Николай Анатольевич Шпыркович 14 страница

— Так что случилось у вас, в деревне-то? Хан д о ш е л, говоришь?

— Он…, как-то резко вдруг чего-то. Не, мы знали, конечно, что ему одна дорога, раз человечину жует, только все равно, по всем прикидкам, не так быстро это случиться должно было. Он ведь вообще — не из блатных. Нарисовался у нас через год после Херни, у него тогда еще дружок был — не пидор, не думай, под пидоров мы ни за что не пошли бы, — так вместе зону они и подмяли. А хуле? Они ж уже тогда сырятину жевали, так что и быстрей были, и сильнее. Паханы наши старые, попробовали поперек встать — так они их в момент завалили — голыми руками, вместе с охраной… Если бы, конечно, все разом мы тогда навалились — может и порешили бы их тогда. Да труханули все. Потом, правда, хотели их втихаря сонных замочить — так они же, твари нелюдские, по трое суток могут не спать. И как нюх у них, скажи, на засады — всех, кто чего замышлял — всех замочили. Да и шестерили на них уже тогда, нашлись падлы, сдавали по полной. Нашелся у нас один, правда, Чечен, — стрельнул корефана его, так Хан ему перед всеми голову открутил, как шляпку подсолнуху. А потом уже никто не решался. Партаки эти идиотские завел, — показал он на собственную щеку. Артем отметил про себя, что идиотские — не идиотские, а черепов на кресте у Жоры хватает, так что ухо с ним держать востро надо.

— … А нам чего? Живи сам — другим жить не мешай — так ведь, командир? Это Хан все чего-то построить хотел — об империи мечтал. Нахера ему империя нужна была, если ему так и так подыхать? А детей у нелюдей не бывает, я знаю, стерильные они, так что и наследнику оставить нельзя. Я тебе конкретно скажу — выкуп отдашь — и все: друганами будем, а мы…

— Про выкуп не гони, — остановил его Крысолов, — про выкуп я с Ханом договаривался, с ним и дальше говорить буду, если что. А ты с темы свернул, Жорик. " На дурку" шар пускаешь? " Делить нам нечего" — твои слова? Отвечаешь?

В холле внезапно стало тихо, даже раненые вроде, стонать перестали, только тот с челюстью, хрипел. Артем заметил вдруг, что рука Крысолова висит в сантиметре над кобурой.

— Да не, ты чего, — после еле уловимой задержки, быстро ответил Жора, облизнув верхнюю губу. — Извини. Рамсы чутка попутал…

— Ну, и не путай дальше — я больше предупреждать не буду. Ладно, будем считать — проехали. Что с Ханом случилось?

— Да я ж говорю — мы сами не поняли. Он, вообще-то стерегся — себя контролировал, человечину жевать старался не сильно часто — раз в неделю, а то и две, типа, как подзаряжался. Ну, или перед схваткой, какой. Вон, перед тем, как к вам на встречу идти, раба привалил. Ему и рабы то нужны были в основном для этого. А тут, как деревенских этих в лесу повязали, он от бабки одной отойти не мог, прямо, как кот от валерьянки. Смотрит на нее, и такое ощущение — заурчит. Ему то бабы, в общем-то, как и любому мужику, нужны были, он даже большинство из них в живых оставлял, так то ж — молодые девки, а тут — старуха, лет пятьдесят…

Петровна, как ни была занята работой, отчего-то возмущенно фыркнула, бросив на Жору убийственный взгляд, тот же продолжил, ничего не заметив:

— … пацаны говорили, у нее мешок был, с лекарствами, здоровый. Ну, они посмотрели — наркоты, вроде, не было там у нее, а она за них цеплялась — типа, " мне без них не жить! ". Хан запретил, кроме оружия у них чего-либо брать, так они ей его и оставили. Она там себе чего-то колола потом…, я все же думаю, была у нее дурь — вот и поехала крыша у Хана, когда он ее сожрал.

