Николай Анатольевич Шпыркович 7 страница

— Так вот как она смогла одновременно и переднего и заднего из Самопаловой команды взять, — задумчиво протянул Крысолов. Старый кивнул:

— Наверняка, если хорошенько расспросить уцелевшего, окажется, что взяли их в каком нибудь узком проходе, а рядом дверь была, или окно. Она одновременно — может, со вторым близнецом, у которого пуповина была короче, схавала передних, а заднего скрала петлей пуповины, может, детеныш ей как-то помогал и координировал действия, может, она даже заранее выпускала его — типа как силок. Самопаловы ребята могли пройти мимо, и не сообразить — что это за веревка рядом с ними на полу коридора валяется… Опять же — можно только догадываться, но, похоже, все трое составляли единый организм, мыслили разом, отчего и умная такая была.

— Одна голова хорошо, а две лучше?

— А у нее целых три мозга было, прямо Змей Горыныч. И, командир, скажу тебе — нам очень повезло, что Артем своей очередью в подземелье один из этих мозгов, хоть и второстепенных, вышиб, и она сразу поглупела — ненамного правда, но достаточно для того, чтобы нас к себе подпустить, а тебе — всадить ей пулю в основной мозг. И все равно — она еще и после этого жила! Эх, блин, в " Пламя" бы ее, или в Кронштадт — за такое чудо можно было бы немало попросить.

— Остается вопрос: отчего это с ней случилось? С ней, и больше никто о таком не слышал?

— Может, из-за близнецов? — неуверенно предположил Артем.

— Да нет, — отмахнулся Старый. — Близнецы — вещь, не такая уж и редкая — один случай на десять тысяч беременностей, вроде. Среди тех десятков тысяч беременных, что погибли в Катастрофу — было полно таких, я уверен…, а такого чуда-юда- никто не встречал.

— Погоди, а что у нее там на шее болталось? — заинтересованно спросил Крысолов.

— А точно, — вспомнил Старый. — Сумка, что ли? Давай глянем.

— Давай…. Только погоди, — Крысолов предостерегающе поднял руку, и всадил несколько очередей в бока морфа, стремясь попасть в голову свисающего из правого бокового кармана плода — с крошечными ручками, но страшными зубами-иглами, окончательно разнес в клочья простреленную башку самой морфини, сменил магазин и высадил его, не жалея, в живот морфа.

— Вот так, — удовлетворенно сказал он, — на всякий случай. Хрен с ним, с Кронштадтом, и " Пламенем".

Старый осторожно перешагнул труп морфа и подцепил ножом цепочку сумочки, висевшей на шее морфа. Сумка, по-видимому, была, дорогой и качественной, отчего и уцелела за все эти годы скитаний морфа. Помогла и цепочка — ручка из другого материала, наверняка, давно бы перетерлась. Ну, и возможно, чем то дорога была эта вещь морфу, что-то заставляло даже мертвый мозг, помнить и заботиться об этой вещи — вроде и ненужной, только мешающей при поедании добычи, могущей даже демаскировать охотника блеском цепочки — и, тем не менее, очень важной еще Т О Г Д А, еще когда не было этого страшного голода…

Крысолов, между тем поднял трубку телефона, невесть каким чудом уцелевшего в этой суматошной стрельбе, и сверившись с записной книжкой, набрал номер.

— Это я. — скупо представился он. — Мы сделали это, но нам нужна помощь. Машину к… — он глянул в окно, — что у вас за дом, типа администрации, перед ним еще чаша такая, фонтан, что ли? Да. К подъезду. Нет, я гарантирую вам — ту гадину мы завалили, можете идти любоваться. На территории завода может и есть морф, но обычный. Если что — его можно будет отогнать, да и мы поможем. Я заплачу, но ЕСЛИ вы не приедете через пять минут… вам лучше приехать. Все. — Ханова манера общаться, определенно, пришлась по душе командиру. — Ладно, пока едут — давай посмотрим, чего там…

