Глава вторая

– Привет, Генри, это Тони. – Он переложил телефон в другую руку и потянулся в недра холодильника. – Скорее всего, завтра мы закончим работу поздно, уже ночью.

«Сколько тут пролежала эта китайская еда? »

– Поэтому я подумал, что будет лучше, если мы с вами встретимся…

Парень открыл коробку и уставился на зеленовато‑ серую мешанину. Он понятия не имел, что именно заказывал, но сильно подозревал, что блюдо тогда выглядело по‑ другому.

Его перебил щелчок, раздавшийся в трубке в тот момент, когда Фицрой поднял ее.

– Генри?

– Тони? Извини, я был в душе.

– Собираетесь идти поесть? – По голосу собеседника Тони понял, что тот улыбался.

– А это тебя касается?

– Не‑ а. Просто любопытствую.

Болонская колбаса все еще выглядела съедобной. Во всяком случае, весьма значительная часть. Фостер швырнул ее на стол и закрыл дверцу холодильника.

– Завтра у нас будет работа с массовкой, поэтому я, скорее всего, закончу поздно.

– Ты говоришь слово «массовка» так, как будто подумываешь вызвать людей из службы по борьбе с паразитами, чтобы разделаться с нею.

– Я не подумываю, а вот Сордж и Питер – да. Они ненавидят работать со статистами. – Тони схватил маленький пластиковый пакетик с горчицей из миски, где лежало много таких же, сорвал зубами крышку и выжал содержимое на кусок хлеба. – Может, нам с вами лучше будет встретиться у театра. Представление начнется в десять. Если я не появлюсь там без четверти, просто проходите внутрь и садитесь. Я вас найду.

– Мы можем все отменить.

– И не думайте! Как часто вы выбираетесь летом в театр?

Друзья Тони из школы кино записывали спектакль, в котором играли выдающиеся звезды телевидения, для местного кабельного канала. Занавес поднимали в десять, потому что парни не могли получить в свое распоряжение съемочное оборудование, пока не закончат обычную работу. Тони понятия не имел, как они убедили руководителей театра и актеров подладиться под чужое расписание, но им это удалось.

Когда Фостер услышал о спектакле, то понял, что представление просто идеально подходит для Генри. Летом солнце садилось поздно и вставало рано. Поэтому Фицрой нечасто выбирался куда‑ нибудь в это время года.

Парень обрезал слегка позеленевшие края с полудюжины ломтиков колбасы и шлепнул их на хлеб с горчицей.

– Вы ведь знаете, где находится театр «Вог»?

– В Гранвилле, Тони, практически за углом отсюда. Думаю, я смогу его найти.

– Эй, я просто проверял. – Фостер положил горчицу на второй кусок хлеба.

– А ты знаешь, что в театре «Вог» водится призрак?

– На самом деле или же это просто россказни для привлечения публики?

– Полагаю, и то и другое.

Тони откусил от сэндвича и спросил:

– Думаете, завтра вечером мы что‑ то такое увидим?

– Нам нужно просто подождать, чтобы это выяснить.

– Я спрашиваю просто потому, что наша последняя встреча с призраками была не очень‑ то веселой.

Тогда погибли несколько невинных людей. До столкновения с тенями, пришедшими из другого мира, встречи с призраками давали щедрую пищу для ночных кошмаров Тони. Ну и еще не‑ мертвый древний египетский волшебник.

– Думаю, тот призрак куда менее общителен, – сухо заметил Фицрой. – Что ты ешь?

– Бутерброд с болонской колбасой.

– Я тут подумываю, не закусить ли и мне чем‑ нибудь итальянским.

– Спокойной ночи, Генри! – Фостер покачал головой, выключил телефон и швырнул его на груду одеял, высившуюся на раскладном диване. – Ему больше четырехсот шестидесяти лет, – прокомментировал парень, обращаясь к своей квартире, – а он так и не научился ни одной новой шутке.

Вампиры не сильны в современном юморе!

– Ага, вероятность дождя – семьдесят процентов! Поцелуйте меня в зад! – пробормотал Тони, подъехал к концу Дир‑ Лейк‑ драйв и припарковался за мини‑ фургоном Сорджа.

Дождь шумно поливал лобовое стекло, и «дворники» едва справлялись с ним.

Тони выключил двигатель, схватил с пассажирского сиденья рюкзак и нахлобучил на голову капюшон зеленого пластикового дождевика. Конечно, вид у этого плаща был идиотский, зато благодаря ему Тони и его рюкзак оставались по большей части сухими. К тому же еще не было и половины восьмого. Стоит сказать, что правила ACTRA[8] обусловливали двенадцатичасовой перерыв в работе для талантов, но только десятичасовой – для съемочной группы. Фостер находился посреди парка. Он собирался двинуться по заросшей тропе к заброшенному дому. Кто, к дьяволу, тут его увидит?

