Николай Анатольевич Шпыркович 11 страница

— Как тогда никто не сообразил, куда они нацелились? — недоуменно почесал затылок Старый.

— А у них там, как у кочевников из Великой степи было — вот ходят слухи, вот готовится что-то, но до поры до времени тихо — пока гонец со стрелой или чем там еще не прискакал. Вот тогда сразу все роды и колена п о д н я л и с ь — и: на Киев, на Константинополь там, ну, или — на " шешнашку". А с учетом того, что у Наследников, считай, все во врагах ходили — попробуй пойми, к кому они собрались. — пожал плечами Крысолов. — Разведка, конечно работала — и у вояк, и у людей Анзора, и в самой " шешнашке" — только, как и перед Второй мировой — кто-то думал отсидеться, кто-то — даже рад тому, что на соседа нападут. А кто-то прикидывал даже, как с этого себе кусок урвать можно. Попытки объединиться были — но так все через задницу шло — короче, опомнились, только когда вертушки Наследников с воздуха лабораторию крошить начали. Где они эти " МИ-24" взяли — до сих пор не знаю.

— С Украины. Наколку им кто-то дал на эту базу. — она типа, перевалочного пункта была, через нее вертушки с Белоруссии, с ремонтного завода из-под Орши, на Ближний Восток шли, и как раз перед Херней туда две машины загнали. Персонала там было немного, никто оттуда не ушел, так и зомбанулись там все. Ну, а потом, забылось как-то про базу эту — пока Наследники про нее не пронюхали, уж не знаю, откуда — пояснил Дмитрий.

— Скорее всего, кто-то из летунов уцелел, а потом к Наследникам прилепился. — предположил Старый и Крысолов задумчиво кивнул.

Откуда-то снизу донесся приглушенный выстрел. Крысолов, Старый, и даже Артем привычно напряглись, но Дмитрий даже ухом не повел.

— Зомбанулась-таки бабушка, а может ваш, на операции… Хотя вроде не должен бы. Ну, не судьба, значится. Вот, все думаю стенки чем нибудь обить — чтобы не так слышно было — а руки все не доходят — пожаловался он Старому. Дверь в ординаторскую открылась, и в комнату заглянула та самая девчонка, Варька:

— Здравствуйте, — кивнула она всем, — … Дмитрий Васильевич, я там все уже, в 17. 40 бабушку констатировала. На операции тоже все нормально, хорошая анестезия получилась. А можно мы два часа, как положено, выдерживать не будем, а то там " Скорая" на деревню отъезжает, машины не будет, а у Тарасовны — спина болит? А так бы до морга довезли…

Дмитрий поморщился:

— Сама же говоришь — ".. положено", — но, по-видимому, раздобрев от коньяка, великодушно махнул рукой:

— Ладно, полчаса подержите — успеваете? (Варька обрадованно махнула русой челкой) — и вывозите. Тело только в ящик положите, и крышку завинтите, а то будет, как в прошлом месяце, когда там зомбокрысак объявился — крикнул он ей вдогонку. — И, это, скажи на кухне, пусть пирожков принесут.

— …рошо! — донеслось из-за двери.

— Столько всего после Херни пришлось нового придумывать — пожаловался Дмитирй Старому. — Вот, с телом тоже: раньше покойника можно было в деревянный ящик положить — и все, защита от обычных крыс, если только не оголодали они совершенно зверски, была вполне достаточной. Обыкновенная крыса, себе до корней стачивать резцы не станет. А зомбокрыс — с легкостью. Сутки напролет будет грызть, лишь бы до корма добраться. И даже с дератизацией этой: раньше почем зря эту отраву везде клали, а в морге — так особенно — чтобы не погрызли крыски покойничка-то. А сейчас — потравить живых крыс, чтобы заполучить, куда более опасных, мертвых? С другой стороны — они медлительные, их уничтожить проще — лишь бы зомбокрыс не морфировал. Ну, слава Богу еще, что они сами додумались своих мертвых кончать, а то, при их численности и распространенности — и из людей бы никто не уцелел.