Сумка представляла собой, в общем-то, кокон из грязи, жира (жутковато было думать — чьего), еще чего-то — но благодаря этому сохранила целостность содержимого. Старый с усилием разрезал этот грязный комок — было абсолютно бесполезно искать в нем какие-то застежки или замки. Внутри было несколько золотых украшений, не очень дорогих, судя по виду, несколько грязных зелено-серых бумажек. Чуть больше — радужных, но таких же грязных и бесполезных. Еще внутри был прозрачный файл, сложенный вчетверо и для пущей надежности заклеенный скотчем. Внутри виднелись какие-то бумаги. Осторожно разрезав полиэтилен ножом, Старый вытряхнул на стол несколько листков. Первой он поднял со стола небольшую фотографию.

— Глянь — так это же — этот самый кабинет — с удивлением сказал Крысолов, рассмотрев ее. Артем тоже посмотрел на потертую фотографию. На ней, действительно, был этот самый кабинет, вот и дверь та самая, пулями еще не побитая, только табличка другая. А возле стола, опершись на него, стояла, улыбаясь, высокая симпатичная черноволосая женщина с короткой стрижкой, лет 25, вряд ли больше.

— Секретарша здешняя, наверное, — тихо проговорил Крысолов.

— Ага, а вот это тоже глянь — интересно, — Старый развернул два листка скрепленных вместе скобой степлера.

— " Репродуктивный Центр " Радость" — прочитал он на угловом штампе. " Республика Беларусь, город Минск. "

— Охренеть! Это ж — больше двух тысяч км отсюда!

— Угу. Вот она и шла оттуда — домой. Все эти три года.

— Помнишь, года полтора назад, под Софрино, у Штопора двое пропали? — внезапно сказал Крысолов. — Я только сейчас, дундук, вспомнил, он же говорил мне — они нашли одного тогда с шеей переломанной, я еще думал: кого мне тот зомбак сторожевой напоминает.

— Видно, она так и шла — по прямой, как коты, бывает, идут, если их от дома далеко завезти. Зимой спала, а летом опять выбиралась.

— Вот и ответ — почему она т а к а я, — тихо сказал Старый. — Она, видно, очень хотела детей, а так, как обычно — не получалось. Стандартная история, в общем-то. Обратилась туда — у белорусов цены пониже были. Подсадили ей эмбрионы — они прижились, а потом, по какой-то причине — один, а может и оба сразу, умерли. По-видимому, подсаженный эмбрион ведет себя по-другому после смерти, и получилось у нас то, что мы видим. А таких как она — вот их, вправду, не так много было.

— Что там еще написано?

— Иванова Марина Петровна, 27 лет, так… вот: поликистоз яичников, невозможность вынашивания…, подсадка троих эмбрионов, 19 марта — один редуцирован…

— ТРОИХ??? — Крысолов резко повернулся к телу морфа.

В коридоре раздался топот и в дверях появился запыхавшийся Сикока

— …Старый, там Куску совсем хреново… — он хотел еще что-то сказать, но не успел — откуда-то из-за спины лежащего неподвижно морфа вывернулся черно-багровый клубок, не больше котенка по размеру. В движениях своих он, правда напоминал не котенка, а скорее паука — так же быстро шевеля своими руками? Ногами? Лапками? — он проскочил ту пару метров, которые отделяли его от Сикоки и вскочил тому на штанину, а оттуда, быстро карабкаясь молниеносно перебрался на рукав. Сикока судорожно попытался стряхнуть тварь, тряся рукой, но та, цепко хватаясь коготками, долезла до кисти, одетой в перчатку с обрезанными пальцами и впилась зубами в незащищенный большой палец следопыта. Даже если бы Сикока стоял смирно — они бы все равно не смогли стрелять по нему, но он еще и вертелся, как юла, вопя, вдобавок, во все горло. Тварь с упоением грызла живую плоть, впившись в нее, как клещ. Артем растерянно смотрел на жуткое зрелище, не зная чем помочь. Было ясно, что любой, кто попробует помочь Сикоке, сам рискует подвергнуться нападению третьего эмбриона. И тут Артем увидел, как может стрелять Крысолов…

