривался и в Мрака, тот игнорировал его взгляд, преспокойно опустошал кувшин с чем-то сладким, наподобие тягучего вина.

— Охотно верю, — сказал Глинкерн.

— Охотно… с радостью верю. Игарна говорит, что вы готовы вернуться в лоно материнской культуры, но… хотели бы поторговаться?

Пожалуй, я знаю, чем вас привлечь вернуться в лоно нашей общей культуры и цивилизации.

Олег держался так же бесстрастно, а Мрак сказал скептически:

— Ну-ну. Чем же?

— Идите за мной.

Они все еще находились в домике Игарны, как убеждал себя Олег, но комната словно бы принадлежала не жилому помещению, а научно-исследовательскому комплексу. Или же они незаметно переместились в другое здание. Возможно, на другом конце планеты, а то и в другую звездную систему.

Зал был огромен, больше ничего Олег заметить не успел, Глинкерн повел дланью в воздухе, вспыхнул свет, так показалось Олегу, но на самом деле это был огромный экран. Он охватил их со всех сторон, рядом поморщился Мрак, глаза на миг затуманились, но дальше пришел в себя и смотрел со сдержанным интересом гозияла.

— Потребность во встряске смутно ощущается в обществе, — сказал Глинкерн.

— Это возникает то в одном мире, то в другом… Обычно это просто мода, длится не дольше чем одно-два столетия. Иногда бывают большие недовольства, так мы их называем. Они возникают примерно раз в миллион лет, а длятся по тысяче лет, иногда чуть дольше Потом, конечно, приходит другая мода, другие интеллектуальные увлечения. Должен признаться, я тоже понимаю необходимость хоть какой-то встряски, а то мы, как лабуняне, просто засыпаем… Итак, перед вами самый уникальный… самый… а также…

В его речи все чаще попадались слова, смысла которых ни Мрак, ни даже Олег понять не могли. Олег под маской бесстрастности чувствовал себя все несчастнее, а Мрак, напротив, ощутил холод смертельной опасности, но не мог понять его причину.

Олег проговорил осторожно:

— И как вы… планируете?

Он постарался построить фразу и украсить ее интонациями так, чтобы истолковать можно быть по-всякому, если вдруг ляпнет что-то не так. Глинкерн взглянул на него с сомнением:

— Надеюсь, вам это понравится. С некоторых пор, как вы знаете, мы практически закончили исследовать наш Шар. Сейчас заканчивается даже пора освоения. Где-то две-три тысячи лет назад впервые были запущены корабли-зонды в сторону Галактики. Да-да, впервые… за пределы родного мира, которым уже давно считаем не родную планету, не родную звездную систему, а все звездное скопление. Корабли-зонды начали исследовать звездные системы Галактики… осторожно, с самого края. Первые десять звездных систем вообще без планет, что неприятно удивило, но дальше… звезды с планетами. Это хороший… На первых трех сейчас уже… наши автоматы.

Он с удовольствием оглядел Олега и Мрака, гозияле явно под впечатлением, глаза горят, слушают предельно внимательно.

— Но дальше, — сказал он, — произошла неприятность…

— Какая? — вырвалось у Мрака. Глинкерн успокаивающе развел руками:

— Не с нашими людьми. Но я в восторге от вашей реакции! … Вы все принимаете так близко к сердцу. Неприятность в том, что наши психоскопы обнаружили в Галактике наличие разумной жизни. Не скажу, что все обрадовались или огорчились, это был ценнейший материал, который надо было изучать… и мы изучили. Мы изучали около тысячи лет…

Мрак сказал саркастически:

— Всего-то?

Он думал, что прозвучит язвительно, но Глинкерн кивнул:

— Вы правы, делать выводы пришлось в спешке. Обнаруженная раса вдруг проявила тенденцию к стремительному развитию. Просто взрыв, не развитие! Возможно, точно так же развивались и мы… пока не было достигнуто индивидуальное бессмертие. Мы тщательно изучили эту расу. С великой болью в сердце все ученые единодушно — это редкий случай — приняли решение о полном уничтожении этой расы. Олег побледнел так, что даже уши стали белыми. К счастью, Глинкерн в это время смотрел на экран. По нему метались цветовые сполохи, стремительно проносились зигзаги, изломанные молнии, слышался скрежет, тонкий писк и тяжелые удары в диапазоне инфразвука.

— А почему? — спросил Мрак.

— Они — болезнь, — сказал Глинкерн бесстрастно.

— Они — раковая опухоль Вселенной. Они разрушают все, до чего могут дотянуться. Они живут в смраде, нечистотах, убивают друг друга… не только в непонятных войнах, но и просто от злобы и ненависти. Они разрушители по самой природе. Если выйдут в космос, то любой упорядоченности будет положен конец. Наступит эра Хаоса.

— А они… в космос?

— Сами еще нет, — ответил Глинкерн.

— Но уже дерзают запускать автоматические зонды. Нет, не сравнимые с нашими автоматическими заводами, но…

Мрак спросил настойчиво:

— А как намереваетесь… конкретно? Глинкерн взглянул на него искоса:

— Вы так возбуждены… Уж не намереваетесь ли отправиться туда лично? … Нет, это было бы слишком даже для воинственно настроенных гозиял. Никто из нас не в состоянии выдержать вид горящих зданий или убитых живых существ. Нет, сейчас закончили готовить автоматический зонд с нужным запасом антивещества. Пока на рассмотрении два варианта: один — нацелить корабль в звезду, вокруг которой вращается их единственная заселенная планета, второй — в звезду, что в четырех с половиной световых годах. В первом случае вспышка сверхновой сожжет все планеты, во втором — уничтожит лишь радиацией все живое. Ну, может быть, выживут некоторые микроорганизмы, что живут в глубине горных пород.

Мрак сказал тяжело:

— Полагаю, ваши специалисты склоняются к первому варианту?

Глинкерн взглянул на него с уважением:

— Вы сразу схватываете суть проблемы! Дело в том, что даже микроорганизмы могут нести в себе эту программу разрушения. Ведь источник жизни на планете один. И все подобны друг другу…

— Да-да, — сказал Мрак.

— Через пару миллиардов лет из этих микроорганизмов могут снова появиться эти люди. И снова начнут разрушение. Верно?

— Верно, — согласился Глинкерн.

— Генетический код там один на всех. А разумная жизнь там может развиться гораздо раньше. Через миллиард, а то и полмиллиарда лет.

— Да, — сказал Мрак с тяжелым сарказмом, — это ж так близко!

— Да, — подтвердил Глинкерн, Мрак посмотрел с подозрением: в самом ли деле такой двойник Олега, что с юмором так же густо, как с метеорами в межгалактическом пространстве.

— Мы должны решать… решительно. Потому вы, годзияльцы, очень кстати. Сто миллиардов решительно настроенных людей…

Олег сказал негромко:

— Увы, не все сто миллиардов настроены решительно. Но, уверяю, большая часть — люди… склонные к действиям.

— Как видите, — сказал Глинкерн, — мы сами делаем к вам, гозиялам, первый шаг. Вы хотели перемен в обществе? Вот вам начало перемен.

Олег наклонил голову. Мрак посмотрел на него, на Глин -керна, сказал с расстановкой:

— Это очень серьезное решение. Мы обдумаем и ответим… за всю Гозиялу.

— Неужели вы…

— вырвалось у Глинкерна.

— Да, — ответил Мрак важно, — уполномочены. Мы — полномочные и чрезвычайные поверенные.

Олег сердито посмотрел на Мрака, добавил поспешно:

— Но пока это надо сохранить в тайне.

Уже вечером, когда отдыхали в роскошном саду, Олег сказал негромко:

— Я просмотрел координаты той опасной планеты.

— Можешь не объяснять, — сказал Мрак.

— Я знаю, почему Тарху стало плохо.

Олег сказал тоскливо:

— Ты не прав. Тарх может грустить о любой планете, о любой погубленной красивой бабочке… Но здесь ты угадал: они нацелили корабль в наше Солнце. Уже готов, сейчас его догружают антивеществом. Вернее, уже загрузили, курс заложен в комп. Фактически корабль готов к старту. Я смотрел эту махину! До сих пор колени дрожат.

— Да они у тебя всегда дрожат. А сейчас что с тобой? Действовать надо, я ты…

Олег поднял на него тоскующий взгляд. Мрак тяжело сел рядом. Олег сказал с отчаянием:

— Мрак, мне страшно тебе сказать…

— Говори, я от тебя всего наслушался.

— Мрак, они… правы. Я сам перебрал по косточкам всю историю человечества. Эти лабуняне еще корректны в словах! Я бы не назвал человечество теми же словами. А покруче, другими словцами. Теми, что человечество заслуживает. Это та гниль, что все разрушает вокруг себя. Человечество — этот такой ничтожненький процент от всей массы живых существ — ухитрилось так загадить планету… Не просто загадить, а так, что видно в астрономических масштабах! Не только расширение озоновой дыры, оно виновато кое в чем похлеще…

Мрак сказал сочувствующе:

— Может быть, тебе рассольчику?

— Да иди ты… Не понимаешь?

— Не понимаю, — признался Мрак.

— Мрак, лабуняне… сумели преодолеть все свои кризисы. Но, полагаю, у них их и не было… в такой степени. Я вижу их мир, их цивилизацию. Она вся служит человеку. Здесь человек — бог. А у нас человек — лишь топливо для идей, для экспериментов разных диктаторов. Человека швыряют в войны, над ним властвуют другие люди, а не идеи, его заставляют делать не то, что он может и должен… Да и вообще, Мрак, мы все произошли от хищного зверя. Я смотрел происхождение лабунян, у нас почти одинаковый предок, но… понимаешь, их предок — такая же обезьяна питалась исключительно растительной пищей! … А вот наша наряду с листьями и корешками не брезговала и птичьими яйцами, а когда отыскивала зазевавшуюся ящерицу или птицу, то жрала с великим удовольствием, пьянея от вкуса крови… Мрак подумал, облизнулся.

— А что, ящерица тоже хорошо. Если молодая и сочная. Но все-таки, Олег, ты чего вдруг задергался? Что-то я тебя не разумею.

Олег опустил взгляд, снова поднял, уронил и ерзал им по низкой траве, срезая ее под корень.

— Мрак, — прошептал он с мукой.

— Прости… Я не стану им препятствовать.

Мрак отшатнулся. Глаза его выпятились, как у речного рака.

— Что?

— Мрак, — сказал Олег совсем тихо, — мы… не только люди… что значит, существа из племени, что обитает на планете Земля в далекой системе одной заурядной звезды. Мы с тобой — разум. Разумные! … Мы обязаны поступать… как разумные. Помнишь, когда-то отвечали только за свое племя? Потом за свой народ? Наконец поняли, что все мы — люди и надо отвечать за все человечество?

Мрак прорычал:

— Так мы и отвечаем за человечество!

— Это было на Земле. А сейчас, когда мы вышли в Большой Космос, мы уже обязаны отвечать за… скажем, большое человечество. Можно даже с прописной буквы. А в Большое Человечество как раз входят все разумные существа, все расы, виды, все-все, наделенное интеллектом в этой Вселенной. Они все — наши! … И вот сейчас, когда лучшее чувствует угрозу со стороны худшего, а это худшее — мой народ, моя раса, мой вид… Я что же, должен кричать, что хоть сопливенькое, зато свое? … И что мы лучше уже потому, что мы… это мы?

Мрак ухватил его за плечи. Олег висел в сильных руках, как тряпичная кукла. Мрак тряхнул, заорал бешено:

— Ты что? … Предаешь? Предаешь, да?

Олег был бледен, измучен, слабый голос прозвучал как из-под земли:

— Мрак… я не предаю…

— Но эта бомба взорвет Солнце!

— Мрак… когда нужно выбирать… Наша раса — преступник по галактическим меркам. Нет, по галактической морали… Даже хуже, чем преступник! Мы — сумасшедшие… Бешеные! Больны настолько, что обязательно погибнем сами… и заразим других. Это не преступление — стать на сторону правых. Сам подумай…

Мрак швырнул его на землю, навис над ним, громадный и страшный. Волосы встали дыбом, лицо стало диким, как у лесного зверя.

— Ты понимаешь, что говоришь?

Олег уронил голову на руки. Мрак услышал прерывистый голос:

— Нет, уже ничего не понимаю.

Мрак встал, навис над ним, как динозавр над кистеперой рыбой. Олег согнулся в три погибели, поглядел в пруд, оттуда на него смотрела оранжевая физиономия, что все равно ухитрилась изменить цвет на смертельно-бледный.

— Посиди, — велел Мрак, — я схожу в дом за бутылкой вина.

— Так я ж сделаю… ох, прости, забываюсь.

— Я вижу, — прорычал Мрак многозначительно.

Он влетел в дом, подхватил большую емкость, пусть будет кувшином, спросил у Игарны, то ли это вино, что пили вчера, она подтвердила, он похвалил, спросил небрежно:

— Кстати, а почему попросту не послать на ту планету корабль-автомат? Начнет рыхлить землю, сносить горы, орошать пустыни, заодно сотрет с лица земли и все население. Или же еще проще: побрызгает с орбиты каким-нибудь дустом! Все люди вымрут. Заодно — зверье и микробы…

Она сказала серьезно:

— Это негуманно. Мрак не поверил ушам:

— Что?

— Негуманно, — повторила она сердито.

— Хоть вы, гозияле, и злобные радикалы, но нельзя же до такой степени…

Мрак с трудом растянул губы в улыбке:

— Это была шутка.

— Злая, — отрезала она твердо.

— Вы там, на Гозияле, становитесь совсем злыми! На эту тему шутить… нехорошо.

Мрак поклонился, виноват, огрубел там в своем изолированном мире, отступил.

Олег сидел все в той же позе на камнях у пруда, тупо смотрел в воду. Мрак тяжело опустился рядом.

— Да слышал я, слышал, — сказал Олег, морщась.

— Не пересказывай. Они не могут убивать, понимаешь? Это слишком высокая культура… Они цивилизованны, по-настоящему цивилизованны. У них слишком высоко уважение к любым проявлениям жизни. Здесь даже ребенок не оборвет крылья бабочке или не раздавит жучка.

Мрак смотрел со злым непониманием:

— А что же с Землей?

— Им стало известно, — объяснил Олег горько, — что в таком-то секторе космоса… начался процесс распада. Этот распад грозит распространиться и на другие секторы. Принято решение очистить — в буквальном смысле слова очистить! …

— данный сектор. Послать туда корабль с антивеществом, тот попадет в орбиту звезды, мощный заряд превратит звезду в сверхновую. Вспышка выжжет всю гниль…

После долгой паузы Мрак сказал непонимающе:

— Но почему тогда не шарахнут по нашему Солнцу из какого-нибудь космического бластера? Я не поверю, что у них ничего подобного нет!

— Наверное, все-таки нет.

Мрак с сомнением покачал головой:

— Не обязательно из него палить в белый свет, патроны портить. Но пистолет под подушкой — сплю спокойнее.

— Может быть, им все сказать?

— Что?