Стивен отвернулся от окна с широкой улыбкой и сказал:

– Послушай, как ревет вода в сточных желобах, Касс! Бак точно наполнится до краев. Грэхем будет на седьмом небе.

– Главное, чтобы он был счастлив, да? – пробормотала она, растирая голые руки.

– Я не это имел в виду, – нахмурился Стивен. – Что с тобой такое?

– Не знаю. – Когда она подняла взгляд, он был мутным. – Что‑ то здесь кажется мне…

– Другим?

Касси покачала головой и ответила:

– Знакомым.

Благодаря деревьям дождь не превратился в потоп. Тони пробирался к дому, тщательно обходя новые колеи, заполненные водой, и прогалины, где ливень хлестал сквозь редкие ветви. Через полкилометра он вышел на открытое место и увидел в конце дороги массивное приземистое темное здание. Тут громыхнул гром, от которого у Тони завибрировали пломбы в зубах, и рваная косая молния вспыхнула за домом.

– Ну вот, разве это не штамп! – воскликнул Фостер, смахнул с ботинка десятикилограммовый кусок грязи и продолжил путь.

Наконец он очутился у кухонной двери, стряхнул воду с капюшона дождевика на огромные плиты, которыми было вымощено крыльцо, добавил свои башмаки к куче мокрой обуви и вытащил из рюкзака пару мокасин.

Парень остановился у длинного кухонного стола и схватил чашку с кофе. Представители обслуживающего персонала, люди более практичные, чем большинство других, работающих в телеиндустрии, расположились на кухне. Потом Тони направился в кладовую, где теперь был устроен офис режиссера.

Он запихал рюкзак на нижнюю полку шкафа, расписался и схватил рацию. Похоже, первый канал, отведенный для режиссера, молчал. Может, Адам еще не приехал или пока не начал говорить, кто знает. Зато на восьмом канале человеку, ответственному за генератор, и остальным членам транспортной команды было что сказать по поводу того, как заставить оборудование работать в дождь. Впечатленный тем, что ругательства прорывались сквозь любые помехи, Тони снова настроил рацию на первый канал и двинулся в оранжерею, расположенную за домом.

Тут собирались статисты.

Тони уже слышал низкое гудение двух дюжин голосов, одновременно жалующихся на своих агентов.

Когда Фостер проходил мимо подножия задней лестницы, в давние времена предназначенной для слуг, его внимание привлек еще один звук. Отдаленное ритмичное поскрипывание.

Скрип‑ скрип. Скрип‑ скрип.

Как будто что‑ то… раскачивалось.

Наверное, кто‑ то оставил открытой дверь на втором этаже. Тони прикинул, не подняться ли, чтобы ее закрыть, потом заметил черного кота, сидящего почти на самом верху, и передумал. Неровная, узкая и крутая, эта лестница однажды уже пыталась его убить, даже без дополнительной помехи, чего‑ то такого, обо что можно было споткнуться.

Порыв холодного ветра, внезапно устремившийся со второго этажа, встопорщил волоски на затылке Тони и окончательно укрепил его решение. Влажная одежда и холодный воздух плохо сочетались друг с другом. Кроме того, он уже опаздывал.

Фостер залпом выпил черный кофе, поспешил по узкому коридору, спустился по трем каменным ступенькам и наконец‑ то очутился в оранжерее.

Почти тридцать лет за заброшенным домом следили только наемные смотрители. Похоже, ни один из них не занимался садоводством. В оранжерее царило запустение, здесь не было никаких растений, даже засохших. На приподнятых клумбах ничего не зеленело, в маленьком пруду никто не плавал. Большие каменные вазоны откровенно скучали. С другой стороны, сейчас в этом помещении почти не осталось свободного места.

На дальней стороне пруда несколько мужчин и женщин переодевались в современные вечерние наряды. Они делали это с беспечностью людей, для которых давно уже не в новинку видеть других и демонстрировать себя в нижнем белье.

Между клумбами и каменными вазонами другие люди, уже одетые, сидели в складных пластиковых креслах. Они пили кофе, читали газеты и ждали, когда подойдет их очередь к гримеру.

У каменной стены, соединяющей дом с оранжереей, были установлены две гримерки. В некоторых сериалах статисты сами приводили в порядок волосы и лицо, но Эверетт отказывался принять такое. Чи‑ Би, обычно столь прижимистый, что мог получить шесть центов сдачи с пятицентовой монеты, на сей раз уступил. Шерил, ассистентка художника‑ гримера, работавшая одновременно на «Чи‑ Би продакшнс» и на местное похоронное бюро, обслуживала второе кресло. Щипцы для завивки, лак для волос и множество расчесок мелькали с головокружительной скоростью.