…. Он потом уже узнал, что только так и можно выстрелить в подобной ситуации — когда без толку выцеливать мельтешащую мишень, которая к тому же каждую секунду прикрывается живым человеком. В такой ситуации действует, скорее инстинкт, или рефлекс, когда пистолет, рука его держащая, взгляд стрелка и даже пуля вылетающая из ствола составляют одно целое, сработав этим целым в долю секунды — как поскользнувшись, в такую же долю секунды мы принимаем нелепо-вычурную, но удерживающую тело в равновесии, позу — все это он узнал уже потом…

… А пока по ушам больно ударил выстрел, шлепнулось на пол тельце эмбриона-морфа, Крысолов застыл со своим " Глоком" в руке, а Сикока так же резко остановившись с недоумением воззрился на свою руку, где уже не было, правда, твари, но не было и большого пальца.

— Держи его, Артем! — Старый моментально подскочил к побледневшему Сикоке, и ловкой подсечкой свалил его на пол.

Артем и Крысолов навалились на Сикоку. Тот не понимая, дернулся и вдруг сообразил, и, заскрипев зубами, сам вытянул руку.

— Давай, Старый, быстрее только, — простонал он сквозь зубы.

В руке у Старого неизвестно откуда оказался резиновый жгут, который тот ловко затянул на плече у Сикоки, перед этим, для чего-то растянув его. Одним взмахом ножа он разрезал рукав его куртки. Артем ожидал, что вот сейчас он рубанет по суставу, как, бывало, сам Артем кабана разбирал, но Старый, зажав в кулаке нож, быстрым круговым движением опоясал руку Сикоки разрезом, так что тот зарычал под ними, и засучил ногами. Брызнула кровь, правда немного. Артем боролся с тошнотой, подкатывающей к горлу, но все равно упорно прижимал бьющееся тело Сикоки к полу. Хорошо еще, тот был мелкого размера — а то Куска они и втроем хрен удержали бы. Старый, тем временем, откуда-то извлек какую то странную ребристую проволоку, ловко обкрутил ее вокруг обнажившейся плечевой кости Сикоки, ухватился за оба конца проволоки и сделал несколько быстрых движений руками, поочередно тяня за концы. И как-то внезапно рука Сикоки оказалась отделенной от тела, влажно шлепнув об пол, а сам Сикока обмяк и затих.

— Сознание потерял, ну, может и к лучшему, — процедил Старый сквозь зубы, поднимаясь с колен. — Крыс, перевяжи его, хоть по быструхе, я к Куску. Пошли, Артем. Сегодня ты — мой ассистент.

Они выбежали из приемной и, топоча ботинками, понеслись в конец коридора. Если бы Артем не знал того, что приключилось с Куском — подумал бы, что тот напился, потому что Кусок кивался в точности, как покойный Сашка. Вот только Сашка никогда так страшно не сипел. Чем то дыхание Куска напоминало визг голодного поросенка — когда Артем забывал ему вовремя осота подбросить — вот точно так же на одной ноте тянулся из груди тонкий сип… Видно было, что Кусок вот-вот потеряет сознание, но из последних сил, он все же держал углы нижней челюсти Банана. Здоровяк посмотрел на них мутным взглядом, и все, что он, по-видимому, понял — что помощь пришла. Внезапно голова его откинулась, и все его большое тело страшно забилось в судорогах, молотя ногами в тяжелых ботинках по пестрому линолеуму.

— Голову, голову держи, чтобы не колотился ей! — крикнул Артему Старый, копаясь, тем временем, в своем рюкзачке. Артем крепко вцепился в голову пулеметчика, силясь уберечь ее от ударов об пол. Помогло ему то, что в деревне был, еще до Херни, малохольный паренек, которого вот так же вот, иногда схватывали приступы судорог. " Эпилепсия" у него была — точно, вспомнил Артем мудреное название болезни. Но там судороги немного отличались: парень тот, Мишка, внезапно вскрикивал, потом синел, переставал дышать, потом начинал дергаться, точно как и Кусок, но довольно быстро судороги эти становились реже и реже, Мишка начинал просто глубоко дышать, потом и вовсе приходил в себя, а отлежавшись — опять принимался с ними играть, хоть, по правде говоря, видя то, что с Мишкой происходит, с ним не очень-то и играть кто-то хотел… Может, оттого они и уехали тогда из деревни. У Куска же судороги не только не прекращались, а даже, казалось, и силу набирали — удерживать бьющееся большое тело становилось все труднее. Шея у Куска, и без того опухшая, раздулась, набухшие вены напоминали извитые веревки. Слава Богу, Старый закончил рыться в своих вещах и тоже навалился Куску на грудь, так что стало немного полегче.

