Глава шестая

– Итак, пока рос, я все время слышал рассказы о кузине моей матери, которая вышла замуж за богача, родила двоих детей и занимала огромный дом. Идеальная жизнь. Вот только ее муж свихнулся и убил сначала детей, а потом – себя. Конец идеальной жизни. Она умерла в дурдоме спустя пятнадцать лет. – Грэхем отхлебнул еще пива. – Уверены, что не хотите?

– Да. – Чи‑ Би подался вперед, и кресло скрипнуло под его тяжестью. – Переходите к делу.

– Что ж, ладно. Может, из‑ за этой истории я всегда интересовался покойниками. Или же нет. Кто знает? Суть в том, что я так и не забыл этого рассказа и через несколько лет, когда мне нечем было заняться, решил поискать дом. Понимаете, тот самый, в котором закончилась идеальная жизнь. – Он кивнул в сторону окна. – Этот дом. Я появился как раз тогда, когда предыдущий смотритель решил прогуляться по шоссе и шагнул прямо перед огромной фурой. Это было похоже на знак свыше. Так все совпало по времени!.. Не успел я опомниться, как меня уже наняли на работу. Спустя месяц в ванной комнате на втором этаже, в которой изрубили топором детей кузины моей матери, я посмотрел в зеркало и увидел за собой двух мертвых ребятишек. Поворачиваюсь – никого. Я продолжал заходить в ванную и каждый раз видел их, поэтому занялся всем этим…

– Чем этим?

– Да открылся этому. Дотянулся до другой реальности, – добавил смотритель при виде непонимающего лица Чи‑ Би. – Неважно, не обращайте внимания. Вскореястал видеть их уже не в зеркале. Через некоторое время мы начали разговаривать. Сперва дети были слегка не в себе. Они ведь долгие годы провели, переживая момент своей смерти. Но чем больше мы разговаривали, тем четче мальчик и девочка осознавали себя.

– Какое отношение это имеет к моим дочерям?

– Туда и веду. Вы не уясните, что происходит, не узнав всей подоплеки. Итак, я не только разговаривал с семьей, то есть с двумя мертвыми детишками, если вы отвлеклись, но и исследовал дом. Оказалось, что эта недвижимость просто кишит духами. – Грэхем сделал длинный глоток, поставил бутылку на стол и подался вперед, копируя позу Чи‑ Би. – Зло оставляет свою метку, ясно? Думаю, Крейтон Каулфилд приволок домой столько диковинного хлама, что среди него попалось что‑ то не просто странное, а откровенно злое. На всякий случай я проверил, не построен ли дом на каком‑ нибудь запретном индейском кладбище. Ничего подобного. Первая нация тут ни при чем. Они присматривают за такими вещами.

– Переходите к делу! – прорычал Чи‑ Би.

Если бы какой‑ нибудь сценарист преподнес ему сюжет, так густо напичканный штампами, то этот писака отправился бы работать в забегаловку «Тим Хортонс», [29] не успев изложить второе действие. Но штампы имели отношение к его дочерям, поэтому история выглядела убедительной.

– Ладно. Так вот, Крейтон Каулфилд был той еще штучкой. Никому не нравился ни он, ни его барахло. Ну кто захочет знаться с парнем, который любит такие вещи, понимаете? Этот кусочек зла, подкармливаемый Каулфилдом, начал расти. Через некоторое время это была уже не просто метка, оставленная ненавистью. Зло достигло критической массы и начало существовать само по себе. К моменту смерти Каулфилда оно стало полноценным. – Смотритель умолк, ожидая комментариев, но Чи‑ Би лишь кивнул, поэтому Грэхем продолжил: – Проблема в том, что теперь его не подкармливают. Каулфилда больше нет, никто не помогает злу расти. Поэтому оно принимается за новых людей, появившихся в доме, причем очень активно. Ненависть не просто затаивается в ожидании, пока они поскользнутся на ней, как на какой‑ нибудь банановой кожуре. Она находит слабое место человека. – Грэхем хихикнул и откинулся назад. – Вот вы…

– На вашем месте я не стал бы этого говорить. – Реплика Бейна прозвучала как приказ, а не предложение.

Грэхем захлопнул рот, вздохнул, потом промямлил:

– Знаете, следует сохранять чувство юмора, иначе ночь покажется вам очень долгой.

– А вам – короткой, если не закончите историю.

– Что? – переспросил смотритель, потом понял, что это угроза. – Э‑ э… ладно. Итак, зло находит наиболее незащищенного человека и давит его до тех пор, пока у бедняги не заходят шарики за ролики. Оно не отпускает этого типа, пока тот не предложит себе замену. На дом наложено проклятие. Я говорю в буквальном смысле. Тут произошло немало убийств и самоубийств. Каждая смерть подкармливала зло, делала его сильнее, разумнее.

– Спрашиваю еще раз – в последний! – какое отношение это имеет к моим дочерям?

– Я к тому и веду. В середине семидесятых женщина, которую звали Ева Крэнби, бросила своего ребенка в горящий камин, а потом покончила жизнь самоубийством. Ее муж – еще один богатейш…

– Тип из «Бакалейных товаров Крэнби»?