О ком Жорик говорил, Артем понял сразу. Это Надька Захарова, Колбасихина племянница, Кузнецу она тоже каким-то боком родственница была. Вечно у нее болело то одно, то другое. Еще до Херни все она по больницам и шарилась, да в аптеке таблетки покупала, а уж ела их — чуть ли не пригоршнями. Одни ела, другими заедала, третьими вторые закусывала — " чтобы вредные эффекты снять" — так она объясняла. И это — " мне без них не жить" — так и говорила. Ей тогда Серега каких то уколов привез из города — как же звались они? Коротенькое название такое, так она от радости чуть ли не плясала, все у него купила, хоть Серега и заломил тогда за них. Батя, правда, всегда, над Надькой подтрунивал, да и самому Артему что-то не верилось в многочисленные Надькины болячки, глядя, как ломит она на своем огороде, да лихо сечет здоровенные лозины на дрова. Значит, пропала Надька. Не помогли ей ни таблетки, ни уколы те… Ага, вспомнил, как лекарство то называлось: АТФ…

… Когда в начале ХХ века был открыт героин — сразу же нашлось немалое количество, как пациентов, так и врачей попробовать на себе чудесное лекарство, обладающее отличными болеутоляющими свойствами. Причем, если пациенты в большинстве своем, приобретали пристрастие к героину действительно в результате сильных болей, которые надо было хоть чем нибудь успокоить, то врачи, опять же, в большинстве, " подсаживались" на белый порошок, из чистого любопытства — правда ли, так хорош этот препарат, и действительно ли прав мистер Джонс в том, что " его действие волшебно, доктор! "? Неуемное любопытство — то, что, в числе прочих достоинств, обеспечило человеческой расе довольно таки привилегированное положение в этом мире. Ребенок не зря тянет в рот все, до чего ни дотянется — даже горький димедрол, который его силой не заставишь съесть, если это будет нужно — малолетний экспериментатор будет жевать, может и морщась, но абсолютно по собственной воле. Причем может съесть целую упаковку, и получить серьезное отравление — чисто из любопытства, как сказано. Стоит ли удивляться тому, что среди выживших особей рода человеческого, нашлось немало и таких, причем в разных частях света, которые уже в первые дни Катастрофы решились попробовать человечину. Нет, еды еще хватало, даже пирожные в холодильниках не успели испортиться, даже нежнейшие фрукты, доставленные сверхбыстрыми самолетами к столу толстосумов только-только начали подгнивать — а кто-то уже разделывал соседа. Ну, или просто — прохожего. Тем более, стало м о ж н о…. А, кроме того, сказалось, по-видимому, и желание утвердиться в этом новом мире — вот никто не может, а я — смогу! И, значит, выживу! Хотя бы потому, что у меня — преимущество перед тобой: ты для меня — просто еда. Ну, и такой момент — подражать сильному, быть на него похожим — очень удачный ход с точки зрения выживания. (А выжить — помните? — хотят все)Глядишь, и сам, делая как сильный — сильным станешь. И потому первобытный человек надевал шкуру медведя, а его далекий потомок — китайскую шмотку с надписью " Армани". Потому что э т о — носят сильные! Дальнейшие пляски в этой одежде, в общем-то, особо между собой и не различались — что у кроманьонца, что у жителя мегаполиса начала ХХI века. В силе морфа очень быстро убедились все. Морфы едят людей. А значит…. Самое печальное, что вот это — сработало гораздо в большей степени, нежели у самурая, поедающего печень убитого врага при обряде " куматори". Или полинезийца, закусывающего вовремя подвернувшимся мореплавателем — дабы знания и умения могущественного белого человека перешли к нему. Не сразу, конечно, но все же достаточно быстро выяснилось — что и в каком виде стоит употреблять у ближнего своего. Почему — большинство, правда, не знало. Ну, и ладно: главное — работало ведь! Однако, даже те, кто вирусом занимался всерьез — а то, что все эти дополнительные бонусы новоиспеченному людоеду дает именно он, уразумели быстро все, не понимали толком, что же делает со вчерашним офисным хомячком, которому до жути захотелось стать крутым, " шестерка" …