— Фиксируй его, ну, держи, чтобы не дергался — Старый отдавил предплечьем левой руки подбородок Куска кверху, держа в правой все тот же нож, которым он так лихо обрезал мясо с кости у Сикоки. Единственное, в этот раз он держал нож за лезвие, так, что между указательным и большим пальцем руки торчал лишь маленький, не больше сантиметра длиной, кончик острия. Пальцами левой руки он нащупал на горле у Куска какой-то ориентир, а затем точно и ловко ткнул в нужную точку этим острием. Выдернув из неглубокой ранки нож, он запрокинул голову пулеметчика кверху, так что края отверстия разошлись. Опять же — и откуда он все это достает — волшебник, Старый, что ли? — из какого-то пакета он достал кривую трубочку. Да не простую, а с налепленными на ней причиндалами, и осторожно ввел ее в рану на горле Куска. Кусок зашелся в судорожном кашле, шумно несколько раз выдохнул, будто пытаясь вытолкнуть трубку из горла, дернулся еще несколько раз, но потом задышал ровнее, а еще через несколько секунд, открыл глаза и попытался сосредоточить расфокусированный взгляд.

— Лежи, не пытайся говорить, все равно не сможешь — строго сказал Старый, — давай, держи у Банана челюсть — вот так, — он показал Артему, как надо держать челюсть, — я тут теперь сам справлюсь. Пока Артем неуклюже сжимал углы челюстей Банана, на всякий случай держа пальцы подальше от его зубов, сам он достал шприц, вроде пустой даже, и, точно — шприцом вдул воздух куда то в тоненькую трубочку, прикрепленную к большой трубке. Кусок снова закашлялся, но видно было, что дышать ему стало еще лучше. Он попытался что-то сказать, но у него получалось только шевелить губами. В глазах у Куска отчетливо проявилась паника, он задергался и быстрее зашевелил губами.

— Да молчи ты, — досадливо пробормотал Старый, — силы береги. Научимся мы тебя понимать, не сразу только. А я и так знаю, что ты хочешь мне сказать: что со мной, и чего я говорить не могу. Отвечаю: ты не мог дышать. И я тебе вставил в горло трахеостомическую трубку. Неважно, впрочем, как она называется, главное, что ты дышать теперь можешь. А вот говорить нет — потому что трубка стоит ниже голосовых связок, и поток воздуха идет теперь мимо них. Лежи тихо — все будет хорошо.

Кусок снова зашевелил губами, старательно пытаясь двигать ими так, чтобы можно было прочитать по губам, что он хочет сказать. Старый присмотрелся и кивнул:

— Морфа завалили, все нормально. Очень интересный экземпляр…, ну я потом тебе расскажу. Что еще? Банан? Живой…Ребята? Ну… тоже…. - сказал он с легкой запинкой, по-видимому, не желая излишне волновать пулеметчика. Кусок устало кивнул, и закрыл глаза, еле слышно сопя через трубку в горле.

— Ладно, давай посмотрим, что там у Банана, — вполголоса сказал Старый, и склонился над ним.

— Ой, блин, хреново, — бормотнул он сам себе под нос. — Ой, как бы не декортикат…

— Чего? — испуганно спросил Артем. — он, что: зомбанется сейчас?

— Нет, пока, вроде, нет, — устало помотал головой Старый. — но только — п о к а: если мы в ближайшее время его на аппарат не посадим, у него кора погибнет.