– Понятия не имею. Где бы этот парень ни добывал деньги, смерть жены и ребенка просто сокрушила его. Но он не продал дом, хотя и живет теперь в Новой Зеландии. С тех пор тут обитали только смотрители. Первый из них был законченным наркоманом. Когда дом сделал свой первый ход, он решил, что у него начались скверные глюки, и уволился. Зло осталось без пищи. Следующий смотритель оказался сдвинутым на религии. Он без продыху молился и в конце концов не выдержал – отправился к аббату, бормоча о проведении экзорцизмов. Этот парень тоже уехал. Опять никакой поживы для ненависти. Третий смотритель, на смену которому явился я, покончил жизнь самоубийством, но не здесь. Итак, много лет дом не получал ничего, ему было не с кем иметь дело, поэтому к тому времени, как я сюда попал, дом впал в спячку, чтобы зря не тратить энергию. Пока вы ведете себя осторожно, стараетесь его не пробудить, в нем абсолютно безопасно. Некоторые комнаты, например бальный зал, сами по себе могут служить паноптикумом. Там полно запертых душ. Если проведешь с ними немного времени, не успеешь опомниться, как присоединишься к танцу. Еще во времена первого смотрителя сюда пришел электрик. Его пригласили, чтобы починить проводку или что‑ то в этом роде, и нашли мертвым в бальном зале. Сказали, дескать, сердечный приступ. Но на самом деле из него были вытянуты все соки.

– Итак, дом убивал и после Крэнби.

– Технически, согласно аутопсии, электрика не убили, он умер. У меня есть ощущение, что бальный зал расправился с ним самостоятельно. – Смотритель нахмурился. – Не забывайте, зло тогда еще не впало в спячку, так что кто знает. В любом случае я не стал бы шутить с такими вещами. По одиночке мертвецы – небольшая проблема. Но если они собираются группами, то напоминают подростков, способных выкинуть что угодно.

– Мы собирались воспользоваться бальным залом.

– Да, я слышал. Правильно сделали, что передумали. – Грэхем бросил быстрый взгляд за окно, на силуэт дома, темнеющий на фоне ночного неба. – Вообще это спорный вопрос. Трудно сказать.

– Должен заметить, вы ничего нам и не сказали. Ни слова.

– Но вы же не воспользовались бальным залом, так? Я решил, что зло пока спит. Проблем нет. Я видел ваш сериал. Едва ли в вашей съемочной группе есть хоть кто‑ то, слишком чувствительный к подобным вещам. У них могут бегать мурашки по коже, к ним иногда приходят плохие предчувствия. Только и всего. Лишь одна вещь способна разбудить дом.

Чи‑ Би с плохо скрываемым нетерпением ждал, когда закончится эффектная пауза. В результате она вышла короткой.

– Кровь. Один из ваших людей накапал в доме кровью. Я предупреждал, чтобы этого не делали, поэтому здесь ни при чем. Дом пробудился. Зло умирает с голоду. Энергии запертых душ достаточно, чтобы не дать ему исчезнуть, но не более. У зла нет времени на то, чтобы строить хитроумные планы, поэтому оно просто заперло все двери, когда солнце село. Ненависть воспользуется всей своей силой, чтобы пополнить счет, получить столько энергии, чтобы хватило на долгие‑ долгие годы. Один парень, оставшийся снаружи, сказал мне, что внутри девятнадцать человек. Зло пустит в ход все, что уже имеется в доме. Оно постарается свести с ума тех, кто послабее. Потом они закончат дело.

– Слабые духом убьют сильных, а потом покончат жизнь самоубийством?

Смотритель одним глотком допил пиво и сказал:

– Да.

– Как нам это предотвратить?

– Вот просто так? Взять да предотвратить? – Грэхем сдвинул брови и через пустую бутылку посмотрел на людей, слушавших его. – Сейчас вам полагалось бы сказать, что я спятил. Мол, вы в жизни не слышали подобной нелепицы.

– Я работаю на телевидении, к тому же на синдикатном. Ваш рассказ не оригинален, но вряд ли его можно назвать нелепицей.

Чи‑ Би сказал не все. Его вера в сверхъестественное скорее брала начало от недавних событий, когда в его звуковом павильоне открылись ворота в другой мир.

– К тому же мои люди сообщили, что не могут попасть в дом. А теперь скажите, как нам преодолеть эту опасность. – Босс медленно сжал кулаки.

Бледные щеки Грэхема Бруммеля побелели еще больше, когда он внезапно понял, что ему тоже грозит самая настоящая беда.

– Мы ничего не можем поделать. Нам остается только дождаться утра и посмотреть, кто выжил.

– Этого недостаточно.

– Послушайте, – теперь смотритель говорил без тени легкомыслия, – я понимаю. Там ваши люди, дети, но сейчас вы не можете даже прикоснуться к дому. Поэтому логично предположить, что попасть внутрь у нас не получится.

– Могут ли люди каким‑ то образом выбраться оттуда?

– Пас. Я‑ то не там, – пожал плечами Грэхем.

– Теоретически.

– Хорошо. Я думаю, что если кто‑ то сразится со злом и победит, то двери откроются.

Учитывая, как пока складывается сюжет, это предположение показалось Честеру разумным.

– Хорошо.

– Но этого не случится. Ваши люди – легкая мишень. Они понятия не имеют, что происходит. Дом обработает их так же легко, как зазывала – деревенщин на ярмарке. Он запутает их, запугает до того, что они потеряют способность думать самостоятельно.

– На это не рассчитывайте.

– Потому что они телевизионщики и привыкли к странностям?

– Из‑ за этого тоже.

Чи‑ Би тяжело поднялся с кресла и достал из кармана мобильник.

– Вы не сможете позвонить туда. Я думал, ваши люди уже рассказали вам об этом. Дом высасывает всю энергию из…

Смотритель умолк, когда Чи‑ Би поднял массивную руку. Грэхем пожал плечами и двинулся на кухню в обход стопок старых газет и книг, чтобы принести еще пива.