Эверетт вдруг крикнул:

– Время! – и Тони понял, что гример с ассистенткой работали наперегонки.

– Это нечестно! – пожаловалась Шерил, мазнув здоровенной пуховкой по высокой мужской лысине. – У меня площадь работы больше!

– А у меня подход деликатнее.

– Что ж, я работаю быстрее, когда они лежат. – Шерил шагнула назад, швырнула большую пуховку на поднос и заявила статисту: – Вы очаровательны.

Тони сомневался, что она убедила в этом мужчину – белого, в возрасте от тридцати до сорока лет, одетого в собственный вечерний костюм. Вряд ли он был счастлив такое услышать.

– Следующие двое! – прокричал Эверетт, перекрывая стук дождя по стеклу, жестом велел загримированным статистам подняться с кресел и добавил: – Не прикасайтесь к лицу!

Ответа женщины Тони не расслышал, но реплика гримера все прояснила:

– Ради искусства можно вытерпеть зуд.

Фостер помахал двоим, встречавшимся ему на съемках других серий, и парню, с которым он познакомился в «Гэнди дэнсер», [9] а потом пробрался к карточному столу, стоявшему возле кофеварки. Помощник режиссера вытащил из‑ под россыпи картонных кружек планшет и проверил страницу с подписями. Имен, похоже, было чуть меньше, чем людей, собравшихся здесь.

– Эй! Слушайте все! – Шум дождя угрожал заглушить его слова, поэтому Тони заорал громче: – Если вы не поставили подпись на листе, пожалуйста, сделайте это сейчас. Я должен сверить ваши имена с теми, что есть в главном списке! – Никто не двинулся с места. – Если вы не будете отмечены в обоих листах, то не получите платы!

Полдюжины людей поспешили к Тони.

Продюсеры других сериалов наняли бы временного помощника режиссера или ассистента‑ стажера, чтобы справиться со стадом, занятым в эпизодах. Чи‑ Би решил, что все статисты – взрослые люди. Вовсе не надо платить им за то, чтобы они сумели добраться от места сборища до съемочной площадки. Но такова уж человеческая натура. Даже теперь, когда было отснято уже две трети сезона, Тони почти гарантировал, что кто‑ нибудь – может, даже двое или трое – забредет не туда. Тогда ему придется загонять их обратно в стадо, изображая колли, охраняющего границу. Рычать разрешается, кусать не рекомендуется.

Лишь через мгновение он понял, что жуткий крик – не репетиция. Статисты обычно много вопили в сериалах, где главную роль играли вампиры. Некоторые из них любили тренироваться, презирая невольный ужас своих коллег.

В дальнем конце оранжереи полураздетая женщина, прижимавшая к груди пару чулок, пятилась от грядки и продолжала вопить. К тому времени, как рядом очутился Тони, вопли превратились в поскуливание, еле слышное сквозь шум дождя.

– Что? – спросил Тони. – В чем дело?

Женщина, привыкшая отвечать любому человеку с рацией и планшетом, указала дрожащим пальцем на сад.

– Я присела на край, чтобы надеть это. – Она взмахнула серо‑ коричневыми тряпицами, сжатыми в другой руке. – И вроде бы как упала. Спиной вперед. – Статистка огляделась, внезапно поняла, что на нее все смотрят, и, несмотря на страх, начала играть. – Я оперлась рукой о землю. Рука чуть‑ чуть в нее погрузилась, а в следующий миг что‑ то схватило мою ладонь!

– Что‑ то?..

– Пальцы. Я почувствовала, как они сомкнулись вокруг моих. Холодные! – Она чуть обернулась к слушателям. – Как из могилы.

Тони поневоле признал, что приподнятые клумбы и впрямь очень похожи на могилы. Как и любая другая вытянутая земляная куча.

Он шагнул вперед, заметил, где именно потревожена земля, и ткнул в это место планшетом. Конечно, парень ни на йоту не поверил в рассказ про пальцы, но хотел подстраховаться. За последние годы он научился тому, что вера во что‑ то или отсутствие таковой не имеют ничего общего с реальностью.

Планшет погрузился на сантиметр и остановился с глухим лязганьем. Звук казался Фостеру достаточно безобидным. Тони по опыту знал, что сверхъестественное редко издает подобные звуки.

После недолгих раскопок он вытащил ржавую садовую тяпку без ручки.

– Это то, что вы нащупали?

– Нет! – Женщина мелодраматично содрогнулась. – Я нащупала пальцы!

– Холодные. – Тони протянул ей тяпку.

Женщина нерешительно прикоснулась к ней и сдалась:

– Ладно… может быть.

– Может быть?