— Какая кора? Какой аппарат? — с отчаянием спросил Артем. — Ну, не понимаю я…

— Кора головного мозга. Его отдел, отвечающий за высшую нервную деятельность. То, короче, что нас человеком делает. И заодно — спусковой крючок для зомбирования. Может так получиться, что Банан зомбанется, но не до конца…

— Это как?

— В начале Херни был случай один, в Питере — там тоже вот так, у одного живого кора погибла, точнее, ее специально погубили, была там сволочь одна… Ладно, это неважно. Короче, в результате такого эксперимента, так сказать, получился очень интересный зомбак, Мутабор, вроде его звали.

— У зомбака — имя было? — удивленно спросил Артем.

— У этого — было, — кивнул головой Старый. — Он и говорить мог.

Артем с недоверием смотрел на Старого пытаясь понять, не шутит ли тот. Но решив, что время для подколок не совсем подходящее, счел за нужное ему поверить.

— И, что — Банан может стать, как этот, Мутабор?

— Не знаю, — зло ответил Старый, — и проверять не хочу! Может и будет, а может просто зомбанется. Он сейчас вроде бомбы с часовым механизмом — не знаешь, когда рванет. Его надо подключать к аппарату искусственной вентиляции легких.

— Эй, Артем, Старый — как там у вас дела? — донесся встревоженный голос Крысолова с того конца коридора.

— Пока терпимо, — отозвался Старый, — Сикока как?

— Я ему промедола вколол, два куба, не много?

— Нормально. Может, и мало будет.

— Ну, вроде притих…Дремлет даже, вроде.

— Ты за ним все равно следи, а то будет, как в Пскове…

— Да ладно, обойдется, наверное… О! Слышу — машина подъехала. Я сейчас, шумну им… — через пару секунд оттуда послышался звон разбитого стекла и неразборчивый рык Крысолова.

— Сейчас явятся, — с удовлетворением сказал Старый, — а то Крыс их сам придушит, безо всякой пуповины.

— А что в Пскове было? — спросил Артем, пока спасательная команда поднималась к ним наверх.

— Ну, мы ж тебе говорили, что если конечность вовремя оттяпать — можно и спастись после укуса зомбака. Собственно чего и Сикоке руку отпилили… — вздохнул Старый. — Это давно уже известно стало, еще с первых дней. Вот только, никогда не знаешь — успел ты или нет. Вот и в Пскове — вроде, быстро руку одному бойцу отрубили- а он все равно обратился спустя несколько часов, — и перекусал пол-отделения.

— А чего ты не рубил ему руку, а проволокой этой пилил? — с некоторым любопытством спросил Артем. — Топором бы рубануть, быстрее же было бы?

— Ну, это как сказать, — усмехнулся Старый. — Ты попробуй, без сноровки, кусок мяса с костью разрубить. Рубил ведь? — Артем вспомнил, как он в первый раз разделывал кабана, и, догадавшись, кивнул:

— А-а, ты о том, что кость покрошишь?

— Именно. Это только в книжках лихо головы с плеч сносят, да руки отрубают. Если ты не учился специально шашкой какой-нибудь или мечом махать, не перерубил кучу лозы — а она, кстати, в руку толщиной бралась, для правильной постановки удара — хрен у тебя получится с одного удара руку в плече перерубить начисто. Да еще если человек, которому ты руку рубишь, живой и дергается. Ну, палач — ясное дело, так у него и топор был по спецзаказу — тяжелый и с широким лезвием, да на плахе- оно не в пример ловчее получается. Так такой топор с собой на операции не поносишь. А туристическим топориком руку за один взмах не отрубишь, нет. Осколков только кости понаделаешь, потом у тебя рука заживать очень долго будет. Даже если с одного взмаха руку отвалишь — все равно, в месте отруба трещины будут.

— Но все равно ведь, быстрее, чем вы ножом? — упорствовал Артем

— Ну, тут такой момент еще — главное ведь что — по нервам и сосудам не дать вирусу распространиться по телу. А я, когда ножом руку по кругу обрезал — все их и пересек. А пилой Джильи — аккуратнее получается, как ни крути.

— Это проволока эта так называется? — догадался Артем.