— Ну, не зря же одно из самых умных млекопитающих… Нет, я всегда знал, что крыса — умная тварь. Не зря они в церквях лампадки с маслом выпивали, хвост в них окуная и подруге давая слизывать. Но чтобы вот так вот — чувствуя близкую смерть, не забиваться в угол, а наоборот, не противиться, пока твои товарищи у тебя, еще живой, лапы отгрызают — чтобы ты после смерти никого не могла бы догнать…

— Так они и раньше жертвенностью отличались — еще когда одна крыса пробовала незнакомую пищу — чтобы своей возможной смертью уберечь всех остальных. Вот как они ее выбирали — по жребию, что ли? Почему все остальные терпеливо ждали пока камикадзе не сдохнет или не выживет? Мы с ними на планете бок о бок миллионы лет живем, теснее, чем с собаками — а знаем о них куда меньше, чем о каких-нибудь нематодах. Да, кстати, а ты знал про это? — Старый быстро рассказал Дмитрию о " лесных санитарах". Тот кивнул:

— Говорили мне местные, а я и по крысам это видел — выводили они своих дохляков то на людей, то на кошек. Сама, зараза порскнет в сторону — а зомбак — врагу достается…

Дверь открылась и внесли пирожки. Артем и Крысолов, правда, чего-то от них отказались, а вот Дмитрий и Старый — ничего, умяли за милую душу, прихлебывая кто чай, кто кофе.

— …Да. Так вот, нас с запада бросили — во второй волне… ну, собственно, бросили не меня — я в тылу был, типа вроде, отдельный медбат. Я ж говорю, к Наследникам кого только не примазалось — в том числе и профессиональных военных, причем реально повоевавших, а не просиживавших штаны в академиях. Так что нормально у них было и с тактикой, и с обеспечением, без чего ни одну войну не выиграть. А вот со стратегией — они, все же, просчитались. Не учли они, что так долго защитники продержатся, что к ним сможет помощь подойти…. Опять же: бандюкам доверились — а у тех закон бандитский — пока ты на коне — мы с тобой. Ну, а как ясно стало, что зажали Наследников-то, и шандец реальный им наступает — те их и кинули. Слиняли по-тихому в кусты — и вся любовь.

— Мы там тоже были, — кивнул головой Крысолов. — только мы с севера тогда подошли, вместе с " огневиками". Ну, из " Пламени". Еле-еле успели, — только все равно — из защитников " шешнашки" уцелела разве, только четверть. Один из вертолетов сам на город свалился — летун, видать не из лучших был, а второй " огневики" из ПЗРК сбили. Ребята после того, что там увидали — ой, лютые были.

— Могли бы еще тогда встретиться —, качнул головой Дмитрий, — даже не знаю, было бы это для меня лучше — могли бы под горячую руку тоже, того, " четвернуть".

— Наследникам тогда крепко по зубам дали, половину вожаков их в " долгий танец" отправили, они после того куда как тише стали. — проговорил Крысолов. — Вот только к добру или худу — так-то они в открытую себя заявляли. А теперь — по углам ютятся, исподтишка норовят. Вроде и центра единого нет у них — а все же откуда то координируются, сволочи. Особенно там, где власти надежной нет — там и шебуршатся. Прошлой осенью, весточка пришла — где то возле Саратова плотину на водохранилище прорвало, три анклава — как корова языком. А стали разбираться — так взорвали-то плотину. И слухи пошли в окрестных поселках гулять — скверну смыло, ну и все прочее — про третье рождение и Путь. Сидят, где-то, гады. А ты как уцелел-то, я ж говорю — ребята лютовали?