Люди рассказали Чи‑ Би обо всем. Именно поэтому он и не потратил последние двадцать минут на бесплодные попытки дозвониться. Сейчас ему было нужно непредвзятое мнение.

– Мистер Фицрой? Это Честер Бейн. Кажется, мистер Фостер попал в переплет, и нам бы не помешал ваш свежий взгляд на вещи. Нет, мы на натурных съемках… Да, верно. Я встречу вас на дороге. Благодарю.

– Если вы звонили копу, то он вам не поможет, – пробормотал Грэхем, выйдя из кухни и открывая еще одну бутылку. – А «Секретные материалы»[30] уже много лет не снимаются в Ванкувере.

– Он не коп. Теперь, что касается вас…

– Меня?

– Кто вы такой? Волшебник? – Чи‑ Би уставился на пиво, почти обрызгавшее носки его итальянских ботинок, начищенных до блеска. – Нет. Кто тогда?

– Мне казалось, что я уже рассказал. Для меня все дело в мертвых. Я медиум.

– Ага.

– Вы и в это тоже верите?

– Да.

– Господи! – Грэхем снова упал в кресло и сделал большой глоток. – Вы самый непредубежденный человек из всех, кого я встречал, или же самый легковерный.

– Я похож на легковерного?

– Э‑ э… Нет. Извините. – Смотритель потер щетинистый подбородок. Чи‑ Би не сводил с Грэхема тяжелого взгляда, и тот заговорил снова: – Я работал в передвижном цирке, пока такие заведения почти все не позакрывали. Потом я пытался зарабатывать на вольных хлебах, но у меня нет хватки Джона Эдварда, [31] понимаете? Говорите, вы продюсер? Когда все это закончится, вы не могли бы?..

– Нет.

– Да, прекрасно, как хотите. Полагаю, вы имеете право раздражаться. В конце концов, дом заполучил ваших детей.

Чи‑ Би подошел к окну и посмотрел на силуэт крыши, еле видный сквозь завесу дождя.

– Этот дом, наверное, откусил больше, чем может прожевать.

– Итак, ты соврал насчет ребенка! – Брианна сузила глаза и сердито уставилась на Тони.

– Да.

– И что, это было… кошмарно?

– Да.

– Круто.

– Так, подождите минутку. Значит, не только Брианна, но и вы слышите плач ребенка. – Широкий жест Питера охватывал Ли, Хартли, Мауса и Кейт. – А ты видишь его воочию. – Он отрывистым жестом указал на Тони. – Или видел. Это был призрак?

– Мы заперты здесь именно потому, что дом пытается нас забрать. – Питер провел ладонями по волосам и вздохнул. – В качестве призраков?

– Наверное.

– Итак, он хочет, чтобы мы погибли, и собирается некоторых из нас свести с ума, чтобы они убили остальных?

– Чтобы спятить, кое‑ кому из нас нужно не так уж и много, – пробормотал Мэйсон.

– Так он поступал в прошлом, – сказал Тони, которому внезапно захотелось прервать цепочку односложных ответов.

– Это ужасно нечестно, – пробормотала Эми, скрестив руки и уткнувшись подбородком в грудь. – Я должна была видеть призраков. Почему ты? Тебе же плевать на другие реальности. Если кто‑ то и должен стать медиумом, то именно я!

– Зачем? – спросил Тони, не подумав. – Чтобы хвастаться этим?

– Поцелуй меня в зад, спец по привидениям! – продолжала Эми, все больше раздражаясь, и сделала почти неприличный жест. – Почему они слышат призраков, а я нет?!

Вопрос был риторическим, но Тони подумал, что ответ ему известен. Весной Ли, Маус и Кейт побывали заложниками теней, причем не один, а два раза. Первые тени завладели этими людьми, чтобы собрать информацию, а потом, когда грянул гром, другие стали управлять ими и остальной съемочной группой.

Звукооператор Хартли Скенски и Мэйсон тоже были заложниками. Но в тот день, когда Повелитель Теней появился на студии, Хартли не было на работе, а Рида тень захватила всего один раз. У Скенски, давнего алкоголика, нервные клетки, наверное, и без инцидента с тенью совсем истрепались, поэтому одного общения с ней хватило, чтобы открыть его теперь для контакта с призраками.

Мэйсон… Тони бросил задумчивый взгляд на актера и получил в ответ выразительное безмолвное: «Пошел ты на хрен». Рид сказал, что не слышит детского плача, но он пробыл заложником тени дольше, чем все остальные.

Тони не собирался говорить обо всем этом Эми.

Что же касается Брианны…

Он понятия не имел.

– Я имею в виду, с Брианной‑ то все понятно, – сказала Эми. – Она ребенок, а дети притягивают определенные силы. Это как тот младенец. Чем моложе вместилище энергии, тем больше у него сил. Вот почему его слышно.

Люди закивали. Тони задумался, не в фиолетовых ли волосах дело. Красишь их и мгновенно превращаешься в эксперта по странным вещам.

– Так что нам теперь делать? – спросил Зев, перекрывая плач Карла.

«Наконец‑ то простой вопрос».

– Будем выбираться из дома.

– Каким же образом? – протянул Мэйсон. – Мы ведь не можем открыть дверь.

– Э‑ э…

Похоже, все ждали ответа от Тони, всего лишь ассистента режиссера. Вот что воистину странно. Поскольку именно он видел мертвецов, все, наверное, подумали, что две странности уничтожают одна другую. Фостер понятия не имел, так ли это.