В организме жертвы такого вот субъекта, решившего, что и он " право имеет", вирус переходил в форму " В". Естественно, все опыты с поеданием мяса в виде шашлыков и прочих блюд с термической обработкой быстро доказали, то что и должны были доказать: ничего такого особенного с человеком не происходит, разве что, утоляется чувство голода. Вирус инактивировался температурой. Вот с сырым мясом — тут дело шло веселее. Опять же — если понять, что лучший эффект развивается именно при жевании. Ферменты слюны, а затем и пепсин желудочного сока ж и в о го человека на " шестерку" действовал некоторым образом инактивирующе. Собственно, это было почти то самое, что и искали в арзамасской лаборатории: один из недостающих компонентов для разработки действительно эффективной вакцины. " Ослабленная" форма " В", попавшая в желудочно-кишечный тракт, не зомбировала человека за несколько минут-часов-дней, а внедрялась в кишечную микрофлору. Между прочим, ее в человеке — несколько килограммов живого веса. И находится она в человеке не просто так, а выполняет важную роль — продуцирует витамины и прочие полезные штуки. При этом, у человека, жующего сырятину в организм попадала форма " В" — более агрессивная форма вируса. Нелюди — к таким быстро прицепилось это название, не только не болели ни вирусными, ни даже другими бактериальными заболеваниями, но даже начинали приобретать, пусть и в значительно меньшей степени то, что давала зомби именно эта форма — увеличивалась реакция, скорость, сила — тем более, что в организме нелюди энергетические процессы шли все же по кислородному — более энергетически выгодному пути с первой же минуты. А, кроме того — потихоньку менялось и тело. Опять же, до когтей морфа, пробивающих лист железа видоизмененным ногтям было далеко, но вспороть живот противнику взмахом руки — это тоже неплохо. И все бы хорошо, — да только за все в этом мире приходится платить: при достижении определенного количества зараженной микрофлоры в кишечнике — количество переходило в качество, микробы начинали " гнать" наряду с витаминами и вещества, губительно действующими на головной мозг. Нечто подобное, для сравнения, наблюдается у больных циррозом печени. В условиях отсутствия печеночной детоксикационной способности, организм может запросто отравиться продуктами жизнедеятельности собственной кишечной микрофлоры, в силу чего и назначают таким пациентам антибиотики — для ее подавления. А перестать употреблять человечину нелюдь уже не мог: действие сырятины для него становилось схожим с действием наркотика, как и по эффекту от употребления, так и по последствиям — начиная с определенного момента, нелюдю уже было невозможно обходиться без куска человечины — как не может обходиться без ежедневной дозы героина наркоман или без стакашка хоть чего-нибудь спиртного, алкоголик со стажем. Конечно, то, что нелюди — не жильцы, что у них детей не бывает(вещества, продуцируемые микрофлорой, в первую очередь влияли на половые клетки, а затем уж на мозг), что конец нелюдя — страшен и жалок — знали все. А только все равно находились и находились новые люди, решившие, " а у меня — все получится по-другому! ". Ну, так те, кто впервые поднес шприц к вене — тоже так считали…, какое-то время. Дешевое же копеечное лекарство АТФ, введенное в мышцу будущей жертвы, действовало на нелюдя, как катализатор, быстро ускоряя процесс превращения его в безмозглое злобное животное — точно так, как при введении крупинки вещества в перенасыщенный раствор — кристаллизация наступает мгновенно. А противиться сладкому запаху такой человечины — он тоже уже не мог…