— Нас тогда минометами накрыло — ответил Дмитрий. — Осколком мне — второй пальчик отхватило, как нарочно. Ну, и шандарахнуло взрывной волной. Отключился я на ненадолго. Очнулся — стреляют рядом. Мне туда и нахрен бы надо, да сзади палатка наша армейская горит, барахло мое медицинское, а у меня об огне, ну, не самые лучшие воспоминания, да и не пройти там было. Так что давай я в другую сторону пробираться, от пожара подальше. Подобрался ближе, гляжу — Олежек мой из пулемета строчит. Меня увидел — заулыбался: " ой, хорошо, что вы живой, коробку с лентой принесите, прут они сильно! " " Хорошо, Олежек, — говорю, — сейчас…" и — с левой руки ему в голову. Как учил он меня… А сам в сторону, глянул только, куда он стрелял — человек десять он там точно положил — я ж говорю: талантливый был. В суматохе я и ушел тогда как-то. Мелькнула была мысль — подождать там тех, с кем Наследники сцепились — да только столько раз уж я обжигался — причем в самом прямом смысле — что не захотелось мне ни с кем — ни с белыми, ни с красными. Вот, с тех пор — я один, как волк какой. Ни с кем, ни против кого не иду, но живым меня теперь — ни одна тварь не возьмет. Ни рабом, ни слугой — а понял я, что всю жизнь свою кем-то из двоих и был все время… Я этого, в общем-то, никому еще не рассказывал, как сюда вышел. Сегодня вот только, вас увидел — и выговориться захотелось.

Над столом повисло молчание, которое нарушил Старый:

— А девчонка эта, что забегала, Варька, так ты ее назвал, она кто? Для доктора — так молодая еще, вроде. А на сестру не тянет.

— А, это приезжая, студенточка из Москвы. Там два курса меда закончила, а сюда к деду незадолго до Херни приехала. Да так и осталась тут. Толковая девка, чем-то мне все время Олежека напоминает, тоже учиться любит. Ладно, пойдем посмотрим, как там ваши ребята поживают.

— А можно? — засомневался Крысолов. — Ну, реанимация все же, режим.

Дмитрий хмыкнул:

— Ну и чего, реанимация? Даже до Херни, замечено было: там, где режим, скажем так, блюли, но не усердствовали — результаты лечения в плане гнойных осложнений были лучше, чем там, где на этот самый режим молились и за каждым микробом с ультрафиолетовым излучателем гонялись. И чем сильнее гонялись, чем больше мыли-драили, антисептиками поливали — тем злее флора была. Взять тот же МРСА — метициллин-резистентный стафилококк ауреус, золотистый стафилококк, появился он отнюдь не в зачуханной сельской амбулатории, а в солиднейших клиниках Штатов, где казалось бы, за режимом следят куда как истово — и сразу дал жуткую смертность, потому как никакие антибиотики пенициллинового ряда его не брали. Парадокс? А никакого: естественная микрофлора человека в условиях, когда ее не " плющили" антибиотиком — не мутировала, мало того — любой мутант — это, в-общем то — неестественно. Не должен обычный стафилококк в обычной жизни " уметь" пенициллин разлагать, а каким нибудь тетрациклином питаться — это для него так же чуждо, как скажем, человеку — иметь третью руку на животе. Микроорганизм с таким умением — вреден для всей популяции своих же сородичей-микробов — в обычных условиях, потому что часть ценных ресурсов жизнедеятельности будет тратить на выработку " ненужных" ферментов — не так уж часто в природе встретится высокая концентрация естественного пенициллина. А потому такого мутанта обычная же флора " задавит" и размножиться не даст. До тех пор, пока не появится вокруг вредная среда — с высоким содержанием антибиотика. Вот тогда шибко " умные", не умеющие пенициллин разрушить — вымрут, а в живых останется один " урод", который не " пахать", а " стрелять" учился. В наших больницах, в отличие от американских режим не так чтобы сильно соблюдался — а потому и вспышек такмих лютых, как у них — не было. Ну, и мы соответственно, ведем себя так же — моем, конечно, стерилизуем, но без фанатизма. Так что, не бойтесь — пошли. — Он первым встал и прихрамывая вышел из ординаторской. Трое уцелевших бойцов команды потянулись за ним. Артем встал с кресла и с удивлением почувствовал загудевшие ноги — вроде, и не сильно много прошел сегодня, на охоте куда как больше приходилось отмахивать, а уставал там он меньше. Поделившись этим наблюдением со Старым, он получил короткий ответ:

— Адреналин. — Видя, что, Артем по-прежнему смотрит на него, Старый вздохнул:

— Артем, тебе надо учиться. Ты хороший боец и товарищ, но…, чем дальше, тем больше напоминаешь мне какого-нибудь Виннету, а, опять вот… Понимаешь — есть вещи, которые обязан знать любой человек — вне зависимости, кто он по профессии — просто для того, чтобы уметь общаться с разными людьми. Есть список книг, обязательных для прочтения любым человеком — и даже сейчас он необходим. Сейчас — даже больше чем прежде. Иначе уже твои дети будут поклоняться духам ветра и воды, а внуки — выть на луну. Видя, что щеки у Артема вспыхнули, он примирительно положил руку ему на плечо:

— Не обижайся, пожалуйста. Тем более, твоей вины в этом нет — ни в Херне, ни в том уровне образования на селе, который устроили наши начальники, до нее. И, скажу я тебе, масса людей гораздо образованнее тебя, то есть, так они сами про себя думали, богаче и старше тебя — тоже не ответили бы мне, кто такой Виннету — хотя стреляли они куда хуже, чем ты. А самое главное — это поправимо, учиться можно в любом возрасте. Мой отец рассказывал, что его отправляли учить семидесятилетних стариков грамоте — и люди под конец жизни выучивались читать и писать! А для них это было куда как труднее, чем для тебя.

Тем временем, они догнали ушедших вперед Дмитрия и Крысолова.

— Это что же, — спрашивал Крысолов, — значит, когда мы всякими " Сейфгардами" и " Протексами" руки и детей мыли — мы тем самым микробов- " мутантов" " воспитывали"?

— Именно. На Западе, кстати, этот самый триклозан не только в мыло добавляли, но и в синтетические моющие средства и даже в кухонные разделочные доски — пока не спохватились — чего это инвалиды и пожилые с ослабленной иммунной системой резко мереть стали, несмотря на то, что у них такая крутая защита в виде триклозана? А здоровая чистая кожа, между прочим, и так убивает через полчаса 90 % всех болезнетворных микробов. Ну, ладно — тут перестали таким мылом мыться — и всех делов. А в больницах как? Все старые врачи с ностальгией вспоминали времена, когда самая крутая пневмония лечилась однократным введением 100 тысяч единиц пенициллина. Уже когда я учился — меньше чем по миллиону четыре-шесть раз — мы инфекцию не бороли. А потом и вовсе перестала она на пенициллин реагировать. Пришлось чего покруче выдумывать — микроб и к этому приспособился. Дальше — еще круче антибиотик — еще более устойчивые штаммы, еще более высокие цифры смертности, когда эта дрянь, суперустойчивая ко всему на свете начинала " резвиться" в отделении интенсивной терапии. Я сейчас вообще крамольную и жуткую вещь скажу: когда на нас вирус этот свалился — он нам отчасти и услугу оказал. Не будь его — так бы и шла эта " гонка вооружений", которую мы безнадежно проигрывали. Читал, перед самой Херней — лет десять нам оставалось еще, по прогнозам — после этого большинство штаммов болезнетворных микроорганизмов стали бы устойчивы ко всему… Человечество просто не успело бы, с такой скоростью нарабатывать новые антибиотики, с какой микробы к ним бы приспосабливались. И вместо Зомбопесца — получило бы Чумно-холерно-туберкулезно- и-чего-то-там еще песец. Смертность, возможно, была бы не ниже нынешней. В Смоленске, по крайней мере, из всего города — пятеро после чумы осталось. Главное, фармацевтические фирмы не очень то и заморачивались насчет выпуска новых антибиотиков — человек потребляет его несколько дней — а потом либо выздоравливает, либо помирает. Куда как выгоднее, какой нибудь антидепрессант, выпускать, который потребитель будет месяцами жрать, ну на худой конец — от гипертонии лекарство или от сердца. Ну, и плюс, сейчас нам в борьбе с внутрибольничной инфекцией — вирус помогает. За исключением того самого случая с остеомиелитом, ну, говорил я вам, руку рубанули они, помните? Так вот — все остальное встречается редко. Но: обнадеживает тот факт, что в последнее время случаи такие встречаться стали чуть чаще.