– Прекрасно! – выразительно фыркнула она. – Вероятно. Довольны? На ощупь это походило на пальцы. Здесь слегка жутковато, а я еще не пила кофе!

Представление было закончено. Остальные статисты начали расходиться. Женщина, издавшая вопль, демонстративно продолжила одеваться.

Тони швырнул тяпку обратно на землю и двинулся к двери. Он поравнялся с гримером и спросил, сколько еще времени тому потребуется.

– Они будут готовы, когда понадобятся, – ответил тот, щедрой рукой накладывая алую помаду. – Но не цитируй мои слова.

– Вообще‑ то мне придется это сделать. Адам спросит.

– Прекрасно. – Эверетт многозначительно надел на помаду колпачок и с шиком извлек из футляра щеточку для туши. – Но не говори, что я тебя не предупредил. Ох, успокойтесь, – добавил он, обращаясь к женщине средних лет, сидевшей в его кресле, когда та отпрянула от взмахов черной колючей щеточки. – Я тридцать лет в этом бизнесе и еще никому не выбил глаз.

– Один раз мне пришлось вставлять его, – заявила Шерил.

Тони понял, что пора уходить. Погребальные рассказы Шерил обычно оказывались классными хохмами, но сейчас он почему‑ то был не в настроении шутить над мертвыми.

Парень остановился на пороге, обернулся и в последний раз пересчитал всех по головам. Статисты разбились на две группы. В одной оказались те, которые изображали гостей вечеринки, в другой – те, что будут играть слуг, разносящих еду. Подсчитывать их так было легче.

«Двадцать пять, но только двадцать четыре подписи».

Второй подсчет дал правильное число голов, а третий подтвердил результаты второго.

В первый раз Тони, должно быть, обсчитался. Было непросто отличить одного человека от другого в тесной толпе «гостей», собравшихся вокруг центрального вазона.

Фостер уже собрался было повернуться, но остановился, прищурился и всмотрелся в дальний конец оранжереи. Он заметил там какое‑ то неясное движение. Парню померещилось, что тяпка, стоявшая на сломанной ручке, помахала ему маленькими пальцами‑ зубьями. Вот только ее нигде не было видно.

Тони гадал, что же такое он мог видеть, и был ошарашен внезапным озарением. Если тяпка отсутствовала, значит, кто‑ то ее взял.

«Отлично. У нас тут опять завелся охотник за сувенирами! »

Время от времени среди статистов появлялся актер, желавший заполучить какую‑ нибудь мелочь на память о работе. Когда на съемочной площадке оказывался подобный тип, маленькие предметы, которые легко было унести, начинали пропадать.

Во время съемок седьмой серии исчезла чернильница со стола Раймонда Дарка.

Чи‑ Би высказал все, что думал об этом случае: «Больше никто из этой группы не станет здесь работать, пока я не получу обратно свою собственность! »

После этого были возвращены четыре чернильницы.

К сожалению, почти все маленькие предметы, которые легко можно было унести, на нынешнем месте съемок принадлежали владельцам Каулфилд‑ хауса, а не «Чи‑ Би продакшнс». Скорее всего, если что‑ нибудь пропадет, то члены съемочной группы не сразу это заметят.

«Лучше поставить в известность Кейшу», – решил Фостер.

Проходя через кухню, Тони схватил булочку с корицей, забросил лист с подписями в офис режиссера и отправился в гостиную.

В первоначальном варианте сценария упоминался бал. Именно из‑ за наличия танцевального зала Чи‑ Би так ухватился за этот дом.

Но проблема была в том, что помещение оказалось слишком большим. Чтобы заполнить его людьми, пусть даже с учетом современных профессиональных ухищрений, потребовалось бы сильно выйти за рамки бюджета. На подходе была двадцать вторая серия с воющей толпой крестьян с факелами и вилами. Поэтому бал превратился в более скромное сборище, и местом действия стала гостиная.

Один конец комнаты занимал огромный каменный камин с панелями из дугласовой пихты. Над ним в камень было вставлено массивное зеркало в позолоченной раме. В наружной стене сияли шесть высоких окон с разноцветными стеклами. В противоположную были встроены застекленные книжные шкафы. Шторы цвета бургундского вина с тяжелыми золотыми кистями и завязками были под стать обивке мебели. Казалось, комнаты за сто лет почти не коснулись переделки и ремонты.

Посреди этой сдержанной роскоши стояли Питер, оператор Сордж, главный осветитель, бригадир рабочих‑ постановщиков и Кейша, художник‑ декоратор. Все они смотрели вверх.

– Потолок достаточно высокий. Мы сможем снимать из‑ под него, – заметил Питер, когда Тони присоединился к группе.

– Опустим камеры пониже, – согласился Сордж. – Тогда во всех кадрах будут люди.