— Прийти и сказать все честно. Вот, мол, мы двое из Земли. Или с Земли, неважно. Посмотрите на нас. Судите по нам. Ну, какие мы такие уж подлые, гадкие, зараза для всей Вселенной…

Последние слова произнес совсем упавшим голосом, сконфузился и умолк. Мрак, не дождавшись конца умничанья, прорычал:

— Ну, если на тебя посмотреть, то я бы тебя своими руками… Знаешь, ты хоть и умный, но все же дурак. Что по нам можно судить? Даже два родных брата-близнеца, бывает, один идет в бандиты, другой — в правозащитники. Правда, это неудачный пример, то одна шайка, но суть ясна, если на пальцах, да?

Олег сказал жалко:

— Мрак, но как поступить правильно? Пытаться защитить Землю — это дать перевесить в нас звериному нутру. Размножение, захват ареала, пастбищ… А в Галактике нет места дикарям. К тому же — заразным дикарям. Мрак, мы должны… мы обязаны давить в себе зверя. Мы ведь люди! …

Мрак сказал:

— Люди. А вот эти… не люди, а оранжевые ящерицы.

— Люди, — возразил Олег.

— Мрак, люди все, кто думает… кто думает хорошо и правильно. Кто гуманен… Бред какой, я всю жизнь этим занимался, а сейчас так трясусь, все мысли смешались, что не могу дать определение человеку! Мрак, человек — это не существо без перьев и с плоскими ногтями, не общественный тростник и не обязательно тот, кто ходит в человечьем платье. Человеком может быть и восьминогий разумный паук, а вот ублюдка-педофила с двумя университетскими дипломами я человеком назвать не хочу, не могу… и не стану! Так вот, Мрак, здесь все — люди. Человеки. А у нас на Земле…

Мрак перевел дыхание. Голос его был тяжелый, как нейтронная звезда.

— А ты помнишь, тот бородатый говорил, что, если в этом городе отыщется хоть сотня праведников, он пощадит его? … А потом сказал, что даже если десять отыщется, все равно пощадит! … Не помню, пощадил или нет…

— Не пощадил, — сказал Олег угрюмо.

— Все сжег… два города со всеми жителями. Понял? Не пощадил!

— Нет, — отрубил Мрак.

— Не понял. Там не нашлось праведников, верю… хотя не знаю, как их проверяли, на ощупь, что ли. Но как всю земную цивилизацию занесли в разряд грешников? Хуже того, в раковую опухоль, в смертоносную болезнь, на которую даже смотреть нельзя, а держаться можно только с подветренной стороны?

Олег сказал тихо:

— А сам ты как полагаешь?

Мрак запнулся, в глазах блеснула злость После короткой паузы, почти неуловимой, сказал зло:

— Даже лучшие врачи могут ошибаться'

— Ну да, — сказал Олег с горькой насмешкой.

— Человечество — это навозная куча, в которую зарыты алмазы. Это я уже слышал. И ради алмазов нельзя трогать кучу.

— Мы не алмазы, — возразил Мрак, — но и не навоз. Олег, ты чересчур глубоко увяз в своем интеллигентничании. Вспомни, ты не только интеллигент, но и мужчина! А тебя послушать, то нам самим надо перерезать себе глотки, чтоб благородные лабуняне руки не пачкали нашей черной кровью.

Олег поднялся:

— Пойдем в дом. Я кое-что тебе покажу.

Мрак смотрел на экран враждебно, заранее отвергая все, что видел, все подвергая насмешке и сомнению, но, как ни боролся, очарование красотой охватило с первых же кадров, а благоговейный восторг вошел в душу и не покидал.

Олег сперва сам вызывал разные картины, потом усадил Мрака в кресло, показал, как пользоваться незримым пультом. На экране сменялись величественные картины звездного неба, самых разных звезд, кадры прыгали, наползали один на другой. Мрак чертыхался, и снова картины шли ровно, то убыстряя ход, то замирая, когда ему хотелось что-то рассмотреть или запомнить.

Три миллиона заселенных планет под светом полутора миллионов звезд и с десяток планет уже ждут, готовые принять тысячу миллиардов человек. А всего в Шаре обитает… у него даже в горле пересохло, когда он попытался вообразить это количество. И все — бессмертные, неуязвимые, мудрые, помнящие каждый день прожитой жизни — такая у них память, умеющие обращаться со всеми механизмами, знающие все науки, всю технику и все искусства, никто не знает болезней.

И вот триллионы бессмертных, у которых десятки миллионов слов и понятий, у которых искусства при такой-то технике не только сохранились, но цветут и определяют жизнь, культуру, цивилизацию, весь строй этих… людей, да, людей, только эти люди намного лучше, их нельзя даже сравнивать с теми злобными микробами, что копошатся на одной-единственной планете в звездной системе на окраине Галактики…

Именно он, Мрак, среди новостей культуры и искусства, что, ессно, главные в таком обществе, отыскал крохотный малозначащий кадрик, что утонул в океане радостных новостей. Олег услышал зов, пришел, Мрак встал, освобождая кресло.

— Пойду поищу жареного кабанчика, — сказал он.

— А ты пока посмотри, посмотри.

— У тебя этот жареный кабанчик, — сказал Олег с упреком, — прямо идея фикс.

— Должны же быть и у нас какие-то нерушимые ценности?

Олег спросил в удаляющуюся спину:

— Ценности?

— Ну да. Ценности, от которых отказываться нельзя. Олег проводил его взглядом, Мрака не понять, когда шутит, а когда говорит всерьез, сел на его место. На экране простиралась поверхность планеты, явно где-то в центральной части Шара, обилие звезд, а на широкой ровной площадке гордо высился огромный крейсер неземной красоты и великолепия. На самом деле, как понял из сразу хлынувшей информации прямо в мозг, это не крейсер, а простой контейнер. Тот самый, который в течение последних ста лет неторопливо наполняли антивеществом. Сейчас уже заполнили, он готов к старту.

Умные автоматы, выполняя пожелание Совета, давно нацелили его на далекую звездочку… очень далекую, ибо она не здесь, естественно, а в самой Галактике. Правда, почти на краю. Контейнер должен был нырнуть в недра звезды, что вызвало бы цепную реакцию. Звезда превратилась бы в сверхновую, что выжгла бы все окрестности на расстоянии ста световых лет. Он сидел, застыв как глыба, смотрел на экран. Пальцы занемели, не мог убрать страшные кадры, не мог даже отвести взгляда. Сзади зашелестели легкие шаги. Тихий музыкальный голос проговорил за спиной:

— Твой друг занимается размышлениями…

— Да-да, — ответил он хриплым голосом, — Игарка… Этот крейсер с антивеществом…

— Очистка? — переспросила она с гримаской.

— Так было задумано. Однако…

Он спросил с надеждой:

— Передумали? Отменили? Она кивнула:

— Да. Мало кто об этом знает… просто не хотят знать, но пришлось отменить. Выяснилось, как дед уже говорил, что на той планете началось взрывоподобное развитие технологий. Заряд антивещества достигнет их звезды через три тысячи лет, а те существа — страшно подумать! — могут успеть вырваться из оков тяготения, построить корабли и распространиться по Галактике. А тогда вместо одной язвочки придется выжигать их множество. Вся Галактика может быть поражена этой раковой опухолью!

— А что придумали взамен?

Она пожала плечами:

— Точно не знаю. Это не держится в секрете, как понимаешь, но никто не стремится знать… неприятное. Человек рожден для счастья, радости! Есть какое-то оружие, что должно выстрелить вот-вот… и все произойдет мгновенно. Зараженный участок космоса будет очищен, но… прости, я тоже не хочу говорить о неприятном! …

— Но кто-то у вас этим занимается, — обронил он.

— Да, — ответила она с огромным уважением.

— Эти люди приносят себя в жертву, иногда занимаясь и такими неприятными обязанностями. Вы, гозияле, когда вернетесь в метрополию, тоже наверняка окажетесь в высших кругах, что правят… ибо вы не страшитесь неприятного.

Он помедлил, ответил угрюмо:

— Не страшимся. Ты это еще увидишь.

Мрака он отыскал в саду, в уединении. Правда, не в размышлениях: он сидел, привалившись спиной к дереву, перед ним дрожал воздух, будто взбитый прозрачными крылышками танцующих эльфов, но вместо их изящных тел Олег увидел тяжелые массивные громады непонятных конструкций. Картинки сменялись в стремительном темпе, но Мрак, похоже, все успевал, схватывал, легко и просто переходил от одного каталога к другому. С ним не было никакой приборной доски, просто шевелил пальцами в воздухе.

— Ну чо? — спросил он со злым удовлетворением.

— Ту би или не ту би, Гамлет хренов?

— Мрак…

Мрак сказал еще злее:

— Я уже начал думать, что ни фига в их сверхцивилизации… То ли они такие сложные, то ли я дурак. Потом уже почти поверил, как и ты, что они все до одного — иисусики. Но вот сегодня — нашел!

Звездное небо на голографическом экране стремительно надвинулось. Яркие точки разлетелись в стороны, как стая вспугнутых воробьев. Некоторое время неслись в черноте, Мрак, пыхтя, подстраивал движение незримой камеры. В космосе возникло и медленно разрасталось странное сооружение. Олегу оно напомнило батискаф для сверхглубоководных погружений на дно Тихого океана. Такая же блестящая батискафья обшивка, явно немыслимой толщины, смотровое окошко, даже вроде бы головки болтов или заклепок…

— Ну как? — спросил Мрак.

Тут только до Олега дошло, что батискаф окружают не лампы, а звезды. Пять звезд. И все пять очень близко. Настолько близко, что только теперь он ощутил реальные размеры. По спине пробежал холод. В окошко этого батискафа легко пройдет Юпитер вместе со своими лунами. А выпуклые головки заклепок — размером с половинки земного шара.

— Что это? — спросил он, уже догадываясь, ибо от сооружения веяло мрачной угрозой…

— Их настоящее оружие. Ребята не размениваются на армады боевых звездолетов и прочую дребедень. Это, можно сказать, космический пистолет. Или винтовка с оптическим прицелом. Из нее можно послать пульку… не вещественную, понятно, хотя и такая возможность есть, а хор-р-роший такой разряд молнии, скажем так. Его достаточно не только для того, чтобы в пыль любую эскадру, но и ту звезду, откуда такая эскадра выпорхнула. Это мне уже нравится, они не такие уж и иисусики. Добро должно быть с кулаками! И культура тоже. И эти, как их, эстетика и гуманность — так и вовсе с суковатой дубиной.

Тяготение пяти звезд-гигантов цепко удерживало батискаф на одном месте. Присмотревшись, Олег ощутил наличие вблизи батискафа огромных невидимых масс, то ли нейтронные звезды, то ли комья праматерии. Восторг перед мощью математической мысли перерос в смятение. Как рассчитали траекторию, взаимодействие звезд, этих масс, почему все не рушится, не валится одно на другое, не слипается в одну сверхмассу, чтобы тут же вспыхнуть в чудовищном взрыве сверхновой… которая может взорвать весь Шар с его миллионами звезд?

— Я не разбирался, как все это действует, — признался Мрак.

— Хотя из-за их личного бессмертия прогресс, понятно, сильно затормозился, но все-таки за миллионы лет можно до всякого додуматься. Тут даже ты спасуешь… И все земные гении. Я даже не понял, как она стреляет…

Олег сел рядом, голова опустилась на ладони. Он долго сидел оцепенело, в голове ни мысли, как в душе ни чувств, ни боли, одна странная пустота. Слышно было, как рядом сопел Мрак, изредка матерился: понавыдумывали эти земноводные черт-те что, можно бы и проще, а вот это хорошо, это нужное в хозяйстве…

Когда Олег медленно поднял голову, Мрак внутренне сжался. Такого жуткого лица у своего друга еще не видел.

— Мрак, — прохрипел Олег. Голос его дрожал, срывался, вибрировал.

— Мрак… Но ты же видишь! … Они… Они абсолютно доброжелательны!

— Ну, я тоже… эта, мне показалось, — процедил Мрак сквозь зубы.

— Это не показалось! Это так.

— Ну… и что?

— У них нет тайн, они показывают нам все. Они отдают нам все. Позволяют пользоваться всем… ну, всеми достижениями.

Мрак кивнул:

— Ну-ну. Как если бы ко мне явился холоп князя Святослава… или сам король Ричард Львиное Сердце, я бы ему тоже позволил включать свет в комнате, разрешил бы опускать жалюзи, а то и открывать, научил бы даже заглядывать в холодильник… там же такое чудо: свежие ягоды среди зимы!

Олег выкрикнул:

— Да как ты не понимаешь? Они не желают нам зла!

— Нам двоим? -Да…

— А моему деду, — прорычал Мрак, — чьи кости зарыты в планете по имени Земля? А моим друзьям, что остались там же? … А нашим детям, что населили Землю?

Олег выкрикнул горестно:

— Мрак… у них своя логика! Страшная логика! Но самое жуткое, что они правы! Абсолютно правы!

Мрак сказал с угрозой:

— Ты встал на их сторону?

— Хуже, — ответил Олег.

— Если бы встал, можно бы как-то объяснить. Но я просто встал в сторонке. Над схваткой, как говорят. И над интересами. Посмотрел со стороны. Как будто я и не землянин, и не шаровик. Мрак, лучше бы я не смотрел…

Мрак прорычал:

— Конечно, лучше. Я вот смотреть не собираюсь.

— Мрак! Но как же…

— А вот так, — отрубил Мрак.

— Вот так, понял?

— Все беда в том, — сказал Олег с прежней острой болью в голосе, — что у них действительно совершенное общество. Мрак, это мы двое сумели вот так… но сам понимаешь, это почти чудо. Даже для нас! Мы прошли по такой острой грани, что из людей пока никто не пройдет. Для нормальных землян это недостижимо. Никто из них пока еще не в состоянии взглянуть в тот ужас, в который надо посмотреть, чтобы стать… А посмотреть надо широко открытыми глазами! Не мигая. Не отводя взгляда. Мы это сделали на последнем издыхании, на надрыве, у нас горели нервы, мы умирали сто раз… Словом, мы — уже не земляне. Земляне, сам знаешь, какие. А вот эти, лабуняне, они в самом деле совершенны, прекрасны…

Мрак фыркнул:

— Олег, повторяешься. Я это от тебя слышу сто раз на день.

— Разве не так?

Мрак скептически хмыкнул:

— Бабы — да, совершенны. Я тут пару присмотрел… Но мужики — ни к черту.

— Они бессмертны, — сказал Олег с завистью.

— Не так, как мы, какие-то уроды по воле случая, а бессмертны по своей воле! Это я чту больше всего. Они сумели разгадать природу бессмертия, изменили свой генетический код, и теперь никто и никогда не умирает. Я уж не говорю о таких пустяках, как болезни. У них и слова такого нет… Понятно, что нет уродов. А в довершение всего сумели защитить себя так, что по лабунянину можно пустить колонну тяжелых танков, его можно расстреливать в упор хоть крылатыми ракетами, хоть сбрасывать на него атомные бомбы, он только поморщится от таких досадных мелочей… Мрак сказал саркастически:

— Для тебя, трус, это самое важное, да? Олег сказал с достоинством:

— Мрак, я ценю свою жизнь. Я много знаю, много умею, я вообще люблю жить… и чего я стану подвергать себя опасности из-за какого-нибудь фанфаронства или доверяться слепому случаю? Помнишь, как закончил дни великий Аристотель? Этому мудрецу предсказали, что он может умереть только в такой-то день от падения на него чего-то сверху. Если этот день пережить, то дальше у него долгая и счастливая жизнь, за которую он сделает много открытий, свершит великие деяния, станет правителем Греции, преобразует мир… В назначенный день он вышел в огромное чистое поле, лег там на травке и приготовился пережидать опасное время. День был солнечный, теплый, травка мягко шелестела над ухом, он задремал…

— К черту подробности, — прервал Мрак нетерпеливо.