— Обнадеживает? — недоверчиво спросил Крысолов. — А какая тут, нахрен, надежда, если мы и зомбироваться будем, и от инфекции умирать?

— Как говорил товарищ Ломоносов: " … если чего-то в одном месте убудет, в другом обязательно прибудет…" — достаточно корректно сформулированный закон сохранения массы и энергии, между прочим, а если серьезно: на мой взгляд, рано или поздно — но вирус станет гораздо менее опасным. Он ведь тоже, скорее всего, мутант — думаю, искусственно выведенный где-нибудь в лаборатории. И, как любой мутант, в естественной среде он проиграет естественному окружению. Уже сейчас бактерии, научились сосуществовать с ним, и потихоньку приспосабливаться. Мало-помалу они смогут выживать с ним, затем — жить. А потом загонят этот вирус в глухое подполье. Есть мнение, что половина нашей микрофлоры, когда-то была жутко патогенной. А сейчас — ничего — живет скромно так, и ничем себя не проявляет, разве что в самых пиковых случаях, а так — просто нормальный симбиотизм. Я думаю, что и с вирусом — как ты его, " шестерка"? называешь — будет то же.

— Так к этому природа и человек миллионы лет приспосабливались… — с сомнением сказал Крысолов.

— А за сколько лет те же микробы к антибиотикам приспособились, за пару десятков? — резонно просил Дмитрий. — Или вон тот случай с радиотрофной плесенью — прямо в Чернобыльском реакторе вырос грибок, для питания использующий радиоактивное излучение. Где, в каких закромах, природа его для такого случая держала? Или то озеро в США, на месте выработки старых шахт, в котором концентрация солей металлов настолько высока, что опустившиеся на его поверхность птицы сразу дохнут — и одновременно с этим, там размножилась какая-то слизь, преспокойно хавающая эти самые соли и перерабатывающая их в безвредные соединения. Перед Херней появились земляные червяки, жрущие мышьяк, свинец и кадмий на свалках — и им было хоть бы хны. Помяни мое слово — то же будет и с " шестеркой". Тот же остеомиелитник — он помер, в итоге, но знаешь, когда зомбанулся? — только спустя двадцать минут! Я сам по монитору отслеживал — не было у него ни сердечной деятельности, ни дыхания — а он был, как ни странно — мертвый. Обычный мертвый. Не зомби, а как раньше. Потом зомбанулся все равно, правда, но сам факт! Природа сама справится со всем этим — главное — не мешать ей в этом. А мы, в общем-то, как и всегда — именно этим и занимаемся.

— Это каким еще образом? — изумленно поднял бровь Крысолов.

— Да тем самым — что мы сейчас на заводе этом делаем? Антипротозойные средства. А именно в трихомонадах живут наши будущие спасители. Там ведь сейчас не только гонококки обретаются, но и много чего другого научилось жить. Самый настоящий Ноев ковчег. Лично я думаю, что бактерии, ответственные за разложение и будут теми самыми спасителями — поскольку они наиболее от " шестерки" пострадали. Да, рядом с ними живут и другие микроорганизмы, те же возбудители газовой гангрены, они нас гробят — пока, но параллельно все время " точат" защиту " шестерки" — и думаю, уже через несколько десятков лет найдут, как с ней справиться. А то, что кое-кто за это время и помрет из всей популяции — так итоговая цена не слишком велика за возможность п р о с т о умереть, не доставляя остальным хлопот. Главное, им нужна защита сейчас, потом, наверняка, те микроорганизмы, которые будут " давить" шестерку, как она сама сейчас " давит" их, смогут жить и просто так, без трихомонадного " скафандра". А мы им не даем окрепнуть — убиваем их единственную защиту — только для того, чтобы иметь безопасный секс.