Не сводя глаз с потолка, главный осветитель нахмурился и предложил:

– Будет лучше поместить под каждой камерой диффузный экран.

– Это не помешает, – разрешил бригадир.

Кейша уклончиво и как‑ то сомнительно хмыкнула, поэтому Тони тоже посмотрел вверх:

– Срань господня!

Там висели три самых отвратительных канделябра, которые Фостер когда‑ либо видел. Вообще‑ то он даже сомневался в том, что эти штуковины можно назвать канделябрами, хотя на них болтались подвески, сделанные неизвестно из чего. Что‑ то в них напоминало «На усмотрение бобра»[10] – тот же дух пятидесятых годов, под влиянием которого был сделан косметический ремонт в главных апартаментах, в том числе и в ванной комнате, входящей в эти апартаменты.

Что‑ то.

Раскачивалось.

Вперед.

Назад.

Едва различимое.

– Думаю, мистер Фостер кратко изложил суть ситуации. – Питер вздохнул, а Тони опустил глаза, потому что все четверо смотрели на него. – Ты искал кого‑ то из нас?

– Э‑ э… да. В основном Кейшу, но, наверное, вы все должны об этом узнать. У нас появился охотник за сувенирами. Из оранжереи уже пропало кое‑ какое барахло.

– Что именно?

– Сломанная садовая тяпка.

– Барахло, – согласилась Кейша. – Но не наше. Хорошо, я позабочусь о том, чтобы Крис смотрел в оба. Мы дважды все пересчитаем, когда свернемся. Кто‑ то должен сфотографировать все, что лежит в этих шкафах.

– Тони!..

«Да, так и знал. Обычно „кто‑ то“ – это я».

– Возьми цифровой фотоаппарат Тины и сделай снимки, пока мы заканчиваем приготовления, – продолжал Питер. – Все мы знаем, как Чи‑ Би любит оплачивать неожиданные счета.

Под книги был отведен только центральный шкаф. Остальные оказались слишком мелкими для них. Там красовались чашки и блюдца, грязные вазы из китайского фарфора с цветочным узором и маленькие пластиковые игрушки из «киндер‑ сюрпризов». Тони заподозрил, что буйвол, собранный из трех частей, и работающая желтовато‑ зеленая мельница прибавились к коллекции в последнюю очередь. За буйволом он обнаружил пожелтевшую карточку, окрасившуюся в тот же цвет, что и полка, благодаря толстому слою пыли.

Теоретически ему не полагалось ничего трогать.

Тони перевернул карточку. Текст, написанный на ней от руки, все еще был черным и разборчивым: «Палец францисканского монаха, убитого папской инквизицией в 1651 году. Приобретен 17 августа 1887 года».

Пальца нигде не было видно, но на соседней полке Фостер нашел полдюжины крошечных фигурок из китайского фарфора. Раньше их вкладывали в упаковки с чаем. Такие сувениры были непременным товаром в любой, даже самой захудалой антикварной лавчонке страны.

Едва Тони закончил съемки, как рация воткнула ему в ухо статический разряд, ударивший не хуже гвоздя:

«Адам, это Бренда. Ли и Мэй‑ ш‑ ш‑ сон в гардеробной».

– Вас понял. Эверетт на…

Последнее слово затерялось в еще одном взрыве статики и довольно‑ таки впечатляющих ругательствах, донесшихся с другого конца комнаты.

– Тони!

Фостер закрыл шкаф и повернулся к первому ассистенту режиссера.

– Отправь Эверетта в трейлер и начинай загонять сюда статистов.

– Ну почему обязательно нужны статисты? – пробормотал Питер, пока Тони возвращал Тине ее цифровик. – Я слышал, Зал президентов[11] закрыт на реставрацию. Почему бы нам не позаимствовать их роботов? Можно нацепить на них фраки, сунуть в руки бокалы с мартини. Вашингтон будет выглядеть очень женственно в платье с высоким воротником и с оборками. Парик у него уже есть. Кто заметит, что это робот? Но нет, нам приходится использовать настоящих людей, которые не слушаются, никогда не знают, где право, где лево, все время ждут пятнадцатиминутного перерыва, пристают с предложениями…

Обличительная речь режиссера затихла, когда Тони вышел в коридор, ведущий в оранжерею.

Эверетт знал, что звезды будут в трейлере в девять часов, поэтому уже собирался. Шерил складывала свой чемоданчик, готовясь, если понадобится, гримировать артистов прямо на съемочной площадке.

Тони оставалось только пригнать статистов.

Мурлыкать мелодию из фильма «Годы в седле»[12] было необязательно.

Когда почти вся толпа двинулась в нужном направлении, Тони ринулся через кухню, чтобы пресечь любое несанкционированное отклонение от маршрута.