— Он умер?

— А ты как думаешь? — спросил Олег язвительно.

— Ах да, ты ж тогда был на стороне троянцев… Словом, высоко в небе летел орел, держа в когтях большую черепаху. Устал, выронил. Все понятно?

— И черепаха панцирем, — закончил Мрак понимающе, — голову мудреца всмятку… Так? То-то. Я всегда говорил: в нашей жизни надо лоб покрепче. И самому ворота прошибать, и принимать такие подарки в лоб… Все равно, Олег, я тебя не понимаю. Ну, совершенные они, совершенные… Подумаешь, совершенные! Во-первых, десять миллионов лет одного только бессмертия! … Да наши только за тысячу лет всю Галактику, как тараканы, заселят! … А за миллион — только за один! …

— и всю Вселенную так заполонят, что лбами будут стукаться во всех измерениях. Олег помолчал, сказал горько:

— Не значит ли это, что раковая опухоль распространится на всю Вселенную? И… погубит? Мрак, мы снова влезли в то, чего я очень хотел бы избежать.

— Во что?

— Проблему выбора, — ответил Олег тихо.

Мрак шумно выпустил из груди воздух, развел руками:

— Ну, ты уж пугун так пугун! … Напугал до икотки. Я уж думал, во что такое страшное влезли. А выбирать — милое дело. Было бы из чего.

— Еще не понял? — спросил Олег.

— Выбор прост: на чьей мы стороне.

Мрак удивился, встревожился, даже отстранился и внимательно смотрел в бледное сосредоточенное лицо волхва.

— Ты не болен?

— Нет.

— Тогда какая может быть проблема?

— Не видишь?

— Нет, — отрезал Мрак.

— В упор не вижу. То они, а это — мы.

Олег сказал горько:

— Мрак, вспомни, сколько мы сражались за справедливость! … За всеобщую справедливость. Дрались против клановости, трайбализма, племенной розни… Помнишь самый древний звериный клич, еще дочеловечий: «Наших бьют! » И бросается стая крыс или волчья стая, а потом и человечья — на чужака… Неважно, прав он или не прав, хорош или нет, но главное то, что он ударил человека из нашего племени! И неважно, что ударил за дело, что наш хотел украсть у него корову, изнасиловать жену и спалить хату, но это наш, свой, его в обиду не дадим, а вот тот хоть и во всем прав, и в сто раз лучше нашего — чужой… Так?

Мрак поморщился:

— Олег… Не утрируй.

— Мрак, — откликнулся Олег как эхо, — будь справедлив.

Мрак горько усмехнулся:

— Олег, чужаки хотят, чтобы все играли по их правилам. Вся Вселенная. Ладно, эта Галактика. Но у меня могут быть другие правила.

— Их правила лучше, — вставил Олег.

— А если у меня другая игра?

— Это не игра, — ответил Олег устало.

— Это… жизнь. А здесь одни правила для всех. Благополучие, цивилизация, развитие, культура, бессмертие рода, как у нас, и бессмертие индивидуальное, о чем только мечтаем… Не буду перечислять, но все правила, Мрак, совпадают. И в этой игре они побивают нас по всем параметрам.

Мрак покачал головой:

— А я не принимаю такого результата. Это раз. А два… это то, что матч еще не закончился.

— Закончился, — ответил Олег тихо.

— Корабль с антиматерией готов к старту. Излучатель праматерии уже направлен в сторону нашего Солнца. Если лабуняне решат, что мы готовы для Большого Космоса, ударят импульсом.

— Хорошо, — сказал Мрак упрямо, — тогда вопрос иначе. Они должны оказать нам помощь! Дать все высокие технологии, обеспечить бессмертием…

Он умолк, сбившись под грустным взглядом волхва. Олег молчал, но его молчание было кричащим.

— Что не так? — спросил Мрак сварливо.

— Мрак, ты не обратил внимания, сколько их? … По сто миллиардов на планете! … А заселенных планет — три миллиона. На каждого жителя Земли: старика, ребенка, дебила, извращенца, слабоумного, наркомана, заключенного, пьяного бомжа — приходится по пятьдесят миллиардов лабунян. Пятьдесят миллиардов бессмертных, знающих и умеющих — на каждого жителя Земли… Эх!

Мрак молчал. Эта цифра точно так же не укладывалась в голове, как и межзвездные расстояния. Но точка зрения Олега чуть понятнее.

— Да, — сказал он с неохотой, — тогда такую мелочь, как мы, можно и не заметить. Смахнуть с дороги прогресса. Потеря невелика. Все равно что нам проложить шоссе, не обращая внимания на разрушенный муравьиный домик. Но ты мне не говори, что муравьи должны с этим соглашаться!

Олег прямо посмотрел ему в глаза.

— То муравьи, — произнес он, — а то — люди. Мрак ощутил, что мороз ходит по коже.

— И что ты предлагаешь?

— Ничего, — ответил Олег.

— К счастью, все будет сделано без нас. На этот раз справедливость свершится без наших героических усилий. Лабуняне прижгут эту, пока крохотную, язвочку… и Вселенная будет спасена. По ней красиво и неспешно будет распространяться эта чудесная гармоничная раса.

— А мы?

— Мрак, это наш народ. Разве не понимаешь? Забудь это звериное «Наших бьют! ». Там, на Земле — не наши. Наши — здесь. Помнишь, мы давно ломали свое мировоззрение… а потом и все общечеловеческое, что нашим надо считать не того, кто родной по крови, а того, кто прав… Давай, наконец, жить не по звериным привычкам, а по уму! Мрак, уже пора жить по уму!

Мрак даже не стал колебаться или задумываться, просто буркнул с полнейшим пренебрежением:

— По уму? А зачем же тогда в такую даль целый воз инстинктов перли?

ГЛАВА 32

На планету, как показали бесстрастные цифры, прибыло пока не больше миллиарда человек. Почти все расселялись поодиночке, так что планета выглядела пустой, а города казались заброшенными. Игарна, оказывается, в последнее время возлюбила уединение, вот и ушла из перенаселенного старого мира в этот новый, а в этом городе, кроме нее, всего лишь восемь человек. И все они держатся обособленно…

— Художники, — проворчал Мрак.

— Или какие-нибудь там писателя. А может, наркопритоны готовят…

Он просматривал дневную хронику событий, все хорошо и все поют, в душе медленно таяла надежда отыскать что-нибудь компрометирующее этих четырехкамерных, что прикидываются людьми, заразы, должны же быть они, гады, хуже, обязательно должны…

Незримая дверь распахнулась с грохотом, как в старое доброе время. Олег появился из пространства, как Зевс к Семеле: в грохоте, громе, блеске молний, рот до ушей, сквозь оранжевую кожу явно просвечивает прежняя рожа.

— Мрак!

— Ты чего?

— Мрак, ей всего четырнадцать!

Мрак в полнейшем непонимании уперся спиной в спинку кресла так, что едва не отломил, а Олег вскинул руки и потряс сжатыми кулаками. Но в последний момент сдержался, и свод не рухнул им на головы, только под ногами чуть дрогнула твердь, а километровые молнии пошли в глубину пояса магмы.

— Чего, — переспросил Мрак.

— А, ты о бабе… Четырнадцать тысячелетий? … Нет? … Сотен? … Олег, если ей всего четырнадцать лет, то ты мерзавец! … Тебя за решетку надо, это же статья за совращение несовершеннолетних.

Олег сказал счастливым голосом:

— Мрак, ты ничего не понимаешь!

Мрак вылез из кресла, руки за спину, прошелся в непривычной для него позе мыслителя, что больше привык скрещивать руки на груди.

— А ты понимаешь, — съязвил он.

— Если у них тут так принято, то это еще хуже. Женщина должна блюсти себя в непорочности… лет хотя бы до тысячи, раз тут вообще бессмертные и живут миллионы лет. А она… тьфу! Олег, зачем тебе молодая распутница? Для этого ли так далеко перли? … Да баб везде навалом! Всяких.

Он говорил, говорил, привычно иронизировал и над Олегом, и над собой, и над ситуацией, когда сам видел непрочность доводов, видел, что Олег тоже видит, наконец махнул рукой, признался:

— Ладно… нам ихних баб можно. Это ихним ящерам наших нельзя! … Но ты о другом смекни. Ты раньше имел дело с красивыми бабами, умными, глупыми… всякими! Но они приходили и уходили. Понятно, куда, такова се ля ви. Но эта же зараза не уйдет! Ей миллионы лет от роду и еще не один миллион протянет. А ты с одной бабой проживешь хотя бы сто лет? … Я бы скорее удавилси.

Олег посветлел лицом:

— Мрак… спасибо. Мне это в голову не приходило. Это ж так здорово, не будет горечи потери. Это тебе как с гуся вода, а у меня всякий раз сердце истекало кровью.

Теперь Мрак потемнел, нахмурился:

— Мечтай, мечтай… Сперва они все — ангелы. И не поймешь, откуда ведьмы берутся.

Олег взлетел к потолку, сделал дурацкое сальто, пронесся вдоль стены в лихой чечетке, не касаясь мраморного пола из перестроенного полимера. Из глаз полетели оранжевые искры, а рот как растянулся в чеширской улыбке до ушей, так и не мог вернуться в исполненную достоинства арийскость.

Неожиданно пропел сигнал вызова. В воздухе возникло голографическое изображение Игарны. Она смотрела на Олега с великой любовью и нежностью, глаза ее сияли, как звезды. Голос прозвучал удивленно и счастливо:

— Какое странное чувство…

Мрак фыркнул. Олег стиснул кулаки, но Игарка то ли не замечала Мрака, то ли истолковала странный звук как непонятный термин, в котором заключена сокровенная мудрость гозиял, ее глаза все так же смотрели с обожанием на Олега.

— Гм…

— сказал Олег с неловкостью, — Игарна… ты сейчас где?

— На озере, это на другой стороне… Я люблю воду, ты же знаешь… Здесь еще пусто, чисто, планета совсем дикая…

Мрак фыркнул громче, уже как боевой жеребец. Олег насупился, сказал настойчивее:

— Игарна, любимая… Я прошу тебя прибыть сейчас же сюда. Мне есть что сказать тебе очень важное. Очень.

Из голографического облачка донеслось:

— Лечу, любимый!

Оно тут же исчезло, словно выключили, а Мрак фыркнул в третий раз, боевой слон бы позавидовал, вернулся к своему креслу и сел, положив длани на удобные широкие подлокотники.

Игарна ворвалась в дом веселая, щебечущая, но, наткнувшись на твердый взгляд Олега, сразу посерьезнела. Лицо вытянулось, она спросила тревожно и печально:

— Что с тобой, любимый?

— Со мной непросто, — ответил Олег.

— Игарна, сядь, пожалуйста…..

Она послушно села, даже руки сложила на коленях, глаза ее серьезно и внимательно смотрели в его бледное лицо. Мрак поднялся:

— Может, мне выйти?

— Нет, — бросил Олег.

— Сиди. Это касается и тебя. Игарна… я хочу тебе сказать страшную и удивительную вещь. Дело в том, что мы… не гозияле. И не лабуняне. Мы вообще не из Шара.

Она сперва не поняла, высокие брови взлетели, а глаза стали шире. Она прошептала:

— А откуда… Неужели где-то в Галактике… Но как? Наши ученые должны были знать…..

Мрак поерзал, опустил голову. Олег сказал тяжело:

— Они знают. Мы как раз с того крохотного дикого мира, который вызывает у вас беспокойство. Для вас это даже не планета, а так… участок пространства, на котором зафиксировано ядро бури… точнее — зерно бури, что разразится через тысячи или миллионы лет. Мы оттуда, Игарна. Она покачала головой:

— Вы шутите! Ни один звездолет не может подойти к Шару незамеченным. Ни один даже крохотный катер. Не только к самому Шару — его засекли бы еще на границе самой Галактики! … Вы шутите. Мрак кашлянул, сказал громко:

— Игарна, ты лучше ему поверь. Или мне. Мы просто добрались сюда без кораблей и звездолетов. Для нас это — легкая прогулка, как для тебя — пробежаться по саду. Пока ваши мудрецы думают, что делать с нашим… гм… участком пространства, мы двое думаем, что делать с лабунянами. И со всем этим Шариком.

Она наконец заулыбалась.

— Как вы меня напугали! Вы такие серьезные, я уже начала было тревожиться.

— Мы очень серьезные, — поддакнул Мрак.

— Игарна, — сказал Олег мягко.

— Милый, — прервала его Игарна, — у вас на Гозияле развилась особая ветвь юмора!

— Черная? — спросил Олег.

— Игарна, давай я передам тебе свои воспоминания через комп. Ты многое поймешь…

Она сдержанно улыбнулась, ее глаза обшаривали его лицо. Соединиться сознаниями через комп — серьезный шаг, сказали ее глаза, после которого друг от друга уже не останется тайн. Это делают далеко не все супруги. Большинство живут друг с другом веками, не допуская в свои тайники.

— Ты… уверен?

— Знала бы ты, — сказал он с болью в голосе, — какой ад увидишь!

— Покажи, — попросила она.

— Настоящая женщина, — проворчал Мрак.

— Любопытство сгубило кошку, но женщины оказались живучее… Покажи, Олег. Она права, хоть и женщина.

Игарна улыбнулась ему рассеянно, догадываясь, что это особый юмор гозиял, пока недоступный открытому миру остальных обитателей Шара. Олег подвел ее к широкой панели компа, оба одновременно положили ладони на пластину. Двигались так синхронно, что Мрак, посматривая исподлобья, вынужденно признал, что в чем-то похожи даже больше, чем брат и сестра. Так бывают похожи только супруги, которые прожили вместе много-много лет.

Мраку показалось, что они простояли недолго, но Олег за это время осунулся, плечи обвисли. Игарка, напротив, вытянулась, как струна, застыла, прислушиваясь. Когда экран перестал блистать, а мелодия стихла, Игарка повернулась к Олегу, ее оранжевые глаза с удивлением и испугом взглянули снизу вверх в его скорбное лицо.

— Я не могу тебя видеть, — произнесла она.

— Это мне непонятно… Но я вижу в твоих глазах огонь, разрушение, вижу моря крови, которые ты пролил… однако ты веришь, что делал это не для своих утех, а… как ты это называешь, для прогресса, для человечества… Да, ты — не гозиял. Да, ты даже не из Шара. Но кто — ты?

— Я с планеты Земля, — сказал он мрачно.

— Да, той самой…

— Почему я не могу заглянуть в тебя?