… - день мы там побыли, с этими хуторянами вашими, смотрим: Хан все время круги нарезает вокруг той поляны, на которой мы их посадили. Про все забыл, злой стал как черт — одному нашему, ухо оторвал за вопрос простой. Отойдет-отойдет от поляны, нет — снова там. Пару дней еще он продержался, правда, а потом ночью, все же съехал с катушек: приказал эту бабу к нему в палатку привести. Я вообще, толком и не знаю, как он их убивал, противно мне это всегда было…Только вышел он тогда утром довольный, аж своей пастью на все сорок зубов щерится. " Сорок" - он сам нам всегда говорил. Я не проверял, однако, правда это, думаю. Ну и вроде, даже тогда нормально было — с денек-другой. Так, что-то только — бормотать начал, сам с собой разговаривать, на небо пялиться. Потом еще кого-то приказал себе подать, а потом ни с того, ни с сего — на пацанов кинулся. Мы, вообще то, полагали, что он, типа, к встрече с тобой готовится, потому и человечины стал больше жрать. Хан хоть и крутым нелюдем был, а все же прислушивался к тому, что о тебе говорили, — Жора как-то подобострастно поглядел на Крысолова — удивительно, как ему это удалось сделать, глядя сверху вниз.

— Ладно, ты дальше давай, — хмуро приказал Крысолов.

— Ну, так я ж и говорю: он вчера весь день был какой — то…ну… странный, что ли, если Хана вообще можно было нестранным назвать. А Муха, это вон тот, который перекинулся — он указал коротким толстым пальцем на человека с распоротым животом, голову которого уже деловито засыпали опилками — для лучшего впитывания крови, — он такого видел уже, год назад, под Новгородом. У них там сектант один нарисовался еще с Питера, выскользнул как-то, когда тех людоедов питерских громили. Вот он, Муха-то — первый и сказал: " Точь в-точь, как тот питерец в последних два месяца. " Ну, мы конечно, в голову взяли немного, порасспросили Муху, он нам еще говорить стал, что не сразу, мол, Хан д о й д ет — типа, сначала слова начнет забывать, считать там, потом простые вещи — типа, как ложку держать. Мы так и решили, что с деревней разберемся, а потом уж решать будем, да только — хрен там! Ночью Хан окончательно и слетел… Вот он, — он опять показал пальцем уже на другого раненого, на грудной клетке которого расплывалось пятно крови — часовым был, деревенских тех охранял. Их вообще-то двое там было, только второго и везти смысла не было…. Хан к ним ночью подкатил, Геха — ну, парень этот, Геха, — нам потом рассказал — глаза у Хана были — будто он под бутиратом. Геха говорил, он до Херни этой в Сети видел такого — замели его менты, когда он на машине рулили. Вот и Хан, говорит, такой же был: рожи корчит, глаза как у тролля какого бегают. Попробовал что — то сказать, а вместо слов — рык какой-то. Только он недолго объяснялся — Гехе маханул поперек груди, а у него же падлы, когти короткие такие, а как стальные — располосовал вмиг. Он кровь увидел, ну и совсем обезумел — пошел всех мочить, не разбирая: и наших, и ваших. И я тебе так скажу, Крысолов не в обиду, а по правде: если бы тогда команда ваша там ему под руку попалась — он ее бы тоже замочил, а равно и еще парочку таких же. Главное, ему уже и не жрать надо было — а просто, убивать. Я такой скорости в жизни не видел. Мы опомниться не успели — а пол-лагеря уже зомбаками стала и, соответственно, сама охотиться на нас стала. Так Хан, заодно и кой кому из зомбаков бошки посносил- я ж говорю, ему вообще пофиг стало, кто перед ним…

Крысолов неопределенно хмыкнул при словах Жорика о том, что команду Хан порвал бы, как Тузик- грелку, однако категорически возражать не стал, что Артема не то, чтобы напугало, но и гордостью не переполнило, Жорик же продолжил:

— … Мы, вообще — то стрелять стали, да только, сам понимаешь — неразбериха, паника, кто по кому садит, тут тебе и зомбаки, и Хан носится, Мы ж пока сообразили, что это он все и учинил, а так думали хрен знает что: и что это вы на нас напали, и что зомбаки какие-то приблудные на нас набрели. А чего? Из Голодной волны до сих пор кое-кто забредает…. Ну а потом, когда сообразили все же, уже и поздно было — кого Хан замочил, кого зомбаки погрызли, кто сам на пяту дернул куда подальше…

— С Ханом что стало? — перебил его Крысолов.