– Почему бы нам не попытаться швырнуть стул в одно из высоких окон в гостиной?

– Нет, секундочку, Тони. – Питер привычным жестом поднял руки, как делал всегда, умиротворяя чье‑ нибудь самолюбие. – Надо проверить, точно ли все двери и окна заперты, прежде чем мы начнем что‑ то ломать. Окна стоят денег. Чи‑ Би с меня шкуру сдерет, если мы превысим бюджет.

– Никогда не думал, что скажу это, – пробормотал Сордж, опуская руку на плечо Питера. – Если Тони прав и мы заперты в сумасшедшем, злом доме, то о Чи‑ Би стоит волноваться в последнюю очередь.

– Если Тони прав, – повторил Мэйсон, – «Если» с большой буквы. Ради всего святого, он лишь ассистент режиссера.

– А я – нет. – Ли вышел вперед, встал рядом с Фостером. – И Маус – нет. И Кейт. И Хартли. – Люди, чьи имена называл Ли, шевелились, но оставались на своих местах. – И знаешь что? Это неважно. Как можно скорее выбраться из этого дома – хорошая идея. Коллеги, оставшиеся снаружи, явно не могут войти сюда. Иначе они уже были бы здесь. Теперь все зависит от нас самих. – Ли развернулся, вышел из холла и бросил через плечо: – Чи‑ Би может выставить мне счет за разбитое стекло. – На краю круга света, отбрасываемого свечами, он помедлил. – Тина?

Та включила фонарик и пошла за ним.

– Так нечестно! Я хочу бросить что‑ нибудь в окно!

Брианна ринулась за ассистенткой режиссера, отвечающей за сценарий. Эшли побежала за сестрой, и через несколько секунд холл начал пустеть.

– Бе‑ е‑ е! Стадо баранов, – пробормотала Эми. – Стоит двинуться одному, и остальные следуют за ним.

Но Тони заметил, что она взяла свечу и пошла в гостиную.

За раздвинутыми занавесками стекла напоминали черный бархат. Совершенно непрозрачные, ничего неотражающие. Когда Тина направила на них фонарик, они будто впитали свет.

– Я кину сильнее. – Маус забрал у Ли стул.

Тяжелое хрустальное блюдо пролетело мимо них и разбилось, врезавшись в окно. Осколки разлетелись по паркету.

– Брианна! – Голос Бренды сильно напоминал звук разбившегося блюда.

– Это кинула не я!

– Я играю в бейсбол, – объяснила Эшли, когда все посмотрели на нее. – Третья база. Блюдо не разбило окно.

– Я бросаю сильнее, чем ты, – заметил Маус, прикинул вес стула и сделал еще два длинных шага от окна. – Дайте мне место. Хорошо, слушайте. Если вы держите свечу, то отойдите к дальней стене. Мы же не хотим, чтобы они потухли.

Питер встал рядом с оператором, жестом велел Ли отодвинуться и показал, куда надо перейти людям со свечами.

– Эшли, Брианна!.. Девочка, не играй с лампой, это антиквариат. Стойте рядом с Брендой.

– Я думала, за них отвечает Тони. – Бренда подскочила, услышав свое имя.

– Сейчас рядом с ними стоишь ты. Я хочу, чтобы они выбрались из дома первыми, когда окно разобьется.

Тони невольно подметил, что эта новость явно сделала куда счастливее Бренду, назначенную нянькой.

– Пусть все остальные позаботятся о том, чтобы у Мауса было место для замаха, – продолжал Питер. – Готовы?

– Приготовились, народ. Мотор… – Адам понял, что говорит. – Это все режиссер начал.

– Я… – Питер развернулся и увидел, что Маус хмурится, стоя почти вплотную и глядя на него сверху вниз. – Да, верно. – Он быстро сделал несколько шагов в сторону, овладел собой и спросил: – Ну и чего ты ждешь?

Стул возымел на окно такое же действие, как и блюдо, то есть вообще никакого. Окно возымело на стул то же действие, что и на блюдо. Только обломки оказались крупнее и разлетелись дальше.

– Чертов сукин сын! – Маус выдернул из руки щепку и бросил ее в сторону.

Тони проследил за ней взглядом, увидел кровь, поблескивающую на дереве, и понял, что не успеет дотянуться вовремя.

«Назовите меня параноиком, но давать дому еще крови кажется мне очень плохой затеей».

Паника заставила его выплюнуть семь слов одной длинной цепочкой гласных и шипящих согласных. Щепка оказалась в его ладони. Он сунул ее в карман, вытер руки о джинсы и понял, что все были слишком заняты Маусом и непробиваемым окном, чтобы заметить случившееся.

– Что ты сейчас сказал?

«Черт! Почти все! »

Сердце парня застряло в горле. Он резко развернулся и обнаружил, что Ли задумчиво смотрел на него. Бывали дни, когда он многое отдал бы за то, чтобы Николас взглянул на него с таким интересом. Сегодня был другой день.

– Да так, выругался.

– Да? – Ли приподнял темную бровь. – На каком языке?

Тони этого не знал. Арра записала только произношение заклинаний. Она не упомянула, на каком они языке. Между прочим, это было неважно. Но Ли по‑ прежнему ждал ответа.

И ждал.

И…

– Это безумие!

Тони спасла чья‑ то истерика. Разговоры стихли. Фостер повернулся и увидел, что Том, электрик, стоит в стороне. Его грудь тяжело вздымается и опадает судорожными движениями, в ритме стаккато.

– Это чертово, долбаное безумие!