Мрак беспокойно переступил с ноги на ногу, сказал громко:

— Девушка, а стоит ли так глубоко заглядывать? Знаете, мужская душа — потемки.

Она перевела взгляд на него. Чуть вздрогнула, побледнела:

— И ты… Что вы за существа? … Ты пролил крови не меньше, ты убивал, жег, вешал, распинал, сдирал кожу… но опять же не для себя… Как это можно? Наверное, ты очень страдаешь?

Мрак сказал с готовностью:

— Да, ужасно! Просто ужасно. Целыми днями не сплю, по ночам не ем, в Урюпинск не ездию. Ты лучше со мной дела имей, красотка, а не с этой мокрой курицей. Уж я тебе такого нарасскажу, что в самой волнительность появится.

Олег поморщился:

— Мрак, не ерничай. Игарка, дело очень серьезное. Мы оттуда, как я уже сказал, откуда якобы исходит опасность. Но это может быть и… неверно. Верно в том, что опасность оттуда исходит, это верно, но точно ли, что мы — раковая опухоль? А если мы — просто дети? А дети часто бывают очень жестокими. Они тоже проходят циклы эволюции, только уже не звериной, те циклы в утробе, а социальной… Вот мы двое. Не враги. Мы в восторге перед лабунянами, мы хотим у вас учиться, общаться, сотрудничать, быть хоть в чем-то для вас полезными… Ибо вы уже своим существованием даете нам надежду. Вы — зажженный маяк во тьме тысячелетий будущего! Мы уже любим вас и преклоняемся перед вами… за то, что есть! Мы пойдем за вами всюду, как… как…

— Оруженосцы, — подсказал Мрак.

— Оруженосцы, — повторил Олег, поморщился, — нет — лаборанты, ученики, послушники, последователи! Мы изо всех сил будем стараться оказаться вам полезными.

Игарка смотрела на них во все глаза. Ротик ее в удивлении приоткрылся, а глаза стали круглые, круглые как, в самом деле, у ящерицы. Но не ахнула, не упала в обморок, только переводила потрясенный взгляд с одного серьезного лица на другое.

— Так вот почему, — прошептала она наконец, — так много странностей… даже для гозиял! …

— Да, — ответил Олег.

— Но разве не доказательство, что мы чего-то заслуживаем, если так долго могли прикидываться жителями Шара?

Она покачала головой:

— Других вы не обманете. Это я… еще ребенок. И мой дед, что заскочил на минутку, если бы задержался хотя бы еще на пару минут… Но, любимый, что нам эти расстояния? Что нам разные миры? … Теперь я знаю, что намного больше тебя знаю и умею, просто неизмеримо больше! … Однако рядом с тобой все равно мне так защищенно, уютно и надежно, как никогда и нигде не было. Даже в родном доме. Этого я не понимаю, но даже не хочу понимать.

Олег расправил грудь и пробормотал, что он в самом деле защитит ее от всего-всего. Мрак поморщился и отвернулся, словно друг при огромном стечении народа во все воронье горло… ну, взял фальшивую ноту. Да еще задним проходом.

Игарка встала, но глаза ее с любовью и нежностью не отрывались от бледного лица Олега.

— Я пойду приготовлю на стол, — сказала она.

— Я буду делать все, что вы хотите! Теперь не скрывайтесь, говорите все. Я люблю тебя, Ол-лег! … И тебя, суровый Мрак.

Она исчезла, подарив обоим ослепительную улыбку, а Олегу еще и нежный взгляд. Из дальней комнаты послышался легкий шум работающих агрегатов, что изготавливали стол, стулья, посуду и необходимую еду. Мрак смотрел в ту сторону, в его глазах Олег прочел невысказанное пожелание насчет жареного кабанчика.

— Ха, — сказал Мрак саркастически, — она и меня любит! … Прямо как кошечку. Нет, как рыбку в аквариуме.

— Как хомячка, — сказал Олег сердито.

— Лохматого такого… Неужели ты не можешь себе представить, что нас можно принимать, как, скажем, людей?

Мрак смотрел с горькой иронией в золотых глазах.

— А ты — можешь? Я, конечно, человек грубый, но я не могу принимать за равного, как и любой человек двадцати первого века, современника Ивана Грозного, Рюрика или Жанны д'Арк! О чем я с ними мог бы разговаривать? Общаться? … Ну подумай! … А стать на всю жизнь нянькой и учителем при таком балбесе, что норовил бы при каждом удобном случае разбить кувалдой всю нечестивую технику в моем доме… нет, благодарю. А между лабунянами и нами разницы больше, чем между охотниками на мамонта и разработчиками монитора с зерном на двадцать и одну десятую. Так что это ты смотри здраво! … Во, дожили: не ты меня, а я тебя призываю думать головой, а не чуйствами! … Что-то в лесу издохло.

— Головой? — переспросил Олег.

— Тогда получи головой. Я хорошо помню Землю, когда мы ее покидали. А ты помнишь? Кого мы последними видели на Земле, когда покидали ее? … Вспомнил те слюнявые морды? … Вспомни тех уверенных в своей мощи хамов… Эх, Мрак, это и есть человечество. Если даже обвешаем дипломами всех вузов, оно останется таким же.

Мрак пожал плечами:

— Олег, другого человечества нет.

— Теперь есть, — сказал Олег страстно.

— Мы так часто говорили, что другого нет, что уже миримся с его скотством, его низостью, его звериной натурой. Но вот оно — другое! Мрак, это и есть человечество. Настоящее человечество. Правильное! Мудрое, возвышенное, чистое…

Игарка появилась на пороге, ее оранжевые глаза смотрели на обоих с немым вопросом. Мрак сказал ласково:

— Ну, чего тебе, Ихошка?

— Обед готов, — сказала она чистым музыкальным голосом, и даже у Мрака сладко дрогнуло сердце.

— Кроме того, я написала для вас философию.

Оба уставились на нее во все глаза. Олег решил, что ослышался, а Мрак переспросил тупо:

— Вот так села и написала?

— Да нет, — рассмеялась она, — пришлось стоя, пока готовила. Зато, когда накрывала на стол, оформила основы этики и мировоззрения для… адаптации.

Олег смотрел восторженно, так показалось Мраку, вот-вот удар хватит, побагровел даже, и Мрак сделал отметающий жест:

— А на фиг нам филозопия? У нас самих этой мути хватает! … Нам нужны новые технологии, нужны звездолеты, нужны эти Врата…

Она произнесла мягко:

— Эта философия сделает вас обоих счастливыми. Вы ощутите, какое это счастье — служить нам, разделять с нами наши идеи, взгляды, образ мыслей, наши ценности… Я сейчас для вас сформирую основы мировоззрения, что гармонично оттолкнется от ваших ценностей, сразу введет в мир… в другой мир. Вы ощутите, какое это счастье — помогать нам, участвовать с нами в нашей жизни…

— Да-да, — повторил Олег влюбленно. Мрак сказал резко:

— На фиг! Не надо нам этого.

Она смотрела на него с победной улыбкой.

— Вы только прочтите, — сказала она мягко.

— Прочтите только первые фразы. Если не захотите прочесть до конца, то я признаю, что не права. Согласны?

— Да, — ответил Олег.

— Нет, — ответил Мрак угрюмо.

— Мрак, — сказал Олег с мягкой настойчивостью, — мы должны прочесть. Мы просто обязаны. Не понравится — не станем менять свои взгляды, но если они в самом деле правы…

Игарка улыбнулась, бросила весело:

— Обед на столе! Поспешите!

Она исчезла, а Мрак, вскипев, ухватил Олега за плечо, развернулся и заорал прямо в лицо:

— Дурак! … Мало ли как они построят фразы! … Я не хочу их вообще слушать! Они не могут быть правы!

— Почему?

Глаза Мрака стали бешеные, он прорычал, удлиняя клыки:

— Потому что правы только мы!

Олег молча отстранил его, вышел из дома, двигаясь, как слепой, неверными шагами и щупая перед собой воздух.

Когда через пару часов он так и не вернулся, Мрак вылез из-за компа, уже успел пошарить по всему Шару, Игарна унеслась пообщаться с соотечественниками. Несмотря на декларируемое желание побыть в одиночестве, она, как и все термиты и тараканы, по мнению озлобленного Мрака, чувствовала необходимость соприкосновения с телами себе подобных.

Олег все еще сидел у озера. На том же месте, заметил Мрак, где впервые встретили Игарку. Сидел как болванчик, глаза бессмысленно уставились в воду. Мрак тряхнул его за плечо:

— Эй, не спи! Замерзнешь.

Олег вздрогнул, по телу прошла волна, а кожа сразу потеплела. Мрак сказал пытливо:

— Что на этот раз?

— Мрак… это ты, Мрак… Да просто я погрузился в размышления.

— Ага, погрузился, — повторил Мрак.

— Когда погружаешься, надо не забывать выныривать. Хоть иногда. За глотком свежего воздуха. Понял? Там, на глубине, в размышлениях, он не совсем чистый. Я бы сказал даже, с обратным вектором.

— Слова-то какие, — буркнул Олег.

— Размышления в самом деле могут показаться затхлыми, так как идут от нашего извечного: «кто виноват? » и «что делать? » Но без них тоже теряем направление. Гадко мне, Мрак. Чувствую, слишком рано мы вышли в Большой Космос. Не готовы. Приходится не просто сталкиваться с такими проблемами, что… а тут еще надо решать, ибо промедление смерти подобно. Что есть мы, земляне, и эти лабуняне в нашей Вселенной? Во Вселенной, за которой признаем жизнь и даже возможность некого интеллекта? Где мы в этом сверхгигантском организме, какова наша роль? Что нам предназначено, чего от нас Вселенная ждет, а чего делать никак нельзя?

— Действий она ждет, — ответил Мрак.

— Ей давно надоели эти слюни. И философия.

— Действий…

— ответил Олег тоскливо.

— Для Вселенной — все есть действие. Я уподобляю ее сверхорганизму, в котором и скелет… возможно, и плоть, и нервы, и кровеносная система… Мы, пока летели, убедились, что космос… гм… устроен сложно… но что в этом организме мы?

— Мозг, — сказал Мрак гордо.

— А все остальное — задница.

— Ну, на мозг, — протянул Олег, — на весь мозг не тянем. Даже на мозжечок или участок коры слабо… Ребенок, к твоему сведению, вылупляется уже с мозгом. А вот к мысли, рождаемой мозгом, твоя догадка близка. Легкой такой мимолетной мысли! Скользнула и пропала. Или — скользнула и… задержалась, зацепилась за что-то. Начала развиваться, обрастать деталями. Мрак подумал, хмыкнул:

— Значитца, мысли взрослого человека?

— Пожалуй, — сказал Олег осторожно. Тут же пожалел, ибо Мрак кровожадно воскликнул:

— Ага, а эти земноводные — детская мысль?

— Скорее, предыдущая, — поправил Олег поневоле.

— Учитывай процессы во Вселенной! Тут миллион лет — вообще не время. Да, я бы назвал ее, да, предыдущей мыслью.

Мрак задумался, брови сошлись на переносице, кожа на скулах натянулась. Олег с тревогой заметил, что нижняя челюсть воинственно подалась вперед.

— Эй-эй, — сказал он предостерегающе.

— Не делай никаких выводов! Это только предположение.

— А что, — протянул Мрак с хмурым удовлетворением, — впервые мне кажется, что в философии что-то есть… Все человечество — это мысль… Мысль бога, если уж высоким штилем. Та самая беспокойная мысль, что даже богу мешает почить на лаврах, просто балдеть, оттягиваться, ловить кайф… после того, как сотворил мир, Адама и Еву, Имира, Прадуб и прочие достопримечательности. И хотя у нас таких любителей оттягиваться и балдеть все больше, но, видимо, пока что человечество в целом — мысль беспокойная. Избавиться от этой мысли есть только два варианта…

Олег следил за развитием темы с беспокойством, спросил подозрительно:

— Два? Какие?

— Либо поддаться, — растолковал Мрак покровительственно, — принять ее, либо… отмахнуться. Отдать предпочтение другой мысли. Или желанию, тебе виднее, что точнее. В смысле, полежать, оттянуться, понаслаждаться жизнью. В этом случае ты понимаешь, что будет с той, первой мыслью…

Олег буркнул:

— Она исчезнет.

— Она будет стерта, — согласился Мрак.

— Вытеснена. Заменена. Ну, за дело? … Эх, люблю я философию — мать ее всех наук!

ГЛАВА 33

В Шаре давно не было предательств, измен, переворотов, попыток захватить власть, как говорится, над миром. Практически, все десять миллионов лет истории прошли без этих рецидивов болезни роста. Только из истории, от которой не сохранилось никаких свидетельств, кроме пересказов, в Шаре знали о всяких нехороших попытках насчет власти, но, будучи существами осторожными, в самом важном месте сохранили систему допусков.

Простенькая такая система, примитивная даже: всего лишь точная молекулярная копия тех, кто имеет право входа. Плюс — точные координаты каждого, кому вход разрешен.

Над последним моментом Мрак задумался надолго.

— Точную копию, — сказал он, — создать раз плюнуть. То ли делов, что малость атомы передвинуть! … Но автоматика с ума сойдет, когда сразу двое окажутся на локаторе. Да еще в разных местах.

— Думай, Мрак, думай. Военные хитрости по твоей части.

— А по твоей что?

— Я человек мирный.

— А кто Париж спалил? … Гад ты, такой был красивый город!

— Отстроили же…

— Дык отстроили уже не ту красоту, а так, для жилья только. Да и не только Париж ты зничтожил, гад, это я Париж так, к слову. Безчуйственный ты! И не снятся же тебе эти пожары… А насчет двойников есть одна мысль…

Он погрузился в раздумье. Конечно, идеально, если бы защита базировалась только на распознавании отпечатков пальцев, слюны, сетчатки глаза, пота и прочих уникальных особенностях. Кому-то это подделать невозможно, а кому-то лишь укажи пальцем на оригинал.

Олег долго перебирал высших должностных лиц, Мрак уже извелся, системы допусков оставались загадкой, а когда в очередной раз взглянул на Олега, раскрыл рот. За столом перед компьютером сидел невысокий человек с белыми волосами, золотистая кожа, приплюснутый нос, скошенная нижняя челюсть.

Он открыл и закрыл рот, взглянул в гамма-лучах, скелет и форма черепа тоже изменилась. Это уже не Олег…

— Ну, долго будешь таращиться? — сказал человек недовольно.

— Я ЛЛ-23-ми-Зет, старший инспектор. У него есть какое-то другое имя, не зовут же номером, а ты… тоже некое восьмизначное с разными индексами. Ага, вот. Я — Гургенс, а Щуржегала — второй инспектор. Вот твоя личина, смотри внимательно. Здесь все данные, но трехдневной давности.

Мрак сказал пересохшим горлом:

— А что будем делать?

— Сперва отыщем этого Гургенса, — сказал Олег, — а потом и Щуржегалу. Тайком, конечно. Я хочу, чтобы состав крови соответствовал абсолютно точно. И все остальное! Кто знает, как насобачена их распознавательная аппаратура? А вот если точные копии на атомарном уровне, тогда еще есть шанс…

Мрак спросил, набычившись:

— А что может быть еще?