– Эй, вы куда? – Тони прижал ладонь к двери и захлопнул ее, не позволив открыть до конца.

Какая‑ то статистка пожала плечами и объяснила:

– Я просто хотела посмотреть, что там, внизу.

– Наверное, подвал. – Дверь под ладонью Тони была холодна как лед. – Идите дальше вместе с другими.

– Вы такой серьезный! – Она подалась ближе, медленно провела языком по пухлой и уже влажной нижней губе. – Без обид, да? – В ее словах и тоне чувствовался однозначный подтекст.

– Завязывай, милая. – Статистка, одетая служанкой, взяла приятельницу под руку, подмигнула Тони и потянула ее за собой. – Я бы попыталась с другим человеком.

– Что?

Девица бросила на Тони расстроенный взгляд. Он в ответ пожал плечами.

Тогда она позволила утащить себя, заявив напоследок:

– На телевидении что, вообще нет мужчин‑ натуралов?

– Не того голубого спрашиваешь, котик. Кроме всего прочего, он единственный ассистент режиссера, – сказала ее подружка.

– Я знаю! Просто решила начать с низов.

– Похвальное рвение.

Когда барышни проследовали за остальными статистами в холл, Тони отвел руку от двери и уставился на красную отметину на своей ладони. Она слегка смахивала на букву – русскую, греческую или из иврита. Фостер не успел решить, на какую именно. Метка исчезла. Когда он снова прикоснулся к двери, она была не холоднее, чем любая другая поверхность.

– Ты не захочешь туда спускаться.

Тони развернулся на этот голос так быстро, что вынужден был схватиться за дверную ручку, чтобы не потерять равновесие.

– Господи Иисусе!

Парень отдернул руку от металла и пососал место между большим и указательным пальцем. Оно было как будто обожжено.

– Почему я не захочу туда спускаться? – спросил он слегка приглушенно, не отнимая руки ото рта.

– В такую погоду подвал заливает. Сейчас там, наверное, шесть дюймов воды. – Мистер Бруммель сощурил покрасневшие глаза. – А в ней плавает всякая дрянь. Лучше держи своих хорошеньких леди и джентльменов подальше отсюда.

– Что?

Смотритель фыркнул, поудобнее перехватил черного кота, которого держал на руках, и продолжил развивать тему:

– Послушай, парень, там, внизу, осталась старая электропроводка. Когда эта чертова штука намокает, любой кусок металла становится проводником электричества. Лично мне глубоко плевать, если какой‑ нибудь не в меру любопытный тип поджарится, но я не люблю заполнять документы для страховых компаний, поэтому держись от подвала подальше. Тебя ведь уже шибануло от двери?

«Это вполне могла быть искра».

– Да.

– Ну вот пожалуйста.

– А разве все это электричество в воде не опасно?

– Угу. Опасно. Именно поэтому ты не захочешь спускаться в подвал. – Бруммель четко выговаривал каждое слово. – Дай‑ ка мне осмотреть твою руку.

Не успел Тони придумать ответ, как смотритель сунул кота под мышку и взял парня за запястье.

Он всмотрелся в темно‑ розовое пятно, снова фыркнул, на этот раз пренебрежительно, и заявил:

– Пустяки. Даже кровь не идет.

Его хватка усилилась, почти причиняя боль, пальцы были слишком теплыми. Бруммель подался ближе к Тони. Сощуренные глаза и ярко‑ красный нос смотрителя делали его похожим на мальчика с предупредительных знаков.

– Ты не захочешь, чтобы в этом доме у тебя текла кровь.

– Почему?

– Потому что мы находимся в нескольких милях от цивилизации. – Он не столько выпустил запястье Тони, сколько отбросил его руку. – Ради бога, парень, шевели мозгами! Те булочки с корицей для всех?

– Конечно. Угощайтесь. А этот кот… э‑ э… Он ваш?

– Нет. Мне просто нравится повсюду таскать его с собой.

Кот зевнул. Изнанка его пасти выглядела очень розовой на фоне эбеново‑ черной шерсти.

Потирая запястье, Тони медленно ретировался из кухни. Он не оборачивался до тех пор, пока не прошел половину пути до кладовой. В этот момент в его наушнике зазвучал голос Адама.

– Грэхем будет недоволен, Касс. Я бы не сказал, что это и есть «не попадаться на глаза».

Она разгладила тяжелые бархатные складки юбки, улыбнулась и сказала:

– Это называется «прятаться на виду». Как украденное письмо. [13]

– А как насчет того, что тебе мерещилось раньше? Казалось знакомым?

– А что тебя беспокоит? – Касси приподнялась на цыпочках, взглянула поверх голов людей, бродивших по гостиной. – Вот это и кажется мне знакомым.