– Успокойся, Том. – Адам двинулся в его сторону, протянул руку. – Мы справимся.

– Нет, не справимся! Мы умрем! – Том оттолкнул руку первого ассистента режиссера и дикими глазами уставился на Тони. – Он говорит, что мы все умрем!

Все поглядели на парня.

«Просто отлично».

– Я сказал, что дом попытается нас убить. Это совсем другое дело.

Люди повернулись в сторону электрика, чтобы не пропустить его ответ.

– Чертовски верно! Потому что меня он не убьет.

Том ударил себя кулаком в грудь. В комнате было так тихо, что глухой звук показался неестественно громким.

– Что касается меня – я ухожу!

Том бросился к окну. Никто не успел напомнить ему о том, что они тут заперты.

– Остановите его!

Тони кинулся наперерез, скрипнув резиновыми подошвами по полированному дереву. Но он с самого начала знал, что не успеет.

Том легко увернулся от Адама, который попытался его схватить, и швырнул Кейт в Мауса вместо того, чтобы ее обогнуть. Он мчался со всех ног прямо к окну.

Стука удара не было.

Только хруст.

Тони проехал по полу и остановился возле тела.

– Но… Мне показалось, что разбилось окно, – сказала где‑ то позади Эми.

Фостер упал на одно колено и попытался нащупать пульс.

– Это было не окно, – ответил Зев.

Пульса не было. Неудивительно, учитывая, под какими углами и в каких местах кости проткнули кожу…

«Блин! »

– Маус! Подними его с пола!

– Что?..

– Давай! – поддержал Питер, и Тони снова начал дышать.

Режиссер не забыл о крови. Люди этой профессии видят картину в целом.

– Тина! Сордж! Принесите из библиотеки брезентовый чехол от оборудования!

Потом Питер схватил Тони за руку, поднял и увел с дороги Тины и Сорджа, которые бегом вернулись с чехлом. Маус положил тело на брезент и закрыл его, загнув концы вверх.

Все уставились на потеки крови, которые исчезали, впитываясь в пол.

– Это плохо? – пробормотал Питер.

– Вероятно, да, – признал Тони.

– Что бы это ни было, оно уже не спит.

– Верно. Но вряд ли мы должны его поощрять.

Брианна потыкала в брезентовый сверток босой ногой и спросила:

– Он мертв?

– Да, милая. – Бренда опустилась на колени и обняла девочку, стараясь утешить ее и предотвратить надвигающуюся истерику. – Он мертв.

– Взаправду?

– Взаправду и неподдельно мертв, – сказал Мэйсон с преувеличенной бодростью. – Он второстепенный персонаж, умирающий в первом действии, чтобы мы все поняли, что ситуация серьезная.

– Не смешно, – прорычал какой‑ то рабочий.

Его вроде бы звали Сайлин, но Тони не был уверен. Этот человек проработал в «Чи‑ Би продакшнс» всего несколько недель.

Мэйсон фыркнул. Пламя свечи, которую он держал, колыхнулось.

– Я и не шутил.

– Это даже не оригинально!

Из‑ под вздернутой губы Мэйсона показались клыки.

– Значит, он уже не встанет? – Брианна снова ткнула ногой тело.

– Нет, милая. Он… – Бренда осеклась, нахмурилась, побледнела и подняла на Тони взгляд, сути которого он не понял.

– Что?

– П… р… и… з… р… а… к… и.

Брианна возвела глаза к потолку, вывернулась из рук Бренды и заявила:

– У меня высший балл за правописание. Она хочет знать, вернется он в виде призрака или нет.

«Хороший вопрос».

– Не могу сказать.

– Но ты знал, что он умрет!

Глаза Бренды расширились. Тони показалось, что она не удержалась бы на ногах, если бы рядом не было Брианны, за которую женщина и ухватилась.

– Я не… – начал Фостер.

Она показала на него дрожащим пальцем и заявила:

– Ты пытался его остановить!

– Да, потому что все остальное, ударявшееся о стекло, разбилось или сломалось.

Это объяснение казалось парню логичным. Что ж, может быть, при данных обстоятельствах слово «логика» было не самым подходящим, но опыт подсказывал Фостеру: сверхъестественное повинуется неким законам, как и все остальное.

– Ладно. Прекрасно. Что нам теперь делать?

При свече Бренда выглядела слегка безумно. По крайней мере, Тони надеялся, что все дело именно в свете.

Прежде чем парень придумал, как бы помягче ответить, что он понятия об этом не имеет, Эми заявила:

– Серебро.

– Хэй‑ хо, – пробормотал Мэйсон.

– Положить на глаза! – Эми отдала свечку Зеву и сняла одно из своих колец. – Надо положить серебро на глаза Тома, – заявила она и повернула украшение так, чтобы от него отразился свет. – Тогда его дух не восстанет.

«Тени, собравшиеся за пределом круга света, и вправду становятся темнее? »

– Как старо! – заявил Мэйсон.

Эми вздернула подбородок, вызывающе показала на Рида и резко ответила:

– Что ж, выслушаем ваш план!

«Плач Карла становится громче? Пронзительнее? »

– Ты хочешь услышать от меня оригинальный план, который я не подцепил бы, смотря DVD‑ записи «Секретных материалов»?

– Поцелуй меня в зад! Крис Картер[32] был серфингистом, страдающим галлюцинациями, а я предлагаю надежный, старый как мир ритуал. – Эми сняла второе кольцо и опустилась на колени возле брезента. – Правильно, Тони?

«Кто‑ то ходит по библиотеке? »

– Тони?