— У нас там ПКТ был, мы по нему и долбанули. Мне показалось, что попали…, но не знаю я точно. Во всяком случае, он даже и раненый, Банкиру челюсть оторвал, будто бублик отломил. Ушел он от нас — и слава Богу…

— Куда?

— А я знаю? — пожал плечами Жорик. — Может, в ту же деревню ломанулся, а может так по лесам шастать пошел. Мы кое-как погрузились, кто смог, и сюда подались — ну, спасти, чтобы, кого можно.

— А из деревни, что же, — Артема удивил его собственный хриплый голос, — никого и спасать не надо было? Их что, всех там положили?

— Ну, пацан, ты извини, — развел руками Жорик, — на твоих — места не хватило, мы и так своих вон в грузовик погрузили и на " Уазик", а кроме того, и машины там побило, когда стрельба пошла. Ну и да, и не знаю, в общем-то — остался там в живых кто из твоих-то — после Ханова прохода. Может, кто и уцелел. И, это, кстати — Хан ведь от вашей бабы умом тронулся.

— Вас никто в деревню не звал! Это из-за вас все! — с ненавистью выкрикнул Артем, до боли стискивая в руках автомат. Он внезапно представил всех своих односельчан, тупо слоняющихся сейчас в зомбачьем виде по лесу, или лежащими невысокими холмиками в кустах черники и папоротника…. Еще немного — и он точно полоснул, бы по Жориной лоснящейся харе очередью, наплевав на последствия, однако теперь уже его руку выше локтя сжало, будто в тисках, и над самым ухом он услышал голос Крысолова:

— Артем, глянь по сторонам.

Он пришел в себя и, сглотнув вязкую слюну, скосил взгляд влево-вправо. На него смотрело сразу несколько стволов — и вовсе не все они были стволами " крестовых". Тот же санитар и та же Петровна точно так же отслеживали каждое его движение, и, видно было, не задумываясь, пустят оружие в ход, дернись он только. Ну, и, правда, а чего нет? Кто он им?

— Все разборки — за стенами учреждения, — лязгнул металл в голосе Дмитрия.

Каждого, кто начнет стрельбу — будем считать злостным нарушителем режима. За злостное нарушение — расстрел без предупреждения!

Вспомнив наставления Крысолова, Артем медленно опустил руки и начал неторопливо отсчитывать: " и-раз, и-два…", стараясь не смотреть на откровенно ухмыляющееся Жорино лицо.

Тем временем, большинство тяжелораненых " крестовых" унесли — кого на операцию, кого в изолятор, а кого и в реанимацию: Артем слышал, как Дмитрий распорядился перевести Куска в общую палату, как наиболее легкого. Ему хотелось возмутиться и заорать, что Кусок жизнью рисковал, чтобы их поселок уцелел, а " крестовые" — пусть все они попередохнут, до одного, но, помня, о словах Дмитрия о нарушителях режима, он только скрипнул зубами — хрен их знает, что у них тут за нарушение еще посчитать могут. Короткий остаток ночи они с Крысоловом провели в приемном покое — здесь все же было как-то поспокойнее, нежели возвращаться домой. Теперь уже вдвоем. В соседнем углу, вздумали было " кучковаться" и " крестовые", однако здесь уже решительность проявила охрана больницы, может, с подачи того же Дмитрия. " Крестовым" совершенно ясно и недвусмысленно дали понять, что их присутствие здесь нежелательно: в холле появилось несколько человек в камуфляже с нашивками " Охрана больницы", естественно — все при оружии и о чем-то быстро переговорили с Жориком, который явно взял на себя лидерство у бандюков. Жорик попробовал, было возмущаться и качать права, показывая в их сторону, но его быстро оборвали, после чего небольшая группка " крестовых" угрюмо покинула холл больницы, не очень то дружелюбно посматривая в их сторону. Вскоре на дворе зарычал мотор и " Урал" обшитый решетками медленно выехал со двора, демонстративно впритирку пройдя возле их " Нивы". Следом за ним выехал и " Уазик".