– Ты просто хочешь встретиться с актером.

– Что ж, почему бы и нет? Он милый. Ты ведь сам жаловался на скуку. – Она снова опустилась на пятки, взяла Стивена под руку и улыбнулась, глядя на него сквозь ресницы. – А это будет весело.

– Зато опасно, – настаивал Стивен, но голос его звучал не очень решительно, а пальцы сомкнулись на руке сестры.

– Когда в одной комнате столько людей и ламп, там есть энергия, которой можно поживиться.

– Дело не в том, сколько там энергии. – Стивен оглянулся и покачал головой. – Все они старше нас.

– Тогда нахмурься. Если ты так делаешь, то кажешься старше.

– Они заметят.

– Нет. – С торжествующей улыбкой она показала на ряд ламп. – Здесь так жарко, что в худшем случае из‑ за нас просто станет попрохладнее. Серьезно, они поблагодарили бы нас за это, если бы знали. Пошли, он там, у двери.

Никто не заметил их, когда они пересекли комнату. «Служанки» тренировались держать подносы и предлагать напитки так, чтобы их снова пригласили сюда, на более крупную роль. Может, даже позволили бы сыграть персону с именем, конечно в следующих сериях сезона. «Гости» занимались практически тем же самым. Они вели оживленную беседу на заднем плане, так, чтобы не отвлекать внимание от звезд.

– Касси, ничего не получается.

– Да и не получится, если ты будешь так негативно настроен. Просто думай: «Я гость на этой вечеринке».

– Но…

– Сосредоточься, Стивен!

Когда они приблизились к двери, сестра облизнула нижнюю губу, повернула брата к себе и спросила:

– Мое лицо все еще на месте?

– Похоже. – Он нахмурился. – Но ты переусердствовала с тенями для век.

Ли стоял у дверей и разговаривал с двумя статистами. Отсутствие заносчивости было одной из черт характера актера, которые нравились Тони. Ли никогда не давал понять людям: «Мое лицо и имя появляются в заставке серий, а ты – ничто». Теперь он улыбался маленькой девочке, и та подалась ближе, чтоб расслышать, что он говорит. Тони почувствовал внезапный иррациональный укол ревности. Совершенно неразумный, идиотский и – да, жалкий.

– Все по местам!

«Интересно. Ли, похоже, говорит этим двоим, куда им надо встать. Еще любопытнее другой момент. Они расположились так, что оказались почти за пределами досягаемости камеры».

– Хорошо, люди, слушайте! Вот что будет происходить!

Питер вышел на середину комнаты и поднял руки, как будто дирижировал симфонией, а не семнадцатым эпизодом сериала для синдикатного телевидения о вампире‑ детективе. Но это была не симфония, а трое детишек с африканскими трубами, именуемыми казу.

– Мэйсон и Ли входят сюда из коридора, пересекают комнату и приближаются к камину. Вы все занимаетесь обычными для вечеринки вещами и не смотрите на них, пока Ли не попросит внимания. Тогда вы сосредоточиваетесь на них. Потом Мэйсон произносит свои реплики. Вы внимательно слушаете, реагируя, как вам будет угодно. Только запомните, как именно вы это сделали. Очень даже может быть, что нам придется повторять сцену все утро. Не уроните бокалы. Они взяты напрокат. Мэйсон заканчивает говорить. Мисс Синклер!..

Изысканная актриса второго плана с серебристыми волосами, которую Тони видел в роли одной из женщин, роющихся в помойке, в телефильме на канале Си‑ би‑ си, [14] подняла свой бокал с мартини.

– Вы произносите: «Если вы пытались напугать нас, мистер Дарк, то вам это не удалось». Мэйсон ответит: «Я не пытаюсь вас напугать. Пока». На этом сцена снята. Давайте попробуем прорепетировать все это перед камерами.

Репетиция неизбежно повлекла за собой несколько поправок в расстановке людей и их реакции на реплики героев.

– Что это, к дьяволу, такое?

– Удивление? – предположил покрасневший участник вечеринки.

– Вы меня спрашиваете? – вздохнул Питер. – Если так, то я отвечу. Это больше смахивает на несварение желудка. Сбавьте темп.

Девочка делила внимание между всей комнатой и Ли. Она улыбалась ему так, будто знала некий секрет.

– Давайте на этот раз включим камеры.

Питер исчез за монитором, Адам вышел вперед и скомандовал:

– Тишина, пожалуйста! Давайте успокоимся, люди! – Он оглядел толпу, решил, что все в порядке, и прокричал: – Камера!

Тони, а вместе с ним и почти все остальные киношники, носившие наушники, повторили это слово. Оно прозвучало в коридоре за гостиной, у стола с едой на кухне, может, даже у трейлеров.