Парень подпрыгнул, когда Ли прикоснулся к его руке.

«Разве он не должен стоять в нескольких шагах позади меня? Николас просто перешел сюда, идиот! Все снова пялятся на меня. Вот здорово! »

Зев, стоявший по другую сторону тела, нахмурился и спросил:

– Ты в порядке?

– Да. Просто… – «Неважно. Все и так идет из рук вон плохо, а я должен вносить в это еще и свою лепту! » – Думаю, насчет серебра – хорошая идея. Эми разбирается в такой фигне. В этом. Ну, вы знаете.

– Какие четкие формулировки. – Пришел черед Мэйсона возвести глаза к потолку.

– Не мешай, – тихо сказал ему Питер. – Эми, давай.

– Знаете, что было бы круто? – спросила Эшли, когда Эми взялась за край брезента. – Если бы она отдернула эту штуку, а Том вдруг открыл бы глаза. Широко‑ прешироко.

Эми застыла. Все в комнате подумали о такой возможности. Тишина становилась все тяжелее.

Волоски на шее Тони встали дыбом, когда накал эмоций начал переходить в нечто такое, с чем никто не захотел бы провести ночь взаперти.

– Разве мы не использовали этот трюк с открывшимися глазами в шестой серии? – спросил Тони. Голос его прозвучал неприлично громко. – Еще в одиннадцатой?

– Клише, – согласился Сордж. – Что я тогда говорил?

– Это надежный способ потрепать зрителю нервы, – заявил Питер тоном усталого человека, который уже спорил на эту тему раньше.

– Может, это было надежным способом в первый раз. – Главный оператор воткнул большой палец в мягкий воск на верхушке свечи.

– Второго раза вообще‑ то и не было, – напомнил Питер. – Ли все просто привиделось. В смысле, его персонажу, Джеймсу Тейлору Гранту.

– Зачем мы это сделали? – спросил Сордж.

– Что именно? – уточнил Питер и продолжил, не переводя дыхания: – Брианна, прекрати тыкать ногой в труп!

– Сделали так, чтобы Джеймсу Тейлору Гранту такое привиделось?

– Ты знаешь зачем. У него были галлюцинации.

– Нет, – покачал головой Сордж. – Мне все равно непонятно.

– Это было шесть серий назад.

– А еще одиннадцать серий назад!

– Итак, прошло достаточно времени, чтобы ты с этим смирился.

– Все‑ таки…

– Ох, ради бога! – С этими словами Эми откинула угол брезента и быстро положила кольца на закрытые глаза Тома.

Тони выдохнул, когда Эми снова прикрыла тело. Он и не помнил, когда задержал дыхание.

Справа от него раздался тихий звук. Фостер слегка повернул голову и увидел, что Ли показывал большие пальцы. Актер понимал: ничто так не разряжает атмосферу, как творческий спор, начавшийся вновь после семи тысяч раз.

Потом Николас поднял руки и закрыл ими уши. Маус крякнул. Кейт выругалась.

Тони боролся с желанием сделать и первое, и второе, и третье. Он стиснул зубы, напрягся всем телом. Загорелся свет, и вопли Карла превратились в визг ужаса и боли. Тони задним числом понял, что на некоторое время они стихли. Сордж с Питером спорили в тишине.

К счастью, пламя было сильным, а ребенок – маленьким.

Слабый, далекий женский голос, напевающий колыбельную, стал чуть отчетливее, когда визг смолк. Похоже, ее слышал только Тони, и даже он перестал следить за песней, когда Брианна пронзительно потребовала ее отпустить.

– Я хочу пойти посмотреть на ребенка!

Она пыталась вырваться из рук Зева, колотила его кулачками по плечам, но тот прижимал ее слишком крепко, чтобы девчонка могла основательно размахнуться и пинаться, как заметил Тони. Умный парень! Тем более что Зев стоял на коленях. Фостер сомневался в том, что под его джинсами имелась защитная чашка. По крайней мере, пока они встречались, ее там не было.

– Пусти! Пусти! Пусти!

Зев прошептал ей что‑ то такое, чего помощник режиссера не расслышал.

– Тони сказал, что это кошмарно. Я хочу посмотреть! – вопила дочка босса.

Зев приподнял брови, но быстро придал лицу нейтральное выражение, повернул девочку к себе, заглянул ей в глаза и тихо, успокаивающе сказал:

– Ты знаешь, это ведь понарошку. Просто частицы, оставшиеся от прежних времен.

Брианна шмыгнула носом, перестала вырываться и спросила:

– Как телевидение?

– В точности так. Дом записал то, что здесь случилось, и теперь показывает это.

– Он пытается одурачить нас, заставить поверить, что все взаправду?

– Верно.

– Но мы знаем, что это не так.

– Да.

Взрослые, прислушивающиеся к разговору, подняли подбородки и расправили плечи. Устами младенца глаголет истина! Дети знают, что это не взаправду.

– Глупый дом.

– Не возражаю.

Когда девочка ответила на его улыбку, Зев поднял ее, пристроил у себя на бедре и сказал:

– Надо убираться отсюда. – Чтобы остальным было ясно, о чем он, музыкальный редактор бросил выразительный взгляд на труп.

У Тони замерло сердце, когда он заметил на щеке Зева коричневато‑ красную полоску. Потом оно забилось снова. Фостер понял, что это просто фальшивая кровь, все еще остававшаяся в волосах Брианны.