— Ага. Пила Джильи. Ну, или Джигли — я так сам и не разобрался толком, как ее правильно все же называть. Кости — ты сам видел, пилит здорово. А вот дрова в лесу — не очень…ну, идут, вроде.

Откуда-то с того конца коридора послышался шум, оттуда выскочил человек с автоматом, приложенным к плечу и нацелился на них.

— Эй, не стреляй! — поспешно крикнул Старый. — Нас здесь четверо, все живые. Отзовись! — толкнул он Артема.

— Я живой! — торопливо отозвался он.

— А еще два? — к вошедшему в коридор спасателю присоединилось еще трое.

— Один без сознания, отозваться не может — крикнул Старый. — Я доктор, я за него ручаюсь. Еще один говорить не может — травма горла.

— Доктор? Ну ладно…. а еще двое где?

— В кабинете директора, или кто там у вас… тоже живые, но один ранен.

— Это, как ранен, покусан, что ли? — подозрительно спросил один из спасателей. — Так мы туда не пойдем, стреляй на месте.

— Эй, там, в коридоре — послышался спокойно-злой голос Крысолова. — Я сейчас точно выстрелю — в твою башку тупую, чтобы ты даже зомбаком по земле ходить не мог. А ну, давай, один ко мне, остальные в конец коридора — и шустером!

Немного посовещавшись в коридоре, бригада спасателей все же, отважившись, пошла к ним. Один свернул в кабинет директора, трое других подошли к ним — и опять остановились шагах в трех от Артема и Старого, выставив стволы.

Только убедившись, что лежащий на полу Банан, и впрямь дышит, и не спешит вцепиться в Артемовы пальцы, спасатели подошли к ним, недовольно бурча что-то под нос.

— Воздуховод есть, доктор, — обратился один из бригады спасателей, молодой сравнительно парень, лет на пять старше всего Артема, к Старому, увидев, как Артем держит челюсть Банана

— Давай, — обрадовано сказал тот.

Парень достал какую-то хитро выгнутую загогогулину, подал ее Старому и тот немедленно воткнул ее в рот Банану.

— Можешь челюсть отпустить — сказал он Артему. Артем отпустил углы челюсти, и сам удивился, насколько онемели у него руки — вроде кажется, и небольшая сила нужна, чтобы челюсть эту держать — а пальцы еле разогнулись. А Банан и вправду, дышать сам стал — без этого надсадного хрипа. Носилки у спасателей были удобные — как раз для того, чтобы тяжелого больного по узким коридорам и лестницам носить — плотное брезентовое полотнище с удобными ручками. На них и сгрузили Банана. По команде Старого, трое спасателей и Артем, крепко схватившись за ручки носилок, подняли их и понесли по коридору. Дойдя до кабинета директора или управителя, кто их тут знает, они остановились — Крысолов и четвертый спасатель вынесли Сикоку, с лицом, по цвету мало, чем отличающегося от бинта, которым была замотана культя его руки. Тем не менее, увидев, как Старый пыхтит под тяжестью тела Куска, который хоть и передвигался сам, но явно — на дрожащих ногах, он, скрипнув зубами, сказал Крысолову:

— Пусть он лучше, — кивнул он на спасателя, — Старому поможет… Давай их здесь подождем.

Спасатели удивленно смотрели на порванное пулями тело морфини, и негромко переговаривались, не рискуя подходить к близко даже к упокоенному монстру.

— У вас там есть еще кто-нибудь? Для страховки? — спросил Крысолов. Отозвался лысый дядька с вислыми усами:

— Один на лестнице, второй внизу, у двери. И шофер еще.

— Ну, хоть где-то нормально стали, — пробурчал командир, и, решившись, приказал:

— Выносите Банана, выводите Куска, потом двое ко мне.

— Дай повязку гляну, — отозвался Старый. Осмотрев ее, он удовлетворенно кивнул:

— Нормально, доедет до больнички. Есть тут у вас доктор толковый? — обратился он к молодому парню. — Ты, я вижу, из фельдшеров, так?