Бюджета Чи‑ Би никогда не хватало на второго ассистента оператора.

Поэтому Кейт вышла вперед с хлопушкой и крикнула:

– Сцена три, дубль один! Мотор!

Паренек, стоявший рядом с девочкой, которая разговаривала с Ли, подпрыгнул, услышав щелчок хлопушки.

Тони нахмурился. Он же совсем мальчик! Вечерний костюм сидел на нем так, будто был сшит на заказ, но паренек выглядел по крайней мере на десять лет моложе любого в этой комнате. Что ж, не в первый раз кто‑ то из съемочной группы потихоньку приводил сюда родственника или двоих. Покуда эти незваные гости хорошо себя вели, Чи‑ Би благоволил к статистам, которым не приходилось платить.

Дело было не в том, что эти двое нарушали порядок, просто… Вообще‑ то Тони понятия не имел, почему заметил странную парочку. Разве что на них обратил внимание Ли.

«Сколько раз я должен повторить себе, что это жалкие мысли, прежде чем окончательно все уясню? »

Ли и Мэйсон едва успели дойти до камина, когда Питер прервал тихую дискуссию с Сорджем и выкрикнул:

– Снято! – Он выбрался из‑ за мониторов, стащил с себя наушники. – Так не пойдет. Зеркало над камином бликует. Шерил!

– Да?

– Нам понадобится спрей для волос. Тони, позаботься об этом. А теперь, Мэйсон, когда ты входишь….

Тони не расслышал до конца указания режиссера. Он уже отошел и добрался до Шерил как раз в тот миг, когда та обсуждала неудачную тушь для ресниц и проблему губной помады.

– Клянусь, под этими лампами так жарко, что все стекает с моих ресниц.

– Там, где я стою, не жарко. Вовсе не я невольно жую губы, пока мы ждем…

Статистка, породившая проблему губной помады, стояла рядом с девочкой, недавно разговаривавшей с Ли, и мальчиком, который был здесь младше всех.

«А мне‑ то какое дело? » – подумал Тони, взял у Шерил лак для волос и кивком поблагодарил ее.

С каминной полки парень смог бы дотянуться до низа зеркала, но оно было таким высоким, что ему понадобилась бы подмога, чтобы обрызгать остальную часть.

Лестницы, с помощью которых электрики устанавливали лампы, все еще находились в фойе, но потребовалось бы слишком много времени, чтобы протащить одну из них через многолюдную гостиную. Молодой человек решил, что Питер оценит, если он предусмотрительно сэкономит время для съемок, по дороге схватил кресло режиссера и поставил его на каминную полку.

Сложность заключалась в том, чтобы нанести спрей ровным слоем, достаточно густо, убрать блики, но не слишком, иначе все присутствующие начнут гадать, какая дьявольщина отражается в стекле.

«Вероятно, мне придется передвинуть кресло, чтобы дотянуться до дальнего края зеркала. Да, но кто хочет жить вечно? »

Тони зажал в правой ладони пластиковый баллончик со спреем, положил большой палец на распылитель, левой рукой вцепившись в каминную полку, наклонился и на мгновение бросил взгляд ниже нанесенного лака.

Там.

Где отражалась дальняя часть комнаты.

Мальчик, который был младше всех, в свободной белой рубашке. То есть почти белой, если не считать брызг, похожих на кровь. Они должны были быть кровью, поскольку огромная треугольная рана на правой стороне его шеи выглядела так, как будто мальчишку едва не обезглавили. Девочка, разговаривавшая с Ли, была в летнем платьице с одной оторванной лямкой. Облегающий корсаж и обнаженные плечи малышки были запачканы темнокрасным. У нее недоставало четверти головы, не было ни скулы, ни левого глаза.

Тони резко повернулся.

Теперь, когда он их увидел, чары – неважно, каким словом называли это мертвецы, не являвшиеся волшебниками, – перестали действовать.

Почти обезглавленный мальчик. Девочка без куска лица.

Их глаза – все три! – распахнулись, когда мертвецы каким‑ то образом осознали, что Тони видел их истинное обличье, а не то, какими они казались. Фостер подозревал, что его выдало выражение лица.

Исчезновение… Чего‑ то в этом роде он и ожидал.

Гравитация победила, кресло наклонилось, Тони рухнул на пол, поневоле признав, что и этого он тоже ожидал.

Потом сильные пальцы сомкнулись на руке парня и рывком подняли его на ноги.

Фостер некоторое время боролся за равновесие, победил, повернулся и встретился с парой участливых зеленых глаз.

– Все в порядке, Тони? – спросил Ли, все еще придерживая парня за бицепс. – У тебя такой вид, будто ты натолкнулся на привидение.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