— А борзеют, " крестовые" — то, — задумчиво проговорил Крысолов. — Нам с тобой, Артем — шибко осторожно передвигаться надо, и даже в сортир ходить — по двое, гадить с автоматом в руке и дверь при этом не закрывать. Ну, или в такой ходить, что нам Дмитрий показывал. Наверняка, они уже знают, что у нас не команда, а так, огрызок. Тем более, Хана над ними сейчас нет, с ним-то — они на нас не дернулись бы — пока он не приказал бы, а сейчас — у них анархия, передел власти пойдет, кое-кто вполне может решиться хороший куш оторвать — да и свалить отсюда. Жорик этот — мне совсем не понравился. Если подтянут бойцов из лагеря, да еще местной гопоты возьмут — может быть кисло.

Появившийся вскоре Дмитрий подтвердил их опасения:

— Да уже все знают, что у вас всю команду повыбили. Причем многие уверены, что повыбили в самом прямом смысле — начисто, с упокоением, так что они считают, что вас только двое осталось…

— Это может, и к лучшему, — задумчиво сказал Крысолов. — Как там, кстати, наши?

— В общем-то, — осторожно сказал Дмитрий, — достаточно неплохо — учитывая, что у них было. У Сергея — все нормально, пароксизмов больше не было, он просится уже домой, ну, в смысле, к вам.

— А не опасно его, вот так вот отпускать? — усомнился было Крысолов. но Дмитрий отмахнулся покалеченной рукой.

— Чего быть, тому ему в наших условиях не миновать по-любому. Инфаркта у него нет, стенокардия есть. Можно на велоэргометре прокрутить, для установления класса — только что, по большому счету это даст? Санаториев — профилакториев сейчас все равно нет, а у нас всегда к сердечникам чересчур боязливо относились. Американцы, к примеру, считали, что уже на седьмой день после неосложненного инфаркта человек способен управлять автомобилем. Конечно, он нуждается в постоянном приеме медикаментов — тех же бета-блокаторов. Это, — не дефицит пока еще, да и сроки годности у большинства подобных препаратов — около пяти лет, да и потом можно будет использовать. В конце концов: пусть боярышник пьет — лишь бы только регулярно.

— Ладно, вам там докторам виднее — сами обо всем договоритесь. А остальные? Банан как?

— Пришел в себя — довольно улыбнулся Дмитрий. — Плохо помнит, как все произошло, тем более как он сюда попал, но команды выполняет точно, сила в конечностях хорошая, на имя свое кивает утвердительно. Если все так пойдет и дальше — думаю, что можно будет его экстубировать уже к обеду. Хотя, конечно, слабоват он еще, надо бы его полечить с денек — другой, и потом естественно — отдохнуть, а не по операциям шнырять. Ну, про Куска вы знаете, в смысле, что его перевели даже. Он там, в палате, кстати, порядок навел — один из " крестовых", что тоже туда лег, пальцы гнуть начал, так Олег ваш, он тумбочку свою просто за ножку взял и на вытянутой руке поднял — и подержал так, сопя через дырку в шее. " Крестовый" в момент заткнулся, лежит теперь спокойно, даже и охрану звать не пришлось. Я уже говорил — еще день, ну, максимум, два — и трубку можно будет вынимать. А дырка закроется. Вот Ким этот…

— А что с ним? — тревожно спросил Крысолов, — вроде, нормально все ж было?

— Да нет, операция и послеоперационный период протекают вполне удовлетворительно, тут другое: он сейчас в жесточайшей депресси. Он ведь у вас кем — следопытом был? А сейчас, считай, весь смысл жизни для него ушел — ну, как он сам считает. В такой вот ситуации и до суицида, бывает, доходит. Вам бы сейчас его как то поддержать надо, а главное- не бросать, если оставить его одного, он точно может поплыть.