— Есть, даже несколько! — с некоторой гордостью заявил тот. — Даже реаниматолог из т е х!

— Ого, кучеряво живете, — удивленно крутнул головой Старый. — По нынешним меркам, редкая птица. Я думал, они, все, кто выжил, в большие города подались, где подороже себя продать можно. А у вас тут — чистый бессребренник.

— Да нет, он у нас год всего, где-то. Раньше и вправду был в каком-то крупном анклаве — а потом вышло там у него что-то — он сам не рассказывает, но сами увидите — что очень несладкое он там хлебнул. А откуда вы узнали, что я фельдшер?

— По тому, как ты воздуховод подал — глянул на рот пациента, и автоматически в руке развернул, чтобы изгибом кверху в рот его толкать. Т о г д а еще работал?

— Ну, сколько той работы, — несколько смущенно произнес парень. — неполный год после училища.

— Ну, все равно…

— Эй, лепилы — потом все обсудите: кто на фельдшера учился, чем от триппера лечился, — бесцеремонно вмешался Крысолов. — давайте вниз, а потом к нам.

На улицу они вышли без проблем. Мужик внизу предусмотрительно распахнул дверь, заблокировав ее, чтобы та не закрылась, а невдалеке от двери негромко урчал грузовик с высоким кузовом, заделанным с боков и сверху не слишком частой решеткой, достаточной, впрочем, для того. чтобы через дыры не пролезло бы внутрь ничего крупнее разве что, кота. Высокий задний борт был опущен и подперт, образовав некоторое подобие трапа, по которому они и внесли Банана, а затем следом затащился и Кусок с сопровождающими.

Артем и молодой фельдшер взбежали наверх и помогли вынести Сикоку. По пути парень выяснил у Крысолова, что с ними произошло — для отчета, как сказал он. Крысолов на этот раз взял на себя роль арьегардного дозора. Едва они вышли на улицу, как по еле-еле начавшим нормально слышать ушам Артема вновь ударил грохот выстрелов. Ну, благо, впереди стрелков хватало, да и Крысолов среагировал, выдвинувшись сбоку от них — так что он и не запаниковал. Взобравшись в кузов грузовика, он глянул на Старого, стоящего у борта с автоматом, прижатым к плечу. Кусок, привалившись к другому борту патался контролировать другую сторону.

— Они, все же, непуганые раздолбаи, Крыс, — негромко пожаловался он командиру. — Завалили морфа — наверное, того, последнего, что Артем видел, — и на радостях понеслись его смотреть. Все! Был бы у них фотоаппарат — точно, начали бы фоткаться, поставив ногу, и подбоченясь…Я удивляюсь, как их морфиня всех не потаскала.

— Ладно, мы работу сделали, нам теперь по барабану, — устало проговорил Крысолов. — ребят надо быстрее на койку. Эй, там! — свирепо рявкнул он, — быстро в машину! Там еще ТРИ морфа! — спасатели порскнули к грузовику, как испуганные воробьи.

— А чего им, — пожал плечами Крысолов, — их и так все охраняют. На вылазки ходить им не надо — караваны все привозят, сами себя сторожат… Они, наверное, разве что, в первый год морфов приличных и видели, если и сталкивались потом с кем — так, может только, с шустерами.

— Ага, — отозвался фельдшер, осторожно помогая уложить Сикоку, — точно. В первую осень, когда Уборка была — так еще постреляли, да и то — если бы не вояки — потерь было бы в разы больше. А потом обленели, только и знают, что у поселка мзду отлущивать — мы, типа, охранники, вас оберегаем. А как случилось что р е а л ь н о е — так и обгадились, не хуже дизентерийных. В больнице с мертвяками куда больше сталкиваются, да и мы, на выездах — выходах. Меня, кстати, Иван зовут — отрекомендовался он, подкалываясь тем временем в целую руку Сикоки.

— Крысолов…

— Старый…

— Артем…, - представились они по очереди. Артем впервые, пожалуй, задумался — а чего это в их команде — клички, а не имена? В деревне тоже клички были, но больше как-то или по профессии, как тот же Кузнец, или от фамилии — как Колбасиха. Но и по именам люди друг друга звали, и это нормально воспринималось. А вот в команде — наоборот, нормальнее было обращение скорее по кличке. Артем вдруг понял, что не знает даже, как зовут его новых товарищей. Интересно, а у него кличка будет?