— Ну, какие-нибудь ключевые слова в вопросах-ответах. Сознательно неверный ответ на третий или четвертый вопрос. Темп ответов… и прочие важные мелочи.

— А что нам делать?

— Придумаем, — ответил Олег. Лицо его было очень серьезным.

— Кое-какие идеи уже есть.

— Самые опасные люди, — изрек Мрак, — это идейные.

Прятаться и скрываться в этом мире оказалось удивительно просто. Тайной полиции, понятно, не существовало, здесь же одни ангелы, инквизиции или прочих КГБ-ЦРУ тоже почему-то нет, а есть только пограничная, так сказать, служба. Но и там бравые карацупы с мухтарами просматривают только дальний космос на случай обнаружения вообще жизни. Не только эскадру боевых звездолетов, но даже крохотную яхту засекут за сотни световых лет. Даже сами примут меры, не тревожа Высших Мудрецов, а здесь они, понятно, все мудрее мудрого и почти выше самого бога.

Но, несмотря на десятимиллионную поступь прогресса, не учли почему-то, что к ним могут проникнуть вот так нагло, без всяких звездолетов. Мрак, похоже, разобрался первым, сообщил с мрачным удовлетворением:

— Я ж говорю, достигли личного бессмертия на волне трусости. Ну, умирать никому не хочется, у нас сейчас тоже весь мир рехнулся на общенижепоясачеловеческих ценностях! Вот и эти… В голову не приходит, что можно двинуть в космос, рискуя жизнью на каждом шагу. А то, что их предки тоже рисковать умели, за миллионы лет забыто, как неприятное напоминание о других ценностях.

Олег послушал, кивнул:

— Да, на безопасности они помешаны. Более того, я сейчас выяснил, что их убить вообще невозможно. Если, скажем, я не просто кого-то здесь убью, а испепелю, рассыплю на атомы, то он тут же воплотится в Центре…

— Где-где?

— У них есть такой Центр Информации, — объяснил Олег, Мрак уловил зависть в голосе волхва.

— Каждый житель с ним связан мезонной связью. Все, что с ним происходит, тут же запечатлевается в каких-то сверхгигантских емкостях, где-то в центре планеты. Или какого-то другого места. Естественно, самом защищенном на свете. Так вот, если я кого прибью…

— Лучше я прибью, — сказал Мрак.

— У тебя всегда криво. То кишки вывалятся, то голову с трех раз…

—… то в тот же миг воссоздается в приемной камере этого Инфоцентра. И ни одного бита информации не бывает потеряно!

Мрак подумал, развел руками:

— Тогда здесь разгадка, почему они все помнят! Они бегают здесь, а их мозги на глыбине? Может быть, там мозги уже как у слона? Или кита? Олег поднялся:

— На всякий случай давай все же пойдем невидимками. Экранируйся от всего, уже умеешь.

Мрак сказал саркастически:

— А зачем куда-то идти? Ты ж говорил, что в каждом компе хранятся все сокровищницы знаний. Что, не так?

— Так, — отрезал Олег.

— Для быта, для жизни, дурень! … Тут есть все. И этого всего столько, что я просто не знаю… Сто тысяч наших академий! А тут это для дошкольников.

Но Мрак уже вышел из дома. Олег появился неслышно, Мрак чувствовал на себе его критический взгляд. На всякий случай проверил, посмотрел со стороны. Да, стопроцентный лабунянин, ничего не скажешь. Даже пахнет, как они, хоть лабуняне не пахнут вовсе.

— И все-таки я отыскал наше преимущество, — сказал Мрак внезапно.

— Да, конечно, — согласился Олег.

— Я уверен, что ты только этим и занимался. Комплекс ущербного человека — доказать, что кто-то хуже тебя. Хоть в чем-то, хоть в самом малом! Копать только в этом направлении, ничего не замечая другого.

Он думал, Мрак отгавкнется, но Мрак буркнул:

— А хотя бы и так? …

— Ох, Мрак… Так в чем преимущество?

— Ага, и сам на том же крючке? … Наше преимущество, что не боимся откинуть копыта. Ну, конечно, боимся, но стыдливо не признаемся… как не просто признались и признали здесь, но и написали на своем знамени крупными буквами. Правда, у нас тоже многие уже начали. Но мы все еще не боимся воевать! Не боимся страдать и чем-то жертвовать. А вот они уже миллионы лет ничем не жертвуют! А себя только ублажают. А с этим ублажением занимаются только приятным. Заглянуть в себя… и увидеть то, что увидели мы… Представить себе внутриатомный мир… или мир звездных расстояний? … Нет, этого не смогут. Олег подумал, сказал:

— Это объясняет, почему так и не перешли на внутриатомный уровень.

— Ага.

Воздух был чист и свеж, они летели низко над поверхностью, оставался страх, что радары засекут, спросят: свой — чужой и, не дожидаясь ответа, шарахнут из ПВО. Да из такого, что разнесет и нынешнюю шкуру.

Высокие цивилизации уязвимы, размышлял Мрак напряженно. Чем выше, тем уязвимее. В феодальные времена он мог бы самое большее — схватить меч и выбежать на улицу, где сумеет зарубить несколько человек, прежде чем его самого. С появлением пулеметов мог убить уже десятки человек, а когда начал подниматься на самолете, то знал, что одной-единственной бомбой убьет массу народу, а если бомба атомная — то сотрет с лица земли целый город.

Здесь же цивилизация повыше, повыше. И, понятно, все централизовано, такова цена прогресса. И как бы ни защищены эти нервные узлы, но всегда есть риск, что некая оса сумеет пробраться через заслоны и всадить жало в единственный нервный узел. Такое немыслимо при феодальном строе, там вообще нет нервных узлов, там убивать надо каждого в отдельности, а здесь достаточно отыскать эту красную кнопку… которая может быть вовсе не красной и не кнопкой, но она есть, такова логика.

В его четкие правильные мысли вторгся слабенький, словно постоянно извиняющийся голосок:

— Вниз, Мрак…

— Что, квартира человека с допуском?

— Ты не совсем прав, Мрак. Там Врата.

На горизонте возникла и быстро приближалась гигантская буква П. Настоящий небоскреб, в стенах оранжевое небо, ножки этой буквы толщиной с Останкинскую башню.

Вряд ли прямо вот так надо пройти в щель между массивными колоннами, просто отголосок какой-то давней традиции. Строй Олег Врата сам, тоже наверняка выбрал бы для здания эту форму. Правда, если бы заставляли какую-то форму…

Они прошли на бреющем полете над верхушками деревьев, а на подлете вообще опустились в этот ухоженный лес и неслись между деревьями. Мрак, понятно, устроил гонки, обогнал, но на выходе из леса остановился.

— Ничего не забыл? — спросил Олег сердито.

— Несерьезный ты, Мрак.

Мрак крякнул, сказать нечего, и, раздвинув цветущие ветви, вышел вслед за Олегом. Вблизи это гигантское сооружение уже не выглядело гигантским. Просто массивное здание, что уходит и уходит в высоту, в сотне шагов еще одно, такое же, а перекладинку кто увидит, здесь надо смотреть под ноги… цветы, цветы, цветы, красивые летающие рыбки, наподобие гуппи и меченосцев, что жрут нектар, как крокодилы, а потом с плеском ныряют в ближайшее озеро.

Олег прощупывал все вокруг с такой интенсивностью, что трещали кости, Мрак зло сопел, все — брехня, и все эти красоты — брехня. Брехня для брехунов. А это просто замаскированное гестапо. Или сигуранца.

Сто двенадцать этажей, привычно сказал себе Олег, хотя, понятно, разделения на этажи нет, конструкция вся из взаимно пересекающихся плоскостей, наклонных полов и прочих непотребств. Но все равно нужно радоваться, что за миллионы лет технической мысли не ушли вообще в нечто невообразимое.

Вход в здание разрастался с каждым шагом, больше похожий на вход в музей изящных искусств, чем на Информарий. Олег, уже привычно беловолосый, с золотой кожей и приятным улыбающимся лицом, спросил мягким обволакивающим голосом:

— Ну что, коллега, готовы заглянуть со мной в Информарий?

— И тебя, коллега, — ответил Мрак, — тем же концом в то же место.

Он хотел поморщиться, услышав свой сладенький до приторности голос, но ощутил, что мышц для наморщивания рожи либо нет — лабуняне вечно улыбаются, как идиоты, — либо упрятаны очень глубоко.

Двери перед ними исчезли, но теперь оба смотрели во все глаза, в том числе и рентгенячьи, как говорил Мрак, и видели, что никуда они не исчезали, просто превратились в очищающий силовой занавес. В громадном, словно делали его для прогуливающихся парами паровозов, холле пусто, прохладно, свежо, как на морском берегу.

Мрак придержал Олега, глазами указал на боковой проход, достаточно широкий, похожий на картинную галерею. Олег нервно оглядывался, время течет удивительно вязко, отвратительно медленно.

— Телекамер нет, — сообщил Мрак обыденно по внутренней связи, — здесь никто за нами не наблюдает.

— Знаю, — сказал Олег сердито.

— Неужели думаешь, я этого не замечаю?

— Думаю, — согласился Мрак с полнейшим хладнокровием.

— Ты ж эта… умный.

— А ты…

— Тише!

Вдали послышались шаги, ноздри уловили запах, даже Олег сразу увидел за двумя поворотами коридора идущего в их сторону толстенького человека в длинной оранжевой с зеленым хламиде. Был он слегка возбужден, чуточку расстроен, а двигался немножко быстрее, чем позволяли себе степенные лабуняне.

Едва он показался из-за поворота, Мрак шагнул навстречу, сказал радушно:

— Добро пожаловать в наш мир! Мы посланы встретить вас…

Толстяк пролепетал удивленно и обиженно:

— Разве здесь не новый мир? Я мечтал об уединении…

— Этого у вас будет много, — пообещал Мрак.

Олег молча коснулся нового жителя этого мира, тот застыл. Мрак сказал сварливо:

— Ну, чего застыл? Давай перевоплощайся!

— Почему не ты?

— Да посмотри на его пузо! Мне надо что-нить помускулистее…

Олег вздохнул, тут же перед Мраком оказалось два толстяка, не отличишь одного от другого. Участок массивной стены исчез, один толстяк поставил туда второго, тут же перестроенный полимер скрыл нишу.

Мрак постучал пальцем, как кувалдой, по стене. Звук был глухой, как от монолита.

— Не задохнется? … Впрочем, хрен с ним, их тут больше, чем муравьев…

Второго туриста ждали еще около часа. К счастью, оказался повыше и с виду покрепче первого. Мрак поворчал, но принял личину, тут же поспешили наверх, к самим Вратам. Олег приготовился толкнуть дверь, но она все же исчезла, он вздохнул с облегчением…

Из-за невысокого барьера приподнялся высокий красивый лабунянин. На лице его было искреннее удивление.

— Что-то случилось?

— Я передумал, — поспешно бросил Олег.

— Знаете ли, это трусость — вот так отвернуться от всех проблем и бежать в пустыню.

Лабунянин с еще большим удивлением повернулся к Мраку:

— А вы… тоже?

— Да, — отрубил Мрак.

— Я поступил малодушно. Надо было сразу в рыло. И без базаров! … Вот щас вернусь и все сделаю.

Лабунянин развел руками. Олег и Мрак встали на плиту, аппаратура моментально провела считывание генетического кода, удостоверила личности, на табло появился запрос, который Мрак перевел как «куды послать? »

Олег мысленно ввел координаты, воздух на миг уплотнился, и тут же лабунянин исчез, вместо него на том же месте сидела милая хорошенькая девушка. Олег еще стоял, малость прибалдевший, но Мрак сориентировался моментально, пихнул волхва в бок и сказал весело:

— Неча на девушек засматриваться! Пойдем, нас ждут.

Девушка улыбнулась, Олег наконец соступил деревянными ногами, Мрак повел его к выходу. Здания были абсолютно одинаковыми, и, только когда вышли наружу, Олег поверил окончательно, что они уже за двести световых лет, солнце здесь мелкое, лиловое, но светит поразительно сильно, даже мощнее, чем земное.

Можно бы, конечно, и привычным уже заныриванием в океан нуклонов, но пора проверить их систему контроля, допусков. Уже понятно, что незримый контроль все же существует. Если бы зашли вот так, даже в личинах лабунян, то аппаратура рехнулась бы, пытаясь их опознать. Здесь на учете все и вся, о местопребывании каждого известно, с каждым можно связаться.

— Поторопимся, — бросил Олег нервно, — я боюсь…

— Ессно!

— Дурень, не драки. Боюсь, что со мной свяжется жена того, замурованного, или какой родственник.

— Соврешь, что-нить, — ответил Мрак беспечно.

— Ты адрес не забыл?

— Уже близко.

Голос оборвался, Олег окутался силовым щитом, что блокировал все виды излучения. Мрак не успел пикнуть, как по телу прошла волна, его втащило в силовой кокон. Земля резко прыгнула вниз, потом они неслись над сказочно прекрасным городом, через два морских пролива, снова над городом, а когда показался такой же третий город, Олег резко пошел вниз, опустился возле стены высокого здания.

Едва ноги Мрака коснулись земли, силовое поле исчезло. Высоко в небе послышался мощный хлопок, там заблистали цветные искры. Олег толкнул его в спину, и они зашагали с сосредоточенно-деловым видом: спереди и сзади двигались еще эти красивые земноводные, или пауки, или устрицы. Мрак сказал одними губами:

— Не заметили, что мы так внезапно?

— Я запустил фейерверк, — пояснил Олег.

— Все задрали головы. Заходи, вот дверь…

— Это называется дверь?

— Не капризничай.

И все-таки Мрак ощутил шок, когда увидел, кого он собирается подменить. Лабунянин был стар и не скрывал этого. Конечно, он жил в сильном и поджаром теле, но кожа на лице и шее обвисла, ее испещрили складки, а глаза в самом деле собрали в себе всю миллионнолетнюю мудрость их цивилизации.

— Да, — сказал Гургенс, — я слушаю вас. Мы знакомы?

Мрак подошел к нему вплотную, это важно для возможно следящего за ними информария, или как он там, улыбнулся радостно, обнял, лабунянин вытаращил глаза, потом обмяк, а через мгновение уже Гургенс на месте Мрака обнимал гостя.

— Куда его?

Олег осмотрелся, указал на стену:

— Там есть место.

Мрак с легкостью подтащил жертву, удивился:

— Там же в два пальца толщиной!

— Уплощим, — сказал Олег просто.

Из здания уже вышел Гургенс, высокопоставленный, если земными терминами, чиновник, имеющий высшую степень допуска. Без приключений добрались до Врат, прыгнули еще на полета световых лет, здесь такая же точно планета, такие же города, словно из сверкающего хрусталя и старого серебра, только солнце огромное и красное, с этим лабуняне то ли не справляются, то ли не считают нужным возиться.

Точно так же без помех достигли второго чиновника. Теперь уже Мрак суетливо напомнил, что очень важно успеть заменить личность в тот же момент, когда она гаснет, иначе следящий суперкомпьютер заметит перерыв в информации.