— Хорошо, — кивнул головой Крысолов, — надо будет подумать.

— Может, вам и Сергей чего присоветует: — все же у него опыт работы с инвалидами есть — до Херни, не одну руку или ногу оттяпал. Я ему, кстати, уже сказал об этом. И еще, ребята: мои хозяева с оплатой — очень жесткие. У нас ведь как — экстренная помощь в течение суток — бесплатно, дальше — гони таблетку. Извините — но хозяин тут не я, так что…

Ладно, поняли, — кивнул еще один раз Крысолов, — можешь подождать нас? Получив согласие Дмитрия, они с Артемом подошли к двери.

— Значит, такой расклад: нам сейчас надо к нашему тайнику наведаться — только скрытно. Сейчас шакалы могут в стаю собраться и на нас напасть. И местные, и " крестовые" …. Меня они, ясное дело, попытаются сразу пристрелить, причем, в голову, чтобы я не зомбанулся и тебя не покусал. А вот тебя… Тебя, Артем, они будут брать живым: ты для них — " слабое звено", и они будут именно тебя пытаться " расколоть". А уж этого умения у бандюков всегда было — хоть отбавляй. А без оплаты, остальные, может, и выберутся, а Банан еще слабый, боюсь, захужеет. Так что, слинять нам надо, по-тихому, ну может, Васильевич, поможет.

— Командир, а что если машину нашу на базаре продать? Ну, или из снаряги чего? Тому же Сикоке — вряд ли, к примеру, автомат сейчас понадобится…

Крысолов озадаченно посмотрел на Артема, а затем просиял, и с размаху хлопнул по плечу — тот аж сморщился — кувалда командира угодила как раз на синяк, образовавшийся за последние дни — в деревне то Артему за полгода столько палить не приходилось, как за прошлую неделю.

— Артем, а ты мозга! Я уже, дурень старый, совсем, наверное, последние извилины прострелял. Точно, так и сделаем, перекусим только — и на базар двинем. В конце концов — может у того же Дмитрия можно будет одолжить немного.

Они вернулись к Дмитрию, терпеливо ожидавшему их в коридоре, и Крысолов попробовал сразу же и осуществить этот план — насчет одолжить, однако Дмитрий только смущенно покачал головой, оправдываясь:

— Не, ребята, извините, с радостью бы, но тут такие дела…, ну…, нет короче у меня… Я особо не коплю, зачем мне…

Было, похоже, что Дмитрий их не обманывает, и с деньгами у него и в самом деле — не густо. А Артему внезапно вспомнился покойный Санек. Тот был, в общем-то, не таким уж плохим парнем при жизни. Вот точно так же, как и Дмитрий, он оправдывался перед батей — когда надо было наскрести на бутылку: " Кондратыч… ну нет сейчас, а надо… ну надо…" — тоже у него вечно свободных денег не было — хоть и зарабатывал в лесхозе что-то, по сравнению с остальными односельчанами — так и неплохо. А шел всегда к ним — как-то получалось так, что у отца вот деньги были…

— Ладно, Дмитрий, нет так нет, — спокойно сказал Крысолов, но желваки на его щеках на какое-то мгновение вздулись буграми. — Раз так — скажи хотя бы, где тут у вас перекусить можно.

— А, это запросто, — обрадованно сказал Дмитрий. — Тут у нас кафешка в подвале, " Погребок" называется. Супа, правда, не готовят, а так — поедите.

Он провел их ко входу в подвал и показал рукой на обитую железом дверь, видневшуюся в его глубине. За последнее время Артем к подвалам приобрел некоторую неприязнь, однако Крысолов спокойно шагнул вниз. Так что ему ничего не оставалось, как спуститься вслед за командиром.