Так что, вполне возможно, что наш действующий заводик замедлил естественный процесс, который идет на благо всего выжившего человечества. Не сильно, конечно, замедлил — в тех уголках планеты, где такого счастья людям не привалило — там этот процесс идет полным ходом, и, возможно там к " шестерке" адаптируются быстрее — если раньше от инфекций не умрут…. Все, конечно, не умрут никогда — но потери могут быть большими. И вот тут, правда, всегда стоит та самая дилемма — что лучше: судьба всей популяции — или судьба одного человека? Вроде, все и ясно, а если этот человек — ты сам? Или твой ребенок? Вот тут и начинаются рассуждения о том, что каждый человек — целый мир, и даже Вселенная, и негоже цивилизованному обществу жертвовать и одним своим членом — если его спасти можно. Хорошо в шахматах: жертвуешь пешку — выигрываешь качество. Так люди — не пешки ведь.

Они неспешно шли по длинному коридору, и Артем с любопытством смотрел на окружающую обстановку. Когда-то давно он лежал в больнице — но помнил этот эпизод смутно: белые стены, резкие крики медсестер: " Терапия! На уколы! ", обжигающую боль в ягодице, когда туда всаживали из шприца раствор " витамина В" — боль была такая сильная, что поневоле запомнил, как эта пакость именуется… Что-то напоминало в здешней обстановке ту, но было кое что и новое. Ну, вот хотя бы, что все здесь с оружием — это само по себе неудивительно, без оружия сейчас редко кто ходит, но в движениях и медсестер, и даже моющей пол санитарки читалась скрытая готовность это оружие применить в любую секунду — пожалуй, больше даже, чем у тех охранников, что их сторожили в ночь перед операцией. Санитарку эту, сосредоточенно трущую пол, заметил и Старый, и кивнул головой на пистолет, висящий у нее на поясе:

— Тоже всех снабдили, ну правильно. И что, умеют?

— Ну, как всегда — кто лучше, кто хуже — но в целом — справляются. Тарасовна, та что с Варькой в смене работает, конечно, не тот стрелок. А вот у меня такая Елена есть, на прошлой неделе инфарктника завалила, глазом не моргнув. Он в туалет пошел, на толчке напрягся — и кранты… Главное, склерозник, доску забыл поставить, и не проследил за ним никто. Он и перевалился через дверь, да и пополз к остальным больным. Кто другой заголосил бы, а она — ничего. Меня позвала, спокойно так, чтобы паники не поднимать, я посмотрел — точно, зомбанулся дед, ацетончиком пованивает. Я бы и сам констатировал, так она меня сама попросила — дескать, можно мне? И запросто так — в затылок ему, он ведь как сидел, так со спущенными штанами и остался, потому и полз.

— А что ты говорил — " доска", " перевалился"? — спросил Старый.

— А, это…. А вот смотри — Дмитрий открыл дверь в туалет и показал внутреннее устройство сортира. Тамбур с рукомойником был привычным. А вот дверь, ведущая в закуток с унитазом, выглядела необычно: она была спилена наполовину, а в специально сделанные пазы косяка сверху над оставшейся половинкой была вставлена крепкая доска. Суть и удобство этакого нововведения Артем понял и оценил сразу: живой человек, сделав все свои дела, спокойно бы вынул доску, и вышел бы. Зомбак же так и остался бы колотиться грудью о доску. Главное, стрелять зомбака, если что, было удобно. На задней стенке комнатушки с унитазом висело плетеное украшение из толстой веревки — как понял Артем — тоже с чисто утилитарными целями — дабы пулями не портить стенку.

— А ничего, что наполовину человека видать, когда он, ну, того…? — со смешком спросил Старый.