Тем временем не слишком уверенно озирающиеся по сторонам, спасатели погрузились таки в машину, и они поехали — сначала по территории завода, затем вырулили за ворота. Во, блин! А он то думал, что никто не придет! За воротами стояло порядочно народа, и все с любопытством смотрели на то, как они выруливают на центральную улицу. Обернувшись, Артем заметил, как довольно большая группа людей с оружием двинулась на территорию завода. Старый и Крысолов тоже заметили это и последний, хмыкнув, произнес:

— Ну, может, " сторожевика", какого и подстрелят, мало ли… Контракт был на уничтожение морфа — его мы выполнили.

— Я думаю, они скорее торопятся кабинет начальства убрать, чтобы не воняло. — отозвался Старый.

А, кстати — выглядел он как-то хреново — был бледный, пару раз потер грудь ладонью — так что Артем на всякий случай украдкой осмотрел открытые части тела Старого — нет ли там какого малозаметного укуса. Нет вроде…, а все равно — нездоров Старый, ясен перец. Крысолов тоже заметил это, и, наклонившись, с тревогой спросил:

— Сережа, что с тобой?

— Да понимаешь, сердце что-то, — с вымученной улыбкой, ответил тот, достал маленькую красную горошину и положил под язык, еще через пару минут другую.

— Ну, что, отпускает? — с надеждой спросил Крысолов.

— Да, вроде. Нитроглицерин — хреновый, — пожаловался Старый. — Нового никто не делает. А у этого срок годности — полгода назад истек…Ага, мы уже приехали.

Автомобиль остановился во внутреннем дворе трехэтажного здания, расположенного буквой " П". Спасатели, с тревогой посматривавшие на их раненую и больную команду, и тихо переговаривающиеся между собой, едва машина остановилась, попытались по-быстрому слинять — типа: " … ну, мы вас спасли, довезли — дальше вы сами…", и только свирепый рык Крысолова, заставил их с неохотой взяться за носилки, на которых лежал Банан. Иван, правда, поползновений смыться не высказывал. Старый спустился сам, оклемался, наверное. Лежащий Сикока попробовал приподняться, но его так резко повело в сторону, что если бы его не поддержал Артем — он точно, долбанулся бы головой о решетку кузова.

— Блин, голова кругом пошла, — пожаловался щуплый следопыт. — пока лежал — ничего, вроде было.

— Ты что! — рявкнул на него окрепшим голосом Старый. — Тебе пока лежать и лежать! И ты — куда собрался? — это он уже Куску, тоже собравшемуся было встать, но после ора смирно улегшегося на пол

— Ого! Мне послышалось — или это и вправду ты, Сергей? — послышался голос от дверей приемного покоя. Артем оглянулся на голос, и увидел фигуру в синем халате, стоящую в тени. Человек, обратившийся к Старому, сильно хромая, вышел на свет, под лучи послеполуденного солнца, и Артем увидел, что по нему Песец прошелся всеми своими клыками.

Левая половина его лица когда-то побывала в сильном огне, зажила потом плохо, так что багровые рубцы жгутами стянули угол рта на бок, а глаз почти спрятавшийся в складках кожи, мутно, совсем по мертвецки, смотрел на их компанию. Из-за чего хромал человек — тоже стало ясно когда он подошел поближе — правая нога совсем не гнулась в колене, а на правой же руке, цепко сжимающей трость, не хватало двух пальцев. Тем не менее, правый глаз блестел живо, и с любопытством наблюдал за их командой. И, удивительно — он был без бороды!. Ну, у Артема, или Васьки покойного та — ясно, не растет пока. Так, пух. А у всех остальных мужиков, что Артему встречались, включая и команду, кроме, разве, Сереги-торгаша — у всех бороды. Так Сереге положено — у них, у торгашей — все скобленые. Может, и он — торгует немного?

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