Снова усыпленного упрятали в монолитную стену, Олег уверял, что он ничего не заметит, выйдет оттуда как новенький, Мрак помалкивал. У него было предчувствие, что эта ящерица из заточения уже не выйдет, но Олегу об этом лучше не говорить.

— Большой перерыв? — спросил он озабоченно.

— Не думаю, — ответил Олег замедленно. Он словно к чему-то прислушивался, Мрак догадался, что волхв перебирает всю информацию, полученную от чиновника, а свое тело перестраивает в соответствии с генетическим кодом и даже атомной структурой.

— Я тут кое-что освоил новое…

— Ого, в полевых условиях? Да ты орел.

— Люблю осваивать новое, — ответил Олег скромно.

— Словом, я снял всю информацию за пикосекунду. Хотя, признаться, этот знал удивительно много, он ведь из числа первых, кто стал бессмертным. Я взял все, но разбираться буду как-нибудь потом.

— Если оно будет, — бросил Мрак.

— Давай побыстрее, а?

ГЛАВА 34

На горизонте заблистал, быстро увеличиваясь, огромный айсберг, превратился в величественное здание. Мрак тут же определил, что фигня, а не архитектура, цепэшники строили, Олег невпопад объяснил, что сам секретный бункер на большой глубине, а здесь декорация, помещения для мелких чиновников.

— Я ж говорю, — обрадовался Мрак, — фигня! … Бункер должон быть на глыбине. Чем глыбже, тем шырше. Так у нас, людёв, а значит — верно!

Олег тревожно помалкивал. Он пробовал заглянуть вовнутрь сквозь стены, но везде абсолютная чернота. Материалы из спрессованных нейтронов здесь научились производить пять миллионов лет тому назад. Он может даже назвать имя создателя, нарисовать его портрет и рассказать о процессе производства в промышленных масштабах, это все в памяти того чиновника, которым он прикидывается.

На входе охраны нет, но дверь не откроется без кода, а вышибить ее невозможно. Однако охрана наверняка есть, хотя так и не отыскал данных о структуре этого сверхважного комплекса.

И когда они прошли первые допуски и поехали вниз, лифты управляются даже не голосом, а мыслями, извращенцы, он улыбался и хранил безмятежное молчание. Когда опустились где-то на глубину перевернутого небоскреба, лифт остановился. Олег с облегчением вздохнул, приехали, но Мрак лишь загадочно улыбнулся. Так и оказалось, вторая линия проверки!

На этот раз у них в самом деле проверили и отпечатки, и строение ДНК, и расположение хромосом, и структуру генов. Пришлось отвечать на вопросы, Олег потел, волновался, Мрак держался лучше, ибо многое предвидел, а все совпадения в службах безопасности раздували его грудь гордостью, как у петуха при виде молодых кур.

Снова лифт понес их вниз, вниз. Олег начал волноваться, Мрак поощрительно улыбнулся: мол, трусь, это ничего. Здесь наверняка все трусят. Лабуняне трусят даже больше, они привыкли жить в суперблагополучии.

— Все запомнил? — спросил Олег.

— Мы постараемся захватить их Боевой Лазер. Он же Чиститель и прочее-прочее. И тогда предъявим им свои Требования.

— Но сперва возьмем на прицел их главную планету, — уточнил Мрак.

— Или солнце! …

— У них нет главных планет, — объяснил Олег.

— Ну… наведем в самую середку Шара. Все равно струсят. Они ж пальчик боятся прищемить, а тут такая угроза…

Лифт несся так стремительно, словно падал. Ноги едва не отрывались от пола. Счет шел уже не на этажи, на километры. Если не на десятки.

Когда лифт остановился, Мрак инстинктивно ждал, что это для третьей проверки. Так и оказалось, Олег побледнел, а Мрак отодвинул его и сказал небрежно:

— Номер 34-ка-43-21, просьба разрешить допуск. Вспыхнул кружок на середине металлической плиты.

Олег с тревогой смотрел, как Мрак поднялся, развел руками, жест чересчур земной, но улыбается спокойно. Воздух наполнился озоном, мощные вентиляторы тут же все убрали, а взамен залили помещение приятными запахами.

Олег чувствовал, что его снова просматривают и оценивают. Тревога росла, потому что уже на предыдущей остановке их проверили так, что тщательнее уже невозможно. С Мраком закончили первым, Олега продержали дольше, что и понятно, он старше, у него шире полномочия. На прощание начальник службы охраны поинтересовался:

— Цель посещения Очистителя?

— Рутинная проверка, — ответил Олег небрежно. Начальник охраны тонко улыбнулся. Никто не желает говорить, что страшное орудие уничтожения скоро пустят в ход.

Олег шагнул через арку. На миг закружилась голова, в следующее мгновение вокруг него раздвинулся огромный зал, даже не зал, а планетарий колоссальных размеров. Звезды горели, как дымные факелы, и было их… много.

В спину толкнули, Мрак встал рядом, огляделся, расправил плечи. Огромный зал дальше постепенно сужается, а там, под светом ярких ламп, группа людей. Олегу почудилось, что они с оружием. Присмотрелся, не поверил глазам. В самом деле с оружием, в гибкой броне, которую вот так просто не прошибешь. И, скорее всего, вообще ничем не прошибешь.

Он надел на лицо беспечную улыбку, Мрак сказал что-то бодренькое, они сошли с возвышения. Навстречу спешил, как оба сразу определили, местный начальник охраны.

— Приветствую Правителей, — сказал он с великим почтением.

— Не всем удается увидеть вас… Что привело вас в Бункер?

— Простейшая инспекция, — ответил Олег беспечно.

— Давно мы не смотрели наш Чиститель… А вдруг уже и не работает?

Начальник стражи улыбнулся:

— Да, последний раз он стрелял на учениях семь тысяч лет тому. Но автоматика работает безукоризненно. Все детали проверяются вовремя.

— Это хорошо, — сказал Олег великодушно.

— Это правильно… Но мы посмотрим своими глазами.

Начальник охраны стоял на дороге. В глазах его появилось напряжение.

— Но где же… остальные? Олег удивился:

— Остальные? Зачем?

Напряжение в глазах начальника стражи начало перерастать в подозрительность. Он отступил на шаг, а четверо стражей, уловив незаметный для Олега и Мрака сигнал, придвинулись ближе.

— Но разве отменен пункт, — произнес он тихо, — что ввиду особой важности Чистителя его могут посетить члены Высшего Совета только все вместе?

Олег чувствовал, как рядом прервалось дыхание Мрака. В мозгу заметались суматошные мысли. Почему-то этого он и не отыскал в мозгу Гургенса, члена Высшего Совета. Или это как-то держалось в тайне даже от них?

— Нет, — ответил он, стараясь держать голос легким и беспечным, — зачем такое отменять? Но просто не все правила стоит соблюдать так строго.

Начальник стражи пристально и неотрывно смотрел в его глаза.

— Почему?

Олег пожал плечами:

— Да просто у некоторых правил десятикратный запас прочности. А у этого — стократный. Не могут же двое членов Правительства захватить Чиститель… для себя лично?

Он хохотнул, Мрак заржал, начальник стражи бледно улыбнулся. Четверо стражей медленно опустили ладони к оружию на поясах, так же медленно извлекли. Два дула смотрели на Мрака, два — на Олега. Олег с холодком во всем теле ощутил, что заряды там опасные даже для его укрытого за нейтронной шкурой тела.

— Не могут, — ответил начальник стражи.

— Простите, но у меня очень строгие инструкции. А ваше поведение, простите, весьма странное. Я вынужден связаться со своим командованием. А оно уже попросит объяснений у остальных членов Правительства…

Мрак шумно задышал. Олег напрягся, глаза не отрывались от черных дул, что жуткими туннелями смотрели ему прямо в лицо.

Начальник стражи сказал почтительно, но с твердостью в голосе:

— Прошу меня простить, но я всего лишь выполняю инструкции, которые вы сами дали охране. Оставайтесь на месте, я запрошу дальнейших инструкций.

Олег проговорил с натянутой улыбкой:

— Конечно, конечно, переговорите! … Можно даже попросить остальных прибыть, они не откажутся… Хотя это, конечно, и напрасная трата времени…

Он быстро сказал на радиосвязи, не шевеля губами и продолжая улыбаться командиру стражи:

— Мрак, надо либо бежать… либо прорываться. Я за то, чтобы бежать. Еще успеем!

— Ни за что, — ответил Мрак свирепо.

— Эта штука совсем близко!

— Мрак…

— Начали! — заорал Мрак.

Он превратился в страшного металлического монстра и метнулся прямо на стражей. Те инстинктивно расступились, но оружие в их руках плюнуло огнем. Утяжеленные пули с оболочкой из спрессованных нейтронов ударили ему уже в спину. Мрак выгнулся колесом, его швырнуло вдоль стены, завертело, он понесся по вертикальной стене, как колесо, брошенное могучей рукой великана.

Олег, заранее собравшись, пронесся через зал со скоростью света, затормозил на повороте, преодолел еще одно колено коридора, лишь затем услышал сзади грохот и дикие проклятия Мрака.

На пути вырастали люди, он сметал их, как смерч, в лицо плескало теплым и жидким, что-то трещало, ломалось, вспыхивало жарким огнем, он уже рычал и свирепел, как будто какой-то дикий Мрак, что вышел из Леса, дикарь, потом вдруг вылетел в открытое пространство.

Он завис в воздухе, этот зал в самом деле огромен, под этим куполом поместился бы огромный город. Но вместо города внизу темная маслянистая жидкость. От нее веяло смертельной угрозой, он едва-едва начал понимать, что это, когда донесся приближающийся грохот, крики, лязг. В той стороне вспыхивал огонь, и было ощущение, что огненная лавина катится прямо на него.

Из огня выметнулся Мрак, заорал:

— Олег, задержи! Оттесни! У тебя это лучше…

Олег бросился в ту сторону, как ударенный копытом, смел погоню, выставил силовой щит, а когда начали теснить, бездумно ударил зарядом антиматерии. Вспыхнул страшный плазменный свет, от грохота тряслась вся атомная решетка, а его бросило на колени.

Вместо картинной галереи, чем раньше казался коридор, перед ним тянулась вдаль широкая труба со вздутиями и потеками застывшего металла на стенах. На полу лужицы металла быстро остывали, меняли цвет с красного на багровый. Но труба, как ни дико, устояла, он ощутил благоговейный страх, ибо нет, просто нет материи, способной выдержать такие звездные температуры!

Истончившийся слух подсказал, откуда надвигается опасность, тут же выстрелил в ту сторону комком антиматерии. Перед глазами слабо блеснуло, а темная пулька, что способна разнести вдрызг горный хребет, пронеслась вперед, все замедляя движение и… зависла, схваченная мощным силовым полем.

Олег закричал, метнулся в ту сторону, перед ним возникали завесы из силовых полей, просто опускались стены из перестроенного металла, блистали лучи смертоносных лазеров, он орал что-то дикое, звериное, ломился через удары, кровь, грохот, ломал, крушил, разносил, потом замелькали застывшие бледные лица с выпученными глазами, он с трудом продавливался через вязкий воздух и убивал, убивал, убивал…

Внезапно весь мир вспыхнул в ужасающе ярком и жарком огне. Со всех сторон жутко и страшно ударил жар, начал сжигать его кожу, свет выжег глаза, ослепил все нейроны.

Его сплющило, швырнуло, вынесло за пределы огня, дальше погнала страшная волна разрушения, он видел, что его настигает стена раскаленной плазмы. Сверхновая, мелькнуло в затуманенном сознании, но почему, откуда…

Мозг юлил, отказывался признать страшное, что это Мрак, давая жалкий шанс на спасение, услал задерживать погоню, а сам к озеру антиматерии, прорвал силовой щит и… собой, своим телом взорвал Большой Лазер. Чудовищной энергии хватило, чтобы разнесло батискаф, а чудовищный жар воспламенил всю связку из пяти нейтронных звезд.

Ему стало дурно, он оглянулся, шар из раскаленной до безумных температур плазмы догонял так стремительно, что он сперва остановился обреченно, потом в последний миг нырнул, успел ощутить, как волна перестроенной, вырожденной плазмы пронеслась над головой…

Когда он вынырнул, заставил себя вынырнуть, а это потребовало нечеловеческих усилий, все в нем хрипело, все истекало кровью. Он попробовал помочь рефлексам восстановить структуру атомной решетки, но, обожженная звездным взрывом, она деформировалась, не поддавалась, слишком много атомных ядер разрушено.

Глаза, как он чувствовал, регенерировали, но сожженные зрительные нервы остались мертвыми. Он все не мог заставить их ожить, в черепе все плыло и сдвигалось, шло цветными пятнами. Голову разламывало от гула, треска, грохота. Весь этот шум он принимал во всех диапазонах и не мог остановить жуткую пытку.

Внезапно блеснул короткий плазменный свет. Затрещало, черноту космоса с нашитыми на ней звездами резким рывком разодрали сильные руки с выпирающими костяшками пальцев. Странно, это Олег увидел очень отчетливо, даже заметил, что руки покрыты сильным солнечным загаром. В разрыв ворвался обнаженный до пояса человек. Олег ощутил на себе его огненный взгляд, в голове сразу стало блаженно тихо. Язык пробежал по пересохшим губам, привкус крови исчез. Человек отпустил черные складки, пространство бесшумно сомкнулось за его спиной.

На серьезном лице Мрака страх сменился облегчением. Черные волосы блестели, как антрацит, а глаза горели внутренним огнем, словно два коричневых солнца. Его широкое сильное лицо, со старыми следами перенесенной оспы, показалось Олегу удлинившимся, похудевшим. На груди белел старый шрам, а другой шрам, полученный бог знает в какие века, косой, рваный, протянулся по левому боку.

Олег прошептал:

— Мрак… Это ты, Мрак? … Или это меня так по голове стукнуло…

— Не таращь глаза, — сказал Мрак гулким, как из глубокого колодца голосом.

— Я сам был уверен, что уже все, финита… Но такая злость, такая ярость, что… просто не знаю! … Я просто ослеп, озверел. А моя волчья суть… или человеческая, кто их разберет, как-то в последний миг с термоядерного на… вакуумный… или не вакуумный…

— Ты даже не знаешь?

— Нет, — признался Мрак.

— Помню, что в последний миг подумал про твой бред о фотоне, что имеет форму кольца и состоит из пятнадцати миллионов заряженных частиц. И еще ты сказал тогда, что в случае аннигиляции можно сохранить свою структуру… Вот мои волчьи инстинкты и сделали все, чтобы сохранить. Им жить больше, чем мне, восхотелось… ну как, обогнал я тебя?

— Еще как… Но как… как?

— У моих инстинктов спроси, — ответил Мрак честно.

— Но что могу побольше тебя, это уже козе видно. Ну, побежали, коза?

— Куда? — спросил Олег слабо, хотя вопрос был риторическим, бежать придется все равно, это же Мрак, сильный и уверенный Мрак, что ведет, указывает, защищает.

— К Таргитаю?

— Нет, вернемся, посмотрим, — сказал Мрак зловеще.