— Обижаешь, начальник, — покачал головой Дмитрий. — Все проверено: взору ничего недоступно. А насчет стеснительности — так в Японии вплоть до конца двадцатого века были общие туалеты — так и стояли на них иероглифы — и мужской и женский, и ничего…. Да и взять ту же нашу реанимацию — в обычных условиях человек стыдиться будет, и наготу свою прятать, а так сам сколько раз наблюдал — лежат себе и мужики и бабы в чем мать родила, и вальяжно так о чем-нибудь беседуют — если могут, конечно. А на то, что у кого-то что-то там видно — ноль внимания. Потому как — форс-мажор. Ну, и у нас здесь — тоже. Быстро привыкли.

Они подошли к комнате, из которой доносилось мерное наплывающее гудение. Дмитрий зашел первым, они — следом. В большой палате стояло несколько коек, на одной из них Артем с радостью увидел Куска, непривычно выглядевшего без камуфляжа. Тот тоже увидал их группу, и, улыбнувшись, помахал им рукой. Вторая была крепко привязана широкой лентой к кровати.

— Порядок такой — пожал плечами Дмитрий. — Мы, собственно, здесь почти ничего и не придумывали — руку мы всегда в реанимации фиксировали, чтобы человек случайно иглу в вене у себя не сместил. Потом катетеры, конечно стали, только если рукой махать — он тоже перегнуться может. Так что здесь — ничего нового. Разве что, привязывать крепче стали.

На другой кровати лежал Банан. Изо рта у него торчала та самая трубка, которую ему запихнул Дмитрий, а от нее тянулись черные шланги к серому ящику отдаленно напоминающему поставленый " на попа" гроб. Именно он и гудел вот так, ритмично. На передней панели ящика было прозрачное окошко, за которым вверх-вниз ходил какой- то ребристый цилиндр. По видимому, это и был тот самый " аппарат" на который следовало посадить Банана. Судя по тому, что Банан все еще лежал на кровати, Артем решил, что " сажать" его будут когда-нибудь потом, а сейчас это дело все же решили отложить.

— Наш спаситель, — Дмитрий почти нежно погладил ящик трехпалой рукой. — РО -6.. Если бы не он — половину тяжелых больных можно было бы смело упокаивать прямо на операционном столе. А то и в приемном покое. Я, когда сюда пришел, и узнал, что он здесь сохранился, и почти не " ерзанный" — чуть не прослезился. Я, правда, не на нем начинал работать, а на ДП-8, это уж совсем раритет был, но большую часть своей реанимационной жизни именно на " рошке" отвозился. За несколько лет до Херни, может помнишь, нам и " Дрегер" немецкий по гуманитарке прислали, а потом каким-то чудом и " Рафаэль" швейцарский больница купила — а толку с них теперь? Ситуация таже, что и с навороченными джипами иностарнной сборки, " Гелендвагенами" всякими и прочим — даже еще хуже. Автомобилей в стране всяко по-любому было больше чем дыхательных аппаратов, и людей умеющих их чинить — тоже. Станции сохранились, с набором инструментария и проверочными тестами даже для их компьютерных " мозгов". И все равно — где ты теперь " Гелендваген" увидишь? Все на " Ладах" — " Уазиках" ерзают, а кой где — на " Запорожцах" даже. А с аппаратами ИВЛ — ну, сколько нужно было мастеров для их наладки и обслуживания, их ведь не так много и было — в крупных больницах, серьезных медицинских центрах. Пропал мастер-наладчик — и все аппараты обслуживать стало некому. А в том аппарате — начинка куда покруче иной иномарки была. Я как то раз, до Херни еще, сказал одному нашему " постояльцу" который наш " Рафаэль" ногой пнул, с к о л ь к о этот " ящик на шесте" стоит — тот не поверил: " Ты че, доктор, за лошка меня держишь? Да за такие бабки можно пять " Опелей" подержаных купить!!! ", а полетела в нем плата какая, или просто датчики — расходники кончились — где взять, как починить? И, причем — это сразу надо, не " потом, как нибудь, заедем, посмотрим" — больной ждать не будет. Поначалу то да — навозили этой аппаратуры — не только аппаратов ИВЛ, но и другого чего — немеряно. Только хорошо, если после этой перевозки с убеганием от зомбаков по замертвяченым больницам один из двух аппаратов находился в исправном состоянии. Да и остальное достаточно быстро повыходило из строя — особенно, если их пытались использовать врачи, а то и фельдшера, весьма смутно представляющие принцип их работы. Врач — он ведь только для обывателя врач, типа все врачебное знает и умеет. А посади ты того же выжившего окулиста в реанимацию — с него толку. А реаниматологи ка-то кончились…. А РО-6 — он же неубиваемый, работает от сети а не от турбокомпрессора, шаговый мотор, пневматика простейшая.