«Мы ни в коем случае не потеряем Зева. Или Эми. Или… Блин, кто сказал, что я должен выбирать? »

При одной только мысли о выборе Тони почувствовал себя в мире Мэрил Стрип, [33] без чего он вполне мог обойтись.

– Да, убраться отсюда – это хорошая идея, – сказала Эми.

Теперь она держала две свечи, свою и Зева, и пристально осматривала холл.

Когда и почему это помещение превратилось в их убежище? Неужели потому, что они довольно давно снимали здесь и успели к нему привыкнуть? Или потому, что в большом зале без закоулков и укромных местечек негде было спрятаться нечисти? А может, потому что именно здесь в последний раз дела шли нормально, по крайней мере настолько, насколько это вообще возможно в телеиндустрии в долгие часы съемок, полных передозировки кофеина.

– Мэйсон? – Эшли подергала актера за смокинг. – Вы в порядке?

– В полном. Просто голова болит.

Тони подумал, что голова у актера болела адски, поскольку, когда Эшли взяла его за руку, Мэйсон чуть ли не с благодарностью сомкнул пальцы вокруг ее ладони.

– В нашем контракте говорится, что курение в доме запрещено, – сказал Риду Питер, выходя за ним и девчушкой из гостиной. – Если тебе нужно подымить…

– Дело не в этом!

Однако что‑ то происходило. Мэйсон был недостаточно хорошим актером, чтобы полностью совладать со своим срывающимся голосом.

– Мы что, просто оставим его здесь? – спросил Ли, остановившись возле тела Тома, накрытого брезентом.

Тони пожал плечами и сказал:

– Если он захочет к нам присоединиться, то знает дорогу.

– Это… отвратительно. – Уголок рта Ли приподнялся. – Не подумай, что я смеюсь. Думаешь, он так поступит?

– Нет. Если кольца Эми не сработают, а я действительно понимаю, что за фигня здесь происходит, то он просто будет снова и снова биться о стекло.

– Значит, шоу одно и то же, но с повторными показами.

– Да, немногое нужно, чтобы перейти к синдикатному телевидению.

– Я все еще не смеюсь. – Хотя, судя по голосу, Ли уже едва сдерживал смех.

– Я тоже.

То, что они стояли тут вдвоем, глядели на первую жертву и обменивались дурацкими шутками, которые отпускают парни, когда ситуация становится чертовски опасной, казалось Фостеру странно естественным. Он даже начал слегка психовать. К счастью, выход из положения нашелся.

– Вас ждет Бренда.

Она стояла у двери, заламывая руки, как леди Макбет. Рядом с ней Сайлин держал последнюю свечу, оставшуюся в гостиной, и ждал, пока выйдут задержавшиеся люди. Бренда явно хотела увидеть Ли.

Николас долго молчал, хотя у Тони возникло ощущение, что актер говорил на частоте, которую слышат только собаки. Или что‑ то в этом роде. Потом Ли почти весело фыркнул, подошел к Бренде и прижал ее к своему боку. Полностью она не расслабилась, но готовность устроить истерику слегка померкла.

– Шевелись! – прорычал Сайлин, обращаясь к Тони, который остался возле трупа один.

«Плач Карла и вправду стал насмешливым или это только игра моего воображения? »

Благодаря полудюжине свечей, огоньки которых отражались от полированного пола и деревянных панелей, холл имел почти уютный вид. Хотя в доме‑ убийце «почти» можно было отмести. Вид был просто уютным.

Тина стояла у внутренней двери и светила фонариком на входную.

– Эверетт еще дышит, но смотрится плохо.

– По мне, так он всегда выглядел ужасно, – пробормотал Мэйсон. – Ой, да бросьте! – продолжал он, заглушив возмущенные протесты. – Я просто выразился без обиняков. Все подумали то же самое.

Большинство мужчин и Эми кивнули.

– Мне не нравится, что он остается там так долго. – Тина подняла левое запястье ближе к глазам и нахмурилась. – Проклятье, они встали! Сколько сейчас времени?

Часы не работали ни у кого, хотя стрелки и цифры продолжали светиться в темноте.

– Не показывают они время, и что с того? – спросил Адам.

– Когда знаешь, который час, это утешает, – пожала плечами Эми.

– Что мы теперь будем делать? – поинтересовался Хартли, покачиваясь с пятки на носок и обхватив себя руками.

– Мы должны дожить до утра, – объявил Питер тем же деловым тоном, каким требовал тишины на площадке. – Все мы.

– Все оставшиеся, – произнес кто‑ то.

Тони показалось, что это голос Павина, звукооператора, но парень не был в этом уверен.

– Да, и мы должны перестать слушать его!

«Это наверняка сказала Кейт».

Она скрестила руки на груди – это была более агрессивная версия позы Хартли, – сердито уставилась на Тони и заявила:

– Если бы не его глупая идея кидать вещи в окна, Том все еще был бы жив!

Фостер, слегка ошеломленный подобным обвинением, не сразу смог подобрать слова для ответа:

– Я никогда не говорил, что он должен кинуться в окно сам!

– Это ты решил перейти в ту комнату, из‑ за тебя он оказался там. Твоей затеей было швыряться в окна, тем самым ты посеял семена в отчаявшемся человеке.

– Какие? Он вовсе не казался мне отчаявшимся!

– Значит, ты этого не отрицаешь!

– Чего?

«Вот блин!.. Я и вправду ничего не отрицал. Я даже не думал, что это понадобится, но судя по тому, что все нахмурились и прищурили глаза, не только Кейт считает, что я виновен в смерти Тома.