— Если что уцелело — доломаем.

Олег ощутил болезненный рывок, едва не оторвались ноги, вокруг распахнулась страшная чернота, они висели в космосе, но Мрак озарен белым плазменным светом так, будто горит и сыплет искрами!

— Сзади, — обронил Мрак.

Олег обернулся, застыл. Треть неба занимала страшная пылающая звезда, клокочущая, нестабильная, с поверхности срываются жуткие, ни на что не похожие протуберанцы.

Олег спросил дрожащим голосом:

— А где…

Он осекся. Мрак сказал зловеще:

— Понял?

По ту сторону страшной звезды полыхал во все небо исполинский звездный Сириус с непомерно большим кольцом, на таком расстоянии больше похожий на осьминога, что бешено вертится вокруг оси, и все длинные щупальца почти прижало к массивной голове.

Даже с такого близкого расстояния Галактика выглядит как цельное тело, почти монолитное. Олег в ужасе оглянулся. Они, выходит, по другую сторону Шара… а эта чудовищная сверхновая…

Он задохнулся, не в силах выговорить, не в силах даже додумать. Глаза беспомощно уставились в Мрака, умоляя опровергнуть жуткую мысль. Взгляд Мрака был жестоким, а голос прогремел, как рык льва:

— Разве мы, человечество, не мысль бога? …

— Мрак… что мы наделали?

— Хорошая мысля приходит опосля, — ответил Мрак.

— Не так разве? Вот мы и есть эта хорошая мысля, что пришла после всех этих земноводных… Последняя мысль, ты ж знаешь, самая правильная. И отменяет более ранние.

Олег все не мог оторвать взгляда от сверхновой. Она уже не разрасталась, но теперь, когда есть с чем сравнивать, Олег потрясенно понимал, что эта невероятная сверхновая, поглотившая миллион звезд Шара, уже размером с саму Галактику. Вообще сверхновая сама по себе явление редчайшее, но сейчас не одинокая звезда превратилась в сверхновую, а… миллион звезд, тесно собранных в Шаре!

— Это ты называешь… отменили?

— А что остается от мыслей, — громыхнул Мрак, — от которых отказываемся? … Не подумал? Да и вообще… Что это все в сравнении со Вселенной?

Олег крупно дрожал. Сознание тускнело, старалось нырнуть в спасительное небытие, но голос Мрака гремел в черепе, вонзался прямо в кости.

— А еще, — донеслось из внешнего мира не то злое, не то довольное, — в хозяйстве все равно польза. Ты ж знаешь, сколько иисусиков народится?

Олег жалко проблеял:

— Каких… иисусиков?

— Ну, мильон вифлеемских звезд сразу на небе… Или с Земли такой красоты не увидят?

Космос бурлил, красные волны, как кипящая кровь, сшибались в пространстве, вспыхивали белые молнии длиной в десятки световых лет, застывали. Олег видел эти странные образования, непонятные, ветвистые, как длинные змеи, поросшие волосами, какая-то часть мозга начала недоумевать, ибо выглядят просто живыми, но не может же образоваться жизнь от сшибки двух или трех ударных волн? Или это неведомое проявление жизни Сверхорганизма?

Голос Мрака прогремел громче, и Олег ощутил, что провалиться в беспамятство не удается.

— Вот теперь… отныне такая правда! … Вот теперь мы — не тупик эволюции, а единственная надежда!

— Мрак, — ответил Олег обвиняюще, — ты хоть понимаешь? Ты понимаешь, что мы… мы уничтожили цивилизацию, что была умнее, красивее, развитее…

Мрак сказал победно, Олег почти увидел его в гордой позе с одной ногой на трупе только что убитого льва:

— А теперь мы — умнее и красивше! … Да и пошел ты… Мы разнесли не развитую, а загнивающую. Мы очистили космос от загнивающего мира, что пустил было миазмы… ага, миазмы и клоаки по космосу, вот и Тарх подхватил вирус, но он, вообще-то, здоровый, переболеет… Мы, Олег, правы! … Мы, люди, всегда правы. Почему? Да потому что — мы! … Я никому не отдам, даже самому-самому умному и гениальному, жизнь своего народа, его существование!

Олег посмотрел на него с ужасом и отвращением.

— Мрак, — сказал он горько, — как ты можешь? Они несли гармонию всей Галактике…

— А мы принесем баянию! А то и аккордеонию вовсе. А те несли хрен знает что и сбоку бантик. Мы правы, понимаешь? … Все еще не понимаешь?

— Нет.

— Мы правы всегда, — гаркнул Мрак свирепо, — уже потому, что это — мы! Во-вторых, победитель прав всегда. Если тебе надо все на пальцах, то получи, фашист, гранату: историю пишет победитель, а события давних лет трактует… понял? Трак-ту-ет!

Страшный пылающий шар начал стремительно уменьшаться. Это называется, вспомнил Мрак, падение на сингулярность, хрен знает, что это такое, но эта пылающая суперзвезда сейчас скукоживается быстрее, чем воздушный шарик, в который ткнули шилом.

Олег непроизвольно понесся следом, будто пытался увидеть процесс превращения пылающей сверхновой в массивный шар нейтронной звезды, чье чудовищное тяготение не выпускает даже фотоны.

Мрак не отставал, прокричал:

— Что-то хочешь найти? Зря, ведь это же мы побывали, не какие-нибудь гунны!

Олег не ответил, лицо стало сосредоточенным. Мрак ощутил, что волхв, как суперкомпьютер, обшаривает сейчас все звезды Шара, планеты, вычисляет, куда и как шла волна, где перехлестнулись, где втройне, какие где разрушения…

— Три миллиона планет сожжено, — ответил наконец Олег чужим голосом.

— В пепел! … Еще сорок тысяч — обугленные головешки… Около ста тысяч просто испарились… В пространстве выжжено все так, что не уцелел ни единый космический корабль, ни один экскаватор. Что еще? … Пространство пронизывает жесткое излучение…

— А что оно нашей коже?

Олег покосился на Мрака. Тот держался рядом, все такой же земной, загорелый, волосатая грудь и волосатые руки, только что у него теперь за основа, если уцелел в аннигиляции, ну почему вот такой натиск дикаря и дурацкое «авось» обходят на поворотах ученость и мудрость?

Когда ворвались в пространство, откуда только что отступила сверхновая, звездный остров Галактики появлялся то справа, то слева, а один раз и вовсе мир кувыркнулся так, что Галактика оказалась впереди. Пространство стягивалось, залечивало раны, заполняло пустоты.

Исполинские силы швыряли обоих, бросали, выдаивали досуха и тут же переполняли мощью так, что у Мрака выплескивалось из ушей, как он уверял, едва снова получал возможность открыть рот. От жесткого излучения горела, как ошпаренная кипятком, кожа, а от вспыхивающих огней стонал и отключался мозг.

Олег все чаще чувствовал, что впадает в забытье, его уносило на световые года, теперь уже Мрак ловил безвольное тело и не выпускал на пространственных ухабах, на чудовищных завихрениях силовых полей неизвестной природы.

Сверхновые быстро схлопывались, превращались в нейтронные, но геометрия космоса жутко нарушена, звезды не просто сдвигались со своих мест, а их швыряло, как мелкие камешки, они попадали под действие гравитации других звезд, стремительно неслись одна к другой… и он замирал, не в силах представить, что произойдет.

Одна из темных звезд, по массе втрое больше Солнца, на глазах Олега вдруг исчезла, словно провалилась в некую космическую топь, болото, трясину. Ему даже почудилось, что над исчезнувшей сомкнулось нечто, наподобие призрачной ряски, со злостью подумал, что вот-вот космические лягушки померещатся…

… И тут его с такой силой шарахнуло о нечто незримое, что тело смялось, он слышал жуткий хруст своих ломающихся костей. Подумал сквозь ослепляющую боль, что проще бы, идиот, лететь монолитом, далась эта нелепая жажда пребывать все время только в человеческом теле… хотя бы и на иной основе.

Однако рефлексы восстанавливали измятое, изломанное тело, как всегда, с максимальной скоростью, но если раньше на это потребовались бы месяцы, то сейчас это заняло несколько секунд жуткой ослепляющей боли. Надо держаться, сказал себе с мукой, сознания не терять, и какие бы ни были перегрузки на восприятие, на мозг — все равно, самое главное уже не отменить…

Мрак заметил, что от волхва идет жесткое излучение во всех диапазонах. Его швырнуло через голову, растянуло едва ли не на милю, но на самом ли деле или же такой эффект в этом скомканном пространстве — Мрак не понял, а Олег снова стал Олегом, разве что чуть приплюснутее, чем был.

Мрак прокричал во всю мощь:

— Возвращаемся?

Голос растягивался, его комкало, сжимало волнами, космос все еще содрогается от боли, а сквозь черноту то и дело просвечивает багровым, словно залитым кровью.

Олег, к его удивлению, ответил почти без слез и дрожи в голосе:

— Нет, еще не все…

— Ого! — воскликнул Мрак.

— А куды прем?

— На двести семнадцатую.

— А что там?

— Не знаешь?

— Я не все на свете знаю, — признался Мрак.

— И во Вселенной… похоже, тоже.

— Там планета… целиком Информарий. Главный.

— Библиотека?

— Да, — ответил Олег.

— Все, что они накопили за десять миллионов лет своей цивилизации.

Мрак кувыркнулся через голову, то ли сам, то ли поддало волной, прокричал:

— Думаешь, что-то уцелело?

— Планета была защищена, — ответил Олег.

— Во-первых, ее из предосторожности держали на самом краю Шара. Даже за Шаром. А когда сверхновая все-таки вспыхнула…

— Ага, — вставил Мрак, — сама по себе. Или паровики знали, что появишься ты, герой-варвар!

— Мрак!

— Молчу-молчу. И за борт ее того, в набежавшую волну… Молчу, я же сказал.

— То ядерная буря всего лишь смела все с поверхности, — продолжил Олег несчастным голосом.

— Может быть, расплавила кое-где кору, затопила лавой входы-выходы. Но сам Информарий внутри, чуть ли не в самом ядре планеты. Он уцелеет, даже если две трети верхнего слоя планеты пойдут в пепел…

Мрак порылся в памяти, тут же всплыл во всей красе трехмерный снимок этой жемчужины Шара. На самом деле, конечно, информарии в каждой звездной системе, но только этот укрепили, как если бы все шаровое скопление звезд готовилась слизнуть атомная буря.

Крайняя звезда, самая удаленная от основного скопления, а с другой стороны

— пустота, вплоть до первого звездного рукава Галактики. Двенадцать планет у звезды, под Информарий отвели самую дальнюю, покрытую вечным льдом, откуда родное солнце выглядит звездочкой лишь немногим крупнее других. На поверхности расположили несколько силовых установок, все остальное спряталось под толстой корой, а для самого Информария прорыли сверхглубокие туннели, затем в течение трех тысяч лет углубляли и перестраивали планетное ядро, наконец расположили там сам Информарий.

Когда оба вынырнули из нуклонного моря, в кроваво-красном космосе на месте планет неслись черные спекшиеся комочки шлака. Из двенадцати уцелели только три, идут по сместившимся орбитам, остальные либо испарились, либо уже упали на нейтронную звезду.

Поверхность самой дальней, которая и есть Информарий, бурлила, кипела, оранжевая, как раскаленная до плавления железная болванка. Мрак сперва решил, что здесь все так же, как и на его родной Земле. Там тоже вся планета все еще кипит, остыл только самый верхний слой, во много раз более тонкий, чем кожура на яблоке.

Олег пошел на большой скорости вокруг планеты. Мрак понесся следом. Оба тут же увидели с той стороны уцелевший горный хребет, массивный материк, что если и раскалился, то все же не оплавился: первый удар пришелся на ту сторону планеты. Льды растопило, океаны кипели, исторгая тучи пара, блистали молнии длиной в десятки километров и толщиной в здания небоскребов, непрерывно грохотал гром.

Мрак наконец увидел разницу с Землей, что образовалась из холодной пыли и обломков астероидов, а потом уплотнилась так, что разогрелась до высоких температур, а здесь же внутри планеты еще наверняка сохранился космический холод, и еще долго там будет, так как корона сверхновой смахнула с планеты только атмосферу.

— И долго так? — крикнул Мрак.

— Не знаю, — ответил Олег. Мрак несказанно удивился:

— Ты? … И не знаешь?

— Не знаю, — ответил Олег зло.

— Но могу посчитать, если тебе это так необходимо.

Мрак сказал поспешно:

— Не надо. Ты такой… в самом деле шуток не понимаешь. Олег не стал допытываться, где же здесь юмор, круто пошел к поверхности

ГЛАВА 35

С высокой орбиты вход отыскать не удалось, несколько раз прошлись над самой поверхностью, сильно сужая поиск, наконец Мрак потерял терпение, заорал:

— А нам что, обязательно через парадные двери? … И чтоб еще швейцар двери перед нами с поклоном?

Олег сказал нервно:

— Мрак, мы не продавимся через всю планету! Мрак удивился:

— Разве?

— Ну… вообще-то можно, — признался Олег, — но это займет месяцы. Ладно, если жать во всю мощь, то — недели.

— Что с ученого взять, — сказал Мрак.

— Сказано, слабаки. Ладно, ты только пальцем показуй, в какую сторону копать.

Он сложил руки, как пловец, прыгающий с высокой вышки. Олег невольно задержал дыхание, Мрак на большой скорости падал в расплавленный океан. И хотя уже понятно, теперь у него шкура даже толще, чем у него, но все равно неспокойно, если сказать мягко…

В сотне шагов перед Мраком образовалась воронка. Шириной вдвое, чем вход в московское метро, края моментально темнели и застывали. Олег уловил блеск крупных кристаллов, а Мрак стремительно влетел в этот туннель и пропал в нем.

Как он это делает, мелькнуло в голове, его уже несло следом в эту странную трубу. От стен шла жаркая подушка раскаленных газов, но странный жар не плавил минералы.

Мрак несся далеко впереди. Олег догнал, пошел плечо в плечо, лицо Мрака злое, сосредоточенное, челюсти стиснуты. Внизу с той же скоростью исчезает порода, потом пошли замерзшие едва ли не до абсолютного ноля породы. Из щелей с жутким свистом вырывались газы, исчезали, распадаясь на мезонный газ.

Спросить бы, мелькнуло в голове завистливое, как он это делает, но опасно отвлечь Мрака от нового, недавно обретенного умения. Если оба со всего размаха шмякнутся о замерзшую землю… словом, паршивое зрелище.

Олегу казалось, что они летят бесконечно долго. Когда Мрак взял инициативу в свои руки, он сразу потерял ощущение времени и пространства. Теперь выбирает Мрак, ведет Мрак, решает Мрак…

Туннель внезапно оборвался. Они вылетели, как Олег в первый миг решил, в огромную пещеру, но рядом громко ахнул Мрак:

— Мать, мать, мать… Плутония! Олег спросил нервно:

— Что за Плутония?