— Питерцы говорили, что немцы им чего угодно предлагали за чертежи той же " Фазы" — согласно кивнул головой Старый.

— " Фаза" тоже хорошая штука для искусственной вентиляции легких в полевых условиях, ну, типа, какие у нас сейчас, их же специально для нужд армии разработали — согласился Дмитрий. — Трещит только сильно, когда работает. У нас за это в шутку завод, который их выпускал не " Красно…", а " Белогвардейцем" именовали.

— Ага, — вставил Крысолов, — был у нас немчик, года два назад с купцами приезжал, типа в охране, тоже из нашего брата, охотника. Рассказывал, что больницы в Германнии, ну, или типа, что от них осталось, первое время напоминали отстойники — типа, средневековые чумные бараки, где помереть было проще, чем выжить. Сильно на них сказалась их прежняя " навороченность".

— Так это еще Новый Орлеан показал — пожал плечами Дмитрий. — Говорили даже, что после него нашим докторам стали куда как охотнее сертификаты на врачебную деятельность выдавать — после того, как их хирурги руками разводили, типа электричества нет, оперировать не можем. А наши оборудовали операционную на первом этаже, загоняли туда автомобиль и оперировали при свете фар. Не знаю, правда ли это, но байка такая ходила в нашей среде. По крайней мере, мысль к а к выкрутиться из такого положения — у нашего человека работала. Вот только, — жестко сказал он, — нам бы так и не " забронзоветь" в своем величии, типа они — тупые, а мы в шоколаде. Как бы этот шоколад, во что другое не превратился… Я тоже с немцем одним общался, тоже с врачом — только уже с год назад — освоили они выпуск простых аппаратов ИВЛ, может, как раз на основе той же " Фазы", и, кстати, даже несколько томографов компьютерных запустили, на тот момент — пять штук, вроде. А у нас, при всей нашей сообразительности и сейчас я лично только о трех рабочих томографах знаю — в Питере том же, " Пламени", и вроде, в Минске. А остальные типа так обойдутся. Мы же кудесники, и так могем гематому в черепе определить, не то, что немцы — недоумки. Да чего там томограф, вон — в туалете рукомойник висел, видели? Там канализационная система накрылась, и все у начальства руки не доходят починить. Мы конечно выкрутились — рукомойник присобачили. А не было бы рукомойника — пластиковую бутылку повесили бы. А ее не было бы — и еще чего придумали. Только нормальную канализацию сделать не можем… Я вот все думаю, как бы нам опять не остаться в заднице со своей похвальбой. Да, наша привычка из говна конфету делать нам сильно поспособствовала, когда Херня началась, только все же кондитерские изделия лучше сотворять из более подходящих ингредиентов — как только такая возможность появляется…. Так, ну, давай глянем… — Они со Старым наклонились над неподвижно лежащим Бананом, Дмитрий оттянул ему веки и оба забормотали себе под нос что-то настолько мудреное, что даже Крысолов недовольно скривившись, отошел к койке, на которой лежал Кусок. Тот, широко улыбаясь, зажал отверстие коротенькой трубки, торчащей из горла — сам понял, или тот же Дмитрий показал — и у него получилось, пусть и плохо, но говорить! Речь, правда, была странно шипящей и тихой, но вполне себе разборчивой.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