" Погребок" оказался довольно таки уютным помещением с крепкими столами, сколоченными из толстых плах, и такими же матерыми стульями — ножки вон — в руку человека. Если что — такими и забаррикадироваться можно. Он высказал эту мысль Крысолову, и тот согласно кивнул:

— У людей после Херни теперь надолго, если не навсегда, такое останется — особенно, кто магазины держал, да такие вот кафешки: вот в л о м я т с я. Все равно, как у блокадников бывших — держать запас пищи и экономить ее, хоть и голода нет — а: надо! Вдруг! Я такое много где уже видел. Видать, здешний хозяин тоже вдоволь насмотрелся, как зомбаки по витринам да дверям лапами стучат, а, может, и сам за такой витриной посидел. Дверь тоже — видал? Даже морфу не прогрызть. Ну, и при заварушке, какой — а такие теперь куда как чаще стали происходить — такую мебель не сильно то покурочишь. Да даже и перевернешь.

В кафе завтракало несколько медсестер, видать, с ночной смены, в углу мрачно пил что то из кружки охранник — вроде бы тот самый, что их принимал, когда они Старого привезли. Подойдя к стойке, за которой стоял усатый пожилой кавказец, они с Крысоловом почитали меню, напечатанное на тетрадном листе. Печать была какая-то интересная — не на принтере. Артем вспомнил, где такую видел — в старых документах, у бати, вот даже к примеру. " На машинке" — так батя это называл. Ага, точно.

— Перловка… кукурузная… Риса нет? — с ноткой надежды в голосе спросил Крысолов кавказца.

— Откуда рис, дорогой, — вздохнул тот с непритворной грустью, — принеси мне рис — я тебе лично такой плов сделаю, такой плов… — он закатил глаза. — Сам готовить буду, тебе подавать, даже есть просить не буду — приготовить хочу.

Нет риса. С юга нет. С востока нет. С Кавказа нет. А здесь не растет…Кукурузу бери, перловку — картошки тоже нет еще.

— Ладно, давай перловку. С чем хоть? Тушенка, небось?

— Есть тушенка, только зачем тебе тушенка? Она в солидоле три года только после Херни стоит. — Он для выразительности показал три пальца. А еще сколько до нее стояла? — А ты — человек уважаемый, солидный, по оружию вижу. Сын твой — тоже — зачем такому молодому-сильному консервы есть? Вот — гуляш бери, поджарку бери — хорошая говядина, сам на рынке покупал.

— А свинины нет?

— Ай, зачем свинина, дорогой, — поморщился кавказец. — Наши старики ее не ели — правильно делали. Что это за мясо, которое, если его правильно не убьешь — само тебя съест? Не хочешь говядину — рыбу бери. Рыба свежая совсем, хочешь — карась, хочешь — щука, хочешь — сом.

Рыбы, действительно, после Херни стало куда как больше, даже у них на Симонихе. И даже стала появляться какая-то неизвестная, раньше Артем такой никогда не видел — бескостная. Вернее, с хрящевым скелетом — но вкусная! Батя сказал — стерлядь. И грибов с ягодами — их и раньше то было полно, а сейчас — вообще, хоть косой коси. А насчет свинины кавказец все-таки неправ. — понятное дело, свинью сейчас убивать — дело хлопотное, с коровой возни куда как меньше. А со свиньей — да, надо либо сразу в башку стрелять, либо потом, когда горло ей перережешь, ну, или в сердце ножик засадишь — быстренько в ту же голову чем нибудь тяжелым засадить. Ну, так на то и инструмент должен быть — это раньше только с ножиком ходили кабана бить, сейчас надо и молоток с долбилом — толстым, остро отточенным штырем — иметь. Как кабан ногами засучил, приставил над ухом — хлоп — и готово. Ну, а те, кто уж совсем боятся — те еще и позвоночник топором перерубают — чтобы время выиграть. Артем с батей, правда, так никогда не делали — а то будто не кабана бить идешь, а на стройку какую-то. А свинина — куда как говядины все же лучше, даром, что старики кавказца этого ее есть не хотели. Ну и что? Французы, вон, говорят, лягушек ели и улиток, а, может и сейчас едят…

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