Кто‑ то из нас сойдет с ума и убьет остальных. Отлично. Вот и угадайте, в каком списке нахожусь я. – Кейт шагнула вперед, и Фостер невольно отступил. – Я так полагаю, нам уже поздно становиться друзьями».

К Кейт присоединился Маус. Тони опять сделал шаг назад, потом еще один – на всякий случай.

– Оставь его в покое, Кейт. – «Маус на моей стороне? » – Нельзя винить Тони за смерть Тома. С тем же успехом можно объявить крайним Ли за то, что тот вошел туда первым. – Все прищуренными глазами посмотрели на Ли и нахмурились. – Или Эшли за то, что она бросила блюдо.

Нахмуренные лбы начали разглаживаться. Никто из съемочной группы не смог бы винить в чем‑ то маленькую девочку. Точнее, все знали, что нет смысла относиться так к дочери Чи‑ Би, даже если она в чем‑ то и была виновата.

– Или меня, потому что я бросил стул.

Это убило все обвинения на корню.

Тони с облегчением увидел, что среди присутствующих не оказалось достаточно безрассудного человека, способного бросить обвинение этому типу, который мог лечь под «бьюик» и приподнять его.

В наступившей неловкой тишине Тина взяла гримерный чемоданчик Эверетта, подошла к Ли и Бренде и предложила:

– Почему бы нам не снять с девочек грим?

– Я костюмерша, – ответила Бренда.

– Потому и не умеешь это делать?

– Нет, я просто… Я имею в виду… Прекрасно.

Она отстранилась от Ли так неохотно, что Тони почти услышал треск отрываемого скотча.

– Брианна, ты грязнее, поэтому должна… Брианна?

– Сырник!

Эшли потянула руку мимо Зева и стала трясти сестру за плечо, пока на лице младшей девочки не появились признаки жизни.

Музыкальный редактор аккуратно, но твердо развел их, потом опустился на колени и спросил:

– В чем дело, Бри?

– Ребенок перестал плакать.

– Но это хорошо, верно?

– Сомневаюсь, – нахмурилась она.

Тони тоже сомневался. В прошлый раз, когда Карл перестал плакать, начались ретроспективные сцены. Касси и Стивен. Смерть самого Карла…

В холле зажегся свет. Теперь тут была мебель – пара кресел с высокими спинками, стол в форме полумесяца, на котором стояла ваза с белыми тюльпанами, восточный ковер.

Фостер оказался здесь один.

Если не считать, что кто‑ то кричал на втором этаже:

– Чарльз, не надо!

Выше по‑ прежнему царила тьма. Если что‑ то и должно было случиться, то ни в коем разе не там.

И вот появились они.

«Дамы и господа, позвольте обратить ваше внимание на вершину лестницы».

На Чарльзе была форма. Рядом с ним шла женщина в сером костюме, облегающем, строгом и явно дорогом. Тони не очень хорошо разбирался в дамской моде, но похожий наряд он видел на Мадонне в «Эвите». [34]

Чарльз схватил женщину за руки повыше локтей и медленно теснил ее назад. Она плакала, умоляла перестать, но он как будто не слышал. Его лицо было ужасающе бесстрастным.

«Отлично. Я ее слышу, а он – нет? Дерьмо. Этот тип собирается сбросить ее вниз! »

Тони знал, что это бесполезно, но все равно побежал к длинной лестнице.

Они спустились на две, три, четыре ступени… А Чарльз так и не толкнул свою спутницу.

Когда оба очутились на пятой ступеньке, Чарльз остановился.

– Ты хочешь болтаться со своими дружками, пока меня нет дома, – тихо сказал он, и его тон не оставлял сомнений, какие именно дружки имелись в виду. – Что ж, вперед!

Он поднял женщину и с силой насадил на оленьи рога, висящие на стене. Ткань порвалась, самый длинный отросток высунулся из серого костюма.

– Ладно, я поверю, что безумие придало ему сил, – запротестовал Тони, обращаясь к дому, к призракам, лишь бы удержаться от вопля. – Но эти рога просто не могли удержаться на стене, когда взрослая женщина, пусть и невысокая, повисла на них!

В тот же миг рога сорвались со стены и запрыгали вниз по лестнице вместе с жертвой, мечущейся, издающей булькающие звуки.

Тони посмотрел вниз. Чарльз – тоже. Дергающаяся женщина остановилась между ногами парня.

– Черт, черт, черт!

Фостер сделал несколько прыжков назад, остановился и увидел грандиозный финал. Чарльз перекинулся через перила.

Головы действительно разбиваются с тем же хрустом, что и арбузы. Парни, ответственные за звуковой фон, были бы довольны.

Свет начал меркнуть, превратился в мерцание свеч.

Тони больше был не один.

– Перестаньте на меня таращиться! – пробормотал он, пытаясь перевести дух.

– Они думают, что ты спятил.

– Да чтоб вас! – Тони отпрыгнул, когда перед ним внезапно появились Касси и Стивен.

– Это не поможет, – заметил мальчишка.

– Спасибо. Неужто? Где вы были, черт побери?

– После того как мы погибли, материализоваться сразу не получилось. Потом мы застряли в ванной комнате, пока выступали все прочие.

Брат с сестрой были весьма прозрачными. Тони видел сквозь них, как товарищи по несчастью пялились на него.

«Кто‑ то из них сойдет с ума и убьет остальных, – припомнил он. – Безумец или жертва».

Может, Тони прочел на лицах людей то, чего там вовсе не было. Он мало что мог разглядеть сквозь призраков, при свечах, но ему показалось, будто все изменили мнение о том, к какой из двух категорий его отнести.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