— Говорю, Плутония — страна внутри планеты. Читал как-то, что Земля внутри пустая, а ядро там светит вместо солнца. Вечный день…

Здесь были вечные красноватые сумерки. Мир был действительно бесконечен, ибо горизонт тянулся не просто далеко, гораздо дальше, чем на Земле. Он у края заметно повышался, спасительная дымка не позволяла увидеть, что дальше, но они со своим зрением сразу увидели, что горизонт там заворачивается, как лента в цирковой горке. Только здесь мертвую петлю можно проделать не на скоростном мотоцикле, даже на очень скоростном, а разве что на ракетном истребителе. Мрак, посмотрев сквозь дымку, содрогнулся всем телом, поспешно вернулся к обычному зрению, когда перед глазами ничего лишнего, что может взволновать или испугать человека, вообще-то не любителя летать.

Лабуняне и здесь ухитрились поставить город-сад, сказочно роскошный, изящный, прекрасный. Олег летел вдоль зданий, сканируя сквозь стены, но здесь не живут, город выстроен на всякий случай, а с такими сверхпрочными строительными материалами простоит еще миллион лет, за это время, может, и понадобится. Мрак же, напротив, ворвался в первый же дом, слышно было, как там гремит, грохочет, потом здание начало рушиться. Стена вспучилась, затем середину разнесло, как мощным взрывом.

Мрак вылетел, крикнул виновато:

— Заблудился! Кто так строит, кто так строит?

За его спиной здание рухнуло с привычным шумом, тут же рассыпалось в песок, сровнялось с поверхностью, и — чудо! — тут же, как при ускоренной киносъемке, на его месте проросли яркие диковинные цветы. Очень удобно, подумал Олег с завистью. Сердце защемило, до таких высот технологии не просто века, а тысячелетия или даже миллионы лет… если человек до тех пор не порвет сам себе глотку.

— А где сам Информарий? — прокричал Мрак.

— Дальше, — сказал Олег.

— Думаю, дальше… Мрак, не чувствуя угрозы или же как раз потому, что предполагал ее, не могут же оставить такой важный объект без охраны, несся вперед, похожий на смертоносный самолет-истребитель, начиненный всеми видами оружия.

— Это не он?

— Да, — ответил Олег, — думаю, это он.

В середине города возвышалось массивное здание, красивое и вместе с тем изящное, но еще больше в нем чувствовалось присутствие некого высокородства, достоинства, словно это стоял мудрый патриарх и с отеческой улыбкой наблюдал за милой возней домов-малышей.

Мрак облетел высокий шпиль, как муха вокруг лампы, потом завис, прокричал:

— Что-то мне кажется… маловато?

— Взгляни вниз, — подсказал Олег.

Мрак ругнулся. Ну, конечно же, все в грунте, вон перестроенный металл, все закодировано на атомарном уровне, на Земле еще не скоро придут к такой емкой технологии хранения информации. И эти плиты тянутся, как вглубь, хотя теперь «глубь» понятие несколько странное, так и во все стороны.

— Эге, — сказал он, — так я со своим туннелем явно подпортил кому-то информацию? … Надеюсь, только жизни, а не игры или музыку! … Я Генду Норсон люблю… Здесь ее записи есть?

Олег буркнул:

— Полагаю, нет.

— Жаль, — вздохнул Мрак, — но если нет, тогда… Олег, давай продолжим твое волнительное предположение. Итак, Сверхсущество в какой-то момент восхотело было отдохнуть, расслабиться, побалдеть, вкусить удовольствий… Потом пришла другая мыслишка, очень слабенькая: а может, лучше поработать? Но мысль побалдеть, расслабиться, оттянуться — куда сильнее, крепче, у нее больше увесистых доводов, вроде Гасителя Звезд. Но слабенькая мысль делает неожиданный финт, сметает на фиг ту мысль насчет побалдеть… и вот Сверхсущество со стыдом спрашивает себя: неужели это я хотело было разотдыхаться? Да, отвечаем мы, а вот мы тебя заставили работать, работать, работать…

Олег морщился, такая вольная трактовка действий бога коробила, сказал суховато:

— А если мы всего лишь выполняем его волю? Мрак застыл с открытым ртом:

— Ты хочешь сказать…

— Уже сказал, — ответил Олег раздраженно.

— Это он сперва подумал было про отдых, а потом пришла следующая мысль, что нет, надо работать, не настолько уж он и устал.

Мрак возмутился:

— Ну да! Скажи еще, что все делается по его воле! И что ни один волосок не упадет без его ведома и повеления… Ладно, первую бомбу я закладываю здесь. А где еще? Надо так, чтоб не просто рвануло, а все стерло без права восстановления. А то разбросает куски по Вселенной, кто-то найдет такой золотой пиастр… и то, разбогатеет нам на вред!

— Не знаю, — ответил Олег сухо.

— Я не специалист по подрывным работам.

— Ну да, — сказал Мрак знающе, — как будто я не знаю, кто взрывал мосты в Индокитае… Ладно, я поставлю на этой стороне, а ты — на той. Идет?

Олег не двигался, его взор был устремлен под ноги. Мрак перешел на гамма-зрение, из глаз Олега бил широкий рубиновый луч, все расширялся, захватывая сперва квадратные метры почвы, а потом уже целые мили.

— Гадко и больно, — прошептал Олег. Он не двигался.

— Гадко и больно… и еще очень стыдно!

— С чего бы? — спросил Мрак и поиграл мускулами.

— Мы, два дикаря, уничтожаем высокую культуру… Мрак удивился:

— Культуру? Да еще высокую?

— Ну… древнюю! — огрызнулся Олег.

— Величественную. Загадочную. Накопившую массу Великих Знаний.

— Херня, — ответил Мрак хладнокровно.

— Ты помнишь, какие Великие Знания были в исчезнувшей библиотеке Ивана Грозного? Двадцать способов, как считать ангелов на игле, тридцать способов толковать пророков, разные методы и пытки волхвов… Ты ж сам ее перепрятал дальше! Не все те знания, которые древние… А если честно, то пока еще не встретили ничего полезного. Зато вредного — массы. Так что круши, друг Горацио. Круши!

Олег все еще не отрывал взгляд от почвы, под слоем которой лежали несметные сокровища знаний. Теперь луч стал настолько широк, что охватывал весь подземный мир, включая и свод.

— Как два варвара с длинными мечами?

— Против армии изнеженных и развращенных, — сказал Мрак твердо.

— У которых мечи в золоте и… э-э… непристойные сцены на рукоятях. Чья культура застыла тыщи лет назад… да какие тыщи — мильены! … теперь топчется на плотских наслаждениях, пытаясь отыскать там что-то еще и еще! … А мы, варвары, молодая жадная культура! Нам мало всего лишь плотских утех, нам надо утех много и всяких. В том числе и для души, и для разума, а вот как раз разум и душу… как мне кажется, никогда не насытить! А это значит, что нам развиваться и развиваться еще долго… вот в таком стремительном беге, полете. И если сметем с пути какие-то одряхлевшие цивилизации, значит, туда им и дорога. Их вина не в том, что одряхлели, а в том, что остановились! … Впрочем, что одряхлели, тоже вина. Это человек обязательно дряхлеет, а общество может дряхлеть, а может и не дряхлеть, если есть куда развиваться, если новые идеи… Вон как помолодел наш Древний Восток, когда там родился молодой ислам! … И как рассыпались в прах всякие там древние цивилизации майя и ацтеков, когда пришли молодые и с новыми идеями конкистадоры!

Он создавал взрывчатку, это нетрудно тому, кто знает состав, но Олег покачал головой и перебросил ему комок, размером с вишню.

— Антиматерия, — сказал он лаконично.

— В силовом коконе. Сумеешь такую?

— Сделать — нет, — сказал Мрак с завистью, — я ж не такой массовый убивец! … А вот установить…

— Здесь надо заложить ее всего в шести точках, — сказал Олег.

— Знаю! — заорал Мрак.

— Не говори! Сам вижу. Дай хоть что-то сделать самому, гад ты!

— Делай, Мрак, — ответил Олег сухо.

— Это я охотно уступаю.

Мрак поймал остальные комки антиматерии, довольно увесистые, это не просто антиматерия, а все те же сомкнутые в плотный строй нейтроны, каждый комок — на сорока железнодорожных платформах…

Его унесло на большой скорости, видно было, как крохотная фигурка устанавливает в нужных точках страшную взрывчатку, а по радио донесся сильный могучий рев:

— Олег, а ты помнишь, когда арабы вторглись в Египет? Халиф… э-э… забыл его имя, когда его спросили, что делать с Александрийской библиотекой, там же такие невероятные запасы древних книг, за тысячу лет не разберешь… И мудрый халиф ответил: у нас есть своя книга — Коран. Если те книги противоречат Корану — их надо сжечь. Если говорят то же, что и Коран, то зачем они? Сжечь!

— Помню-помню, — ответил Олег с тоской. Он опустил комок под ноги и без нежности притоптал ногой, — только чего ты все халиф да халиф! Уже забыл, как тебя тогда звали?

Мрак запротестовал:

— То был не я! … Не бреши, то был, скорее всего, ты. Твои замашки, будто тебя не знаю! Ладно, можешь не признаваться. Но если сейчас все это спалим, то я и Александрийку на тебя повешу.

Олег тяжело вздохнул, но в глазах уже появилось знакомое жестокое выражение, самые лютые люди — идейники, и с губ кроткого Олега сорвалось безжалостное:

— Заканчивай. Через десять минут силовое поле исчезнет.

На поверхность вылетели, будто ими выстрелили из жерла гигантской пушки. Странно и страшно было видеть красное пылающее небо — сплошную рану, даже видны

обнажившиеся оранжевые вены пространства, белесые нити нервов, истерзанную взрывами ткань или даже внутренности. Хотя это чересчур, такое для космоса не крупнее ничтожнейшей царапины.

— Что увидят на Земле? — спросил Мрак внезапно.

— Особенно… гм… Ирма…

— У тебя есть Ирма, — обронил Олег и умолк.

В спину едва слышно толкнуло. Впереди по красной ткани космоса затрепетали оранжевые зарницы. Не оборачиваясь, он знал, что за спиной горит, превращаясь в ничто, в свет, самая ценная планета в Галактике.

— Наддай, — велел Мрак.

— Впереди лучшая в Галактике планета, лучшие существа!

— А если…

Вспыхнул свет. Слова застряли в горле. Космос исчез, а взамен синее небо проглядывает сквозь зеленые кроны, могучие дубы-великаны по кругу, неподвижные, как космические часовые. Солнечные лучи пронизывают зеленую листву, по лужайке бесшумно двигаются взад-вперед ажурные тени. Могучие ветви благосклонно простерли ветки над поляной, заботливо укрывая от солнца. По толстой коре ползают жуки-рогачи. Пестрые бабочки слетелись к выступившей полоске сока из трещины, там блестят зелеными спинками жуки-бронзовки. В ветвях мелькнул рыжий хвост, а с самой вершинки дуба понеслась рассыпчатая трель соловья.

В центре поляны на большом пне жмурится, как кот на солнце, Таргитай с дудочкой в руках. Лицо круглое и румяное. Увидев Олега и Мрака, заулыбался, воскликнул счастливо:

— Олег! Мрак! Как долго я вас не видел!

Олег посмотрел ошалело себе под ноги. Мягкая шелковая трава, но дальше, к центру поляны, все заботливо вытоптано. Рядом гулко засмеялся Мрак, вскинул руки, и на вытоптанном вспыхнул костер, моментально прогорел и тут же погас. На его месте возникли багровые груды крупных углей, похожих на драгоценные рубины с кулак размером. По бокам появились толстые рогульки, грубо вбитые в землю, а сверху на толстом шесте…

Рот Олега наполнился слюной. Нежная тонкая кожа молодого кабанчика уже начала румяниться, прозрачные капельки срывались под действием гравитации, летели медленно навстречу жару, половина превращалась в пар, еще не достигнув, а оставшееся, коснувшись багровости, шипело и выстреливалось вверх тонкими сизыми струйками.

Нежная кожа из розовой стала коричневой, начала слегка отслаиваться. Кое-где даже лопнула, из трещин выстреливаются почти прозрачные струйки пара, а крупные капли блестят, как жемчужины.

Таргитай вскрикнул счастливо:

— Мрак! Ты тоже все умеешь?

Олег, двигаясь как деревянный, сел на толстое бревно с отслоившейся корой. Мрак исчез, тут же возник сидящим у костра. В ладони блеснул острый нож, от кабанчика отделился кусок мяса с бока. Олег увидел блеснувшие ребра, там же самое нежное мясо, наконец что-то в нем проснулось, руки поднялись как будто сами по себе, пальцы жадно ухватили большой горячий ломоть.

Ели молча, быстро, жадно, разгрызали кости, доставая сладкий мозг. Мрак рычал от удовольствия.

— Зачем? — сказал вдруг Мрак. Он на миг перестал жевать, оглядел всех блестящими коричневыми глазами.

— Мне почудилось… что эти… которых мы в распыл… слишком рано отказались… даже забыли, что такое жаренный на углях кабанчик. Пусть даже у них жареным кабанчиком была ящерица, рыбопаук или большой кристалл осмия. А это… опасно. Мне смутно чудится, что вот так быстро перейдя к… ну, понятно… и отказавшись от жареного кабанчика, потеряем нашу дикую составляющую… что и есть наш наступательный дух! … А это, как говорит один мой мудрый друг, не есть бардзо карашо…

Олег доедал ножку, хрустел, чавкал, прорычал с набитым ртом:

— От эстета слышу. Это говоришь постоянно ты.

— Хреново то, — закончил Мрак, он с тревогой посматривал, как быстро тает мясо на кабанчике, — что после короткого… или долгого периода благополучия… начинаешь с опаской смотреть по сторонам: а не появились где-то молодые да дерзкие, что нарушат уют да покой? Если появятся, не прихлопнуть ли их заранее? Пока не начали беспокоить варварскими набегами, созданием новых звезд, переделкой космоса, добавлением новых констант…

Таргитай ел, перепачкался жиром, поглядывал на них счастливыми глазами, спросил:

— А где это вы были? … Появились, что-то наговорили, исчезли…

Мрак отмахнулся:

— Да ерунда, не бери в голову. Злобная империя ящеро-подобных монстров пыталась поработить нашу гордую Землю. Мы в последний миг сумели противопоставить им честь и достоинство землян… Словом, гады разбиты, стерты с лица земли. В смысле, из космоса. Так и запишем.

Лицо Олега дернулось, он задержал дыхание, как будто пережидал приступ боли, что теперь останется с ним навеки.

— Да, — сказал он хриплым голосом, — историю пишет победивший… Подай-ка мне, человек с топором, вон ту заднюю ногу, а то подгорит.

— У меня ничего не подгорит, — возразил Мрак с дьявольской гордостью.

— Эх, а какой был Информарий! Знания миллионов миров за десять миллионов лет… Подумать только. И я его грохнул. А там, может быть, имелся самый лучший рецепт поджаривания кабанчика.

Олег на миг замер, к чему-то прислушался, покачал головой:

— Нет в нем такого рецепта.

Мрак застыл на миг, глаза впились в Олега. Потом выдохнул, сказал уже почти не дрогнувшим голосом:

— Тогда и хрен с ним.

⇐ Предыдущая 16 17 18 19 20 21 22 23 2425